Текст книги "Звёздная бирема «Аквила». Мятеж"

Автор книги: Олег Мелехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

– Был такой древний поэт… очень давно. Свою возлюбленную он именовал Лесбией, и я, если позволишь, не буду заменять имя в стихах, хотя твое отлично ложится в размер. Ты не возражаешь?

Разумеется, Кассия и не думала возражать. Наоборот, откровенно выразила полнейшее согласие возложением своего левого бедра на ногу напарника и ласковым трением носом о его шею. Только что не мурлыкала прямо в ухо.

–  Если желанье сбывается свыше надежды и меры, счастья нечайного день благословляет душа, – начал Ацилий, безбожно перевирая стихи в угоду обстоятельствам и желанию: – Благословен же будь, день золотой, драгоценный, чудесный, Лесбии милой моей мне подаривший любовь…

А чтобы слова не слишком расходились с делом, неторопливо потянул вниз простыню, все еще укрывавшую Кассию выше пояса. Ну, в самом деле, когда двое настолько прочно поселились друг у друга в головах, какое может быть стеснение, право?

Он читал стихи, а Кассия потрясенно любовалась движениями его губ, отчаянно, почти ожесточенно желая первого поцелуя и одновременно всеми силами отдаляя этот миг в угоду причудливому ритму слов. Этот древний поэт, когда и где бы он не жил, точно знал, что хочет слышать женщина из уст любовника. Какой же счастливицей была неведомая Лесбия, если теперешняя Кассия млела и таяла, точно свеча, растекаясь горячим воском вожделения.

–  Лесбия рядом со мной, – продолжал Ацилий, осторожно обрисовывая кончиками пальцев контуры ее лица, высокую скулу, неожиданно нежную и бархатистую кожу щеки, спускаясь затем к шее и ключице: – То, на что не надеялся – сбылось! О, как сверкает опять великолепная жизнь…

Насчет сверкания жизни можно было и поспорить, но шея и плечи у напарницы и впрямь были великолепны: крепкие и в то же время изящные. Интересное, будоражащее сочетание. Ацилию пришлось напомнить себе, что он еще ни разу не был с женщиной-солдатом. Надо быть терпеливей, осторожней. Это же не гетера! Поразительно, какой хрупкой она вдруг ему показалась – такая сильная снаружи, и столь ранимая внутри. Та Кассия, что поселилась в его сознании, замерла, трепеща в ожидании… Чего? Какого чуда могла она ждать от патриция? Что по-настоящему драгоценное мог он подарить ей, кроме, разве что…

Нежность и терпение. Страсть и так переполняла ее, опасно бурля и грозя затопить их обоих. Но страсть обжигает, а они и без того были обожжены. Только нежность могла согреть, только ей было под силу удержать их и спасти.

–  Кто из людей счастливей меня? – не удержавшись от горькой иронии, продолжил он, улыбаясь. – Чего еще мог бы я пожелать на земле? Сердце полно до краев.. [32]32
  [32] Стихотворение Г.Валерия Катулла в пер. Ф. Петровского


[Закрыть].– и, наклонившись, легко коснулся губами ее щеки, чтобы тут же отстраниться и спросить: – Ты позволишь мне продолжить?

– Если ты не продолжишь немедленно, Гай Ацилий, то я сама продолжу, – с легкой угрозой в голосе хрипло прошептала Кассия.

– А как же стихи? – улыбнулся Ацилий и, решив, что момент подходящий, аккуратно помог девушке избавиться от последней детали одежды. Белье в такой ситуации было уже лишним и несколько отвлекало.

– Потом. Стихи потом, – твердо заявила Кассия, нетерпеливо отбрасывая в сторону дурацкие простыни.

Она уже почти ничего не соображала, заколдованная нежностью, завороженная древними стихами и ослепленная нестерпимой телесной жаждой.

– Как пожелаешь, – не стал спорить он и перестал терзать подругу ожиданием. Это было бы уже не вежливо, право же, и дальше заставлять ждать ее, да и себя тоже.

«Если вигилы сейчас наблюдают за нами через камеры, то им же хуже», – в последний раз за эту ночь более-менее связно подумала лигария.

