Текст книги "Гегемония, или Борьба за выживание"

Автор книги: Ноам Хомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

К тому моменту Великобритания управляла этими территориями посредством делегирования полномочий своим местным ставленникам и осуществления надзора за их деятельностью. По собственным выражениям представителей Министерства иностранных дел Великобритании, управление на локальном уровне должно было осуществляться «под арабским фасадом» руками слабых управляемых лидеров, в то время как «присоединение» этих фактически колоний к Британской империи предполагалось «скрыть не более чем формальными конституционными документами». В целом этот механизм управления рассматривался как менее затратный по сравнению с прямым управлением. С некоторыми изменениями он успешно применялся в других уголках мира.

Однако местное население отнюдь не безропотно подчинялось такому порядку. К счастью для имперских стратегов, военно-воздушные силы стали доступным средством контроля над гражданским населением, хотя некоторые лица, к примеру Уинстон Черчилль, с энтузиазмом рассматривали возможность применения отравляющего газа для усмирения «непокорных арабов» (в первую очередь курдов и афганцев). В период между двумя мировыми войнами предпринимались попытки запретить или ограничить военные действия, но Великобритания дала четко понять, что это не имеет никакого отношения к ее имперской политике, тем самым формируя шаблон поведения для США, которые сменили ее в качестве мирового гегемона. В частности, Великобритания препятствовала любым попыткам запретить использование военно-воздушных сил против гражданского населения. Основные причины этого были кратко сформулированы Ллойдом Джорджем, который выразил свои похвалы правительству Великобритании за то, что «оно оставило за собой право бомбить негров»^{309}.

Основополагающие моральные принципы долговечны. Приведенный эпизод не является исключением.

США продолжили действовать в рамках модели политики Великобритании, включив в нее еще один уровень управления: периферийные государства, желательно неарабские, которые должны были выполнять функцию «местных полицейских сил быстрого реагирования», говоря словами сотрудников администрации президента Р. Никсона. Главный штаб полицейских сил, несомненно, оставался в Вашингтоне, с филиалом в Лондоне. Турция в этом процессе с самого начала принимала самое непосредственное и живое участие, заметную роль в 1953 году также стал играть Иран. Во главе этой страны в результате военного переворота, спровоцированного США и Великобританией, встал шах, а консервативное парламентское правительство, стремящееся установить контроль над иранскими ресурсами, оказалось свергнуто.

США более всего волновали вопросы установления контроля, нежели получения прямого доступа к ресурсам. После Второй мировой войны Северная Америка стала главной страной по уровню добычи нефти, однако прогнозировалось, что такое положение не продлится долго. Позднее главным экспортером нефти в США стала Венесуэла. По оценкам разведки США, в качестве основных регионов поставки энергоресурсов необходимо рассматривать бассейн Атлантического океана в Западном полушарии и район Западной Африки, экспорт энергоресурсов оттуда был во многих отношениях более надежным и стабильным в сравнении с Ближним Востоком^{310}. Однако на протяжении всего послевоенного периода эти аргументы не повлияли на стремление США контролировать данный регион.

Руководство за перераспределением ценнейших материальных благ Персидского залива обеспечило энергетическим корпорациям США и Великобритании монопольное право получения колоссальной прибыли. Сверхприбыль стимулировала бурный экономический рост США и Великобритании в различных сферах, в том числе посредством финансирования производства военной техники (высокотехнологичного производства в целом), строительных проектов, увеличения инвестирования в акции государственных предприятий. Использование «громадного стратегического потенциала региона» стало средством достижения глобального доминирования. Все это прекрасно осознавали главные архитекторы послевоенного мира, и эти факторы по-прежнему сохраняют свою актуальность. Разведывательные службы США считают, что стратегическая значимость энергетических ресурсов Персидского залива в ближайшие годы будет неуклонно возрастать^{311}, этим объясняется столь сильное стремление контролировать регион, вне зависимости, будут США испытывать в дальнейшем потребность в его ресурсах или нет.

