Текст книги "Звёздная бирема «Аквила». Мятеж"
Автор книги: Олег Мелехов
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
Глава 3
Управлять миопароной, пусть даже не самой последней модели, Кассия точно не смогла бы – в курс подготовки легионеров никогда не входили азы пилотирования. Зато девушка умела стрелять из любого оружия. Одно же из главных правил манипулариев гласит: «Делай то, что умеешь, и делай это хорошо». Плевать, что стреляющую штуковину пунского производства девушка видела впервые. Турельная установка она и в Секторе Галия турельная установка. Главное – сидеть удобно, и внешняя камера дает неплохой обзор. И если доблестный Ацилий не подведет… Но похоже, благодаря его «мастерству» безымянное суденышко швыряло из стороны в сторону с такой амплитудой, что ни прицелиться, ни попасть в увязавшихся в погоню пиратов никак не получалось. С другой стороны, именно поэтому энергощит миопароны до сих пор функционировал в штатном режиме. Кассия время от времени отвлекалась от стрельбы и бросала взгляд на показания счетчика. Положим, её биоспециализация вакуум-сварщицы дает отличное преимущество в виде повышенной устойчивости тканей к радиации, но напарник-патриций никакими модификациями обладать не может по определению. Нативный он, а, следовательно, жесткое излучение для Гая Ацилия смертельно.
– В твоих же интересах, Блондинчик, увернуться от прямого попадания, – шептала Кассия себя под нос. – В твоих и моих – общих – интересах. Не подведи меня, я жить хочу. Очень-очень.
Впрочем, даже если это приключение закончится для них обоих смертью – ничего страшного. Погибнуть в бою – почетно. Пусть даже получив серию залпов в корму. И никакое это не бегство! Это разумный тактический ход!
Чего греха таить, вращаясь в изрыгающей смерть турели, Кассия была абсолютно счастлива. Она делала именно то, для чего появилась на свет – убивала врагов Республики.
И манипуларию, скажем, ничуть не удивлял тот факт, что пиратская флотилия оказалась достойным противником. В конце концов, они менее одних стандартных суток тому назад захватили «Вертарум».
Пиратская миопарона, в девичестве бывшая курьерской униремой пятого класса «Танит», если Ацилий верно понял ее пунийские сигнатуры, оказалась на диво маневренной. Даже слишком. Время отклика у ее систем исчислялось, похоже, в миллисекундах, что для судна такого класса и предназначения, конечно, плюс, а вот для не самого опытного пилота вроде Гая Куриона – жирный минус. А он-то всегда считал эти рассказы о «разумности» звездолетов плебейскими байками! Увы, «Танит», словно норовистая кобылка, почуявшая неопытного всадника, так и взбрыкивала, выкидывая такие коленца, что немудрено, что преследователи никак не могли пристреляться. Хотя очень старались.
Видимо, кто-то из пиратов перед смертью успел подать своим подельникам сигнал бедствия, потому что первый залп догнал «Танит» еще на разгоне, едва Ацилий как следует устроился за пультом. Миопарону тряхнуло так, что патриций чуть не вылетел из кресла вместе со штурвалом, в который он конвульсивно вцепился. «Танит», естественно, рыскнула, потом задрала корму, выдав очень удачный дифферент на нос, и рыбкой поднырнула под астероид, с которым непременно столкнулась бы, если б не растерянные метания пилота. Ацилия прошиб холодный пот, заливая глаза, однако не было времени даже на то, чтоб утереться. Он только и смог, что выжать штурвал до отказа, одновременно врубая полный ход. Ручное управление на подобном судне – это анахронизм даже для пиратов, не говоря уж о пунах. Счастье еще, что разбойники не демонтировали бесполезную систему. Для них бесполезную, а вот для беглецов – очень даже подходящую.
Гай тряхнул головой и открыл глаза, только сейчас поняв, что до этого вел миопарону, зажмурившись. Неудивительно, что «Танит» вихлялась из стороны в сторону, больше всего напоминая гигантскую муху-мутанта с полуоторванным крылом.
«Глупая была затея, – честно признался сам себе Ацилий, пытаясь одновременно увернуться и от столкновения с очередным небесным телом… развелось их тут!.. и от зарядов и снарядов, которыми щедро сыпали преследователи. – Дурацкая затея была!»