***

Обойтись без утренней пробежки в тренажерном зале Кассия хотела бы, но не могла себе позволить такой роскоши – лениться. Модифицированный обмен прирожденной манипуларии требовал нешуточных нагрузок, которых нынешнее существование (а жизнью это не назовешь) не давало.

– Гай, пойдешь со мной?

Мужчина что-то пробормотал сквозь сон.

– Ладно-ладно, спи, – шепнула Кассия, невесомо касаясь губами его расслабленной ладони.

По утрам в спортзале общежития не протолкнуться было от желающих взбодриться самым здоровым способом, но для лигарии всегда находилась свободная дорожка. Никто не хотел связываться с женщиной, носящей на спине красочную сигну «Фортуны». Кассия ухмыльнулась, когда ей снова безропотно уступили место. Стройную девицу из рода Фабрициев, похоже, впечатлили не только татуировки, которые у штурмовиков отличаются черным юмором и натурализмом, но и шрамы.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Кассия.

Бегать она любила, а после бурной ночи не отказалась бы и от легкой брони для дополнительной нагрузки. К тому же, лигария, наконец-то, качественно выспалась. Телесная близость, как быстро выяснилось, сильно облегчала взаимное ментальное давление. Гай, конечно, тут же отшутился насчет ограниченности своих сил, но шуткой его заявление было лишь отчасти. Кассия напарника успокоила, сказав, дескать, даже одного раза в декаду хватит, чтобы окончательно не сбрендить, однако надеялась, что Ацилий сам проявит активность. Ведь понравилось же ему! Дрыхнет вот теперь, как младенец, и на лице столько довольства написано.

«А сама-то! Умучила бедного патриция до изнеможения, – с закрытыми глазами улыбалась своим сладким мыслям Кассия. – Какой же он все-таки ласковый, мой напарничек. Деликатный и страстный».

От нахлынувших воспоминаний стало жарко и душно. Лигария, не останавливая ни на секунду свой забег, жадно всосала витаминизированную воду прямо из контейнера, по легионерской привычке откусив пластиковое горлышко.

И еще не успев допить, услышала откуда-то из-за спины сдавленное: «15 сестерциев на то, что Фортуната протянет больше десяти месяцев». Ответом спорщику было краткое: «Три десятки – на год». Это означало, что Цикутины по достоинству оценили физическую форму бывшей манипуларии.

Остановив тренажер и дерзко отсалютовав спорщикам, Кассия побежала в бассейн, чтобы успеть вдоволь поплавать. Но на всех шести дорожках уже вовсю рассекали сине-зеленую прохладную воду более резвые пловцы. Пришлось возвращаться. Но до зала Кассия не дошла, остановилась перед поворотом коридора, потому что услышала не предназначавшийся для её ушей, но весьма любопытный разговор.

– Лучше бы прислали нормальную пару, как Гай Тиций и Сергия, – проворчали женским голосом. – Тоже мне радость – наблюдать, как молодая здоровая деваха постепенно зачахнет и чокнется. А потеряем еще один челнок, никто наверху не станет разбираться в тонкостях, устроят такую ротацию, что мало никому не покажется.

– Акуция, ты сгущаешь краски, – фыркнул её собеседник, поставивший 30 сестерциев на здоровье и силу Фортунаты. – Наверху знают что делают, и если прислали этих, значит, так надо.

– Вопрос – кому было надо немедленно упечь опального патриция в нашу дыру в качестве смертника? И так вовремя подоспел несчастный случай с «Центавром» к расправе над популярами, что просто удивительно.

– Акуция, ты соображаешь, что говориш-шь? Если только потому, что популяры проиграли…

– Тьфу на тебя, дурак! Гай Тиций с Сергией были лигариями божественного дарования, им в червоточину прыгать было в такой кайф, что нам с тобой и не снилось. Они могли бы еще лет десять коннектить без отпуска и выходных с эдаким здоровьем, характерами и темпераментом. Марк Марций при мне, помнится, жаловался, мол, совсем подурело со своими экспериментами наше при…битое начальство… Нет, не наше, а из самого Лация которое…

И тут беседа внезапно оборвалась. Еще кому-то захотелось поплавать, а говорившие сочли появление нежелательного свидетеля знаком, чтобы разойтись по своим делам.

