Текст книги "Аквариум (СИ)"

Автор книги: Олег Фомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)

  Леха...

  Мы бежим к нему, другого плана действий у нас нет. Не просто так же он там стоит?

  И я думаю, добежим. Успеем. Силы, почерпнутой нами в неведомых далях, еще немного есть, а если кончится, то воспользуемся своей собственной, которой тоже заметно прибавилось. Аннуннаки относительно далеко – половина, вообще, на противоположном берегу. Настя быстроногой ланью мчится рядом. Ее мысли очень похожи на мои. Вырвались! Успеем!

  "Почивать на лаврах". Так это, вроде бы, называют в умных книжках... Расслабились, размечтались. Почувствовали себя всесильными и неуязвимыми. Забыли, что мы здесь всего лишь случайные гости, а вовсе не хозяева этого места. И настоящие хозяева не преминули тут же нам об этом напомнить.

  Расплата за беспечность последовала незамедлительно.

  Со всеми своими сверхобострившимися ощущениями мира вокруг я совершенно не уловил момента, когда это произошло, но неожиданно свет звезд над головой померк, полностью перекрытый огромными телами четырех бежевых кораблей, а перед нами, рассредоточившись по всей площади склона, выросли высокие серые фигуры и бесформенные громады Дятлов. Сначала я решил, что это подтянулось подкрепление, но кинув взгляд за спину, увидел опустевшие берега реки и понял, что Ануннаки совершили неожиданный ход конем, то ли телепортировавшись, то ли как-то еще в один миг сменив позицию. Ни хрена себе, они фокусники! Может тоже так попробовать? Сигануть через пространство, да сразу к Лешему? Хотя нет. Не дадут. Даже если мы так и можем, в чем я сильно сомневаюсь... Да, блин, добежали...

  – Боже мой! Когда ж я сдохну? – простонала рядом Настя.

  – Я те сдохну! – рявкнул я, снова заводясь от беспомощности. – Стреляй давай, пока подарки еще остались.

  Настя молча подняла автомат и полоснула длинной очередью по висящему прямо над нами кораблю.

  Да. Подарки еще были... По плоскому днищу пробежала цепочка взрывов, словно били из гранатомета, фейерверком брызнули снопы искр, и огромный летающий камень сначала подбросило метров на десять, а потом резко повело наискосок и вниз. В падении он слегка задел соседний корабль, заставив тот крутиться вокруг своей оси, и тяжело врубился в землю, погребая под собой двух оторопевших Ануннаков и трех, находившихся рядом с ними, словно верные сторожевые псы, Дятлов. Очень хотелось бы, чтоб навсегда. Хотя дикого предсмертного воя, будто умирала вся Вселенная, на этот раз мы не услышали, все равно – очень удачно. Даже чересчур...

  Я же, в свою очередь, сосредоточил огонь на целях, находившихся непосредственно перед нами. Сначала один Дятел с сочным звуком расцвел зеленым, распускающимся во все стороны, цветком, затем второй. Мы пробежали через два густых облака мелких капель слизи, наполнивших воздух. Даже не обожгло. Только экипировка задымилась местами, но быстро потухла.

  Я поймал в прицел худую фигуру Ануннахера, тот дернулся было в сторону, но скорости ему не хватило. Первая же пуля короткой очереди снесла вытянутую голову, словно ее и не было. Из лохмотьев шеи брызнуло, и на этот раз мы наконец услышали тот самый предсмертный вой божества, который лился бальзамом нам в уши около метро. От берега мы пробежали уже метров четыреста. Я успел c каким-то пьянящим наслаждением завалить еще одного Дятла и двух Хозяев, а Настя отправила кувыркаться в сторону реки второй летательный аппарат, когда Сила, зачерпнутая нами за чертой, кончилась. Не постепенно угасла, как в первый раз, а просто разом исчезла, словно кто-то дернул рубильник и отключил электричество.

  Все, граждане! Дальше сами...

