Текст книги "Властелин Галактики. Книга 1"

Автор книги: Олег Ерохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

БОЙ ПРОФЕССИОНАЛОВ

Джон Голд жил со своими родителями в Нагорном районе Терригана, районе людей со средним достатком, где не было вычурных красот Центра, и где мусор все же собирался в урнах, а не валялся под ногами, как в Заречье. В Нагорном районе Голды владели небольшим аккуратным домом с клочком земли. На этом маленьком земельном пятнышке стараниями миссис Голд каждую весну луковицы гиацинтов выбрасывали упругие отростки, а там и бутоны появлялись, и распускались цветы окраски парного мяса.

Обычно Джонни проводил день в школе второй ступени (вступительные экзамены в Академию Астронавтики стоили немалых усилий), но сегодня был выходной, и поэтому он спозаранку отправился в музей Космоса. Едва ему выдавался свободный часок, его как магнитом тянуло туда, где человеческие пальцы, большой и указательный, сжимали как песчинку маленький шарик Вселенной.

Пальцы были сделаны из гранита, гранитным был и шар. Скульптуру поднимали в небо три стелы из особопрочного нержавеющего сплава. Этот символ мощи землян, воплощенный в граните, возвышался над тридцатью корпусами музея Космоса, соединенными друг с другом паутиной переходов.

Кратчайший путь от остановки электроэкспресса до музея Космоса проходил через площадь Победителей Пространства, на которой находилась Академия Астронавтики. Проходя мимо помпезного здания, острыми шпилями устремленного ввысь, к солнцу, Джонни, как и не раз до этого, ощутил холодок в груди, словно ему предстояло прыгнуть через бездонную пропасть. Ему вдруг почудилось, будто он оказался подле какого-то божества, и как же наивен он был, как дерзок, мечтая, что, быть может, когда-нибудь станет частицей этой святости!..

Не чувствуя под собой ног, Джонни дошел до конца площади и через ухоженный сквер вышел к музею Космоса. Только ступив в просторный холл музея, юноша заметил, что он, оказывается не один во вселенной: множество людей суетилось вокруг, кто отслюнявливал деньги, кто ругался, иные беззаботно болтали. Экскурсионные конторы наперебой предлагали свой товар через мегафоны и броские афишки: в попутчики по музею можно было нанять и сухаря с ученой степенью, и весельчака-анекдотчика, и прелестную даму с перспективой продолжить знакомство после осмотра экспозиции. Джонни купил входной билет и, пренебрегая компанией гида, направился в первый сектор.

Музей состоял из тридцати секторов, каждому из которых было отведено отдельное здание. Чтобы подробно осмотреть все тридцать, понадобилось бы, наверное, несколько недель, но Джонни не сетовал на нехватку времени, он и не собирался осматривать весь музей целиком. Джонни быстро прошел первый сектор (сектор “Начала”), затем через четвертый сектор (“Космическая индустрия”) сразу попал в одиннадцатый.

Одиннадцатый сектор назывался “Космическая геология”. Здесь были целые скалы под пластиковыми колпаками, различные виды грунта, осколки астероидов и комет. Джонни замедлил шаг. Во всем этом неземном камне было что-то такое, что призывало к молчанию и что обращало взор не на себя, нет, а куда-то дальше, в мглистую даль, где смутные образы начинали вырисовываться и сразу же исчезали в клубах и завихре shy;ниях. А в образах этих было что-то притягивающее, что-то манящее, и Джонни устремился в сектор “Космическая биология”, и далее, в сектор “Ландшафты”.

В секторе “Ландшафты” под герметичным пластиком были воспроизведены условия сотен планет, находившихся за десятки, сотни, а то и тысячи световых лет от Земли. Имитация была выполнена настолько точно, что существа с этих планет могли здесь жить – и Джонни видел фиолетовых медуз, парящих в растворе аммиака; маленьких блестящих козявок, отпочковывавшихся от бамбукообразного ствола; питающиеся серой желтые кустики, похожие на кораллы… Мириады жизней породила Вселенная, лишь малая капля живого была представлена в музее Космоса на Земле, но самое удивительное было в том, что даже в этой дрожащей крошечной капле смогли отразиться не только яркие музейные лампы и указки гидов, но и лицо человеческое, лицо Джонни.

