Текст книги "Аквариум (СИ)"

Автор книги: Олег Фомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)

  Зверь, наткнувшийся на этот ящик Пандоры, запрятанный в глубинах моей памяти и запертый на крепкий замок, без особых усилий достал его содержимое. Просто не мог не достать. Вроде бы полностью изучил меня и взвесил, нашел вовсе не таким интересным и значимым, как можно было предположить, и уже хотел было оставить подыхать, но вдруг обнаружил очень странный участок воспоминаний, почему-то не открывшийся сразу. Напрягся чуть-чуть больше и открыл.

  И оказался очень раздражен. Зверя, конечно, нисколько не интересовали перипетии моей жалкой и никчемной жизни, но все-таки что-то, случившееся незадолго до заброса меня в Аквариум, не оставило Его равнодушным. Та что, планы относительно моей персоны кардинально изменились.

  Хвост Зверя описал плавную дугу в воздухе, а потом меня сильно ударило в спину и дернуло вверх. Черное и широкое острие вылезло из моей груди на уровне солнечного сплетения. Было почти не больно, лишь от неожиданности свело сердце и перехватило дыхание из-за стремительности подъема. Зверь выпрямился во весь свой исполинский рост и поднес мое безвольно повисшее тело к лицу. Бездонные глаза, исходящие ненавистью, оказались на расстоянии вытянутой руки. Секунду Он сверлил меня взглядом, а потом снова улыбнулся; на этот раз почти нежно. Серое небо, прошитое дымными щупальцами и тонкими росчерками вант, закрутилось вокруг и со всей силы обрушилось на меня каменно-твердой поверхностью проезжей части моста. Потом еще и еще. Хвост Зверя, на который я был насажен, словно кусок шашлыка на шампур, колотил меня о бетон. Ломались кости, рвались кожа, мышцы и сухожилия, брызгала кровь. А потом пришла боль, тотальная и абсолютная. Океан боли, зародившийся в груди и быстро затопивший всего меня. Взлет, падение, удар, боль. И так снова и снова. Я даже не заметил, когда глаза заполнила багровая тьма, и я умер.

  ***

  Снежинки.

  Крупные, красивые и совершенно неподвижные. Они висели в воздухе на фоне темного зимнего неба, которое показывал квадратный экран окна. Кровать, обои, занавески... Моя комната. Мой дом...

  Дежавю...

  Я помнил. Все это уже было; я снова видел тот странный, забытый сон, который оказался вовсе не сном. Только в тот раз я был живой, а сейчас нет...

  Мне что-то показывали тогда, какой-то рисунок или схему. Сейчас... Вот!

  Две вертикальные сетчатые плоскости, неподвижно висящие в бескрайнем пространстве. Тогда я не понимал, что вижу, а теперь – все ясно. "Браны" – материализовалось внутри меня заумное слово. Две Вселенные. Два разных полюса бытия. Вещество и темное вещество. Наш мир и мир совсем не наш... Плоскости – огромны, если не бесконечны, их поверхности имеют четыре основных измерения, три пространственных и одно временное, а также несколько свернутых малых измерений. Масштаб непонятен, поэтому сложно оценить расстояние между плоскостями, но даже если оно неуловимо мало или, наоборот – колоссально, это не имеет значения, ибо расстояние это – непреодолимо. Даже свет не способен проникать через незримый барьер, отделяющий нас от этой "теневой" Вселенной, параллельной нашей, о существовании которой можно только смутно догадываться по искаженным гравитационным взаимодействиям и связанной с ними потерей энергии.

