Текст книги "Гегемония, или Борьба за выживание"

Автор книги: Ноам Хомский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Планирование политики США в этот период было предельно скрупулезным и тщательным. Наиболее приоритетной задачей была перестройка промышленного мира в соответствии с требованиями интересов американского бизнеса, которые напрямую определяют формат политических решений. В частности, необходимо было избавиться от перепроизводства в США, преодолеть «долларовый голод» и создать необходимые условия для инвестирования. Результат этой политики того периода по достоинству оценили внутри США. Министерство торговли при Р. Рейгане отмечало, что план Маршала «заложил основы для последующего увеличения объема прямых частных инвестиций в Европу», что, в свою очередь, обеспечило базу для создания транснациональных корпораций (ТНК). Журнал «Бизнес уик» в 1975 году окрестил ТНК «экономическим выражением политической институциональной системы», сформированной в послевоенный период. Это «придало американскому бизнесу большой импульс к росту и развитию за счет заморских заказов… для чего, первоначально в европейскую экономику, вкладывались доллары в рамках плана Маршала», а «направляющее участие США» позволило избежать многих «нежелательных следствий»^{294}.

Стратеги Государственного департамента США распределили «функциональные обязанности» также для прочих государств и регионов мира. Так, Юго-Восточной Азии отводилась роль поставщика сырья в свои бывшие метрополии – в основном в Великобританию, а также и в Японию. Последней, кстати, был предоставлен «неформальный статус южной империи», используя выражение Джорджа Кеннана, главы Центра стратегического планирования Государственного департамента США^{295}. Некоторые регионы не представляли большого интереса для стратегов Белого дома. Это, к примеру, Африка, которую, как полагал Дж. Кеннан, нужно отдать на откуп европейским странам, чтобы они ее «осваивали» в интересах собственного развития. С точки зрения целесообразности именно в тот момент необходим был другой формат послевоенных отношений между Европой и Африкой, однако никто не обратил на это внимания.

Тем временем Ближним Востоком должны были заняться США. В 1945 году Государственный департамент США охарактеризовал энергетические ресурсы как «неисчерпаемый стратегический источник энергии, который является одним из наиболее привлекательных трофеев в мировой истории». Регион Персидского залива считался в целом, «пожалуй, самым привлекательным объектом экономических притязаний сточки зрения иностранных инвестиций». Эйзенхауэр позднее назовет его «самым стратегически важным регионом в мире». Великобритания с этим всецело согласилась. В 1947 году ее экономические аналитики охарактеризовали ресурсы региона как «главный объект обладания для государства, претендующего на статус мировой сверхдержавы или гегемона»^{296}. Путем ряда правовых маневров Франция была отдалена от решения вопросов по Ближнему Востоку, а участие Великобритании со временем было сведено до роли младшего партнера США.

Дальновидный Дж. Кеннан отмечал, что посредством контроля поставок энергоресурсов в Японию – в тот момент в основном за счет поставок из Ближнего Востока – США приобретали возможность контролировать и даже налагать «право вето» при формировании японской военной и промышленной политики, хотя в японские перспективы роста мало кто тогда верил. Этот вопрос стал поводом для длительной напряженности в отношениях, пока европейские страны и Япония искали возможности стать в той или иной степени независимыми в энергетическом отношении.

Тем временем Азиатский регион бурно развивался. Рабочая группа, в которую вошли авторитетные специалисты и высокопоставленные чиновники, по результатам своей деятельности в 2003 году сообщила, что Северо-Восточная Азия является «эпицентром международной торговли и технологических инноваций… наиболее бурно экономически развивающимся регионом в мире за последние два десятилетия». К настоящему моменту экономика этого региона составляет «около 30 процентов валового мирового продукта, что гораздо больше, чем у США», а также здесь сконцентрировано более половины мировых запасов иностранной валюты. На экономику этого региона также «приходится почти половина от всего объема привлекаемых прямых инвестиций», и она все более становится источником экспортных прямых иностранных инвестиций в страны Восточной Азии, Европы и Северной Америки, товарооборот которой в последнее время неуклонно растет исключительно за счет стран Северо-Восточной Азии^{297}.