  Одновременно с этим, кодла Анунахеров, немного оторопевшая от нашей наглости и своих столь стремительных, неожиданных, и достаточно ощутимых потерь, наконец пришла в себя. На массированный ментальный залп, наверное, не хватило времени или сил, поэтому долбить по нашим мозгам они начали вразнобой, каждый сам по себе. Двигаться и соображать стало намного сложнее, тем более, что остались только собственные резервы, пусть и заметно прибавившиеся сегодня, но все равно, несравнимые с тем, чем мы владели всего лишь несколько секунд назад. Тело словно налилось свинцом, перед глазами заклубился туман, приходилось напрягать всего себя без остатка, чтобы поддерживать более-менее оптимальный боевой режим организма. А поддерживать его было просто жизненно необходимо, так как все вокруг пришло в движение. Ближайшие к нам Дятлы, словно жабы, выбросили из своих тел длинные зеленые языки, пытаясь поймать пробегающих мимо жертв, два оставшихся корабля заняли место погибших наверху, снизившись еще больше. Кольцо неумолимо замыкалось. Свободный коридор впереди, расчищенный моими выстрелами совсем недавно, медленно сужался. Противники старались как можно быстрее закрыть собой эту брешь, не давая нам добраться до вершины холма.

  Стремительные полупрозрачные ленты Дятлов со свистом рассекли воздух рядом. Настя рыбкой нырнула под одну из них, перекатом ушла от другой, и грациозно выпрямившись, продолжила бег, на ходу меняя магазин. Мне пришлось прыгать. Длинный язык, выпущенный в меня, шел прямо мне в живот. Я крутанулся высоким сальто, уворачиваясь от него, и тут же в воздухе дернул тело в сторону, чудом разминувшись с еще одним зеленым клинком. Приземлился на обе ноги, побежал за Настей. Несмотря на ментальный пресс Ануннаков, скорости были бешенные, хотя долго двигаться в таком режиме невозможно. Каждый новое движение, шаг, рывок – давались хоть немного, но тяжелее предыдущего.

  Пострелять в ответ нам не дали. Хитрожопые Дятлы не просто втягивали свои языки в себя после промахов, а изгибали их, меняя направление и траекторию движения, стараясь достать нас уже обратным ходом своих странных конечностей. Пришлось снова прыгать, уворачиваться, перекатываться и немыслимо извиваться в полете. За это время мы покрыли максимум метров пятьдесят. Атаковавшие нас с обеих сторон Дятлы плавными, но очень быстрыми прыжками двинулись следом, опережая нас и сужая угол. Последний просвет впереди, свободный коридор, в конце которого находился Леха, оказался перекрыт двумя бесформенными кусками слизи. Остальные Дятлы двигались параллельно и сзади, полностью взяв нас в окружение. Сами Анунахеры маячили за лоснящимися спинами своих верных псов, стараясь больше не лезть на передовую, а поливать нас испражнениями своих мозгов оттуда. Сверху все так же, словно две громадные могильные плиты, висели корабли.

  Воспользовавшись паузой, Настя, не снижая скорость, саданула длинной очередью по днищу одного из них. Никаких взрывов и разлетающихся осколков. На миг сверкнуло все-таки пробитое защитное поле, а на бежевом теле корабля появилась пунктирная линия пулевых попаданий, словно по бетонной стене постреляли из обычного автомата. Громада чуть вздрогнула, но не более того. Никаких других видимых последствий Настиной атаки так и не проявилось, если не считать все того же треугольного отверстия в центре, которое начало быстро открываться и вскоре достигло метров пятнадцати в поперечнике. В темном нутре я ощутил нарастающую и аккумулирующую в бешено крутящуюся воронку ледяную энергию хозяев, которая заполнила отверстие и, все сильнее набирая обороты, начала вытягиваться хоботом вниз.

  – Хер с ним, с кораблем! – крикнул я, поливая огнем двух Дятлов впереди. – В горбатых стреляй!

