Текст книги "Комплекс Мадонны"

Автор книги: Норман Богнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Тедди обнаружил ключ. Он был втиснут в переплет на странице 248. Движением волшебника, обманывающего вас перед самым вашим носом, Тедди накрыл ключ ладонью и двинулся к камерам хранения. Неизвестно почему, но он очень удивился, что ключ подошел. Ячейка пахла, словно морилка для грызунов. Достав из нее сумку, Тедди носовым платком вытер свои отпечатки с ключа.

Когда он выходил на улицу, его ноги дрожали; свободу и благосклонность удачи он обнял словно возлюбленных, восставших из мертвых. Ну кто станет показывать пальцем на путешественника, поздней ночью вернувшегося из округа Грейхаунд?

Очутившись дома, Тедди обнаружил, что слишком устал, чтобы тотчас исследовать содержимое сумки.

Заснув, он крепко проспал до семи часов следующего утра. Проснувшись, он первым делом увидел лежащую на полу сумку. С усилием поднявшись с кровати, Тедди помассировал голову, начавшую болеть, как только он открыл глаза, и засел в ванну. Включив контрастный душ, он откинулся назад в надежде успокоиться. Когда Тедди стал бриться, его руки тряслись, и он дважды порезался. Одевшись и выпив кофе, Тедди почувствовал себя лучше. Без обычного интереса он просмотрел «Нью-Йорк таймс». Когда в спальню зашел Холл, чтобы забрать поднос, Тедди торопливо запихнул сумку под кровать.

– Фрэнк спрашивает, готовы ли вы, чтобы ехать?

Было уже почти девять часов, Тедди выбился из своего распорядка.

– Через несколько минут.

Для того чтобы хотя бы более или менее тщательно изучить содержимое сумки, времени было недостаточно, и Тедди просто мельком пробежал взглядом по папкам со смятыми и скомканными листами и трем часовым катушкам с магнитофонной лентой. Он выбрал одну папку, надписанную «История болезни Лоренса Т. Гиббонса». Внутри – листы, исписанные мелким дрожащим почерком Фрера, с наклоном вправо. Понадобятся увеличительное стекло, сильный свет и катушечный магнитофон. Во внезапном порыве отчаяния Тедди запихнул содержимое обратно в сумку, которую закинул на верхнюю полку шкафа. Потом отправился в ванную мыть руки. Он понимал, что они не были грязными, но вызывали неприятное ощущение, точно к ним прилипло какое-то невидимое ядовитое вещество.

По пути Тедди едва обмолвился с Фрэнком несколькими словами. Его лицо горело и зудело, и с упрямством капризного ребенка он теребил ручки управления кондиционером. В душе Тедди не считал себя чрезмерно любопытным человеком, единственной причиной, заставлявшей его устроить это ограбление, было то, что, обладая сведениями о Барбаре, он будет лучше подготовлен к тому, чтобы помочь ей, понять ее заботы. И все же его захлестывали волны раздражающего искреннего раскаяния; Тедди хотел иметь человека, перед которым он мог бы облегчить душу – кого-нибудь, готового выслушать его раскаяние, понять его побуждение, посочувствовать затруднительному положению, в которое попал Тедди, кого-нибудь, кто отпустил бы ему грехи. У него был один такой человек – много лет назад он сказал своему сыну Робби: «Ты самый верный друг, которого только может иметь человек», и годы только усилили эту уверенность. Но одна мысль об откровенности с Робби граничила с безумием. Возможно, он нуждался в участливом ухе доктора Фрера больше, чем Барбара.

Тедди закрыл глаза и во сне поплыл к спальне, где его ждала Барбара.

– Мистер Франклин.

Кто-то дотронулся до его плеча. Тедди открыл глаза.

– С вами все в порядке?

– Что?.. – Он посмотрел в мягко-коричневые глаза. – Ночью плохо спал.

Из машины он вылез бодрым, с ясной головой.

– Эти люди вчера ночью…

Тедди не стал ждать, пока Фрэнк закончит, и бросил:

– Заедешь за мной к пяти.

