Текст книги "Властелин Галактики. Книга 1"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

ИСПОЛНИТЕЛЬ

Покинув лечебницу, Джонни далеко не сразу приступил к своим новым обязанностям в братстве. С месяц он занимался на тренажерах в общественном спортивном клубе, потом вернулся к квадаку, дал несколько показательных боев в ресторанчиках, – и тогда только настал день, когда отец сказал ему: “Пора, сынок”.

Вечером за Джонни пришел разводящий, гнездо разводящих обеспечивало связь между различными подразделениями братства. Сухопарая Эльза, мать Джонни, то и дело поправляя очки на потном носу, поцеловала и перекрестила его, хотела позвонить отцу, чтобы тот пришел (мистер Голд находился в клубе Звездочетов, в котором он председательствовал ради маскировки), но Джонни удержал ее, отец еще утром сказал ему все, что хотел. И Джонни с невзрачным низеньким человечком, разводящим братства, ушел в сумерки гаснущего дня.

Разводящий доставил Джонни в сырой, душный район Единенья, район проституток и наркоманов, возведенный на месте болота. Там на двенадцатом этаже грязной, замусоренной двадцатиэтажки Джонни ждали.

Передав Джонни плешивому толстяку, его теперешнему начальнику, разводящий удалился. Толстяк, назвавшись братом Джозефом, провел Джонни в низкую комнату с потеками на потолке и серыми обоями, висевшими клочьями. У окна за пустым столом сидели двое, белобрысый крепыш и длиннорукий рыжий горилла. Брат Джозеф потыкал пальцем:

– Это Боб, это Рич, это Джонни. Пожмите друг другу руки, ребята, вы теперь в одной команде. Задание вам такое. Вот, посмотрите (брат Джозеф показал цветное фото, с которого скалил зубы красавец в майке с ракетой). Это Сид Тайсон. Его вы найдете в доме семнадцать по улице Прощальных Огней, там, в подвале, у него берлога. У Тайсона есть пистолет, кажется, “Микки”, ну, может, еще будет пара газовых гранаток. Не думаю, чтобы его охраняли Серые Волки, но будьте осторожны. Старшим идет Рич. Вот оружие.

Брат Джозеф кинул на стол три игломета системы “Юдифь”, мощный лучемет “Юпитер” и те shy;сак. Тесак, конечно, предназначался для ритуального обезглавливания: на труп, так сказать, следовало поставить печать братства. Джонни прихватил с собой квадак, которым можно было вполне успешно выполнить эту операцию, но не стал заострять на этом внимание.

– Он из братства или он не наш? – спросил Боб.

– А вот про это никогда не спрашивай, сы shy;нок, – отрезал брат Джозеф.

Гориллообразный Рич, погоняв морщины по лбу, уточнил:

– Голову принести?

– Нет, голова не нужна, можете поиграть ею в футбол, там, на месте, кхе-хе. Еще есть вопросы? С богом, ребята.

Дом №17 по улице Прощальных Огней оказался нежилым. В подвале освещение не работало, возможно, скрывавшийся там Тайсон сам вывел его из строя. У исполнителей братства на этот случай были приборы ночного видения. С их помощью Рич, Боб и Джонни принялись обыскивать подвал.

Они лазили среди гор мусора и битого кирпича около часа. Они осмотрели все закоулки, проходы и мусорные завалы – и в одном месте обнаружили дверь, очевидно, некогда ведущую в служившее для технических целей помещение. Убедившись, что нигде, кроме как за этой дверью Сид Тайсон не мог скрываться, они обступили ее, и Рич постучал рукояткой лучемета:

– Эй, Сид, ты тут? Мы за тобой.

Рич сразу же встал за дверной косяк, тогда как Боб и Джонни держали иглометы наготове.

За дверью не раздалось ни шороха.

– Ты тут, Сидди? – прорычал Рич.

