Текст книги "Город Дождя"

Автор книги: Нина Пунтус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

совершенно стихийно объединились в одно целое. Даже душа, в которую мне всегда

хотелось верить, в тот момент представлялась мне чем-то эфемерным.

Кто-то постучался в окно машины деревянной тростью. Это был незнакомый мужчина в

чёрной широкополой шляпе и кожаной маске с длинным заострённым носом, похожим на

клюв. Доктор Чумы – вот как называлась эта маска. В ней лекари прошлого навещали

больных, когда в Венеции свирепствовала чума, подкладывая в “птичий” нос маски

различные травы и вещества, которые, как считалось, снижали риск заражения. В детстве я

заворожено смотрела фильмы о средневековье, где изображалась эта могущественная, как

неумирающее зло, болезнь, скосившая бесчисленное количество жизней своей чёрной косой,

изменившая отношение к смерти, перевернувшая сознание целых поколений. Сложно

пережить такое и остаться прежним: масштабное потрясение, исполинская катастрофа

меняет всё, сдёргивает красивую завесу с хорошо знакомого и спокойного мира, срывает

маски с человеческих лиц, которые далеко не всегда оказываются прекрасными; потом,

когда всё заканчивается и тьма на время отступает, трудно забыть об увиденном, трудно

забыть о тёмной стороне человеческой природы и делать вид, что в нас самих этого нет.

– Слушаю вас, – сказала я незнакомцу, опустив стекло.

Возможно, не стоило этого делать, но мне было скучно сидеть в ожидании Грома. Этот

мужчина был похож на гигантскую плотоядную птицу, которая спустилась с неба, заметив

добычу. Он напомнил мне о примете, которая так пугала мою маму. Она не признавала

никакой религии, но отличалась суеверием и была одержима приметами. Незадолго до

смерти Андрея она видела, как в окно билась большая чёрная птица, и, конечно, решила, что

это было дурное предзнаменование. По её мнению, это подтверждалось ещё и тем, что, когда

однажды в деревне к нам в дом залетела малиновка, у дедушки случился приступ. Когда она

рассказала об этом на поминках, то сразу посыпались глупые восклицания, нелепые

возбуждённые речи, мистические рассказы о потусторонних силах. Я встала и вышла из-за

стола. Всё это было абсурдно: вместо того, чтобы рассказывать о том, какой у неё был

добрый жизнерадостный сын, каким он рос, что любил, о чём мечтал, мама говорила с

пьяной тётей о призраках, медиумах, спиритизме…Оказавшись в своей комнате, я первым

делом сорвала покрывало, которым было занавешено широкое зеркало, висевшее у моей

кровати, – это была ещё одна дань бессмысленным суеверьям. Сомневаюсь, что мама

действительно думала, что там можно увидеть отражение покойника, но существовала такая

традиция, и её непременно нужно было воплотить в жизнь. Это как еловые ветки у подъезда

умершего – их зачем-то разбрасывают вокруг, но никто толком не знает зачем. А дети во

дворе потом выдумывают свои мифы: боятся на них наступить, потому что, как им кажется,

это принесёт им скорую смерть. Все эти суеверья казались мне глупыми, я понимала, что они

сложились из страха перед костлявым жнецом, однако, стоя у зеркала, мне хотелось, чтобы

это оказалось правдой, я желала увидеть брата, но с той стороны на меня смотрела лишь

потерянная девушка в траурной одежде с опухшими от слёз глазами.

– Я пришёл взглянуть, как чувствует себя больная, – ответил мне мужчина, положив руки на

стекло и чуть поддавшись вперёд.

– По-вашему я больна?

Видимо, этот актёр просто отыгрывал свою маску, изображая венецианского лекаря. Но мне

было не до этой игры.

– Ещё не знаю. Вы позволите осмотреть вас, юное создание? – спросил он, протянув руку в

кожаной перчатке и осторожно дотронувшись до моей руки.

Я рассмеялась.

– Вы так знакомитесь с девушками, доктор?

У этого мужчины были длинные светлые волосы и зелёные глаза, в которых сиял необычный

вдохновлённый блеск. Я не могла понять приятен он мне или нет, но я не чувствовала, что

этот актёр опасен, а проведённое здесь время развило во мне отличную интуицию.