* * *

Первый звонок Тедди сделал своему сыну Робби. Дожидаясь, пока их соединят, он с удовольствием вспомнил небольшую квартиру с одной спальней на авеню Содружества, в которой жил Робби. Все помещения были выкрашены в различные мягкие цвета, с которыми резко контрастировали темная мебель и ковры. Тедди никогда раньше не видел оранжевых спален, поэтому легкомысленно заметил: «Это твоя мастерская?» А Робби ответил: «Надеюсь, мне предстоит здесь неплохо поработать». Они были друзьями, смеявшимися над способами обольщения.

– Я еще не успел обновить спальню.

– Что ж, как только краска высохнет, уверен, тебе повезет.

Они торжественно подняли банки с пивом, и Тедди почувствовал законную гордость за своего сына, который учился на последнем курсе юридического колледжа и уже два семестра был лучшим в группе. Не было нужды заставлять мальчика зубрить во время учебы на подготовительном отделении, так как Робби закончил престижную школу «Фи Бета Каппа» и стал стипендиатом Гарвардского юридического колледжа. Тедди также радовали зрелость его мальчика и его вера в то, что он должен работать, хотя он сын миллионера, и что он не кичился ни деньгами, ни положением, перешедшим к нему по droit de seigneur[17]17
  Праву сеньора (фр.).


[Закрыть]. Тедди понимал, что, подобно сыновьям некоторых его знакомых, Робби мог вырасти бездельником. Эти знакомые частенько интересовались у Тедди, как ему удалось так воспитать сына. Тедди же пожимал плечами и говорил без намека на нравоучительность: «Уважение. Это – основа всех отношений. Робби знает, что я уважаю его; полагаю, в этом вся соль». Помолчав и дав возможность этой фразе впитаться, добавлял с улыбкой: «Помимо того, мальчик умен и не обладает тем непостоянством, которое свойственно людям с его интеллектом». На окончание школы Тедди подарил сыну красный «МГБ»; теперь автомобилю было три года, но Робби так ухаживал за ним, что казалось, машина только что выехала из автосалона. Робби не принимал от Тедди никаких денег, чуть ли не с пуританским упрямством веря, что после достижения двадцати одного года мужчина должен сам заботиться о себе. Он позволял отцу каждый год оплачивать рождественские каникулы на горнолыжном курорте в Швейцарии – и только. Это была не просто гордость юноши, пытающегося доказать старшим, что он чего-то стоит, а убеждение, что, несмотря на все те преимущества, которые дал ему любящий отец, – образование, поездки за границу, положение, – он, Робби, должен показать миру, что он – нечто большее, чем просто сын богача.

Секретарша наконец соединила Тедди с сыном.

– Я пытался дозвониться до тебя вчера, – сказал Робби.

– Я перезвонил тебе, но не застал. Как у тебя дела?

– Прекрасно.

– Ты можешь вернуться в Нью-Йорк на выходные?

– Нет, весь в делах. Но буду рад, если ты сможешь приехать сюда.

Тедди посмотрел свое расписание. Он свободно мог покинуть город, но это означало быть вдали от Барбары два дня. Эта мысль ужаснула его.

– Не знаю, когда смогу вырваться.

– Отец, у меня есть новость.

– Слушаю.

– Я хотел, чтобы ты был первым, кто услышит об этом. Я сделал Элейн предложение выйти за меня замуж. Как тебе это?

– Я очень счастлив. Она мне нравится… то, что я о ней знаю.

– Ты ей тоже нравишься.

– Чудненько. Но как она относится к тебе?

– Она любит меня, па.

– Ты уверен?

– В ком?

– А ты что чувствуешь?

– Я люблю ее.

– Когда вы собираетесь пожениться?

– Думаю, после моего диплома.

– Робби.

– Да?

– В таком случае я хочу повидаться с вами обоими.

– Мы хотим повидаться с тобой.

– Уяснил. Вы оба приезжайте ко мне в следующие выходные.

– Великолепно. Согласен.

– Я хочу купить обручальное кольцо.

– Я сам хотел сделать это.

– Это моя привилегия.

– Ладно. Но ничего слишком крупного. Скажем, размером с контактную линзу.

– Пусть Элейн выберет то, что захочет. Робби, я завидую тебе. Как ты думаешь, ей понравится съездить на выходные в Ист-Хэмптон? В пятницу вы будете здесь, и мы сможем выехать в субботу утром.

– Тебе придется отпирать дом. Тебе это не трудно?

– Вовсе не трудно. Просто приезжайте как можно раньше. В четверг, если сможете.