Поклонницу Куриона – сторонницу популяров Кассия узнала без труда. Эта женщина работала в коннекторском штабе в прямом подчинении у Марка Марция. Лигария не стала даже душ принимать, торопясь рассказать о подслушанном Гаю Ацилию.

***

Ацилий проснулся довольно поздно, в одиночестве, и если сказать по чести, то почти счастливым. Нет, не банально-счастливым удовлетворением от хорошей ночи, а каким-то непривычно-просветленным, чуть ли не звенящим. И легким настолько, что казалось, вот-вот воспарит над смятым любовным ложем, будто на Цикуте Вирозе отключилась гравитация.

«Внутренняя Кассия» впервые за последние, полные подступающего безумия дни, ничуть не докучала, а напротив, едва слышно сыто мурлыкала где-то в непостижимых глубинах лабиринта сознания. Гай потянулся, улыбаясь с легкой иронией. Это называется – умаслил девицу. Едва наизнанку не вывернулся, пока умасливал. Лихой характер Кассии, вообще-то, предполагал немалые любовные аппетиты, ибо агрессия, как ни крути, напрямую связана с сексуальностью. Удивительно другое – откуда в нем, всегда считавшем себя исключительно сдержанным в таких делах, обнаружился этакий темперамент? Или он всегда таким был, просто не находилось случая проявить себя… э… полностью?

Но на исследования, эксперименты и опыты время еще будет. Наверное. Если удастся протянуть подольше и найти выход. А теперь деваться некуда, пути к спасению искать придется. Ибо Кассия только что сменила невразумительный статус «напарницы» на вполне очевидный – «женщина из моей семьи». У патрициев не так уж много вариантов обозначения любовных связей. Гетеры – ну, с этим понятно. Любовница… тут сложнее, но в данном случае не подходит. В ситуации с Кассией же… вообще-то, дальнейшие шаги очевидны. Не будь они оба на волосок от смерти, не считайся они имуществом, то ему, сознательно и дерзко соблазнившему девушку, полагалось искупить свою вину. Жениться, то есть, поскольку оба они, и соблазнитель, и жертва, были свободны от брачных обязательств перед третьими лицами, а Курион, к тому же, сейчас остался сам себе pater familias [33]33
  [33] Отец семейства, глава рода


[Закрыть].

«А почему бы и нет? – решил Гай, неторопливо и со вкусом принимая душ. – Когда мы вырвемся… после победы, моей победы! Найду ли я себе лучшую спутницу, чем Кассия? Вряд ли. Следовательно, не стоит и сомневаться. Кассия хороша собой, послушна, сообразительна, наделена многими достоинствами, не только физическими, но и душевными, а кроме того, мне весьма симпатична. И никакого сравнения с нею та же Вергиния не выдерживает. А что до манер и прочего… ну что ж, это приложится».

Но прежде все-таки следовало выжить и победить.

***

Простая мысль о том, что доложить Гаю… Ацилию… патрицию… лидеру о подслушанном прямо с порога не получится, настигла Кассию перед самой дверью в их совместную камеру, то есть комнату.

«Какая же ты тупоголовая, Фортуната. Чуть не облажалась», – безжалостно укорила себя лигария. Привычка и многолетний навык, а возможно, и генетические особенности Кассиев, настоятельно требовали от бывшего бойца штурмового отряда шагнуть внутрь, отсалютовать и выпалить всё как на духу, честно предоставив начальству право разбираться с проблемой. Надо заметить, борьба с самим собой – самое утомительное из единоборств. И до недавнего времени Кассия даже не догадывалась, что некоторым правилам иногда просто необходимо противостоять, а зачастую, еще и обходить иные законы. Для физически не умеющего изворачиваться и лгать человека – испытание тяжелейшее.

Кассия чуть сустав указательного пальца себе не отгрызла в попытке придумать невинный предлог, чтобы вытащить Ацилия туда, где их не смогут подслушать вигилы. Еще сложней представлялась задача изобразить естественность.

