Текст книги "По светлому следу (сб.)"

Автор книги: Николай Томан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 49 страниц)

Майор устроился в одном из домиков поселка и с чердака, с помощью бинокля, тщательно изучил жилище, в котором проживал Вереш. Внешне в нем все казалось обычным, не внушающим подозрений. Да и сам Вереш производил впечатление человека безобидного. Был он немолод, нигде не работал и жил на пенсию за сына да на кое-какие доходы от огородничества. Огород его находился тут же, возле дома. Пенчо почти весь день копался в нем, пропалывая и поливая грядки.

На третий день наблюдения за Верешем Киреев предпринял первую попытку проникнуть в его жилище. Для начала он направил к нему лейтенанта Шагина.

Поздно вечером лейтенант подъехал к дому Вереша на легкой повозке. Спрыгнув с нее, он не спеша пошел к дверям. Вереш, обычно ложившийся спать в десять часов, в этот вечер что-то засиделся – сквозь щели ставней в его окнах виднелся свет.

Шагин постучал негромко, но энергично. Дверь открылась ровно через столько времени, сколько понадобилось бы для того, чтобы пройти через одну из комнат – ту, в которой горел свет, – до дверей дома. Вереш открыл Шагину, не спросив даже, кто стучится к нему в такое позднее время.

– Что же вы не спрашиваете, кто к вам пожаловал? – весело спросил лейтенант. – Могут ведь и грабители ворваться.

– А у мэнэ нэма чого грабуваты, – спокойно ответил Пенчо, приглашая Шагина в комнату.

Лейтенант, переодетый в гражданский костюм, снял кепку и перешагнул через порог.

– Я к вам, папаша, с просьбой, – с деланым смущением проговорил он. – Лошадь мне нужно напоить, нельзя ли ведро раздобыть.

– Чого ж не можно?

И Вереш не спеша направился через заднюю дверь в коридор, выходивший, очевидно, во двор. Вскоре оттуда раздался грохот железных ведер.

Оставшись в комнате один; лейтенант окинул ее быстрым взглядом. Все тут было очень просто и как бы на виду: стол посередине комнаты, деревянный диванчик у окна, громоздкий комод у глухой стены, старинное, покрытое зелеными пятнами трюмо в углу, несколько стульев вдоль стен.

Свет во вторую комнату падал так, что можно было разглядеть лишь кровать, – вероятно, там находилась спальня Вереша.

Едва Шагин успел осмотреться по сторонам, как Пенчо уже вошел в комнату с ведром воды в жилистой руке.

– Ось, возьмите, – проговорил он, ставя ведро на пол.

– Чего ж вы сами-то тащили его, папаша! – сокрушенно покачал головой Шагин. – Сказали бы, где взять, я бы и сам… Нехорошо это получилось, честное слово!

Вереш небрежно махнул рукой:

– Э, чего там!

Лейтенант торопливо схватил ведро и выбежал из дома. Конь его, действительно томившийся жаждой, опустил морду в воду и, громко отфыркиваясь, стал жадно пить. Напоив коня, Шагин еще раз поблагодарил Вереша и, прыгнув в повозку, тронул вожжи.

А спустя несколько минут он уже докладывал майору Кирееву:

– Этот Пенчо – форменный артист! До того у него все натурально, что просто сомнение берет, тот ли это человек. Прямо как по нотам разыгрывает добропорядочного старикашку…

Рассказав Кирееву подробности своего визита к Верешу, Шагин с любопытством заглянул ему в глаза, ожидая, к какому решению придет майор.

– А вы что же, полагали, что, как только к нему войдете, так сразу же и застанете его за передачей секретных сведений по рации? – усмехнулся Киреев. – Или, может быть, он в это время взрывчатку для диверсионного акта должен был приготовлять? Нет, дорогой! Не так все это просто, к сожалению. Но уж и то хорошо, что мы теперь знаем расположение его комнат и обстановку в них.

– Надо полагать, что сегодняшняя ночь пройдет спокойно? – не то спросил, не то заключил лейтенант.

– Как сказать… – пожал плечами Киреев. – Кто у нас сегодня в дозоре?

– Ефрейтор Марченко, товарищ майор.

– Ну хорошо, идите тогда отдыхать.