А вокруг все пищало, звенело и сигналило, оповещая незадачливого пилота то об опасной близости к астероиду, то об отказе какого-то инжектора, что ли… то-то паленым тянет… то о радиационной опасности. Еще бы, когда вслед палят всем, что только наизобретали воинственные обитатели этой части галактики за последние сто лет!
– Долго мы так не провиляем, – вслух подумал Ацилий. – Надо где-то затаиться… Кассия! Слышишь меня?! Сможешь имитировать взрыв реактора?
Неизвестно, поняла его бывшая манипулария или же нет, однако Курион для простоты счел, что поняла.
Если бы кто-то поинтересовался мнением Кассии, то она бы сказала, что их маленькое представление движется к неизбежному и трагическому финалу. Боезапас подходил к концу – это раз, миопарона получила несколько серьезных повреждений – это два, и так как часть воздуха они с Ацилием радостно стравили, то даже симуляция взрыва оставляла мало шансов на спасение. Примерно десять-двенадцать процентов по подсчетам манипуларии.
– Ну что ж… – удовлетворенно хмыкнула девушка, пробираясь обратно в рубку. – Предки, ждите Кассию из Игнациевой трибы на вечное поселение.
Стремительное бегство привело миопарону аккурат к месту гибели «Вератрума». Здесь, среди крупных и мелких обломков, можно попытаться сыграть в прятки. И, если повезет, если пираты решат, что прыткая добыча уничтожена…
– По моему сигналу… – скомандовал Гай, заодно открывая шлюзы по левому борту. Как раз там, куда только что едва не попали пиратские торвенторы. Пусть думают, что зацепили… – Ждать… ждать…
Миопарона, заваливаясь на борт, оставляла за собой шлейф воздуха и мусора. Скопление обломков было совсем близко. Еще чуть-чуть…
Кассия знала 78 способов взорвать корабельный реактор, у манипулариев из штурмового отряда имеются варианты на любые случаи жизни. В том числе и для их с Блондинчиком ситуации. И, если девушку не подводила память, решение называлось весьма прозаически: «Сделать Большой Бум в три приема».
– Так… Блокируем рубку, – шептала она себе под нос.
Вход послушно закрылся.
– Теперь команда номер 16…
Где-то в инженерном отсеке миопароны зародился низкий гул.
– Давай! – крикнул Ацилий, одновременно отключая не только двигатели, но и, кажется, все остальные системы «Танит». Во всяком случае, жизнеобеспечение точно отрубилось. И свет. Корпус пиратского корабля содрогнулся.
– Ага! Вроде получилось, – весело доложила Кассия.
Рубка погрузилась в темноту, и Гай почувствовал, как начинает воспарять над креслом. Впрочем, привычка пристегиваться в очередной раз его выручила. А вот Кассия, судя по сдавленному проклятью, долетевшему из тьмы, обо что-то ушиблась.
– Ну вот, – довольно мурлыкнул Курион, подключая аварийное питание командного пульта, – теперь мы немы и безжизненны… и дрейфуем вместе с обломками. Перебирайся поближе. Здесь скоро станет прохладно.
Из освещения в рубке осталось только зеленоватое мерцание тактического экрана да мигание огоньков на консоли. Но даже в этом слабом свете Гай разглядел роскошный синяк на скуле манипуларии. И заодно вспомнил о своих собственных травмах.
– Здесь должна быть аптечка, – заметил он, будто не слыша угрюмого сопения напарницы, – и, возможно, пара пайков. Не помешало бы сейчас, да? Может быть, ты устроишь тут маленький обыск, пока я проведу диагностику?
– Аптечки тут точно нет, – проворчала Кассия, но вовремя вспомнила, чем славны дежурные по рубке – любители порно. И повеселела. А славны эти ребята умением спрятать прямо под носом у начальства запрещенные к употреблению внутрь вещества.
– Но кое-что я все-таки найду.
И почти изящно упорхнула в поисках прикопанной выпивки. Вряд ли у братцев-пиратцев есть доступ к сильным стимуляторам, хотя…
Но ушлая манипулария и тут оказалась права – за декоративной стенной панелью обнаружился аж целый бар.