– Ладно. И спасибо.

Секретарша подала Тедди записку, извещающую, что он опаздывает на совещание.

– Пока, Роб. Мне пора идти.

Тедди повесил трубку; он чувствовал себя слегка не в себе.

Впервые в жизни он ревновал своего сына, нашедшего чистую взаимную любовь. Может быть, теперь, когда у него была информация, которую выжал Фрер из Барбары, он наконец получил возможность пойти на последний неотразимый приступ и уже своими ушами услышать сладостную музыку жизни.

ГЛАВА III

По дороге на обед Тедди остановился у газетного киоска в вестибюле здания. Купив утренний выпуск «Нью-Йорк пост», он медленно пролистал страницы. Ни в «Таймс», ни в «Ньюс» не было никаких сообщений об ограблении. Возможно, с облегчением подумал Тедди, дело было таким пустяковым, что даже не заслуживало упоминания в прессе. На восемнадцатой странице внимание Тедди привлек небольшой броский заголовок, напечатанный рядом с рекламой, обещающей восстановить упругость груди. Глаза Тедди поспешно метнулись прочь, лицо застыло, превратившись в посмертную маску из слоновой кости. Чтобы не упасть, ему пришлось прислониться к телефонной будке. Он принялся читать, медленно, словно ребенок, с трудом складывающий слоги.

НОЧНОЙ ПОРТЬЕ УБИТ НЕИЗВЕСТНЫМИ ГРАБИТЕЛЯМИ

Вчера вечером были вызваны полицейские из отдела по расследованию убийств после того, как У. Т. Грант, ночной портье-негр, был обнаружен мертвым в квартире доктора Пола Фрера, известного нью-йоркского психиатра. Труп был обнаружен доктором Фрером вчера вечером, когда он со своей женой вернулся домой после ужина с друзьями. Чета Фреров знала портье, который работал в этом здании уже больше двадцати лет. Восстанавливая картину преступления, лейтенант Элвин Филд сказал: «По-видимому, Грант застал грабителей, когда те шарили в квартире, и попытался оказать сопротивление. Ему нанесли два удара ножом в живот, и он умер практически мгновенно». Из квартиры не было похищено ничего ценного, но грабители варварски разворотили картотеку врача, что, согласно Филду, было «актом чистого вандализма». У Гранта осталась дочь двадцати одного года, которая, извещенная «Пост» о смерти отца, сказала: «Никому нет никакого дела до убийства старого негра, и меньше всего – полиции».

Тедди моргал, глядя на газету, которая дрожала в его руках, словно на ветру. У него затряслись колени, и ему пришлось схватиться за металлическую ручку двери телефонной кабины. Продавец табачного киоска увидел, как Тедди покачнулся, но смог выпрямиться. Собрав остатки сил, Тедди буквально вполз в телефонную кабину. Он задыхался, и ему пришлось включить вентилятор. Не было нужды перечитывать заметку. Скомканная газета упала на пол. Воздух в кабине отдавал зловонием нестираных носков и старых окурков, и Тедди поднес руку ко рту, пытаясь подавить приступ тошноты. Он успел как раз вовремя, но, поперхнувшись, закашлялся так сильно, точно по груди застучали молотком. Его голова откинулась назад и прижалась к холодному черному металлу кабины. В стеклянную дверь монетой забарабанила женщина. Тедди непонимающе уставился на нее, еще больше раздражая ее этим. Наконец, превозмогая боль, он тронулся с места. Женщина что-то прокудахтала, но Тедди не смог разобрать ни слова. Он прошел мимо нее и направился к коктейль-бару в глубине вестибюля. Зал был набит молодыми брокерами, спустившимися из здания, и Тедди пошатнулся, получив в спину случайный толчок от двух молодых людей. Извинений он не услышал, только громкий раскатистый смех, битым стеклом обдирающий его чувства.

У стойки народ толпился в три ряда, и Тедди увлек поток Мальстрема. Кто-то тронул Тедди за плечо, и он услышал голос, спросивший: «Вам принести коктейль, сэр?» Это был один из младших клерков его конторы.

– Двойное виски.

