Текст книги "Властелин Галактики. Книга 1"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Возвращая чековую книжку, Кроф сказал:

– Надо было бы нам заключить договор, мис shy;тер Голд, и заверить его у нотариуса, но я надеюсь на вашу добропорядочность. Я жду вас с миссис в лаборатории, это та дверь в коридоре, понимаете?

Джонни разбудил Лолу поцелуем. Мир показался ей серым и тусклым, но он улыбнулся, и она, ощутив исходившую от него уверенность, улыбнулась ему в ответ.

Когда они вошли в лабораторию, Джонни нахмурился, а Лола не смогла сдержать испуганного восклицания.

Приборы, светящиеся трубки, переплетенные проводки – все это они видели не раз, и это не могло привлечь их внимание. Другое заставило их вздрогнуть.

В центре зала стояли два операционных стола, освещенные сильными бестеневыми лампами. Один был пуст, на другом лежало существо.

Это был арламский туземец, тот, которого Кроф ночью привел из поселка. Внешне туземцы Арлама напоминали первобытных людей – невысокие, коренастые, с развитой нижней частью лица и сравнительно небольшой черепной коробкой, они были почти сплошь покрыты короткой рыжеватой шерстью. В их внутренней анатомии и физиологии, однако, имелись значительные отличия от присущих человеческому роду черт: они были яйцекладущими, функцию сердца у них выполняли многочисленные пульсирующие сосуды с утолщенными стенками, существовали и другие особенности. Конечно, при всем этом встреча с арламцем не изумила бы ни Джонни, ни Лолу, на Земле в их эпоху люди не пятились, увидев и существо пострашнее. Земляне поддерживали отношения с тридцатью четырьмя инопланетными видами разумных существ, из них к гуманоидам относилось только двадцать видов (виды, стоявшие на низкой ступени развития, вроде туземцев Арлама, не в счет).

Джонни и Лола испытали неприятное потрясение при взгляде на плотную серую “шерсть”, сплошь покрывавшую тело туземца, за которой не была видна его природная рыжеватая растительность. И хуже всего было то, что среди серых нитей плесени виднелись спороносцы на крепких ножках. Их красные головки качались при малейшем движении туземца. Впечатление было такое, как будто плесень дразнилась тысячью красных языков.

Кроф усмехнулся:

– Вам, мистер Голд, плесени пока что нечего бояться, а миссис… – поймав взгляд Джонни, Кроф переменил тон: – Этого туземца рано опасаться, видите, спороносцы красные, а не черные? Споры еще незрелые и они плотно склеены друг с дружкой. Вот месяца через два, вздумай мы подождать, головки почернеют, растрескаются, и зрелые споры полетят в разные стороны. Однако мы до того времени ждать не будем. Миссис Голд, вам необходимо лечь на стол.

С помощью Джонни Лола забралась на стол, вздрагивая от омерзения к больному туземцу.

В руке у Крофа появился инъектор.

Джонни требовательно спросил:

– Что вы хотите делать, доктор Кроф?

– Сейчас я усыплю вашу жену. А туземец, как видите, уже спит.

Джонни позволил Крофу ввести лекарство, но при этом так смотрел на ученого, что тот пустился в объяснения:

– Мой метод, мистер Голд, заключается в сле shy;дующем. Мы помещаем рядом больного, в данном случае это миссис Голд, и “очистителя”. Этот термин ввел я, он означает существо, зараженное плесенью Брилла, лучше всего, находящейся в фазе спорообразования или споросозревания, тогда плесень Брилла менее агрессивна, силы ее тратятся на репродукцию. Итак, у нас есть два тела, пациент и очиститель, болезнь Брилла у обоих. Я начинаю раздражать плесень. Для этого я использую препарат из местных трав, схожий с общеизвестным Х-10, только действующий немного мягче. Вы знаете, зачем больным дают Х-10?

– Чтобы вызвать фазу исхода. Х-10 обжигает плесень как кипяток, она разрывает тело больного и выходит наружу.

– И что же больной?

– Насколько мне известно, большинство больных от травмы погибают. Поэтому Х-10 используют только тогда, когда плесень выбросила спороносцы. В такое время она наименее активна. И то, даже в этом случае выживает только один из десяти.