  И тут, словно для опровержения этих постулатов, кем-то транслируемых в мое сознание, схема мироустройства очень быстро приблизилась, и моим глазам открылись два фрагмента этих, на первый взгляд ровных, плоскостей, выгнутые друг к другу. Выпуклые участки стягивала тонкая темная пуповина, в середине которой бугрился, будто воспаленный лимфоузел, чуть приплюснутый шар, окруженный петлями множества волосяных нитей. Этот странный клубок между вселенными послушно увеличился, и я узнал планету Ануннаков. Нибиру, Дильмун, Остров. Дом худых, горбатых существ, которых я когда-то называл Хозяевами, странным образом существовал в обеих Вселенных, являясь плотным конгломератом множества свернутых измерений, местом встречи материи и антиматерии, слиянием положительных энергий с отрицательными, сложнейшим переплетением излучений с той и с другой стороны. Нибиру представляла собой некий горизонт, сгенерированный в ограниченной области или своего рода черную дыру, где лучи света возвращаются в исходную точку, встречаясь сами с собой. Нагромождение гравитационных искажений, порождающих временные петли, которые закручиваются вокруг планеты и уходят в прошлое и будущее, позволяя Ануннакам оперировать секундами и эпохами. Кротовая нора, соединившая несоединимое, узкий канал проникновения чужого космоса в наш. Форпост наступления Зверя...

  Оставалось только догадываться, принадлежали Горбатые изначально какому-то одному миру, или всегда балансировали на неуловимой границе двух полюсов. В принципе, это уже не так важно. Важно то, что в определенный момент эта тонкая пуповина в результате упорной и кропотливой работы Ануннаков стала расширяться, позволяя проходить Оттуда отдельным объектам и принципам. Сначала Неграм, а потом и бесам. Теперь же канал увеличился настолько, что стало возможным движение по нему самого Зверя. Пока Он не мог протиснуться в щель целиком и просачивался постепенно, словно вода, но процесс был запущен и вскоре тварь явится сюда во всей своей красе. И запустил окончательную стадию этого процесса, по всей видимости – я, каким-то образом нарушив шаткое равновесие во время схватки с бесами.

  Чем подробнее я вспоминал тот странный сон, тем больший объем информации высвобождался в моем подсознании. Помимо общей модели мироздания, и идентификации нависшей над этим мирозданием угрозы, я теперь теоретически представлял себе механизмы и принципы перемещений во времени, законы управления материей, как в созидающих, так и в противоположных целях, а главное – видел алгоритм действий, необходимый для борьбы с Врагом. Уничтожить Его, конечно, невозможно, но еще не поздно оборвать этот канал проникновения, пока Зверь не набрал критическую массу здесь, и большая часть Его сущности находится на Той стороне. Для этого надо было всего-навсего уничтожить эту пуповину и планету Нибиру во всех измерениях и временах. Делов-то! Причем, знал я это совершенно точно, так как прямо на этой схеме из сновидения была нарисована подсказка, подсвеченная ярко-красным. Вернее, у меня была половина этой подсказки, а недостающая часть, вероятнее всего, находилась у Насти, так как блок в ее памяти тоже был поставлен не Ануннаками. Теперь я это знал точно.

  Но что толку от всех этих знаний, если меня больше нет? Или все-таки есть?.. Если я мертв, чьи тогда это мысли? Кто рассуждает о жизни и смерти, если пожарного Егора размозжили об асфальт? Или теперь я существую лишь в собственном сне, который приснится мне через миллионы лет?

  Нет ответа...

  – Есть. – Раздался тихий голос Насти. – Ответ есть, Егор. Только ты его не можешь или не хочешь увидеть...

  – Настя... – Я не мог даже удивляться. Просто воспринимал все, как есть. – Я не понимаю.

  – Вспомни весь тот сон, вспомни, что говорил Иван. Доверься. Открой глаза.

  Весь сон... Ночь, застывшие снежинки, окно и...

  ...И пронзительное, всепоглощающее чувство Его присутствия. Он был рядом. Передо мной, вокруг меня, во мне. Не Зверь... Не менее величественный, но другой. Абсолютно противоположный чуждой, черной твари, только что убившей меня. Вечный и благой. Я узнал это чувство. Как раз его я испытывал, когда нас с Настей забрасывало куда-то за горизонт при создании контактной пары. Да, это именно Он. Абсолют. Разум, о котором рассказывала сущность, назвавшая себя Иваном. Всеобъемлющий и бесконечный, как сама Вселенная. Информационное поле этой Вселенной, которое я наконец-то увидел и принял; и Его контакт с моей душой, до этого односторонний и упорно мною же игнорируемый, стал двусторонним и осознанным.

