Текст книги "Комплекс Мадонны"

Автор книги: Норман Богнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Новая сотрудница, которую вы обучаете? – спросил кто-то о Барбаре.

– Нет, клиентка.

– На нашем рождественском вечере? – спросил Поли, а его жирная, с тремя подбородками, жена покосилась на Барбару. Молодая женщина производила впечатление богатой наследницы, и Поли ошибочно принял ее за таковую. – Жить надо только в Нью-Йорке, а не в Техасе, – сообщил он Барбаре.

– С чего вы решили, что я из Техаса?

– Тогда из Делавэра? – Он обернулся к Тедди. – Это удача – заполучить Дюпон в клиентки.

– Дюпон? – озадаченно повторил тот. Поли был уже прилично пьян.

Среди мужчин это слово разнеслось подобно типичным безосновательным слухам Уолл-стрит. Когда оно достигло младших клерков в глубине зала, Барбара уже была крупнейшим пайщиком корпорации «Кристиана» и, несомненно, пыталась заставить Тедди лично выставить на продажу свой пакет акций. Какое начало нового года – не кто-нибудь, Дюпон! По всей видимости, премии в следующем году будут еще больше.

Слегка подвыпивший молодой брокер выступил вперед, поздравляя помолвку Тедди с Барбарой.

– Вы подбираете акции так же хорошо, как и женщин, мистер Франклин.

Тедди, развеселившись, лишь улыбнулся и кивнул. Барбара дернула его за руку.

– Он что, думает, что мы…

– Ну, если вы – не любимая дочь Дюпона или Гетти, вы обязаны быть моей невестой.

– Это предложение? – спросила она.

– Нет, слухи.

– И часто слухи оказываются правдой?

– Думаю, да – когда в них начинает верить достаточное количество людей.

Кто-то достал какие-то пластинки, и у кабинки кассира, где временно разместился стереопроигрыватель, начались танцы. Никто, с облегчением заметил Тедди, не приглашал танцевать Барбару; ему было бы очень неприятно видеть, как она танцует с кем-либо более молодым, чем он сам. Молодая женщина стояла рядом с ним, потягивая коктейль; она производила впечатление аристократки, чьи манеры держали людей на почтительном расстоянии. Она не была холодной – просто рассеянной. Барбара внимательно слушала, как Поли рассказывал ей о своей поездке в Европу; она не поправляла его ужасный французский, не смеялась над ним. Жена Поли жаловалась, как встречают «американских девушек» у Диора или Валенсина. Барбара подумала, что миссис Поли встретили так, как она сама того заслуживала; вероятно, она расхаживала, похлопывая чековой книжкой, и справлялась, нельзя ли быстро переделать вот эту вещицу на манекене восьмого размера в сорок четвертый, после чего ей незамедлительно показывали на дверь.

От Тедди исходило сияние, и это было заметно. Некоторые люди приобретают что-то исключительно благодаря психологической ценности своего «я». К Тедди это не относилось; он использовал все, чем владел, и это делало разнообразным образ его жизни.

Они провели на вечере лишь один час. В лифте Барбара положила голову на плечо Тедди, и он понял, что в гонке, которую они устроили, он пришел вторым. Если бы он теперь раскрыл себя, в будущем, возможно, он уже никогда не смог бы вновь обрести власть над молодой женщиной. Ему хотелось дотронуться до нее, но он удержался. Пытка была утонченной. Подняв голову, Барбара посмотрела на него, затем, приоткрыв губы, прильнула к его лицу. Ее дыхание было свежим, с запахом мяты. Барбара принялась пожирать Тедди.

Скоростной лифт остановился на первом этаже, но молодая женщина по-прежнему сжимала Тедди в объятиях. Они оба не заметили, как дверь закрылась и кабина снова тронулась вверх. Тедди задыхался, поглощая ее; он был готов прямо сейчас умереть от счастья.

– Почему ты сделала это? – наконец спросил он.

– Я хотела избавить тебя от затруднений.

– Каких?

– Сделать первый шаг. Ты выглядел каким-то неуверенным.

– Ты – очень необычная женщина.

– Мы оба совершенно необычные люди.

– А ты не думаешь, что нам помешает разница в возрасте? – спросил он.