Голос Тедди прозвучал нормально, в гуще толпы бизнесмен почувствовал себя спокойнее. Буквально тут же ему передали стакан, и Тедди вручил молодому человеку пять долларов. Пригубив коктейль, он совершенно не почувствовал его вкуса и, поставив стакан на стол, направился к выходу на улицу. Тедди уже на сорок минут опаздывал на обеденную встречу, – пора решать, что делать дальше. На эту встречу необходимо было прийти. Когда Тедди вышел на улицу, его снова захлестнула волна тошноты. Он направился в сторону, противоположную Бэттери, где его ждали. Посмотрел на ясное голубое небо цвета ляпис-лазури; громадные небоскребы и огромные деньги не пугали его так, как тысячи клерков, торопящихся успеть в свои конторы с последним движением стрелок часов, отсчитывающих обеденный перерыв.

Тедди на минуту забыл, кто он такой, и эта временная потеря собственной личности ввергла его в панику. Он должен был наметить дальнейший план действий – спокойно, рассудительно: в конце концов он – Теодор Франклин, сила, с которой приходится считаться во всех финансовых столицах от Цюриха до Гонконга. Он – вовсе не какой-то там убогий тип, вынужденный каждый день трястись в метро по дороге на работу и с работы, все благосостояние которого зависит от случайной улыбки босса, сопровождаемой похлопыванием по спине, а машина и дом зависят от милости прихотливого сотрудника банка. Если жизнь Тедди расстроится, он всегда сможет, улетев в Рио, провести там остаток жизни, недосягаемый для полиции и суда. Много лет назад Тедди тайно перевел в Бразилию триста тысяч долларов после одной махинации – тогда он опасался неминуемого ареста. Но в тот раз его не тронули. Деньги остались там; вложенные в собственность на побережье, они теперь выросли до суммы в два миллиона.

Почему ему нужно беспокоиться? Лопес вряд ли отправится в полицию, да и убийство совершил не он, а два грабителя. Тедди Франклин никогда никого не убивал. Существует одно основополагающее правило, которого нужно придерживаться, рассуждал он, не замечая, что думает вслух и прохожие изумленно оборачиваются ему вслед: не надо менять своего поведения. Обличающие улики надежно спрятаны в шкафу, и полиция не собирается обыскивать его дом. Тедди взглянул на часы. Он уже на час опаздывал на встречу. Нарочито неторопливо он направился по Бродвею.

* * *

Увидев в коридоре у дверей квартиры Фрера скопление людей, Барбара начала гадать, в чем дело. В нескольких футах от двери ее остановил высокий лысый мужчина в дождевике.

– Интересно, куда это вы направляетесь?

Барбаре не понравились интонации его голоса и резкое властное движение руки, перегородившей дорогу.

– У меня назначена встреча с доктором Фрером.

Еще один мужчина, пониже, чем первый, с копной рыжих волос, спросил:

– Вы его пациентка?

– Нет, я уборщица.

– Очень смешно, – сказал лысый, крутя зубочисткой перед лицом Барбары.

– Что случилось?

За длинной рукой, загораживающей ей дорогу, Барбара разглядела Фрера, беседующего с двумя мужчинами в прихожей своей квартиры. Махнув рукой, она привлекла его внимание. Врач подошел к двери, покачивая головой.

– Все в порядке, – сообщил он высокому. – Это моя пациентка.

Мужчина опустил руку, и Фрер вышел в коридор. Втиснув руку под локоть Барбары, он увлек ее к лифту.

– Вы надолго? – спросил рыжий.

– Всего на минуту.

– Нам нужно торопиться в Бронкс.

– У меня дома полиция весь день, пришла вчера поздно вечером, – сказал Фрер.

Барбара непонимающе уставилась на него.

– После того как вы проводили нас, мы обнаружили в нашей квартире ночного портье, убитого.

– Что он здесь делал?

– Полиция считает, что он застал врасплох воров, громящих квартиру, завязал с ними драку и был зарезан.

Барбара в ужасе закусила губу.

– Боже мой! Это словно какая-то ужасная заметка в газете. Как хорошо, что вас со Сьюзен не было дома!

– Если бы я был здесь, то сказал бы: «Берите все, что вам нравится. Я не желаю видеть ваши лица; забирайте все, что хотите, и уходите». Но этот цветной старик – воспитанник другой школы. Такие, знаете ли, готовы драться за любую мелочь. Наверное, он считал, что в особом долгу перед жильцами. Можете себе представить… умереть буквально не из-за чего.