– Только не на работе, – ответил он. – Так вы позволите?

Тон его голоса изменился, он звучал почти серьёзно и, кажется, напряжённо. Я

забеспокоилась.

– Послушайте, у меня совсем нет настроения играть. На берегу полно людей – уверена, что

среди них найдутся желающие разделить с вами этот спектакль, – сказала я и на всякий

случай отодвинулась от окна.

Судя по всему, он принял это действие за приглашение: распахнув дверь машины, мужчина

залез внутрь и опустился рядом со мной.

– Знаете, это плохая идея – вы находитесь в машине полицейского, и её хозяин скоро придёт.

Я бы не советовала вам вредить мне, – произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал как

можно твёрже.

Мужчина наклонился ко мне так близко, что длинный нос его маски упёрся мне в щёку. Я не

спешила покидать машину, поскольку дверь с моей стороны была заперта, и я не была

уверена, что мне хватит времени на побег, что эта попытка сбежать потом не приведёт его в

ярость. Лучше было дождаться Грома.

– Вредить вам? – спросил он, излишне театрально сыграв удивление. – Я вовсе не собирался.

– Правда?

–По крайней мере, пока, – холодно сказал он.

Теперь из его голоса исчезли всякие нотки игры.

– Как вас понимать? – спросила я, пытаясь разглядеть, есть ли у него ещё какое-то оружие,

помимо деревянной трости.

– Ладно, оставим этот фарс, – сказал он, – Скажу вам на чистоту, я видел, как вы

дружелюбно беседовали с вампиром. Мы следим за этой пиявкой уже несколько дней, и за

это время вас не единожды видели вместе. За последнюю неделю было зафиксировано более

десятка нарушений со стороны вампиров, и мы знаем, что они готовятся объявить нам войну.

Ваш друг играет в этом не последнюю роль, и, как видите, у нас есть все основания, чтобы

допрашивать вас, применяя при этом любые способы. В ваших собственных интересах,

рассказать мне всё, не утаивая ни малейшей детали.

Я растерянно посмотрела на него: слишком много неожиданной странной информации.

Вампиры готовят бунт, чтобы захватить полную власть над городом? Меня подозревают в

соучастии в их заговоре, угрожают пытками? Что за бред! У меня и без этого хватает тут

проблем, мне некогда в это ввязываться, мне нужно продолжать свой поиск, искать ответы.

Но всё это было не просто объяснить моему собеседнику.

– Что значит “мы”? Вы тоже из полиции? Кто вы вообще такой?– наконец, спросила я после

продолжительного молчания.

– Можете называть меня просто Доктором. У нас своя организация по борьбе с этими

кровососами. Мы делаем гораздо больше для города, чем другие правоохранительные

органы. Не пытайтесь от нас что-то скрывать, мы всё равно проследим за каждым вашим

шагом.

– Это вы установили в моей комнате скрытую камеру? – вдруг догадалась я.

Мужчина нервно постучал пальцами по своей трости. Кажется, мой вопрос всколыхнул его.

– Можете, не сомневаться – мы всё равно доберёмся до вас. Сейчас мы пошли вам навстречу,

дали шанс сделать всё добровольно, но вижу, что вы не очень оценили наш поступок и не

собираетесь говорить…

– Мне совершенно нечего вам сказать, – сказала я, вздохнув. – Вам, наверно, будет сложно

поверить, но все эти встречи были случайными, нас абсолютно ничего не связывает, и я,

конечно, не слышала ни о каком заговоре. Если хотите знать, то я не питаю любви к

вампирам, и, более того, я буду счастлива узнать о смерти Мира.

Мой собеседник замолк, склонил набок свою птичью голову, обдумывая мои слова.

– Я бы хотел верить в вашу правду. Но у вас ещё будет возможность доказать это, – сказал

он, вылезая из машины. – До встречи, Иллюзия!

Странный тип, но он не вызвал у меня отторжения. Мне не понравились его угрозы, и всё же

он лишь пытается спасти беззащитных людей своего города. Я ещё не успела отойти от

этого разговора, расставить по местам полученную информацию, когда вернулся Гром.