  Настя послушно опустила ствол автомата и начала выцеливать ближайшего Ануннака, прячущегося за телами своих солдат, а я снова переключился на одного из Дятлов, снаряжая каждый кусочек металла, вылетающий из раскаленного дула калаша, яростью, гневом и чем-то еще, не имевшим названия, но обладавшим сокрушительной мощью моего перекачанного сознания. Но все равно было очень тяжело. Защитная оболочка пробивалась практически безболезненно, а вот когда пули входили в студенистую массу тела Дятла, каждое попадание отдавалось острой болью в висках. В итоге, в первый кусок соплей я успел всадить почти целый магазин, стреляя в конце практически в упор, прежде, чем тот соизволил издохнуть. Причем, не красиво взорваться, как раньше, а громко то ли хрюкнув, то ли всхлипнув, осесть вдруг лишившейся опоры кучей зеленого киселя и растечься во все стороны вонючей дымящейся жижей. Я успел дострелять остаток патронов в его соседа, когда сзади, слева и справа в нас вновь полетели упругие быстрые ленты. Опять прыжки, перекаты – все на пределе, все – в самый последний момент. А потом Дятел, в которого я только начал стрелять взял и тупо прыгнул на нас, с удивительной для такой махины прытью покрыв разделявшие нас два десятка метров.

  Одновременно с этим воронка наверху наконец набрала критическую массу и обрушилась на наши головы невидимым кулачищем. Воздух застонал, словно от боли, расходясь в стороны и пропуская через себя вертикальный удар чудовищного пресса, вырвавшегося из днища корабля с такой скоростью и силой, что на короткий момент летательный аппарат хозяев и поверхность планеты соединил цилиндрический коридор вакуума, продавленный в пространстве этим страшным оружием.

  Кулак, подобно метеориту, врубился в землю... В то самое место, где должны были пробегать мы с Настей. Но мы, к счастью, там уже не пробегали. Мы, кувыркаясь в воздухе, летели в разные стороны, из последних сил уходя от прыгнувшего на нас Дятла. Разминулись мы с ним буквально на сантиметры. Он тяжело приземлился на опустевший участок склона и тут же, выбросил вслед за нами свои гибкие хватательные отростки. Но в этот момент сокрушительный небесный пресс припечатал Дятла вместо нас. От души так припечатал. Дятел лопнул, как протухшая дыня, забрызгав все вокруг в радиусе метров ста своим зеленым вонючим нутром. Что было бы со мной и Настей, окажись мы на том же месте, не хотелось даже представлять. Тут без вариантов. Никакая внутренняя сила сознания нам бы не помогла...

   "Как-то все у них через жопу выходит. – Подумал я про злобных Ануннаков, судорожно пытаясь найти отлетевший куда-то в сторону автомат. – Они, что раньше не воевали ни с кем? Такой толпой приперлись и двух человечков завалить не могут! Боги, епта..."

  Автомат я найти не успел. Из клубов поднятой пыли прилетели гибкие быстрые змеи. Одна схватила за щиколотку левой ноги, резко дернув вверх, вторая обвила все то же правое бедро, а третья – шею, сдавив ее так, что у меня затрещали позвонки. Я оказался в нелепой позе растянут на высоте метров трех от земли. Сила натяжения нарастала. Если бы я не сопротивлялся, то уже существовал бы в виде нескольких отдельных кусков, разбросанных вокруг. И тут сверху я увидел величественно подплывший и остановившийся прямо надо мной темный треугольник, в центре которого кружило смертоносное торнадо. Сейчас жахнет и все! Финита, бля, комедия!