  "Чувство запредельного, от которого щемит в груди..."

  Меня захлестнули восторг и благоговение. Я поверил. Сразу и бесповоротно. Словно всю свою жизнь я находился в каком-то полусне, а сейчас наконец проснулся. Непонимание и равнодушную обреченность сменили яркое прозрение и радостное облегчение. Он здесь. Он со мной. Он всегда был рядом, только я упрямо не хотел к нему поворачиваться. Он всегда давал то, что мне было на самом деле нужно, а не то, что я хотел. Я же в своем невежестве не желал этого замечать и считал все свои достижения исключительно собственной заслугой, а трудности и испытания, дарованные мне, чтобы я стал достойным Его любви, списывал на несправедливость и жестокость мира или судьбы, не понимая, что боль – это Его рупор, в который Он кричит мне, потому что по-другому я просто не слышу. А Он все равно продолжал оставаться рядом и любить меня, несмотря на мою глупость, гордыню и неверие. И нужно было всего-навсего задать самому себе совсем несложный вопрос:

  – Кто я такой, чтобы утверждать, что Его нет?

  Темная комната исчезла, вместо нее вокруг вспыхнул яркий, белый свет, а моего сознания словно коснулась сильная, но очень бережная длань, окутав его теплом и благодатью. Долгие сумерки души кончились, наступил ясный солнечный день. Теперь я знал, что жив, ибо смерти не существует рядом с Ним. Смерть и тьма – это от Зверя, здесь же – свет и бесконечная череда уровней бытия, сменяющих друг друга. Не просто жив; я ощущал множественные незримые скрепы, соединившие меня с просторным телом Космоса, встраивающие крохотные частицы моего "я" в стройные ячейки мироздания. И это происходило не только со мной. Рядом была Настя; я не видел ее, но точно знал, что моя любимая ощущает тоже самое. Ее освобожденные воспоминания смешались с моими, недостающая часть подсказки встала на место, образовав единую последовательность необходимых действий. Появилась сила, а вместе с ней пришли новые знания. О жизни и смерти, о себе, о Насте, о сыне, о Нем, о Звере...

  А потом Он улыбнулся и отодвинулся. Я этого не видел, но почувствовал всем своим естеством. Он не ушел, а именно посторонился, словно благословил и пропустил меня дальше по пути своего непостижимого Замысла. Белое полотно вокруг темнело, сквозь него начал проступать знакомый серый пейзаж, пока что мутный, но вполне узнаваемый.

  Я вновь ощутил свое тело. Боли и отчаяния не было, наоборот, меня переполняла сила и жажда действия. Наконец проснулось ментальное взаимодействие с окружающей материей и энергиями, то есть все то, чего я был лишен в этой иллюзии, вернулось ко мне.

  Пейзаж обрел четкость и глубину. Бетон под ногами, серое небо над головой, пыльные машины, высокие пилоны, натянутые ванты... Первым делом судорожно ощупал себя. Камуфляж порван, свисает лохмотьями, но тело под ним абсолютно целое. Ни крови, ни ран, ни торчащих костей – ни малейшего намека на то, что меня недавно проткнули насквозь, а потом со всей дури колотили об асфальт. Хорошо.

  Поднял голову, осмотрелся. Апокалипсис был в полном разгаре. Ширина мостового полотна стала такой, что торцевые ограждения начали теряться в тумане, чернота, ранее клубящаяся на горизонте, сейчас затмила собой половину небосвода, и в ее глубине смутно различалось постоянное движение. Легионы немыслимых жутких тварей выстраивались в боевые порядки, готовые в любой момент выплеснуться из своей тьмы, как талая вода, прорвавшая плотину. Гром больно бил в барабанные перепонки, алые молнии разрезали пространство в опасной близости от меня, а зловонный ветер неистово раскачивал автомобили, сдвигая и приподнимая самые легкие из них. Дымные, чернильные щупальца, тянущиеся из тучи к Зверю, стали заметно толще и многочисленнее, а сам Он массивнее и крупнее, увеличиваясь пропорционально росту поперечника моста. Но главное – это то, что Зверь почти дошел до Города. Между кошмарной черной фигурой и береговой линией было от силы метров сто пятьдесят.