Глобальная сеть военных баз, от Тихого океана до Азорских островов, создавалась в немалой степени именно для проведения военных операций в районе Персидского залива. За деятельностью США по подавлению недовольств и свержению местной власти в Греции и Италии в 1940 году были скрыты далеко идущие цели обеспечения беспрепятственной транспортировки нефти с Ближнего Востока на Запад. К настоящему моменту система американских военных баз распространилась на страны бывшего советского блока – Румынию и Болгарию. Со времени президентства Дж. Картера деятельность наиболее боеспособных частей зарубежного контингента американских вооруженных сил была направлена на обеспечение различных операций в зоне Персидского залива.

До недавнего времени наиболее пригодным пунктом для размещения сил США в этом районе была военная база Великобритании на острове Диего Гарсия, с которого были выселены все его гражданские обитатели. США, в обход судебных решений Великобритании^{312}, до сих пор отказывают им в праве вернуться, по сути, в свои дома. Об этом мало известно в самих США, что очень напоминает ситуацию на острове Окинава. В результате афганской военной операции США приобрели военные базы в Афганистане и Центральной Азии, тем самым все дальше претворяя в жизнь свой «грандиозный план» по обеспечению доступа американским корпорациям к нефтеносным центрально-азиатским районам, а также замыкая кольцо вокруг стран Персидского залива, которые представляли первостепенную важность для американских интересов. Велось множество обсуждений, объединенных общей идеей о том, что главной задачей военной операции в Ираке является создание полноценной военной базы в самом сердце нефтеносного региона. В конечном счете по окончании операции эта идея получила официальное подтверждение^{313}.

Другие вероятные цели проведения вооруженного вторжения в Ирак также стали доступны для публики только после завершения военной фазы иракской операции. Боб Герберт так прокомментировал эту ситуацию: «Нефть и финансовые средства – вот две основные темы, которые никогда открыто и публично в США не обсуждались. Эти важные вопросы были отданы на откуп различным мастерам закулисной политической борьбы, и теперь многие из них уже подсчитывают свои барыши»^{314}.

Отношения США и Израиля развиваются примерно в таком же контексте^{315}. В 1948 году сотрудники Генерального штаба США выражали свое восхищение доблестью израильских вооруженных сил, оценивая военный потенциал этой страны как второй по значимости в регионе после Турции. Стратеги Генерального штаба полагали, что Израиль может оказать содействие США в деле «утверждения их преобладающей позиции на Ближнем Востоке» после ухода из региона Великобритании. Десять лет спустя эти соображения приобрели конкретное значение.

1958 год был ознаменован знаковыми событиями в развитии международных отношений. В администрации президента Эйзенхауэра были определены три ключевых конфликта, произошедших в данный период: в Индонезии, Северной Африке и на Ближнем Востоке. Все эти ситуации разворачивались вокруг добычи нефти при участии исламских политических сил, которые к тому моменту стали играть заметную роль в светской жизни.

Президент Эйзенхауэр и его госсекретарь Даллес подчеркивали, что ни в одном из конфликтов не было замечено участия СССР. В основе их лежала трудноразрешимая проблема – «радикальный национализм». В Северной Африке, где обеспокоенность вызывала борьба Алжира за независимость, США искали возможности наиболее скорого урегулирования. В Индонезии виной всему считался президент Сукарно, который представлял ненавистное США движение неприсоединения и позволил местным демократическим силам бурно развиваться: при нем в стране значительное влияние приобрела народная партия, отстаивающая интересы бедных крестьян. На Ближнем Востоке главным злодеем оказался Гамаль Абдель Насер, о котором не на шутку перепуганные представители США и Великобритании отзывались не иначе как о «новом Гитлере». Насер также был одним из лидеров движения неприсоединения, и его авторитет, что вызывало большие опасения, мог служить ярким примером для многих стран, выбравших для себя путь независимости. Эти опасения получили реальное подтверждение, после того как в 1958 году в Ираке произошел государственный переворот, вдохновителем которого, считалось, был не кто иной, как Насер, а в результате было свергнуто пробританское правительство. Отзвуки событий тех лет раздаются до сих пор.