Было около двенадцати ночи, но спать Кирееву не хотелось. Он потушил свет, открыл окно и закурил папиросу. Ночь была темная, душная. Остро пахло цветами, росшими под окнами. Кругом было тихо, только где-то вдалеке трещали кузнечики…

И вдруг раздался резкий звук телефонного звонка, показавшийся майору необычно громким. Киреев вздрогнул от неожиданности. Вскочив с подоконника, он почти бегом бросился к телефонному аппарату.

– У телефона майор Киреев.

– Говорит дежурный хозяйства Пчелова, товарищ майор. – Пчелов был командиром авиационной части. – Сообщаю, что, кажется, появилась долгожданная птица. Курс во всяком случае совпадает. Вы поняли меня, товарищ Киреев?

– Понял.

– Тогда действуйте. Птицу засекли пять минут назад – значит, минут через пятнадцать будет у вас.

«Как же это получается? – подумал Киреев. – Пенчо Вереш сидит дома, а самолет, которому он должен подавать сигналы, уже почти в районе выброски парашютиста. Да тот ли это Вереш? Нет ли тут еще какого-нибудь другого Вереша?»

Майор торопливо зажег свет и, посмотрев на часы, стремительно бросился в комнату, в которой спал лейтенант.

– Шагин, – крикнул он, – поднимайтесь скорее!

Лейтенант вскочил с кровати и, еще не сообразив со сна, что случилось, схватил брюки и надел их с необычайной ловкостью, выработанной долгой тренировкой в военном училище. Еще несколько секунд – и он уже натягивал на свои широкие плечи гимнастерку.

А майор Киреев гем временем звонил дежурному местного гарнизона.

Из отрывистых слов его лейтенант понял, что майор просит поднять по тревоге дежурное подразделение для поимки парашютиста.

– Наших тоже поднимайте по тревоге! – кончив разговор с дежурным, повернулся Киреев к Шаги-ну. – И живо за мной к дому Вереша!

Пока Шагин бежал будить солдат, Киреев поспешил к домику Пенчо. В зарослях кустарника его тихо окликнул ефрейтор Марченко.

– Ну, как тут у вас? – еле переводя дух, спросил его Киреев.

– Все в порядке, товарищ майор!

– Разве Вереш не выходил?… – удивился Киреев.

– Никак нет! Спит, как сурок.

«Что же делать, черт возьми! – Лоб майора сразу сделался мокрым. – Неужели ошиблись? Как он может спать, когда самолет вот-вот будет над Лужковым?»

Киреев прислушался, пытаясь уловить шум авиационного мотора, но вместо этого услышал лишь тяжелое дыхание подоспевшего к нему Шагина и приглушенный топот бегущих солдат.

– Шагин, – приказал Киреев, – стучите к Beрешу!

– А если это не тот?

– Стучите, вам говорят!

Лейтенант бросился к окну дома Вереша, а ефрейтор Марченко побежал во двор ко второму выходу. Шагин стучал вначале тихо, потом все громче и громче, но никто не отзывался.

– Ломайте двери! – приказал майор, выхватывая пистолет из кобуры.

Лейтенант и два дюжих солдата навалились на легкую дверь, и она с грохотом слетела с петель. Киреев зажег фонарь и первым вбежал в дом, освещая одну за другой обе комнаты. Лейтенант заглянул под кровать, ефрейтор распахнул гардероб. Вереша нигде не было.

– Прошляпили, Марченко!… – раздраженно проговорил Киреев. – Джека живо!

– Есть Джек! – доложил младший сержант, отпуская накрученный на руку поводок рвущейся вперед овчарки.

– Дайте Джеку понюхать что-нибудь, и пусть он возьмет след Вереша, – приказал майор.

Выбежав во двор, он торопливо посмотрел на небо. Самолета все еще не было слышно.

Киреев снял фуражку и ребром ладони смахнул со лба пот.

– Черт бы его побрал, гада! – услышал он приглушенный шепот ефрейтора Марченко. – Через трубу он выскочил, что ли? Я ведь глаз не сводил с его дверей…

– Прекратить разговоры! – недовольно проговорил Киреев.

– Джек взял след, товарищ майор, – доложил Шагин.

Киреев увидел высокую фигуру младшего сержанта, пробиравшегося через огородные грядки вслед за Джеком.