Помимо всего прочего, страны этого региона в значительной мере интегрированы. Восточная часть России богата природными ресурсами, для которых промышленные центры Северо-Восточной Азии служат рынком сбыта. Углублению интеграционных процессов могло бы способствовать объединение Северной и Южной Кореи, что позволит построить газопроводы и ответвления от Транссибирской железнодорожной магистрали через территорию Северной Кореи.

Северная Корея не является самым опасным и ужасным представителем так называемой «оси зла», а скорее, представляет наименьшую угрозу в списке этих стран. Как и Иран, но в отличие от Ирака, она не отвечала самому главному критерию определения легитимности объекта атаки: она не была беззащитна. Вероятно, в Пентагоне велась работа по ликвидации военных сдерживающих факторов для осуществления операции. На границе с Южной Кореей северокорейские власти сгруппировали большие артиллерийские силы, угрожающие Южной Корее и войскам США, дислоцированным в приграничном районе, которые были вскоре выведены из зоны поражения. Это вызвало множество вопросов со стороны южнокорейских властей относительно намерений Вашингтона. Учитывая, что Северная Корея фактически находится в изоляции, она не удовлетворяет второму критерию определения легитимности объекта атаки – это одна из беднейших и наименее благополучных стран в мире. Но в соответствии с факторами, обозначенными в заключении вышеуказанной рабочей группы, Северная Корея как часть комплекса Северо-Восточной Азии приобретает большую значимость. В связи с этим, если удастся ликвидировать сдерживающие факторы военного противовеса Северной Кореи, она вполне может оказаться объектом атаки.

Рабочая группа порекомендовала Вашингтону искать дипломатический выход из сложившейся напряженной ситуации. Необходимо продолжать процесс, сбивчиво и неровно начавшийся при Б. Клинтоне, преследовавший цели «нормализации экономических и политических связей США и Северной Кореи, с гарантией безопасности Северной Корее при условии, что она откажется от военных ядерных разработок. Процесс, направленный на поиск путей примирения Северной и Южной Кореи, а также включения Северной Кореи в процессы экономической интеграции с соседними государствами». Такое региональное взаимодействие могло бы ускорить экономические реформы в Северной Корее, необходимость которых давно назрела. Со временем это бы привело к «децентрализации экономических институтов в стране, а вместе с тем и к ослаблению тоталитарной системы контроля, и к улучшению положения прав граждан». Такая стратегия, как кажется, должна укрепить понимание и сотрудничество в регионе с включением в эту систему отношений северокорейского диктаторского режима. В любом другом случае, как вариант открытой конфронтации в духе Дж. Буша, Д. Рамсфельда, Д. Чейни, «неминуемо случится катастрофа», полагают эксперты из рабочей группы.

Однако предложенная стратегия вызывает некоторые трудности. Как пишет в своем анализе рабочая группа, Северо-Восточная Азия представляет бурно растущий и интегрированный регион, который может пойти по пути самостоятельного развития, как в свое время сделала Европа. Это рождает проблему, суть которой сформулировал еще Г. Киссинджер. В 1998 году Национальный центр исследований Азии предупредил, что «строительство трубопроводов, способствующее укреплению региональной интеграции в Северо-Восточной Азии, может привести к тому, что американское экономическое присутствие здесь будет сведено к нулю» и ускорит процесс создания «региональных альянсов сотрудничества»^{298}. Зилиг Харисон добавляет, что эти трубопроводы «станут фактором стабильности в регионе и обеспечат дешевую замену импортируемой нефти из Ближнего Востока». В то же время «США крайне настороженно относятся к идее возведения сети трубопроводов в Северо-Восточной Азии». Вашингтон отдает себе отчет в том, что государства этого региона «стремятся ограничить значительную зависимость в отношениях с США». Или, с другой стороны, устранить «право вето», которым обладают США в силу наличия в их распоряжении рычагов контроля над ближневосточным рынком нефти и над водными маршрутами ее транспортировки. Причиной затруднений в процессе дипломатического урегулирования напряженности в отношениях может служить опасность обретения чрезмерной независимости странами региона. Исходя из таких же соображений, Китай рассматривается сторонниками силовых решений в Вашингтоне в качестве главной потенциальной угрозы США, целая машина военного планирования работает для предупреждения нежелательных последствий и анализа возможных вариантов развития этой линии отношений. Усилия по укреплению стратегического сотрудничества США и Индии, предпринятые в последнее время, в определенной степени обусловлены примерно такого же рода опасениями со стороны американского руководства, наравне с крайней озабоченностью Вашингтона по поводу удержания ближневосточных энергетических ресурсов.