– У вас прекрасные знания о плесени Брилла, я бы, пожалуй, взял вас к себе в ассистенты, -пошутил Кроф. Улыбку у Джонни ему вызвать не удалось. – Только в одном вы не правы, мистер Голд. Больные, у которых произошла фаза исхода, умирают не от того, что плесень разорвала их тело, повреждения-то мы неплохо умеем лечить. Они умирают по той же самой причине, по какой умирают и те, в организме которых плесень, так сказать, отцвела. Они умирают из-за смерти плесени. Что собой представляет плесень в теле больного? Это нити, местами сгущенные настолько, что образуют “шерсть”. Нити плесени пронизывают все тело хозяина, все органы. Представьте теперь, что наступило омертвление всех нитей. Конечно, организм не справится с таким количеством мертвой субстанции.

– Но ведь иногда Х-10 помогает, люди выздо shy;равливают. Я думаю, это потому, что они крепче остальных, и травма у них была не такой…

– Все это так, но главное, почему некоторые выздоравливают, это потому что в результате фазы исхода в их организме почти не остается плесени ни живой, ни мертвой. Куда же деваются эти некротические массы, которые губят остальных? – спросите вы меня. Как известно, плесень существует в организме хозяина одновременно в двух средах, в предметно-вещественной и в астральной. Когда наступает фаза исхода, стресс переводит подсознание некоторых больных на иной, более высокий уровень силы. Организм больного почти полностью вытесняет плесень в астрал, и в таком виде гибнущая плесень покидает организм. Омертвевших нитей в теле хозяина не остается или почти не остается.

Кроф подождал, пока Джонни усвоит сказанное им, и произнес:

– Должен сказать, до сих пор вы не узнали от меня ничего нового, все это известно-переизвестно, хотя и не общепринято. Мой метод не в том, чтобы помочь подсознанию вашей жены изгнать плесень в астрал. Мой метод – в том, чтобы плесень сама перешла в астрал и в таком виде “вытекла” из тела вашей жены. Кажется, ваша жена уже заснула. Теперь введем раздражитель, я называю его “Кроф-10”.

Сделав инъекцию Лоле, Кроф подошел к туземцу.

– Его вы тоже хотите освободить от плесени? – спросил Джонни, видя, что Кроф вводит туземцу в вену то же самое вещество.

Положив инъектор на столик, Кроф приладил к ушам Лолы и туземца наушники, затем щелкнул переключателем прибора, с которым наушники были соединены черными проводками. Повернувшись к Джонни, он сказал:

– Вы правильно заметили, мистер Голд, туземцу я тоже ввел “Кроф-10”. Мне нужно изгнать плесень из организма вашей жены, изгнать так, чтобы ваша жена не погибла, то есть чтобы плесень не умерла и не отравила вашу жену своим трупом. Что я делаю для этого? “Кроф-10” раздражает плесень не грубо, как “Х-10”, но чувствительно. Плесени хочется покинуть организм вашей жены, но плесень прекрасно знает, что вне живого организма она не может жить. Я даю плесени этот организм – вот туземец. Плесень из организма вашей жены должна перейти в организм туземца, такова моя цель. Но в теле туземца уже есть плесень, две же в одном организме не уживутся. Плесень вашей жены должна убить плесень туземца, только тогда она получит его тело.

– То есть между двумя плесенями произойдет стычка?

– Не стычка, а смертельный бой. Его ареной нельзя делать тело туземца, это разрушило б его тело, и плесень вашей жены, одержав победу, ни за что не перешла бы в тело умирающего. Вот поэтому я ввел туземцу “Кроф-10”, как и вашей жене, пусть плесени сразятся друг с другом на нейтральной территории.

– А зачем наушники?

– Плесень вашей жены нужно убедить, что рядом ее ожидает прекрасное тело. В этом нужно убедить и плесень туземца, если мы хотим, чтобы плесени встретились в промежутке между телами. Для такого убеждения туземцы тысячелетиями вырабатывали словесный код, у плесени врожденное понимание этого кода.

Этот код, звучащий сейчас в наушниках, -великая тайна, ради которой мне и пришлось стать вождем одного из туземских племен, иначе бы мне ни за что не выдали ее. Нас положили рядом, меня и другого претендента, вот так, как лежит сейчас миссис Голд и этот туземец. Оба мы были заражены плесенью. Наши плесени встретились, сцепились. Победила моя плесень, я стал вождем. Видите?

Доктор Кроф показал на грудь Лолы. Где-то в области грудины кожа приподнялась шатром, и этот “шатер” заходил ходуном, как качается шатер при сильном ветре. Происходили ли подобные изменения с телом туземца из-за толщины его шерстяного покрова трудно было различить.

– Но почему вы так уверены, что победит плесень моей жены, а не плесень туземца? – спросил Джонни озабоченно.