Ацилий тем временем согнулся над консолью, время от времени хмыкая. Эк, они все-таки покуражились над несчастной «Танит», удивительно, что миопарона только кажется обломком, а не превратилась в груду безжизненного искореженного металла на самом деле. Живучие все-таки пуны строят корабли!
– Что ты любишь – настой с туйоном или аквавиту с примесями изоамила? – спросила Кассия, предоставляя право выбора патрицию.
Ацилий с сомнением покосился на две пластиковые фляги в руках манипуларии. Оба… хм… сосуда загадочно светились, один зеленоватым, а другой – каким-то желтушным цветом. Или то были блики от пульта?
– Это для компрессов? – подозрительно спросил Гай. – Или чтобы заливать куда-нибудь вместо топлива?
– Вот еще! – фыркнула девушка, встряхнув трофеями для пущей убедительности. – Для употребления внутрь, конечно. Так что ты будешь пить? Или наделаем коктейлей?
– Хм… пожалуй, в выборе напитков я доверюсь тебе, – дипломатично отозвался Курион, подавив нервную дрожь, и отчитался о собственных открытиях: – Итак, у нас есть: маневровые двигатели… поправка, только правый маневровый, визуальные сенсоры, аварийная система связи и, – он еще раз скосил глаза на фляги, – вероятно, немного жидкого топлива. Полагаю, какое-то время мы выживем. Если не отравимся. А потом нас найдут.
Ацилий перенастроил канал связи и поинтересовался:
– Ты, случайно, не помнишь экстренные частоты республиканского флота?
– Помню. И неслучайно, – снова не удержалась от небольшого хвастовства Кассия и продиктовала необходимые параметры, от себя добавив спецкод, используемый в критических ситуациях манипулариями.
В условиях невесомости смешиваются даже те жидкости, которым в естественной среде не позволяет этого делать гравитация, а потому коктейль, который готовила девушка, не мог считаться вершиной барменского искусства. Но она честно старалась угодить напарнику.
– «Вератрум» наверняка успел подать сигнал бедствия, – заметил патриций, вводя команду. – А теперь и мы дадим о себе знать… Ты что-то говорила о коктейле?
И, поколдовав над сканерами, вывел на экран панораму звездного пространства вокруг, на фоне которого изящно дрейфовали обломки.
– Для настроения, – пояснил Гай. – По-моему, величественное зрелище, не находишь?
В конце концов, если уж прощаться с жизнью, то красиво. Дегустация сомнительных напитков, опасная, но привлекательная женщина рядом и перспектива неминуемой мучительной смерти в недалеком будущем… Почему бы и нет?
– Вообще-то, абсолютно все инструкции по выживанию не рекомендуют употреблять этиловый спирт во время длительного пребывания на холоде, – менторским тоном заявила Кассия, рассматривая получившуюся смесь на просвет. – Кровь, которая при минусовых температурах должна согревать жизненно важные внутренние органы, будет распределяться по периферийным сосудам и охлаждаться. Но! – девушка по-хозяйски взгромоздилась на колени к напарнику. – Я прикинула, что наш запас кислорода и скорость понижения температуры вкупе с отсутствием одежды…
Она прервалась, чтобы отхлебнуть из фляги. О! Смесь находилась в самой вкусной пропорции.
– Короче, если нас не найдут в течение восьми стандартных часов, мы по-любому умрем. – Она протянула емкость с коктейлем Ацилию. – Лучше нам замерзнуть пьяными, Гай Ацилий Курион. Согласен?
– Больше оптимизма, Кассия Фортуната, – в тон ей ответствовал Гай, осторожно обнимая девушку за талию. – Умереть здесь, пьяным и в обществе красивой женщины – не самый плохой исход.
Он решил, что маленький комплимент в подобной ситуации не будет таким уж большим преувеличением. В конце концов, в таинственном полумраке Кассия и впрямь выглядела очень… м-м… воодушевляющей. А еще она оказалась весьма теплой, что также было нелишним.
