Текст книги "Мистика"

Автор книги: Нил Гейман

Соавторы: Клайв Баркер,Брайан Ламли,Стивен Джонс,Ким Ньюман,Питер Тримейн,Бэзил Коппер,Мэнли Веллман,Уильям Ходжсон,Брайан Муни
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Тибалд щедро намазал хлеб мармеладом и, между делом повернувшись к старому слуге, спросил:

– Ты еще не видел моего дядюшку, Элмор?

– Нет еще, сэр. Но, вы знаете, хозяин вчера неважно себя чувствовал, сэр. – Дворецкий выудил из кармана старинные часы и с мрачным видом посмотрел на циферблат. – Хотя он редко так запаздывает. Хозяину хоть и за восемьдесят, но он не откажется от хорошего завтрака. Мне, наверно, лучше его позвать.

Через минуту Элмор вернулся в столовую. Он пыхтел, словно проделал тяжелую работу.

– Я не смог достучаться до хозяина, джентльмены. И его комната, кажется, заперта изнутри.

– Полагаю, нам лучше взглянуть, что там, Ричард, – сказал адвокат Лэмборн.

После того как они вышли из столовой, Калловей указал в сторону двери, давая знак идти за ними. Выйдя в коридор, мы услышали над головой шаги Тибалда и Лэмборна. Нас поджидал Элмор.

– Идемте, профессор, я провожу вас в спальню хозяина.

Он провел нас наверх по лестнице, а потом по коридору в крыло особняка, которое было на противоположной стороне от того, где квартировали мы с Калловеем. Добравшись до места, мы обнаружили Тибалда, который пытался открыть дверь, дергая ее за ручку и толкая всем своим весом, в то время как Лэмборн колотил по ней кулаком. Оба джентльмена во весь голос призывали хозяина спальни открыть дверь.

Калловей бесцеремонно воспользовался своим солидным весом и с легкостью оттеснил эту парочку в сторону. Калловей часто заставал незнакомцев врасплох такой своей тактикой. Самой большой ошибкой было принять его тучность за дряблость. Это было не так. Скорее, это был солидный вес старого бойца.

Неискренне пробурчав извинения, Калловей присел на корточки возле двери и посмотрел в замочную скважину.

– Темно, как ночью, – прокомментировал он, встав в полный рост. – Шторы, должно быть, еще задернуты. Но, насколько я понял, ключа в замочной скважине нет.

– Наверное, с дядей что-то случилось, – сказал Тибалд. – Бог свидетель, мы шумели достаточно громко.

– Может, нам стоит выломать дверь, – предложил Лэмборн.

– Скорее сломаете себе плечо, – сказал ему Калловей. – Это крепкие двери. Есть запасной ключ, Элмор?

– Нету, один ключ у хозяина. Хорошо бы, чтобы кто-нибудь влез в окно, сэр. У нас есть лестницы в старых конюшнях. Похоже, надо будет расчистить дорожку. На это время года мы держим в доме лопаты и целую коллекцию старых бот и калош. Так что я смогу подобрать вам всем обувку.

Так случилось, что это нам с Тибалдом пришлось расчищать путь через двухфутовую толщу снега от дома до старых конюшен и возвращаться с приставной лестницей под окно спальни сэра Исаака. Калловей, вероятно, самый сильный среди нас, бесстыдным образом игнорировал все намеки на то, что он мог бы нам помочь, а Лэмборн в это время приглаживал свои и без того гладкие волосы и бормотал что-то о сидячей работе, которая не развивает физические способности.

Мы установили лестницу и переглянулись. Я ненавижу приставные лестницы, но тогда почти искренне дал понять, что готов подняться наверх. Тибалд меня остановил.

– Я здесь самый молодой. Лучше пойду я, – сказал он. – Вы только крепче держите лестницу.

Тут наконец Калловей соизволил сделать что-то полезное. Он профланировал по узкой, расчищенной в снегу дорожке и приложил весь свой вес к основанию лестницы.

Тибалд взобрался наверх по лестнице гораздо быстрее, чем это мог бы сделать или мог бы попробовать сделать я. Послышался звук разбитого стекла, это Тибалд ударил по раме подъемного окна, чтобы дотянуться до шпингалета. Он поднял окно, и мы увидели, как мелькнули в воздухе и исчезли его ноги.