  Руки были свободны, поэтому я, изогнувшись, умудрился вытащить из-за спины топор. Вложив в остро наточенное Бабушкой лезвие всю свою жажду жизни и волю, я наотмашь рубанул по конечностям Дятлов, сначала по той, которая пыталась оторвать мне голову, потом – по сжимавшей мое бедро. По третьей ленте попасть не смог, топор разрезал воздух совсем рядом, но не дотянулся. И очень хорошо, что не дотянулся, как выяснилось буквально через секунду. Две перерубленные ленты лопнули, а Дятел, тянувший на себя оставшуюся, не сообразил ослабить хватку, и меня пулей дернуло к нему как раз в тот момент, когда карающая колонна силы небесной, ударила из корабля. Совсем рядом, но все-таки мимо. Меня обдало волной мощи, исходящий от этого удара, перевернув в воздухе, изменив траекторию и вектор движения, поэтому вместо объятий Дятла я оказался намного выше его покатой спины и успел обрубить соединяющую меня с ним пуповину. Освобожденное тело описало высокую дугу, позволяя сгруппироваться и подготовиться к падению, и приземлился на землю я практически безболезненно, на обе ноги, метрах в тридцати от обломившегося Дятла. Перекатился через голову, гася инерцию, вскочил и побежал со всех ног к вершине холма, на ходу отдирая от шеи, бедра и лодыжки помертвевшие концы отрубленных щупалец. Жгло неимоверно. Я шипел от боли, когда эта мерзость вместе с лохмотьями одежды и кусками обугленной кожи отрывалась от тела, но продолжал бежать. Одновременно пытался нащупать мыслями Настю в этом хаосе, где среди клубов багровой пыли, в полумраке тут и там маячили огромные фигуры Дятлов и тонкие, высокие силуэты Ануннаков. Все они как-то бессистемно, на первый взгляд, двигались, перестраиваясь в неведомые мне тактические схемы.

  А Настя нашлась сама.

  – Егор! – раздался в голове звонкий тревожный голос. – Быстрее!

  Вот она! Намного левее и выше по склону. Настя, оказывается, опередила меня на сотню метров, каким-то чудом избегнув гибких языков, и, изредка постреливая в сторону Ануннаков, неслась к Лешему. Однако, все было не так радостно, как я подумал, услышав ее голос и почувствовав ее сознание. С обеих сторон ей наперерез тяжелыми, но очень быстрыми прыжками мчались сразу три Дятла, а сверху неумолимо приближался бежевый корабль, в треугольной пасти которого уже вовсю вращалась смертоносная карусель. До вершины Насте оставалось максимум метров двести, но она не успевала, слишком неравны были силы и скорости.

  Я бросился наискосок за ней, сжимая в руках топор. Мой верный и надежный 74-й навсегда остался где-то сзади, расплющенный страшным оружием хозяев. Оставались еще несколько гранат и пистолет. Не останавливаясь, по одной начал доставать гранаты, отгибать усики, выдергивать кольца, не глядя цепляя их за крючок на бронежилете, и швырять в сторону ближайших Дятлов и Анунахеров, стараясь перекинуть их, чтобы рвануло позади. Три гранаты, три взрыва. Осколки из густых облаков пыли в меня так и не полетели, видимо, все застряли в телах противника. Не знаю, нанес ли я какой-либо существенный урон врагу, но сумятицу в его ряды внес точно. Полсотни метров я пробежал совершенно спокойно, сзади никто на меня не прыгал и не пытался остановить.

  Вокруг бушевала устроенная мною песчаная буря, обычным зрением не видно было ни хрена, но другим внутренним трехмерным взглядом я все это время напряженно следил за движением Насти. Вот она лихо перепрыгнула две ленты, крест-накрест рассекшие воздух рядом с ней, приземлилась, достреляла магазин в уже сильно покоцанного Дятла, который хрюкнул, тяжело осел вниз, а потом растекся зловонной лужей, закинула автомат за спину и бросилась вперед, явно намереваясь одним последним отчаянным рывком добежать до вершины...

  Не получилось. Как раз в тот момент, когда я вырвался на чистый воздух буквально за спиной у атаковавших ее Хозяев, Настю все-таки достали. Длинный зеленый язык одного из Дятлов зацепил ее за плечо, развернул, заставив потерять равновесие и полететь спиной вперед. Упасть на землю ей не дали. Еще две ленты хищно кинулись на жертву, ненадолго ставшую беспомощной, обвили ее за талию и левое предплечье и дернули вверх. Высоко, метров на двадцать пять.

  До меня донесся крик, полный ужаса и боли, резко оборвавшийся, когда эти два зеленых пидора сильно ударили мою Настю о днище корабля, а потом растянули обмякшее тело прямо под темным треугольником.

  Снова багровая пелена перед глазами, снова рев, полный ненависти, отчаяния и какой-то совершенно детской обиды. Ведь почти! Почти добежала!

