Текст книги "Психофильм русской революции"

Автор книги: Николай Краинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)

Большевики первые учли психические факторы разложения неприятеля и организовали специальные агитаторские курсы. Военная психология и психопатология должны изучить указанные ими пути.

К сожалению, военная психотехника пошла по совершенно ложному пути в колоссальных манипуляциях, предпринятых в Америке. Вместо иллюзии подбора подходящей для данного индивида работы военная психология должна обратить внимание на законы коллективной психологии, и особенно на законы разложения армии, в которой особенно легко поддается тыл. Когда уже разложилась воинская часть или тыл, поправить дело и некогда, и нельзя, но предупредить его почти всегда возможно. Оно не наступает сразу и длительно подготовляется. Источник его – агитация и пропаганда, которые необходимо пресекать в начале. Русский опыт показал, что никакие уговаривания, разъяснения, призывы и убеждения ни к чему не ведут. Меры против разложения армии должны быть решительны, суровы и быстро осуществляться. Всякие уступки, даже самые справедливые, не могут быть даны сейчас: их только можно осуществить потом.

Главный фактор в разложении есть психология толпы. Если хотят разложить неприятеля, надо стараться превратить его армию в толпу. На поле боя это достигается поражением. Как бы ни была хороша армия, в ней возможны смятения, за поражением часто следует разложение и, как его следствие, паника.

Каждый офицер должен знать законы паники, методы ее вызывания и меры борьбы с нею, хотя сама психология ее плохо знает.

Многие военачальники лучше знают панику практически, хотя никогда не обучались ее теории.

Уберечь свою часть от паники не может и лучший командир части, но справиться с ней всегда возможно решительными мерами. Она вызывает острое состояние дезорганизации и временную потерю боеспособности. Разложение и паника превращают организованные части в толпу. Толпа безумна, слепа, подла, в ней нет разума. В ней царят зверские инстинкты разрушения и убийства. Ее надо вовремя рассеять, противопоставив ей организованную, дисциплинированную военную часть и физическую силу. Это легко удается, потому что толпа беспорядочна и, несмотря на численность, слаба. Физическая сила масс суммируется арифметически только при наличии порядка и организации.

Одно из величайших заблуждений есть действие на разложившееся общество и массы противоагитацией и противопропагандой. Разложенные массы и толпы резонируют лишь на разрушительные призывы, разнуздывающие низкие инстинкты. культура и мораль прививаются воспитанием, а не пропагандой. Упустив момент, власть уже не может овладеть массами, и получается анархия. Не нужно даже, чтобы власть была умна, – надо, чтобы она действовала сурово, но законно и справедливо. Это и есть ее отличие от террора и насилия. Террор может быть действителен временно, для обуздания не масс, а чиновников и служащих. Никогда террор не ликвидировал ни революции, ни бунта. Их ликвидировало войско и законом установленная власть.

Психика обывателя должна быть обуздана. Авторитет власти должен стоять высоко... Политическая идеология всех государств в настоящее время крайне неустойчива. Приемы политической борьбы в огромном большинстве аморальны, и чем напряженнее в стране политическая борьба, тем легче она поддается разложению. Внесение этой борьбы в армию есть верный путь ее разложения, и если желают деморализовать армию, в нее вносят политическую борьбу.

То, что поощряется для врага, должно сурово караться у себя. Одним из приемов деморализации неприятельской армии во время последней войны было воздействие на пленных через них. Как скоро распространяется слух о мягком обращении с пленными, целые толпы охотно сдаются в плен. Миллионы пленных – тому доказательство. Привлечение сродных национальностей, обещание удобного плена облегчают сдачу противника в плен. Все шкурное, трусливое охотно сдается при этих условиях, и командующему остается лишь поощрять такую сдачу неприятеля. Надо, однако, иметь в виду, что этой заразы не чужда и своя армия, почему в современных боевых частях в этом отношении надзор возлагается на полевую полицию. Широко практикуется распропагандирование пленных в лагерях, инсценируются побеги уже развращенных пленных, направляемых в свою армию для разложения.