Потом мы услышали, как раздвигаются старинные шторы на медных кольцах. Через несколько минут тишины из окна появилась голова Тибалда.

– Поднимайтесь все сюда, – позвал он. – Кажется, мой дядя умер.

Тибалд впустил нас в спальню сэра Исаака. В комнате было нечем дышать от жары, но холодный свежий воздух уже ворвался в открытое окно.

– Я нашел ключ на бюро возле кровати, – сказал молодой человек. – Дядя лежит на кровати. Похоже, он сам запер дверь, потом просто лег и умер.

– Да, действительно, – подхватил Лэмборн. – Теперь я сожалею, что мы не проявили должного внимания, когда сэр Исаак сказал, что неважно себя чувствует. Боюсь, я просто отнес это к слабостям преклонного возраста.

Я подошел к кровати и попытался нащупать пульс на руке и на шее сэра Исаака. Вокруг рта старика я заметил засохшую корочку рвоты и точно такие же пятна на полах его халата. Едва прикоснувшись к телу, я понял, что уже слишком поздно. Тело было холодным, но я все же попытался расслышать дыхание. Ничего. Я повернулся к своему компаньону и отрицательно покачал головой. Не знаю, прихожанином какой церкви был покойный, если он вообще был религиозен, но я все-таки попросил за него Господа и перекрестил мертвое тело сэра Исаака.

Тибалд и Лэмборн приняли соответствующий ситуации скорбный вид, но у меня не появилось ощущения, что сердца их разбиты. Калловей выглядел как потерявший надежду человек. Похоже, единственным, кто по-настоящему горевал в этой комнате, был Элмор. Он сел на краешек кровати, протянул руку и слегка коснулся неподвижного тела.

– Он был хорошим хозяином, – сказал старик, и по его щеке прокатилась слеза.

– Знаете, вероятно, здесь произошла трагическая случайность, – сказал Ричард Тибалд. – Я думаю, мой дядя по невнимательности принял слишком большую дозу снотворного… или преднамеренно. Взгляните, на прикроватном столике бутылка бренди, а его пузырек с таблетками пуст. Я уверен, что еще вчера их было достаточно много. – Он потянулся к столику.

– Пожалуйста, не трогайте их, – тихо, но властно сказал Калловей. – Они могут понадобиться полиции для судебной экспертизы.

– Полиции? – В голосе Лэмборна звучала насмешка. – Да вы посмотрите в окно, Калловей. Столько снега, что нам повезет, если полиция доберется сюда через четыре-пять дней. А то и через неделю, учитывая, что в этом доме нет телефона. Поймите, если мы останемся в изоляции, то с телом придется что-то делать. – Вдруг показалось, что его вот-вот стошнит.

Калловей внимательно осмотрел Тибалда. Без всяких там «с вашего позволения» он протянул руку и сдернул что-то с рукава свитера молодого человека.

– Нитка прицепилась, – объяснил он, продемонстрировав белый хлопковый обрывок. – Не выношу беспорядка в одежде.

Все взгляды устремились в его сторону. Если говорить об элегантности, то Калловей принадлежал к тому типу мужчин, которые всегда выглядят так, как будто забыли раздеться, ложась в постель накануне вечером.

А потом Калловей взял командование на себя.

– Я думаю, позже мы можем переместить тело в конюшни или в какую-нибудь из надворных построек. Там будет достаточно холодно еще по крайней мере в течение нескольких дней. Мы все сделаем с максимальным при данных обстоятельствах уважением.

А пока, может, вы отведете Элмора вниз и приглядите, чтобы с ним все было в порядке. Мы с Родериком останемся здесь и сделаем все, что необходимо.

– Почему вы? Почему не мы? – раздраженно спросил Лэмборн. Так раздражается человек, который сознает, что он мелкий и никчемный, но при этом пытается выглядеть уверенно.

– Но ведь так будет лучше, не правда ли? – мягко спросил Калловей. – Вы оба так близки к покойному, мы более беспристрастны. И потом, Родерик – святой отец, а я – профессор.

