Текст книги "Звёздная бирема «Аквила». Мятеж"
Автор книги: Олег Мелехов
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
– Всё зависит от желания, – добавил он. – От добровольного и свободного желания, я так думаю. И, поверь, я искренне желаю выжить и увидеть живой тебя и всех добрых граждан, что следуют за нами. Там, на другом конце червоточины.
Патриций мог бы еще сказать, что в его блоке больше психологии, чем физиологии. Или что, даже при отключенных имплантах, он все равно слышит если не мысли, то отголоски эмоций Кассии – точно. Но времени на болтовню не осталось. Поэтому Гай просто сел в предназначенное ему кресло, глубоко вздохнул и заставил себя расслабиться. И услышать далекий, но отчетливый зов червоточины – этого непостижимого лабиринта переходов между «сейчас» и «там».
– Квинт Марций, будь добр отдать приказ проложить курс к червоточине, – любезно оставил за «временным» навархом право командовать Гай Ацилий, патриций, лидер мятежников – и, да! Лигарий тоже.
У новоиспеченного командующего времени на сомнения тоже не оставалось. Через несколько минут парфы очухаются и захотят отомстить дерзкой «Аквиле» и её маленькой соратнице «Либертас», а после удара нейрофага сделать это, в общем-то, проще простого.
Прыжок в червоточину без коннекционной камеры проходил как раз по тому же ведомству, что и любая рискованная игра. Оставалось лишь надеяться, что переменчивая богиня Удачи узнает верную свою дочь, помеченную красноречивой сигной.
А для Кассии это было настоящее, ничем не замутненное счастье – получить ясный приказ, рискнуть, и если по-настоящему повезет, спасти целых два корабля и оставить парфов ни с чем! Дело вовсе не в том, что приказ позволяет не думать, вовсе нет. Знать, в чем твоя цель, не отвлекаться и не сомневаться в правильности выбора – вот настоящее солдатское счастье. Что может быть лучше? Только полное доверие с напарником, конечно!
«Да! Будем с Гаем, как единое целое, как было когда-то с Папией» – ликовала Кассия, когда занимала свое место рядом с Курионом. Не было нужды смотреть друг на друга или говорить что-то особенное. Фортуната чувствовала его, но не как жестокое вторжение, а как ласковые ночные объятия за несколько мгновений до того, как смешать дыхание и уснуть в тишине и покое.
За эти короткие мгновения перед полетом в неизвестность Квинт Марций успел вызвать в медотсек Луция Антония, задать курс рулевому и приказать Марции Либертине следовать за «Аквилой».
– Полный вперед!
«Так! Обруч – на голову, руку – на панель. Теперь Слияние…» – Кассию сильнее прохода по червоточине отчего-то пугало именно соединение с нейросетью «Аквилы». Бывшая станционная лигария страшилась той несвободы, которую сулило присоединение к сенсорной системе биремы. Но «Аквила» просто впустила сознание Кассии в себя. Словно добрая воспитательница, приведшая группу малышей в игровую комнату с новыми игрушками.
Республиканские корабли вошли в Устье червоточины…
***
«Бери всё, что тебе нравится, детка», – проворковала «Аквила» голосом незабвенной Ювенции Мусиллы. Или эти слова почудились восторженной девочке из фамилии Кассиев? Отчего же ей не восхищаться и не радоваться, если бирема подарила ей всевидящее зрение, удивительно тонкий слух и лучший в галактике вестибулярный аппарат?
А рядом был Гай Ацилий Курион – такой, какой он есть: рассудительный, заботливый, умный и невозмутимый. Они снова стали одним целым, но при этом остались сами собой.
То, что делали с ними на Цикуте, было жестоким бессмысленным насилием, не имеющим никакой иной цели, кроме надругательства над человеческим духом, над редким даром безошибочно вести корабли из пространства в пространство. А сейчас это была… любовь, настоящая любовь, когда любящий не берет, но отдает всё, что имеет, и взамен получает без счета и меры.