Разложение тыла и общества неприятельской державы ведется путем национальной, политической и революционной пропаганды. Здесь требуются: 1) идейные, хотя и криминальные, фанатики-революционеры, международные и свои мошенники-авантюристы и партийные деятели и 2) большие средства на подкуп прессы, политических деятелей и партий. Они знают, как разлагать общество. Приемы для этого выработаны. Пропаганда ведется не прямая и в первую очередь воздействует на либеральные элементы, которые к ней наиболее чутки.

Возбуждают недовольство, хвалят и переоценивают неприятеля и порицают своих. Муссируют мнения о ненужности и непопулярности войны и – главное – дискредитируют власть. Для этого создаются и распространяются слухи, легенды и клевета, особенно на династию, то есть делается все то, что широко практиковалось в России во время японской и в конце Великой войны, вплоть до открытой клеветы с трибуны парламента. Возбуждение национальной розни, пропаганда национального самоопределения, разжигание классовой ненависти -излюбленные методы разложения. Неприятель входит в общение с оппозиционными парламентскими деятелями и с помощью подкупа поддерживает пораженчество. Оппозиционеры возводятся на пьедесталы, газеты подкупаются.

Очень своеобразен метод вредительства. Вредительство подкупается через революционеров. Ими взрываются неприятельские склады, ж/д сооружения, броненосцы («Императрица Мария») и т.д.

Индивидуальный террор, то есть убийство через фанатиков и подкупленных лиц командующих неприятельскими армиями, почти неизвестен в военной истории. Но большевики и тут проложили новый путь (убийство маршала Эйхорна в Киеве и похищение генерала Кутепова в Париже). Это печальный метод, обесславливающий военный подвиг. Надо думать, что ни одна культурная держава все же не рискнет рекомендовать подобные действия.

Политические партии практикуют и такой прием вредительства. Они посылают своих членов в ставки командующих своих армий... Так, например, в Ставке Верховного главнокомандующего Русской армии находились офицеры Генерального штаба, члены революционных партий и заговорщики против Императора, которые вели свою работу на разложение. Такие элементы должны быть своевременно ликвидированы контрразведкой.

Охрана командного состава должна быть направлена не только на защиту его от покушений, но и на подбор надежных, а не подкапывающихся сотрудников из числа оппозиционных партий.

Политическая и революционная пропаганда в армии производится своими силами и лишь косвенно поддерживается неприятелем.

Внедрение в армию штатского, невоенного элемента является действительным приемом разложения армии. Тут сталкиваются два мировоззрения, во многом диаметрально противоположные. Военное мировоззрение вырабатывается историей, имеет свои традиции, передается нередко по кастам и наследственно. Оно, по существу своему, консервативно, ибо оно охраняет исторические формы жизни страны.

Штатский элемент, остающийся вне армии, не понимает ни духа армии, ни смысла военной физиогномики и символики и относится ко всему военному иронически и с критикой. Насмешливое название «земгусаров» метко показывает, что и штатский элемент заражается военной символикой, несмотря на то что понятия воинского долга и чести ему чужды. С этим элементом (например, с «земгусарами») в ряды армии проникают революционеры и агитаторы.

Борьба с агитаторами и пропагандой должна быть беспощадной, но законной и справедливой и ни в каком случае не должна вестись в форме контрпропаганды, ибо она никаких результатов не дает. Всякие политические свободы во время войны должны быть уничтожены.

Хорошей почвой для разложения армии является так называемое шкурничество. На этот элемент обратило внимание общественное мнение, но он совершенно не изучен военной психологией. Шкурником в известной мере является каждый, ибо никто не желает умирать во имя других, но называется им тот, кто чужд сознания воинского долга и спасается от боя, не разбирая средств. Шкурники составляют полностью массы дезертиров и уклоняющихся от боя, но они и растлевают армию своей критикою. Как бы ни было почетно учреждение Красного Креста, но там не должно быть места боеспособным офицерам различных чинов, которыми он кишит в военное время. Шкурничество – это та пружина, надавив на которую можно взорвать боеспособную армию.