Разумеется, он сказал правду, но это была на удивление гибкая правда. Калловей был профессором, но не медицины и не патологии. Но это не имело значения. Наши верительные грамоты были приняты без дальнейших расспросов и, я уверен, с некоторым облегчением. Они увели Элмора.

Калловей плотно закрыл за ними дверь.

– Итак, Родерик, давайте посмотрим, что тут у нас.

Я огляделся. Это была просторная комната с высоким потолком, на полу лежал роскошный ковер, стены обшиты панелями темного дерева. Слева при входе был установлен больших размеров старомодный камин. Подобные камины находились и в комнатах для гостей, а один, побольше, внизу. В этом все еще делились остатками тепла припорошенные золой красные тлеющие угли. Рядом с камином стоял антикварный «капитанский» стул – с подлокотниками и низкой спинкой темного дерева, с потрепанным сиденьем из красной кожи. Прямо напротив камина – окно с осколками стекла под подоконником, через него Тибалд пробрался в комнату. Малиновые бархатные шторы, гораздо тяжелее, чем в моей комнате, были грубо раздвинуты в стороны. Второе окно было по-прежнему зашторено.

Полог над огромной кроватью сэра Исаака был того же цвета, что и шторы. Матрасы соответствовали размерам кровати: сэр Исаак лежал на толще гагачьего пуха, какой больше уже не встретишь. Справа от кровати стояло бюро с электрической лампой и бутылками, на которые указывал Тибалд.

Сам старик лежал на спине, он был одет, как уже отмечалось ранее, в длинный халат яркого синего цвета, под халатом на нем все еще были рубашка и брюки. На ногах красовались темно-синие шлепанцы, и я с легким изумлением заметил, что он в желтых носках. Покойный выглядел достаточно умиротворенным. Я предположил, что, когда его проводили в комнату, он просто прилег отдохнуть, может быть, во сне у него случилась рвота и он умер.

– Похоже, мы напрасно предприняли это путешествие, – сказал я своему другу.

– Вовсе нет.

Калловей внимательно осматривал прикроватный столик, почесывая щеку и напевая что-то себе под нос. Мотивчик напоминал старый номер Бадди Холли. Вдруг он переключился на «Битлз», взял со стола бутылки, быстро их осмотрел и аккуратно поставил на место.

– Подойдите сюда, Родерик. Скажите мне, что вы видите?

Я подчинился.

– Бутылка «Реми Мартин», полная примерно на треть, и пустая аптечная бутылочка. – Я повнимательнее пригляделся к последней. – Пенобарбитон, кажется. Было много шумихи по поводу этого лекарства в сороковых, когда я был мальчишкой.

– Да, «Реми Мартин» и пенобарбитон. Что-нибудь еще?

Я мог только предполагать, что Калловей имеет в виду тонкий слой пыли, потревоженный, когда сдвигали бутылки, и сказал ему об этом.

– Верно.

Фальшиво напевая, Рубен Калловей закружил по комнате. На это раз пришел черед Пресли. Калловей остановился возле «капитанского» стула, наклонился и что-то от него отщипнул. Когда он выпрямился, на губах его играла слабая улыбка.

– Еще одна нитка, – сказал он мне. – Зацепилась за подлокотник.

– Я знаю, аккуратность – ваш пунктик.

Чтобы сравнять счет, я огляделся и приметил крохотный белый обрывок на манжете халата покойного.

– Еще одна!

– Ага, спасибо, Родерик, отличная работа. Как раз халат я собирался осмотреть после стула. – Самодовольная улыбка озарила лицо Калловея. – Но вы упустили еще одну. – Он указал на дверцу бюро возле кровати, из-под которой также торчал кончик белой нитки. Калловей потянул за него, дверца открылась, и на пол вывалился комок мятых, несвежих бинтов. Калловей поднял их. Это были грубо оторванные от рулона полосы бинта.

– Ну вот, – произнес Калловей с таким видом, будто совершил великое открытие.

Выпрямившись, он сказал:

– А теперь я хочу, чтобы вы помогли мне в одном деле, которое можно счесть кощунственным. Мы снимем с сэра Исаака кое-какую одежду.

