Текст книги "Звёздная бирема «Аквила». Мятеж"

Автор книги: Олег Мелехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

– Наварх… – Гай жестом остановил ее, уже готовую окликнуть Квинта Марция. – Еще одно. Мне нечем отплатить тебе за преданность, Ливия Терция, однако… Я заметил, что при нашей первой встрече ты проявляла ко мне определенный интерес.

Ливия чуть склонила голову набок и прищурилась.

– Надеюсь, моя симпатия не оскорбила тебя, господин, – осторожно молвила она. – Поверь, я не хотела, чтобы это выглядело так… вульгарно.

– Ничуть не оскорбила, доблестная Аквилина. Я весьма сожалею, что не смог тогда пойти навстречу твоим желаниям, но, если они не изменились…

– Остановись, Гай Ацилий! – наварх не дала ему договорить. – Остановись прежде, чем скажешь что-либо, о чем мы оба потом пожалеем. Моя преданность не требует платы.

– Разве?

– Представь себе, нет. В любой другой ситуации я была бы счастлива провести с тобой ночь, но не теперь. Когда милостью богов справедливость восторжествует, и ты займешь достойное тебя место, там, в Сенате, тогда… Если тебе будет угодно, мы вернемся к этому разговору. А теперь попросим наших спутников присоединиться к беседе.

Мужчинам нужно было дать возможность поговорить наедине. Подбить Квинта Марция на настоящий мятеж… Еще месяц назад Ливия сама пошла бы сдаваться санитарам Луция Антония, возникни у нее вдруг такая идея. Марций и бунт – понятия несовместимые. Однако теперь, когда выяснилось, что по-настоящему она своего префекта и не знала… Наварх могла поручиться только за то, что командир манипулариев заинтересуется идеями Ацилия. В принципе, это уже немало.

Едва вся компания воссоединилась, Ливия, не дав никому и рта раскрыть, ловко взяла на абордаж Кассию, отсекая девушку от напарника, и непринужденно молвила:

– Доблестная Кассия! Не окажешь ли любезность, удостоив меня беседой? Мне необходим совет профессионала. Касательно сварки. Вакуумной сварки. Отойдем?

Оно, может, Кассия и посидела бы еще на скамье в компании обоих мужчин, но рука у наварха оказалась прямо как манипулятор погрузочно-разгрузочного экзоскелета – не вырвешься из захвата. Заодно понятно стало, почему ящер выгулу не противился. Попробовал бы он!

Вакуумная сварка, конечно, тема интересная, но… Девушка вопросительно глянула на напарника, мол, как скажешь, так и сделаю.

– Всё в порядке, дорогая, пройдись, разомни ноги, – лучезарно улыбнулся Ацилий.

– Мы немного прогуляемся здесь, поблизости, – кивнула Ливия на дорожку за кустами. – Уверена, вам не придется скучать. Квинт Марций, вы с Фиделисом прекрасно смотритесь вместе. Еще немного, и я начну ревновать! Будь добр, пригляди за ним еще чуть-чуть.

Квинт Марций рефлекторно огляделся по сторонам с каким-то отчаянно-живодерским видом, примериваясь к дереву, на ветвях которого замечательно смотрелся бы дохлый удавленник-сцинк. И тут же одернул себя: «Животное – не виновато!»

Маневр наварха объяснялся просто. Ливия рассудила, что префект манипулариев боевой биремы и бесправный неблагонадежный лигарий, выгуливающие домашнего питомца, выглядят далеко не так подозрительно, как если бы они таинственно шептались наедине. К тому же, присутствие Фиделиса изрядно разряжало обстановку, снижая накал трагедии и революционного пафоса. Сложно заподозрить зловещих заговорщиков в бедолагах, оттирающих калиги от ящериного помета.

– Когда он чует что-то подозрительное, то шипит, – предупредила наварх.

«Какой умный!» – невольно восхитилась Кассия и попыталась погладить тварь. Однако Фиделис так плотоядно облизнулся, взглянув на пальцы девушки, что та быстро передумала и превратила жест неудавшейся ласки в игривое помахивание «пока-пока, зверюшка!»