Майор приказал лейтенанту силами дежурного подразделения гарнизона оцепить лужайку, на которую, всего вероятнее, мог быть сброшен парашютист, а ефрейтору Марченко и автоматчикам скомандовал следовать за собой.

Миновав огород, Джек рвался все быстрее и быстрее. Теперь за ним приходилось почти бежать, а Кирееву все еще казалось, что они идут слишком медленно.

– Шумит вроде… – задрав голову, неуверенно проговорил широко шагавший рядом с майором ефрейтор Марченко.

Киреев остановился и прислушался. Да, теперь и он различил далекий, но уже отчетливый гул авиационного мотора.

А Джек все тянул и тянул вперед, устремляясь через широкий луг к опушке леса. Поселок остался далеко позади, когда самолет стал делать широкий разворот. И почти тотчас же метрах в трехстах от группы майора Киреева, на опушке леса часто замигал красный глазок сигнального фонаря.

– Вперед! – негромко прошептал майор, выхватывая пистолет и несколькими энергичными прыжками обгоняя Джека.

А впереди все еще сигналили. Свет вспыхивал то с короткими, то с длинными промежутками. Похоже было, что сигнальщик передает что-то с помощью азбуки Морзе. Но в.от фонарик вспыхнул в последний раз и больше не зажигался.

В двух шагах от майора начинался лес, и Пенчо Вереш был, видимо, где-то совсем рядом, Киреев остановился, чтобы по звуку его шагов определить, куда направился Пенчо, почуяв опасность. В том, что он обнаружил преследователей, не было теперь сомнения. Однако все вокруг было тихо.

Киреев подал автоматчикам сигнал, чтобы они разошлись в стороны и взяли Вереша в кольцо.

Но тут Джек, уверенно шедший по следу Пенчо, неожиданно остановился и, отыскав в траве какой-то предмет, с приглушенным рычанием стал трясти его. Младший сержант – проводник Джека – нагнулся и нащупал руками кепку.

Не могло быть сомнений, что кепка принадлежала Пенчо Верешу. Но почему он обронил ее здесь? Майор нагнулся и, осветив карманным фонариком собаку, увидел, что Джек стоит на задних лапах у дерева, ожесточенно царапая кору ствола.

– А ну, кто-нибудь ко мне! – позвал Киреев.

Откуда-то из темноты вынырнули ефрейтор Mapченко и еще несколько автоматчиков.

– Тряхните-ка, хлопцы, это деревце! – приказал майор.

Они крепко схватились за довольно тонкий ствол и принялись его раскачивать. К ним присоединилось еще несколько человек, и вскоре наверху кто-то испуганно вскрикнул.

– Вот и хорошо! – обрадованно проговорил Киреев. – Подал наконец свой голос Пенчо Вереш. Пожалуйте вниз, Вереш, а то ведь и свалиться недолго.

Солдаты засмеялись, а с дерева раздался хрипловатый от страха голос:

– Добре, слизу. Тильки забэрить гэть вашу собаку!

Тяжело дыша и сердито шмыгая носом, Вереш стал медленно спускаться.

– Кому это вы фонариком сигналы подавали? – спокойным, почти веселым тоном спросил Киреев: теперь, когда предатель был у него в руках, к нему вернулось его хорошее настроение.

– Яким фонариком? – слезливым голосом переспросил Вереш. – Нэма у мэнэ ниякого фонарика. Чего причипились до старика?

– Хватит тебе придуриваться, Вереш! – начиная злиться, повысил голос майор. – Говори, где парашютиста должен встретить?

Вереш молчал. Слышно было только его сердитое сопение.

– Не тяни время, Вереш! – грозно продолжал Киреев. – Во вред себе волынку тянешь. Мы ведь и без тебя его выловим, а за то, что помочь нам не хотел, тебе же зачтется.

Вереш все еще колебался.

– Ты что думаешь, мы не знаем, кого ты принять должен? Зенона Туреницу поручено тебе принять. Так ведь?

– Ладно, пишлы, – угрюмо проговорил Пенчо Вереш, нахлобучивая на голову протянутую Киреевым кепку.

