Текст книги "Миргород (сборник)"

Автор книги: Николай Гоголь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ТЕКСТ ГЛАВЫ VI ВТОРОЙ РЕДАКЦИИ «ТАРАСА БУЛЬБЫ»

Андрий едва двигался в узком земляном коридоре, следуя за татаркой и влача за собой мешки и хлеб. «Скоро нам будет видно», сказала провожатая: «мы подходим на место, где оставила я светильню.» И точно, темные земляные стены начали понемногу озаряться [в рукописи: озираться]. Они достигли небольшой площадки, где, казалось, была часовня – что-то в роде маленького олтаря, и виден был образ, почти изгладившийся, католической мадонны с лампой перед ним. Татарка наклонилась и подняла с земли старинную лампу на высокой медной ножке с висевшими на медной цепочке щипцами, шпилькою для поправки светильни и гасильником. Тут же зажгла ее огнем лампы. [Свет усилился и, освещая их, напоминал картины della notte]. Свет усилился и они, идя вместе, то освещаясь сильно огнем, то набрасываясь темною, как уголь, тенью, напоминали картины della notte, живость которых увеличивала сильная противуположность изнуренного, бледного лица татарки и свежего, кипящего здоровьем и румянцем юности лица рыцаря. Проход стал как будто шире. По крайней мере, Андрию можно уже было выпрямиться. Он рассматривал с любопытством эти низенькие стены, и много<е> напомнило ему киевские печеры. Также местами видны были углубления в стенах и стояли кое-где [и] гробы; местами даже попадались просто человеческие кости, от сырости сделавшиеся мягкими и рассыпавшиеся в муку. – И здесь также, видно, жили святые люди и укрывались также от мирских бурь и горя и обольщений. Сырость местами была очень сильна: под ногами их иногда была совершенная вода. Андрий должен был часто остановливаться, чтобы дать отдохнуть своей спутнице. Усталость беспрестанно возобновлялась. Небольшой кусок хлеба, который она проглотила, произвел боль в ее желудке, отвыкшем совершенно от пищи, и она оставалась часто без движения на одном месте. Наконец они встретили перед собою запертую дверь. «Ну, слава богу! мы пришли.» Подняла кулак постучать в нее и не имела сил. Андрий ударил довольно <сильно> и за дверью отозвался глухо отголосок, дававший знать, что находилось за ними большое пространство. Минут через несколько загремели ключи; кто-то сходил по лестнице. Наконец дверь отперлась; их встретил монах, стоявший на узенькой лестнице с ключами и свечой в руках.