Позиция Вашингтона в отношении Северной Кореи напоминает подход к Ирану и Ираку до проведения военной операции. Во всех трех случаях соседние страны прикладывали массу усилий, чтобы предотвратить открытое столкновение, и стремились наращивать интеграционные процессы, стимулируя проведение социальных преобразований или, по крайней мере, пытаясь заложить основу для их осуществления. Необходимо отметить, что эти усилия, если рассматривать пример Ирана и Северной Кореи, не были напрасными. Администрация США при Б. Клинтоне с определенными оговорками и с переменным успехом пыталась следовать этой логике поведения в отношении Северной Кореи, но, несмотря на эти эпизодические порывы, все же избрала конфронтационную линию действия. Хотя причины такого решения в трех указанных случаях всегда были разными, в политике США прослеживается общая логика, которая становится более понятной в контексте грандиозной имперской стратегии американской власти.

В первые годы после Второй мировой войны политические и военные стратеги США стремились объединить страны Восточной и Юго-Восточной Азии под эгидой Японии в рамках «более общей системы отношений» во главе с США. Конфигурация этой системы была определена в мирном договоре, который был подписан в Сан-Франциско в 1951 году, – формально он положил конец войне в Азиатско-Тихоокеанском регионе^{299}. Кроме трех французских колоний в Индокитае, единственными азиатскими странами, согласившимися подписать этот мирный договор, были Пакистан и Цейлон. Они обе недавно освободились от британского колониального протектората и находились вдалеке от военных действий. Индия отказалась присутствовать на конференции в Сан-Франциско из-за несогласия с положениями мирного договора. Они, помимо всего прочего, предусматривали использование острова Окинава в качестве американской военной базы, которая до сих пор расположена там, невзирая на решительный протест со стороны жителей этого острова, чьи интересы США едва ли учитывали.

Открытое неповиновение индийских властей привело президента Трумэна в ярость. Он отреагировал в такой же элегантной манере, какой была недавняя реакция американского руководства на неповиновение стран «Старой» Европы и Турции. Он сказал: «Эти индийцы наверняка посоветовались с дядей Джо и с китайским Маузи Дангом[21]21
  Шутливые имена И. В. Сталина («дядя Джо» – «Джозеф», английский эквивалент имени Иосиф) и Мао Цзэдуна (англ. «Mousie Dung» совпадает по звучанию с произношением имени китайского лидера и означает при этом «мышиный помет»). – Прим. перев.


[Закрыть]». Что касается китайского лидера, то у него, как у человека, есть имя и не совсем корректно упразднять его до вульгарного эпитета. Возможно, это банальная расистская выходка, а может быть, это объясняется симпатией Трумэна к «старине Джо». Он напоминал ему о политическом боссе из штата Миссури[22]22
  Здесь имеется в виду Томас Пендергаст, влиятельный представитель бизнеса, партийный и политический деятель, за которым закрепилась репутация местного «политтехнолога», неразборчивого в средствах достижения своих целей; в том числе, говорили о его тесных связях с представителями преступного сообщества. Он отметил талант Г. Трумэна и активно помогал ему, когда тот баллотировался и в итоге стал сенатором США от штата Миссури в 1934 году. – Прим. перев.


[Закрыть], при поддержке которого началась политическая карьера Трумэна.

В конце 1940-х Трумэн отзывался о «старине Джо» как о «нормальном парне», который просто стал «заложником Политбюро» и «не может делать, что считает нужным». Напротив, в представлении Трумэна Маузи Данг скорее был раскосым исчадием ада.