  – Леший! – заорал я, бросая взгляд направо. – Хули ты встал, зараза?! Помогай!

  Леха, лицо которого можно было разглядеть уже обычным зрением, молчал. Застыл в напряженной позе, сжал кулаки. Видно было, что нервничает, но сделать ничего почему-то не может. Даже не пытается. Еще, было совершенно непонятно полное игнорирование моего друга Ануннаками. Они его словно вообще не замечали или старались не замечать... Странная игра какая-то.

  Окончательно поняв, что ждать помощи бесполезно, я начал выскребать с самого дна своего почти опустошенного сознания хоть какие-то остатки силы. Выворачивая душу наизнанку, я бросил все, что смог там найти, Насте. Ее тело дернулось, напряглось, я почувствовал, что она пришла в себя.

  – Егор... – тихо раздалось у меня в голове. – Егор, я не могу...

  – Борись, родная, борись! – ответил я. – Продержись еще хоть чуть-чуть, я сейчас...

  Нас разделяло всего полсотни метров. Но на моем пути находились два Анунахера и один из Дятлов, держащих Настю. Второй расположился намного дальше, за кораблем. Остальная братва подтягивалась снизу склона. Хозяева передо мной, так упорно не замечавшие Лешего, меня обнаружили сразу, как только я начал кричать тому о помощи. Две отвратительные башки обернулись, пронзая меня волнами безмерного удивления и раздражения. Типа, а ты че еще живой что ли? А мы тут уже звездочку на танке нарисовали...

  По хер на них! Пусть бесятся, я сейчас тоже очень злой, бля!

  Произошедшее далее заставило меня остановиться и замереть в каком-то беспомощном, обреченном оцепенении. Настя воспользовалась силой, которую я передал ей, совершенно правильно, и сценарий развития событий был практически идентичен тому, что произошло со мной только что, когда я был также растянут в воздухе. Вот только ключевым словом здесь являлось не "идентичен", а – "практически".

  Настя выхватила топор и от души рубанула по щупальцу, сжимавшему ее за живот. Ее так же, как и меня резко дернуло в сторону второго Дятла, вцепившегося в руку, уводя из-под удара корабля. Не хватило совсем чуть-чуть, какой-то ничтожно малой доли секунды. Но чуть-чуть, как известно, не считается. Когда из треугольного нутра тяжко ударил невидимый пресс, Настя уже почти ушла с его строго вертикальной траектории, но ее все-таки задело. Совсем немного. Самым краем. Но и этого оказалось достаточно.

  Ноги переломились под страшным, неправильным углом, тело с силой крутануло в воздухе, так, что даже Дятел не смог удержать его своей цепкой лапой, а Настя, словно набитый опилками, мертвый манекен на съемках фильма, тяжело упала на землю с высоты восьмого этажа и застыла в изломанной, совершенно неестественной для живого человека позе.

  Вопли подыхающих Ануннаков, слышанные мною ранее и казавшиеся последний криком целого мира, уходящего в небытие, сейчас представлялись писком раздавленной крысы. Только теперь я понял, что такое настоящий звук умирающей Вселенной. Страшный, разрывающий сердце на куски, звук. В нем смешались хруст ломающихся костей, последний печальный выдох тела и мучительный стон родной души, привязанной к моей тысячей незримых струн, которые сейчас беззвучно и необратимо рвались. Я перестал чувствовать Настю. Совсем. Словно изнутри меня жестоко вырезали все, что наполняло мое тело жизнью, энергией и смыслом...

  Оставленная пустая оболочка, больше не испытывающая каких-либо чувств и эмоций, бросилась вперед. Бездушный робот, запрограмированный на одну единственную задачу – добежать, прикоснуться, слиться в одно целое и умереть. Все, кто был на пути к выполнению этой задачи воспринимались просто, как помехи, подлежащие устранению. Не более того...