Джонни и сам не смог бы сказать, что за чувство владело им, когда он покидал музей. Вот только возвращаясь на остановку, юноша уже не испытывал страха перед Академией – уж не потому ли, что восторженность исключала страх?..

На этот раз Джонни не удалось сохранить свой душевный настрой до вечера. В дверях Академии вдруг показалась девушка в синей форме курсанта, и из гущи людей с эмблемой Академии на плече – в огненном обруче солнца галактическая спираль – в Джонни ударил насмешливый взгляд.

А может, она не заметила его, она и не смотрела на него совсем, но Джонни словно ошпарило кипятком. А ведь еще два года назад он, окончив школу первой ступени, мог бы поступить в Академию. Мог бы… Мог бы, если бы не воля отца и если бы у него было пятьдесят тысяч кредов, которые следовало перевести на счет Академии до экзаменов.

Только вернувшись домой, Джонни сумел кое-как успокоиться. Он сдаст свои экзамены через полтора года, а с деньгами отец обещал помочь. Полтора года, полтора года, вот только когда же вы кончитесь, эти полтора года?..

Вечером Джонни отправился в клуб квадистов. “Ветры Земли” был не из мелких клубов – около тысячи любителей, двести профессионалов – находился клуб на престижной улице Триумфального Шествия. В многоцветьи огней ночного города Джонни увидел десятки электромобилей и гравилетов, ожидавших своих хозяев у нарядного портала (мраморные юноши поддерживали небесный свод в обрамлении мраморной листвы), а над машинами, над улицей, над юношами из мрамора парил изливавший синеватый свет прозрачный купол, под которым находилась главная арена клуба.

У входа в клуб Джонни окликнули. Он оглянулся. К нему спешил Филип Лейден.

– А, Фил.

– У меня к тебе дело, Джонни. – Они пошли к дверному проему, и Филип продолжил: – Мне надо сделать последний взнос за мою науку. Через восемь месяцев я заканчиваю колледж. От меня ждут денег, а тут, понимаешь… Тысячу кредов я, конечно, держал про запас, да братишка вывернулся с семейством. С Марса вернулись. Джефри не дурак выпить, ты знаешь, и вот, там он какую-то кнопку не ту нажал, так что ползаводика разнесло. Пришлось Джефри платить. Ободрали его до нитки и на Землю отправили, вот так на Марсе богатеют.

Извлекши из памяти испитую физиономию Лейдена-старшего, Джонни спросил:

– Что, он теперь у тебя живет?

– Насилу отвязался от него и его горластиков, как раз в тысячу кредов это удовольствие обошлось. Купил им завалюху в Заречье. Теперь все, я гол. А если я не внесу деньги, тысячу целиком, меня отчислят.

К чему клонил Лейден, было понятно без дополнительных разъяснений. У Джонни лежали в Имперском банке пять тысяч кредов, но эти пять тысяч ему понадобились бы во время обучения, когда он, конечно, не смог бы зарабатывать деньги квадаком. Кроме того, Джонни не был уверен, что отец поможет ему с пятьюдесятью тысячами вступительного взноса, мало ли что могло случиться. И все же… Джонни сухо сказал:

– Я дам тебе тысячу кредов. Завтра утром мы сходим в Имперский банк, это тебя устроит?

– О, конечно! Я верну тебе, когда…

– Вернешь когда сможешь.

Показав удостоверения членов клуба, они пошли к раздевалкам.

– Об Алане что слышно?

Алана Фостера, едва он сделался профессиональным квадистом, отправили за город, в школу подготовки квади-клуба. Таково было общее правило: до своего первого профессионального боя квадист не должен был видеться ни с родными, ни со знакомыми, чтобы ненароком не растерять мужество, которое только и могло дать ему победу в смертельной схватке. Так устроители боев говорили квадистам, про себя имея в виду, что зрители хотели увидеть схватку, а не убийство, да и отказ квадиста от боя перед самым выходом на арену не сулил для организаторов зрелища ничего хорошего.