Андрий несколько остановился при виде католического монаха, которых вид производил всегда презрение в козаках и которых они вешали наравне с жидами. Монах тоже с своей <стороны> отступил назад при виде запорожского козака. Одно слово, невнятно произнесенное татаркою, его успокоило. Он посветил им, запер за ними дверь и ввел их по лестнице вверх, и они очутились под высокими сводами монастырской церкви. У одного из олтарей, с высокими свечами, стоял на коленях священник и тихо молился. Около него с обеих <сторон> стояли два молодые клироса в лиловых мантиях, и белых <шемизетках> с кадилами в руках. Казалось, совершалась молитва. Он молился о ниспослании чуда, о спасении города, о подкреплении падающего духа, о ниспослании терпения, о удалении злого духа, нашептывающего ропот и робкий малодушный плач на земные несчастия. Несколько женщин, похожих на привидения, стояли на коленях, опершись на стулья и скамьи, бывшие среди церкви. Несколько изможденных мужчин печально стояли на коленях, прислонясь у колонн. Окно над олтарем озарилось розовым румянцем утра и на темный церковный пол упали от него голубые и желтые кружки света, осветившие темную церковь. Весь олтарь в своем далеком углублении показался в сиянии; кадильный дым остановился на воздухе, освещенный радужным облаком. Андрий с каким-то благоговейным изумлением глядел из своего темного угла на это чудо, произведенное освещением. В это время раздался величественный рев органа и наполнил всю церковь. Становясь гуще, громовые протяжные звуки, то усиливались, то исчезали и, обратясь в небесную музыку, потом опять обращались в рев и гром, и затихли, и долго еще громовые рокоты носились, дрожа, под сводами. С каким то <дивным чувством?> дивился с полуразверзстым <ртом> Андрий величественной музыке. В это время услышал, как татарка его дернула за козацкую свиту, сказав: "пора!" Они перешли через церковь, почти незамеченные никем, и вышли на площадь. Заря уже давно занялась и всё возвещало восхождение солнца. Площадь была почти квадратная; вся середина ее состояла из засохшей земляной груды, показывавшей, что грязь <на> ней залеживалась не на шутку во время дождей. Небольшие каменные и глиняные домы в один этаж, с видными в стенах деревянными сваями, перекрещенными косвенно завязывавшими их деревянными связями, как строились тогда у городских обывателей, какие остались кое-где и поныне, с непомерно высокими крышами, наполненными бездною слуховых окон и отдушин. На одной стороне, близь церкви, выше других возносился, вероятно, городовой магистрат или тому подобное здание в два этажа с надстроенным наверху, в две арки, бельведером, где стоял, как [солдат воин] часовой, опершись [на ружье и смотря] большой крышкой, часовой циферблат [виден]. Площадь была пуста. Но Андрию почудилось какое-то слабое стенание. Он заметил на другой стороне ее лежавших два тру<па> в каких-<то> судорожных по<ложениях?>. В то время, когда он, желая рассмотреть их, <сделал> несколько шагов, он споткнулся на что-то лежавшее у ног его; опустив глаза вниз, он увидел, что это было мертвое <тело> жидовки. Казалось, она была еще молода, хотя в искаженных, изможденных чертах ее с первого раза нельзя было сего видеть. На ее голове был шелковый <платок?>; жемчуги, или бусы в два ряда видны были на ее наушниках. Две, три длинные, все завившиеся кудри падали на высохшую шею с натянувшимися жилами. Возле нее лежал ребенок, судорожно схватившись рукою за тощую грудь и скрутивший ее в своих пальцах. Он уже не плакал и не кричал, и только по опускавшемуся и поднимавшемуся животу можно было думать, что он еще не умер или, по крайней мере, испускал последнее дыхание. Они поворотили в улицы [и на каждом шагу останавливали их жертвы голодной <смерти?>, так] и были остановлены каким-то беснующимся, который почти что вцепился ему <в свитку?>, крича: "хлеба!" Он бросил ему хлеб, на который тот бросился подобно бешеной собаке, весь изгрыз, искусал и тут же на улице умер в судорогах от долгой непривычки [не] принимать пищу. На каждом шагу поражали их жертвы голода. Казалось, как будто, не вынося мучений в домах, <жители> выбежали на улицы. У ворот одного <дома> сидела старуха, и нельзя было сказать, заснула или так позабылась; по крайней мере, она, казалось, не слышала ничего и, опустив голову на грудь, не двигалась ни одним суставом. С крыши одного дома [висело на веревочной петле тело] висело [высохнувшее] вытянувшее<ся> исчахлое тело. Бедняк, видно, не мог вынести до конца страданий голода и самоубийством захотел ускорить <конец свой?>. [Будучи свидетелем сих страшных <мучений?>, Андрий не мог не изъявить изумления татарке, как они, погибая такою лютою смертью, всё еще [не сдают] думают защищать город]. "Но будто бы однако же" так [говорил] сказал он: "ничего у вас не осталось, чем бы питаться. [Когда] Обыкновенно, когда не останется ничего и когда человеку [в крайнос<ти>] пришла последняя крайность, он питается теми тварями, которых запрещает закон и всё <1 нрзб.>." "Но что же будешь есть?" сказала татарка: "всё переели: и коней, и собак, и котов. В городе ведь запасу только и было, что дня на три: всё навозят из деревень." "Как же вы", сказал <Андрий>: "претерпевая такую лютую смерть, всё еще думаете защищаться?" "О! воевода бы давно его выдал", сказала <татарка>: "зажег бы, как хотели было, но третьего [дни был тайный гонец с приказом подождать и что [ведет] идет войско на помощь, и от того все готовы умереть да ждать] дни полковник, который в Бужанах, пустил в город сокола с запискою, чтобы не отдавать города, потому что он сам идет на выручку и ожидает только другого полковника, чтобы вместе с ним итти. Но вот уж мы пришли к дому."