Я выразил некоторое неудовольствие, но только потому, что Калловей наверняка ожидал этого. Я хорошо знал своего друга и понимал, что он не пошел бы на такое, не будь у него веских причин.

Я снял с сэра Исаака шлепанцы и – по настоянию Калловея – носки. Калловей тем временем бегло ощупал тело покойного.

– Окоченение еще не наступило, – бормотал он, – но в комнате было жарко, как в пекле, – камин да еще центральное отопление. Я не очень-то в этом разбираюсь, Родерик, но, по моему разумению, окоченение может замедлиться или ускориться в зависимости от температуры окружающей среды. Ладно, продолжим.

Мы приступили к самому сложному. Раздевание трупа – утомительное занятие, но мы справились настолько, насколько это было необходимо Калловею. Мы задрали халат и рубашку покойного до плеч, а брюки и трусы спустили до коленей. Ягодицы, бедра, щиколотки с задней стороны и ступни покойного были тусклого печеночного цвета.

Калловей указал на изменение цвета.

– Гипостазы, – констатировал он.

– Трупные пятна, – согласился я.

Одна голова – хорошо, а две – лучше.

Калловей продолжил «экзаменовку»:

– Тогда скажите, что здесь не так?

– К несчастью, Калловей, я – священник, а не владелец похоронного бюро! – Мой друг только нахмурился в ответ, и я решил внимательнее осмотреть тело покойного. А потом я понял, к чему он клонил. – На спине нет никаких пятен, – сказал я.

– Неплохо, Родерик. А теперь скажите, не странно ли это для человека, умершего во сне в таком положении? И обратите внимание, на предплечьях и на груди также имеются слабые следы.

Я посмотрел туда, куда указывал Калловей. Возможно, там имелись какие-то следы. Я не был уверен, но зрение у Калловея было острее моего.

Калловей пощипал себя за нижнюю губу.

– Я думаю, сэр Исаак был прав тогда, много лет назад, – задумчиво сказал он. – Его убили, пророчество сбылось.

Внутренне я чувствовал, что Калловей может быть прав, но я должен был играть роль адвоката дьявола.

– Не принимаете ли вы желаемое за действительное? – спросил я. – Может, вы излишне усложняете то, что здесь произошло? – Тут мне на ум пришел другой довод: – Дверь была заперта изнутри. Это явно исключает возможность нечестной игры.

– Ах да, запертая дверь. Благодарю, что напомнили мне об этом, Родерик. Постараюсь не забыть об этом обстоятельстве.

Почему мне показалось, что я слышу в интонации Калловея покровительственные нотки?

Лэмборн и Тибалд ожидали нас в библиотеке.

– Такое печальное дело, – сказал им Калловей. – Я думаю, возможно, Тибалд, вы правы. Еще один трагический несчастный случай. Так часто читаешь об этом в газетах, и чаще всего такое случается со стариками. Они принимают снотворное – одну или две таблетки, потом просыпаются посреди ночи, забывают, что уже приняли свою дозу, и повторяют ее. Просто чтобы прояснить ситуацию, расскажите, что здесь произошло вчера перед нашим с отцом Ши приездом.

Тибалд и Лэмборн последовательно поведали нам о случившемся накануне. За ужином сэр Исаак пожаловался на усталость и сказал, что неважно себя чувствует. В конце концов он попросил проводить его в спальню. Племянник и адвокат помогли ему подняться, а уже в спальне он попросил уложить его в постель и дать отдохнуть. Тогда они видели его в последний раз.

– Благодарю вас, джентльмены, – сказал Калловей. – И примите наши соболезнования, Тибалд. А теперь мы заглянем к Элмору, посмотрим, как он там.

Старика мы нашли в гулкой кухне викторианских времен с каменными стенами. Он пил крепкий чай, а вокруг него суетилась женщина средних лет, которая, как я понял, была кухаркой.

Мы уселись за выскобленный трапезный стол и приняли предложенный нам чай. Когда кухарка поднесла дымящиеся кружки, Калловей подключил свое обаяние и похвалил приготовленный ею завтрак. Немного женского жеманства, еще пара комплиментов со стороны Калловея, и вдруг кухарка припомнила, что, да, ей надо кое-куда сходить, пока джентльмены перекинутся парой слов с мистером Элмором. Временами Калловей поражал меня.