ДОГАДКА ПОЛКОВНИКА НИКИТИНА

Донесение от Киреева полковник Никитин получил в ту же ночь, как только майор допросил парашютиста, приземлившегося в районе местечка Лужково. Сам Киреев прибыл в Москву спустя несколько дней. Доклад его Никитину был коротким:

– Взять парашютиста помог нам Пенчо Вереш… Он ведь всецело был в наших руках, и ему ничего больше не оставалось делать. Но мы и сами справились бы с этим делом, так как на ноги был поднят почти весь местный гарнизон. Допрос парашютиста не дал, однако, ничего интересного. Он сразу же все выложил: поддельные документы, деньги, яд, оружие и радиостанцию. Сообщил и задание, с которым прибыл к нам. А потом вдруг заметил со вздохом: «Эх, гражданин начальник, если бы не попался я вам так по-дурацки, сям бы пришел и во всем признался! А теперь разве вы мне поверите?» Не очень-то я всему этому поверил, конечно, но, знаете, может оказаться, что есть в его словах и доля правды.

Никитин удивленно поднял брови:

– Почему так решили?

– Пока лишь смутные догадки, – неопределенно ответил Киреев. – Бесспорно же только одно – не ему была поручена задача раздобыть фотопленку Иглицкого. Похоже, что он и не слышал ничего об этом Иглицком. Не сообщил ничего интересного и экипаж самолета, приземленного нашими летчиками.

– Надежда, значит, теперь только на Голубева? – задумчиво проговорил полковник, разрисовывая папиросную коробку замысловатыми фигурами. – Я тут в ваше отсутствие наводил о нем кое-какие справки. Все, что относится к биографии его до тысяча девятьсот сорок третьего года, подтвердилось. Вот только встречу его с родителями не удалось организовать – погибли старики в годы войны. Ну, а у вас какое о нем впечатление? Вы ведь беседовали уже с ним перед поездкой в Закарпатье.

– Трудно пока сказать что-нибудь определенное, – ответил Киреев. – Думаю, однако, что он сможет нам пригодиться. Сегодня собираюсь поговорить с ним еще раз.

…Голубев был явно встревожен, когда к нему зашел Киреев. Это не ускользнуло от внимания майора. Впрочем, причины для волнения у Голубева могли быть самые различные.

– Ну как? – нетерпеливо воскликнул он, увидев Киреева и невольно протягивая к нему руку. – Высадился он? Поймали вы его?

– Высадился, – ответил Киреев, – и мы его поймали. Все оказалось именно так, как вы нам сообщили.

– Правда? – Голубев весь засиял и порывисто схватил Киреева за руку. – Значит, теперь вы мне немножко верите?, Можно мне вас товарищем называть?

– Попробуйте, – улыбнулся Киреев.

– Спасибо… Большое вам спасибо, товарищ майор! – снова радостно воскликнул Голубев и еще раз потряс руку Кирееву. – Я не знаю, чего бы я только не сделал, чтобы оправдать ваше доверие!

– Вы его уже оправдываете понемногу, – серьезно произнес Киреев и протянул Голубеву коробку с папиросами.

– Спасибо, я не курю, – поблагодарил Голубев, но папиросу все же взял. Неумело прикурил ее у Киреева и тотчас же поперхнулся.

«Курить, видимо, он действительно не умеет», – отметил про себя Киреев.

– А что, если бы я предложил вам свою помощь?… – слегка побледнев, проговорил вдруг Голубев.

– То есть какую же помощь? – удивился Киреев.

– В вашем деле… в деле борьбы со шпионами. Я ведь знаю технику шифровки их секретных донесений, тайны радиопередач, фотографирования. Вам и самим, конечно, известно многое, это я понимаю, но ведь меня они специально учили этому…

Голубев вопросительно посмотрел Кирееву в глаза, но прочел в них лишь глубокое раздумье.

– Если вы только поверите мне, я на деле докажу вам свою преданность… – продолжал он после некоторого молчания, и в голосе его послышались теперь нотки безнадежности: видимо, он не очень рассчитывал на успех своего предложения.

– Когда вы были в Берлине, – задумчиво, будто что-то припоминая, проговорил Киреев, – то сообщили офицеру нашей военной администрации, что вам случайно удалось подслушать разговор каких-то агентов, находящихся на службе у генерала Гелена

^[1].