Переворот в Ираке заставил США и Великобританию глубоко задуматься. Эксперты полагали, что Кувейт выразит желание обрести независимость и таким же настроениям может оказаться подвержена Саудовская Аравия. Британская экономика в значительной мере зависела от нефтяных промыслов в Кувейте и связанных с этим инвестиций. Власти Великобритании решили предоставить Кувейту номинально независимый статус, однако, как объяснял британский министр иностранных дел Селуин Ллойд: «При этом мы должны оставить за собой право незамедлительного вмешательства в случае кризисной ситуации, вне зависимости от того, какая сторона будет являться виновником сложившихся обстоятельств». США заняли такую же позицию в отношении Саудовской Аравии и других стран Персидского залива. Для предотвращения появившейся в Ливане угрозы подъема волны национализма и в целях обеспечения безопасности ближневосточных магистралей транспортировки нефти правительство Эйзенхауэра направило в страну свои вооруженные силы. Эйзенхауэр повторил свои опасения в связи с необходимостью поддержания контроля «в самом стратегически важном, с точки зрения положения и концентрации ресурсов, регионе мира». Он высказал мысль, что утрата США своего влияния на Ближнем Востоке «будет иметь худшие последствия, нежели потеря Китая» – это рассматривалось как наибольший провал в американской внешней политике после Второй мировой войны^{316}.

Другой страной, находящейся в зоне особого внимания США, была Иордания, которая, что вызывало большие опасения, могла попасть под пагубное влияние египетского руководства во главе с Насером, и где в тот момент находилась основная военная база британских вооруженных сил. Израиль тесно сотрудничал с Великобританией, чтобы поддержать необходимую степень управляемости района. Вашингтон признал, что Израиль был единственной страной в регионе, которая продемонстрировала готовность идти на риски для «нормализации ситуации на Ближнем Востоке». В меморандуме Совета по национальной безопасности США содержалась рекомендация о том, что «если мы принимаем решение бороться с проявлениями радикального арабского национализма, а также стремимся контролировать нефтяные промыслы Персидского залива, с применением силы, если потребуется, то логичным шагом будет оказание поддержки как единственной дееспособной прозападной державе, оставшейся на Ближнем Востоке», наравне с Турцией и Ираном, которые, впрочем, являются более периферийными^{317}. В это самое время в 1958 году были установлены отношения между Турцией и Израилем после визита в Турцию израильского премьер-министра Давида Бен-Гуриона. К 2000 году, пишет Эфраим Инбар, израильско-турецкие отношения «по своей теплоте уступали лишь отношениям Израиля и США»^{318}.

В 1967 году американо-израильский альянс был окончательно сформирован. Израиль ликвидировал угрозу в лице Насера, поддержав тем самым «видимость порядка» на Аравийском полуострове, а также нанеся сокрушительный удар силам неприсоединения. США расценили эти действия как главный вклад в укрепление собственного влияния. В этой связи наметился также интересный сдвиг на идеологическом поле – это важная тема, которую мне не придется затронуть в данной работе^{319}.

Вернемся к указанным трем основным кризисам 1958 года. С окончанием войны 1967 года была преодолена опасность подъема арабского национализма на Ближнем Востоке. Кризис в Северной Африке привел к обретению независимости Алжиром^{320}. Кризис в Индонезии вылился в кровавую бойню, от которой в основном страдало крестьянство, оставшееся без земельных наделов. ЦРУ описывало эти события как наиболее масштабные массовые репрессии XX века, по количеству жертв сопоставимые с режимами Гитлера, Сталина, Мао Цзэдуна. «Ужасающие массовые казни», как писала о них газета «Нью-Йорк таймс», были бурно встречены Западом, погрузившимся в эйфорию. Эти события положили конец деятельности массовой политической партии бедных слоев индонезийского населения и открыли доступ для притока иностранных инвестиций в страну. На Ближнем Востоке были уничтожены главные силы движения неприсоединения. В чем-то похожие процессы разворачивались в Латинской Америке и, в гораздо меньшей степени, в Индии – в этом последнем оплоте движения неприсоединения. Везде США играли если не ключевую роль, то, по крайней мере, принимали самое активное участие. Они стали глобальной державой, какой была до этого Великобритания. При рассмотрении политической ситуации в любом конкретном регионе не стоит забывать, что центром глобального политического планирования является Вашингтон.