Эти различия вышли за рамки военной пропаганды. Хотя нацисты были олицетворением зла, они, тем не менее, вызывали определенное уважение. По крайней мере, на уровне стереотипов восприятия о них можно было сказать, что они были безукоризненно организованы, выглядели голубоглазыми блондинами и вообще смотрелись гораздо более привлекательно, нежели какие-нибудь «лягушатники», которых Трумэн особенно не любил, не говоря уже об «итальяшках». Нацисты были не чета этим «япошкам», которых хотелось раздавить, как паразитов, – таков их образ как врага. До вступления США в войну, до той поры, пока американские интересы не были затронуты, они не проявляли никакого интереса к преступлениям японцев в Азии.

Страны, которые первыми пострадали от рук Японии и их предшественников, – Китай, японские колонии на Корейском полуострове и Формоза (Тайвань) – не приняли участия в мирной конференции в Сан-Франциско, и с их мнением никто даже не думал считаться. Между тем, Корея и Китай не получили никаких репараций от Японии, как и Филиппины, которые также не участвовали в прошедшей под эгидой США мирной конференции. Госсекретарь США А. Даллес критиковал филиппинцев за то, что они ослеплены собственными «предрассудками и чрезмерной эмоциональностью» и поэтому не могут осознать причин, почему они не получат никакой компенсации за тяготы, которые они вынесли. Первоначально предполагалось, что Япония заплатит репарации, но только США и другим колониальным державам. Хотя война, которую Япония вела на протяжении 1930-х годов, имела разрушительные последствия прежде всего для Азии и только после нападения на Перл-Харбор стала частью Мировой войны, бушевавшей на Западе, а США присоединились к другим странам в борьбе с агрессорами. На Японию также возлагалась обязанность содержать оккупировавшие ее территорию американские войска. Азиатским странам, которые стали ее жертвами, она должна была «компенсировать» нанесенный им ущерб в форме экспорта японских промышленных товаров, произведенных с использованием сырья со всей Юго-Восточной Азии. Центральной идеей этого замысла было, по сути, воссоздание некого подобия «программы „Новый курс“ в Азии», которую Япония планировала осуществить путем завоеваний, так что теперь, когда она находилась под контролем США, сделать это было намного проще.

Некоторые жертвы японской агрессии – насильно перемещенные рабочие, военнопленные – обратились с иском к японским корпорациям, чьи дочерние компании в США несли прямую ответственность за преступления своей страны. Накануне пятнадцатой годовщины подписания мирного договора в Сан-Франциско федеральный судья Калифорнии отклонил их исковое заявление в связи с тем, что их требования, согласно положениям мирного договора, невыполнимы. На основе экспертного юридического заключения Государственного департамента США в поддержку обвиненных японских корпораций суд вынес решение о том, что сан-францисский мирный договор «служит поддержанию интересов США в сфере обеспечения национальной безопасности в Азии, а также укреплению мира и стабильности в регионе». Историк стран Азии Джон Прайс сказал, что это решение «свидетельствует об отрицании еще более ужасных вещей», подразумевая тот факт, что в якобы «мирной и стабильной» Азии в ходе различных конфликтов погибло около десяти миллионов людей.

В мае 2003 года Министерство юстиции США во главе с Джоном Эшкрофтом опубликовало экспертное заключение в поддержку энергетического гиганта США, корпорации «Юнокал», которое, как предупреждала правозащитная организация «Хьюман райтс уоч», «перечеркивает более чем двадцатилетнюю историю вынесения судебных решений о нарушении прав человека». Заключение Министерства юстиции охватывает более широкую область, чем просто защита энергетической корпорации от резких нападок бирманских рабочих, которые, по сути, использовались ею как рабы. Это заключение требует «радикального пересмотра» закона США «О деликатных исках иностранных граждан». В соответствии с ним «жертвы серьезных нарушений международного права, совершенных за пределами территории США, имеют право обращаться с исками в суды США, если подозреваемые в совершении правонарушений юридические лица зарегистрированы на территории США». Администрация президента Дж. Буша-младшего первой выступила с инициативой о пересмотре судебных решений, принятых в соответствии с законом «О деликтных исках иностранных граждан». Исполнительный директор организации «Хьюман райтс уоч» Кеннет Рот заметил: «Это малодушная попытка защитить нарушителей прав человека ценой благополучия пострадавших от их рук людей»^{300}. С большим цинизмом можно было бы добавить: особенно в том случае, когда речь идет об энергетических корпорациях.