Л Л Л

Психопатология тыла армии и борьба с его разложением. Уже много раз было обращено внимание военных ученых на тыл и его разлагающее влияние на действующую армию. В тылу царит спекуляция, хищничество, алкоголь и проституция. Дезертиры всех сортов свивают там свои гнезда.

Управление тылом трудно, и дезорганизация его осуществляется легко. Сюда стекается все трусливое, и сюда же тянутся агитаторы, революционеры и пораженцы. Здесь создаются сплетни, слухи и легенды, отравляющие армию. Деморализация армии рождается именно в тылу. Здесь сеется паника, подрывается авторитет военачальников, выкристаллизовывается общественное мнение и оценка войны.

Психически неорганизованный тыл неустойчив, труслив и продажен вследствие большого наплыва авантюристов, мошенников и хищников.

В технической войне он есть база и ключ техники. Здесь же находится все руководство технической частью.

С военной точки зрения тыл есть весьма важное место, и, конечно, он не заслуживает того презрения, с которым к нему часто относится фронт. Еще недавно это имело свое основание в боевой безопасности тыла, но теперь, когда главной целью неприятельских налетов является тыл, места скопления материальных складов и узлы сообщений, опасность в тылу становится большею, а вследствие боевой пассивности испытание личного мужества не меньшим, чем на фронте.

Военное искусство должно преобразовать тыл. Подобно тому как современному массовому огню противопоставляется россыпной строй, придется децентрализовать пространственно тыл, рассеять скопление учреждений тыла и отступить от чрезмерной концентрации тыловых узлов. На очередь встает вопрос о милитаризации всего тыла и о большей или меньшей социализации всего государства, что и выполняется отчасти в форме реквизиции и принудительного труда. Тыл обезвреживается путем цензуры, борьбы с революционной и пораженческой агитацией и очищением тыла от дезертиров.

В будущей войне ожидается, что все старания неприятеля будут направлены на тыл и на мирное население. Однако уничтожение мирного населения не даст победы. Против всеуничтожения жителей имеются меры, выработанные военной наукой. Решающим фактором в будущей войне будет не удушение мирного населения, а нарушение транспорта, уничтожение материальных складов и моральное разложение тыла.

Трудность будущей технической войны сводится к управлению армией, ее тылом и мирным населением. Большевики первые подняли вопрос о милитаризации тыла. Насколько это удастся, сказать трудно. Тыловая машина должна работать без перебоев, ибо залечить перебой иногда бывает поздно. Жадный и развращенный, революционно организованный рабочий класс, на котором будет держаться вся техническая часть, нелегко дисциплинировать. С этим, конечно, можно справиться: нужна твердая власть, хорошая политическая полиция, законность действий и наказания. Удушить все низкие инстинкты невозможно, но с ними надо бороться.

Нежелание отдельных лиц и групп сражаться не страшно, пока существует закон и власть. Но если же целые народы не пожелают сражаться и оставят фронт, этим война не кончится, ибо перейдет в нашествие неприятеля или гражданскую войну. Надо сказать, что милитаризация тыла требует твердой власти, но эта власть не может базироваться на простом насилии. Она должна иметь более прочные психологические основы. Очень будет трудна борьба с паникой не сражающегося, мирного населения. Методы ее: порядок, организация и дисциплина, обеспеченная смертной казнью. Военачальник должен хорошо знать законы психики масс и борьбы с толпой. Он должен иметь в своих руках хорошо подготовленный аппарат исполнительной и политической полиции.

Л Л Л

Влияние психики на действие боевой машины. Управление всякой технической боевой машиной, начиная от простой винтовки до сложнейших орудий, броненосцев, аэропланов, газовых аппаратов, вверяется психике индивидуального бойца. Эта психика и есть первый фактор коэффициента полезного действия машины. Во время боя психика человека меняется. Под влиянием возбуждения, волнения и страха бойца точность действия машины нарушается, и коэффициент полезного действия падает до минимума. Хорошо известно, что ружейная стрельба в бою дает ничтожные в смысле поражения результаты. Разность числа попаданий на стрельбищах и в бою определяет коэффициент падения психики под влиянием боевых переживаний. Во время смятения и паники коэффициент попадания падает до нуля. Даже в рукопашной схватке оружие действует неверно.