– Прискорбно все это, Элмор, – сказал Калловей, когда мы остались один на один с дворецким.

– Да, сэр, – отозвался Элмор. – Сэр Исаак был хорошим человеком, тяжко без него будет. Я знаю, он был старый. Это да, но он всегда был крепким. Иногда уставал, но это понятно в его-то годы.

– Он не страдал от ревматизма, артрита или чего-нибудь в этом роде? Использовал когда-нибудь бинты для поддержки суставов?

– Нет, сэр. С чего вы это взяли? – Элмор ухмыльнулся. – Сэр Исаак еще как шевелился, лучше меня, вот как.

– А что случилось за ужином прошлым вечером, перед нашим приездом?

– Я не очень-то уверен, сэр. Хозяин был, как всегда, довольный, когда спустился в столовую. А потом, когда я уже подал кофе и пришел убрать кофейники, он прямо с ног валился. Еле-еле смог подняться. Тогда эти двое повели его наверх. Так вот все и было, пока я не пошел звать его сегодня утром.

– А ты не знаешь, принимал ли он на ночь таблетки?

– Принимал иногда. – Элмор почесал лысеющую макушку. – С годами он стал не так хорошо спать. Но если он их и принимал, то всегда половинку таблетки. Говорил, не хочет от них зависеть.

– Он много выпивал?

Старый слуга разволновался.

– Хозяин не был пьяницей! – Калловей поспешил успокоить его, наконец тот продолжил: – Он, может, выпил бокал или два вина за ужином, а потом кофе. Он так худо себя чувствовал, что даже не стал пить свой обычный арманьяк.

– По-прежнему предпочитал «Маркиза де Монтескью», да?

– О да, сэр. Ни к чему больше не притрагивался. Хотя держал для гостей и хороший коньяк, и виски.

– А он всегда держал бутылку возле кровати?

– Нет, никогда такого не было. Но там была бутылка, верно? – У Элмора опустились уголки рта, глаза полезли на лоб от шока. – Так, значит, хозяин хотел убить себя.

– Не мучай себя, Элмор. Я совсем не думаю, что он хотел сделать это. – Калловей достал из кармана пачку сигарег и предложил одну Элмору. Я налил нам всем еще по чашке чаю, и Калловей продолжил: – Я не хочу сказать ничего плохого, просто любопытно, но я заметил, что в спальне твоего хозяина было немного пыльно. Это ведь необычно, правда?

В ответе дворецкого прозвучала гордость:

– Да, вот такой он сэр Исаак. Хороший хозяин. В этом месте лет шестьдесят назад или больше была дюжина слуг. А теперь только я, миссис Хопкирк да девчушка из деревни. Она приходит убираться. Она уж две недели как слегла с гриппом. А хозяин не позволял мне или миссис Хопкирк убираться.

Ну, мы выпили чай, покурили, а теперь идемте в мою комнату, – неожиданно продолжил Элмор. – Недели две назад хозяин передал мне письмо для вас. Сказал, если с ним что-нибудь случится, так я должен сразу передать письмо вам. Я все ждал, потому что не хотел, чтобы эти два жулика видели.

Элмор провел нас по короткому коридору от кухни до своего жилища. У него была небольшая, скромно обставленная гостиная – пара кресел, шкафчик для книг и отполированное до блеска бюро. На стенах висело несколько репродукций, и еще был радиоприемник, выпущенный в начале пятидесятых (припоминаю, у моих родителей был такой же). Через приоткрытую дверь в соседнюю комнату я увидел односпальную кровать и угол платяного шкафа.

Элмор залез в бюро и вытащил солидный пакет из коричневой манильской бумаги с одним-единственным написанным на нем словом: «Калловею». Я обратил внимание, что он был опечатан большой печатью из красного воска.

– Вот, профессор. Это только для вас, так что я ухожу, а вы со святым отцом оставайтесь, сколько понадобится.

Дверь за Элмором захлопнулась, Калловей сломал печать и вытряхнул содержимое пакета. Из пакета вывалилось три конверта – один толстый и два тонких, еще свернутая записка и ключ. К ключу была привязан ярлычок с загадочной надписью: «Вы догадаетесь, от чего он».