Это только в развлекательных шоу интриганки с непринужденной улыбкой на устах и в легкой беседе умудрялись проворачивать свои тайные делишки. Актерское же мастерство бывшей Фортунаты ограничивалось умением сдержать вопль восторга, когда ей при раздаче доставались козыри. И то не всегда удавалось сохранить невозмутимое выражение на лице.

Впрочем, никаких особых лицедейских способностей Кассии не потребовалось. Стоило ей просунуть нос в дверь, как взгляд натолкнулся на Ацилия, задумчиво слоняющегося из угла в угол без всякой цели. Между тем, Внутренний Ацилийтихонечко сидел где-то в мозгах и не пытался дергать напарницу за извилины.

Глубокая морщина прорезала лоб напарника между бровями, придавая опальному патрицию вид крайне суровый и сосредоточенный. Гай Ацилий размышлял над чем-то крайне важным, и мысли целыми когортами бродили по его челу туда и обратно. Много разных и, главное, умных мыслей, возможно даже о политике! А тут какая-то дикая манипулария со своими догадками.

– Ээээ… утро доброе, – промямлила Кассия.

Девушка вдруг словно увидела себя со стороны его глазами: такую громоздкую и громкую, к тому же неловкую и провонявшую потом. Увидела, ощутила смятение напарника, как своё собственное, и не понравилась себе категорически.

«Ой-ой!»

– Ах, вот ты где!

– Угу, я… эта… в спортзале… И я уже бегу в душ, – брякнула девушка и эдак бочком, стараясь не встречаться взглядом с Ацилием, стала отступать в направлении санузла. – В бассейне полно народа, поплавать не получилось. И вообще…

Лигария и не подозревала, что умеет так сильно смущаться. А еще она злилась на саму себя за внезапный приступ благоговения перед настоящим патрицием.

«Сколько уж раз повторено – он теперь такой же, как ты, бесправный станционный инвентарь? Сколько раз это еще надо повторить тебе, тупоголовая манипулария?» – бесилась Кассия, едва ли не колотясь лбом об стенку душевой кабинки.

– Я не знаю, кто тебя так вывел, дорогая, но перестань ради всех богов, – крайне вежливо попросил Гай Ацилий, являясь на безмолвный вопль девушки. – Успокойся, пожалуйста.

Её злость отозвалась в его сознании и вернулась к утратившей над собой контроль Кассии сторицей: в ушах у нее немедленно зазвенело, из носа закапало кровью.

– Прости, Гай. На меня вдруг как что-то нашло. Давай, что ли, погуляем, – пролепетала пристыженная лигария и, звучно потянув носом, добавила с нажимом. – В дендрарии.

– Как скажешь. Я только «за», – тут же согласился Ацилий.

«Ух ты! Даже не понадобилось как-то по-особенному притворяться», – удивилась Кассия, невзначай открыв для себя метод актёрской техники в виде веры в предполагаемые обстоятельства.

***

Едва войдя в дендрарий, Ацилий огляделся, как (откуда что берется?) заправский конспиратор, и нежно, но крепко прихватив Кассию за локоть, повлек ее в сторону, противоположную их любимой полянке, на ходу объясняя:

– Нам не стоит слишком часто посещать одни и те же места. При современном уровне развития генной инженерии наши ботаники могут создать елочку, которая будет не только работать на прием и передачу, но еще и реагировать на ключевые слова, анализировать информацию и вызывать патруль преторианцев. Идем-ка туда, к фонтанчику. Там мы еще не сиживали, значит, не…э… «светились».

Лексика, взятая прямиком из «шпионских» романов, на сочинение которых так горазды амикусы, оставляла после себя на устах патриция неприятный привкус, однако ситуацию отражала довольно точно. Опять же, с кем поведешься…

Уж в чем-чем, а в успехах республиканских ученых-генетиков Кассия никогда не сомневалась, сама являясь отчасти плодом их стараний, поэтому уговаривать её сменить дислокацию долго не пришлось.

Почти насильно усадив девушку на синтомраморную скамью у фонтана, Курион огляделся снова, убедился в отсутствии лишних ушей (рыбки в фонтане не в счет), прочистил горло и предупреждающе поднял ладонь, дескать, помолчи. И начал звучно и торжественно, примерно так же, как когда-то читал свою предвыборную речь.