– Прости, что так долго, – сказал он. – Перебирайся ко мне вперёд.

Я пересела на переднее сиденье, захватив с собой жёлтого зайца.

– Это был вампир, да? – спросила я.

– Да, – подтвердил Гром. – Ему было ещё рано выходить на охоту, но, кажется, он намеренно

нарушил договор. Вампиры что-то замышляют. Думаю, они хотят посеять панику, чтобы

заполучить в своё рабство как можно больше людей, которые в последнее время

добровольно бегут к ним целыми толпами. Я знаю, что некоторых они даже обращают,

чтобы увеличить свои силы в сражении.

Гром завёл машину, и мы двинулись с места. Значит, Доктор знал, о чём говорит: грядёт

серьёзная битва, в которой людям практически невозможно победить.

– Ты, наверно, знаешь, что Радуга стала вампиром, – сказала я, когда мы проезжали мимо

поворота на Стеклянную улицу.

Гром кивнул.

– Я понял это, когда её тело внезапно исчезло. Мне жаль её, но ты должна знать – теперь она

не твоя подруга. Она опасна, разрушительна и беспощадна, а ещё лжива, как все вампиры.

Им никогда нельзя верить, они все – наши враги. Не забывай об этом.

– Да, я понимаю, Гром.

Эта надвигающаяся революция вспыхнула так некстати. Мне совсем не хотелось, чтобы эти

нелепые разборки касались меня, но я уже не могла ничего изменить. Гром высадил меня у

общежития. Попрощавшись с ним и проводив взглядом его удаляющуюся машину, я зашла

под козырёк подъезда, где начавшийся дождь почти не мог достать меня, хоть и пытался

сделать это всеми силами. Было уже совсем темно, а я так и не решила в каком месте мне

следует искать подсказки. Но я с трудом могла об этом думать. Надо было возвращаться в

общежитие и как следует выспаться: события этого дня сильно утомили меня.

Соседняя комната по-прежнему была пуста. Казалось, темнота теперь навечно поселилась в

ней, что пройдёт ещё немного времени, и она обретёт плоть, выйдет ко мне, чтобы поглотить

меня в своих душных объятиях. Что за странные мысли? Мне определённо было нужно

отдохнуть. Зайдя в свою комнату, я внимательно осмотрела её и вскоре обнаружила в

настенных часах скрытую видеокамеру. Я выдернула её и бросила на стол. Простите,

дорогой Доктор, но пусть лучше моя комната продолжает напоминать мне гроб, нежели

тюремную камеру.

Я долго лежала на кровати, но поняла, что сон не торопится вторгаться в моё сознание.

Когда я встала и раскрыла шторы, дождь почти заканчивался. Мне стало душно, и я настежь

распахнула ставни. Свежий прохладный воздух ворвался в комнату, растрепав мои волосы.

Забравшись на подоконник вместе с ногами, я стала наблюдать за ночной жизнью города.

Она текла своим чередом, рождая знакомые одинаковые фигуры и картины, растворяя их и

снова рождая. Мои джинсы плавно перетекли в синие колготки с чёрными ромбами и

шёлковую тёмно-синюю юбку по колено. Я уже давно не видела своё отражение, поэтому,

испытывая некоторое волнение, спрыгнула с подоконника и подошла к зеркалу. Увиденное

потрясло меня – из-под густой чёрно-синей чёлки на меня смотрели разноцветные глаза.

Синий и красный. Я потрогала их – это были не линзы. Ещё никогда во время метаморфоз

мои глаза не меняли свой цвет. В кого же я превращаюсь?

– Думаю, ты не будешь против незваного гостя? – раздалось позади.

Я обернулась. Никак не ожидала увидеть его в своей комнате. Он не отражался в зеркале, ко

всему прочему вампиры умели действовать бесшумно, вот почему я не заметила, как он

проник в комнату. Мир стоял у окна, опершись руками о подоконник. На нём был атласный

фиолетовый жилет, из-под которого виднелись кружевное жабо и пышные манжеты его

белой рубашки.

– Ты не можешь вот так приходить сюда, – сказала я испуганно.