– Вы хотите сказать, из квартиры ничего не похищено?

– Несколько историй болезней. В том числе, ваша. Но я не думаю, что их действительно собирались похитить. Это был просто акт вандализма. Грабители не стали брать меха и драгоценности Сьюзен; не думаю, что они предполагали, что картины де Коонинга и Поллона стоят больше, чем все остальное, вместе взятое.

Барбара была ошеломлена, губы задрожали. Сзади кто-то снова прокричал что-то о Бронксе.

– Моя история болезни? – воскликнула она. – Она же принадлежит мне – нам – это нечто личное. Это же Я!

Барбара уже кричала, ее неистово дергающиеся руки, казалось, зажили своей жизнью.

– Но Барбара, все будет в порядке, – сказал врач, нетерпеливо поглядывая на ожидавших его следователей. – Я уверен, они не станут утруждать себя и заглядывать в ваше дело. Наверняка они уже выбросили его в мусорный бак.

– Это же я. Я – в мусорном баке. О Господи, Пол. Со мной покончено!

– Барбара, вы ведете себя неразумно.

– Что все это значит?

Взяв ее за руку, Фрер провел ее через заслон.

Когда они вошли в кабинет, он помог ей снять жакет. Барбара закатала рукав, и Фрер протер руку смоченной в спирте ватой. Опытным движением воткнув шприц в мышцу, он так быстро вытащил его назад, что Барбара даже не почувствовала укол. От запаха спирта у нее начало выворачивать внутренности.

– Наверное, мы дюжину раз звонили вам сегодня, чтобы перенести визит.

Голова Барбары стала легкой и начала отрываться от тела, а тело расслабилось.

– Именно так себя чувствуют наркоманы? – спросила она.

– Это не наркотик. Это успокоительное.

– Но я ведь спокойна, разве не так?

– Вы сегодня вечером увидитесь с Тедди?

– Я весь день провела в библиотеке. Вот почему вы не могли до меня дозвониться.

– Я приму вас завтра. К тому времени у нас уже все утрясется. Надеюсь, – добавил он.

– Нет, сегодня вечером я не увижусь с Тедди!

– Почему вы произнесли это с такой злобой?

– Возможно, я – чистое создание – лежу сейчас рядом с банановой кожурой в мусорном баке.

– Итак, до завтра, да? – спросил он. – Вы сможете дойти до лифта, да?

– Не разрешается пользоваться лифтом детям до шестнадцати лет без сопровождения взрослых.

Барбара покачала головой. Фрер помог ей надеть жакет. Она сказала:

– Оставляю вас с вашими фараонами.

Спуск в лифте очаровал Барбару, заставив ее вспомнить о «Чертовом колесе» и захватывающее ощущение взлетающей вверх юбки.

– Ну, поездка была просто великолепной, – сообщила она лифтеру. – Вам следует взимать за это плату. В дождливый день у вас не будет отбоя от местных мальчишек.

Выйдя на улицу, Барбара первым делом исследовала содержимое ближайшего мусорного бака. В нем она обнаружила обрывки письма, написанного красными чернилами на розовой бумаге. Оно было адресовано некоему Деннису, и то немногое, что смогла прочитать Барбара, убедило ее: автор письма ненавидит жену Денниса, а сам Деннис впутан в ситуацию «или – или».

Барбара с облегчением обнаружила, что Фрер потерял свой богоподобный облик. Психиатр очень хорошо давал советы другим, как вести себя в чрезвычайных ситуациях, но его собственное поведение мало напоминало высокомерную царственность философа. Несмотря на свое спокойствие, Барбара ощутила, что их отношения изменились, так как Фрер позволил кому-то вторгнуться в ее личное дело; какое он имел право ожидать, что она, со своей стороны, выполнит договор? Остановив такси, Барбара назвала свой домашний адрес. Когда машина плыла по Нью-Йорк-авеню, молодая женщина увидела бар, в который она собиралась зайти уже много месяцев. Он назывался «Замок Йорк»; войдя в него, Барбара подумала, что, хотя заведение обладало всеми претензиями лондонского паба, у него отсутствовало британское очарование: американский баран, переодетый английским ягненком. Над зеркалом был вывешен флаг Соединенного Королевства, закуска и «Кровавая Мэри» стоили по субботам два доллара девяносто пять центов, под видом биттера в высоких кружках подавали теплый «Уайтбред», а зал был заполнен секретаршами, после пяти тридцати превращавшимися в femmes fatales[18]18
  Роковых женщин.