Возвратимся, однако, к ближневосточной истории. В 1970 году Израиль оказал США еще одну неоценимую услугу: он предотвратил попытки Сирии осуществить военное вторжение на территорию Иордании с целью защитить местное палестинское население, которое там подвергалось жестоким репрессиям. После этого поставки материальной помощи Израилю из США увеличились в четыре раза. Представители американской разведки вместе с такими влиятельными политическими фигурами, занимающимися ближневосточной проблематикой, как сенатор Генри Джексон, рассматривали гипотетический альянс Израиля, Ирана и Саудовской Аравии с Турцией в качестве блока в прочный фундамент укрепления влияния США в регионе.

В 1979 году, после того как в Иране произошла смена власти и шах покинул страну, альянс Израиля и Турции стал выполнять функции главного центра проамериканских сил в регионе. На смену шаху был выбран режим Саддама Хусейна в Ираке, который в 1982 году администрация Р. Рейгана исключила из списков международных террористических государств с тем, чтобы США могли беспрепятственно оказывать поддержу тирану.

Внешнеполитические ориентиры Израиля на протяжении последних тридцати лет значительно ограничили его возможности для выбора. В настоящее время у него практически нет другой альтернативы, кроме как обслуживать интересы США и выполнять функцию американской военной базы в регионе. Выбор стоял перед израильским руководством в 1971 году, когда президент Египта Анвар Садат согласился подписать мирный договор в обмен на вывод израильских войск с территории Египта. Садат не смог ничего предложить палестинцам и не включил в текст мирного соглашения упоминание об оккупированных территориях. В своих мемуарах Ицхак Раббин, который тогда был израильским послом в США, охарактеризовал «знаменитую» совместную инициативу как «важный этап» на пути мирного урегулирования. Но при этом был и один «неприятный момент»: условие о выводе Израилем своих войск с территории Египта, закрепленное в ключевом американском внешнеполитическом и международном дипломатическом документе – в Резолюции № 242, принятой в ноябре 1967 года.

Израилю необходимо было принять судьбоносное решение: либо согласиться на мирное урегулирование и наращивание интеграции в регионе, либо настаивать на продолжении конфронтации. В этом случае Израиль неизбежно оказался бы в еще большей зависимости от США. Он выбрал вторую альтернативу, причем не из соображений безопасности, а с учетом потребности в осуществлении региональной экспансии. Об этом ясно свидетельствуют многие израильские источники. Генерал Хаим Бар-Лев, ключевая фигура правящей лейбористской партии, выражал общую позицию, когда написал в газете своей партии следующее: «Мы можем достичь мира, но, я полагаю, мы больше выиграем, если воздержимся от этого». Говоря так, он имел в виду приобретение северо-восточной части Синайского полуострова, которая представляла в тот момент первостепенную значимость для израильского руководства. Оттуда в период конфликта были грубейшим образом выселены все местные жители, и там планировалось создать город Йамит с полностью еврейским населением. В 1972 году генерал Эзэр Вэйсмэн, позднее ставший президентом Израиля, добавил: политическое урегулирование без расширения израильской территории означает, что Израиль не может «существовать сообразно своему масштабу, духу и новым качествам, которыми он теперь обладает».

На этот важный вопрос ответ предстояло найти Вашингтону. После некоторых внутренних дискуссий американское руководство отказалось от своего прежнего курса в пользу принципа «патового решения», сформулированного Г. Киссинджером, суть которого сводилась к прекращению всех дипломатических усилий и использованию исключительно силовых мер. Необходимо напомнить, что в этот период внешняя политика США воспринималась главным образом в триумфальном ключе, о чем позднее Израиль будет жалеть. После 1967 года США и Израиль принимали как должное отсутствие какой-либо угрозы со стороны арабского мира. Мирный договор, подписанный Египтом, отнюдь не так «знаменит» в США, скорее, о нем мало кто знает, точнее, о реальном положении вещей, которое не вписывается в рамки официальной идеологизированной версии.