Чем сложнее машина, тем невернее ее боевое действие. Вот почему современный бой решается штыковой атакой, тогда как технически можно было бы ожидать полного уничтожения противников до их сближения. Действительной остается стрельба по площадям и укреплениям с далеких дистанций, но и здесь опыт показывает, что уничтожить все живое, даже в грудах развалин, невозможно.

Обучение армии дает соответственные приемы защиты. Техника зарывания в землю стремится противостоять массовому огню. Всякий боевой прием имеет свой контрприем, всякая техника – свою противотехнику.

Теоретический расчет уничтожения может быть сделан только против обезоруженного и беззащитного врага. Он может быть нарушен новым изобретением или усовершенствованием у неприятеля.

Надо думать, что техническая война будет иметь ужасающее начало и может нанести страшное поражение неподготовленному противнику. Но для физического уничтожения мирного населения не хватит никаких технических средств и денег. Война будет вестись не против беззащитного. Неприятель будет проделывать то же, что и нападающий. На поле сражения будет царить смущенная психика, в тылах будут возникать паника и деморализация, в государстве будут страдать сообщение и снабжение, возникать смута и политическая борьба. Все это может совершенно обезвредить технические машины.

Пространственно техническая война возможна лишь по линиям сообщений и подвоза материала. По времени она должна выдыхаться по мере порчи машин, расходования материала и выбытия из строя обученных кадровых бойцов, особенно если постоянный фронт сменится подвижной маневренной войной. Только авиация не знает дорог и расстояний, но и она имеет свои базы и метки, она знает бензин и смазочные масла.

Поэтому следует ожидать два максимума в кривой технической войны: один вначале, а другой – через полгода-год, когда воюющие державы, устроив безнадежные и непосильные займы, выбросят на поля сражений весь мобилизованный материал, вновь построенные боевые машины и новый контингент обученных наспех бойцов. Но затем начнется предел возвышения техники, и если война будет продолжаться, она вернется к прежним упрощенным формам. Политические смуты и социальные движения ускорят падение технического периода войны. Вспомним разлагающийся русский, а затем германский и болгарский фронты, уничтоженные не воинской победой, а духовной деморализацией. Если воюющие государства будут продолжать бешено бросать на поле боя все свои сбережения, они разорят весь мир.

Психика человека обладает исключительной выносливостью. На протяжении всей своей истории она выносит войну и революцию. Она удивительно приспособляется к условиям и формам боя. Любая техника рождает методы защиты и ее обезврежения.

Закидать страну снарядами с любыми газами не удастся даже богатейшей державе, и ни в каком случае не удастся уничтожить даже десятую часть населения. Гораздо гибельнее будет последующая анархия

с голодом и людоедством, которая должна будет неизбежно наступить после технической и денежной войны.

Техническая война требует неисчерпаемого количества денег. Она должна иметь безупречно организованный и действующий без перебоев тыл. Государство должно быть застраховано от политических, социальных смут и революций, что при современных условиях едва ли выполнимо.

В конечном результате все же победит психика, или, говоря словами Китченера, тот, у кого «нервы окажутся крепче».

Что же касается всех видов пацифизма, всевозможных мирных конференций и договоров, то они не будут иметь никакого значения для предотвращения войн, ибо война лежит в природе человечества, и искоренить ее не в силах даже человеческий гений.

Военный экстаз и прострация как факторы боевых операций

Боевой дух армии и одушевляющий ее дух народа есть военная сила, она требует длительной подготовки, организации и воспитания. Она может выковываться только на патриотической традиции и на соответственном мировоззрении.

В агрессивных движениях воюющих сторон следует различать два психических состояния: фанатизм и экстаз. Первое состояние имеет в своей основе господство в психике определенной идеи, обыкновенно недоступной массам, а потому выражаемой в коротких формулах. Это состояние длительное, ибо идеи обладают большой психической инерцией. Они медленно зреют, но, укоренившись, держатся необыкновенно упорно и владеют душой как народа, так и армии.