[Закрыть], и их женатыми начальниками, пресыщенными странниками, мечтающими о скоротечном романе, чтобы можно было успеть на восьмичасовой поезд до Вестпорта, Уилтона или где там еще они жили. Барбара оказалась единственной девушкой без вуали или накладных ресниц – «бабочек». Кто-то уступил ей место у стойки. В этом заведении дамы «нашей новой политики» могли бывать без сопровождения, каждый четверг получали бесплатное шампанское – только не в день уплаты налогов – и столько похожего на резину мяса, зажаренного с луком, сколько полагалось за три доллара девяносто пять центов, – и это все, не считая возможной бесплатной дозаправки от пятидесяти или около того мужчин, имеющихся в наличии в темных углах. Водка с сухим мартини пока идет за полцены, так как еще нет семи вечера, посоветовал бармен. Барбара пригубила коктейль за полцены, зажгла сигарету и стала слушать «Элеонору Ригби», которую выбрал в музыкальном автомате какой-то битломан. При этом она улавливала неясные обрывки полудюжины разговоров, темы которых варьировались от судьбы детей знаменитых мужчин и женщин до того, как лучше сходить с ума в «Электрическом цирке». Безобидная болтовня конторских работников и служащих, пришедших пропустить коктейль. К Барбаре подошел мужчина, выглядевший так, точно он уже окончательно загнал ее в угол.

– Совсем одна?

Он сочувственно причмокнул.

– Была – до сих пор.

– Могу я вас угостить – что вы там пьете?

– Не знаю, делают ли для жеребцов скидку?

Он опять причмокнул, оценивая комплимент. Что ж, он действительно был жеребцом – разве не так – в сером пиджаке в «елочку», жемчужных брюках из шерстяной фланели, зеленовато-голубом жилете, фуляровом галстуке, с торчащим из кармана носовым платком в тон галстуку и неописуемых ботинках. В остальном молодой человек состоял из карих глаз – таких проницательных! – ухоженных ногтей с аккуратными дугами полумесяцев, серо-стальных волос, уложенных по моде Принстонского университета, и крупных ровных зубов цвета яичной скорлупы. Подозвав официанта, мужчина заказал еще два коктейля.

– Вы кого-то ждете?

– Только не после того, как вы появились в моей жизни.

– Если ваша песенка окажется такой сладкой, я угощу вас ужином.

– Я могу использовать фонограмму?

Он прочистил горло, приветственно поднял стакан и сказал:

– Больше я не раскрою рта; вы меня все равно переговорите.

– Я не хотела вести себя враждебно.

– Несчастная любовь?

– Вы дождливыми вечерами не гадаете на картах пожилым дамам?

– Нет, я играю в скрэббл с моей матерью.

– Как ваше имя?

– Не думаю, что о нем стоит упоминать, – растерянно ответил он.

– Я его никому не скажу. – Два коктейля и укол сделали ее ощущения воздушными, невесомыми. – Ведь наши отношения могут завершиться постелью, кто знает?

Он обнадеженно улыбнулся.

– Алекс Хаммонд. Знаете, со спины вы выглядите мальчишкой. Я имею в виду, ваши волосы пострижены так коротко.

– И вы решили меня снять. Все идет к тому?

– Я настолько старомоден, что предпочитаю девушек.

– Добрый старомодный Алекс. Чем вы занимаетесь?

Он протянул ей визитную карточку.

– Я задала вопрос, мне вовсе не нужны рекомендации, – сказала Барбара.

– Я – адвокат.

Она посмотрела на карточку, где имя Алекса было написано в самом низу под четырьмя другими фамилиями.

– Судя по визитной карточке, это – большая тайна.

– Я младший компаньон.

– Из карточки это не ясно.

– А чем занимаетесь вы, когда не издеваетесь над мужчинами?

– Раз в месяц я получаю от правительства чек – армейское денежное содержание. Меня зовут Барбара, и ради разнообразия мне сегодня хорошо.

– Так что же с вами случилось, Барбара?