Садат по-прежнему надеялся на уступки США, предпринимая для этого различные шаги, в том числе выпроводив из страны всех советников из СССР. Он всячески подчеркивал: «Стремление Израиля создать Йамит приведет в войне». Но его никто не воспринимал всерьез. В 1973 году он развязал войну, которая крайне тяжело далась Израилю и едва не привела к втягиванию США в конфликт с применением ядерного оружия. Г. Киссинджер пришел к пониманию того, что с Египтом необходимо считаться, и предпринял шаги, впоследствии названные «челночной демократией», которые в конечном счете привели к мирному урегулированию 1978–1979 годов в Кэмп-Дэвиде. Тогда США и Израиль приняли предложения Анвара Садата, выдвинутые им еще в 1971 году, однако уже на менее выгодных для них условиях. В тот момент палестинский вопрос стал настоящей международной проблемой, и Садат вместе с остальным миром принялся отстаивать права палестинского народа.

Все эти события провозглашаются как дипломатический триумф США. Президент Дж. Картер получил Нобелевскую премию за деятельность по укреплению мира на Ближнем Востоке. На самом деле вся эта ситуация была скорее провалом дипломатии. Решение США и Израиля применить силу в обход дипломатических механизмов привело к ужасной войне, гибели многих людей и конфронтации мировых сверхдержав, последствия которой могли быть непредсказуемыми. Однако мы знаем, что одной из прерогатив сильной власти является способность переписывать историю, не опасаясь, что у кого-то это вызовет возмущение. По этой причине катастрофические события тех лет вошли в историю как момент великого триумфа США, возглавивших «процесс мирного урегулирования».

Израильское руководство осознало, что после устранения препятствия в лице арабских националистов оно может начать экспансию на оккупированных территориях, а также начать борьбу со своим северным соседом, что оно и делало в 1978 и 1982 годах. В результате этих действий Израиль сумел установить более чем двадцатилетний оккупационный режим на территории Ливана. Конфликт 1982 года унес жизни 20 000 человек; по данным ливанской стороны, в последующие годы в зоне конфликта погибло около 25 000 человек. Данные факты не вызывали беспокойства у руководителей западных стран, поскольку они были уверены, что эти преступления, в которых они, несомненно, виноваты, не только никто не станет расследовать, но что они останутся полностью безнаказанными.

После того как за неоднократными бомбежками и другого рода провокациями не последовало ожидаемой реакции, которая должна была послужить поводом к началу военного вторжения в Ливан в 1982 году, Израиль для оправдания ввода войск на ливанскую территорию довольствовался покушением на своего посла в Лондоне, совершенным террористической группой во главе с Абу Нидалем. Примечательно, что к тому моменту Нидаль уже был приговорен к смерти Организацией освобождения Палестины и на протяжении нескольких лет находился с ней в состоянии конфронтации. Использование этого предлога отвечало интересам американских властей, поддерживавших проведение ответных мер: нападение на лагеря палестинских беженцев Сабра и Шатила в Бейруте, в ходе которого, по оценкам одного авторитетного американского эксперта, погибло 200 человек^{321}. Попытки ООН прекратить кровопролитие были заблокированы США, которые применили свое право вето при голосовании данных вопросов. В дальнейшем в течение восемнадцати лет продолжалась череда подобных убийств и насилия со стороны израильских сил в Ливане, причем во всех случаях едва ли это было продиктовано интересами самообороны^{322}.