– Алан все за городом, упражняется, что же еще ему делать, – проговорил Филип.

– Когда у него бой?

– Не знаю, пока ничего не слышно. Надо у Дика спросить, он-то должен знать.

Джонни хмыкнул. Он уже дважды спрашивал у Дика Кастла, сына владельца клуба, на какое же число Алану назначен бой, но толком ничего конкретного от него не добился.

В этот раз тренер Джеймс Норд, лысоватый ветеран квадака, не очень-то донимал своих подо shy;печных. Обычно тренировка представляла собой бешеное чередование различных боевых позиций, следовавшее за непродолжительной разминкой, и нескольких учебных боев, когда тренер сводил двух-трех квадистов и, поминутно останавливая бой, разбирал каждую их ошибку. Теперь Джеймс Норд постоял немного в зале, разбил своих учеников на пары, дал сигнал к бою и вышел, оставив их сражаться друг с другом деревянными ква-даками. Джонни был в паре с Фрэнком Стауном, более сильным, чем Джонни, но юношу выручала выносливость. Через полчаса Стаун, тяжело отдуваясь, упал на скамью, Джонни подсел рядом. Стараясь выровнять дыхание, Джонни спросил:

– Фрэнк, ты не знаешь, почему старина Джеймс сегодня какой-то не такой?

– Говорят его дружок вчера кваданулся, на арене “Молотобойца”.

– Этот его дружок должен быть лет на двадцать моложе его, чтобы еще выступать.

– Не знаю. – Фрэнк смахнул пот со лба. – Может, это только болтают, а на самом деле тут другое. А может, то был бой ветеранов.

Тренировка закончилась раньше обычного. В зале показался секретарь председателя квади-клуба: “Ребята, мистер Кастл велел закругляться, через десять минут на нашей арене бой, наш профи Хьюго Чалмер против Стива Шоу, “Барсы Гераклума”. Мистер Кастл советует вам поторопиться”.

Трибуны, как обычно, были полны, хотя цена билета колебалась от пятидесяти до трехсот кредов. Для членов клуба предназначались специальные места, так что Джонни с товарищами не пришлось стоять. Схватка еще не началась, можно было поболтать. Вспоминали. “Барсы Гераклума” когда-то занимали первое место в списке квади-клубов, не то пять, не то шесть лет назад, но потом удача отвернулась от них. Не то чтобы они скатились в худшие, в середнячках-то оставались. Владелец клуба, крупный обувной магнат, как говорили, избрал неправильную тактику: он ставил на новичков, это, конечно, было дешевле, нежели привлекать в клуб известных бойцов, то есть он ставил на чутье тренеров-отборщиков, да только расчеты его все никак не подтверждались. Наверное, он и на тренерах экономил, а не только на бойцах, или таланты стали слишком уж большой редкостью.

Показались бойцы, высокий узкогрудый Хьюго и кряжистый Стив, поперек себя шире. На профессиональной арене частенько сходились квадисты не только различной комплекции, но и различного веса, эта разница, как считалось устроителями, придавала схватке большую зрелищность. Оружие, однако, у обоих противников всегда было одинаковым, за этим тщательно следили, вот и сейчас на глазах у зрителей секунданты внимательно осмотрели оружие соперников, квадаки были взвешены, лезвия их измерили по длине. Разумеется, и про экспресс-анализ не забыли, ведь если бы на лезвии квадака был яд, это дало бы его владельцу решающее преимущество перед противником. Наконец секунданты обоих бойцов объявили, что “оружие справедливо”, такова была формула признания добросовестности неприятеля.

Пошли последние мгновения перед схваткой. Зрители любовались, как бойцов похлопывают по плечу секунданты, как тренеры дают им последние советы, как квадисты облизывают пересохшие губы и зверино скалятся на стороны. Тем временем, чтобы как следует подогреть публику, диктор зачитал послужной список бойцов. “Вот, вам представляются не какие-то желторотые новички, а мужи, опытные в смертоубийстве: Хьюго Чалмер провел семь боев на профессиональной арене, из которых пять выиграл, Стив Шоу, правда, меньше, всего три боя, зато он выиграл все три. Что же касается проигрышей Хьюго, то ведь ясно, что раз он сейчас здесь, перед вами, любезная публика, значит, не так-то просто было его победить. Если бы он вел себя недостойно, вряд ли зрители даровали бы ему, проигравшему, жизнь”.