  Я вновь ощутил Его ужасающую мощь, парализующую волю, но теперь я мог этому противостоять. Теперь я мог ударить. Теперь я знал, что не один, что за мной стоит сила, как минимум, не уступающая Зверю. Теперь я верил.

  Потянулся за горизонт, нащупывая гравитационные поля. Пространство-время послушно отозвалось, как мелодичный звук аккорда на идеально настроенной гитаре. Как же хорошо чувствовать себя полноценным! На этот раз мне не надо было совершать никаких условных движений руками, как в бою с Неграми, все получалось и без них. Незримый молот родился из ничего где-то выше железобетонных пилонов и, подгоняемый моей силой мысли, понесся вниз, расшвыривая черные отростки тучи из преисподней. Я хотел обрушить его на ленту моста между берегом и Зверем, но в последний момент передумал, справедливо рассудив, что в этом случае и сам не смогу добраться до Города, а останусь по эту сторону с Ним и со всеми Его адскими отродьями, лезущими из марева за спиной. Поэтому вместо вертикального падения, мой молот описал широкую дугу и врезался в бок массивной черной фигуры, чтобы сбросить ее с пути. Удар был страшен. Он раздробил и материю, и время ломаным зигзагом гравитационных искажений, на границе которых пространство поплыло волнами. Все смешалось в этих причудливых деформациях ткани мира. Раздался оглушительный вопль, полный ярости, негодования и ненависти, очертания Зверя смазались, а потом полностью стерлись; он словно канул в этот пролом, оставленный моим оружием. Неужели все? Так просто?..

  Круги искривлений разошлись в стороны, и я вновь увидел Зверя. С ним ничего не произошло. Вообще ничего. Он также медленно и величественно двигался по мосту, постепенно, но неумолимо, увеличиваясь в размерах с каждым новым шагом. Я ударил снова, вроде бы еще сильнее, и опять – ничего. Он даже не кричал. Расплылся в воздухе, исчез на миг, а потом вновь обрел четкость. Еще удар, и еще. Я начал чувствовать, что силы тают, а Зверю было по-барабану. Единственным видимым признаком того, что Он мои старания хоть как-то оценивает, был злой взгляд через плечо после пятого по счету молота. Сверкнули багровым бездонные глаза, раздался тяжелый низкий рык, и черная тварь продолжила свой путь. Никаких попыток контратаковать Он не предпринимал, и теперь я знал – почему.

  Непонятные мне правила все-таки существовали и для Зверя. Он уже один раз их нарушил, угодив в ловушку, спрятанную в моей памяти. Вскрывая ее, Он приложил чуть больше позволенных ему сил и таким образом дал картбланш своему противнику, сделать свой ход; то есть разом поднять меня на уровень, допускающий возможность борьбы с Ним. Поэтому больше Зверь таких ошибок допускать не будет. Я могу до одурения долбить Его своим небесным молотком, Он не ответит, но и существенного ущерба это Ему не принесет. Наши силы несоразмерны, и никогда таковыми не будут, на какой бы горизонт мощи я не забрался. Единственный шанс для меня остановить Его – это попытаться разрушить мост, а вот с этим как раз – проблемы, так как для этого мне надо оказаться ближе к берегу, чем Зверь. В принципе, можно попробовать проскочить мимо. Мост стал широченным, обходи чудовище хоть справа, хоть слева.

  Я сорвался с места в яростный бег, покрыв за секунду почти весь отрезок пути, отделяющий меня от Зверя. Сместился влево к самому парапету, обходя тварюгу по большой дуге. Тварюге же, казалось, совершенно фиолетово, что я делаю; Зверь так и шел, глядя на Город и больше не обращая на меня внимания. Это радовало. Я ускорился еще, уже представляя, как вырываюсь на открытое пространство за Ним, разворачиваюсь и наношу сокрушительный удар по бетонной полосе перед черной фигурой. Как с треском рушится и обваливается в бездну эта дорога из преисподней, а вслед за ней исчезает во тьме и Зверь, и все те, кто идет за Ним. Мир вокруг трясся от переполнявшей меня мощи; никогда до этого я не осознавал себя таким сильным и уверенным в себе. Сейчас! Еще чуть-чуть! Еще пара десятков метров и...