– Только если ты ей это позволишь. Я имею в виду, она будет доставлять мучения, только если ты станешь непрерывно думать о ней.

– Давай мы…

Барбара сердито покачала головой, и Тедди сжался, словно его тело пронзила пуля. Кабина остановилась, и в нее вошла уборщица. Двери закрылись, и всю дорогу вниз он и Барбара молчали.

На улице она сказала:

– Мне не нравится, когда мне задают такие вопросы.

– Я не хотел.

Схватив его за обе руки, Барбара встряхнула его.

– Не говори, что ты не хотел. Ты – проклятый врун. Ты имел в виду именно это. Что тебе нужно, мое позволение? Почему ты не поднимаешь руку, прося разрешения спросить?

Тедди был озадачен и напуган. Непривыкший к возражениям, он был не в силах спорить. Он предпочитал выкладывать деньги на стол, заключать соглашение и делать с девушкой что ему заблагорассудится.

– Что ты пытаешься из себя строить? Благородство! – Барбара выплюнула это слово так, словно ей в рот залетело насекомое.

– Не знаю, что я пытался из себя строить. Наверное, я был не прав.

Он повернулся к автомобилю, но Барбара бросилась за ним.

– Ты всегда бежишь от поединка?

– Если не могу победить – да, я ухожу.

– Бежишь.

– Победить в поединке с тобой – в этом нет смысла, если я выиграю, то что? Я люблю тебя, вот и все.

– Ну и противную же вещь ты сказал! – Опустив голову, она уставилась на свои ноги, словно плакальщица на похоронах. – И что мне полагается ответить?

– Ничего.

– Тедди, есть вещи, о которых не спрашивают. – Теперь Барбара уже была спокойнее. – Надо просто представить, что в твоей руке револьвер и он даст тебе власть взять все, что ты хочешь.

– Ну? – Он не знал, как продолжать разговор.

Тут неожиданно Барбара расплакалась, и он оказался не готов к этому, так же как и к ее гневу.

– Ты хочешь, чтобы я просила прощения? – всхлипнула она.

– Нет, ты была права.

– Когда мы спускались в лифте, я почувствовала себя свободной. Там был ты, и я хотела быть рядом с тобой.

Он открыл перед ней дверцу автомобиля. Отпуская в этот вечер Фрэнка, Тедди чувствовал прилив возбуждения оттого, что он будет в машине наедине с Барбарой. Он собирался показать ей, как работают все штуковины и приспособления, возможно, почувствовав голод, они заехали бы поужинать в «Каравеллу». Тедди стоял и ждал, когда Барбара сядет в машину, но та не трогалась с места.

– Я читала что-то давным-давно о человеке, который пошел купаться, и у него свело ногу. Он находился далеко от берега и неистово замахал рукой. На берегу его семья и друзья увидели, как он машет рукой. И знаешь, что они сделали? Они замахали в ответ. Они решили, что он просто приветственно машет им, и спокойно продолжали смотреть на него. А потом он скрылся из виду.

Пока она говорила, Тедди усадил ее в машину, и Барбара растерялась и вздрогнула, когда он повернул ключ зажигания.

– Я помогу тебе.

– Когда я была в Европе… все время, пока я была там… я непрерывно думала, что что-то не так. И все время переезжала с места на место. Пока я двигалась, все было в порядке, но как только я добиралась до цели, то понимала, что не хочу оставаться здесь.

– Мы найдем кого-нибудь, кто сможет тебе помочь.

– Найдем? – спросила она голосом без выражения. – Она такая пустынная ночью, Уолл-стрит. Если тебе кто-то скажет – нет, заверит тебя, что мне будет лучше, если я уеду отсюда, что это – самое верное решение, пожалуйста, не отпускай меня.

Она снова плакала, и он остановил машину посреди улицы.

– Боже мой! Ты думаешь, я поступлю именно так?

Он крепко прижал молодую женщину к себе.

– Клянусь, если бы я уехала, то перерезала бы себе горло. Правда. Мне нужно как можно скорее перебраться из моего общежития. Вчера вечером, вернувшись домой, я проходила по коридору мимо соседней комнаты. Дверь была приоткрыта; на кровати лежали две девчонки. Это было ужасно, мне стало дурно. Но я осталась и досмотрела до конца, а сегодня утром я встретилась с ними в лифте, и они мне улыбнулись, улыбнулись! Они знали, что я подсматривала. Они делали это специально для меня, оставив дверь открытой. Если бы у меня был револьвер, я застрелила бы их обеих прямо в лифте.