– Побеждает плесень того, у кого мощнее разум, именно поэтому “бой плесеней” туземцы используют, чтобы выяснить, кто же из “великих отцов” достоин стать их вождем. Разум землянина, несомненно, куда более развит, чем разум арламца, так что в победе плесени вашей жены можете не сомневаться. Кроме того, я подстраховался: плесень туземца находится в фазе созревания спор, а в этой фазе плесень наиболее слаба.

– И все же моя жена рискует. Вы что, не могли найти здорового добровольца, чтобы плесень моей жены без всяких хлопот перешла в него?

– Вы забыли аксиому, что плесенью Брилла нельзя заразиться иначе как через ее спору. Правда, я доказал ограничение этой аксиомы одним исключением. Плесень из организма больного может перейти в другой организм, в организм больного болезнью Брилла. Спора плесени полипотентна, она может прижиться в любом организме, а вот для заражения зрелой плесенью организм должен быть нужным образом подготовлен другой плесенью. Она… Смотрите!

Джонни увидел: вздутие на груди Лолы стало быстро увеличиваться, кожа натянулась, напряглась, готовая вот-вот прорваться… И порвалась. Через разрыв, окаймленный выступившей кровью, наружу вывалился сине-зеленый, покрытый слизью жгут, похожий на червяка толщиной в палец. Покачиваясь верхним концом, словно присматриваясь, “червяк” потянулся к туземцу.

Плесени, зазмеившейся из тела Лолы, не было видно конца. Когда свободным концом “червяк” коснулся тела туземца, по телу туземца пробежала дрожь, и в ту же секунду из груди туземца взметнулся другой “червяк”.

Две плесени встретились. Едва соприкоснувшись, стебли – “червяки” сцепились как бешеные. Они сцепились в клубок, с огромной скоростью скручивавшийся и раскручивавшийся, они отращивали колючки и ими прокалывали друг друга насквозь, они выбрасывали тонкие, как лезвие, кожистые листья и рубились ими словно саблями. Только что острозубых пастей они отрастить не могли.

Джонни следил за этим странным сражением, затаив дыхание. В каждой мелочи он, сжимая кулаки, искал намека, кто одерживает верх. Еще вчера он всеми силами души желал смерти плесени, жившей в теле Лолы, а сегодня он с не меньшей силой желал ей жизни и победы, ведь только с победой плесень ушла бы из тела его жены в тело туземца. Обычно сила представляется как что-то большое и энергичное, поэтому когда стебель, шедший из груди Лолы, становился толще и колебался сильнее, Джонни делалось немного легче. Иногда ему казалось, что плесень Лолы пронзила своими колючками сразу несколько изгибов плесени туземца, и тогда он радовался, хотя в змеином клубке противоборствующих плесеней очень трудно было разобрать, где чей стебель и чья колючка.

Неожиданно стебель, бравший начало в теле Лолы, перестал вибрировать и склонился на бок. Через секунду он шевельнулся и стал втягиваться в грудь девушки. Клубок из стеблей расплылся, как ком снега на солнце, и вскоре это был уже не клубок, а просто утолщение на толстом стебле. Получилось, как будто единый стебель тянулся из тела туземца в тело Лолы. Сначала он тянулся как-то сонно, медленно, потом задвигался быстрее. Вот он вышел из тела туземца целиком.

Джонни подбежал, ухватил плесень за свободный конец. Казалось, он крепко сжал хвост гадины, но тот легко выскользнул у него из пальцев и… скрылся в теле Лолы.

Итог поединка плесеней был очевиден: плесень туземца победила.

Джонни посмотрел на Крофа безумными глазами.

Тот был бледен, подбородок его дрожал.

– Невероятно, – прошептал ученый.

– Что? – Бесцветный голос Джонни устрашил Крофа больше, нежели если бы Джонни разразился ругательствами.

– Она… нет… – Кроф, пряча глаза, суетливо подошел к Лоле и положил подрагивавшую руку на ее окровавленную грудь. – Во всяком случае, она жива, – пробормотал он. – Я сделал все как надо, да…

Туземец зашевелился, приподнял голову. Джонни не успел и глазом моргнуть, как он соскочил со стола и выбежал в коридор.

Кроф опомнился.

– Я купил его жизнь. Мы убьем его, а? Он далеко не убежит. – И Кроф боком стал передвигаться к двери.

Джонни ухватил ученого за плечо:

– Что теперь будет с моей женой, отвечай!