– Кассия! – едва вымолвив это, Гай тут же остро пожалел об отсутствии тоги, которая придала бы моменту необходимую внушительность. – После того, что между нами случилось – и, несомненно, будет продолжаться! – я обязан взять на себя некоторые… э… обязательства по отношению к тебе. Предоставить тебе…э… гарантии. Это мой долг и право, как урожденного квирита и просто честного человека. Итак, если… когда мы вырвемся и победим, я почту за честь, если ты войдешь в семью Ацилиев Курионов в качестве моей супруги. – Ацилий взял небольшую паузу, перевел дыхание и добавил: – До тех же пор, несмотря на невозможность заключения официальных спонсалий [34]34
  [34] Спонсалии – аналог помолвки


[Закрыть], ты вправе полагаться на мое слово, как на слово будущего супруга.

Всю прочувствованную речь бывшая Фортуната выслушала с приоткрытым от избытка внимания ртом. Сначала она попыталась вспомнить, что же такого необыкновенного случилось с ними за последние дни, если не считать очередного полета сквозь червоточину. И, кроме её личного сногсшибательного впечатления от стихов древнего поэта, ничего выдающегося не обнаружила, особенно такого… вызывающего… эту… спонсалию. По старой доброй привычке манипулария разбила монолог Ацилия на фразы и попыталась отыскать в них определенный смысл по отдельности. Этому учил их центурион, и так хоть что-то становилось понятно

Итак, «войти в семью» – это отличное предложение. Наверное. Чтобы оно не означало. Осталось только осторожненько узнать, что такое «супруга» и насколько это звание почетно.

Опять же, право совещательного голоса у Кассии уже имелось, а интуиция подсказывала, что в комплексе с вхождением, супружеством и спонсалиями Гай Ацилий предлагает ей что-то достойное. И раз уж в планы напарника входило желание вместе вырваться и победить, Кассия решила поддержать начинание. Для начала только устно.

– Я полагаюсь на твое слово, конечно. И спонсалию твою обязательно… сделаю, – заявила она с самым серьезным выражением лица. И добавила мысленно: «Если это не больно»

В первый раз в жизни столкнувшись с девушкой, которая не понимает значения слова «замуж», Ацилий ненадолго впал в легкий ступор, не сразу вспомнив, что такие понятия как «брак», а тем паче – «помолвка», существуют исключительно среди патрициев. Но сообразив, догадался дать приблизительный перевод своего невероятного, но совершенно непонятного для Кассии предложения:

– Моя дорогая, ты знаешь, что такое конкубинат [35]35
  [35] Конкубинат – здесь – сожительство в значении гражданский брак


[Закрыть]? Самая распространенная форма социального партнерства среди… э… короче, среди плебеев.

Судя по радостному кивку, что такое конкубинат, Кассия знала. Уже легче.

– Так вот, то, что я предлагаю тебе, это… – Гай осекся, подбирая подходящее сравнение: – К примеру, если я, допустим, легат, то ты становишься при мне квестором по хозяйственным и административным вопросам. Плюс конкубинат. Теперь понятней?

«О! Ого! Вот это другое ж дело!»

Кассия расцвела счастливой улыбкой. Сбылась мечта каждой умной манипуларии! Ей предложили сделаться настоящим интендантом при большом начальстве. Неограниченный доступ к продовольствию и материальным ценностям плюс сексуальное партнерство.

«Нет! О нет! Это не может быть правдой! Я сплю!» – мысленно ликовала Кассия.

– Гай! Ты такой… ты такой замечательный! Это такая честь для меня! – воскликнула растроганная девушка и сжала Гая Ацилия в объятиях. – Так бы сразу и сказал! Конечно, я согласна!

У полузадушенного патриция еще оставались сомнения насчет того, правильно ли он объяснил, но возможности их озвучить уже не было. Кассия на радостях прижала его к груди так, что кости трещали.