Прозвучал гонг, и бойцы начали сходиться.

Как только Хьюго и Стив отошли от краев арены, по периметру арены поднялся из пола метровый бордюрчик. Излучатели, установленные вдоль его кромки, создавали вокруг арены защитное поле: теперь, пока представление не закончено, никто из зрителей не мог помешать происходившему на арене и ни один из бойцов не мог покинуть арену до времени, то есть, попросту говоря, сбежать.

Оба квадиста были достаточно опытными, чтобы не кинуться друг на друга подобно ресторанным пьяницам-забиякам. И тот, и другой начали с ложных выпадов, стараясь прощупать противника. Нанося удар, даже опытный боец в какой-то степени раскрывается, а оказаться уязвимым для человека, не защищенного ничем, кроме собственной кожи, означало подвергнуть себя смертельному риску. Осторожно взмахивая квадаком, противники приглядывались, каким способом будет отражен их удар, чего следует опасаться, какую тактику наступления избрать.

Хотя прошло едва ли пять минут с начала боя, период “прощупывания” кое-кому из зрителей показался вечностью, послышался возмущенный свист, подбадривающие крики. Ну же, давайте, когда же появится кровь?..

И кровь появилась. Стив увернулся менее ловко, чем это было необходимо, и квадак противника оцарапал ему плечо. То есть это было царапиной на языке профессиональных квадистов, любой другой счел бы это резаной раной: мышцы не были затронуты, но кожа была рассечена и из пяти-шестидюймового разреза потянулась красная струйка.

Некоторые говорят, что выдержка бойца оценивается тем, как он смотрит на кровь, будь то собственная кровь или кровь соперника. Иными словами, ничто так не побуждает противников перейти от тактики выжидательной к тактике атакующей, как пролитая кровь. Теперь зрители получили то, что хотели: с лиц бойцов сошло все человеческое, только яростью дышали они, только смерти жаждали друг другу. Если в начале схватки кто-то из них и обещался пощадить в случае удачи другого, победить, но не убивать, то теперь ни о какой пощаде не могло идти и речи. Резвые квадаки мелькали, порождая кровавые ручейки, и вот уже белоснежное покрытие арены запестрело кровавыми пятнами.

…После представления, как обычно, не обошлось без маленькой потасовки, поклонники и квадисты-любители клуба “Ветры Земли” против поклонников и квадистов-любителей клуба “Барсы Гераклума”. Квадаки не использовались, боже упаси, так что обошлось синяками да ссадинами. Заводилой со стороны “Ветров Земли”, как обычно, выступал Дик Кастл. Джонни отличился, на глазах у Кастла расквасил нос одному из “барсов”, и когда “ветры”, шумные, возбужденные, отправились в бар при клубе, Джонни в третий раз спросил у Кастла, когда же Алан Фостер примет свой первый профессиональный бой.

– Бой у Алана когда? – Дик Кастл был в благодушном настроении, они славно всыпали этим драным котам, нагло именующим себя “барсами”. – На той неделе. В четверг, отец сказал. Завтра будут афиши.

– И с кем же?

– С Тедом Блейком. Блейк тоже начинающий профи, ты его, может, помнишь, в прошлом году старина Норд водил нас в клуб “Щетинистые”, это в Западном районе, посмотреть на тамошних квадистов. Ну, тот самый скуластый хмырь, нос на левую щеку повернут? Вот это Блейк и есть.

Джонни вспомнил. Блейк тогда выглядел неплохо, совсем неплохо. В памяти Джонни всплыла щербатая улыбка Блейка, с которой он после выступления оглядывал аплодирующих зрителей. Должно быть, уже тогда Блейк метил в профессиональные квадисты. Был ли он серьезным противником для Алана? Вообще-то для боя всегда подбирались бойцы, не имевшие друг перед другом существенных преимуществ, в противном случае представление оказалось бы слишком корот shy;ким. У Блейка меткий удар, однако он менее подвижен, чем Алан, Блейк тяжеловат, если, конечно, не сбросил вес.