– Я кое-кому завтра позвоню. Найду тебе квартиру.

– В Нью-Йорке это так просто?

– Мне – да.

– Тедди, когда ты найдешь мне врача, ты ведь не станешь выспрашивать его обо мне. Обещай, что не станешь.

– Обещаю.

– Поклянись именем Господа.

– Если ты хочешь, я сделаю это, но для меня обещание более обязывающе.

Барбара задумалась над этим, словно это был шифр, раскрыть который могла она, и только она. Сняв перчатку с руки Тедди, она поцеловала пальцы, отчего он вздрогнул. Тронутый, он отдернул руку и поцеловал молодую женщину в лоб, затем в нос и мельком в губы. Когда он попробовал отодвинуться от Барбары, ее рука крепко обвила его шею.

– Можно, мы съездим на Рокфеллер-плац и посмотрим, как катаются на коньках?

– Если ты хочешь.

– И мы можем выпить rhum chaud.

– Что это такое?

– Подогретый с маслом ром. Когда я жила в Париже, то каждый вечер заходила в рюмочную. Она была прямо за углом от того места, где я жила на Рю де Бюси. Я остановилась в гостинице, называющейся «Жанна д’Арк». Ну разве это не умора? Мой сосед говорил, что он из ОАС[21]21
  Ультраправая военно-фашистская организация во Франции в 50 – 60-х годах.


[Закрыть] и ему приходится скрываться. Я не верила ему до тех пор, пока однажды в коридоре не раздался ужасный шум, по лестнице затопали сапоги, и я услышала, как лязгает металл. Жандармы! Кто-то застрелил моего соседа. А я ничего не слышала. Убийца использовал пистолет с глушителем, а потом скрылся в метро. Жандармы не смогли поймать его и так расстроились, что оштрафовали поблизости все машины, стоявшие в неположенном месте.

– Ты переехала из гостиницы?

– Нет, конечно, нет. Из нее был слишком хороший вид.

В Рокфеллеровском центре он взял напрокат коньки и стал смотреть, как Барбара кружится по катку. Она каталась грациозно, в такт музыке. Он выпил пару rhum chaud, а Барбара – бренди, так как она заявила, что ром здесь не умеют готовить так хорошо, как бармен в Париже. Потягивая коктейль, Тедди смотрел на молодую женщину, надеясь встретиться с ней взглядом, но она была слишком увлечена, чтобы обращать на него внимание. Что-то внутри нее освободилось и, выпорхнув в воздух, теперь носилось неистово, подобно утке после первого заряда дроби. Каток Барбара покидала последней. Ее белая блузка промокла от пота, а глаза блестели. Помогая ей снять коньки, Тедди увидел, что пальцы ног стерлись в кровь от грубой кожи ботинок.

– Разве тебе не было больно, когда ты каталась?

– Сначала. Но уууууууух – сейчас мне стало лучше!

Ноги Барбары так распухли, что она не могла надеть сапоги, и ей пришлось идти до машины босиком. Дома Тедди налил в таз теплой воды с горькой солью, Барбара опустила в нее ноги. Тедди видел, что вода щипала содранные красные пальцы, но молодая женщина не жаловалась. Приняв душ, она заснула в его постели – умиротворенная Персефона[22]22
  В греческой мифологии – богиня плодородия и подземного царства.


[Закрыть]. Тедди спал в комнате для гостей.

* * *

Он открыл глаза, и его рука немедленно дернулась к карману. Револьвер был на месте, металл показался теплым и липким. В замке поворачивался ключ, и Тедди с максимальной осторожностью поднялся с кровати. Дверь спальни была закрыта, и он приоткрыл ее на дюйм. Услышав мужской голос, он застыл. Если мужчина войдет в спальню вместе с Барбарой, ему придется убивать и его. Во Франции с достаточно красноречивым адвокатом за это он получил бы год тюрьмы и общественные симпатии: crime passionel[23]23
  Преступление чувств.