  Я швырнул последнюю гранату за спину Дятла, не удержавшего Настю, перехватил топор в правую руку и метнул в дальнего от меня Ануннака, так как бездушный компьютер внутри определил его более серьезной помехой, зафиксировав рядом с ним знакомый полупрозрачный пульт. Топор рассек воздух, закручиваясь по хитрой гиперболе, выводящей плоскость его вращения из вертикальной в другую, практически параллельную земле, и смачно врубился прямо в широкий рот между выступающими челюстями. Рот стал еще шире, нижняя челюсть, перерубленная напрочь в местах крепления ее отростков к височным костям черепа, упала на землю, а осиротевшая голова, словно очень утвердительно чему-то кивнув, звонко ударилась передними зубами верхней челюсти о широкое лезвие топора, глубоко засевшего в шее. Божество покачнулось и тяжело опустилось на узловатые колени, застыв в коматозе.

  Я в это время уже летел в высоком прыжке ко второму Анунахеру, находившемуся в непосредственной близости от меня. Страх. Нечеловеческий, чужой, но очень-очень пронзительный. Дикий, парализующий страх остался единственной эманацией, исходящей из мозга хозяина, пока тяжелый, покрытый металлом носок моего берца не врезался в этот мозг, а точнее – в район левого виска. Я в развороте добавил туда же кулаком, приземлился, перекатился через голову и побежал дальше. Хруст продавленной височной кости и сломанной шеи за моей спиной перешел в знакомый вопль, покидающего этот мир Ануннака.

  "Что-то хилые они совсем в рукопашной. – подумал кто-то внутри меня. – Привыкли к своим Дятлам, вообще не тренируются..."

  Я добежал до застывшего на коленях с топором в зубах бедолаги, уперся ногой в грудь, выдернул оружие и, не давая чуть живому телу упасть на спину, прокрутил рукоятку в руках и тяжелым обухом раздробил вытянутый лысый затылок. Последний крик, минус еще один.

  Когда я присел у неподвижного тела Насти, бездушного робота все-таки пробило человеческими чувствами. Пробило так, что я, выронив топор, просто упал на колени рядом с ней, обнял обеими руками, прижал к себе и завыл. Одного взгляда было достаточно, чтобы все понять. Моей Насти больше нет...

  Исчез багровый склон, звездное небо, подобравшиеся совсем близко уцелевшие Ануннаки со свитой, два их корабля, зависшие наверху. Исчезло все. Остались только неизмеримые ничем горе и скорбь. Они обволокли меня черными облаками и потянули куда-то в туманную даль, где смутно просматривался образ все того же страшного колодца, выстроенного из мертвых тел, в который я как-то раз уже падал... Я равнодушно устремился вслед за ними, безропотно и обреченно, позволяя уносить себя этому бурному потоку. Я убивал самого себя. Осознанно и хладнокровно. Даже с каким-то странным облегчением, что мне можно уйти вслед за Ней, исчезнуть навсегда в безбрежном океане времени, а не дышать дальше этим сраным, чужим воздухом, не топтать ногами эту темную равнину, не терпеть эту страшную боль...

  А потом я почувствовал. Еле уловимо. Будто в затхлом неподвижном воздухе пещеры чуть-чуть потянуло свежим сквозняком, или в слепом мире, полностью лишенном света солнца и звезд, зажегся маленький, слабый трепещущий огонек свечи. Настя была жива. Ее душа была здесь, держалась на тонкой-тонкой ниточке за умирающее тело, давно готовая оторваться и исчезнуть навсегда, но почему-то до сих пор этого не сделавшая.

  Я осторожно, боясь поверить и спугнуть, поднял ставшее совсем невесомым родное тело и выпрямился.

  Вместе с робкой надеждой вернулась страшная реальность. Хозяева стояли вокруг, а сил что-то сделать не осталось. Совсем. Безумие, продолжавшееся уже хрен знает сколько времени, с тех пор как мы выплыли из Аквариума, выжало из меня все...

  Я стоял с Настей на руках, смотря на окруживших меня существ, и понимал, что теперь точно все. Мы проиграли. Шах и мат...

  Громко щелкали секунды. Небо постепенно светлело. Бесконечная кровавая ночь уходила, уступая место пока еще робкой заре. Интересно, успею я в последний раз увидеть солнце? – лениво шевельнулось в голове. Пусть далекое и из другого времени, но все равно – родное, свое...