Вот так, рассуждая про себя о предстоящем поединке своего друга Алана Фостера с Тедом Блейком, Джонни и добрался до дома.

Джонни с прежним усердием занимался в школе второй ступени, он должен был во что бы то ни стало выдержать экзамен в Академию, а по вечерам тренировался в клубе. Однако теперь в свободную минуту не о музее Космоса думал Джонни – и в клубе, и в школе мыслями своими он то и дело возвращался к Алану. Победит ли Алан, то есть останется ли он в живых, или… Джонни навел справки о Теде Блейке, но ему немного удалось узнать: Блейк, как и Алан, не имел ни одного профессионального боя за своей спиной, этот должен был стать для него первым. О Блейке высказывались коротко: “Блейк? Понятливый парнишка, и злости ему не занимать. Далеко пойдет, если его не кваданут”.

Накануне дня, на который был назначен бой Алана и Блейка, Джонни выступал в ресторанчике. Он все никак не мог сосредоточиться, и поэтому квадак Филипа Лейдена оставил на его плечах две длинные, хотя и не глубокие, царапины – в любительском выступлении такое считалось серьезным промахом обоих квадистов.

В четверг Джонни не пошел на занятия в школу. Алан был для него не просто другом – он был для него первым другом, если в дружбе применимо понятие “первый”. Когда-то они жили рядом, Алан со своей матерью-пьянчужкой, в прошлом замечательной портнихой, и Голды. Фостеры и Голды снимали квартиры в одном доме, и даже подъезд у них был общим. Дружба Джонни и Алана брала начало с тех давних времен, когда они стремглав проносились мимо контролеров в стереозалы, шастали по подворотням в веселых игрищах, дрались с соседскими мальчишками. Потом отец Джонни, мистер Чарльз Голд, купил особнячок в Нагорном районе, и Голды съехали с квартиры. На дружбе Джонни и Алана это не отразилось ничуть, они как раз поступили в квади-клуб, да и помимо клуба постоянно встречались.

А ведь когда-то они мечтали, что вместе пойдут к ослепительным неземным мирам, вспомнилось Джонни. Сначала они грезили, как проберутся в порт на космический корабль, а там никого не будет, и все только их и видели, потом, повзрослев, они воображали себя блестящими курсантами Академии Астронавтики. Так было, но позже оказалось, что Алан душою стремился не туда, куда его друг. Иной космос манил Алана, не тот, который начинался в неземной дали: космос Алана был на Земле. Алан был воин, душа его жаждала победы. Мир Алана начинался там, где можно было победить, проявив бесстрашие и силу. Этот мир Алан увидел в квади-клубе: не нужда сделала его профессиональным квадистом, а собственное сердце. Так пути Джонни и Алана разошлись, единство цели исчезло, но дружба их осталась.

Для Джонни этот день был особенным – для Джонни, но не для квади-зала. Постепенно собрались зрители, причем трибуны оказались занятыми почти полностью, хотя бойцы ожидались отнюдь не маститые, должно быть, сказалась относительно низкая цена на билеты. Проиграли гимн квадистов, и зрители подпевали динамикам, иные заплетающимися языками. Диктор пробасил имена бойцов, но это для затравки, сперва же, как обычно, на арену вышли любители-квадисты, занимавшие публику около получаса. Наконец на арене показались профессиональные бойцы.

Алан Фостер и Тед Блейк по крайней мере с виду были достойны друг друга: оба мускулистые, высокие, крупные. Крупные хищники. Пока их осматривали чиновники из Министерства Зрелищ и Развлечений, трибуны сочились женскими придыханиями.