– Это точно, – пробормотал Калловей.

Он развернул записку, быстро пробежал ее глазами и передал мне. Написана она была от руки и датирована двумя месяцами ранее.

Дорогой Калловей,

Если вы читаете это, значит, пророчество Элкуана сбылось и я мертв. Я очень надеюсь, что вам запомнился наш первый ужин, наш разговор и ваше обещание, данное мне годы назад. На случай если этот конверт попадет не к тому, кому надо, оставляю вам пару головоломок. Когда вы их расшифруете, вы будете знать, что делать дальше. Замки в моих любимых книжках, ключ – семь.

Возможно, когда вы будете уезжать, вы будете не против прихватить с собой пару коробок «Ойо де Монтеррей» и ящик «Маркиза». Наслаждайтесь ими в свое удовольствие.

Ваш благодарный знакомый (или друг), Исаак Прайс

(5,2,2,5)

831214926142252425798

Пока я это читал, Калловей вскрыл больший конверт и вытряхнул его содержимое.

– Завещание сэра Исаака, – сказал он, – и еще одна записка. Слушайте: «Это мое последнее и единственное подлинное завещание и свидетельство. Все предыдущие завещания уничтожены, и любой другой появившийся документ – подделка. Исаак Прайс».

Калловей быстро пролистал бумаги.

– Подписано и заверено, – прокомментировал он и переключил свое внимание на более тонкий конверт.

В этом конверте оказалась газетная вырезка. На фотографии Тибалд, чуть позади него Лэмборн. Пара спускается по парадной лестнице какого-то впечатляющего вида здания. Надпись под фотографией гласила: «Ричард Тибалд и его адвокат покидают торговый банк Мелдрам, полдень вчерашнего дня».

– Теперь понятно, почему Тибалд показался мне знакомым! – воскликнул Калловей. – Вы наверняка помните это дело, Родерик. Это было год или два назад… В Сити ходили слухи о какой-то махинации в Мелдраме, инсайдерские дела, подлог, незаконное присвоение и тому подобное. Либо ничего не смогли доказать, либо его реабилитировали. Что бы там ни случилось, Ричарду Тибалду были предъявлены обвинения, и он вынужден был подать в отставку.

В третьем конверте было два листа бумаги или, скорее, два пергамента, так как этот материал был плотнее и качественнее обычной бумаги. Калловей рассмеялся:

– И впрямь головоломка.

Первый лист:

И второй:

– Что вы думаете? – спросил меня Калловей.

– Это греческий, но, насколько позволяют мои скромные познания, это полная бессмыслица, – ответил я.

– Скорее всего, так и есть, – сказал Калловей. – Готов поспорить на что угодно – это написано по-английски. Я говорил вам, пока мы сюда ехали, что сэр Исаак поразил меня тем, что гордился своим незнанием языков.

Послышался тихий стук в дверь, и в комнату заглянул Элмор.

– Я накрываю ленч, джентльмены, – сказал он. – Хозяин хотел бы, чтобы все было как всегда.

Калловей затолкал все бумаги обратно в пакет и сунул его себе под рубашку. Я не волновался по поводу того, что кто-то заметит перемену в неряшливом наряде Калловея.

Мы спустились в столовую. За ленчем гостившие в особняке джентльмены в очередной раз, если не считать элементарную вежливость, предельно нас игнорировали. Покончив с ленчем, Лэмборн отодвинул свой стул от стола, встал и обратился к Элмору:

– Нам с мистером Тибалдом необходимо обсудить некоторые приватные дела, касающиеся покойного сэра Исаака. Это займет большую часть дня. Если понадобится, мы будем в библиотеке, впрочем, я думаю, повода беспокоить нас не возникнет.

Через открытую дверь мы видели, как они прошли по холлу и удалились в крыло, где располагалась библиотека. Калловей быстро и бесшумно последовал за ними. Я уже давно знал эту его способность передвигаться, но все равно не переставал удивляться. Через несколько секунд Калловей вернулся в столовую.

– Они приняли меры, чтобы их не побеспокоили. Я слышал, как повернулся ключ в замке.

– Это о многом говорит, – заключил я.