  Хозяева медлили, наслаждаясь моментом. Желтые глаза светились презрением и злобным торжеством. Они возбужденно общались друг с другом, наверное, решая, как поизощренней меня казнить, чтобы я прочувствовал сполна последствия своей наглости и неповиновения.

  Я закрыл глаза и погрузился в себя, ожидая приговора и его исполнения. Эмоций не было, если не считать смутного, толком не оформившегося ощущения глобальной неправильности происходящего. Словно, застыв вот так без надежды и сил, я поступал неправильно, предавая кого-то. Будто, несмотря на полную безвыходность положения, я должен был все равно во что-то верить и что-то делать. Странно... Что тут можно сделать?

  Снова открыл глаза. Вместо горбатых фигур меня окружала стена. Крепкая, высокая. Следующий барьер. Очередной обруч, сковывающий мои возможности. Я мысленно потянулся к ней, потрогал холодную твердую поверхность, а потом начал пробивать в ней дыру. Не было ни поднимающейся из глубины души ярости, гнева, ненависти, не было никакого надрыва всех сил моего естества, я просто спокойно, не думая ни о чем, ломал стену. Словно рабочий на стройке, неторопливо разрушает фундамент старого здания, чтобы освободить место для новой постройки. Совершенно не представляю – как, но у меня получалось. Отвалился один кусок, потом второй, побольше, следом исчез целый фрагмент от низа до верха, следующий, а потом рухнула и вся стена. Я протянул руку и взял то, что находилось за ней...

  Дальше – все, как в тумане. Или, в облаках пыли, поднятой упавшей стеной. Из этой пыли проступили фигуры Ануннаков, почуявших неладное и встревоженно задвигавшихся. А потом тело рванулось в сторону, стараясь как можно меньше потревожить лежавшую на руках Настю. Мелькали ленты, выпущенные Дятлами, били с неба два огромных кулака, хозяева атаковали сознание с яростью охотника, упускающего уже вроде бы пойманную добычу... Все как будто не со мной. Я совершенно не осознавал, что делает моя физическая оболочка, чтобы остаться живым. Сквозь все это безобразие вокруг я увидел Лешего. Он радостно улыбался и нетерпеливо подпрыгивал.

  Я вдруг понял, что никуда бежать не надо. Надо просто взять и оказаться рядом с ним. Все очень просто, раз и все...

  На короткий миг я выпал из реальности, а потом увидел перед собой, буквально на расстоянии вытянутой руки, суетящегося Леху. Ни хрена себе! Оглянулся. Растерянная кодла хозяев была далеко позади. Разглядели меня, яростно взвыли хором и бросились наверх по склону. Леха нагнулся, словно собираясь поднять что-то с земли, а потом выпрямился, ведя руку с зажатым в ней небольшим странным предметом вертикально вверх. За рукой в воздухе оставался расширяющийся след или щель, из которой били лучи яркого дневного света. Словно молния выхода из палатки, которую открыл Леший. Вот только палаткой была целая равнина, а что ждало нас там, "снаружи", знал только мой друг. Щель, колыхаясь, словно от ветра, висела в воздухе. Леха молча повернулся ко мне, осторожно взял у меня из рук тело Насти и шагнул прямо в вертикальный росчерк света.

  – За мной, Егорка! – донеслась из-за его спины короткая фраза, и он исчез.

  Я последний раз оглянулся на приближающуюся толпу и шагнул за ним. Прямо в ослепительный белый свет. Сзади донесся многоголосый яростный вой, а потом наступила тишина.

  12.

  Тишина.

  Ватная, абсолютная и настолько плотная, что кажется – можно поднять руки к ушам и ее потрогать. Егору она представлялась в виде желтой монтажной пены, которую залили ему в уши, а она, заполнив собой все полости черепа, затвердела и выдавилась из ушных раковин бесформенными шишковатыми затычками. Или, как будто, внезапно разросшемуся мозгу стало тесно и скучно в голове и он, найдя себе путь через первые попавшиеся отверстия с интересом выглядывал наружу, полностью перекрыв любые звуки.