Трехполярная система международных отношений, сформировавшаяся к началу 1970-х годов, впоследствии только укреплялась, а вместе с тем возрастали опасения американского руководства, что не только Европа, но и Азия будет стремиться к большей независимости. С исторической перспективы ничего удивительного в этом нет. В XVIII веке Китай и Индия были главными коммерческими и производственными центрами. Восточная Азия гораздо превосходила Европу в области здравоохранения и, пожалуй, в развитости механизмов рынка. Продолжительность жизни, скажем, в Японии была выше, чем в европейских странах. Великобритания пыталась овладеть индийскими технологиями производства текстильной и других видов продукции, занимаясь тем, что мы сейчас бы назвали пиратством и что сейчас запрещено международными торговыми соглашениями, которые были навязаны богатыми государствами под циничной вывеской «свободная торговля». США, наравне с другими странами, активно пользовались подобной тактикой.

Еще в середине XIX века британские специалисты отмечали, что индийское железо не хуже, а в чем-то даже превосходит английское, и при этом гораздо более дешево. Колонизация и освободительные войны поставили Индию в зависимость от Великобритании. Индия смогла продолжить развитие и положить конец массовому голоду в стране только после обретения независимости. Китай оставался непокоренным до начала Великобританией Второй Опиумной войны сто пятьдесят лет назад и также смог продолжить собственное развитие только с уходом колонизаторов. Япония – единственная страна в Азии, которая успешно противостояла колонизации и единственная развивалась, сумев при этом обзавестись собственными колониями. Неудивительно, что азиатские страны в последнее время, после обретения полноценного суверенитета, стремительно наращивают свое социально-экономическое могущество.

Однако эти длительные исторические процессы лишь способствуют увеличению трудностей поддержания «общей мировой системы порядка», в которой каждому должно быть отведено свое место. Эти трудности не обусловлены сугубо проблемой «эффективного сопротивления» развивающихся стран мировому гегемону – главная тема со времен холодной войны – но они скорее восходят к тому, что глубоко скрыто в сердцевине западного общества. Как показывает история, принуждение служит действенным инструментом управления. В то же время не стоит забывать о дилеммах господства.

Глава седьмая. Осиное гнездо

Вернемся к мысли, высказанной Майклом Крепоном, о том, что последние дни 2002 года, вероятно, были «самым опасным периодом со времени Кубинского кризиса в 1962 году». Главной причиной его обеспокоенности стало «образование зоны стихийного распространения ядерных технологий от Пхеньяна до Багдада», включая «Иран, Ирак, Северную Корею и Индийский субконтинент»^{301}. Опасения такого рода были широко распространены, а инициативы администрации Дж. Буша 2002–2003 годов способствовали усилению международной напряженности и только подстегивали общее беспокойство.

Существует более значительный источник ядерной опасности, о котором в США редко говорят на публике, поскольку это имеет отношение к стране, являющейся придатком американской военно-политической мощи – Израилю. Конечно, никто официально не признает этот факт, как в «зоне стихийного распространения ядерных технологий», так и в Штабе стратегического командования США (STRATCOM), отвечающего за арсенал ядерного оружия. Генерал Ли Батлер, начальник Штаба стратегического командования в 1992–1994 годах, отмечает, что «крайне опасно, когда в этом осином гнезде, как мы называем регион Ближнего Востока, одно государство открыто наращивает свой арсенал ядерного оружия, который измеряется в сотнях боеголовок и тем самым провоцирует ответные действия других стран региона». Израильские запасы оружия массового поражения вызывают не меньшее беспокойство у России – второй ведущей ядерной державы в мире^{302}.

Подобные опасения были выражены в более яркой форме в тексте Резолюции Совета Безопасности ООН № 687, действие которой было приостановлено в результате совместных усилий администраций Буша и Блэра в рамках системы мер, предпринятых ими для обеспечения квазилегальной основы для вторжения в Ирак. Ни одна резолюция не санкционировала действия США и Великобритании, а Резолюция № 687 была направлена на «создание на Ближнем Востоке зоны, свободной от оружия массового поражения и средств его доставки» (Статья 14). Разведка США и ряд других источников были едины во мнении, что Израиль, предположительно, располагает несколькими сотнями единиц ядерных боеголовок и ведет разработки по созданию химического и биологического оружия.