Чиновники, убедившись, что на арене выставлены именно те бойцы, о которых было объявлено, поднялись к пульту распорядителя, проверить электронику. Зрители желали знать наверняка, что их суверенное право жизни и смерти над побежденным квадистом не умалял никакой электронный жучок. Система подсчета голосов работала идеально, о чем немедленно во всеуслышание объявил старший чиновник из дикторской: “Я, Бернард Мэдок, инспектор Министерства празднеств и зрелищ, удостоверяю…” Сделав свое дело, чиновники опустились вниз, в первый ряд, где для них были отведены места. Теперь они не могли помешать представлению, хотя в их власти было в случае каких-либо нарушений впоследствии привлечь к ответственности организаторов боя.

Наступил черед секундантов. Они осмотрели оружие, обследовали арену, нет ли какого подвоха, не мог ли соперник получить помощь со стороны. Диктор зачитал краткие биографические справки, и ударили в гонг.

Противники избрали тактику стремительной атаки, ни один из них не понадеялся на собственную силу воли. Что ж, так оно обычно и бывало с теми, кто впервые выходил на профессиональную арену, молодым бойцам инстинктивно казалось выгоднее предаваться течению схватки, чем искать свой собственный путь. Фостер и Блейк принялись покрывать друг друга ранами, зрители восторженно завопили.

Джонни крепче стиснул подлокотники. Ему самому никогда не быть профессиональным ква-дистом, мелькнуло в голове юноши.

Джонни скользнул взглядом по лицам зрителей. Вокруг исступленно драли глотки, пуча глаза на арену. Или нет, не все. Фрэнк Стаун не только не прыгал и не кричал – он как-то кисло морщился, наблюдая за поединком. Надо же, а Джонни и не предполагал, что Фрэнк, скуповатый и мужиковатый Фрэнк, мог так расчувствоваться. Правда, они пятеро считались друзьями, Фрэнк Стаун, Джонни, Алан, Ричард Каст л и Филип Лейден, и все же… Вон Лейден не выказывал особой тревоги за жизнь Алана. Лейден следил за поединком с тем интересом, с которым врач следит за вскрытием в морге трупа лечившегося у него бедолаги. Дик Кастл, тот упоен происходившей на арене битвой, вон он как зыркает, то сжимая кулаки, то разжимая, и выражение его лица стремительно меняется, то досада на нем – Алан пропустил удар, то радость – Алан не промахнулся. Несомненно, Кастл хотел победы Алану как если бы на арене был он сам, но также несомненно, что окажись Алан в критическом положении, Кастл и пальцем не пошевелил бы, чтобы выручить его, а ведь Дик Кастл, сын владельца клуба, пожалуй, был единственным в зале, кто мог бы его спасти. Если же Алана убьют, уж Кастл, поминая Алана, устроит не одну потасовку с квадистами-любителями “щетинистых”.

Неожиданно зрители закричали так, словно им за пазуху сыпанули горящих углей, и Джонни быстро посмотрел на арену. Тед Блейк лежал у ног Алана Фостера. Алану тоже хорошо досталось, кровь струилась по его плечам, спине и животу, он шатался, но все же он стоял, Алан Фостер, а Тед Блейк валялся у его ног.

Вот тут-то Джонни закричал и замахал руками вместе со всеми. Алан победил, Алан будет жить!.. Алан, покачиваясь, смотрел на зрителей исподлобья, лицо его было бесконечно усталым и бесконечно злым. Медленно поворачивая голову, он наткнулся взглядом на своего тренера. Тот что-то показывал ему руками. Алан через силу улыбнулся. Женщины выскочили в проходы между рядами, некоторые сломя голову понеслись к арене, и если бы не защитное поле, они, наверное, гроздьями повисли бы на шее у победителя.

Над залом из множества динамиков пророкотало: “Тед Блейк мертв, господа! Представление закончено!” В смерти Блейка сомнений быть не могло: на тело побежденного, если случай был сомнительный, всякий раз нацеливались специальные датчики “Щуп-Дистанта”, прибора, на расстоянии безошибочно определявшего, мертв ли побежденный или просто сильно ослабел. Зрители недовольно заворчали: кнопка, вмонтированная в правый подлокотник каждого зрительского кресла, останется неиспользованной, и табло, на котором высвечивалась воля публики, жить ли побежденному или нет, так и не загорится. Жаль, жаль, зрители лишились заключительного аккорда, придававшего зрелищу особую пикантность.