– Э… дорогая, – все-таки выдавил Гай, слабо трепыхаясь. – Позволь озвучить еще кое-что. Насчет спонсалии. Это своего рода предварительный договор. То есть я обязуюсь сохранять за тобой эту… вакансию, а ты, в свою очередь, должна уведомить меня, если решишь вдруг отказаться от… э… назначения.

«Вот еще! Что я совсем дура, от такой должности по доброй воле отказываться?» – возмутилась предположением Кассия.

Но предварительный договор всецело одобрила.

– Это будет справедливо. Мы друг к другу присмотримся, я себя проявлю, ты себя покажешь, как… ммм… руководитель и союзник.

Тут-то лигария и вспомнила, зачем, собственно, потребовалось увести напарника подальше от прослушки. Она изо всех сил постаралась придать своему лицу безмятежное выражение и даже невинно поплескала ладошкой в бассейне, прежде чем как бы между прочим сказать:

– Я в спортзале подслушала разговор одной из служащих коннекторского центра. Слушок пошел, будто не просто так настоящие лигарии померли. Никакой это не несчастный случай. Их местечко для нас с тобой кто-то в Лации приготовил. Как думаешь, такое может быть, или у Цикутинов фантазия разыгралась?

На память свою девушка не жаловалась никогда, пересказав слово в слово.

Выслушав Кассию, Ацилий помрачнел и невесело кивнул:

– Уверен, что так и было. В наших… э… сенатских играх, дорогая, жизни экипажа какого-то челнока на дальнем рубеже стоят не дороже пригоршни виртуальных ассов. Даже всю эту станцию можно с легкостью обменять на возможность прижать политического противника. Так что… – он пожал плечами. – Вероятней всего, что Цикутины правы. Что ж, значит, у нас с тобой времени еще меньше, чем мы могли рассчитывать. Полагаю, нам следует попытаться узнать, когда возвращается из патрулирования «Аквила». У тебя есть предположения, как это проделать?

– Я могу поинтересоваться относительно того парня, Публия, который клинья ко мне подбивал на тренировке. Вроде как я на него запала, – предложила Кассия после некоторого раздумья. – А ты тогда с навархом свяжешься. Она ж в тебе души не чает.

Отчего речь сразу же зашла об «Аквиле», девушка догадалась сразу. Командование биремы проявило столько участия в судьбах лигариев, что в их отчаянном положении этим обстоятельством грех было не воспользоваться.

– Неплохая мысль, – одобрил Ацилий. – Однако думаю, что так запросто связаться с навархом «Аквилы» не получится. Она не скрывала своих политических убеждений, следовательно, может быть под подозрением… Кроме того, – он покосился на Кассию, – я должен заранее просить у тебя прощения, моя дорогая. Ливия Аквилина, очевидно, испытывает ко мне симпатию, и я, по всей видимости, должен буду пойти навстречу… э… ее желаниям.

Вербовать с помощью своего живорожденного тела сторонниц Гаю Куриону еще не приходилось. Подкуп, шантаж – это бывало, но чтоб уподобляться амикусу… Командир «Аквилы» – женщина умная и привлекательная, однако даже эти обстоятельства не делали грядущее падение Ацилия… э… краше. Хорош лидер! Только-только торжественно пообещал «вакансию» одной женщине, и уже прикидывает, как половчей сблизиться с другой! Но с точки зрения тактики решение было оправданным, а политика – занятие, во все времена мало отличавшееся от проституции.

Уважения к себе это, конечно, не добавляло. Но какое самоуважение может оставаться у бесправного станционного имущества, а? Только желание выжить.

С одной стороны, Кассия пребывала в полном убеждении, что от хорошего любовника, а её Гай Ацилий Курион именно таков, ничуть не убудет. С другой стороны – делиться с навархом как-то не очень хотелось. А с третьей: Ливия Терция уже большая девочка, её сердце, принадлежащее, как у всех пилотов, только кораблю, точно-точно не разобьется.

– Нууу… ладно, Гай, иди навстречу её… хм… желаниям. Только уж потом обязательно возвращайся. Спонсалию помнишь? Вот! Я так просто от вакансии не откажусь, так и знай, – добродушно проворчала Фортуната.

– Тогда нам осталось только найти способ связаться с Аквилиной, – подытожил патриций, с облегчением закрывая тему желаний и встречных предложений. – А теперь иди сюда. Давай просто посидим рядом.