Манипулария питала слабость ко всякой живности с самого детства, но Устав запрещал рядовым держать живых питомцев.

«Руфуса я тоже очень люблю, хоть он и виртуальный».

– Не сверли меня взглядом, легионария, – хмыкнула Ливия, едва они с Кассией нырнули под сень синих аррианских можжевельников и отошли на пару десятков шагов. – У меня в планах не значится взятие на абордаж Гая Ацилия. Пока, – и подмигнула. А потом добавила, посерьезнев: – Во всяком случае, пока вы оба находитесь в столь плачевном состоянии. Итак. Давай обсудим план побега. Согласуем детали. Ибо Божественный – наш лидер и вдохновитель, и отвлекать его по мелочам мы не станем, верно? Как говорится, полководца делает штаб, то есть мы с тобой. Ты должна быть неплохим тактиком, Фортуната. Ты же Кассия.

Наверняка бывшая манипулария уже не раз пыталась спланировать побег. Бойцы штурмовых отрядов – это вам не станционные штафирки, они так просто не сдаются. Тем паче «та самая Фортуната». К слову, наварх, которая была в курсе всех сплетен на борту «Аквилы», прекрасно знала, что справедливым наказание Кассии не считают даже корабельные гетеры. Еще одна единица топлива в реактор мятежа, так сказать.

Лигария и не думала монополизировать права на своего живорожденного напарника, посчитав, что это, вообще-то, против правил их честного боевого товарищества.

– Та ладно, небось, не сотрется у Божественного, – фыркнула она, энергично отмахиваясь от предположения.

Впрочем, и делиться новостью относительно вакансии «супруги» Кассия не стала. На всякий случай. Она второй раз в жизни лично общалась с навархом. Первый раз это была все та же Ливия Терция. А навархи, как всем известно, люди особенные.

– Эх, мне бы оружие да парочку ребят с огневой поддержкой, я бы еще две недели назад попыталась бы угнать унирему.

Мысли о побеге и перестрелке в последнее время стали для Кассии любимой колыбельной. Их вожделенная сладость умиротворяла зуд Внутреннего Ацилия, и тогда в воображении своем бывшая Фортуната начинала самым тщательным образом выбирать оружие, потом продумывать маршрут, прикидывать количество жертв и… засыпала почти счастливая.

– И тебя сбили бы прежде, чем ты успела бы разобраться, где свободный коридор, – Ливия сморщила нос. – Или ты пересекла бы курс какой-нибудь триремы, и на тебя даже не пришлось бы тратить торпеды.

Перечислять, сколькими способами смерти мог закончиться такой полет, можно было долго, поэтому наварх не стала углубляться в тему. В конце концов, девушка доведена до отчаяния. Тут и верхом на торпеде попытаешься улететь. Ливия ограничилась лишь одним замечанием, да и то скорее ремаркой:

– Давай каждый будет заниматься тем, что умеет. Летать умею я. От тебя требуется только сопроводить ко мне на борт Божественного.

Провести Ацилия на «Аквилу» – как раз то задание, с которым не справится ни наварх, ни префект, зато для бывшей манипуларии это… Как они там говорят? Как двух парфов об реактор?

– Насколько тщательно за вами следят? Ты можешь куда-нибудь выйти без сопровождения, к примеру?

– Хм… – в общем и целом Кассия согласилась с выводами наварха. Насчет полетов той, само собой, виднее. – Сейчас, пока действует запрет на коннекцию, мы почти свободны в перемещениях. Марк Марций подсуетился.

Она подробно обрисовала Ливии, как осуществляется контроль за лигариями в обычном рабочем режиме, а заодно посетовала на запрет пользоваться вирт-полем.

– На нашем жилом этаже нет «входящего», я проверила. Как и в столовой. Разве только в вагоне монорельса, но там доступны только трекер-каналы и они под жестким контролем.