Наконец из-за двери прозвучало отдышливо:

– Я так и знал, что вы до меня доберетесь. Будьте вы прокляты! Братство ублюдков и блюдолизов! Посмотрим, может, я еще подстрелю кого и отправлюсь на тот свет с кем-нибудь из вас в обнимку.

– Помечтай, помечтай, Сидди, – Рич хохот shy;нул. – У меня “Юпитер”, ты знаешь, что это такое? Для моей игрушки ты все равно что слеплен из воска, а эти твои загородки-перегородки из картона. Что, сразу прижух?

За дверью всхлипнули.“Проняло”, – удовлетворенно бросил Рич Бобу и Джонни.

– Ребята, может, вы меня отпустите, а? – Теперь у Сида Тайсона был голос трясущегося от страха субъекта в мокром исподнем. – У меня есть десять тысяч кредов, не здесь, в другом месте. Этого вам хватит надолго, ведь так? Обо мне можете не беспокоиться, завтра мне делают пластическую операцию, и я уматываю с Земли. Так что, ребята?

Подмигнув Бобу и Джонни, Рич сказал:

– Отпустим его, что ли? – выдержав паузу, он добродушно продолжил: – Ладно, живи, черт с тобой. За деньгами сейчас отправимся. Только дверь сразу не раскрывай, сначала кидаешь пистолет в щель, потом просовываешь обе руки и медленно, медленно выходишь. Пошел!

– А вы… ты… вы взаправду меня отпустите, да?

– А то как же, взапуски, что ли?

За дверью загрохотало, Тайсон стал разбирать свою баррикаду-подпорку. Потом, как и велел Рич, он немного приоткрыл дверь. И выкинул наружу пистолет.

– Вот он, ребята, видите? Теперь я потихоньку выхожу.

Тайсон высунул в щель обе руки и стал медленно высовываться из своего укрытия.

Внезапно Рич крикнул: “Ложись!” Джонни упал ничком на цементный пол, он выполнил движение совершенно автоматически, не осознав, что же случилось. В следующее мгновение взорвалась граната, которую Тайсон держал во рту.

Джонни оглушило. На какой-то миг он отключился, а потом увидел Боба и Рича, ковырявшихся в окровавленном куске, бывшем только что Сидом Тайсоном. Рич недовольно ворчал, ритуальное усекновение головы казненного никак нельзя было выполнить, голову взрывом разметало по всему подвалу. Эта сука Тайсон все же сумел напакостничать братству напоследок. Единственное, что мог теперь сделать Рич, так это попинать ногою безголовый торс.

Джонни вернулся домой к утру. Мать ждала его всю ночь, понял он по усталому лицу миссис Голд. Обняв его, она всплакнула, вдруг увидела давнишнюю царапину на его щеке и побежала к аптечке. Когда она вернулась с йодом и ватой, он спал, обмякнув на диване в прихожей. Миссис Голд обработала царапину Джонни, уложила его поудобнее и осторожно прикрыла одеялом.

– Как он? – поинтересовался Чарльз Голд у жены, вернувшейся в спальню.

– Спит.

Мистер Голд долго шуршал журналом под торшером, прежде чем захрапеть.

Так Джонни стал исполнителем братства. Новая работа поначалу пугала его, нелегко убить человека, но потом он пообвык. Страх если и был, то иной, теперь он опасался, как бы самому не попасть под прицел. Опасаться было чего: приговоренные отстреливались, устраивали всякие смертельные ловушки своим преследователям, но хуже всего приходилось, когда у них хватало денег нанять себе в охранники кого-нибудь из Серых Во shy;лков. Серые Волки, профессионалы в смертоубийстве, всегда честно отрабатывали свой хлеб, поэтому когда из гнезда разведки поступала информация, что охраной приговоренного занимаются Серые Волки, число участвовавших в операции братьев арагонцев возрастало подчас до двадцати человек. На этот раз брат Джозеф не отсиживался на конспиративной квартире, он лично принимал участие в операции, после которой братство почти всегда недосчитывалось нескольких брать shy;ев. Так однажды на глазах у Джонни был застрелен Боб, некогда почти одновременно с ним переведенный в исполнительное гнездо.