– Все осталось как прежде, сэр. Да, я не вылечил вашу жену, но ведь я и не убил ее. Конечно, сейчас я займусь ее раной.

Джонни оттолкнул Крофа, и тот засуетился. Подвел к телу Лолы электроды, стал нажимать кнопки каких-то приборов, забегал с инъектором. Полив грудь девушки тягучей жидкостью, он что-то пробормотал, потом, глядя на светящийся эк shy;ран с пляшущими кривыми, хлопнул себя по лбу. И повернулся к Джонни.

– Не в разуме сила, вот в чем дело, а в воле. В туземце желания жить оказалось больше, чем в вашей жене, поэтому так получилось. Пусть ваша жена была умнее арламца, он оказался сильнее духом, и…

– Она была беззащитна, как голубка перед стервятником… – прошептал Джонни и посмотрел ученому в глаза.

Кроф вдруг вспомнил, что у него на столе лежал не подопытный объект, не лабораторное животное, не туземец, а человек.

– Я не хотел, я не мог предположить, что… Постойте, сэр. Кажется, еще не все потеряно. Еще можно попытаться… Доктор рысцой подбежал к встроенному в стену шкафу и вытащил оттуда что-то похожее на манекен. Вещица оказалась тяжелой, Кроф прокряхтел: “Помогите!” Джонни готов был пойти на все, в чем чудилась хоть малейшая надежда на лучшее. Манекен, в котором Джонни узнал электроантропа, был водружен на стол, освобожденный туземцем.

Электроантропы, человекообразные роботы с электронными мозгами и корпусом из пластика, использовались больше века, все они были узко специализированны, робота-универсала так и не удалось создать.

Это была довольно старая модель для уборки дома, с встроенными в корпус щетками, тряпками и дезодорантами. Пульт управления размещался на груди робота. Доктор Кроф нажал нужную кнопку, и глаза электронного человека засветились.

Склонившись к уху Лолы, доктор Кроф певуче заговорил:

– Ты, питающаяся солнцем, ты слышишь меня? Вот рядом с тобой тело, хорошее тело, доброе тело. Крепкое тело, здоровое тело. Тебе нужны силы, питающаяся солнцем? Ты получишь эти силы – здесь, рядом, это тело я приготовил для тебя, питающаяся солнцем.

Замолчав, Кроф надел Лоле на уши наушники, которые он снял, когда начал лечить рану девушки.

Прошло несколько минут. Ничего не происходило. Кроф опять снял наушники и затянул свою молитву к “питающейся солнцем”. “Питающаяся солнцем” – так, понял Джонни, Кроф называл плесень.

Закончив, Кроф сделал Лоле инъекцию, а уж потом надел ей на уши наушники.

Так повторялось несколько раз: молитва Крофа, инъекция, наушники. Через полчаса у Крофа начал заплетаться язык. Он сделал какую-то инъекцию себе, глаза его заблестели, и все снова потекло по кругу: молитва, инъекция, наушники; молитва, инъекция, наушники… Вдруг Джонни увидел, как сбоку, чуть пониже левого соска, кожа на теле у Лолы вздулась и лопнула. Серый стебель показался из кровоточащей раны.

Темп речи ученого возрос. И серый “червяк”, все утолщаясь, все увеличивая рану, пополз из тела Лолы к электроантропу.

Стебель – “червяк” обвил голову робота и, разделившись надвое, наполз на его глаза. Послышался слабый треск, глаза-лампочки электроантропа погасли. Плесень медленно стала втягиваться через глазницы в пластмассовую голову робота.

Когда из тела Лолы вышел серый хвост плесени и скрылся в голове электроантропа, Кроф выдыхнул:

– Все.

В то же мгновение электроантроп ожил. Члены его задрожали, он стал приподниматься.

– Лежать! – крикнул Кроф не своим голосом. – М-35, я приказываю, лежать!

Поначалу электроантроп как будто подчинился, он рухнул на стол, но в следующий миг робот резко согнулся, как бы садясь, и спрыгнул на пол.

Кроф отдавал команду за командой, через слово повторял “М-35, М-35”, как советовали электронщики, но робот и не думал повиноваться ему. Электронный мозг каждого робота имел аварийную схему, отключившую все его функции, ключ к которой составляли несколько букв. Кроф несколько раз крутанул этим ключом, произнеся “Я-ДАК-46”, но робот и на это не среагировал.

Робот надвигался на Крофа, на ходу разводя в стороны руки-манипуляторы, чтобы ученый не мог улизнуть.