Иной характер имеет состояние экстаза. Это состояние временное, определяемое не идеями, а эмоциями, иногда достигающее крайнего напряжения. Воинский экстаз обыкновенно вдохновляется лозунгом, личностью вождей, ведущих людские массы. Он сильно обостряется душевными переживаниями обиды, ненависти к врагу и чувством мести. Но экстаз легко надламывается и спадает. Военный экстаз вдохновляется обаянием ведущих личностей. Если гибнет вождь, экстаз легко сдувается и исповедуемые лозунги часто быстро сменяются противоположными. От экстаза легко совершается переход к полной душевной прострации, которая в военном деле является фактором, предопределяющим поражение. В умелых руках полководца и военного начальника боевой экстаз служит мощным фактором; его трудно разжигать и длительно поддерживать. Разумные и мотивированные войны вдохновляются идеями, а не настроениями, военным фанатизмом, а не экстазом. Короткий экстаз в форме порыва есть великолепный метод для местной атаки. Военный опыт показывает, как легко такая атака срывается в том шоке, исход которого так трудно бывает предвидеть.

Армия и народ, лишенные воинского духа, в начале войны ставящие вопросы «зачем» или толкующие о непопулярности войны, в военном смысле уже мертвы. Они заранее побеждены, как мы видели это на примере русского народа в маньчжурскую войну и на примере Франции в настоящую войну. В процессе войны надо еще учитывать действие психических ядов в форме пораженчества и революционных течений, стремящихся использовать поражение.

Беспочвенное состояние военного экстаза, как это было в Польше, ослепляло вождей и армию и закрывало им глаза на действительность. Обоготворение польского маршала оказалось поверхностным, а оценка соотношения сил – легкомысленной. Экстаз выдохся, оставив за собой страшное разрушение. В настоящее время много говорят о значении пропаганды, и учреждены даже министерства пропаганды. Но пропаганда обыкновенно поддерживает только экстаз, она действует на психику масс при посредстве фраз, лозунгов и демагогических приемов. Пропаганда не может заменить воспитания и обучения, которыми прививаются идеи. В лучшем случае она прививает верования. Такая пропаганда ведется обыкновенно больше в пользу личностей, чем во имя идеи.

Идеализм в крайней форме фанатизма и экстаз в форме временного подъема духа суть два главных фактора духа армии. В коллективной психологии верования и настроения преобладают над идеями и мыслями. Поэтому творцы идеологии войны должны выработать ее заранее и преподнести массам уже в готовом виде. Военная физиогномика, символы, лозунги – это уже наряд, который надевает на себя дух армии. Традиции воинской чести, доблести и славы подвига играют в поддержании духа армии колоссальную роль.

Дух армии есть состояние психики, сохраняющее свой облик на протяжении веков. Но рядом с ним и тесно связано с ним идет военно-боевая техника, которая, наоборот, непрерывно и быстро эволюционирует, имея свои формы. Временами кажется, что она владеет психикою и перетягивает чашу весов победы. Но военная техника есть громоздкий аппарат, который прежде всего подчинен психике бойцов и без нее мертв. Этот аппарат еще обладает и громадною ранимостью. Он не самостоятелен и зависит от трех главных факторов: от экономики, снабжения нужным материалом и соответственной индустрией, от путей и средств сообщения. Малейший дефект и перебои в механизме быстро обессиливают и обезоруживают военный аппарат и делают его небоеспособным. <...>

Настоящая прострация наступает после разгрома. Мы видим ее в Польше и во Франции. Здесь экстаз и хвастливые угрозы сразу лопаются. Звучат отчаянные призывы о помощи. Сменяют и расстреливают ни в чем не повинных генералов. Труднее свергаются без всякой пользы политические тунеядцы и заменяются такими же никому не нужными говорунами. Но уже ничто не спасет от окончательного разгрома, ибо здание, построенное на экстазе, рушится и давит под собою народ и государство.