Мистер Голд как будто и не знал, насколько опасно то, чем занимается Джонни. “Что, сынок, сегодня на работу?” – это была единственная фраза, которой он отмечал день, когда Джонни надо было идти на конспиративную квартиру за зада shy;нием. Казалось, отец ради осуществления собственных планов помыкал сыном, но однажды открылось, что не все так просто. Группе Джозефа было поручено убить некоего Раймана Брэндона, о значительности его персоны говорило то, что его голову Магистр-Исполнитель, глава исполнительного гнезда, распорядился доставить к себе лично, причем в подкрепление Джозефу дали семь человек из других групп гнезда. При выполнении задания один из охранников Брэндона едва не подстрелил Джонни – выручил брат Джозеф, оттолкнувший Джонни и получивший при этом ранение в плечо. Поступок Джозефа никак нельзя было объяснить его самоотверженной любовью к своим подчиненным, или безрассудным бесстрашием, или излишней импульсивностью. Законы братства категорически предписывали в подобных ситуациях младшим оберегать старших, но не на shy;оборот. Брат Джозеф поступил иначе, и хотя между ним и Джонни не было сказано ни слова, Джонни догадался, в чем тут дело. Очевидно, не без ведома мистера Голда брату Джозефу намекнули, что жизнь Джонни значит для братства больше, чем жизнь кое-кого постарше его званием.

Обязанности Джонни в братстве занимали его только один или два дня в месяц, поэтому они не мешали ему ходить в подготовительную школу и упражняться с квадаком. Теперь Джонни уделял квадаку ничуть не меньше времени, чем раньше, но со своими друзьями он виделся реже: Ричарда

Кастла отец перевел в свои заместители по клубу и тот почти перестал заниматься с квадаком в общем зале; у Филипа Лейдена приближалась горячая пора выпускных экзаменов; Фрэнку Стауну отец купил докерскую контору в порту “Персей” и он теперь налаживал собственное дело; Алан Фостер давал бой то на Марсе, то на Юпитере, то на какой-то затерянной планетке дальнего космоса, так что в Терригане он почти не бывал. Однажды Кастл, на которого временами накатывала сентиментальная волна, собрал всех друзей в ресторанчике “У погасшей звезды”. Они распили бутылочку, почали другую, заказали третью. Они веселились: “Фрэнк, – кричал Кастл, – у меня с собой ни мелкоглистика, придется за все тебе платить”, – и все смеялись, глядя, как скуповатый Фрэнк вздрагивал и принимался беспокойно ерзать: “Ты же шутишь, паразит, а?..” Они пили за здоровье Кастла, которому, как поговаривали, дряхлеющий отец-аристократ вскоре собирался передать клуб и некоторые свои обязанности при дворце: “Ну, Дик, ты теперь без пяти минут председатель клуба, большой сэр!” Алан рассказывал про свой последний бой: “Кваданул я его, ребята, а сам думаю, все, мне конец. Кровь так и хлещет, вот отсюда. А ничего, оказалось, квадак этого кривоногого Мартина прошел у меня над ребрами”. Филип Лейден упивался своими перспективами: “При клинике обещали оставить, тысяча кредов в месяц и премиальные, тогда я брошу квадак, это точно. Только бы мне эмбриотерапию сдать!” Джонни развлекался со всеми: смеялся, пил за Кастла, за дружбу, за удачу Алана, за то, чтобы Фрэнку поскорее разбогатеть и чтобы Лейдену не завалить экзамен. О своей “работе” в братстве Джонни, разумеется, помалкивал.

– А ты все в астронавты готовишься? – Раскрасневшийся Кастл поднял бокал. – Давайте выпьем за то, чтобы быть Джонни капитаном на самом лучшем корабле Империи, и чтобы космос, ближний и дальний, покорился ему, и чтобы все звезды Вселенной стали ему доступными! Пьем, ребята!