– Ну как же! Конечно, я хорошо помню все, что говорил там старшему лейтенанту и подполковнику, которые меня допрашивали. А подслушать разговор геленовских агентов мне удалось совершенно случайно. Я сидел в приемной нашего шефа, и, когда к нему в кабинет входила секретарша, до меня донеслось: «Встретимся в кафе «Светлячок» на Ленинградском шоссе в полночь»… Потом я видел, как вышли от шефа эти агенты. Фамилии их мне неизвестны, но видеть этих людей приходилось и раньше.

– А почему же вы не сообщили мне об этом? – вопросительно поднял брови Киреев.

– А что же тут было сообщать? – удивился Голубев. – Я считал своим долгом доложить вам лишь о вещах определенных, бесспорных. Ну вот, например, о предполагаемой высадке парашютиста. Вы ведь и так не очень пока мне доверяете, и я не хотел, чтобы хоть в чем-нибудь из сказанного мною можно было усомниться. А в этом случайно подслушанном разговоре все неопределенно: фамилии агентов я не знаю, они ли должны встретиться в кафе «Светлячок» – тоже неизвестно. Полагаю, впрочем, что все-таки они. И потом, где этот ресторан, в каком городе? Можно предположить, что в Москве, судя по Ленинградскому шоссе. Когда состоится встреча, опять неизвестно. Может быть, она уже и состоялась. Как видите, сплошной туман. На всякий случай я сообщил об этом в Берлине, а повторить вам не решился. К тому же я думал, что вы и сами уже знаете обо всем из протокола моего допроса.

«Хитрит он или говорит правду? Все получается довольно правдоподобно», – подумал майор.

– А вы узнали бы этих геленовцев, если бы вам с ними пришлось встретиться? – помолчав немного, спросил Киреев.

– Конечно, узнал бы! – энергично кивнул головой Голубев.

– Будем иметь это в виду, – почти равнодушным тоном заметил Киреев.

Вечером, доложив полковнику Никитину результаты своей встречи с Голубевым, Киреев заключил:

– Пока не могу раскусить его окончательно, товарищ полковник. Думаю, однако, что повозить его в кафе «Светлячок» следует. Возможно, он и укажет нам этих геленовских молодчиков. И, кто знает, может быть, они-то и окажутся посланцами за пленкой Иглицкого.

– А этот «Светлячок» далеко? – спросил Никитин.

– Далеко, за метро «Сокол». Придется возить туда Голубева на машине.

– В пути хорошенько присматривайте за ним, – предупредил полковник.

– Это уже само собой, товарищ полковник. – А как идут поиски на даче Игл никого?

– По-прежнему безуспешно, хотя мы прощупали буквально каждую пылинку в доме и каждую былинку вокруг дома. Понять не могу, куда Иглицкий девал свой фотоаппарат! С собой, во всяком случае, не мог забрать. Это исключено.

– Мне на память пришел один случай из дореволюционного прошлого моего отца, старого коммуниста, – оживленно проговорил вдруг Никитин. – Он мне рассказал как-то, что ему довелось однажды сидеть в тюрьме вместе с уголовниками. Целыми днями его соседи резались в «очко». Какие только меры не принимали надзиратели, чтобы отобрать у них карты, – все было напрасно. Обыски производились и днем и ночью, и в присутствии арестантов и в их отсутствие – результат был один и тот же: карты не находились. И где, вы думаете, они их прятали?… В карманах шинели то надзирателя, то одного из жандармов! Ловкость рук, понимаете ли! А тем, конечно, и в голову не приходило самих себя обыскивать… – Никитин весело рассмеялся и спросил: – Понимаете, к чему я рассказал вам это?

– Понимаю, товарищ полковник, – ответил Киреев. – Вы полагаете, что и фотоаппарат Иглицкого где-нибудь в таком месте, в котором нам и в голову не приходит искать его?

– Все может быть, Антон Иванович… – задумчиво проговорил Никитин и, походив немного по кабинету, добавил: – А не съездить ли и мне с вами на дачу Иглицкого?

ДОРОЖНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Они выехали на дачу Счастливчика на следующий день ранним утром. Иглицкий снимал ее у некоего Лопухова, человека весьма занятого и почти никогда не бывавшего в своих загородных владениях.