– Как видишь, могу, – произнёс он, внимательно вглядываясь в моё лицо. – Но тебе не стоит

бояться меня, я пришёл как друг.

Я не совсем понимала, чего он хочет от меня. Если вспомнить слова Грома, то можно было

предположить, что вампир стремится завербовать меня, привлечь на сторону своей

кровожадной армии, сделав себе подобной. Только этого мне не хватало…

– Мы с тобой не друзья. Зачем ты здесь?

– Какое грубое начало, – сказал Мир, и взгляд его упал на камеру, лежащую на моём столе.

– Вижу, ты уже столкнулась с этими инквизиторами. По дороге сюда я разделался с одним из

них – хруст его шеи показался мне волшебной музыкой.

За окном раздались громкие завывания сирен, что одновременно вызвало жуткую улыбку на

лице вампира. Он запрыгнул на подоконник и встал во весь рост, повернувшись ко мне

спиной. Мне было интересно узнать, что происходит, и я подошла к окну. Несколько

пожарных машин мчались в сторону центра города, за ними следовали кареты скорой

помощи. Неужели это началось?

– Слышала, вы хотите захватить власть над городом, – сказала я. – Вы не думаете, что это

просто приведёт к безумному хаосу?

Мир обернулся ко мне, его глаза ликовали, словно он захватил целую империю, но я видела

в них лишь бесконечное разрушение и бушующие языки пламени.

– Да, и это будет прекрасно, – произнёс он. – Ты должна помочь нам, Иллюзия. Эти

ничтожные люди должны получить по заслугам.

– Я не собираюсь в это ввязываться, да и вообще – почему именно я?

Вампир окинул меня задумчивым взглядом, потом взял за руку и затащил к себе на

подоконник.

– Хочешь ты этого или нет, но ты уже в это впуталась, – сказал он, глядя мне прямо в глаза. –

Если ждёшь ответа на свой вопрос, следуй за мной – я покажу тебе кое-что удивительное.

Мне совсем не хотелось никуда с ним идти, но в тоже время меня не покидала мысль, что это

может быть нечто важное, нечто связанное с моим поиском. Я кивнула, и он, легко

подхватив меня на руки, взмыл вверх.

Мы летели по тёмному пустынному небу, под удивлённым взором гигантской жёлтой луны,

рассекая тьму и холодный воздух, пролетали над крышами многоэтажных домов, бездной

горящих огней, и моё сердце разрывалось от восторга и страха. Я чувствовала

головокружение. От вампира приятно пахло хорошим одеколоном и свежей дурманящей

кровью, которую так хотелось попробовать на вкус. Безумное желание сочилось по жилам,

заглушая испуганный крик поверженного разума, лишая телесности, превращая меня в

единый порыв, ненасытную жажду, энергию разрушения. Думаю, Мир прекрасно чувствовал

и понимал, что со мной происходит, потому что, когда мы вдруг стали спускаться, он

наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Это только начало...

Лишь коснувшись ногами твёрдой поверхности и отпрянув от него, я смогла вновь

контролировать себя. Мы стояли на влажной крыше высокого здания, опутанной

различными проводами и антеннами. Едкий дым резал глаза: прямо напротив нас горело

главное правительственное здание, из верхних этажей которого в панике выбрасывались

люди. Некоторые пытались выбраться по бельевым верёвкам, но всё равно срывались с

дикими воплями и разбивались о бездушный асфальт. Мне было трудно смотреть на это, и я

отвернулась. Спустя мгновение я заметила, что к нам стали слетаться другие вампиры, они

образовывали тесный полукруг перед бетонной надстройкой крыши, рядом с которой мы

стояли. Я растерянно обернулась к Миру.

– Что всё это значит? Я вовсе не хочу смотреть на эти ужасы!

Вампир плавно подошёл ко мне, и отвёл немного в сторону от собравшейся толпы.

– Неужели тебе жаль этих глупцов? – спросил он. – Они думали, что могут совладать с нами,

сделать послушными зверушками, но им не следовало забывать, что дикие пантеры,

запертые в клетки, никогда не становятся ручными. Они ненавидели нашу сущность, потому

что боялись, считали нас созданием тьмы, мечтали уничтожить, но вскоре все будут

служить нам. Мы обретём желанную свободу, и в этом ты поможешь нам.