– Лары нас поймут, – хихикнула в ответ Кассия. – Мне-то вообще никогда не светило помереть в компании с настоящим патрицием. А тут, выходит, свезло напоследок.
Ацилий отважно глотнул подозрительного зелья. Ощущение было… в общем, наверное, если бы в глотку патриция все-таки полилось плазменное топливо, чувства возникли бы сходные. Прокашлявшись и отдышавшись, Гай, впрочем, с удивлением понял, что не только выжил, но и согрелся. То ли от напитка, то ли благодаря Кассии.
– Ты уверена, что это все-таки предназначалось не для протирки этой, как бишь ее, оптической оси? – повеселевшим голосом спросил Курион и прижал напарницу покрепче. – Ты такая… вдохновляюще теплая, Кассия. Это обнадеживает.
Вакуум-сварщики могли автономно поддерживать оптимальную температуру тела в неблагоприятных условиях окружающей среды не менее трех часов.
– Скажи, отличная модификация? – радостно подтвердила она, но, встретившись взглядом с Ацилием, догадалась, что речь идет не только о приятных бонусах её генетической линии. Но что делать с патрицием в таких случаях, Кассия не ведала. Вот если бы тут был один из крепких парней из её центурии, то-то они согрелись бы!
«Ты хочешь прежде времени израсходовать кислород? – строго напомнила себе манипулария. – Стыдись, Фортуната!»
– Модификация превосходная, – подтвердил тот и снова приложился к своему «бокалу». По второму разу пошло легче. Не цекубское, конечно… но тоже заставляет смотреть на жизнь позитивней. Расширяет, так сказать, горизонты.
– А вообще, – заметил Ацилий, – не все так плохо. Часа через два… или три… пиратам надоест нас искать. Мне бы уже надоело. И тогда… – он сделал еще глоток, а потом, повинуясь потребности прислонить к чему-то голову, прижался щекой к напарнице. – Кто мешает нам… э-э… раскочегарить то, что тут еще можно раскочегарить?
Кассия задумалась над смыслом его речей и осторожно предположила:
– Мы можем спеть что-то… м… оптимистическое, для поднятия духа.
– О! – оживился Ацилий, приподнимая голову. – Давай! Какой-нибудь воодушевляющий марш, а? Меня всегда весьма занимал легионерский фольклор. Он такой… искренний, незамутненный… Начинай!
Вот это правильно! Вот это по-нашенски! Кассия покрепче обняла Ацилия за шею, расправила плечи и заорала любимую песню родной центурии «Дождем златым Фортуна осыплет нас, ребята, прям с головы до ног». Куплетов было много, и почти все они прославляли знаменитую квинквирему, хотя и становились с каждым новым припевом все более и более фривольными. Разнузданная фантазия манипулариев смело наделила флагманский корабль сугубо человеческими наклонностями. И чего только не вытворяла грозная «Фортуна» с этими грязными пунами!
Еще никогда прежде Гаю Ацилию не доводилось держать в объятиях столь воинственно настроенную… э-э… деву. И все бы ничего, но энергичная Кассия, воодушевившись исполнением легионерской песенки, принялась размахивать руками в такт и ритмично подпрыгивать, а вот это уже было совсем некстати. Будь в рубке достаточно кислорода… или в крови Гая Ацилия – больше алкоголя, тогда, возможно… Но разделять участь зарезанного лихой манипуларией пирата Куриону не хотелось. Поэтому… нужно либо деву утихомирить, либо выяснить ее намерения… ненавязчиво. Занятый этой непростой дилеммой, Гай не на шутку призадумался.
Вся красота хорового пения, по искреннему мнению Кассии, заключалась в громкости исполнения и соблюдении четкого ритма. Что и говорить, пела она здоровски, напарнику нравилось, настроение у обоих сохранялось боевое, и умирать было совсем не страшно. А что еще надо?
– Ты знаешь, – осторожно молвил Ацилий, когда манипулария, проорав последний куплет, на миг притихла, возбужденно дыша и слегка ерзая, – мне тоже вспомнилось кое-что… Право, не знаю, стоит ли, но настроение кажется подходящим… Как насчет лирики?
– Лирику? Давай лирику! – обрадовалась распаленная собственными успехами Кассия.