– Не знаю. Еще не решила. Я получила крупную сумму от частного лица, читаю «Ньюсуик», чтобы отличаться от остальных, и если я незамедлительно не схожу в туалет, у вас намокнут ботинки.

Мысль подцепить незнакомого мужчину захватила Барбару. Тедди шесть раз звонил ей в течение дня, и, хотя после того, как он буквально выкрутил ей руки, молодая женщина согласилась отужинать вместе, однако она определенно решила не являться на встречу. Тедди беспрестанно преследовал ее, опутывал со всех сторон. Барбара решила, что в ближайшее время они поссорятся и все завершится для нее еще одной пустой бесцельной победой. Если бы только у Тедди хватало духу или здравого смысла время от времени надирать ей уши, Барбара сама прилетела бы к нему, вышла бы за него замуж, легла бы в его постель.

Подводя черные линии в уголках глаз, Барбара заметила, что ее зрачки сузились до размеров булавочных головок. Фрер вколол ей что-то просто великолепное. Если бы это были таблетки, она непременно потребовала бы рецепт. Никогда раньше психиатр не вводил ей наркотики, и Барбара удивленно подумала, почему, так как сейчас она чувствовала себя расслабленной и покорной.

Когда она вернулась, Алекс сидел на высоком стуле у стойки.

– Мне пришлось сражаться за него, – сказал он, поднимаясь.

– Мой герой.

– Барбара, а чем вы действительно занимаетесь?

– Я проститутка.

Похоже, это ошарашило его. Надо будет сказать Фреру, что у нее опять начались видения Лауры. Универсальная матка, которой могут воспользоваться легионы мужчин, женщин и зверей.

– Но почему? – запротестовал Алекс. – Почему такая привлекательная девушка, как вы…

Он осекся, и Барбара поняла, что он гадает, следует ли ему спросить о цене.

Она вывела его из затруднительного положения.

– Я работаю переводчицей в ООН, и я действительно считаю вас хорошим, потому что вы не испугались.

– А вы хотели меня запугать?

– Спросите как-нибудь потом.

Алекс не стал спрашивать объяснений. Если бы он сделал это, Барбара незамедлительно ушла бы. Собравшись с мужеством, Алекс пригласил ее на ужин в «Знак Голубя».

– Вы замужем? – спросил он.

– Нет, а вы?

– Был женат, но развелся. Вы член клуба?

– Нет, я все еще гоняю мух вокруг да около. Возможно, с моими темпами я так никогда и не доберусь до пирушки.

– Как-нибудь вечером посмотрите по телевизору повторение «Бракоразводного суда» и оставайтесь незамужней.

– В любом случае вы в проигрыше.

– С женщинами все по-другому. – Он старался быть глубокомысленным. – Семья, дети, домашний очаг.

– Я действительно не предназначена для этого, – сказала Барбара. – Пошли.

Открыв бумажник, Алекс продемонстрировал кредитную карточку.

– Вы – мужчина со многими карточками.

* * *

За ужином Барбара заказала себе ris de veau[19]19
  Сладкую телятину (фр.).


[Закрыть], а Алекс заспорил с официантом, ведающим вином, пытавшимся навязать «Нью-Сен-Жорж», которое, как шепотом сообщила Барбара, было не «родного» производства и стоило чересчур дорого. Они остановились на бутылке «Эрмитажа», лучшего, что предлагала карта вин.

– Вы – женщина со столь многими талантами…

– И очень немногими друзьями.

– Наверное, вы их очень тщательно выбираете.

– Или просто не могу заводить дружбу. Однажды у меня была подруга… – Она быстро оборвала себя, осознав, что вот-вот была готова выдать чужую тайну.

– Что случилось, вы сломали зуб?

– Нет, чуть было не сболтнула глупость.

– Не имею ничего против.

– А я имею.

Счет оказался ошеломляющим, и Барбара предложила оплатить его, объясняя, что у нее есть счет подотчетных сумм. Алекс, заверив, что такой же счет есть и у него, налил еще кофе из cafe filtre[20]20
  Кофейника с ситечком (фр.).


[Закрыть].