Перед мысленным взором Кассии, а видела она, разумеется, не глазами, а мозгом, усиленным нейро-эйдетическим парадоксом, раскрылся бесконечный тоннель, сияющий немыслимым светом. И не успела лигария насладиться его совершенством, как сверкающая бездна начала стремительно ветвиться. И каждый раз Кассия Фортуната точно знала, в какой из каналов следует скользнуть. Просто знала и всё. Как новорожденный знает, что нужно сделать первый вдох. Ничуть не сложнее, чем дышать, но гораздо приятнее.
Вселенная приблизила свои горячие уста, не касаясь, но согревая теплым дыханием приоткрытые губы Кассии. Обещая блаженство и счастье в своих объятиях, и тысячу сто поцелуев, а потом еще тысячу и снова сотню. Совсем как тот древний поэт или как опальный патриций прошедшей ночью.
***
Поэзия. Это была поэзия в ее исконном, чистом, первозданном виде. Строгий ритм, возникающий из хаоса. Безупречный математический расчет, только лишь с помощью которого и возможно выжить.
«Аквила» вошла в Устье, и перед Ацилием расцвел первозданный хаос изнанки пространства-времени, словно безнадежно спутанный ворох разноцветных нитей, какофония звуков и голосов, сумятица мыслей. Звуки сияли, переливаясь, голоса вспыхивали разноцветными огнями на упругом полотне времени. Цвета – звучали, вспыхивали и гасли. И найти путь в этом обманчивом, изменчивом Нигде-и-Никогда было…
Где-то совсем рядом дышала Кассия. Или пела. Или стонала в экстазе. Или то была не Кассия, а «Аквила». Или Вселенная на время позаимствовала голос у женщины, а плоть – у корабля. Или – навсегда.
Он не стал об этом дальше думать – не мог. Решение лежало здесь, на расстоянии дыхания, всего-то в паре парсеков, а может, и ближе. Решение взорвалось пульсирующим светом. Поэзия – вот что создает порядок из хаоса. Подхватить одну нить… да, вот эту, иссиня-алую, а затем другую – призрачно-голубую
Подхватить, вслушаться, а затем – вплести свой голос, побуждая их звучать в унисон.
– Тот, кто все рассмотрел огни необъятного мира,
Кто восхождение звезд и нисхожденье постиг,
Понял, как пламенный блеск затмевается быстрого солнца,
Как им в назначенный срок звезды уходят с небес…
Арсис. Тесис [42]42
[42] Термины античной стихотворной метрики
[Закрыть]. На самом деле все просто. И уже нет нужды отсчитывать слоги и кивать в такт – просто задать ритм, и древняя сила все сделает за тебя. Укажет путь, заставит нити трепетать и разворачиваться, лишние голоса – стихнуть. И изнанка, живая и любопытная, словно кассиев любимец-лис, сама подхватит за тобой:
– Тот же мудрец и меня увидал, Косу Береники,
Между небесных огней яркий пролившую свет…
Свет. Он больше не вспыхивал, обжигая сознание, не гремел и не клокотал, ужасая. Он начал звучать в чеканном ритме, разветвляясь по строгому канону, ни на волосок не отклоняясь от замысла. От курса.
Курс… Кассия стремилась вперед, подобно деве, спешащей на голос возлюбленного. Со всей страстью, отпущенной ей, доверчиво и радостно. Помнила ли она про курс? Неважно. Нет, неважно. Ацилий помнил. Она была светом и звуком, она пела каждой струной и мерцала каждой гранью этого бесконечного пути. А он лишь касался этих струн, принося строй и порядок в многоцветное, многозвучное безумие.
И из Хаоса возник Космос.
***
Бесконечный миг, который пережили вместе Аквилины и Либертины, кончился внезапно. Просто раз – и всё! Всего один вздох отделял сектор звезды по имени Вироза от…
– Астрогация! Наши координаты?