Андрий [рассмотрел] уже давно видел дом, непохожий на другие и, как казалось, строенный каким-нибудь италианским архитектором. Он был в два этажа. Окна нижнего этажа были обведены гранитными карнизами. Верхний этаж был <выше> первого и [[представлял длинную галлерею]] весь состоял из арок, образовавших галлерею; между ними проходили красивые решетки. Наружная широкая лестница [выходившая] из крашеных кирпичей выходила [на улицу] на самую площадь; [внизу ее] у ног ее сидело по одному часовому, которые картинно и симметрически взявшись [за стоящие тяжелые и длинные] за длинные алебарды, другою поддерживали наклоненную свою голову и казались мастерски произведенными изваяниями. Они не спали и не дремали, но, казалось, были нечувствительны ко всему и даже не обратили внимания на восходивших по лестнице. На верху лестницы сидел какой-то офицер <1 нрзб.>, державший в руках молитвенник. [Ему [Пропуск в рукописи. ] что он сперва] Они вступили в первую комнату, служившую <передней>, наполненную сидевших в разных положениях солдатов, слуг и прочей дворни, какой, как известно, была немалая бездна у каждого польского вельможи. Слышен был сильный чад погаснувшей светильни; другая горела, не смотря на утро, уже давно глядевшее в большое решетчатое окно. Андрий [прямо уже] было хотел <войти> в огромную дверь, украшенную гербом и множеством лепных украшений, но татарка дернула его за руку и указала маленькую дверь в боковой стене. Этою дверью вышли они в коридор, из него – в комнату, которую <он> не мог рассмотреть; сквозь щель ставень проходивший свет тронул кое-где малиновый занавес, позолоченный карниз и живопись на стене. Здесь татарка сказала Андрию подождать и отворила дверь в другую комнату, откуда блеснул свет огня.

Он услышал шопот и голос, от которого всё потряслось у него. И через минуту татарка дала знак, что может войти. Он видел, как мелькнула стройная женская фигура с длинною роскошною косою, упавшею на поднятую руку к верху. Он почти не помнил, как взошел. Дверь за ним затворилась. В комнате горели две свечи; лампа перед, образом, столик с ступеньками для преклонения коленей во время молитвы и на нем развернутая книга, – это бросилось ему вскользь, покамест глаза его отыскивали ее. Но она стояла перед ним. Что-то выразилось во всем ее легком движении и фигуре, как будто бы она хотела броситься к нему и вдруг остановилась. Он вперил на нее глаза и остался пораженным на месте: он не такою ожидал ее видеть. Это была не та, совершенно не та, и тени не было похожего на ту, но вдвое прекраснее и чудесней была она теперь, чем прежде. [Что-то полное] Какое-то полное чувство [светилось] выражалось в ее поднятых глазах, не отрывки, не замена, но чувство, оно само всё нар<ужу>. Слезы не высохли и облекли влагою глаза, сообщив им бриллиантовый, проходящий душу блеск. Грудь, и шея, и плечи заключились в те прекрасные границы [не дописано?], кудри, которые разносили [в рукописи: разносились] по лицу ее тень, теперь обратились в густую роскошную косу, которая частью была подобрана и частью разлеталась. Тогда еще было в ней что-то не конченное, не выполненное; теперь это было произведение, которому художник дал последний удар кисти. То была прелестная ветренная девушка, это была красавица, женщина во всей красоте, и все черты ее, казалось, изменились совершенно. Напрасно силился он в них отыскать хоть одну из тех, которые носились в памяти – ни одной не было. Бледность, изнеможение видны были на лице; но ничто не изменило чудесной красы ее. Напротив, казалось, как будто бы она придавала ей что-то стремительно [[неотраз<имое>] сильное] неотразимое, победоносное [в рукописи: победоносный]; и ощутил в душе [[почти святой ужас Андрий] какое-то смешанное с [боязнью] священною боязнью благоговение Андрий и [и стоял недвижным козаком] стал неподвижен перед нею. Она тоже, казалось, была поражена видом козака, который предстал во всей красе и силе юношеского мужества и развязанной вольности движений. Ясною твердостью сверкал глаз его; смелою дугою выгнулась бархатная бровь; загорелая щека блисталась [всей] девственным огнем и, как шолк, лоснился молодой черный ус. "Нет, я не в силах ничем возблагодарить тебя, великодушный рыцарь!" сказала она: "Один бог может разве возблагодарить тебя; не мне, слабой женщине." Слова ее прерваны были приходом татарки, принесшей на серебряном вызолоченном блюде хлеб. Она взглянула и возвела очи на Андрия, и много в них выразилось благодарности. Слеза канула с нее. "А мать?" спросила, стремительно обратившись к татарке: "ты отнесла ей?" "Она спит." "А отцу?" "Отнесла; он сказал, что придет сам благодарить рыцаря." Она взяла хлеб и поднесла его к роту. [С наслаждением неизъяснимым виде<л>] Нет, не мог равнодушно глядеть Андрий на то, как она ломала [рукою чуде<сною>] чудесными пальцами хлеб и тут ела в глазах его. И вдруг вспомнил о бешеном от голода, который [издох в гл<азах его>] испустил дух в глазах его, съевши хлеба; он побледнел и [взяв] схватив ее за руку, закричал: "Довольно; не ешь более: ты так долго не ела; тебе хлеб повредит." И она опустила тут же руку и положила хлеб на блюдо, как покорный ребенок, и смотрела ему в очи. И не властны были кисть и слово выразить того, что светилось тогда в этих глазах. "Царица!" вскрикнул Андрий: "что тебе нужно, чего ты хочешь? прикажи мне это! Задай мне службу самую невозможную, какая только есть на свете, я побегу [для теб<я>] исполнять ее [хоть на край света]. Скажи мне сделать то, что не в силах сделать ни один человек, я сделаю или погибну: и погибнуть для тебя [любо] сладко. У меня три хутора, половина табунов отцовских [[мне при<надлежит>]] мои. Таких ни у кого теперь из нас нет оружий; за [[мою саблю с <рукоятью?>]] рукоять моей сабли, выложенную самоцветными камнями, мне дают [пропуск в рукописи] – от всего этого откажусь, брошу в воду, и сожгу [всё], и [разорю] истреблю для твоего одного слова." "Но тебе нельзя меня любить", сказала она, положив руку на плечо ему и коснувшись его длинных волос: "тебя зовут братья, отец, отчизна, а мы враги вам." "А что мне брат, отец и отчизна? Так нет же, когда так, никого у меня, никого, никого! Кто сказал, что моя отчизна Украина? Кто ее дал мне в отчизны? Отчизна – то, что милей всего на свете: отчизна моя – ты. Вот моя отчизна. И понесу эту мою отчизну навеки в сердце и всё отдам за эту отчизну; посмотрю, кто из козаков наших ее оттуда вырвет." Она остановилась и с изумленьем смотрела ему в очи; потом вдруг зарыдала и кинулась ему на шею, обхватив ее своими руками. Он слышал, как ее [благоухающие] чудные <уста?> обдавали его благовонной теплотой дыхания, как слезы ее текли ручьями по нем, и распустившиеся ее длинные волосы [обняли всего] облекли и обняли [<нрзб.> этому преступившему всё] его, покрыли ему плечи и руки. В это время раздались на улице крики и заиграли в трубы. "[Радуйся] Наши, наши пришли в город!" говорила с радостным криком вбежавшая татарка: "привезли хлеба, муки и связанных запорожцев." Но ничего не слышали ни она, ни Андрий. Полный обнявших его [чудесных] 4 чувств [невыразимых никакими словами, райских чув<ств>], чувств, для которых не существует слов, он поцеловал в [те самые] сии благовонные уста, прильнувшие к щеке, и не безответны <были благовонные уста?>: они отозвались тем же, и в слиянном поцелуе то почувствовалось, что один раз в жизни дается чувствовать человеку и то, может быть, одному из [целого миллиона] целой тысячи.