[Закрыть] является и справедливым, и понятным. Он достал оружие. Это был некрасивый курносый револьвер 38-го калибра, его короткий ствол заржавел.

– Мне тоже было любопытно. Именно поэтому я тут и остановился, – говорил мужчина.

– Я этому рада, – ответила Барбара.

Оскорбленная наивность, подумал Тедди. В течение десяти месяцев он был слишком зачарован ею, и его чрезмерная доброта не позволяла понять, каким именно человеком она была. Тедди надеялся, что мужчина уйдет и он сможет насладиться тем, что заставит ее страдать перед тем, как убьет. У него не было плана, как сбежать отсюда, он и не думал скрывать преступление. Он просто позвонит своему адвокату, объяснит ему положение дел, а затем заявит в полицию. Тедди боялся подумать о том, что было на тех магнитофонных записях, которые сделал Фрер. Прослушав запись секунд тридцать, он так пресытился отвращением, которое вызвало одно неожиданное признание, что, схватив магнитофон, швырнул его об стену.

– Мы сможем еще когда-нибудь встретиться, или для вас это лишь приключение на один вечер? – спросил мужчина.

– Я еще не знаю, – сказала Барбара. – Вы нравитесь мне, Алекс. Действительно нравитесь.

– Я смогу позвонить вам, когда вернусь?

– Куда вы едете?

Тедди показалось, что в этом ее вопросе прозвучала горечь потери.

– Эту неделю я проведу в Бингхэмптоне. У меня там дело.

– Какого рода?

– Убийство – я другими не занимаюсь.

– Я не знала.

– Не могу себе представить, почему я подумал, что вам это известно. Полагаю, когда я дал вам свою карточку, то предположил, что вы узнали название фирмы.

Тедди представил себе, как она восхищенно раскрыла глаза, одаривая мужчину смертельной смесью простодушия и светского блеска. Этот мужчина должен будет стать еще одной спицей в ее колесе.

– Эй, я и не заметил, – удивленно произнес мужчина. – Эти цветы. Они впечатляют. Как в цветочном магазине. Цветов так много, что их даже не замечаешь. Вы что, прима в опере?

Тедди озабоченно ждал ответа Барбары, надеясь, что она подкинет дров в пожар его ненависти. Он едва сдерживался.

– У меня есть друг.

– Вот это друг!

– Да, друг.

– Вы любите этого друга? – осторожно спросил он.

– Я предпочитаю не говорить о своих чувствах.

– Он – мой серьезный соперник?

– Вы говорите, как игрок университетской футбольной команды, готовящейся к ответственному матчу.

– Возможно, это потому, что вы все время выводите меня из себя.

Тедди улыбнулся. Было слабым утешением с иронией сознавать, что он всего лишь один из множества несчастных, посвятивших свою жизнь служению Барбаре.

Наступила тишина, смутившая его. Спина мужчины загораживала весь вид. Чем они занимаются? Он услышал слова прощания; закрылась дверь, загремела цепочка. Возбуждение и переживания Тедди возрастали, так как он не мог видеть Барбару. Еще чуть приоткрыв дверь, он, словно циклоп, прижал глаз к щели. Когда наконец он увидел ее, она стояла в лифчике и трусиках и разглядывала себя в настенном зеркале, висящем рядом с камином. Тедди видел ее в профиль. Барбара неторопливо стащила трусики, затем, расстегнув лифчик, положила его на стул рядом с платьем и комбинацией. Тедди не мог поверить в то, что видит. Барбара прикасалась к себе, проводя пальцами по груди, словно мужчина лаская женщину. Большими и указательными пальцами она нежно потерла соски, и те набухли и поднялись. Тедди увидел что-то похожее на мужскую эрекцию. Барбара опустилась на пол, не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале, потом встала и направилась в спальню.

Тедди рухнул на край постели. Он задышал громко и нервно и в отчаянии решил, что у него начинается сердечный приступ. Револьвер показался тяжелым, рука не могла держать его твердо. Тедди крепко сжал левой рукой кисть правой. В спальне было два торшера со своими выключателями. Чтобы зажечь свет, Барбара должна была пройти мимо него.