От звука человеческого голоса Плавтий вздрогнул и, согнав с лица блаженную улыбку, взялся за расчеты. Остальные обитатели мостика тоже словно бы очнулись от приятного сна и ожили, хотя и пребывали в легкой эйфории. Квинт Марций не в первый раз проходил вместе с кораблем червоточину, а потому прекрасно знал, как тяжело отрешиться от неимоверной легкости во всем теле, которая, как представляется, вот-вот нейтрализует внутрикорабельную гравитацию и позволит неуклюжим человеческим существа воспарить, словно птицам.
– Значит, у нас получилось, – тихо выдохнула Кассия. – Без этой срани в мозгах. Просто так.
Они с Гаем Ацилием не только провели оба корабля, но и остались живы-здоровы. Патриций откинулся на спинку кресла и полулежал, прикрыв глаза. То ли в себя приходил, то ли обдумывал, как бы по-умному использовать свой дар, то ли внимательно слушал радостную трескотню манипуларии, чью руку продолжал крепко сжимать в ладони.
– Если ничего не получится, мы всегда сможем наняться свободными лигариями. К тем же данайцам! Мы теперь точно не пропадем. И себя прокормим, и оба корабля, – практично рассуждала девушка, исполненная трудового энтузиазма. – Говорят, у них в секторе к лоцманам очень хорошо относятся. Уважают. Слышь, дорогой, мы – круты!
Курион слабо улыбался в ответ.
А вот Квинту Марцию не до улыбок совсем было. Его ждала рутина, которой всегда заканчивается самое лихое приключение. Ибо только в книгах и фильмах герои, водрузившие вексиллум на руинах покоренного вражеского форпоста, долго любуются закатом и говорят друг другу всякие красивые слова о чести и мужестве. В реальной жизни кому-то обязательно приходится засучить рукава и взяться за разгребание завалов. И сейчас этим «кем-то» обязан стать Квинт Марций Аквилин.
Ему, собственно, и без доклада инженерного было ясно, как день, что биреме требовался непростой ремонт. Но, прежде всего, нужно определиться с повреждениями нейросети и точно узнать, где хватит естественной регенерации, а где имеется опасность отмирания каналов, чего допустить нельзя ни в коем случае.
У сплоченного коллектива, для которого корабль – единственный настоящий дом, есть огромное преимущество – все всегда знают, что нужно делать. От руководства требовалось лишь отдать приказ и проверить результат. Заслуга Ливии Терции, как ни крути.
«Ливия!» – вспомнил Квинт и незамедлительно связался с медотсеком.
– Ицилий, как там наварх?
– Состояние стабильно-тяжелое, – отрапортовал корабельный экскулап. – Я хочу, чтобы Луций Антоний сделал ей процедуру нанолизиса сгустков.
В медицинской галиматье префект совершенно не разбирался, но Ицилию доверял, в отличие от Луция Антония.
– Уверен, что мозговед не причинит Ливии зла?
– Он, конечно… хм… чудак, но врач квалифицированный, – признал Луций Ицилий. – Его операции на черепных нервах вошли во все республиканские учебники. Да и процедура относительно несложная, главное – правильно запрограммировать нанороботов…
– Вот как? Не знал. Ладно, хватит подробностей, пусть делает свою процедуру, – согласился префект и добавил специально для ушей Луция Антония. – Но если Ливия умрет, то я лично сделаю ему операцию на мозге с помощью «гладия».
Стоящий рядом Флавий энергично закивал в знак согласия. Без наставницы он чувствовал себя одиноким и потерянным.
– Ага! Вот ты-то мне и нужен, контубернал, – обрадовался Квинт Марций. – Отправишься на «Либертас» и примешь командование либурной, как ее наварх. Я проверил личное дело, твоя квалификация позволяет управлять кораблями этого класса.
Юный пилот сначала свекольно покраснел, затем побледнел до легкой прозелени, и только когда смысл слов префекта преодолел нервные ганглии и проник в его сознание, Флавий вспыхнул радостью.
– Мнэээ так… это что-то… я не подведууу… – сдавленно промычал он неразборчивые благодарности, опаляя Квинта Марция пламенным взором.
Видят лары и маны, префект отчаянно завидовал парню. Ведь тот хотел, умел и мог пилотировать «Либертас». Счастливец!