Статья 14 мало фигурирует в комментариях американских экспертов, но часто упоминается за пределами США. К примеру, Ирак обращался к Совету Безопасности ООН по вопросу применения положений Статьи 14. У этой страны есть собственные мотивы не помешать осознанию всей значимости данного вопроса. Опасения генерала Батлера также отнюдь не тривиальны. Несомненно, военная мощь Израиля будет всячески «провоцировать соседние государства» на разработку и создание собственного оружия массового поражения, включая Ирак, коль скоро у него появится хоть какая-то степень самостоятельности.

Вопросы, которым посвящена Статья 14 указанной резолюции, возникали и раньше, к примеру накануне первой войны США в Персидском заливе. После вторжения в Кувейт, в августе 1990 года, Ирак выдвигал ряд предложений по выводу своих войск в контексте общего регионального мирного урегулирования. Эти предложения попали на страницы газет после утечки информации, организованной американскими властями, которые сочли иракские предложения «серьезными» и «обсуждаемыми». О степени их серьезности мы не можем судить: руководство США «тут же отклонило их», как сообщил журналист Кнут Ройс из газеты «Ньюсдэй» – единственный, кто сумел подробно описать все перипетии этого дела. Довольно интересно, что тогда, по результатам социологических опросов, перед началом бомбардировок Ирака американцы высказались за проведение конференции по мирному регулированию арабо-израильского конфликта, если это поможет осуществить вывод иракских войск из Кувейта^{303}. Безусловно, эти показатели были бы выше, в случае если бы американцы знали, что Ирак только что выступил с аналогичным предложением, которое Вашингтон сразу же отклонил. Разрушительной войны и еще более тяжелых ее последствий можно было бы избежать, сотни тысяч жизней можно было бы спасти и, вероятно, заложить фундамент для последующего свержения тирании С. Хусейна. Вполне вероятно, что существовала возможность полного уничтожения во всем регионе оружия массового поражения и средств его доставки. Наконец, стало бы возможно распространить данную инициативу на сверхдержавы, которые на протяжении 30 лет отказывались соблюдать Договор о нераспространении ядерного оружия в части осуществления добровольных мер, направленных на уничтожение ядерного оружия, что имело бы огромное значение.

Помимо оружия массового поражения, в целом военный потенциал Израиля оценивался в регионе как фактор «исключительной опасности». Несмотря на то что Израиль является небольшой страной, он смог стать, по сути, американской военной и технической офшорной зоной, в связи с чем получил возможность создавать вооруженные силы, оснащенные по последнему слову техники. Основой его экономики являются высокотехнологичные разработки военно-промышленного комплекса и тесное сотрудничество с США в этой сфере. Неудивительно, что Израиль начинает напоминать своего старшего партнера в различных аспектах. Парламентское расследование (Кнессета) обнаружило, что «Израиль в настоящий момент занимает второе после США место в мире по степени социальных разрывов между различными группами населения по уровню доходов, наличию собственности, привлечения капитала, качеству и стоимости образования и многим другим показателям благосостояния граждан». Некогда эффективная система социального обеспечения пришла в упадок, а социально-культурные ценности общества претерпели значительные трансформации^{304}.

Как его старший партнер, Израиль обладает вооруженными силами, которые несравненно более оснащены, нежели армии других стран, уровень развития которых сопоставим с израильским. Руководитель направления научно-технических разработок Армии обороны Израиля охарактеризовал военно-воздушные и бронетанковые войска как гораздо более оснащенные и современные, чем имеющиеся на вооружении любой страны НАТО, за исключением США^{305}. Израильские традиционные вооруженные силы призваны осуществлять военные операции на территории соседних государств, усмирять народные волнения на оккупированных территориях, используя при этом средства, которые заставляют различных представителей правозащитных организаций приходить к самым мрачным выводам.