За арманьяком (раньше Алекс даже не слышал о нем) Барбара выслушала подправленное и подчищенное повествование о его юности (эти добрые старые дни в Астории), его образовании (Гарвардский юридический колледж) и его бывшей жене (фотомодели, которую фотографы привлекали больше, чем начинающие юристы; она специализировалась на рекламе нижнего белья – трусиков и бюстгальтеров, и однажды Алекс обнаружил ее без того и другого в студии одного фотографа, который, как тут же выложила жена, обладал большим талантом и зарабатывал больше денег, чем Алекс). Он изумился вдвойне: он никогда не подозревал свою супругу в неверности, а фотографа все считали голубым.

– И все же это был счастливый конец, – завершил рассказ Алекс.

– Возблагодарим господа за счастливые концы.

– Фотограф сбежал от нее с мужчиной.

– И она осталась с одним лифчиком в руках?

– Буквально, – засмеялся он.

– Боже, вы непрерывно вращаете глазами, не отпускаете мою руку и оплачиваете счет. Это что, предисловие к роману?

– Вы когда-нибудь бываете серьезны?

– А вы хотите меня видеть именно такой – серьезной?

Уголки губ Алекса опустились, он выглядел как человек, лучшие чувства которого задеты.

– Вы не способны понимать шутки, зайчик?

– Да нет, способен.

– Что-то не заметно. – Барбара пожала плечами. – Разве нет таких парней, способных с шуткой увлечь девушку, переспать с ней, а затем от всей души рассмеяться, – и все это без того, чтобы залезать в душу?

– Наверное, я ищу неприятности.

– Так же, как и все мы?

Они подождали, пока швейцар вызовет для них такси.

– Можно вам кое-что сказать, Алекс?

– Пожалуйста.

– Вы дали слишком большие чаевые официанту и гардеробщице. Они вас совершенно не знают. Они не запомнят вас до тех пор, пока вы не станете заходить сюда дважды в неделю, – значит, вы сделали это только для того, чтобы произвести на меня впечатление. Но на меня вы произвели впечатление с самого начала – иначе я не отправилась бы с вами.

Алекс вручил швейцару гривенник и поднял два пальца в знак победы.

* * *

В комнате было темно и душно, края занавесок трепетали. Спускающийся по реке буксир разорвал тишину звучным хриплым гудком. Кровать Барбары была застелена розовым атласным покрывалом, на котором лежали две подушки. Он никогда не замечал большого медведя и детский стульчик-качалку – эмблемы невинности из давно забытого прошлого. Несмотря на жару, он поежился. Сняв пиджак, он повесил его в гардероб. Он еще не знал точно, как собирается встретить Барбару; возможно, между ними вспыхнет ссора, и очень сильная, которая завершится ее смертью. Он примет на себя всю ответственность за это убийство, за замысел и подготовку. Возможно, именно этого и ждала молодая женщина – убийцу.

Он сел на кровать, затем вытянулся на ней. Мягкие атласные складки на ощупь напоминали прикосновение розовых лепестков рук Барбары, холодных и возбуждающих. Его мысли снова вернулись к Рождеству, и на него нахлынули досада и отвращение, которые всегда сопутствуют чрезмерной неожиданной любви. Подобно большинству умных мужчин, он был способен на большой самообман, на который его неизменно подталкивал кто-то, кого он считал мудрее себя. В основе этого обмана лежали простейшие вещи: невинность, неэгоистичное поведение, отсутствие притворства – все то, чем владела или делала вид, что владела, Барбара.

…Для устройства рождественского вечера была вызвана специальная служба; весь дом кишмя кишел официантами, брокерами со своими женами и несколькими друзьями дома, имеющими особые отношения с Тедди. Сам он вместе с Барбарой попытался проскользнуть незамеченным, быстро выпить вместе с Поли, младшим компаньоном, возможно, и кое с кем из мальчиков, а затем исчезнуть, но его появление заметили все, и пробежавший шепот сменился тишиной. Тедди пытался проигнорировать наступившую тишину и заказал два коктейля бармену, расположившему стойку перед стендом с котировкой акций; прозвучавшее приветствие от мальчиков и их жен оказалось настолько неожиданным, что Тедди смутился. Его поздравляли взрослые люди. Это произошло потому, что он к Рождеству всех щедро премировал, или потому, что мальчики находились в счастливом подпитии? Тедди отпрянул назад, загораживая Барбару от толпы, торопливо бормочущей рождественские пожелания и протягивающей к нему руки.