День был ясный, солнечный. Все сверкало и ликовало вокруг, но это не радовало Никитина. Всю дорогу одолевали его тревожные мысли. Скосив глаза в сторону майора, сидевшего за рулем, он увидел хмурое, сосредоточенное лицо Киреева. Наверно, и он размышлял о чем-то не очень веселом…

– А вам не кажется, что мы придумали за Иглицкого такой ход, которого он не делал вовсе? – спросил его Никитин.

– Нет, не кажется, – не очень охотно ответил Киреев.

Никитин промолчал и стал внимательно вглядываться в веселый березовый лесок, в который они свернули с шоссейной дороги.

Майор вырулил машину по трудному участку, поврежденному недавно прошедшими дождями, и продолжал:

– Иглицкий, конечно, спрятал свою пленку где-то тут, на даче Лопухова. А то, что пока никто из иностранных агентов не проявлял интереса к этой даче, ни о чем еще не говорит. Могут ведь пожаловать сюда и геленовские агенты, о которых сообщил нам Голубев. А может быть, они уже где-нибудь здесь поблизости…

Никитин не успел ответить, так как машина сделала резкий поворот и остановилась, чуть не наскочив на дерево. Полковник больно ударился головой и увидел, что Киреев стремительно выскочил из машины, выхватив из кобуры пистолет. Осмотрев ближайшие кусты, майор вернулся на дорогу и приподнял лежавшую поперек проезжей части доску.

– Вот, полюбуйтесь, – обратился он к Никитину. – Видите, какие гвоздики? Такие проколы могли бы получить, что застряли бы тут надолго.

– Вы полагаете, значит, что доска эта тут не случайно?

– Вне всяких сомнений!

– Но кому это нужно?… – удивился Никитин, внимательно рассматривая доску, утыканную гвоздями.

Доска была старая, потемневшая от времени, а гвозди совсем новые. Вбиты они были так часто, что не оставалось сомнений, с какой целью это сделано.

– Значит, кому-то понадобилось, – ответил Киреев. – Какой-то тип метнулся тут из-за дерева в кусты, как только я выскочил из машины. Похоже, что специально поджидал нас. Нужно будет немедленно выслать сюда наших людей, пусть прочешут хорошенько этот район.

– Очень странно все это, – покачал головой Никитин. – Только что кто-то намеревался «подковать» нашу «Победу», а вчера какой-то тип пытался угнать одну из наших машин из самого гаража. Случайность это или тут имеется какая-то связь?

…На даче Иглицкого все оказалось в порядке. Старший лейтенант, возглавлявший скрытую охрану порученного участка, доложил Никитину, что за время его дежурства не было замечено ничего подозрительного. Осмотр дачи тоже не дал никаких результатов.

В Москву контрразведчики возвращались молча. Неожиданное происшествие придало новое направление их мыслям, и они теперь думали об этом всю дорогу.

А когда машина уже подъезжала к Москве, Никитин первым нарушил молчание:

– Если эта доска с гвоздями действительно предназначалась для нас, кому-то, значит, хорошо известны номера наших машин. Не поинтересоваться ли вам в связи с этим нашим гаражом, Антон Иванович?

МАЙОР КИРЕЕВ НАХОДИТ ФОТОАППАРАТ ИГЛИЦКОГО

Совет полковника Никитина Киреев понял как приказание и тотчас же направился выполнять его, хотя и не очень надеялся на успех. Ясно было пока лишь одно – кто-то явно интересовался машинами управления, возглавляемого генералом Сомовым. Но с какой целью? Ведь не сами же по себе машины эти интересуют кого-то?…

Что в связи с этим могут подсказать работники гаража? Помогут, может быть, выяснить, каким образом могли стать известны кому-то номера машин? Да, это, пожалуй, наиболее реально. Нужно расспросить начальника гаража, нет ли среди его шоферов людей болтливых, малоразборчивых в знакомстве с посторонними людьми.

С этого и начал Киреев свой разговор с инженер-капитаном Ерохиным. Капитан стоял горой за своих людей, уверяя майора, что все они народ испытанный, надежный. А когда узнал, с какой целью Киреева интересуют работники гаража, воскликнул почти с облегчением:

– Так вы бы мне сразу сказали об этом, товарищ майор! У нас тут тоже один подозрительный тип несколько дней подряд мимо гаража прохаживался. И как раз в то время, когда машины из ворот выходили. Очень даже возможно, что он записал кое-какие номера.