  Я почувствовал препятствие за доли секунды до встречи с ним, поэтому все-таки успел чуть притормозить и сгруппироваться. Но все равно, удар был страшен. Я с разбегу врубился в совершенно невидимую, но очень даже осязаемую стену – гладкую и непоколебимую. Треск, хруст, лязг – сложно назвать одним словом звук, с которым мое тело ударилось об эту неожиданную преграду. Боль я почувствовать не успел, механизмы блокировки нервных импульсов и регенерации организма включились моментально и в бешенном режиме, но из реальности на пару мгновений все равно выпал. Еще несколько секунд пытался подняться на ноги, подавляя слабость и тошноту, сумел-таки встать, ударил по стене ногой. Без толку. Рванул вправо вдоль невидимой поверхности, не отрывая от нее руки, потом даже залез за ограждение, ища проход. Судя по всему, стена тянулась поперек моста, уходя в обе стороны за его пределы и вниз, к поверхности Реки. Разбежался, прыгнул вверх. Высоко, метров на десять. Снова ударился о преграду и неловко свалился на бетон, шипя и матерясь. Ни обойти, ни перепрыгнуть. Со стороны Зверя донесся низкий утробный рокот, в котором угадывались злобное торжество и презрительная усмешка.

  Я отошел назад, размахнулся своим молотом и впечатал его в невидимый барьер. Пространство возмущенно раздалось в стороны, беззвучно ломаясь и деформируясь, а потом гравитация страшной отдачей обрушилась на меня. Стена даже не дрогнула, зато я отлетел от нее на пару десятков метров и врубился спиной в пассажирский микроавтобус. Качаясь, вылез из-под покореженного металла и осколков стекла, ударил снова. Бесполезно...

  Телепортация! Я же умею, блин! Сосредоточился, выбрал точку, в которой хотел оказаться, и бросил себя туда. Мир вокруг исчез на неуловимо короткий миг, а потом появился снова, больно швырнув меня на землю. Вместо того, чтобы появиться на стремительно уменьшающемся в размерах отрезке моста между Городом и Зверем, я лежал рядом с тем же помятым автобусом. Встал. Попробовал снова, уже не надеясь на успех, а просто – для очистки совести. Не получилось. Стена была непреодолима.

  Я отчаянии опустил руки. Что делать?..

  Что-то несильно ударило сзади в лопатку. Обернулся. Дымное щупальце, коснувшееся спины, втягивалось обратно во тьму, которая уже нависала надо мной огромной изогнутой волной, уходящей в небо и в обе стороны, за туманный горизонт. Из ее глубины на меня смотрели голодными глазами миллионы кошмарных созданий, крылья мрака выплескивались из черной поверхности, пожирая пыльные машины, пилоны, ванты и сам воздух.

  Я попятился в сторону Города и уперся спиной в стену, лишившую меня возможности остановить Зверя. Съехал по ней вниз, закрыл глаза...

  Хватит, врать самому себе, Егор. Возможность остановить Его еще есть. Только ты не можешь, а, скорее, не хочешь ею воспользоваться...

  Опережая собственное здравомыслие, которое никогда бы не позволило мне сделать это, я вновь размахнулся молотом гравитационного поля и ударил им по полотну моста перед Зверем. На этот раз результат был. Очень даже ощутимый. Бетон под ногами тяжко вздрогнул, затрясся, и начал вибрировать, оглушительный грохот прокатился через весь мир, превращаясь в режущий уши скрежет, в который вплелось испуганное гудение перетянутых стальных тросов, быстро сменившееся канонадой звонких металлических щелчков, сопровождающих множественные разрывы вант. Лента моста в месте удара брызнула кусками бетона и прогнулась вниз. Вдоль несущей балки разделительной полосы зазмеилась изломанная трещина, в которую начали обреченно съезжать многострадальные автомобили.