Объятия Ацилия были крепкими, грудь достаточно широкая, чтобы к ней прислониться, а гладко выбритый подбородок совершенно не колющимся, но на вкус Кассии молчание затянулось. Тогда она решила взять слово. Воспользоваться, так сказать, правом «соглашательского голоса», чтобы задать вдруг обеспокоивший её вопрос:

– Гай, а почему ты так… хм… серьезно отнесся к вчерашнему? Сразу за спонсалии… хм… взялся?

Загадочное поведение патриция весь житейский опыт манипуларии объяснить не мог. Партнерство среди легионеров не было особой редкостью, но только после нескольких лет устойчивых любовных отношений заключался конкубинат. А тут едва сошлись и сразу – бац!

Хотя, конечно, нельзя равнять обычаи плебеев и патрициев, и все же?

– Потому что это и есть серьезно, – немедленно откликнулся патриций, словно ждал вопроса. – То, что случилось. – Называть вещи своими именами он не торопился, решив обойтись без излишне конкретных терминов. – От того, чем мы занимались, вообще-то получаются дети. А дети для патрициев – это очень серьезно, моя дорогая.

«Вот я дура, совсем забыла, что он – живорожденный», – устыдилась Кассия собственной бестолковости.

– Согласна, дети – это серьезно на всех этапах. Нам учебный фильм показывали, как происходит размножение людей в естественных условиях. Но мне такое не грозит, вообще-то.

Помнится, две девочки из её учебной группы в обморок упали во время просмотра, а потом все дружно радовались счастливой возможности избежать участи отважных патрицианок.

– Мало ли кому и что грозит или не грозит, – Ацилий пожал плечами. – Это нюансы. А я говорю о принципах. В том, что касается возможного потомства, я обязан следовать законам и традициям семьи. Ты – не гетера, Кассия. Следовательно, я должен относиться к тебе, как к патрицианке – потенциальной матери моих детей. Что я, собственно, и делаю.

– Йой… – только и смогла выдавить из себя ошарашенная Кассии, никогда прежде не задумывавшаяся о том, что тоже могла бы, как живорожденные женщины, воспроизводить потомство натуральным способом – из собственного тела. Лигария решительно отогнала прочь воспоминания о некоторых сценах из учебного фильма «Размножение человека». Вот такогобывшей Фортунате никогда не хотелось, зато не терпелось узнать нечто другое. Более, на её взгляд, интересный аспект жизни патрициев.

– А вот скажи мне, как это – жить с людьми, которые тебя лично воспроизвели? – смущенно спросила девушка. – Это сложно? Это интересно?

Кассия уселась напротив, сложив ноги по-парфски, и приготовилась слушать

– Ну-у… – Ацилий не на шутку задумался. Если объяснить девушке, что такое «супруга», ему еще как-то худо-бедно удалось, то растолковать ей, что такое «мать» и «отец»… О, эта задачка куда как сложнее! Чисто технически процесс она, конечно, представляет, но наверняка не в силах вообразить себя в роли… э… матроны. Гай ради чистоты эксперимента попытался, и разыгравшееся воображение мигом нарисовало картинку: Кассия с виноградным центурионским жезлом перед строем детишек-погодков зычно командует: «Ад латус стринге! Силентиум! Мандата каптате!» [36]36
  [36] Стройся! Тишина! Слушай команду! – строевые команды


[Закрыть]Он тряхнул головой, отгоняя видение. И сосредоточился на настоящем. Вопрос Кассии требовал ответа.

– По-разному, если честно. Отец… признаться, я больше общался со своими воспитателями, чем с ним. Он был проконсулом и постоянно получал назначения то в одну колонию, то в другую… А вот мать – да, она оставалась рядом постоянно. Корнелия Старшая, моя мать, она… Достойнейшая из женщин, настоящая патрицианка. Была.

Гай стиснул челюсти так, что едва не раскрошил себе зубы. Корнелия, а так же братья Гая – Марк и Тиберий, и самые младшие сестры – все были казнены. Вспоминать о них сейчас значило ковырять заскорузлым пальцем в еще не поджившей ране.