– Так почему же вы не задержали его, не проверили документы? – удивился Киреев.

– Пытались, товарищ майор, но он улизнул от нас.

– Когда это случилось?

– Дня три назад. Я тогда же и доложил об этом майору Земцову, а он надо мной посмеялся только. «Тоже мне пинкертоны, говорит, вы уж лучше своим делом занимайтесь, а то вам каждый прохожий начнет шпионом казаться». А дело-то, видно, куда серьезнее, чем майору Земцову показалось…

Когда Киреев доложил полковнику о своем разговоре с начальником гаража, Никитин воскликнул оживленно:

– Выходит, что догадка наша верна, Антон Иванович! Действительно, значит, существует человек, интересующийся нашими машинами. Попробуйте-ка теперь сами поговорить с шоферами.

Киреев снова отправился в гараж, однако ничего интересного узнать ему не удалось. Зато на следующее утро, едва только он пришел на работу, к нему явился шофер Куницын.

– Вот ведь какая штука, товарищ майор, – смущенно проговорил он, – кто-то мне обшивку заднего сиденья изрезал…

– Когда это произошло, Вася? – сразу же насторожился Киреев.

– Затрудняюсь точно сказать, товарищ майор. Я ведь не сразу заметил. Может быть, вчера, а может, и несколько дней назад.

– Но как же все-таки это могло случиться? Ты что, оставлял где-нибудь машину без присмотра?

– Что вы, товарищ майор! Я, если и выхожу даже на минутку, все равно все дверцы на замки закрываю. В том-то и загвоздка, что непонятно, как это могло произойти…

– А кто ездил в твоей машине в последние дни? – Это я вам мигом перечислю…

– Нет, нет, ты только не торопись, пожалуйста! На-ка вот тебе бумагу, садись за стол да и перечисли не спеша всех, кого ты возил в последние два-три дня. А я тем временем машину твою посмотрю. Где она у тебя стоит?

– Возле третьего подъезда. Вот вам ключ от нее.

Торопливо спустившись со второго этажа, Киреев разыскал машину Куницына и, открыв ее заднюю дверцу, стал внимательно осматривать сиденье. Кожаная обивка действительно оказалась надрезанной в нескольких местах. Просунув руку в одну из прорезей, майор ощупал пружины и дно сиденья, однако, кроме пакли, ничего там больше не обнаружил.

Закрыв машину, Киреев вернулся в свой кабинет и, отпустив Куницына, поручил одному из своих помощников срочно узнать номер машины, которую чуть не угнали два дня назад. Сравнение этого номера с номерами машины Куницына и той, под которую пытался кто-то подложить доску с гвоздями, объяснило многое. Список же пассажиров, составленный шофером Куницыным, окончательно прояснил всю картину. Майор торжествующе хлопнул рукой по столу и торопливо набрал номер гаража.

– Товарищ Ерохин? – узнал он голос инженер-капитана. – Это Киреев вас беспокоит. Скажите, пожалуйста, где у вас сейчас «Победа» номер 22-45?… Только что вышла из ремонтной мастерской? Ну, а вы могли бы подогнать ее к нам?… Жду вас в таком случае.

…Киреев стремительно вошел в кабинет полковника Никитина.

– Ниточка распутывается, товарищ полковник! – воскликнул он. – Скоро, пожалуй, и весь клубок размотаем.

– Спокойненько, спокойненько, дорогой мой! – сразу же повеселевшим голосом проговорил Никитин и кивнул Кирееву на кресло. – Давайте-ка все по порядку, и только факты, а уж там посмотрим, что из них следует.

– Хорошо, вот вам факты: попытка угона одной из наших машин – раз. Происшествие с нашей «Победой», когда мы на дачу ездили, – два. Подозрительный тип, болтавшийся возле нашего гаража, – три. А вот вам и четвертый факт – в машине Куницына кто-то изрезал обшивку заднего сиденья, видимо, искал там что-то.

– Все?

– Все.

– А теперь давайте и выводы.

– А выводы напрашиваются сами собой. – Киреев протянул руку за папиросой, предложенной Никитиным. – Иглицкий спрятал свой фотоаппарат в сиденье машины, на которой мы увезли его с дачи Лопухова!