ПРОМЕЖУТОЧНАЯ РЕДАКЦИЯ ОТРЫВКОВ ГЛАВЫ VI «ТАРАСА БУЛЬБЫ»

1. К СТР. 362, СТРОКЕ 31

Сказав это [она не договорила далее], она потупила к низу свои очи, и ресницы, длинные как стрелы, опустились на сверкающую белизну лица, и всё лицо наклонилось, и [какой <то> тонкий, едва заметный] тонкий, едва заметный оттенок румянца стыдливо оттенил его с низу. Ничего не знал, как, что нужно отвечать, Андрий. Он бы хотел много сказать, хотел всё, что [ни есть] было на душе, выразить так же горячо и сильно, как оно было на душе, и не мог: как будто какая неведомая сила заграждала уста его и отнимала звук у слова. Он слышал, что всё у него связа<но>, что не ему, воспитанному в бурсе и бранной кочевой жизни, отвечать на такие речи. И он замолчал и сильно негодовал [<на> самого себя] за робость, за черствую свою военную [необразованность] выправку и за всю козацкую натуру.

2. К СТР. 363, СТРОКЕ 2

[И в безмолвном этом обращенном на него взоре [[обозначилось] изъясни<лось>], казалось, выражавшем изнеможенное чувство благодарности] Он и более изъяснил ему, наговорил ему [этот] сей умиленный взор, выражавший какое-то изнеможение благодарности, чем все речи. Его душе вдруг стало легко и, казалось, всё развязалось в нем. Чувства, движения душевные [на которые, казалось, кто<-то> набросил за минуту доселе тяжкую узду], которые кто-то сдерживал тяжкою уздою, вдруг почувствовали себя [на свободе] освобожденными, на полной воле и уже хотели излиться в прекрасных речах, как вдруг красавица, обратись к татарке, беспокойно спросила: «А мать?»