Вблизи, в полумраке и во власти алкогольных паров выражение лица напарника уже не казалось ей чрезмерно надменным, а взгляд – исполненным презрения.
«А он ведь компанейский парень, этот Блондинчик. Надо же! И нос у него не слишком длинный, и глазки не поросячьи вовсе. Симпатичный он и… умный».
– Кажется мне тот богоравным или
– коли сказать не грех – божества счастливей,
кто сидит с тобой, постоянно может
видеть и слышать
сладостный твой смех… – начал Ацилий, решив, что старые методы – самые лучшие, а поэзия слишком древней не бывает.
– Ух ты! – восхитилась девушка. Ритм стиха её завораживал, не говоря уж о смысле. – А дальше?
Ободренный реакцией слушательницы, Гай мысленно благословил давно почившего поэта и свою хорошую память, глотнул для храбрости еще и продолжил, внеся, впрочем, в стихи маленькую корректировку соответственно случаю:
– … сладостный твой смех; у меня, бедняги,
Кассия, он все отнимает чувства:
вижу лишь тебя, пропадает сразу
голос мой звонкий…
Манипулария была не просто растрогана, но потрясена до глубины души.
– Это так… мило. Спасибо, Ацилий! Таких чудесных стихов мне никогда не читали! – пролепетала она и крепко стиснула напарника в объятиях. Едва не удушив, от нахлынувшей благодарности.
– Ты дослушай, – хрипло пробормотал слегка обескураженный Курион, чувствуя, что результат воздействия высокой поэзии на душу напарницы может превзойти его ожидания. И продолжил, сам поражаясь, как кстати ему вспомнились именно эти строки:
«Ecastor! – выругал он сам себя: – Да что же я, в самом деле, теряюсь? Всё равно же подыхать, так хотя бы…» Додумывать дальше Ацилий не стал, чувствуя, что его колебания не одобрил бы ни автор стихов, ни доблестные предки, да и манипуларии, должно быть, не поняли бы. Решив больше не тянуть, он зажмурился для храбрости и отважно запечатлел на губах Кассии очень дружеский и целомудренный поцелуй. Ну, почти на губах. В общем, куда достал, там и запечатлел.
«А может, ну его, этот кислород?» – растерянно подумала ошеломленная Кассия, колеблясь между двумя родственными желаниями: незамедлительно овладеть его телом, и… как следует врезать патрицию локтем прямо в породистую переносицу. И то, и другое было бы сейчас крайне уместно.
Ацилия от сексуальной агрессии и телесных повреждений, а Кассию от нового обвинительного приговора и трибунала очень вовремя спас сигнал, пришедший с республиканской биремы «Аквила». Их искали и нашли.
– Неизвестное судно! – в опасно раскалившееся пространство рубки ворвался холодный и резкий женский голос с металлическим оттенком. – Это патрульная бирема Республики «Аквила». Мы получаем ваш сигнал бедствия. Назовите себя и опишите характер ситуации.
«Характер ситуации… взрывоопасный!» – едва не заорал Ацилий, но вслух поспешил отозваться, не скрывая радости:
– «Аквила», слава богам, вы тут! Говорит миопарона «Танит». На борту двое. Я – Гай Ацилий Курион, со мной Кассия Фортуната. Мы – лигарии с «Вератрума». Мы были захвачены пиратами, но нам удалось взять под контроль их судно и скрыться. Однако нас преследуют…
– Вас поняли, «Танит», – прервал излияния Гая суровый голос с «Аквилы». – Оставайтесь на месте и сохраняйте спокойствие. Предоставьте пиратов нам.
– «Аквила», у нас неисправны системы! Кислорода осталось… максимум на шесть часов.
– Принято, «Танит». Скоро мы вас подберем. Конец связи! – обнадежили с биремы и отключились.
– По-моему, мы не должны пропустить это зрелище, – пробормотал Курион и потянулся перенастроить сенсоры. – Вот… гляди! Так мы все увидим.