Руководитель Генерального штаба Израиля Рафаэль («Рафул») Эитан выразил общую позицию, царившую в правительственных кругах Израиля. Он заявил, что военная операция 1982 года была успешной, так как она позволила ослабить «политический статус» Организации освобождения Палестины и подорвала ее деятельность по созданию независимого Палестинского государства. Ведущие представители американской интеллигенции и экспертного сообщества приветствовали «политическое фиаско» Организации освобождения Палестины, в чем, по их мнению, заключалась главная цель военной операции, которую они окрестили «справедливой войной» (Майкл Уолцер)^{323}. В своем большинстве общественные дискуссии, материалы в прессе основаны на различного рода вымыслах о внезапных ракетных ударах по беззащитным израильским жителям, хотя сегодня довольно часто можно услышать гораздо более правдоподобные версии событий тех лет. Корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» Джеймс Беннет пишет, что главная цель военного вторжения 1982 года «заключалась в установлении лояльного режима власти и уничтожении Организации освобождения Палестины во главе с г-ном Арафатом. По замыслу это должно было убедить палестинцев признать главенство Израиля на территориях западного берега реки Иордан и в секторе Газа»^{324}. Насколько я знаю, это первое открытое признание в том, что на протяжении двадцати лет прекрасно знали в Израиле и о чем в США говорили между собой только самые маргинализованные диссиденты. В то же время конфликт 1982 года служит ярким примером откровенного международного терроризма, если не более тяжкой формой преступления, следы которого ведут в Вашингтон, обеспечивший всю необходимую экономическую, военную и дипломатическую поддержку этого военного столкновения. Без одобрения и поддержки США Израиль вряд ли добился бы столь ощутимых результатов. В арабских странах и повсеместно существует масса заблуждений на этот счет. Согласитесь, неразумно жить иллюзиями, особенно если вы стали жертвой международной агрессии.

К середине 1970-х годов в дипломатических кругах усилилась изоляция США и Израиля, по мере того как события вокруг палестинского вопроса придавались огласке. В 1976 году, при рассмотрении в ООН решения о предоставлении палестинскому народу права на образование независимого государства в соответствии с положениями Резолюции № 242 от 1967 года, США заблокировали его принятие, применив свое право вето. С того момента и по сей день США препятствуют любой возможности дипломатического урегулирования палестинского вопроса в рамках, приемлемых практически всем международным сообществом – двустороннее урегулирование при международном посредничестве с «минимальными и взаимными уступками». К этим требованиям сводились лишь официальные заявления, но отнюдь не конкретная политика США, до того как администрация Клинтона окончательно не отказалась от формата дипломатического урегулирования, объявив резолюции ООН «устаревшими и анахроничными».

Не приходится говорить о том, что позиция американского руководства в этом отношении не находит отклика среди большей части американского населения. Большинство американцев поддерживают «план Саудовской Аравии», предложенный в начале 2002 года и одобренный Лигой арабских государств. Она, в свою очередь, согласилась на полное признание и интеграцию Израиля с остальными государствами региона в обмен на возвращение к границам 1967 года. Однако эта ситуация стала еще одним свидетельством нежелания США поддержать решение, которое на протяжении длительного времени представляется абсолютно приемлемым для всего международного сообщества. Жители многих стран разделяют мнение о том, что США в рамках условленных международных договоренностей должны осуществлять поддержку в равной степени израильтянам и палестинцам, а также отказывать в помощи любой стороне, которая не желает участвовать в переговорном процессе. В данном случае предполагается, что США следует отказать в поддержке Израилю. Но при этом мало кто понимает, что может скрываться за каждым из этих решений. В целом эти вопросы практически не фигурируют в публичных дискуссиях различных стран^{325}.

После окончания войны в Персидском заливе Вашингтон почувствовал, что теперь может навязывать любые необходимые ему условия. Несмотря на то что планы США 1991 года в отношении урегулирования палестинского вопроса не были воплощены в жизнь, они значительно продвинулись вперед по сравнению с позицией администрации США 1989 года. Тогда предполагалось безоговорочно придерживаться плана израильского коалиционного правительства (Шамира-Переса), согласно которому исключалась возможность «создания еще одного Палестинского государства» (израильское руководство считало, что Иордания это и есть то самое «Палестинское государство»). Дальнейшая судьба террористов должна определяться «в соответствии с существующими в правительстве [Израиля] принципами». Вашингтон созвал конференцию в Мадриде с участием России, чтобы создать хоть какую-то видимость многостороннего международного участия в решении этих важных вопросов.