Алана Фостера уводили с арены, поддерживая под руки, но это все же было лучше, чем остаться на арене.

Когда Джонни пробирался на выход, его задержал Фрэнк:

– Джонни, послушай… – Фрэнк замялся.

– Ну, говори.

– Ты… ты помнишь, как мы познакомились?

– В клубе квадистов, как же.

– Да, а после тренировки что было в тот день?

– Мы пошли в ресторанчик “У погасшей звезды”, и ты за меня заплатил. У меня не оказалось с собой денег. Что, кажется я тебе так и не вернул ту десятку?

– Да пропади она пропадом, та десятка. И потом я еще несколько раз одалживал тебе… Нет, это я что-то не то говорю. Проклятие!

– Давай выйдем на воздух, – предложил Джонни. Они стояли в проходе, так что их то и дело толкали шедшие с трибун зрители, что не способствовало сосредоточению, да и на ветерке в голове у Фрэнка должно было проясниться.

Они долго молча шли по улице, мимо бегущих огней витрин, закрытых на ночь магазинов, скульптур астронавтов и ученых.

– Так в чем же дело, Фрэнк? – не вытерпел Джонни.

– Понимаешь, так… так получилось… Мой отец… – Фрэнк опять замолчал, и Джонни вскипел:

– Да выкладывай же, что там у тебя стряслось, не мямли!

– Я… у меня… У моего отца, ты знаешь, докерская контора в порту “Терриган-товарная”. В прошлом месяце ему предложили с одного корабля сгрузить контейнеры с молибденом, ну и…

– И что?

– Понимаешь, дела у отца не очень, а тут дом надо строить, сестре на приданное… Они предложили сто тысяч кредов, отец должен был сгрузить с корабля еще кое-что, какой-то груз, и вывезти его из порта… потихоньку…

– Контрабанда, значит.

– Вроде так…

– И твой отец согласился.

– Согласился, да. А потом икнулось.

– Таможенники задержали?

– Нет, груз был небольшой, отец сумел его как-то… Получил он деньги, а через неделю к нам является один тип. Грозит, что расскажет обо всем в полиции, и требует двести тысяч!

– Вымогательство.

– Оно самое. У моего отца, во-первых, нет таких денег, да и…

– И что, вымогатель смог бы доказать в полиции, что твой отец провернул то дело?

– У него на руках была запись всех переговоров моего отца с экипажем корабля.

– Плохо. А тебе не кажется, что этот тип – из той команды, которая обогатила твоего отца на сотню тысяч кредов?

– Кто его знает. А хоть бы и так, что с того? Нам-то теперь что делать?

Джонни, помолчав, спросил:

– Так что ты хочешь от меня, Фрэнк?

– Ты бы не мог помочь мне, мне и моему отцу?

– Чем же?

– Твой отец… – Фрэнк осекся.

Джонни остановился. Смерив Фрэнка долгим взглядом, он медленно проговорил:

– И когда тот человек явится за деньгами к твоему папаше?

– Завтра в полдень. Но тех денег у нас нет, нет! Понимаешь, те сто тысяч отец половину уже истратил. Нам надо собрать сто пятьдесят тысяч, но даже если отец продаст контору, он…

– Как выглядит ваш вымогатель?

Запасливый Фрэнк поспешно вынул из кармана фотографию и протянул ее Джонни. Всмотревшись, Джонни бросил:

– Я ничего тебе не обещаю, Фрэнк. Так что готовьте деньги.

Джонни развернулся и быстро пошел назад; Фрэнк остался стоять, дрожа пухлыми щеками.

На другой день Джонни отправился в порт “Терриган-товарная”. Полтора часа на электромобиле – и он уже расспрашивал, где находится докерская контора Стауна. В контору он заходить не стал. Примостившись на заржавленном контейнере неподалеку, Джонни принялся наблюдать. Входную дверь он хорошо видел, и это было самое главное.