Израиль тесно сотрудничает в военном отношении с Турцией – другой крупнейшей военной державой в регионе. На Ближнем Востоке часто называют альянс США, Израиля и Турции «осью зла»^{306}. Причины этого не трудно понять. Всегда можно с легкостью найти объект неприязни, а эта «ближневосточная ось зла», по крайней мере, имеет четкие очертания, в отличие от воображаемой «оси зла», которую придумали пиарщики Джорджа Буша. Они имели в виду два государства, воюющие на протяжении двадцати лет, и еще одно государство, не относящееся к мусульманскому миру, но являющееся мировым изгоем.

Американский независимый эксперт Роберт Олсон сообщает, что 12 процентов атакующих типов израильских военных самолетов «размещены на постоянной основе на территории Турции» и «постоянно совершают разведывательные полеты вдоль иранской границы». Тем самым они как бы дают понять иранским властям, «что их государство вскоре будет подвергнуто атакам Турции при поддержке ее союзников в Израиле и США». Эксперт считает, что эти действия являются результатом длительных усилий по подрыву иранского влияния и, вероятно, направлены на разделение территории Ирана, с отсоединением северной азербайджанской части (чего добивалась Россия в 1946 году на заре эпохи холодной войны). Это – через ограничение доступа к Каспийскому морю и Центральной Азии – в целом сделает страну «слабым и беспомощным в геополитическом отношении образованием». Олсон в своем анализе также затрагивает важный аспект этой политики, который сразу не бросается в глаза: осуществление такого плана позволит ускоренными темпами создать сеть нефтяных трубопроводов с месторождений на Каспии, транзитом через Турцию к Средиземноморскому побережью, в обход Ирана^{307}.

Альянс США и Турции может оказаться под вопросом, если США сумеют перенести свои военные базы с восточных турецких территорий в Ирак – прямо в сердце региона, обладающего богатейшими в мире источниками энергии. Негодование США в связи с волной демократических протестов, прокатившихся в Турции в 2002–2003 годах, может стать причиной ослабления военных и межправительственных отношений двух стран, хотя это маловероятно.

После недавнего присоединения к трехстороннему альянсу Индии и ряда других стран в сферу его влияния вошел регион Центральной Азии. Это произошло в результате прихода к власти в Индии правой Индийской народной партии в 1998 году. Курс международной политики страны резко поменялся в сторону сближения с США и Израилем и налаживания сотрудничества в военной сфере. Индийский политолог Прафул Бидуай пишет о том, что «очарованность представителей правой индусской партии постулатами сионизма объясняется их укорененной исламофобией (вместе с неприятием арабского мира) и глубоким национализмом. Постулаты сионизма находят свое яркое выражение в воинственном харизматическом поведении Ариэля Шарона и в оголтелом шовинизме. Сионисты рассматривают индусов, евреев (вместе со всем христианским миром) как „стратегических союзников“ против мусульман и конфуцианцев». В своем обращении к членам Американского еврейского комитета в Вашингтоне советник индийского правительства по вопросам национальной безопасности Прадеш Мишра призвал к созданию «триады» – союза США, Израиля и Индии, который «будет обладать достаточной политической волей для принятия самых смелых решений» в целях борьбы с терроризмом. Как считает политолог Бидуай, «увеличение индо-израильских контактов в политической и военной сфере» дополнено координацией действий влиятельного израильского лобби и не менее влиятельных представителей Индусской национальной партии в США^{308}.

Индия и Израиль являются сильными военными державами, обладают ядерным оружием и средствами его доставки, так что укрепление их сотрудничества в рамках совместного альянса служит распространению оружия массового поражения, возникновению вспышек террора и нестабильности, как в этом регионе, так и за его пределами.

ОТНОШЕНИЯ США И ИЗРАИЛЯ: ИСТОКИ И ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ

Не нужно быть специалистом в области международного права, чтобы понять, что ближневосточное «осиное гнездо» не исчезнет в одночасье. После того как с окончанием Первой мировой войны мировая экономика становилась все более зависима от поставок нефти, во многих странах стала обостряться внутренняя напряженность, и именно в этот момент промышленный мир обратил внимание на неисчерпаемые нефтяные месторождения Ближнего Востока. После Второй мировой войны главным приоритетом внешней политики США стало обеспечение контроля над Ближневосточным регионом, который представлял колоссальное материальное и стратегическое значение.