Дверь отворилась, и в проеме вырисовался силуэт молодой женщины – восставшей из мертвых богини. Барбара слегка покачивалась на пятках. Тедди почувствовал ее запах. Она почти сразу же увидела его и тут же посмотрела на револьвер.

– Тедди… я… – Ее голос нервно дрожал.

– Испугалась?

– Нет. Но я подумала, что это грабитель или маньяк.

Тедди приблизился к ней и с чрезмерной осторожностью положил револьвер на ночной столик.

– Почему ты так ведешь себя со мной? – спросила она. – Эти преследования…

Он не дал ей закончить и ударил тыльной стороной руки по лицу. Ее колени обмякли, из носа хлынула кровь. Маленький ручеек сбежал по ложбинке между грудей и опустился к пупку. Колени Барбары со стуком ударились об пол; молодая женщина застонала. Ее голова, словно в мольбе, опустилась. Тедди сгреб в кулак волосы и поднял ее голову.

– Ты мразь… мразь, – ломающимся голосом произнес он; затем, потеряв над собой контроль, он рухнул на колени и обвил Барбару руками. У нее из носа все еще текла кровь. Тедди поднял молодую женщину и положил на кровать. Он ожидал, что она начнет кричать. Однако она, по-видимому, была в шоке.

– Тедди, мне больно. Мне больно…

Она снова превратилась в маленькую девочку, и он положил ее голову себе на локоть.

– Я хотел убить тебя… потом себя, – добавил он.

– О, Тедди, почему?

– Я так больше не могу.

Она обвила его шею руками и притянула его лицо к себе. Тедди ощутил вкус крови.

– Те-д-ди, – протянула она, – я хотела, чтобы все так и произошло. Хочу тебя, Тедди. Возьми меня.

НЕЖНАЯ КОЖА

ГЛАВА IV

Лили Понд роуд выходит прямо к морю, и именно сюда текут новые деньги с тех пор, как в Ист-Хэмптоне появился большой спрос на недвижимость. Старинные семейства – некоторые из них проводят лето в городке с начала столетия – предпочитают Хэндс Крик роуд и Иджипт лейн, потому что эти улицы тише и не притягивают туристов. Робби привез Элейн довольно извилистой дорогой. Свернув с шоссе Монтаук у Бридж-Хэмптона, они направились на север, к Сэг-Харбору. Названия мест звучали для него волшебно: мыс Барселоны, остров Спасения, Сельдяной мост, – навевая видения китобойных судов, напившихся рому моряков, крадущихся враждебных индейцев и чистого, как золото, первого поцелуя, который получил четырнадцатилетний Робби в трюме заброшенной шхуны, выброшенной на берег в районе Напеги. Девушку звали Бонни Щульц, это была тринадцатилетняя толстушка, только-только достигшая чарующей грани полового созревания. Она целовалась с открытым ртом – этому ее прошлым летом научил во Франции пятнадцатилетний парень-итальянец, который, судя по ее описаниям, владел многими тайными хитростями и уловками профессионального ухажера.

Робби уже много лет не вспоминал об этой девушке, но в его груди продолжало жить волшебство пережитого, теперь воскресшее вместе с Элейн, которая в двадцать два года по какой-то донкихотской прихоти Робби оставалась девственницей. Девушка напоминала ему цветок маргаритки, вероятно потому, что волосы ее были соломенно-белыми, а глаза – темно-коричневыми, словно кофейные зерна. Элейн была высокой и стройной, точно былинка, с целым выводком веснушек на носу и обещающим вечное детство лицом. Девушка пережила скобки на зубах, надлежащее бостонское образование и четыре года в колледже Бенингтона и, несмотря на свободолюбие и своенравную независимость, никогда не пробовала курить марихуану, не спала с мужчиной и не участвовала в маршах к Белому дому.

День был очень ветреным, и в салоне чувствовалось, как сильные порывы раскачивали машину. Робби вел «БМГ» так, словно автомобиль был лошадью, приученной преодолевать барьеры. Остановив машину, они вылезли, подошли к ограждениям и стали смотреть на пустынный берег. Песок был цвета зрелых злаков. Порывы ветра несли песок со стороны моря, и молодой паре пришлось прикрывать глаза ладонью. Робби указал на узкую полоску земли, видневшуюся у самого колышущегося края горизонта.