– Вы не заметили ничего странного, Родерик? Нет? Когда вы в последний раз видели адвоката, который желает обсудить дела с клиентом, и при этом у этого адвоката нет портфеля с документами? Не важно, благодаря этому мы можем предпринять необходимые шаги.

– Что это за шаги, Рубен?

– О, разве я не сказал? Мы обыщем их комнаты. – Я начал было протестовать, но Калловей только похлопал меня по плечу своей ручищей и сказал: – Мы ведь не полиция, не так ли? Правила проведения обыска, понятые и прочее к нам не относятся, верно? Так что вперед, за дело.

Я не был особенно уверен насчет неоспоримости его аргументов, но пошел следом, понимая, что со мной или без меня он сделает то, что задумал. Калловей подловил в холле Элмора и проинструктировал старика предупредить нас, если другие гости вдруг решат покинуть библиотеку.

Первым делом мы заглянули в комнату Тибалда. Там не нашлось ничего интересного, только небольшой альбом для вырезок из газет. Все вырезки касались проблем в банке Мелдрам. Казалось, Тибалд гордился тем, что был причастен к этому скандалу.

На кровати Лэмборна лежал большой кейс с ремнями и замками, но Калловея это не смутило. Он достал из кармана перочинный нож и с помощью самого маленького лезвия поколдовал над замками, пока они со щелчком не открылись. Кейс был забит различными документами. Быстро просмотрев все бумаги, Калловей отбросил большинство за ненадобностью в сторону и остановился только на трех. Не удосужившись сложить документы обратно и закрыть кейс, Калловей схватил меня за руку и потащил за собой вниз, где окликнул Элмора, который все еще стоял на посту.

– Еще два вопроса, – сказал он старому слуге. – Что ты можешь мне сказать о докторе Врэгби из Филдайка?

– Он врач-терапевт сэра Исаака, сэр, – ответил Элмор.

– И что он за человек?

– Он хороший доктор, это правда, но… – Дворецкий запнулся, словно ему было неловко обсуждать личность терапевта. Калловей предложил ему сигарету и терпеливо ждал. Элмор выкурил половину сигареты и только потом решился: – Такое дело, профессор. У него репутация, ну, как у человека, который неаккуратен с деньгами и все такое… Говорят, он слишком уж увлекается азартными играми и на женщин тратится…

– А как насчет наших друзей в библиотеке?

– Эти-то? – Элмор презрительно хмыкнул. – Мистер Ричард настоящий транжира. Его выгнали из школы, хотя колледж он хорошо закончил. И вы наверняка слышали о его махинациях в банке. Его мать – любимая племянница сэра Исаака, поэтому-то ему все и прощалось. Приезжал сюда, только когда чего-нибудь надо было.

А мистер Питер Лэмборн, он вообще не адвокат сэра Исаака. Адвокатом был мистер Лайонел Лэмборн, отец мистера Питера. Мистер Лайонел – адвокат старой закалки. Ему жизнь можно было доверить. Мистер Питер другой, он как Ричард, только поумнее или, может, хитрее, его за руку не ловили. Мистера Лайонела недавно хватил удар, поэтому младший и здесь.

Калловей поблагодарил старого слугу.

– Не думаю, что тебе придется волноваться по поводу этой парочки, Элмор. Но поглядим, поглядим.

Мы пошли дальше. Калловей завел меня в крыло, где находилась библиотека, но не к ней, а к противоположной двери. Калловей достал из кармана ключ с ярлычком, который прилагался к письму сэра Исаака, и попробовал открыть замок.

– Так я и думал, – удовлетворенно заметил он.

Калловей открыл дверь, и мы вошли внутрь. Комната была хороша, несмотря на тонкий слой пыли, который свидетельствовал о том, что в нее давно никто не заходил. Благодаря центральному отоплению здесь было тепло, возле камина на решетке лежало все необходимое для того, чтобы развести огонь. Калловей чиркнул спичкой, и через несколько секунд язычки пламени охватили дрова, дерево начало щелкать и потрескивать.

Разжигая камин, Калловей обратился ко мне:

– Диорама, о которой я говорил, вон там. Идите, взгляните. Думаю, выключатель вы найдете под левым углом стола.