– Главное, чтобы ты смогла, не вызвав подозрений, встретиться с… скажем, с кем-то из моих техников из инженерного. Или с кем-нибудь из наших корабельных вигилов. Я отправлю к тебе человека, который передаст форму и пропуски. Дай мне пару дней, чтобы перераспределить вахты и создать «окно» в расписании. На «Аквилу» проще всего попасть под видом ремонтников. С тобой проблем не будет, но вот за Божественным нужен глаз да глаз, согласна? На техника он не тянет, а старших инженеров в доках знают в лицо. Но главная наша задача – обойтись без стрельбы, пока мы не отшвартуемся.

– О! Хорошая идея. Ты придумала? – уважительно покосилась на Ливию девушка.

«Что значит – наварх!»

– Я-то за Гаем пригляжу, до сих пор у меня неплохо получалось, – улыбнулась Кассия и почти незаметно, как ей казалось, намекнула: – Да и какая ж стрельба без оружия?

– Извини, Фортуната, но оружия я тебе не дам, – Ливия покачала головой. – Не потому, что не доверяю. Но взять так просто из арсенала пару «гладиев» и не вызвать этим вопросов не могу даже я. Во всяком случае, пока мы в доке. Тебе позволено входить в инфо-сеть? Запомни мой код. Через два дня свяжись со мной, и я назову имя моего человека и место встречи. Договорились?

Никогда не жаловавшаяся на память, Кассия утвердительно кивнула.

– Я всё сделаю, как ты сказала, только… Понимаешь, Ливия Терция, мы ведь с Гаем, словно одной цепью скованы. Безболезненно я могу от него отходить только в спортзал и в столовую. Чуть дальше – и нас обоих такой головной болью накрывает, словно кто-то плазменным резаком дырку в черепе вырезает, – лигария пальцем нарисовала на лбу невидимую мишень. – Ты этот факт учитывай, когда планировать будешь, ага?

– Принято, – поморщилась наварх. – Учту. Тогда выйдете на прогулку вместе, а потом ты отойдешь… ну, скажем, за мороженым. А когда выберемся, я прижму моего хирурга. Наверняка есть способ как-то отключить вас друг от друга, не повредив мозг.

Кассия ограничилась лишь горестным вздохом, немедленно запретив себе питать малейшую надежду на избавление от Внутреннего Ацилия. А так хотелось! Внешний – блондинистый, самоуверенный, серьезный и любящий стихи – пусть остается. А внутреннего– назойливого, болезненного, мельтешащего, зудящего – вырезать, выжечь, выкорчевать!

***

Едва женщины скрылись за синей хвоей экзотического кустарника, опальный патриций, чтобы разбавить напряженное молчание, присел и аккуратно почесал Фиделису кожные складки под нижней челюстью. Сцинк, что характерно, даже не попытался огрызнуться.

– Забавная зверюшка, – улыбнулся Ацилий. – Очень чувствительная к эмоциям. Похоже, ты ему нравишься, Квинт Марций.

Фиделис, демонстрируя исключительную сообразительность, в качестве подтверждения незамедлительно попробовал закогтить калигу префекта.

– Если судить по оранжевым кучкам, регулярно оставляемым этой тварью на постели, сцинк от моей персоны без ума, – поморщился Квинт Марций, пытаясь выдумать самый гуманный способ отвлечения ящера от обуви. Отрывание головы Ливия бы не одобрила, это точно. – Хватит, слышишь, хватит терзать казенное имущество, – прошипел он сквозь зубы.

– Как я и говорил, сцинки крайне чувствительны к эмоциям. Ты не пробовал с ним подружиться, префект? – Курион ловко обхватил Фиделиса поперек туловища и одним движением отцепил от собеседника. Практически без потерь. Зашипевший было ящер быстро притих и тут же попытался свернуться клубком на руках у патриция. – Поразительно, как бывают похожи питомцы и их хозяева. Не находишь, что в этой тварюшке есть что-то от доблестной Ливии Терции?

Что ж, вежливый разговор о животных – это не совсем то, ради чего префект «Аквилы» явился в дендрарий.

– Определенно сходство есть, – молвил Квинт Марций. Он, конечно, понял подтекст скрытый в словах Ацилия, но ответ предпочел обдумать как следует. Префект, не смотря на свое книгочейство, никогда не считал себя мастером аллегорий.