– Слева – Северная бухта, а там вдали – остров Спасения. Пролив превращается в залив Гардинерс. Каждое лето мы ходим туда на яхте.

Элейн проводила лето в Нентакете; когда ей было лет пятнадцать, ее отец купил совершенно ненужный полуразвалившийся особняк эпохи Тюдоров в Ньюпорте, с холмистыми лужайками, бельведерами и аккуратно подстриженным садом в духе Капабилити Браун – к моменту их переезда заросшим и бесформенным. В целом поместье катилось в уютную дряхлую старость, но Уэстины спасли его, и Робби, проведя там летние каникулы, получил больше удовольствия, чем от своего собственного дома, потому что на Лили Понд роуд было гораздо больше условностей.

– Ты все время молчишь, – сказала Элейн. – Ты чем-то озабочен?

– Наслаждаюсь красотой окружающего вида. Я всегда люблю выезжать сюда.

Робби был неспособен притворяться, и ложь проступила на его лице, словно ядовитый плющ. Чтобы забрать свою одежду, он заехал в нью-йоркскую квартиру, надеясь преподнести отцу приятный сюрприз, но Холл сообщил, что Тедди уже уехал в Ист-Хэмптон вместе с мисс Хикман. Робби рассчитывал, что выходные они проведут втроем, и его озадачила и обеспокоила эта мисс Хикман, которую слуга описал как «знакомую вашего отца». Робби уже давно знал, что у его отца есть женщина, но он никогда не встречал ее и не имел ни малейшего желания завязать с ней отношения. Если бы у отца были серьезные намерения, он давным-давно представил бы их друг другу. Вероятно, мисс Хикман была старой девой, имевшей деловые отношения с отцом, и Тедди, несомненно, готовил почву для какой-то сделки. И все равно Робби рассматривал ее присутствие как вторжение в личные дела, так как он рассчитывал на семейный уик-энд. Он хотел, чтобы Тедди и Элейн провели какое-то время вдвоем наедине.

Восьмифутовые волны с белыми барашками с ревом обрушивались на берег.

– Роб, взгляни на море!

Неистовый ветер нес обрывки соленой пены, и длинные светлые волосы Элейн беспорядочно закрыли ее лицо. Она простонала что-то о загубленной прическе, и Робби увлек ее к автомобилю. В дороге он почувствовал угрызения совести по поводу своего отношения к гостье, которую он еще даже не видел. Они с отцом обычно сходились во мнении относительно людей, и если бы мисс Хикман оказалась чужой в их обществе, Тедди не стал бы ее приглашать. Робби стало стыдно за свой эгоизм, особенно учитывая собственное счастье. Он хотел поделиться Элейн с Тедди, наивно полагая, что счастье подобно командным видам спорта и им можно наслаждаться так же, как плаванием на яхте. Робби укрепился в мысли: ему понравится мисс Хикман, и Элейн тоже.

– Мой отец не один, – сказал он. – С ним будет какая-то женщина.

– Неужели?

– Он еще молодой мужчина. Ему всего лишь сорок семь.

– Я не имею ничего против, а вот ты, похоже, имеешь.

– Он не давал обет безбрачия или чего-то в этом духе.

– Рада это слышать. Мы потеряли бы такого привлекательного мужчину.

– Но обычно он очень спокойно относился к этому.

– Относился спокойно или не распространялся?

– Ну, не распространялся.

– Тогда что тебя беспокоит, милый?

– Действительно, глупость какая-то. Я думал, что мы будем здесь втроем, а это как-то вывело меня из себя.

– Вероятно, это очень милая женщина, раз твой отец пригласил ее. Но ты должен знать об этом больше меня.

– Мы никогда не говорили о его личной жизни. Я хочу сказать, он не делал из этого большого секрета. Просто он никогда не упоминал о ней.