Пятясь, Кроф дошел до стены. Дальше некуда было отступать.

Электроантроп стал сводить свои трехпалые руки.

Коснуться человека робот не успел: страшный удар опрокинул его на пол. Металлическими ножками стула-вертушки Джонни быстро доделал начатое, не обращая внимания на электрические разряды, вырывавшиеся из корпуса робота и легко проходившие через металлический стул.

Как только электрические разряды перестали поблескивать в груде электронно-пластикового хлама, из разломов пластика выступила серо-зеленая пена. Запах от пены пошел такой, что впору было зажимать нос.

Кроф, с испугом косясь на стул, отброшенный Джонни к стене, проговорил:

– Ты убил робота, и плесень умерла… А ведь мне и раньше приходило в голову, что плесени тело нужно не для питания, нет… Сознанию нужен разум, как любому миру нужен разум, вот истинная аксиома. Природа дала плесени сознание, а в разуме отказала. Плесень ищет разум – и находит его в туземце, или в человеке, или, оказывается, она может найти его в электроантропе, то есть искусственный разум ей тоже вполне под shy;ходит. Это гениальное открытие, я…

– Что с моей женой? – рявкнул Джонни.

Кроф поспешил к столу, на котором лежала Лола.

Одного взгляда на девушку Крофу оказалось достаточно, чтобы понять, дело скверное. Плесень оставила ее тело, но что она сделала с этим телом?! Рана на боку у Лолы была шириною в ладонь, и это помимо раны на груди, кое-как заклеенной Крофом. И еще этот “Кроф-10”. Чтобы заставить плесень покинуть тело девушки, доктор ввел Лоле громадную дозу препарата собственного изготовления, раздражавшего ткани.

Лицо Лолы было покрыто зеленоватой бледностью, при дыхании у нее в горле клокотало. Кроф взглянул на монитор: сердечная активность минимальная, выраженная кислородная недостаточность… Кроф, воткнув в подключенную вену девушки стационарный инъектор, кинулся крутить рубильники приборов, заскакал пальцем по кнопкам. Сердце бедняжки как будто заработало лучше, из раны опять засочилась кровь. Ученый принялся заливать рану тканевым клеем, и тут прерывисто зазвучал зуммер.

Метнув взгляд на монитор, Кроф уронил банку с клеем на пол. На ватных ногах он подбежал к какому-то прибору и стал что-то там колдовать. Электрические разряды затрясли тело Лолы, ими ученый пытался пробудить ее уснувшее исстрадавшееся сердце.

Он оторвал глаза от кнопок и экранов спустя долгое время после того, как зуммер стих.

Обернувшись, Кроф прошептал еле повинующимися губами:

– Она умерла.

Джонни молчал, и чем дольше он молчал, тем страшнее Крофу казался.

Ученый жалобно принялся оправдываться. Не его вина, что так получилось, он сделал все, что мог. Миссис Голд была слишком слаба с самого начала, а мистер Голд настаивал на немедленном лечении, ну и… Мистеру Голду следовало обратиться к нему раньше, а не ездить по всяким Халиманам и Ситроенам, тогда бы все закончилось хорошо. Да, его методика небезупречна, он еще не отточил ее как следует, но несчастье произошло не из-за этого, а из-за того, что…

Оправдания Крофа Джонни пропускал мимо ушей. Сейчас весь космос его сознания умещался в жалком худеньком тельце, лежавшем перед ним на белом столе, в мертвых губах Лолы и ее глазах, где уже не было движения и жизни. Так иногда мертвый мир может быть единственным миром для живого. И была скорбь Джонни беспредельна, бездонна, безвременна.

Потом, много позже, в космическом холоде его застывшего бытия шевельнулась мысль: а ведь она просила, если умрет, сжечь ее тело. Это из-за плесени. Лола не думала, что плесень покинет ее тело перед самой смертью, желая огненного погребения, она желала очищения, она желала хотя бы за гранью жизни избавиться от болезни. Однако же случилось так, что в своей смерти Лола оказалась свободна от сине-зеленого зла. Так должен он сжечь ее тело или нет?..

Она хотела, чтобы ее тело расплавилось в огне и стало огнем, и да будет так, подумал Джонни.

Тут только он заметил Крофа.

Кроф почувствовал, что на него обратили внимание, и жалкая улыбка пробежала по его губам. Кто-кто, а уж он прекрасно знал, как в такие минуты бывают несправедливы близкие умершего. В печальном исходе всегда обвиняют врача, а не судьбу, и это еще хорошо, если только обвиняют, а ведь некоторые сразу кидаются исполнить при shy;говор.