Рядом раздался старческий голос:

– И мне бы плеснули, что ли.

К столику квадистов приковылял Локки Оторви-Ножки, и теперь старик протягивал к бутылке друзей свою походную кружку, с которой он по обыкновению ходил меж столов.

Блестящий Кастл недолюбливал Локки, его убожество и старческое неряшество вызывали в Дике брезгливость, но сейчас из-за обилия выпитого чувствительность молодого аристократа притупилась, и он свеликодушничал:

– Подсаживайся, отец, чего там! Выпей с нами!

Опорожнив кружку, Локки вытер грязный подбородок, крякнул и бойко принялся устраивать себе новую подачку:

– Занятные же вещи случаются в космосе! Можно, я расскажу одну историю, ребята?

– Жарь, старик, – разрешил Кастл.

Локки, довольно лучась морщинками, начал:

– У звезды Фомальгут, альфы Южной Рыбы, есть планета Бронкс. Нашу группу, десять человек космодесантников, включили в состав экспедиции на Бронкс, это было мое второе задание. Там туземцы жили, на Бронксе, вот нас, десантников, и послали с экспедицией. Прилетаем, обживаемся. Инженеры там шахту роют, цирконий или мирконий добывают, а мы по нашей части орудуем, за туземцами приглядываем. Они ничего, туземцы, тихие, смекаем про себя.

– А как туземки, ничего? – хохотнул Фрэнк.

– В туземках какая-то зараза была для нас, так нам объяснили. Ну мы и… а не пес ли в них, думаем. Так вот. Однажды поставили меня с еще одним таким же мальчишкой установку сторожить, которой шахту прожигали. Мы сторожим. Спим, то есть. Утром просыпаемся – что такое, в лагере шум. Оказывается, в бараке, где наша десантная группа жила, прямо побоище стряслось. Из восьмерых двое живых только, и то еле дышат, а остальные… Нашими же тесаками побиты, и тесаки здесь же валяются. А кто-то, потом оказалось, от игломета смерть принял, даром что иглы были снотворные. Всю обойму всадили в беднягу, как никак.

Сообщили в управление сектора. Прилетает инспектор, мужчина видный, и голос такой, бу-бу-бу. С ним бригада десантников, двести десять человек, и экспертов всякой масти с полсотни. Как прилетели, сразу за наших туземцев взялись, а те ничего, тихие. Пошарился-пошарился инспектор, да и назад улетел, а вместо него другого прислали, молодого, мы его кукишем прозвали, с виду такой сдобный, а бутылочку даже в праздник не выпросишь.

Ковыряется этот инспектор, да толку нет. И вот однажды выпадает мне дежурить в казарме ночью. Стемнело. Все заснули, только я с иглометом сижу. Посидел сколько-то, и сам на боковую. Чу, слышу сквозь сон, такой шум не дай бог. Открываю глаза: наши десантники друг с другом бьются. Только оружия на этот раз ни у кого не было, у меня одного игломет. Оружие на ночь запирали, а ключ у этого самого инспектора-кукиша. Я сижу, смотрю на них через окошко в перегородке, ошалел, конечно. Тут к окошку подбегает один, стучится, игломет, мол, давай. А у самого глаза как щелки, словно спросонья. Я затормошился, инспектору звоню, инженерам… те как умерли. Эти уже табуретками дерутся. Что же, бегу я в соседний барак, к инженерам то есть, а сам думаю, только бы мои орлы дверь не открыли да не повыскакивали, не то будет делов.

У инженеров дверь закрытой оказалась. Спят, думаю. Я в дверь стучу – ни звука. Свечу тогда в окно фонариком, и сам заглядываю, как там и что. И что вы думаете? Сидят, умные головы, кто за столом, кто на кроватях, и руками машут. Одни – будто на машинках печатают, другие – будто бумаги переворачивают. Я – к инспектору в до shy;мик. Там у него всегда дежурного из десантников ставили. Этот мальчишка, зеленый как я, со мной в дверях сталкивается. И лица на нем нет. Инспектор с начальником экспедиции, а они в одном домике жили, что-то бормочут друг другу, а что – и не разберешь. И глаза у обоих вполовину закрыты.