– Сложно заподозрить в сцинке милую домашнюю животинку, согласен. Так же, как и склонность к филантропии – в навархе «Аквилы». Неудивительно, что наш мозгоправ почуял тайный заговор.

Другими словами, Квинт не рискнул бы гладить Фиделиса, как не осмелился бы… ну, например, поцеловать Ливию Терцию. Однако, их общая любовь к биреме и полетам, как ни крути, а неизбежно сближала. Психокорректор видел несоответствие, но понять причину не мог. Оттого и бесился.

– Служба психокоррекции, – хмыкнул Ацилий, – с успехом заменила иные, гораздо более одиозные организации в деле контроля за обществом. По сравнению с парфийской контрразведкой наши психокорректоры, конечно, далеко не так эффектны, зато куда более эффективны. Мозг, – и патриций постучал себя пальцем по лбу, – наш самый уязвимый орган. Впрочем, по мне видно, не так ли?

– Мое искреннее сочувствие, – чрезмерно сдержанно отозвался Квинт Марций. – Червоточина немилосердна.

Аквилина следовало простить за краткость рубленых фраз, он слишком бдительно ждал, когда же опальный сенатор начнет его агитировать. Отчаянное любопытство пополам с недоверием сделали Квинта Марция много черствее, чем он был в жизни.

– Благодарю, – патриций показал зубы в усмешке. – Хотя сочувствием я уже сыт по горло. Равно как и червоточиной. И мечтаю лишь… – он осекся и внезапно сменил тему, словно некая мысль пришла ему в голову только что. Старинный прием, равно популярный как среди ораторов, так и у мошенников, однако действует безотказно. Собеседник на миг теряет нить – и можно брать его голыми руками.

– К слову о мечтах. А у тебя есть мечта, Квинт Марций?

О да! У префекта она была. Еще какая! Практически несбыточная, далекая, как центр галактики, и такая же трудно достижимая.

– А Ливия Терция тебя не просветила? Нет? – подозрительно спросил он. – Я – Марций, который хочет летать. И не только хочет, но и, как выяснилось, может.

Он почти гордился собой, наслаждаясь… да, пожалуй, это чувство можно смело именовать счастьем. Знать, что ты такое есть и чего на самом деле хочешь – счастье, без всяких сомнений.

Определенно, этот сумрачный воитель стоил усилий, потраченных на его, хм, агитацию. Какой преданный сторонник из него получится, если прямо сейчас все не испортить! Но уж что-что, а терять один из немногих шансов на спасение Гай не собирался.

– О, да ты бунтовщик похуже меня, префект! – патриций деланно ужаснулся, не забывая почесывать брюшко млеющему Фиделису. – Неудивительно, что у тебя проблемы со службой психокоррекции. Ты осмелился мечтать… – он вздохнул и покачал головой. А потом сразу пошел в атаку, резкими и хлесткими фразами загоняя собеседника в угол, словно энергоплетью размахивал: – Неужели тебе недостаточно было своего виртуального мирка? Захотелось, чтобы все было по-настоящему, верно? Вирт-поле – суррогат. Бесконечные возможности, которые на поверку оказываются пшиком. Но тебе все равно повезло больше, чем Кассии, Квинт Марций. Она вообще не умеет мечтать. Не знает, что это такое. Не понимает, как. У нее есть виртуальный лис, знаешь ли, но ей и в голову не приходило, что можно захотеть завести настоящего. Просто захотеть. И доблестная Ливия Терция при всех ее реальных возможностях тоже лишена этой способности, во всяком случае, была лишена до недавнего времени… Но я отвлекся. Если взглянуть шире, что лично ты хотел бы изменить в устройстве Республики, префект?

Префект «Аквилы» не любил такие вопросы. Они требовали от отвечающего глобального взгляда и обширных знаний, а взгляд из командирского кресла на мостике биремы отличался небольшим углом обзора и, по мнению Квинта Марция, не страдал объективностью.

– Знаешь, Гай Ацилий, мне сложно судить о том, в чем нуждается вся Республика, но я могу сказать, чего бы хотелось лично мне. Так будет честнее. Для Марция, видишь ли, честность – синоним правильности.