Я последовал его указаниям и был ошеломлен красотой модели. Так, насколько я понимаю, выглядит настоящая саванна с высоты птичьего полета. От потрясения у меня перехватило дыхание и закружилась голова, казалось, меня затягивает этот мир. Взволнованный, я отступил от стола.

Дрова в камине занялись, и удовлетворенный своей работой Калловей радостно попыхивал сигарой из кедровой коробки. Дым был ароматным – большой шаг вперед после его ужасных сигарет. Калловей подошел ко мне и встал рядом.

– Это… это не поддается описанию, – сказал я.

– Да, но что это?

На лице Калловея отразилось сомнение, и я поинтересовался, в чем дело.

– Я не уверен. – Он зажал в зубах сигару и пошел вокруг стола, время от времени останавливаясь и вглядываясь в панораму, едва ли не прижимаясь носом к стеклу. – Я знаю, с тех пор как я видел это, прошло много лет и память может меня подвести, но я почти уверен, что тогда это не было таким. Кажется, сейчас не те группы животных, изменился ландшафт, исчезли прежние деревья, появились новые. Может, я старею. – Калловей пожал плечами. – Ладно, идем, познакомитесь с Элкуаном.

Вид Элкуана потряс меня даже больше, чем диорама Африки. Он был таким, как его описывал мне Калловей, но я заметил в нем что-то еще. Калловей не говорил ни о том, какой он высокий и худой, ни о том, насколько зловеще он выглядит. Возможно, потому, что временами я бываю слишком чувствителен (нежеланное и неоцененное наследие далекого кельтского предка), но мне показалось, что это излучает силу. И более того, я чувствовал молчаливое одобрение, направленное на меня и Калловея, но за этим одобрением таились опасность и даже угроза.

Я сказал о своих ощущениях Калловею.

– Вы действительно думаете, что внутри останки Элкуана? – спросил я.

– Желаете заглянуть под маску?

– Нет, такого желания у меня нет.

– Хорошо, тогда займемся делом.

Калловей с важным видом подошел к камину, уселся в одно из кресел и жестом пригласил меня занять соседнее. Потом он налил арманьяк в два бокала и достал из-под рубашки разные документы и бумаги.

– Это завещание Калловея заявлено как единственно подлинное. Существенное имущество – без налогов – завещано Элмору и миссис Хопкирк, а меньшая доля некой Розмари Гарт, вероятно – девушке, что приходит убирать. Щедрые суммы завещаны различным благотворительным фондам, а поместье – Джоанне Тибалд, по-видимому матери Ричарда. Ни одного упоминания о самом Ричарде Тибалде. Лайонел Лэмборн и Дэниел Джейсон совместно названы душеприказчиками.

Калловей аккуратно отложил документ в сторону.

– А это – завещание, которое я взял из кейса Лэмборна. С виду все в порядке, но, если верить сэру Исааку, оно фальшивое. Кое-что по мелочи завещано слугам, все остальное… «моему любимому племяннику Ричарду Тибалду…» Единственный душеприказчик – Питер Лэмборн.

Теперь вернемся к другим бумагам, которые я стащил у Лэмборна. Одна из них – долговое обязательство доктора Врэгби из Филдайка. Оказывается, он должен Питеру Лэмборну десять тысяч фунтов. Вторая – письмо Питеру Лэмборну из Юридического сообщества, его вызывают на дисциплинарные слушания в новом году. Здесь представлены факты, которые, если они будут доказаны, повлекут за собой его отставку.

– Бедный сэр Исаак, кажется, он окружил себя мошенниками, – заметил я.

– Скорее, это мошенники его окружили. Прайс был умен, и я уверен, что он их вычислил. Поэтому вернемся к нашим головоломкам. – Калловей взял в руки два пергамента с греческими буквами. – Я сказал вам до ленча, что это написано на английском. И их должно быть не так уж трудно разгадать. Помимо своей гордости оттого, что он не знаком с иностранными языками, сэр Исаак внушил мне свою веру в простые решения.

Я только сейчас понял – то, что я все эти годы считал банальной болтовней за ужином, на самом деле было подготовкой к решению. Сэр Исаак оставлял подсказки.

Калловей указал на столик с напитками.