Конференция не обошлась без скандалов. Во главе палестинской делегации приехал Гейдар Абд аль-Шафи, консервативный националист, известный своим последовательным отстаиванием необходимости региональной интеграции, и одна из наиболее авторитетных фигур в палестинском руководстве. После того как представители США и Израиля не приняли и даже не рассмотрели всерьез предложения делегации Палестины, она выразила несогласие с условиями плана заселения оккупированных территорий, на котором настаивали израильские представители, и тем самым заблокировала переговорный процесс. Осознавая, что теряет свое влияние среди палестинской диаспоры, Ясир Арафат, невзирая на решения палестинской делегации на международной конференции в Мадриде, начал секретные переговоры с Израилем, вылившиеся в «переговорный процесс в Осло». Его открытие официально состоялось в торжественной обстановке в Белом доме (сентябрь 1993 года). Формулировки в тексте соглашений, подписанных в Осло, говорят о том, что они развязали Израилю руки для реализации приемлемого для него плана урегулирования ситуации и объединения разрозненных поселений, о чем израильское руководство (Ицхак Раббин и Шимон Перес) впоследствии открыто заявляло. Именно в связи с этими причинами Гейдар Абд аль-Шафи отказался в дальнейшем иметь какое-либо отношение к процессу мирного урегулирования^{326}.

На протяжении 1990-х годов ситуация мало чем изменилась. Израиль планомерно продолжал объединение разрозненных поселений и своих территорий, пользуясь при этом полной поддержкой США. В 2000 году, в конце президентского срока Б. Клинтона (и израильского премьер-министра Эхуда Барака), заселение израильтянами оккупированных территорий велось наиболее бурными темпами за весь период с 1992 года, что сводило к минимуму все шансы на мирное урегулирование конфликтной ситуации.

Второй «Кэмп-Дэвид» и другие соглашения:

попытки установить «долговременную неоколониальную зависимость»

Односторонний характер действий США и Израиля прослеживался на протяжении всего переговорного процесса в Кэмп-Дэвиде в 2000 году. Б. Клинтон и Э. Барак пытались произвести впечатление «великодушных» хозяев положения, которые пошли на беспрецедентную с их стороны «щедрость», в то время как вероломные палестинцы отвергли сделанные им предложения и избрали путь насилия. Ситуация становится более доступной пониманию, если взглянуть на один незначительный, казалось бы, пример – составление карт вероятного территориального распределения поселений. Варианты таких территориальных планов не фигурировали в американских СМИ, а отдельные предложения обсуждались разве что только в научных изданиях и диссидентских кругах. Исходя из имеющихся картосхем территориального размещения поселений становится ясным решение Клинтона и Барака фактически разделить территории западного берега реки Иордан на три округа, которые отделяют друг от друга две зоны с крупными еврейскими поселениями и их необходимой инфраструктурой. Эти три округа имеют ограниченный доступ к Восточному Иерусалиму – центру коммерческой, культурной и политической жизни Палестины. Все округа отделены от сектора Газа.

Конечно же, это было трудно назвать сдвигом в сложившейся ситуации, при том, что палестинское население было разбросано по отдельным 200 округам на территории в несколько квадратных километров, а ситуация в секторе Газа во многих отношениях значительно ухудшилась.

Вскоре после того, как Шломо Бен-Ами, которого считали сторонником примирения в среде израильской политической элиты, вошел в состав правительства Барака и возглавил переговорный процесс в Кэмп-Дэвиде, он опубликовал научное исследование, где в качестве основной цели «мирного процесса» в Осло обозначил установление «долговременной неоколониальной зависимости» для палестинского народа^{327}. В этом состояла суть нововведений, предложенных на втором «Кэмп-Дэвиде».

В государственных израильских газетах появлялись материалы с картосхемами размещения жилых поселений, которые были основаны на моделях, использованных сорок лет назад в Южной Африке при размещении поселений бантустанских племен. Многие авторитетные эксперты сообщали, что южноафриканская модель всерьез рассматривалась в верховных военных и политических эшелонах власти на протяжении 1970-х и 1980-х годов и сохранила прежнюю актуальность в настоящее время^{328}. Израиль вообще считал ЮАР ценным союзником, США также разделяли это мнение в период правления Р. Рейгана.