Правы оказались наставники, когда намекали, что регулярное чтение умных книг имеет всего один неудобный побочный эффект: постепенно у читателя развивается ощущение субъективности личного мнения. Как ни крути, а склонность к сомнениям мешает армейской службе так же, как мелкий камушек в калиге во время марш-броска.

– Я бы хотел получить возможность научиться летать. Не таясь, не оглядываясь на Луция Антония, не опасаясь немедленного списания. И в моем желании именно так служить Республике я не вижу преступления. Его ведь нет. Это лишь барьер, придуманный кем-то когда-то якобы во благо. Пока пересмотреть эти так называемые незыблемые правила, вот и всё.

Впервые в жизни изложив свою личную политическую волю, префект ощутил не только удовлетворенность, но и душевное облегчение. Хотя, казалось бы, что такого сказал? Чистую правду!

– Наша Республика – уникальный государственный механизм, – молвил Ацилий спокойно и рассудительно. Казалось бы, теперь, когда они наконец-то подошли к самому главному, каждый нерв, каждая клеточка искалеченного мозга бесправного лигария должны были трепетать, но… Он не сбился с тона и даже поубавил страсти в голосе. – Очень эффективный. Работающий практически без сбоев. Я просто хотел сделать его более… гибким. Более дружелюбным к отдельной… единице. Понимаешь? Позволить вам всем хотя бы мечтать. Летать, писать стихи, радоваться еще чему-то, кроме удачно сделанного сварного шва. А если отбросить поэзию, то основа моей политической программы – реформа репродуктивной и образовательной системы. И – ограничение на вмешательство в частную жизнь граждан. Это вкратце. Я – мечтатель, Квинт Марций, но я не собираюсь ломать наш государственный строй, чтобы пытаться слепить нечто новое из обломков. Всё уже было. Эту дивную машину конструировали тысячелетиями, и так и не смогли придумать что-то лучшее, чем наша Республика. Она совершенна. Почти, – он улыбнулся. – Будучи представителем правящего класса, я решил напомнить своим коллегам, для чего мы, патриции, собственно нужны. И оказался здесь. Но видишь ли, какая штука… Именно здесь я убедился, что был абсолютно прав. Я не имею права сдохнуть. Ради Кассии, ради Ливии, ради всех Ливиев, Кассиев и Марциев, которым может однажды захотеться странного…

И Гай Ацилий Курион, живорожденный патриций, сенатор, дважды избранный курульным эдилом, а ныне – осужденный преступник и будущий мятежник, поднял голову и спросил так просто и почти небрежно, словно речь шла о совместной прогулке в сектор рекреации:

– Ты со мной?

«Так вот ты какая, агитация!» – мысленно рассмеялся Квинт Марций. В основном, над собой посмеялся, над тем человеком, которым он был еще совсем недавно. Над сдержанным Марцием, который буквально озверел от невозможности стать пилотом и управлять прекрасной «Аквилой». Над безумцем, рискнувшим и биремой, и командой, ради единственного шанса положить ладонь на панель нейроинтерфейса. Не знал в тот миг префект Аквилин, что человек, осуществивший желаемое, уже никогда не станет прежним, не удовлетворится одним глоточком. Ему теперь всё подавай, на меньшее не согласен, нет!

– Мечтать полезно, Гай Ацилий. И я с тобой. Я, знаешь ли, не готов расстаться со своей мечтой.

Не просто «не готов», Квинт Марций мог теперь запросто убить того, кто попытается её, мечту, отобрать. А ведь попытаются, обязательно, непременно попробуют. С Луцием Антонием в первых рядах. А еще немаловажную роль сыграло то, что Гай Ацилий преобразился в борца за… хм… дружелюбие системы не сейчас, не тогда, когда претерпев от системы, осознал всё её… недружелюбие. За таким человеком Квинт никогда бы не пошел. Но сидя в Сенате, сложно понять, в чем нуждаются какие-то Марции и Кассии. Не видать с поверхности Лация черных глаз Кассии Фортунаты. Но увидел же, догадался, понял!