Смена экстаза прострацией сопровождается высшей мерой отчаяния. В состоянии прострации побежденный народ бессилен. После военного разгрома победитель диктует свои условия, которые не принять невозможно. Тогда вступает в свои права формула «Горе побежденным», глубокий смысл которой не умеют предвидеть народы и правители, вступающие в войну. Побежденный капитулирует в состоянии прострации, а победитель в экстазе опьянения победою теряет чувство меры и предъявляет требования, осуществление которых бывает гибелью для него же самого. Победа всегда рождает экстаз радости и торжества, а поражение – прострацию.

Говорили, что у побежденного наступает революция и большевизм. Это невероятно. Это бывает только тогда, когда победитель бросает побежденного на произвол судьбы, отобрав у него все что хочет. Если страна останется под игом победителя, то революции не наступают, но зато наступает полурабское прозябание побежденных народов и государств.

Экстаз есть сильный двигатель победы, но он кратковремен, и его надо уметь использовать. Он, как порыв, не терпит перерыва и паузы в военных действиях. Он может выдохнуться. После его падения его уже трудно подхлестнуть и легко может наступить прострация в форме упадка духа и потери боеспособности. Вот почему наступательная война выгоднее оборонительной. В упорной обороне нет экстаза, но временами наступает угнетение и вызываемое им крушение.

Характерным свойством экстаза является торможение им страха. Боевые действия в состоянии экстаза всегда стремительны. Поэтому часто смешивают состояние экстаза с храбростью. Последняя сводится к подавлению эмоций страха, проявляемого в действиях путем воздействия разума и воли, тогда как в состоянии экстаза действия автоматические и не подлежат руководству разума и воли. Все военное обучение стремится сделать действия бойца автоматичными и трафаретными.

Мы видим, таким образом, что военный экстаз есть свойство человеческой психики, могущее иметь большую боевую ценность. Но это состояние не прочно, а иногда опасно, ибо, будучи сломлено, ведет к прострации и к потере боеспособности. Впавший в прострацию побежденный делается пассивною жертвою победителя и сдается без всякого сопротивления.

Воодушевление и экстаз могут быть созданы искусственно... Движущими силами, порождающими экстаз, являются: патриотизм, исторические предания и слава прошлого. особенно сильным фактором экстаза является религия. Именно религиозные войны бывают жестокими и беспощадными. В них религиозный экстаз рождает ненависть. Свирепы и гражданские войны, в которых, обратно, ненависть к противнику рождает боевой экстаз.

Большую загадку военной психологии представляет собою потеря боеспособности боевой части или целой армии. Она наступает под влиянием прострации, когда нет еще полного разгрома. Однако армии Кутузова 1812 года показывают, что даже систематическое отступление и оставление столицы могут не вызвать ни прострации, ни потери боеспособности. Но в этом случае необходима вся духовная мощь и стойкость духа как командного состава, так и главы государства в ореоле Монарха и исторических традиций.

Мы видим, как без этой основы во Франции отчаянно мечущиеся политики-адвокаты, стоящие во главе власти, без всякой связи их имени и личности с великим народом, который они представляют, были бессильны в своих порывах спасти положение.

Но когда во время великой Войны эти призывы обращались к русскому Императору – совершались на Мазурских озерах чудеса, именуемые «чудом на Марне», и Брусиловский прорыв во имя помощи союзникам.

Стоит несколько остановиться на формуле «Горе побежденным». Когда победоносные римские императоры в своем триумфе волочили за своими колесницами закованных в цепи царей побежденных народов, торжествующий победитель забывал об унижениях и горе побежденных.

Прошли тысячелетия, но судьба побежденных не стала легче. Цепи физические лишь заменены путами душевными и экономическими. Потому владыкам народов, вступающих в войну, надлежит помнить о законах военной психологии. Победа – богиня капризная.

ПРИМЕЧАНИЯ

Изданное наследие выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России для расследования злодеяний большевиков Н. В. Краинского за его почти что шестидесятилетнюю научную, литературнопублицистическую деятельность весьма велико и разнообразно.

Целый ряд работ (и в том числе монографий) Н. В. Краинского были опубликованы на немецком, французском, польском и хорватском языках. На сербском языке был издан учебник «Криминальная психология», который до настоящего времени не переведен на русский язык. Непереведенными остаются и многочисленные газетные, журнальные статьи на сербском языке.