Его уверенность, слова и приказной тон разозлили меня. Творилось непонятно что, а я так и

не поняла, какую роль мне отводили в этом, и почему именно мне. Вся эта ситуация мне не

нравилась. Очень не нравилась. Я больше не могла терпеть, поэтому, чтобы узнать немного

больше, решила пойти на риск и спровоцировать вампира.

– Я так нужна вам? Жаль, если так, потому что я скорее встану на сторону тех, кто будет

сражаться против вас. Жизни других для вас ничего не стоят. Вы убийцы, несущие одно зло!

Мир рассмеялся, а все собравшиеся вампиры молниеносно обернулись ко мне – в их глазах я

уже была обескровленным трупом.

15 глава

…я принимаю на себя в одно и то же время

роль истца и ответчика, подсудимого и судьи

и нахожу эту комедию, со стороны природы,

совершенно глупою, а переносить эту комедию,

с моей стороны, считаю даже унизительным...

Достоевский

Опасно было говорить такое, но, к счастью, меня не растерзали на месте. Мне показалось,

что собравшимся вампирам было кое-что известно обо мне, и они будто ожидали чего-то.

Неужели я и впрямь была какой-то значимой деталью в этой борьбе?

– Моя дорогая, – сказал Мир, закончив смеяться, – разве ты не видишь: нет ни чёрного, ни

белого, ни даже серого. Эти люди, вызывающие у тебя сострадание, прилепили ярлыки к

чему только можно, и наслаждаются своим обманом, подкармливая послушных и наказывая

тех, кто осмелился перешагнуть через их рамки. Ты и сама это понимаешь. Должно быть, ты

хорошо помнишь, что они сотворили с тем несчастным учёным, который осмелился заявить

им, что Земля вращается вокруг Солнца, что, возможно, во Вселенной существует множество

обитаемых миров – они обвинили его в ереси и сожгли заживо. Я был на этой казне и

слышал его последние слова. Вот что он бросил в глаза этим прогнившим судьям

инквизиции: “Вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю”. Эти

трусливые жалкие создания трясутся за свой искусственный домик, и готовы растерзать

любого, кто скажет им, что он из бумаги. Они не видят, что сами сотворены из бумаги,

сырой древесины, которой не суждено разгореться. Какое тебе дело до них? Они не

настоящие, Иллюзия. Всего лишь пешки в нашей игре. Всё, что им нужно – это забиться в

тёмную беспросветную пещеру с толстыми стенами и спокойно дожить отмеренные им

ничтожные годы в этом узилище. Но ты не такая, я чувствую это. Тебе не нужны их

фальшивые радости. Я знаю, ты ещё слишком молода, и тебе страшно сделать этот выбор, ты

боишься пролить хотя бы капельку невинной крови, но послушай меня – разве эти недалёкие

дрожащие овцы заслуживают жалости?

Я бросила на него непонимающий взгляд.

– Хочешь сказать, вы настоящие? – громко спросила я, обведя глазами окружающих меня

вампиров. – Разве вам можно верить? Чего вы добьётесь, разрушив границы? Будете

уничтожать всё, пока больше нечего будет разрушать, кроме вашего собственного района?

Мир смотрел на меня с удивлением. Затянувшиеся молчание осторожно шептало мне о том,

что пора было уже подумать о бегстве, но отсюда был лишь один выход, который вряд ли

являлся верным: я не разбилась тогда, сорвавшись в непонятную бездонную пропасть, но это

вовсе не значило, что мне также повезёт в следующий раз.

– Не ожидал это услышать, – произнёс, наконец, Мир. – Значит, ты выбрала их?