  "Забавно... – усмехнулся про себя Егор, представив себе эту картину. – Вот, что значит разум, открытый миру..."

  А еще – темнота.

  Темно серая, рассеченная тонкими, еле видными, ветвящимися прожилками капилляров век. Ну, с темнотой-то все понятно – глаза закрыты. А вот почему не слышно ни хрена – загадка...

  Егор уже минут десять находился в каком-то непонятном трансе, полностью уйдя в свои мысли и совершенно отключившись от мира вокруг. Никогда в жизни ему не удавалось достичь такого своеобразного "самадхи", хотя попыток было – не перечесть. Психотерапевты, таблетки, алкоголь... А тут, на самом пороге небытия, пришел на берег Реки, опустил задницу на деревянный навес пляжной скамейки, торчавший из-под снега, закрыл глаза, задумался и вдруг, раз! Улетел в неведомые дали.

  Нельзя сказать, что ему открылась какая-то великая Истина, или исчезли все страдания, как это обещали йоги, но определенный внутренний комфорт все-таки появился. Стальные когти обиды и горечи, последние несколько часов безжалостно полосовавшие окровавленную душу, на время исчезли, и Егор наслаждался этим неожиданным подарком судьбы. Блаженствовал в волнах нирваны, как тот замученный тяжкой жизнью мужик из анекдота, который специально днями напролет носил ботинки на несколько размеров меньше, а вечером, приходя домой, снимал их и достигал духовного просветления. Ненадолго правда, но достигал...

  В конце концов, из состояния глубокой, блаженной медитации Егора вывела собственная задница, в очередной раз подтвердив, что все то, что происходит в его жизни, происходит через жопу. Задница начала мерзнуть. Деревянный козырек под ней был покрыт плотным слоем льда, а классические строгие брюки оказались совсем тонкими. Возмущенный "глас народа" в виде нервных импульсов наконец дошел до оцепеневшего правительства, сидящего в голове, и Егор вывалился в жестокую и такую несправедливую к нему реальность, резко открыв глаза.

  В темноту перед ним уходило белое снежное поле, на самом горизонте еле виднелась полоса облетевшего голого леса, чуть более светлая, чем холодное ночное небо. "Река, – вспомнил Егор. – Я на пляже. Сижу..."

  Ветра не было. Тихо и торжественно падал легкий пушистый снег. Температура воздуха была около десяти мороза. Идеальная зимняя погода. Вот так бы все три месяца. Без метелей, гололеда, оттепелей и минус тридцати пяти. Да... А потом сразу – лето. Без подснежников, восьмого марта, луж и грязи...

  Лес и поверхность ледяного покрывала, сковавшего воду, периодически освещали частые разноцветные вспышки, бьющие откуда-то из-за спины. Егор начал было размышлять, что это за странная иллюминация, но тут с небольшим опозданием вернулся слух и расставил все по своим местам.

  Петарды, салюты, фейерверки... Город нависал над ним сзади, сверкая огнями окон, фонарей, праздничных гирлянд, и запускал в зимние небеса сотни разноцветных шаров. Грохот пиротехники, веселые крики, звон бокалов, гудки машин и музыка десятков радиостанций сливались в единый радостно-предвкушающий гул. Город ждал праздника. А точнее, уже праздновал. Кто-то судорожно дорезал салат, кто-то не мог дождаться такси, кто-то горланил песни, а кто-то уже валялся под столом со счастливым пьяным лицом, перемазанным тортом. Шумные, веселые компании. Всеми любимый с детства, самый главный в году, праздник...

  А Егор сидел на пустынном, покрытом снегом пляже. Рядом с ним стояла запечатанная бутылка водки с надетым на горлышко пластиковым стаканчиком и маленькая коробочка вишневого сока. Снова от теплого, живого мира людей его отделяла незримая, но непреодолимая стена, проходящая прямо по кованному ограждению набережной. Счастье и свет там, темнота, холод и одиночество – здесь. Достал из кармана куртки телефон, нажал кнопку. Дочка улыбнулась ему с маленького прямоугольного экрана. Дочка...