  Я закричал. Хрипло, безумно, разрывая связки, стараясь этим криком заглушить панику, и ударил еще раз в то же самое место. Снова – треск, лязг, вой; рвущиеся струны вант. Ближайший к берегу пилон, очертания которого еще смутно угадывались в туче тьмы, накренился; по его гладкой поверхности снизу-вверх побежали вертикальные цепочки выбоин в местах, где толстые стальные стержни каркаса вырывались из бетона, выстреливая в воздух каменной крошкой. Полотно моста заходило ходуном, а трещина вдоль его оси стала настолько широкой, что в нее начали проваливаться машины.

  Повреждения огромного сооружения были почти катастрофическими, еще один удар – и мост рухнет в мутную воду Реки. Вот только сил на этот удар у меня не хватало. Не мощи, а именно сил. Моральных и волевых. Инстинкт самосохранения все-таки прорвался через барьер искусственного безрассудства, выставленный на его пути мною же. Я замер в ступоре, прекрасно понимая, что медлить нельзя, но не умея заставить себя действовать. Здравый смысл схлестнулся с убежденностью и не хотел сдаваться. Душа давно все приняла и была готова, но мозг упрямо просчитывал варианты и прогнозировал результат.

  Если я сейчас ударю, то упаду вместе с мостом, или сразу погибнув, или застряв по эту сторону навсегда вместе со Зверем и его тварями. Второе – даже хуже. Намного хуже... Настя и Ваня останутся одни на пустой планете в этом далеком времени до конца своих дней. Без меня. Без меня... Зато они останутся! Живые! А если я не ударю, Зверь дойдет до Города, и тогда не останется никого, ничего и никогда! Только вечная боль наших порабощенных душ...

  Принять страдания и небытие ВМЕСТЕ с любимыми или ЗА них?.. Чего тут думать, Егор?!

  Четко сформулированный вопрос помог мне наконец-то вырваться из оков своего "я" и принять единственно верное решение. Стыдиться и удивляться своей неожиданной слабости не было времени. Гравитация, подчиняясь моей воле, вновь начала собираться в гигантский молот, зависший над покореженным мостом. Еще миг, и мое верное оружие поставит жирную точку в этом затянувшемся безумии...

  – Остановись!!!

  По телу словно прошел ток; каждая клетка его вздрогнула, мышцы свело, кости завибрировали, заныли зубы. Сначала я даже не понял, что это просто мысль. Мысль Зверя, обращенная ко мне. Она была настолько материальна и всеобъемлюща, что от неожиданности я споткнулся и который раз упал на землю, растеряв только что собранные в единый кулак гравитационные поля. Он все-таки решил меня замочить, подумал я. Однако, через секунду, осознав себя целым и невредимым, я увидел фигуру Зверя, застывшую на месте и повернувшуюся ко мне. Он выпрямился во весь свой огромный рост и колыхался ореолом мрака, постепенно сливаясь с тучей черноты, протянувшейся к Нему через небо.

  "Испугался! Все-таки снизошел до непосредственного диалога со мной". – Мелькнуло в голове. Мелькнуло и пропало, смятое Его волей и мощью. Диалога не будет. Будет – монолог, ибо ответить Ему я все равно не смогу...

  – Остановись! Меня не удержать. Ты не первый. Не последний. Я приходил всегда. Я буду приходить. До тех пор, пока не войду. Число попыток не важно. Для вечности. Вы сами каждый раз строите эту дорогу. Остановись! Незачем умирать. Можно отступить и жить. В стороне. Есть третья дверь. Я открою ее для тебя.

  Я сходил с ума. Его мысли пронзали насквозь все естество, отдаваясь мучительным, режущим эхо в каждом закоулке сознания. Мне было так плохо, что я с трудом разбирал смысл информации, которой Он буквально расстреливал меня. Зверь замолчал, а потом перешел на другой режим передачи, наглядно показав мне то, что хотел предложить. Это было похоже на демонстрацию вечного блаженства, устроенную мне Альбиносом, но даже еще ярче и глубже. Это было будущее.