В этот момент он выглядел таким серьёзным и угрожающим, словно воплощал в себе всё

величие тьмы. Чтобы прогнать страх, я заставила себя улыбнуться в душе и пустить в голову

иронические мысли: “Интересно, чтобы за вид у него был, скажи я сейчас, что в моём мире

вампиры давно не отталкивающие злодеи-убийцы, вселяющие страх и трепет, а всего-

навсего предмет поклонения возбуждённо визжащей толпы девчонок у кинотеатра?” Это

немного помогло. Однако мне было трудно отыскать ответ на вопрос Мира. Я никого не

выбирала, а просто отвергла бессмысленные идеи и намерения вампиров. Я понимала, что

поступаю опрометчиво, но меньше всего мне хотелось слышать свою собственную ложь. В

любом случае, я не видела сильной разницы между тем, чтобы спрыгнуть с крыши или быть

убитой вампирами, хотя, если хорошо подумать, моя гордость могла смириться только с

первым вариантом. В этом заключалась вся моя сущность.

Как-то на выставке художников-сюрреалистов, проходившей в одном из московских музеев,

Лекса познакомила меня со своим другом, “большим любителем искусства и женщин” – как

она представила мне этого мужчину. Его звали Адам, что мне очень понравилось, поскольку

до этого я ещё не знала никого лично, кто бы носил подобное имя. На вид ему было около

сорока лет, он был невысокого роста и крепкого телосложения, но больше всего в его

внешности мне запомнились длинные чёрные усы, которые смешно дёргались всякий раз,

когда он что-то излишне эмоционально рассказывал, и маленькая острая бородка, которая

вытягивала его и без того продолговатое лицо. Адам довольно странно приветствовал Лексу.

– Моя прекрасная Лилит! – протянул он нараспев и нескромно поцеловал её прямо в губы. –

Выглядишь неотразимо. Глядя на твою красоту, я всегда испытываю танталовые муки.

Она рассмеялась очаровательным игривым смехом, а потом представила нас друг другу.

Адам сразу окрестил меня “таинственной невидимкой”, вероятно, из-за моей привычки

завешиваться волосами: они были длинные и густые, поэтому, когда я распускала их,

служили мне надёжным прикрытием от лишних любопытных взглядов, не пуская в мой

тёмный заснеженный мир непрошенных чужаков, которым вовсе не нужно было видеть, как

там стремительно замерзают моря и реки, как почва покрывается ледником, как гибнет

вокруг всё живое.

– Люблю эту работу, – сказал Адам, взглянув на картину Макса Эрнста “Европа после дождя

II”. – Трагическое зрелище.

– Не такое уж трагическое, – возразила Лекса. – Взгляни, какое ясное небо. Тут есть надежда.

Адам посмотрел на неё с таким обожанием и страстью, что мне стало неловко. Я

почувствовала себя третьей лишней.

– Ты права, – произнёс он, – ведь как сказал великий Гёте: “Надежда живёт даже у самых

могил”.

– Не всегда, – вдруг сказала я и тут же пожалела.

Лекса догадывалась, что меня мучает, хотя я делилась с ней далеко не всеми мыслями, но

мне вовсе не хотелось обнажать свою душу перед совершенно незнакомым мне человеком: к

этому времени, я уже окончательно убедилась, что это глупо и бесполезно. В конце концов,

что привело меня к такому невесёлому концу? Маленький биоробот дал сбой и захотел

перерезать собственные провода или как-то иначе отключить своё питание? Моя собственная

гордость? Возможно. Но больше всего – отчаянье и потеря надежды. Чтобы как-то ответить

на любопытный вопрос в глазах Адама, я сказала:

– Я просто подумала о том, что если бы испытывала невыносимые муки, умирая от

неизлечимой болезни, и знала, что жить мне осталось лишь несколько дней, то я бы сама

ушла из жизни. Потому что болезнь не должна победить. Последний шаг должен быть за

мной.

– Ты слышишь? – сказала Лекса своему знакомому и многозначительно посмотрела на него.

Он кивнул и странно улыбнулся ей в ответ. Лекса поняла меня, я в этом не сомневаюсь.

Единственное в чём я не уверена – чувствовала ли она подобное, думала ли об этом, или

только понимала. Но за одно только это понимание я боготворила её. Мне было тяжело,

когда она вдруг предала меня – исчезла в моей жизни, равнодушно попрощавшись. Как

правило, люди остаются безразличными к чужим проблемам, если только они не

затрагивают их интересы. Это не секрет. Хотя, думаю, даже в самом героическом

альтруистическом поступке можно найти корысть, стремление к выживанию, обычные

страхи. Будь Саша сейчас рядом и услышь эти мысли, он бы непременно возразил мне, стал

приводить множество примеров, что-то доказывать, а я бы отпиралась и не соглашалась до

последнего, в тайне от своего друга, испытывая к нему самую нежную благодарность за эти

далёкие, но на время согревающие слова. Только Саша всегда был рядом, даже находясь от

меня за тысячи километров. Он пытался избавить меня от страданий, но теперь сам мучается

из-за меня, а я ничего не могу исправить.