– Отлично! – рассмеялся Ацилий и протянул ему руку для пожатия. – Я потихоньку обрастаю штабом. Претор астралис – Ливия, знаменосец – Кассия, а теперь еще и легат. Поздравляю со вступлением в элитный клуб настоящих мятежников, Квинт Марций.

Новоиспеченный легат, не долго думая, крепко сжал патрициево запястье в знак согласия. А что тут думать? Действовать надо!

Ливия, естественно, выбрала именно этот момент, чтобы вернуться практически под ручку с Кассией. Удовлетворенно окинув взглядом всю компанию, не исключая и довольного сцинка, она отметила, не скрывая облегчения:

– Значит, договорились. Идем, Квинт Марций. У нас не так много времени на подготовку, а сделать нужно многое. И в первую очередь – придумать, как обезвредить Луция Антония, будь он неладен.

Решительный же настрой Ливии пониманию Квинтом Марцием не поддавался. В любом случае – спасут ли они Ацилия или окажутся на скамье подсудимых – наварх теряла всё. У Ливии и так, собственно, не было проблем. Она летала, она находилась на своем месте, она пользовалась заслуженным уважением и получала от жизни максимум радости и удовольствия. И у неё была «Аквила». Но спросить напрямую: что заставило тебя, Ливия Терция, воспылать сочувствием к преступным нуждам неправильного Марция, он не мог решиться. Это все равно, что Фиделиса вопрошать, что двигает им, безжалостно когтящим префектовы калиги. Не ответит ведь.

Глава 14

Уговор был таков: пока Ливия занимается непосредственной организацией побега, префект берет на себя Луция Антония. Казалось бы, работать ширмой не так уж и сложно, ведь давнее знакомство с куратором подразумевает знание сильных и слабых сторон его характера, а значит, упрощает задачу. Не тут-то было! То ли префект «Аквилы» переоценил свои знания психологии, то ли мозговед учуял подвох. Точно кошка, которая встает и уходит, стоит лишь подумать о её хвосте.

– А не завести ли тебе, Квинт Марций, домашнее животное? – вкрадчиво молвил куратор.

– Я не люблю животных.

Иллюзионная проекция в кабинете была объемной, она заполняла все пространство, отчего казалось, что оба кресла стоят, утопая в невысоких кустиках с бледно-сиреневыми цветами. Полянку со всех сторон окружали ровные и стройные стволы причудливо подстриженных хвойных деревьев, окутанные серым туманом, и если не представлять себе реальных размеров помещения, то можно решить, будто молчаливый лес тянется на много миль вокруг. Красиво и мрачно. И символично.

– А как же Фиделис? – прозрачно намекнул Антоний на недавнюю прогулку с Ливией и её питомцем.

Префект снисходительно улыбнулся. Оправдываться он точно не собирался. Напротив, Квинт Марций перешел в наступление.

– Я с большим удовольствием погулял бы с Фелисией, но твоя активность разрушила наши отношения, знаешь ли, – сказал он, не скрывая обиды. К слову, чистую правду сказал и ничего, кроме правды. Гетера Квинта избегала, не давая ему возможности ни объясниться, ни извиниться.

Куратор моментально согнал с лица притворную заботливую ухмылочку.

– Моя работа состоит в том, чтобы контролировать психологическую обстановку среди офицеров армии и флота. Такова зона моей ответственности. А вы с Ливией злонамеренно отказываетесь от сотрудничества. Я хочу знать – почему? И мне, знаешь ли, не до чувств станционной гетеры. Ею пусть занимаются психологи из рекреации, они знаю свое дело.

– Но мы не отказываемся! – возмутился Аквилин, злясь больше на себя, на свое неумение вывернуть беседу из заколдованного круга обвинений-оправданий, чем на упорного мозговеда.

– Давай-ка, проведем еще пару тестиков, а? Порядка и контроля ради. Ты ведь не против порядка, Квинт? – Антоний, не скрывая предвкушения, радостно потер ладони. – Приступим?

Префект без возражений извлек из планшета световой карандашик, приготовившись ответить еще на пять сотен вопросов. Он уже привык. Человек ко всему может притерпеться, даже к перманентному бурению недр своего подсознания. Не коннекторский имплант вживляют, в конце концов, и то ладно. Перетерпим как-нибудь.