Следующие полчаса Марций Аквилин беседовал с Марцией Либертиной относительно судьбы либурны. И в конце разговора окончательно зауважал Куриона, которому приходилось убеждать и более твердолобых собеседников, ни разу не применив оружие в качестве решающего аргумента.
Перед тем, как отправиться отдыхать, Квинт снова связался с медотсеком, где шла процедура, и попросил Ицилия доложить, как только всё закончится.
– Префект, мне потребуется еще время для определения точных координат, – предупредил Плавтий.
– Через час-полтора я буду готов узнать любые координаты, даже если мы очутились в другой вселенной, – вздохнул префект. – Сначала сон, а потом все остальное.
– Будем надеяться, что мы все-таки не покинули пределы нашей родной галактики, – буркнул астрогатор вслед удаляющемуся префекту.
А тот вернулся в каюту и… остолбенел на пороге. В террариуме страдал безутешный Фиделис. Тварь прижалась всем своим жирным тельцем к пластику и безотрывно смотрела на дверь. В неподвижных глазах его, Квинт готов был в том присягнуть, стояли слёзы.
– Ах ты, бедолага, – вздохнул префект. – Переживаешь?
Сцинк жалобно заскреб когтями, желая броситься на помощь обожаемой хозяйке.
– Никогда бы не подумал, что ящер может так тосковать, – сообщил сердобольный Луций. – И шипит так жа-алобно.
В доказательство слов контубернала Фиделис издал звук, заставивший бы облиться кровью самое черствое сердце.
– Иди отдыхать, Луций, – приказал Квинт. – Иди, иди, ты сегодня проявил себя с лучшей стороны.
И не столько контубернал нуждался в отдыхе, сколько его префект в одиночестве. И в отсутствии лишних глаз, разумеется. Чтобы никто не увидел, как он бережно достает из террариума несчастного Фиделиса и кладет его себе под бок, приговаривая:
– Вот сейчас поспим чуть-чуть, а потом пойдем проведать Ливию. Если, конечно, ты не станешь гадить, животное. Ты ведь хороший сцинк? Ты ведь всё понимаешь, да?
Фиделис отлично понимал, причем с полуслова, а порой даже лучше некоторых людей.
Когда пришел вызов от Ицилия, Квинт уже не спал. Пятью минутами ранее его разбудил Плавтий, предупредив, что хочет встретиться через полчаса в претории.
– Ну что ж, тогда пошли проведаем нашу Ливию, пока есть время, – сказал префект пригревшемуся, но очень грустному Фиделису.
***
Наварх очнулась в регенерационной капсуле, под прозрачной, но все-таки крышкой, в окружении мигающих огоньков и тихого гудения приборов. И первой мыслью ее было паническое: «Все-таки решили в пространстве хоронить, сволочи!» Никто, даже вездесущий Антоний, не знал о маленьком пунктике Ливии – больше всего на свете доблестная Аквилина боялась проснуться однажды, укрытая церемониальным вексиллумом, в дрейфующей в открытом космосе погребальной камере. Но вокруг, пусть и приглушенный, мерцал свет, телу, укрытому изолирующей фольгой, было тепло и мягко, а голова слегка кружилась, но не от недостатка кислорода, а от вкрадчивой приятной сонливости.
«Медотсек», – поняла наварх и вспомнила, пусть и урывками, часть последних событий. Повреждение нейросети, кружащие вокруг парфы, собственное ранение и практически предсмертное напутствие префекту. Неплохая речь вышла, хоть и скомканная немного.
Но сейчас ей было несказанно хорошо. Никакой боли и дискомфорта, тело… ну, наверное, она и не должна сейчас его чувствовать. А раз глаза не открываются, значит, и открывать их раньше времени не стоит. И вообще – кто же знал, что побыть немного раненой и беспомощной может оказаться так приятно!
Качественно, со вкусом и удовольствием, болеть наварху «Аквилы» еще не приходилось. Но попробовать, как оказалось, никогда не поздно.