Не знаю, как бы повёл себя Мир и другие вампиры, так и не дождавшись моего ответа: мне

не пришлось это узнавать – возникший шумный гул над головой отвлёк их внимание. Это

был гул двух летящих вертолётов. Подлетев к нам, они зависли над крышей. Вампиры

настороженно замерли, но, судя по всему, не торопились ничего предпринимать, ожидая

дальнейших действий. Я думала, по нам откроют огонь или последует нечто подобное, но

никак не ожидала того, что случилось за тем. Дверцы вертолётов распахнулись, и на нас

сверху посыпался обильный красный дождь – это были обычные немного влажные лепестки

роз, которые почему-то привели в ужас собравшихся вампиров, но уже через несколько

секунд я поняла почему. Едва прикасаясь к их коже, они шипели, разъедая их плоть, как

самая сильная кислота. Некоторые из вампиров, включая Мира, стремительно покинули

крышу, а некоторые, вероятно, обезумев от боли, кинулись вверх, пытаясь расквитаться с

напавшими противниками, но никто так и не смог добраться до вертолётов – трупы

неудавшихся мстителей с изглоданными до костей лицами и другими открытыми участками

тел падали вниз, на прекрасный пунцовый ковёр, ароматно пахнущий розами. Я спряталась

за бетонной надстройкой, присев и укрыв голову руками, словно сама боялась погибнуть под

этим нежным цветочным дождём. Мне на самом деле казалось, что скоро наступит моя

очередь, что я не сильно отличаюсь от них, чтобы не заслуживать подобной кары.

Спустя минуту внизу всё затихло, никто больше не метался, не кричал. Поднявшись, я

обнаружила, что один из вертолётов улетел, а другой опустился на крышу в нескольких

метрах от меня, но пока из него никто не вышел, а его винт ещё продолжал вращаться.

Осторожно ступая по мягким лепесткам, я приблизилась к вертолёту. Внутри было

несколько человек, они пристально изучали меня, о чём-то оживленно переговариваясь;

потом один из них решил выйти. Светловолосый мужчина с зелёными глазами сразу

показался мне знакомым, но только когда он заговорил, я поняла, кто это.

– Я был уверен, что встречу вас на этой вечеринке, – сказал он. – Будете по-прежнему

утверждать, что никак не связаны с ними?

При этих словах Доктор пнул лежащее у его ног обезображенное тело какого-то вампира.

– Безусловно, – ответила я. – Меня привёл сюда Мир, он хотел показать мне кое-что важное,

но не успел.

Сказанное рассмешило его.

– Глупо надеяться, что я вам поверю, – произнёс он, растянув губы в колючей улыбке. –

Хотите сказать, что добровольно пошли с вампиром, поверив его россказням после моих

предупреждений? Звучит странно и, как минимум, неправдоподобно.

Меня немного разозлил его самоуверенный вид.

– Представьте себе, так бывает, – сказала я. – Люди вообще довольно странные создания.

Кто-то хочет вечной любви, кто-то жаждет скорейшей смерти, кто-то ищет нежности, кто-то

предпочитает садо-мазо. Мне вот захотелось прогуляться с вампиром. Кстати, как вам

удалось уничтожить их с помощью обычных лепестков роз?

Доктор хотел что-то сказать, но вдруг насторожился. Потом он шагнул ко мне и, крепко

схватив за предплечье, потянул к вертолёту, куда быстро затолкал меня, применив

неоправданную силу. Я упала прямо на пыльную поверхность между сиденьями; кое-где там

ещё лежали кровавые лепестки роз, рисуя перед глазами недавние события. Таким образом,

оказавшись в кабине вертолёта, я заметила ещё двух человек – лысого мужчину, сидевшего у

приборов, на щеке которого виднелся грубый рваный шрам, и молодую светловолосую

женщину в кожаной бандане. Поднявшись, я заползла на сиденье и бросила гневный взгляд

на Доктора.