Несмотря на отсутствие каких бы то ни было причин, вопреки логике у Робби появилось дурное предчувствие относительно предстоящих выходных. За неимением лучшего он приписывал это новым отношениям, которые должны были начаться у них с Тедди. В конце концов, в ближайшее время Робби должен был стать женатым мужчиной, и его отец станет чужим, лишним. Всю свою жизнь Робби принимал отца таким, каким он был, но сейчас он понял, что ему очень мало что известно о том мужчине, которого он любит больше всех остальных мужчин. Некоторые вещи приходится принимать на слово, но в отношении Тедди на слово приходилось принимать все. В основе беспокойства лежало опасение, что Тедди и Элейн не поладят друг с другом, обнаружат какие-то недостатки и Робби будет поставлен перед необходимостью выбора. Он со страхом думал о том, как разделить свои привязанности. Подобно некоторым людям, нуждающимся в могучем толчке, который выпихнет их в хищный ревущий мир, Робби нуждался в одобрении, заставлявшем его делать лучшее, на что он способен. Он поделился своей неуверенностью с Элейн.

– Все будет в порядке, Роб. Мы полюбим друг друга.

– Ты очень хорошо читаешь мои мысли.

– Хорошеньким был бы наш роман, если бы это было не так. В конце концов, я ведь собираюсь стать твоей женой, матерью твоих детей, и если я не смогу чувствовать то, что чувствуешь ты, мне будет ужасно трудно понимать тебя правильно.

– Я хочу, чтобы все было на высоте. Мне кажется, в основном меня беспокоит то, что я пытаюсь предугадать его реакцию. Я не имею в виду ерунду вроде: «Великолепно, малыш, ты женишься; позволь мне купить обручальное кольцо». Это не главное.

– Он не сможет любить меня, как ты.

– Но он полюбит тебя.

– Это имеет значение?

– Для меня. Я пришел к выводу, что не знаю его.

– А почему это должно быть так?

– Так хочет мое «я».

Робби, заведя двигатель, свернул на укатанную гравийную дорожку.

– Вот это домик!

– Ясное дело. А ты что ожидала, деревянную хижину?

– Господи, да мы по сравнению с вами – просто крестьяне. Я на седьмом небе.

Робби поцеловал ее в кончик носа.

– Возблагодарим Бога за крестьян.

Особняк располагался в глубине, ярдах в пятидесяти от дороги. Его колоннада колониального стиля была увита цепким плющом и жимолостью, подобно змеям с греческих барельефов. Монолитное здание эпохи колониального владычества было построено так, чтобы противостоять смене моды и суровым зимам. Оно гордо раскрывало свои объятия, подобно медведю гризли, неменяющееся и властное, словно замок барона или английского сквайра, который носит свое богатство так же гордо, как женщина – норку.

– Дом, милый дом, – весело произнесла она.

– Для спокойного отдыха в конце недели и медитаций, – ответил Робби, вновь обретая уверенность. Он начал снимать с багажника на крыше два чемодана, но замер, увидев спешившего от дома высокого негра, незнакомого ему.

– Я отнесу их.

– Привет, я – Робби Франклин. А это – мисс Уэстин.

– Я – Джордж. Мы говорили с вами по телефону.

– Давно вы здесь, Джордж?

– Ваш отец нанял мою жену и меня в прошлом месяце.

– Вы будете жить за городом весь год?

– Да, я никогда в жизни не чувствовал себя таким здоровым.

По дороге к дому Робби сказал:

– Где мой отец?

– Он отправился гулять с мисс Хикман.

Робби покачал головой, силясь скрыть раздражение.

– Он не получил моего сообщения?

– Да, я его передал ему.

* * *

В тех отношениях, в которых присутствует неполная откровенность и также происходит борьба за лидерство, довольно просто умалчивать о собственных тайнах, которые могут заставить тебя отступить на второй план. Гораздо сложнее, однако, сдерживать натиск на своего соперника, особенно когда имеющиеся о нем сведения надежны и ты уверен, что получишь ощутимое преимущество и приобретешь неуязвимое господство. В этом заключалась проблема Тедди, дважды он ловил себя на том, что вот-вот поскользнется, и дважды Барбара останавливала его замечаниями в нужный момент. Его силой было ее неведение; трудно было рассматривать это как чисто оборонительное оружие, в то время как оно могло выиграть войну. Тедди приходилось ступать осторожно.