Во втором часу пополудни напротив входа в контору приземлился гравилет с частным номером. Из машины вышел человек с округлым блинообразным лицом, на котором чернели, как нарисованные, нитяные усики. Это был тот самый тип, чью фотографию Фрэнк показал Джонни. Помахивая чемоданчиком, человек вошел в контору.

Через полчаса Нитяные-Усики вышел наружу. С чемоданчиком в правой руке он направился к своей машине – Джонни зашагал ему напе shy;ререз. Однако прежде чем Джонни ухватился за чемоданчик, незнакомец сунул руку в карман. Хлопнул выстрел, и Джонни ощутил легкий укол под мышкой. От маленького болевого пятнышка онемение волнами растеклось во все стороны. Джонни вдруг перестал ощущать свои ноги, он упал на колени, а потом сознание покинуло его.

Очнулся Джонни в просторной, высокой комнате со слабо мерцавшими стенами (опалесцирующие обои), звучала тихая музыка. Джонни лежал на широком диване, и лежать было приятно, мягко и тепло.

– Мистер Голд?

Джонни повернул голову на голос.

В двух шагах от дивана рядом со столом сигмовидной формы стоял тип Нитяные-Усики. На столе находился знакомый Джонни так называемый “дешифратор личности”, без этого прибора не обходился ни один бой на профессиональной арене. К ладони испытуемого прикладывался специальный датчик, регистрировавший как папиллярные линии ладони, так и индивидуальные для каждого человека биоэлектрические потенциалы. Данные поступали в компьютер, и на экране высвечивался ответ, кто такой этот человек, либо компьютер сообщал, что подобного набора личностных характеристик в его банке данных нет. Операция по изменению внешности не могла обмануть дешифратор, что же касается банка данных, то он был весьма обширен, можно сказать, всеобъемлющ, поскольку по закону с каждого гражданина Земли снимались данные еще в младенчестве.

Усатый продолжил:

– Так что же, мистер Голд, как это понимать? Ваши… Арагонское братство решило расширить сферу своей деятельности?

– Нет, это мое личное дело.

– Значит, нам не следует опасаться неудовольствия вашего отца. Вас немедленно отпустят и мы расстанемся навсегда, ведь так, мистер Голд? Все забыто?

– Вот и нет. Мне достанется за самоуправство, но вам попадет больше. Или ты думаешь, братство стерпит то, что вы усыпили меня и против моей воли притащили сюда?

Усатый нахмурился. И сразу стало ясно, что его вальяжность была всего лишь маской, что он отнюдь не чувствовал себя так уверенно и спокойно, как хотел представить.

– Но откуда мне было знать, кто вы такой, – проговорил он как бы оправдываясь. – Если бы вы представились перед тем, как потянуться к моему чемоданчику, я бы не стал стрелять.

– Дело сделано, мистер, вы нажали на спусковой крючок. Надеюсь, вы наслышаны об Уставе братства: “Да будет предан смерти всякий…”

– Можете не продолжать. – Усатый нервно хрустнул пальцами. – Хорошо, что вы хотите?

– Сколько денег было в чемоданчике?

– Двести тысяч кредов. Из них половина наши кровные. Черт возьми, я не смогу убедить ребят, что мир с вашим братством стоит сотни тысяч кредов.

– То есть вы все подстроили Стаунам.

– Недотепы вроде Стаунов для того и существуют, чтобы зарабатывать на них. Думаю, ваш отец такого же мнения.

– До других Стаунов мне нет дела, но от этих Стаунов держитесь подальше, вы поняли?

Поморщившись, усатый буркнул:

– Ладно, пусть себе пасутся эти ваши придурки. Но деньги…

– Сто тысяч, которые не ваши, я хочу получить сейчас же.

…Через час Джонни передал деньги опешившим Стаунам, у которых от изумления отнялись языки. А вот пальцы у них не отнялись и не онемели, тут же зашуршали кредитки, вываленные Джонни на стол. Вышло ровно сто тысяч. Фрэнк Стаун и его отец не знали как и благодарить Джонни, а когда он ушел, Стауны сквозь радостные улыбки немного поохали, все-таки было жаль той сотни тысяч, на которую их подцепили вымогатели и которую пришлось вымогателям вернуть.