Посмотрел я на начальников, посмотрел да и говорю: надо их в чувство привести. А как ты их в чувство-то приведешь? Перво-наперво, конечно, водой облить. Облили, кран рядом, да бестолку. Бормочут. Тот паренек предложил из автомата пальнуть. Пальнули. Бормочут. Тогда я говорю: давай их… по щекам, по щекам. Когда обморок, так в чувство приводят. Действовать, конечно, со всей силы надо, вполсилы нечего и браться. Я инспектора хлопнул, а товарищ мой – начальника экспедиции. У меня аж ладонь загорелась, да и парнишка, смотрю, рукой замахал.

Начальство наше глаза и раскрой. В себя пришло. Что да как, первым делом. Мы и обсказали все. Они – наружу, посмотреть, то есть. Мы с ними выбежали, а там, глядим, нам навстречу инженеры со спецами бегут, и у всех глаза открыты. Оказалось, это выстрелы наши их разбудили.

Всей гурьбой покатили мы к десантникам. А те… Раскровянились, что не приведи бог, и скулы посворачивали и носы поразбивали. То хорошо, что до оружия не добрались. Сами же, еле живые, глаза не раскрывают, а все машутся. Начальник экспедиции шумит мне: стреляй! Пальнул я. Всю обойму в небо выпустил, а им хоть бы хны. Инспектор, тот говорит: нет, стрелять не надо, стрельбой тут не поможешь, а вот я на них гаркну. Приоткрыли мы оконце, он и гаркни в щелочку. Еле уберегся, котелком запустили в него. Кто-то предложил воду использовать, подвели шланг, и что, помогло, думаете? С ног валятся, а кулаками машут из последних сил. Хоть из последних сил, а с пощечинами к ним не подступишься.

Инспектор, тот посмекалистее был, и говорит: “А что мы, ребята, этого-того, усыпить их долго что ли? У меня в домике в столе игломет и пять обойм полных, кто там, живо тащите!” Тут только мы и утихомирили молодцов. Примочки там, мази, повязки – все сделали, пока они дрыхнули. Мы еще боялись, опять станут буянить, а те ничего, в полном порядке очнулись.

Локки легонько, прилично, стукнул кружкой о стол, и Кастл плеснул ему из бутылочки.

– Чего же вы чудили так? – поинтересовался Лейден.

– Строфания Грейтера, пакость зеленая, это все она, – отозвался Локки, прочистив горло. – На хвощ похожа, а Грейтером инспектора звали, он и догадался, что к чему. Эта гадость такие вещества, эфирные масла, выделяла, что влияли только на тех, кто спал. Они сознание отсекали, подкорка и вылазила наружу. Инженеры начинали заниматься своим, начальство – своим, и мы, космодесантники и рабочие, каждый своим делом, и все как в бреду, сознание-то отключено. Помогли респираторы, а позже, еще лучше стали делать, такие уколы придумали, уколешься и можно не бояться, во сне не свихнешься.

– Но эти галлюциногены не на всех действовали, так я понял? Ты-то с товарищем глаза не щурили вместе со всеми, – произнес Лейден.

– Это потому, что нам, молодым, в мозги еще не было вбито, как людей колошматить, – пояснил Локки. – Так сказал инспектор.

– Держи, старик, – Кастл протянул ассигнацию в десять кредов. – Нет, нет, довольно, мы наслушались уже. Отчаливай.

Локки Оторви-Ножки заковылял к соседнему столику, а Дик Кастл взбодрил несколько приугасшее веселье свежим анекдотом:

– Поспорили два космодесантника, кто туземочку сумеет уработать. Один и деньги сыпал пригоршнями ей под ноги, лишь бы нагнулась, и кактусы всякие сладкие перед ней горкой накладывал, и так, и эдак подъезжал – та ни в какую. А другой вытащил штуку, она на нее и села. “Как ты сумел?” – “Да я ей сказал, смотри скорее, вот отсюда птичка вылетит. Разве ты не знал, в каком месте у них глаза?”