Ах, что это было за зрелище! Огромная, по сравнению с их крошечным живым осколком миопароны, «Аквила» орлицей надвинулась сверху, заслонив собой звезды. Кассия прекрасно понимала, что бирема, на самом деле, не так уж велика и могуча, если сравнивать её с той же «Фортуной», но со стороны республиканский корабль производил незабываемое впечатление. Её защитное поле переливалось всеми цветами спектра, но преобладали в основном густые ультрамариновые оттенки синего. И яркие слепящие молнии расчерчивали невидимую силовую скорлупу во время каждого залпа.
Никогда прежде Кассия не была пассивной наблюдательницей космического сражения, ни разу не видела она свою родную «Фортуну» в сиянии боевой ярости. И, самое печальное, уже никогда не увидит. Но, как птенец на всю жизнь запечатлевает образ существа, ставшего свидетелем его появления на свет из яйца, так и Кассия Фортуната навеки влюбилась в «Аквилу». Не только потому, что бирема появилась удивительно вовремя и спасла их с Гаем Ацилием, но еще и за непередаваемую человеческим языком красоту и силу.
– Так их! Давай! Убивай! Убивай гадов! – визжала манипулария, не в состоянии сдержать бушевавшую в ней бурю эмоций, подогретую алкоголем и эротическим возбуждением. – Жги! Круши!
Каждый прицельный выстрел с борта биремы отзывался у девушки частым сердцебиением, наполняя ее гордостью за свою могучую родину, за Республику, которой верой и правдой служила прекрасная «Аквила».
Завороженный величественным зрелищем космического боя, забывая дышать в моменты, когда «Аквила» давала очередной залп, Гай не орал вместе с напарницей нечто нечленораздельно-воинственное только потому, что горло ему перехватило от восторга. Однако эмоции… право же, ради того, чтоб испытать столь сильные и разнообразные чувства, стоило пережить опалу и изгнание. Это стоило всего, и высокомерным индюкам в Сенате никогда, никогда не понять и не пережить подобного!
Гай как раз утирал навернувшиеся на глаза слезы, когда вновь ожил пульт связи и уже такой родной голос с «Аквилы» сообщил:
– «Танит», приготовьтесь к толчку. Мы зацепим вас корвусом [27]27
[27] Корвус – здесь – абордажный и/или буксировочный силовой луч
[Закрыть]и поднимем к нам на борт.
И только теперь Ацилий до конца поверил, что они и в самом деле спасены.
***
Больше всего Квинт Марций терпеть не мог бессмысленную суету на ровном месте. В конце концов, человечеством давным-давно изобретены такие замечательные вещи, как планы, регламенты, инструкции и меморандумы, которые прекрасно помогают справиться с любой непредвиденностью. Ибо, в отличие от Вселенной, в человеческой жизни нет ничего нового, а есть лишь вариации из уже когда-то случившегося. И, конечно же, префект никак не мог ожидать, что наварх окажется способна потерять голову по такому ничтожному поводу. Спрашивается, ради кого она устроила на борту образцовой биремы форменный балаган? Ради нетрезвого изменника в исподнем! О боги!
– Пыль… – бормотала Ливия, нервно теребя край парадной туники и прикипев взглядом к шлюзу, откуда вот-вот должен был показаться долгожданный и почетный гость. – Как я могла проглядеть пыль!
Наварху Аквилине, всегда такой чистоплотной, теперь казалось, что палубы ее биремы покрывает прямо-таки слой грязи. Свинарник какой-то, а не боевой корабль! Стойло, то есть курятник аптериксов! Кстати, о курах… Но мысль, едва мелькнув, уже скрылась, ибо женщину целиком поглотила новая идея, гениальная, хоть и несколько спорная.
– Квинт Марций! – забывшись, Ливия дернула угрюмого префекта за руку. – Как думаешь, может быть, мне синтезировать цветы для каюты, а? Розы? Или розы будут слишком вульгарны?
В обитаемых мирах галактики растут и благоухают миллионы видов цветов, однако ничего, кроме роз, наварху не вспоминалось. Хотя нет, еще гиацинты, но это для погребения Пассии, которое пришлось временно отложить. И если выбирать между розами и какими-нибудь асфоделями, то розы, без сомнения…
– Розы? – безжизненным голосом переспросил префект. Он не верил своим ушам, правда-правда.