  Сначала я увидел Настю. Прекрасную и радостную. Ее правая ладонь лежала на заметно выдающемся вперед животе, а левой она держала за руку белобрысого мальчишку лет пяти; это был наш сын. Ваня. На его лице играла улыбка. Я смотрел на них своими глазами, но следом увидел и себя, как бы со стороны. Тоже улыбающегося, словно наполненного жизнью и светом. Сзади – красивое двухэтажное здание с высокими окнами, скатной черепичной крышей и каменными стенами, ласково обвитое со всех сторон сочно-зеленой виноградной лозой. Не ветхая хижина, а капитальное, солидное сооружение. Наш дом. За ним шумел тяжелыми, неувядающими кронами лес, его резную листву прошивали насквозь острые лучи теплого весеннего солнца. Где-то неподалеку равномерно перекатывал лазурные волны с ослепительно-белыми пенными гребнями океан. Все вокруг было пропитано благодатью и спокойствием. Огромный, уютный,ласковый мир лежал перед нами. Наш мир. Мы были в нем одни, но не ощущали себя покинутыми. Наоборот, это уединение являлось главной ценностью нашего бытия, основой и смыслом жизни. Мы не помнили смертной тоски и обреченности тесного мира машин, самолетов и телефонов, не помнили страха и ужаса серой коробки Аквариума, не помнили ни Уродов, ни Ануннаков, ни Негров, ни бесов. Мы навсегда забыли о том, что было раньше. Мы навсегда забыли о Звере. Нас не мучали ни обиды, ни жуткие воспоминания, ни совесть. Прошлого не было. Мы не знали о том, что возможна какая-то другая жизнь, кроме той, которой мы наслаждаемся здесь и сейчас. И будем наслаждаться вечно. Любовь, гармония, душевное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.

  Мы были счастливы. Всепоглощающе и тотально счастливы...

  Вот, что предлагал мне Зверь вместо смерти или вечной муки. Он предлагал это на самом деле. Без фарса и лжи. Да, Он – зло, но зло настолько великое и абсолютное, что никогда не скатится до дешевого вранья. Опустить руки и уйти. Обрести то, к чему каждый стремится всю жизнь, но никак не может достичь. Спрятаться в блаженном забытьи и неведении, упиваться покоем и безмятежностью в собственной Вселенной. Не знать, что случиться здесь, с этим миром, с этим небом и звездами. С людьми, которые даже еще не родились.

  Люди...

  Зверь развернулся дышащим пятном черноты и двинулся в Город. Ему не нужен был ответ; Он знал, что победил. Я закрыл глаза, и злая темнота вокруг сменилась темнотой обычной. Той, которая всегда существует там, где есть свет.

  Свет...

  Яркий, белый свет. Комната, занавески, окно, снежинки. Благоговение и осознание присутствия рядом со мной запредельного и благого Разума. Того, светлая частица которого неуловимо присутствует во мне. И в Насте, и в Ване. И в каждом, пусть даже самом отвратительном на первый взгляд, человеке есть эта вечная, негасимая искра доброты и любви.

  Любовь...

  Безусловная. Любовь ко всем без исключения, готовность отдать себя всего за другого. За ближнего. И неважно – рядом ли сейчас этот ближний или он появится на свет через тысячи лет. Именно о такой любви говорил Иван тогда у костра. А еще он говорил о третьей вещи, которую мы должны познать.

  Из тьмы перед глазами проступила женская фигурка с ребенком на руках. Настя и Ваня. Не те, из обещанной Зверем будущей, безмятежной жизни, а настоящие, ждущие меня за пределами иллюзии Аквариума на поверхности планеты Земля. Не знаю, Настя ли каким-то образом прорвалась сюда из реальности, или я сам неосознанно смог настроить этот визуальный контакт. Не важно. Я видел любимых, а они видели меня. Ваня не спал; его взгляд был очень сфокусированным и осознанным, просто невозможным для новорожденного, однако, удивляться сил не было. А Настя... Она смотрела на меня своими бездонными серыми глазами, самыми красивыми во всех возможных мирах. В глазах плескались невыразимая тоска и горе, а по щекам текли слезы. Она все знала и все понимала. Закусила губу, в отчаянии покачав головой, а потом крепко зажмурилась. Прошла бесконечно-долгая секунда, и Настя вновь открыла глаза. Тоски больше не было; вместо нее осталась светлая грусть. Я вспомнил этот взгляд, заблудившийся в бездне времен и пространств и явившийся мне на горячем речном песке в еще не случившемся будущем. Все правильно, так и должно быть.