Джонни успел и проститься с друзьями, и добраться до дома, а ему все чудилась далекая планета из рассказа Локки Оторви-Ножки и грезились плечистые космодесантники, убивающие друг друга с полузакрытыми глазами. Считается, что чем больше дерешься и больше убиваешь, тем вернее сумеешь защитить себя, а ведь бывает вот как… Юнцы, не имевшие навыков смертельного боя, остались невредимы, а опытные профессионалы погибли. Эта самая опытность, вцементированная в мозги, убила их. Стоило отлететь сознанию, и стержень душевный согнулся и сломался. Какая же это ненадежная опора, опыт убийцы… И потом… что будет потом? Каково человеку, пришедшему в сознание и увидевшему, что в безумии своем он лишил жизни самых близких ему людей?..

Мысли, мысли не давали Джонни покоя всю ночь, и беспокойный сон его был чередою кошма shy;ров. Рано утром Джонни умылся холодной водой и пошел говорить с отцом.

Мистер Голд еще не отбыл “на службу”. Он собирался у себя в кабинете – сутулый, мрачный, какой-то постаревший. В последнее время Джонни казалось, что дела у отца идут неважно: Голд-старший мало разговаривал, а за столом часто подолгу задумывался у остывающего блюда. Словом, момент для разговора был не самый удачный, но Джонни не мог ждать более подходящего часа.

– Сын?

– Отец, я больше не хочу работать в исполнительном гнезде. Переведи меня куда-нибудь!

– Мы с тобой уже говорили об этом. Ты там, где необходимо. Что же касается моего обещания со временем вывести тебя из братства, оно незыблемо. Тебе осталось только семь месяцев хорошенько поработать, и можешь поступать в свою Академию. Пятьдесят тысяч кредов на вступительный взнос я для тебя приготовил.

Мистер Голд взял под мышку кожаную папку и пошел к двери.

Джонни встал у отца на пути:

– Я не могу больше заниматься этим! Я становлюсь безмозглым кретином, или ты нарочно задумал сделать меня идиотом?

– Это из нежных слюнтяев на мужской работе получаются маньяки и дурачки. Ты же у меня не неженка, или как? Отойди, дай пройти.

– Брат Джозеф меня больше не увидит.

– Увидит, никуда не денешься.

– Нет! Я докажу тебе…

– Тебе, я вижу, не втолковать, что в нашем братстве следом за отцом всегда идет сын. Исключения надо готовить, это я пообещал тебе, но ты не хочешь ждать. Ты собираешься порвать с братством немедленно – ты хочешь, чтобы тебя приговорили? Или нет, ты хочешь, чтобы нас приговорили обоих, потому что я, конечно, вступлюсь за тебя наперекор воле братства.

– Я только хочу, чтобы ты назначил мне другое место в братстве!

– Сейчас это невозможно.

– Я…

– Я должен идти.

Чарльз Голд вышел из кабинета, а Джонни остался стоять у ореховой двери, хмуро прижимая кулак ко лбу.

После занятий в школе Джонни долго мерил шагами сквер Героев Космоса, затем свернул на аллею Ужаса Звезд, а остаток дня колесил по парку Имперского Единства. Домой возвращаться не хотелось, в клуб квадистов его тоже не тянуло. В голову ему то и дело приходили различные способы побега с Земли. Воображение Джонни без устали подхлестывалось яркими афишами, постоянно попадавшими ему на глаза – с клокочущими звездами, буйными инопланетными лесами, громадой космических поселений. “Настоящим мужчинам” предлагалось завербоваться в телохранители к космическим боссам, вступать в отряды жизнеобеспечения экспедиций к окраинным ми shy;рам. Или иногда информация подавалась просто и кратко: “Работа за пределами Земли. Для тех, кто хочет заработать и не боится риска”. Ниже шел адрес, а чаще просто телефон.