– Меня восхищает ваша галантность! – недовольно сказала я, отряхивая с ладоней грязь. – И

всё же я требую чуть большего уважения.

– Они возвращаются, – сказал он своим друзьям, проигнорировав мои слова. – Нужно

поскорей убираться отсюда.

Пилот кивнул, и через несколько секунд металлическое насекомое, зажужжав, взмыло вверх,

покинув недавнее поле боя. Сверху всё выглядело куда более значительно. Я думала, что

среди вампиров немногие стали жертвами цветочного дождя, но ошибалась: вся крыша была

усеяна их телами.

– Сестрёнка, ты здорово потрудилась сегодня, – сказал Доктор светловолосой женщине,

дружески погладив её по плечу. – Я знал, что ты не подведёшь меня. Родители бы гордились

тобой.

Она благодарно улыбнулась ему, а я с грустью и даже с некоторой завистью посмотрела на

неё. Её брат был жив, находился рядом, до него можно было дотронуться, сказать ему

приятные слова, и не сомневаться, что он услышит их. Я тихо вздохнула, и женщина тотчас

перевела на меня взгляд, в котором читались подозрение, гнев и страх.

– То, что она не погибла сейчас, ещё ничего не значит. Возможно, это новообращённая,

поэтому на неё не подействовали наши Цветы Любви. Нам лучше уничтожить её. У нас нет

времени на проверки, и мы не можем позволить себе проиграть! К этой битве мы готовились

годами и теперь должны идти до конца, не отступая даже перед страхом погубить невинного.

Ты согласен со мной?

Я перевела взгляд на Доктора – кажется, он колебался и не спешил принять предложение

сестры, которая, как оказалось, ничуть не уступала по кровожадности своим врагам.

Впрочем, собственная правда и жизненная цель всегда оправдают любые средства… Сейчас

это звучало для меня подобно – “солнце встаёт на востоке”, “Земля расположена между

Венерой и Марсом”, но когда-то меня угнетало осознание этого.

– Ну, – неожиданно обратился ко мне Доктор, придвинувшись ближе, – может, ещё что-

нибудь скажешь?

Я насмешливо вздёрнула бровь, всем видом показав, насколько нелепым нахожу наше

дальнейшее общение. Было бессмысленно оправдываться и что-то доказывать им. Однако

спустя несколько секунд всё-таки ответила.

– Скажу лишь, что сегодня у меня не самый удачный день – всего за один час нашлось

столько желающих уничтожить меня. Не будь мне почти всё равно, я, должно быть, сошла с

ума ещё задолго до нашей встречи.

– Почти всё равно? – мои слова немного озадачили его. – Наверно, с такой установкой легко

живётся. Это развязывает тебе руки, позволяет чувствовать себя свободной…

– Если бы, – вздохнула я, поняв к чему он клонит. – Но я не такая, как они. Не буду

скрывать, что порой завидую им – ведь мне никогда не удастся ощутить их свободу.

Когда я впервые поняла это? Моё существование давно казалось мне сюрреалистическим

сном, тёмной комнатой, в которой есть лишь крохотный хрупкий столик, еле удерживающий

на себе громадный будильник, бесконечно звенящий и дрожащий, как застывшее безвкусное

желе. Я хотела выключить его, разбить вдребезги, но как только решалась осуществить свой

замысел, обнаруживала, что не могу сделать ни шага, что мои ноги – это корявый набор

кирпичиков, тяжёлых и шатких. Так я познакомилась с подругой Страха. Конечно, я и

раньше встречала её, но не удостаивала эту особу даже беглым взглядом. Однако теперь

комната была настолько мала, что просто больше не на кого было смотреть. И я сделала это.

Какую-то часть меня это повергло в шок: она зажмурила глаза, на ощупь нашла удила

летающего волшебного коня, оседлала его и стремительно умчалась в мир грёз, калейдоскоп

фантазий, страну волшебных водопадов и влюблённых приливов. Другая часть продолжала