«Подождут», – сонно подумала Ливия, покачиваясь на волнах мягкой дремы. Но звукоизоляция в капсуле позволила услышать, что дверь медотсека открылась, и наварх, стряхнув сонливость, навострила уши.
Глядя на прозрачную капсулу с мигающими зелеными и синими огоньками и лежащую в ней бледную женщину, Квинт преисполнился благоговения перед достижениями республиканской медицины, отчего стал вдруг ходить на цыпочках и говорить с Ицилием шепотом:
– Как она? Она меня слышит?
– Показатели витальности хорошие, динамика положительная, судя по томограмме, процедура прошла успешно, – поспешил доложить врач.
– Ничего, если я тут посижу немного?
– С Фиделисом?
Ицилий покосился на сцинка неодобрительно.
«О… раз динамика положительная, значит, можно еще… полежать», – лениво подумала Ливия, не открывая глаз.
– С ним, конечно! – прошипел префект. – Если Фиделис от тоски сдохнет, ты ответишь перед навархом.
Угроза подействовала. Врач немедленно согласился с терапевтическим эффектом сцинка и поспешил ретироваться.
– Ну вот, видишь, Ливия твоя скоро будет, как новенькая, – сказал Квинт Марций Фиделису и возложил его прямо на прозрачную крышку капсулы. Дескать, убедись своими глазами, животное.
Квинт Марций в обнимку с Фиделисом – зрелище, которое наварх не пропустила бы и на смертном одре. Медленно, с трудом, и очень осторожно, чтобы не спугнуть неожиданного посетителя, она чуть-чуть приоткрыла глаза, чтобы без помех наблюдать за префектом и ящером сквозь опущенные ресницы.
Маневр удался. Префект ничего не заметил, а вот Фиделис со всей страстью истосковавшейся по «мамочке» души возбужденно заскреб коготками по пластику.
«Соскучился, бедняжка. Переживает!» – умилилась Ливия. Осознать, что на борту корабля есть те, кто по-настоящему любит и ценит своего наварха, оказалось еще приятней, чем возлежать в капсуле регенерации. Аквилина вдруг открыла для себя целый мир эмоций, которые прежде полагала уместными лишь в романах корабельных гетер. Начиная с классического: «Вот помру, тогда пожалеете!» до изысканного: «И вот лежу я в гробу, вся такая строгая, бледная и прекрасная…» Опыт оказался интересным, а потому – небесполезным.
– Он за тебя очень переживал, – проворчал Квинт смущенно. – Видимо, почувствовал, что с тобой беда.
«Только он?» – мысленно усмехнулась наварх. Неожиданные откровения префекта настроили женщину почти на игривый лад. А чем еще развлекаться в такой ситуации, кроме как мысленной пикировкой с теми, кому посчастливилось не загреметь в медотсек с инсультом?
Фиделис распластался на гладкой поверхности, будто пытался обнять свою обожаемую хозяйку.
– И у тебя беда, и без тебя беда, – честно и вслух признался префект. Говорить со спящей было как-то странновато. – Но мы, в общем и целом, справились. Не так удачно и ловко, как хотелось бы, но все же спаслись. Кто же ожидал, что НЭП работает без коннекционных капсул?
«Стоило ненадолго отключиться – и вместо нормального доклада пошла лирика! – фыркнула про себя Ливия. – А подробности, префект? Как именно мы справились?»
Мозг наварха уже постепенно возвращал себе способность к анализу, и она предположила, что раз находится живая в медотсеке, а не дохлая дрейфует в космосе, следовательно, «Аквиле» как-то удалось одолеть парфов. Или удрать от них? Но недосказанное префектом порождало тревогу, и Ливия уже с трудом сдерживалась, чтобы не попытаться сесть и потребовать отчета по всей форме. Статус корабля? Координаты в пространстве? Отчет о раненых! Отчет о повреждениях! А еще у нее вдруг зачесался нос, и это уж было совсем некстати.
В блаженном бездействии под крышкой регенератора обнаружились существенные минусы, которые перевесили плюсы. Романтично болеть наварху быстро надоело.