Не сказав ни слова, Джонни взял тело Лолы на руки.

Он направил гравилет туда, где у горизонта виднелись светила Арлама, красный гигант и белый карлик. Полет к горам занял больше часа. Потом еще полчаса у Джонни ушло, чтобы высмотреть подходящий утес, достаточно высокий и пригодный для посадки.

Приземлившись, Джонни вынес Лолу из машины и опустил на траву. Чтобы оторвать взгляд от ее лица, ему пришлось прокусить губу до крови. Он вернулся к гравилету, порылся в багажнике. А, вот они, батарейки к лучемету.

Джонни взял две батарейки. Одну он положил у головы Лолы, другую – в ее ногах. И отошел с лучеметом за камень.

Дважды он прицеливался и дважды опускал руку с оружием. Наконец решился.

Тонкая как игла струя плазмы ударила в батарейку, лежавшую у Лолы в ногах. Батарейка взорвалась. Столб пламени поднялся высоко, а у его основания, там, где лежала батарейка, стала растекаться огненная лужа. С промежутком в несколько секунд взорвалась и вторая батарейка.

Скоро обе огненные лужи слились в одну, и точкой их слияния было сердце мертвой девушки.

Огонь бушевал недолго, но сила жара была такова, что у Джонни обгорели ресницы, а краска, в которую был окрашен гравилет, кое-где задымилась. Когда пламя стихло, Джонни подошел к тому месту, где оставил Лолу.

Ничего не было здесь, только круг выжженной земли.

Джонни поднял глаза к небу.

Маленькое облачко плыло в поднебесье. Быть может, это душа его любимой вознеслась на небо в огненных волнах?

Обезумев от горя, он зашагал к обрыву.

Странный голос остановил его у края пропасти. Он прислушался. Голос раздавался в нем самом:

– Ты слаб, ты низок, ты ничтожен. Ты ничего не дал своей девушке, пока она была жива, и ты ничего не хочешь дать ей теперь, когда она умерла. Ты дашь ей свою жизнь? А что, она так много стоит, твоя жизнь, жизнь ничтожества?

– Что же мне делать? – пробормотал Джонни.

– Если ты не смог дать ей жизнь в мире Земли и Космоса, то хотя бы дай ей жизнь в памяти людской. Если ее имя будут произносить тысячи, десятки тысяч, миллионы, значит, незримо она будет жить.

И, словно отвечая на невысказанный вопрос Джонни, голос пояснил:

– Пусть ее именем будет названа какая-нибудь звезда. Да, ты не заслуженный капитан, не почтенный сенатор, не могущественный император, но ты ведь знаешь, как это сделать, не так ли?

Джонни знал, что подразумевал голос.

Империя нуждалась в новых владениях – рудниках, благодатных местностях для колоний, и, конечно, в тех новых знаниях, которые несла каждая осваиваемая планета. Однако не так-то просто заполучить планету в свое владение. Искродиевые двигатели сделали доступными межзвездные перелеты, но не настолько, чтобы можно было обойтись без мужества смельчаков. Выход из подпространства был возможен только в определенных местах космоса, и ошибки дорогого стоили, нанести же эти места на карту могли только первопроходцы, вычисления тут оказывались бесполезными.

Этих первопроходцев космоса называли косморазведчиками. Профессия косморазведчика была весьма опасной, в случае неправильного избрания места выхода в натуральный космос космический корабль сгорал в огне термоядерной реакции вместе с экипажем. Конечно, работа косморазведчиков прекрасно оплачивалась, но многие из них больше денег ценили право, дарованное императором только им одним: право именования. Только они да еще император могли давать имена не имевшим еще имени космическим объектам: звездам, планетам, спутникам планет, кометам, астероидам. И чем больше был риск косморазведчика, то есть чем больше его предшественников погибло, пытаясь нащупать выход к той или иной звезде, тем выше поднималась планка оплаты его труда. Это касалось и денег, и чести. Так, в случае выполнения особо трудного задания косморазведчик получал право дать имя не какой-то глыбе льда, не аммиачной планете, но целому солнцу, несущему жизнь многим мирам.

– На пути косморазведчика ты вполне можешь свернуть себе шею, так что тебе совсем необязательно именно сейчас кувыркнуться в про пасть, – сказал голос.

Джонни зашагал к гравилету.

Сделав несколько кругов над утесом, он повел машину к космодрому, клянясь себе, что настанет день, когда на звездной карте загорится имя его единственной.