Несмотря на то обстоятельство, что он был счастлив, завоевав Барбару, Тедди непрерывно глодала тревога по поводу тех средств, которыми пришлось воспользоваться. Каждый день он пролистывал газеты с отчаянием ищущего работу, но в них не было никаких новых сообщений о Гранте, ограблении и докторе Поле Фрере. Тедди наметил себе два плана: первый – анонимно назначить содержание дочери Гранта в качестве компенсации; другой обладал некоторой степенью риска и мог подставить Тедди под нескончаемые вымогательства Лопеса и его дружков. Чем больше он думал о Гранте – Грант уже начал приобретать призрачные очертания семейного скелета-тайны, в любую минуту готового вывалиться из шкафа, – тем больше он убеждался в необходимости встретиться с Лопесом и убедиться, насколько хорошо заметены следы.

Тедди гулял по берегу с Барбарой уже более часа, наслаждаясь каждой секундой. За все время она сказала лишь несколько слов; ни Тедди, ни молодая женщина не были склонны разговаривать. Неспокойная гладь воды была цвета голубого мергеля и казалась опасной и неприветливой. На Тедди были надеты толстый рыбацкий свитер с глухим воротом и вельветовая куртка, однако холод уже начал пробираться к телу. Но он отказывался признать это, так как Барбара не жаловалась, а на ней были надеты легкие брюки и тонкая замшевая курточка. Тедди предложил ей свою куртку, но она отказалась, и теперь Тедди был рад этому.

– Мне нужно постоянно жить у воды, – сказала Барбара. – Я чувствую себя здесь в полной безопасности.

– Мы сможем жить там, где ты захочешь.

– Но мы не сможем жить здесь круглый год?

– Это будет для меня не очень удобно. Но мы можем выбираться из города каждые выходные.

– Мой знак Зодиака связан с водой. Я – Скорпион.

– А моя квартира? Мне показалось, она тебе понравилась.

– Она чудесная, но спальня напоминает витрину фирмы «IBM».

– Я имел дело со многими электронными компаниями, и все эти штуковины уже много лет интересуют меня, – извиняясь, начал объяснять Тедди.

– О человеке просто судить по его игрушкам.

– И что ты можешь сказать по моим?

– Ты похож на мальчишку-изобретателя. Я ясно представляю себе, как ты возишься с химическим набором «Гильберт», пытаясь изготовить симпатические чернила.

– Я играл в «Монополию». Взрослому человеку в этом стыдно признаться, но я ни разу не проиграл, а играл сотни раз. Я спец по «Монополии».

Тедди задумался, следует ли ему сообщить Барбаре, что она скоро должна будет стать богатой по праву, сама. Он очень умело пустил в оборот ее капитал.

– Я купил для тебя несколько крупных пакетов акций.

– Подарок на день рождения?

– Нет, я же твой поверенный.

– И сколько у меня?

– Сейчас около пятнадцати тысяч, и если все будет развиваться так, как я надеюсь, скоро у тебя будет что-то около одного пятидесяти.

– Что такое «один пятьдесят»?

– Сто пятьдесят тысяч долларов.

– Ну-у. Что мне с ними делать? Хотя, знаю – это пять тысяч часов приемов у Фрера.

– Это даст тебе такую независимость, какую способны дать только деньги.

– И я смогу послать тебя куда подальше – если захочу?

– Ты делала это, не имея денег, так что я не думаю, что будет большая разница. – Тедди замолчал, заметно обеспокоенный. – Если ты надумала именно это…

– Я что, нажала на включатель паники?

– Тебе же это чертовски хорошо известно.

– Прости, я думала о своей двадцать шестой годовщине в ноябре и совсем расстроилась.

Пронесшись над их головами, чайки сделали поворот на девяносто градусов и направились к судну, шедшему вдоль побережья.

– Как ты думаешь, что почувствует твой сын?

У Тедди были мрачные сомнения по поводу реакции Робби, но он не хотел показывать свои сомнения.

– Разумеется, он будет удивлен, но уверен, он очень обрадуется.

– Имеет ли значение то, что я, возможно, не понравлюсь ему?

– Почему ты думаешь, что это возможно?

– Моя природная недоверчивость. В конце концов, ты неожиданно выставляешь меня в свет, и Робби будет интересно знать, каково мое место.

– Не беспокойся об этом. Мы уже давно хорошо понимаем друг друга, и это никак не затронет нас.