  – Я люблю тебя. – Сказала Настя. Слов слышно не было, но я прекрасно понял. Потом она печально улыбнулась самыми уголками губ и чуть заметно кивнула. Да, Любимая. Именно так. Смирение. То самое третье состояние души...

  Я последний раз взглянул на их лица, стараясь оставить этот образ внутри навсегда, и низверг себя в Аквариум. Открыл глаза. Зверь возвышался мрачным исполином далеко впереди. Клубы мрака, наполненные легионами Его войска, вырастали из широкой спины, словно бесконечные черные крылья, и затмевали собой все небо. Только Город еще не был тронут тьмой. Между берегом и Зверем оставался понижающийся отрезок моста длиной в полсотни метров.

  Именно по этому отрезку я и ударил.

  Чувства, мысли, сомнения – все исчезло. Остались только непоколебимая решимость и уверенность в правильности своих действий. Гравитация с готовностью отозвалась на мой зов, за долю секунды сконцентрировавшись в могучий таран, тут же начавший стремительное падение откуда-то сверху, с самой высоты утонувших в непроницаемой черноте небес. И последнее, что я увидел перед тем, как мое оружие коснулось моста, был жуткий взгляд Зверя, брошенный на меня через плечо. Самые страшные во всех временах и мирах бешенство, гнев и ненависть переплелись в этом взгляде. Он жестоко скрутил и парализовал мои тело и сознание, но было поздно. Бесплотный молот с оглушительным грохотом раздробил бетонную плоскость и, почти не замедлив скорости, ухнул в Реку. Вверх ударил чудовищный фонтан мутной, серой жидкости, в брызгах которого мелькали каменные обломки моста и автомобили. Дорога, соединяющая Город и чужой горизонт, была разорвана. От разлома в мою сторону побежала асфальтовая волна, еще больше расширяя трещину посередине, которая, словно кривая молния на одежде, делила мостовое полотно на две расходящиеся части.

  Первым вниз устремился Зверь. Его очертания потекли и начали закручиваться в исполинскую воронку, узким хоботом уходящую под поверхность Реки и расширяющуюся наверху, где высокая черная фигура соединялась с тучей, затмившей небо. А потом он закричал. Это сложно было назвать звуком; пространство-время забилось в страшных судорогах, сотрясаемое неистовой яростью, исходящей от покидающей его сущности. Мост под ногами, итак бешено трясущийся после моего удара, резко вздрогнул всем своим многокилометровым телом, расчертил воздух острыми штрихами последних лопнувших вант и изломанными линиями падающих пилонов, и рухнул в Реку. Целиком, сразу по всей своей длине. В последний момент я чудом успел сильно оттолкнуться от его поверхности и взвился высоко в воздух, с замиранием сердца глядя на устроенной мною же катаклизм. Ненадолго завис над грандиозным сооружением, гибнущим внизу, а потом меня всем своим тяжким весом накрыла туча, засасываемая в глубину вслед за Зверем. Я оказался в самой гуще кошмарных существ, сверлящих меня глазами, полными ненависти и голода, почувствовал когти и зубы, впившиеся в тело, а затем сильно ударился о взбудораженную поверхность Реки. Пробил ее насквозь, отмахиваясь от облепивших меня тварей, и полетел куда-то еще ниже, в горячую, багровую бездну вслед за Зверем и его войском. Тяжкий раскат грома, вспышка черного света; я словно ослеп и оглох, все физические ощущения пропали, осталось только чувство свободного падения, от которого захватывало дух. Несколько секунд бешеного полета, еще один удар грома, дикая, раздирающая боль и...