И больше всего хотелось ему схватить наварха за плечи и трясти до тех пор, пока из её головы не посыплются опилки, в которые обратились мозги Ливии. Но ничего подобного Квинт не сделал. Он задумчиво поскреб подбородок и вздохнул.
– Розы будут выглядеть нарочито. Без роз обойдемся. Как-нибудь.
– Ты уверен? – будто и не заметив его тона, продолжила причитать Ливия. – А вообще, ты прав. Розы – это не то. Но вот драпировки… наверняка он привык к изысканным вещам! Где же мне взять хоть что-то изящное на этом корабле?! – она заскрипела зубами и нервно сплела и расплела пальцы. – Вино! О, боги, конечно же, вино… – тут блуждающий взгляд наварха остановился на Квинте Марции и вспыхнул ужасом: – Ты не надел свой Гражданский венок! Как можно пренебрегать своими наградами, особенно в такой день?
Хотя Квинт Марций был весь наградами увешан так, что звякал при ходьбе. Три комплекта серебряных фалер на груди и на спине, а руки – сплошь в золотых браслетах-армиллиях. Но, по мнению командира «Аквилы», этого было недостаточно. Если заслужил попущением богов и начальства свой венок из дубовых листьев – носи! Тем паче, что в Секторе Вироза не так уж много офицеров, награжденных Гражданским венком за спасение в бою товарищей.
Префект, вынужденный по настоянию наварха вырядиться в парадную форму, задышал чаще и глубже, медленно наливаясь пунцовой яростью.
– Ливия, он – недавний заключенный, приговоренный к смерти и в последний момент помилованный Сенатом, какие… хм… драпировки? Остынь, – прошипел он сквозь зубы.
Впереди префекта ждала ночь в компании с синеязыкой тварюкой, а потому он берег силы.
– Да какая, к в оронам, разница?! – яростно прошипела в ответ наварх, уже примеряя радушную улыбку. – Он – живорожденный патриций, ты, чучело! Много ты встречал патрициев в своей никчемной жизни? Вот что, Квинт Марций, учти – если ты хоть попытаешься мне всё испортить, клянусь, я…
Но грозные посулы прервал долгожданный сигнал открывающегося шлюза, и Ливия проглотила дальнейшие обещания, расцветая восторгом и наливаясь благоговением.
Еще никогда прежде за всю свою жизнь наварх Аквилина не испытывала такого душевного трепета. Даже когда палубы «Аквилы» почтил своим визитом дуумвир Эмилий Скавр, тоже, к слову, вполне себе родовитый патриций, и то так не переживала. По правде сказать, тогда она не переживала вовсе. Какой-то худосочный заморыш Эмилий, пусть он хоть трижды дуумвир, недостоин был даже пыль смахнуть с сандалий Самого Ацилия. Пыль! О, боги!
Занятая высматриванием пылинок на надраенной до стерильного блеска палубе, Ливия отвлеклась так, что почти пропустила момент, когда…
И вот он возник совсем рядом, светловолосый и почти обнаженный, словно древний бог, взошедший на борт «Аквилы» прямо из ледяной пучины космоса, такой, такой… Ах! Как жалела сейчас Ливия о том, что не родилась кем-то повыше всего лишь флотского командира, кем-то ему под стать, чтобы хотя бы попытаться достойно встретить такого гостя!
Вся ее тщательно заготовленная приветственная речь забылась во мгновение ока, едва Аквилина встретилась глазами с Ним, не просто благородным, но – божественным Ацилием. Но, взяв себя в руки, женщина хриплым от волнения голосом начала:
– Благородный Ацилий! Ливия Терция Аквилина, наварх, счастлива приветствовать тебя и… – тут она заметила за плечом Божественного Куриона его напарницу и по долгу службы уделила внимание и ей: – … и твою достойную спутницу на борту этого корабля и дерзнуть предложить тебе наше скромное, но искреннее гостеприимство.
Прервавшись на вдох, Ливия набрала побольше воздуха и продолжила:
– Располагай нами, если тебе то будет угодно, и знай, что невзирая на печальные обстоятельства, наше счастье от твоего визита безмерно. Есть ли какое-либо пожелание, которое я могла бы исполнить, господин?