В последние годы имя Н. В. Краинского стали упоминать прежде всего психиатры. Они и раньше ссылались на его труды (Я. А. Анфимов. В. М. Бехтерев, В. А. Гиляровский, П. И. Ковалевский, Г. Лебон, Л. Бинсвангер и др.). Но в литературе по психиатрии почти не говорится о других сторонах деятельности и воззрений Н. В. Краинского, особенно в эмиграции.

С этой точки зрения интерес представляет издание С. В. Фоминым книги И. П. Якобия «Император Николай и революция» (М., 2005), в приложении к которому были опубликованы и отрывки из работ Н. В. Краинского «Без будущего. Очерки психологии революции и эмиграции» (Белград, 1931), «Преступления революции» (Белград, 1936), статья «Вожди и заветы» (Белград, 1931). Отрывки из «Очерков психологии революции и эмиграции» публиковались и в газете «Русский вестник».

Однако более или менее целостный образ наследия этого удивительного человека до сих отсутствует, в том числе и в такого рода немногочисленных публикациях.

В настоящее издание вошла самая значительная книга воспоминаний Н. В. Краинского, основанная на дневниковых записках. Она была издана лишь единожды, в Белграде (без указания года), и давно стала библиографической редкостью.

Это одно из самых правдивых, объективных описаний трагических лет революций и гражданской войны в России (1917-1920).

Кроме этого, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.

Орфография большей частью изменена в согласии с современными правилами написания.

Фильм русской революции в психологической обработке

Печатается (в сокращении) по единственному изданию: Краинский Н. В. Фильм русской революции: В психологической обработке. Белград: М. Г. Ковалев jефименко и Мартjановиh), б.г. 460 с.

Предположительно книга опубликована в 1937-1938 годах.

Она была написана на основе дневниковых записей автора, который подчеркивал: «На моем психофильме русской революции нанизано много страшных картин гибели России и образов людей, к ней причастных, но в нем отмечены лишь те события, которые прошли в поле моего зрения».

Глава XVII, «Днестровская трагедия», состоит из записок родного брата Н. В. Кра-инского – Дмитрия Васильевича, бывшего черниговского губернского тюремного инспектора, который вместе с отрядом полковника Стесселя и остатками Добровольческой армии попал в число тех, кто отходил в январе – феврале 1920 года в Румынию, на границе которой и пережил трагедию днестровских плавней.

Книга печатается с минимальными сокращениями нескольких фрагментов, имеющих сугубо личный характер из жизни автора.

Психика и техника как факторы войны

Впервые опубликовано: Краинский Н. Психика и техника как факторы войны. Париж, б.г. С. 3-16.

Военный экстаз и прострация как факторы боевых операций

Впервые опубликовано: Краинский Н. Военный экстаз и прострация как факторы боевых операций // Военный журналист. 1940. № 19. С. 5-7.

Публикуется в сокращении.

«Военный журналист» – двухнедельный орган национальной военнообщественной мысли. Орган Русского национального союза участников войны (РНСУВ). Белград, 1939-1941.

СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВА XIV. От Белой Церкви до Одессы............................................ 403

ГЛАВА XV. Одесса..................................................................................... 415

ГЛАВА XVI. От Одессы до Новороссийска.......................................... 435

ГЛАВА XVII. Днестровская трагедия (из записок

Д. В. Краинского)........................................................................................ 451

ГЛАВА XVIII. Новороссийск. Болезнь и лихорадочные грезы........ 482

ГЛАВА XIX. Жестокости и зверства Гражданской войны................ 504

ГЛАВА XX. Врангелиада. Севастополь осенью 1920 года............. 510

ГЛАВА XXI. От Севастополя до Константинополя........................... 530

ГЛАВА XXII. У врат Царьграда............................................................... 535

ГЛАВА XXIII. Лицо Добровольческой армии....................................... 558

ГЛАВА XXIV. Отдельная страничка психофильма русской революции           579

ПРИЛОЖЕНИЕ.......................................................................................... 586