Джонни не собирался зарабатывать на звездах, иное влекло его к ним, и, постояв с минуту у афишки, он шел дальше.

Когда ночной город загорелся разноцветными огнями реклам, Джонни потащился домой.

В окнах домика Голдов света не было, и ему вдруг почудилось страшное. Он пошел быстрее, потом побежал.

У крыльца стоял гравилет – не полицейский, какой-то частный. “А надо ли так торопиться?”, – мелькнуло в голове у Джонни. Тем временем его заметили:

– Мистер Голд!

Ему наперерез быстро шагал высокий человек в строгом черном костюме. Для пиджака было жарковато, разве что необходимо спрятать в одежде оружие… “Будь что будет”. Джонни развернулся к окликнувшему его человеку:

– Что вам надо?

– Мистер Джонн Голд, я не ошибся?

– Да, это я.

– Сэр, будьте добры следовать за мной.

Джонни скривил губы, уж не смеются ли над ним подчеркнуто вежливым обращением, но следующие слова незнакомца ввели его в еще большее недоумение.

Незнакомец, видя сомнения Джонни, пояснил:

– Это приказ вашего отца, сэр.

Пока они летели на гравилете, Джонни успел прокрутить в мозгу несколько вариантов. Его водили за нос, чтобы без шума доставить в резиденцию Службы Имперской Безопасности? Или это все – затея братства, отцы Магистры прослышали о его неблагонадежности и решили заняться им? Но почему в их доме темно, где мать, зачем она им понадобилась?.. Утверждение конвоира Джонни, что тот действует по приказу его отца, немного успокаивало, но ведь оно могло быть просто ложью.

Вариантов ответа на вопрос, что происходит, у него хватало, а вот самого ответа он не имел.

Они вылетели за город. Конвоир (или проводник) держал курс на запад. Под ними проносились загородные дворцы богачей, частные парки с искусственными водопадами и озерами, поселки обслуги и стрелы дорог. Пригород еще не кончился, когда незнакомец повел машину на посадку. Джонни увидел двухэтажную виллу с цветниками, лужайками и стрижеными деревьями во shy;круг.

Им занялось братство, а это гораздо хуже, чем свидание с полицией, невесело подумал Джонни. Сопровождающий повел его к воротам, и сердце юноши тревожно затрепетало. Судя по всему, он понадобился на самом верху, пришло ему в голову еще одно объяснение происходящего. Последние дни Голд-старший явно был чем-то озабочен и встревожен, Джонни не имел понятия, что за проблемы занимали его отца, но, очевидно, проблемы эти были немаловажными. Между прочим, за несколько месяцев работы в исполнительном гнезде Джонни не раз приходилось участвовать в устранении лиц значительных, живших в роскоши и имевших сильную охрану.

Если исходить из того, что неприятности свалились на его отца, становилось понятно, почему миссис Голд отсутствовала дома, и почему его самого доставили сюда. Шло, очевидно, какое-то разбирательство, и…

– Пожалуйста, сэр, – охранник нажал на кнопку, и металлическая решетка медленно уползла в стену.

Миновав ограду, Джонни с сопровождавшим его человеком двинулись к вилле, к двустворчатой двери, украшенной богатой инкрустацией.

Охранник, наверное, позвонил в дом, поэтому прежде чем они дошли до двери, она распахнулась и Джонни увидел свою мать.

Миссис Голд, поблескивая стеклами очков, побежала к нему, крича на ходу:

– Где ты пропадал, Джонни? В клубе тебя не было, тебя искали по всему городу!

Она обняла его и всхлипнула.

– Я так… гулял, – пробормотал Джонни. – Что случилось, мам?

– Тебе не сказали еще? А, это ваши странные правила… Мой… твой отец… он теперь Магистр, его избрали, так он сказал. Что это такое, сынок?.. Теперь этот дом наш, ты слышишь, наш!..