Хладнокровие Квинта Марция объяснялось очень просто. Правильный ответ зависит от правильности вопроса – вот и весь секрет. Луций же Антоний все время спрашивал не о том. И должно быть, ему в голову не приходило, что один из Марциев может хотеть летать. Редкий дефект, сложно уловимый.

– Чему ты улыбаешься, Квинт Марций?

– Обнаружил вдруг, что мне нравятся твои тесты, – молвил префект. – Втянулся, наверное.

«А ведь и в самом деле, если… нет, когда мы сбежим вместе с Ацилием, то совсем без психокорректора станет даже как-то одиноко», – подумалось ему. Смех смехом, а Луций Антоний был единственным человеком, который действительно интересовался внутренним миром командира манипулариев биремы «Аквила».

***

Наверное, в какой-то другой, параллельной жизни Луций Антоний с Квинтом Марцием стали бы друзьями. Оба любили книги и уединение, оба посвящали редкие дни отдыха путешествиям с элементами выживания. Собственно, получив личное дело префекта «Аквилы», Антоний несказанно обрадовался, решив, что сумеет поладить с родственной душой. И если с дружбой ничего не вышло, то работать с Квинтом Марцием было одно удовольствие. Лучшего подопечного сложно представить – внимательный, серьезный, исполнительный. Марции, они ведь очень разные бывают, среди них полно резких в словах и поступках упрямцев, чью разрушительную энергию следует направлять в созидательное русло. Ментаты среди Марциев тоже не редкость, и работать с ними сплошное мучение. Но только не с Аквилином. Антоний нарадоваться не мог, и долгое время считал блестящую карьеру командования биремы отчасти своей личной заслугой. Да, да, да – это он порекомендовал Ливии завести ручного сцинка, а Квинту – наладить связь с гетерой. Он сглаживал конфликты между префектом и навархом, он их мирил, выслушивал жалобы и удерживал тончайший баланс симпатий-антипатий. И всё было так хорошо. Эх!

После ухода префекта Луций Антоний полностью отключил проекции, оставшись в пустой белой комнате. Так ему лучше думалось, тем паче было о чем. Сроки сдачи очередного отчета поджимали, а ясности в деле Аквилинов по-прежнему не наблюдалось. О чем писать руководству, если он не может гарантировать стопроцентной лояльности командного состава? Ливия Терция – не просто пилот, она… Она – Ливия! А Квинт Марций не просто еще один из Марциев, он – ментат с высоким эмпатическим потенциалом. И то, что они каким-то чудом преодолели естественный барьер неприязни, означает, что их объединила не эмоция, а Идея.

Написать об это в отчете все равно, что собственноручно убить Аквилинов. Во всяком случае, Ливию Терцию так точно. Потому что проблема в Марции, и только в нём. Ливия – на своем месте, она на этой проклятой станции единственная, кто по-настоящему счастлив. Если не считать гетер и амикусов.

Когда все время работаешь с людьми в той или иной степени странными, а порой и откровенно ущербными в плане психики, то очень быстро приходишь к выводу, что нет ничего важнее душевного спокойствия и ощущения полноты жизни. Любая гетера не просто точно знает, что это такое, она от рождения до смерти живет в гармонии с собой и миром. И пусть достигается этот эффект глубоким вмешательством в нейрохимию, влекущим за собой перестройку личности, но результат впечатляющ. В постоянных научных спорах, тянущихся вот уже век между лабилистами (лат labilis– скользящий, неустойчивый) и регидистами (лат. rigidus– жёсткий, твёрдый) Антоний придерживался точки зрения последних. Кому, как ни ему, время от времени подписывающему вердикт о ликвидации непригодного генетического материала и его носителя, понимать, что иногда лучше пожертвовать частью свободы личности, но сохранить самого человека. Ради других его не менее полезных качеств и способностей.

Видят маны и лары, жестоко дарить людям крылья в их разуме и при этом оставлять двуногими пешеходами. Зачем Ливии Терции политические убеждения, художественный вкус и любовь к математическим ребусам? На кой ей эмоциональная привязка к сцинку, без которой женщина будет физически страдать? Почему её обязательно должен немного раздражать командир корабельных манипулариев?