Квинт пристально вгляделся в заостренные черты женщины, дивясь, какое сосредоточенное и требовательное выражение хранит её лицо даже во сне. Темные круги залегли вокруг глаз, а тень от ресниц эту тьму только усугубляла, и скорбная линия обескровленных губ придавала Ливии вид мученицы. Префект сразу же засомневался в выводах медиков. А вдруг этот нанолизис прошел недостаточно хорошо?
«Надо её успокоить», – решил он.
– С минуты на минуту Плавтий доложит о своих вычислениях координат, ремонт идет полным ходом, нейросеть регенерирует, Флавий на «Либертас» командует, Божественный твой целехонек, Кассия бодра, весела и рвется к сварочному аппарату, – перечислил он положительные аспекты их положения
И Ливии парадоксальным образом действительно стало спокойней. Он в самом деле справился. Подумать только! И неплохо справился. Флавий отправлен на «Либертас»… что ж, парнишка неплохо выдрессирован и, если не спасует перед такой же зеленой, как он сам, Марцией Либертиной, то за либурну можно пока не беспокоится. У каждого бывает свое первое назначение, и Флавию выпал неплохой шанс показать себя. Ацилий и Кассия живы и здоровы – отлично. Надо ли понимать речь префекта так, что бывшие лигарии каким-то образом причастны к спасению корабля? Ливии очень хотелось узнать подробности, настолько, что она даже попыталась пошевелить рукой. Но седативные препараты, которыми наварха накачали медики, все еще действовали, и тело женщины пока что не слушалось.
Про смерть Марка Фурия рассказывать Квинт не стал специально. Известно же, что больных нельзя тревожить и расстраивать.
– Оказалось, что зря мучили лигариев, не нужны импланты для коннекции. И теперь у нас есть собственные лоцманы, чтобы через кротовины летать, – закончил импровизированный доклад на оптимистической ноте Квинт Марций. – Так что всё у нас получится, Ливия. Главное – выздоравливай поскорее.
И задумчиво погладил Фиделиса по спинке. За неимением возможности прикоснуться к наварху. Не то чтобы Квинт не умел красиво выражать свои мысли, все-таки сотни прочитанных им книг способствовали, но жгущие губы слова: «Я очень боюсь, что без тебя, доблестная Ливия Терция, „Аквила“ перестанет быть настоящей „Аквилой“», казались ему напыщенными и неестественными. Страх потерять бирему поселился в душе префекта сразу же, как только Ливию отправили в медотсек, и только сейчас стал понемногу рассеиваться. Потому что ему нужна «Аквила», а «Аквиле» необходима Ливия.
Способностями к телепатии наварх никогда не отличалась, однако то, что крылось за бодрым докладом префекта, прочитала без труда. Гетеры со своими романами ничего не понимают в жизни. Лежать и красиво страдать – это удел овощей, а не нормальных людей.
«Уж поторапливать с выздоровлением меня не надо, – подумала она. – Я и так уже… так тороплюсь. Очень тороплюсь».
Оставаться в стороне, запертой в капсуле, в медотсеке – все равно, что стать на время морковкой на гидропонной грядке. Мерзко и невыносимо. «Аквила» ждала, звала и требовала своего наварха, а кроме биремы, экипажа, Ацилия, Республики, неотложных дел и недобитых врагов Ливию ждал Фиделис. И, похоже, что префект и старший помощник в каком-то смысле тоже нуждался в Ливии Терции. Любопытная мысль. Интригующая. Отчасти даже бодрящая.
Поднять веки оказалось так сложно, словно Ицилий забыл откалибровать гравитацию в своем медотсеке и установил 3g вместо штатных 0,9g. Но с третьей попытки наварху это удалось. Она открыла глаза и подмигнула ящеру. А потом чуть повернула голову и одарила префекта бледной полуулыбкой. Дескать, всё отлично, Квинт Марций. Мы живы, «Аквила» цела, а значит – всё будет хорошо.
Май-октябрь 2012
Харьков – Санкт-Петербург