«Ох! Их же всех убили!» – вспомнила Кассия, не только увидев, как воспоминание перекосило лицо напарника, но и почувствовав его горе, как огненное кольцо боли, сковавшее не несколько секунд грудную клетку.

Пожалуй, если бы кто-то казнил её нянюшку Ювеналию Мусиллу… Милую, добрую, обожаемую женщину, излучающую любовь так же легко, как звезда – свет. Всем девочкам и мальчикам, Кассиям, Сергиям, Бруттиям и прочим досталось нежности и ласки поровну, но вдоволь. Лигария даже зажмурилась от нахлынувшего ужаса, и головой затрясла. Да она бы своим руками удавила злодея!

– Прости, о прости… – девушка порывисто обняла Ацилия, прижавшись щекой к его щеке.

– Ты не виновата, – вздохнул он, покрепче обнимая Кассию. – Никто не виноват, кроме меня. Но корить себя поздно, уже ничего не исправить… Единственное, что я могу сделать – это постараться выжить, победить и – продолжить род. Как-нибудь, – Ацилий кривовато улыбнулся. – Уверен, всё получится. А из тебя выйдет превосходная супруга и мать патрициев.

«Минуточку!» – мысленно воскликнула Кассия, отпрянув и пристально вглядываясь в лицо напарника, а заодно и прислушиваясь к себе. Вдруг он пошутил так. Но Гай говорил вполне серьезно.

«Погоди-ка! Я только на должность „супруги“ подписалась! А тут еще „мать“ идет в комплекте?»

– Гай, я… не смогу, я – из реликатора, стерильная, – мягко напомнила она, подозревая, что из-за потери семьи Ацилий нафантазировал себе лишнего.

Уточнять, что она из Кассиев, а не из Ювеналиев, девушка не стала. Это и так ясно, как день на Траяне.

– Я помню, – невозмутимо кивнул патриций. – Это не страшно. Меня, к слову, тоже подвергли стерилизации. Надеюсь, процесс обратим. Не слишком комфортное ощущение, знаешь ли… Но это вполне решаемые проблемы. Обычно так и происходит, когда в семью патрициев принимают кого-то… из иного сословия. Мы воспользуемся репликатором, только и всего.

– И я буду воспитывать этих… детей сама? – ужаснулась Кассия. – Я же не умею!

– Успокойся, дорогая, когда придет время, мы привлечем профессионалов. И потом… я же не предлагаю тебе зачать ребенка сейчас. Это несколько преждевременно, – и добавил в качестве ободряющего примера: – Моя матушка всегда говорила, что если ты способен усмирить триста горластых сенаторов, то и с парочкой отпрысков как-нибудь справишься. Полагаю, что, если допустить метафору… не сложнее вакуумной сварки, моя Кассия.

«Дети? Вакуум-сварка? Матери? Твоюцентурию, во что ж я вляпалась?»

Утешение получилось какое-то не слишком утешительное, но Кассия, как всякая до мозга костей практичная республиканка, решила не заглядывать слишком далеко в будущее: «Мы еще до спонсалий-то приличных не дошли, а уже на детей замахиваемся» – напомнила она себе.

– Никто не мешает нам прежде, чем переходить к практике, отработать теорию в обучающей программе, – напомнил Ацилий. – Было бы глупо бросаться… э… на передовую, минуя, скажем так, учебный лагерь.

«А что? Вполне разумные доводы», – согласилась Кассия.

Она решила пока вообще не думать об обучающей детской программе, пугающих отпрысках, а так же грядущем и неминуемом, судя по уверенности Ацилия, своем патрицианстве, которое еще неизвестно когда случится, если случится.

– Ну-у-у… тебе виднее, ты у нас живорожденный патриций, – хмыкнула Кассия, в который раз тихо радуясь, что определилась с иерархией в их маленьком коллективе. Если Гай Ацилий отныне её десятник, то ему лучше знать, а если он в курсе, то до поры до времени все вероятные сложности – это его забота. Когда Гай Ацилий Курион, как старший в группе, скажет «Пора!», тогда и начнем внимательно читать инструкции к детям.