А ведь решение такое простое: закон, проведенный через Сенат, и на его основе – директивы для руководства репродукционных центров. А потом подождать всего каких-то два-три поколения, и большинство навархов будут столь же эффективны, как Ливии, но при этом безмятежно счастливы на своих кораблях, как любая из гетер. И никаких сомнений в лояльности.

Однако твердолобые квириты с упорством, достойным лучшего применения, рубили подобные проекты на корню еще на стадии внесения на рассмотрение. «Нам не нужны клоны и андроиды! В Республике будут жить только полноценные люди со свободной волей!» – упирались сенаторы. Как будто и в самом деле понимали принципиальную разницу между клонированием, созданием человекоподобных роботов и зиготной коррекцией личности.

Консерваторов тоже можно понять. Долгая и кровавая история человеческих цивилизаций обитаемой части галактики знала примеры, когда ученые заигрывались в богов, и чем это заканчивалось для миллиардов людей. Запрету на создание клонов уже девять веков, между прочим, и вовсе не без веских причин.

Хотя если взять Ливию Терцию и представителей её немногочисленной фамилии, то даже очень узкому специалисту сложно отыскать ту грань, которая делает наварха «Аквилы» свободнее и полноценнее прирожденных лигариев. И всё же она есть – Ливии слишком непредсказуемы для людей, чья зигота подверглась вмешательству на стадии, предшествующей первому дроблению.

«Ну, давай, признайся же, наконец, что эта женщина тебя беспокоит и даже волнует, – сказал себе психолог, с тоской изучая абсолютно гладкую ровную стену. – Её целеустремленность завораживает, её ум ошеломляет, её хладнокровие… бесит. Она – совершенство, а ты всего лишь увеличительное стекло, направленное на это чудо природы».

С Ливией всегда всё было по-другому. По долгу службы она позволяла изучать себя, снисходительно и великодушно. И если бы представилась возможность, то Луций Антоний с превеликой радостью занял бы место Фиделиса в клетке. Лишь бы оставаться рядом и наблюдать за Ливией Терцией изо дня в день. Еще лучше – стать необходимой частью её жизни. Как сцинк.

Антоний не был бы ученым, прирожденным исследователем, если бы уже давным-давно сам себе не поставил диагноз, больше похожий на приговор. Любовью тут, само собой, и не пахло. И это слишком-слишком банально для настоящего воина науки. Луций Антоний жаждал знать, как устроены Ливии, так же как естествоиспытатели древних веков желали найти исток великой реки или край обитаемого мира, или открыть возбудителя страшной болезни, или – новую звезду с обитаемыми планетами.

«Надо что-то предпринять. Срочно! Безотлагательно! Непременно! Что-то радикальное, пока объединяющая Аквилинов Идея не подтолкнула их к действиям», – решил Антоний, еще несколько раз проверив и перепроверив результаты последних тестов.

Вот только что именно делать? Давить на претора? На службу вигилов? Задержать под надуманным предлогом?

Луций Антоний метался по собственному кабинету, как большая ночная бабочка вокруг лампы, до тех пор, пока не придумал, как ему следует поступить. В конце концов, древние охотничьи методы не так уж и плохи, когда речь идет о таком ценном звере, как Ливия. Кто запрещает устроить на неё засаду прямо на тропе к водопою? Ливию надо спасать. Если понадобится, то и от самой же себя.

***

Наварх «Аквилы» пообещала свою помощь Божественному Ацилию и его подруге так щедро и стремительно, что не успела даже задуматься о собственных мотивах. С мгновенными решениями всегда так, сперва говоришь, а потом, с ужасом спрашивая себя, а какой вонючий парф тянул тебя за язык, делаешь. Но если для существа импульсивного и подверженного влиянию эмоций, вроде корабельной гетеры, такое поведение естественно, то для наварха спонтанные решения – это практически расписка в профнепригодности. Командиры боевых кораблей умеют действовать быстро, однако их невероятная интуиция всегда основана на логике и трезвом расчете. Ливия же никакой логики в своем решении покуда не видела.