– Подождите торжествовать, – предостерегающе поднял руку полковник, – у меня будет еще много вопросов. То, что Иглицкому удалось скрыть от нас фотоаппарат при посадке в машину, я еще допускаю. Это был, конечно, не обычный аппарат, а крошечный микрофотоаппаратик, которым можно делать снимки даже через отверстие пиджачной пуговицы. К тому же вы, видно, не очень тщательно обыскивали Счастливчика перед тем, как посадить его в машину.

– Мы ведь искали только оружие и документы, а одежду и все остальное исследовали уже потом.

– Ну да, это понятно. Но вот чем он прорезал; обшивку сиденья?

– А помните перстень, который мы сняли с его руки? – торжествующе спросил Киреев. – В нем оказался камешек с очень острой гранью. Мог ведь Иглицкий воспользоваться им как ножом? Для того чтобы просунуть микрофотоаппаратик под обшивку сиденья, нужен ведь совсем незначительный прорез.

Рассуждения Киреева были логичны, и Никитин не мог с ним не согласиться. Однако по-прежнему оставалось неясным, почему иностранные агенты не знают точно, где именно спрятан фотоаппарат, и охотятся за машинами госбезопасности почти наугад.

– Есть и этому объяснение, – ответил Киреев, ожидавший этого вопроса. – Иглицкий, конечно, имел возможность только по радио сообщить своему резиденту, куда он намерен спрятать фотоаппарат. Сообщение нужно было к тому же еще и зашифровать, а делалось это, сами понимаете, в какой обстановке. Иглицкий, безусловно, торопился, нервничал. Мог в таких условиях и неточно зашифровать номер нашей машины. Да и резидент из-за каких-нибудь помех мог принять лишь часть цифр этого номера.

– Позвольте, а сам-то Иглицкий как же мог заранее знать номер нашей машины? – спросил Никитин.

– Ну, это просто. Из окна дачи он отлично видел, на чем мы приехали. А поскольку машина у нас была только одна, ему ясно было, что мы возьмем его в эту машину. Он и сообщил номер этой машины своему резиденту. По радио, однако, как я уже сказал, удалось, видимо, принять только первые две цифры. Вот они и интересуются теперь всеми нашими машинами, номера которых начинаются с этих двух цифр. Факты это подтверждают. Они хотели угнать машину с номером 22-51. Мы с вами чуть не напоролись на доску с гвоздями в «Победе» номер 22-47. Обшивку сиденья порезали в автомобиле Куницына 22-43. А номер «Победы», на которой мы Иглицкого привезли с дачи Лопухова в Москву, – 22-45.

Полковник в задумчивости прошелся по кабинету.

– Похоже, что все это действительно так, – сказал он негромко.

– Конечно, так! – воскликнул Киреев. – Машина 22-45 была эти дни в ремонте и лишь сегодня вышла из мастерской. Я уже вызвал ее и надеюсь обнаружить в ней фотоаппаратик Счастливчика.

– Посмотрим, как это вам удастся, – усмехнулся полковник Никитин.

Спустя несколько минут машина 22-45 была уже во внутреннем дворе управления генерала Сомова.

Едва увидев ее из окна, майор Киреев выбежал из кабинета полковника, а Никитин, усевшись за письменным столом, попытался заняться просмотром поступившей к нему почты. Сосредоточиться, однако, не удалось. Никитин лишь механически пробегал глазами строки текста различных документов, почти не улавливая их смысла. То и дело косился он на настольные часы. Минутная стрелка, хотя и очень медленно, переползала от одной цифры к другой, а Киреев все еще не возвращался.

Когда прошло около четверти часа, Никитин решительно поднялся из-за стола, намереваясь пойти во двор и посмотреть, почему так долго возится там майор, но в это время в коридоре раздались хорошо знакомые ему торопливые шаги.

«Наконец-то!» – с облегчением подумал Никитин и снова уселся за стол.

Стремительно распахнулась дверь кабинета, и майор Киреев почти церемониальным шагом продефилировал перед полковником. Достаточно было лишь взглянуть на счастливое лицо майора, чтобы понять, что поиски тайника Иглицкого успешно завершились.