Благородного Ацилия во время этой речи несколько перекосило, однако восторженно токовавшая наварх этого не заметила. Должно быть, божественный свет ей глаза застил.
Квинт Марций растерялся. Даже у голого патриция речь наварха вызвала некое оцепенение. Его напарница – крутобедрая лихая девица-манипулария – с непривычки остолбенела. Все остальные встречающие пялились на Ацилия так, словно тот сейчас начнет чудеса творить. Какая-то опасная и коллективная инфекция головного мозга, не иначе. Рука префекта сама тянулась к кобуре «гладия», но он сдержался, чтобы не застрелиться. А подчиненным он сделал знак, чтобы помалкивали: покосил сверкающим от злобы глазом и поиграл желваками на скулах. Мол, кто хоть звук издаст – жестоко пожалеет.
– Добро пожаловать на борт «Аквилы», господа, – отчеканил он резко и сделал приглашающий жест.
– Э… благодарю за столь теплый… э… прием, благородная наварх Аквилина, – от шока, вызванного этой поистине очень радушной встречей, Ацилий даже не заметил, что обращается к Ливии, словно к такой же живорожденной патрицианке – «благородная». – И тебя, э… префект. Если позволите, мы с напарницей прежде всего желали бы… э… посетить медиков, а затем смыть с себя все следы наших злоключений. Кроме того, боюсь, нам понадобится кое-какая одежда…
– Конечно же! – вскричала Ливия. – Разумеется! Медчасть! – замахала она настороженно наблюдавшим за действом докторам. – Луций Ицилий, я прошу тебя лично заняться здоровьем наших дражайших гостей. Мой контубернал проводит вас обоих в каюту и предоставит все необходимое. А затем, если ты не против, благородный Ацилий, я надеюсь, что вы оба примете приглашение к нашему скромному столу… Добро пожаловать, – и улыбнулась счастливой улыбкой влюбленной школьницы.
Голос! О, боги, вживую его голос был еще более звучным, еще глубже и проникновенней, чем по вирт-трансляции. А глаза? Чудесные, серые, сияющие, словно… Нет, не просто звезды. Звезды – это п ошло. Как две сверхновые сияли его глаза, если не ярче!
«Может быть, запереть её в холодильной камере минут на пятнадцать-двадцать?» – подумалось Квинту Марцию.
Он столько лет провел бок о бок с Ливией и даже представить себе не мог такого… Пасть ниц и распластаться, образно говоря, перед каким-то блондинистым мужиком? Щебетать для него, как пустоголовая канарейка? Розы синтезировать с драпировками? Для новообретенного лигария? Что по факту означает – бывший сенатор стал неотъемлемой частью имущества станции Цикута. Ценного имущества, спора нет, но и только. Загадка Вселенной!
Зайдя с другой стороны вопроса, префект не мог не признать, что у лигария весьма смазливая физиономия. Пусть так! Положим, будь сей Гай Ацилий в тогу облачен, в нем еще можно было бы заподозрить какие-то сокрытые от глаз достоинства, но нижнее белье патриция не оставило, в общем-то, места для фантазий. Строен, мускулист, подтянут и умерен в размерах. Так отчего такая ажитация-то? Честное слово, Квинту Марцию вдруг стало обидно. Обидно и очень неуютно. Он сам не ожидал от себя такого припадка раздражения. Может быть, всё дело в противоречиях: сенатор – и вдруг изменник, патриций, ставший имуществом. К представителям правящего класса Марций обязан испытывать как минимум уважение, и прежде так всегда и было.
Когда величественная фигура благородного Ацилия скрылась за дверьми медотсека, к Ливии вернулось дыхание и некоторая трезвость мысли. Ну, почти. Впереди же был еще торжественный обед… полно, да удобно ли будет патрицию в ее жалкой конуре? Еще и девица эта, как бишь ее? Наварх нахмурилась, решительно выбрасывая плебейку-лигарию из головы. Не до нее. Лишь бы за столом не чавкала и не рыгала, как то водится за манипулариями, тогда и проблем не будет. Хотя с манипулариями всегда столько проблем! Вот даже Квинт Марций… особенно Квинт Марций! Который как раз ее за тунику дергает очень назойливо.