3. К СТР. 363. СТРОКЕ 24

«Но знаю [я] сам, что, может быть, я говорю всё это глупо и некстати и нейдет всё это сюды, что [проведя] не мне, проведшему [время] жизнь в бурсе и на Запорожье, говорить так, как в обычае говорить там, где бывают короли, князья и [всё] что ни есть лучшего в вельможном рыцарстве. И знаю сам, что ты иное творение божие, чем все мы и [чем все] далеко перед тобою другие боярские жены и дочки. Не мы должны говорить, но одни ангелы небесные только могут служить тебе.» С [необыкновенным] возраставшим участьем и безмолвным изумлением слушала она открытую сердечную речь, в которой, как в зеркале, выражалась вся [юная] молодая, полная сил душа молодого запорожца, и уста ее [уже] пошевелились и показали усиленное желание сказать что-то – и вдруг она остановилась и вспомнила, что рыцарь, пред ней стоящий, другим ведется назначением, что у него есть свои обязанности, что всё разделяет <их?>, что отец и мать, и братья его, и вся его отчизна – враги, и что жестокость, равна непримиримая с обеих сторон, <их?> разделяет, и что самая вера [Hе дописано] и нет возможности переступить эту пропасть. Глаза ее все наполнились. Она схватила вышитый шелками платочек, положила его себе на глаза и в минуту он стал весь влажным. «Скажи мне одно слово!» сказал Андрий и взял ее за руку, и огонь сверкнул при этом по всем его жилам от прикосновенья к этой трепетной <руке?>, которая казалась недвижимою в его руке. Но она молчала и [казалась совершенно без движения] не отнимала платка от лица своего и оставалась [[как казалось <без движения?>]] неподвижна. В эту минуту, казалось, как будто послышались где-то в улицах глухие крики и трубные звуки. Но он не обратил никакого внимания и вопрошал: «От чего же ты так печальна? скажи мне: от чего ты так печальна?». Она отнесла прочь руку с платком и [открылась] взглянула на него открытыми большими своими глазами. Слез в них не было – какая-то решимость. «Нет, тебе нельзя меня любить!» сказала она: [у тебя есть] «тебя зовут твои брат, отец, товарищи, а мы враги тебе.»

ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ РЕДАКЦИИ ГЛАВ V и VII–IX «ТАРАСА БУЛЬБЫ» (ПО ОКОНЧАТЕЛЬНОМУ СЧЕТУ)

V.

Скоро весь польский юго-запад [Вместо «юго-запад»: запад PМ1ЛБ3] сделался добычею страха. Что-то оцепеняющее было слышно в [[тех] РК1КАБ2] сих слухах: [Вместо «Что-то… слухах»: Везде разносилось по всем местам, что PM1ЛБ3] «показались запорожцы…», и всё, что могло, спасалось [[весь] PК1КАБ2] в сей нестройный и вместе с тем изумительно беспечный [Вместо «нестройный… беспечный»: неустроенный РМ1ЛБ3] век, когда [[города и деревни] PK1КАБ2] деревни и города южной России ["южной России" нет PM1ЛБ3], без замков ["замков" нет РМ1ЛБ3], крепостей, были выстроены [[кое-кaк] PК1КАБ2] бóльшею частию на пепелищах прежних, где уже не раз проходили неожиданные татарские [Вместо «неожиданные татарские»: татарские неожиданные PM1ЛБ3] опустошения; что могло вооружиться, вооружалось, [Вместо «вооружиться, вооружалось»: вооружалось или соединялось в города РМ1ЛБ3], меняя наскоро плуг и пару волов [Вместо «пару волов»: кров РМ1ЛБ3] на коня и ружье и обращаясь таким образом ["таким образом" нет РМ1ЛБ3] вдруг из селянина в воина. [Вместо «из селянина в волнавоина»: из мирного в военного. PM1ЛБ3] Кто прятался, угоняя скот и унося, что могло только быть унесено. [Вместо: «могло… унесено»: можно было. РМ1ЛБ3] Кое-где решались встретить вооруженною рукою гостей, но предвещательный страх заранее уже вмещался в отважнейшие души. Все знали, что трудно иметь дело с этой закаленной вечною бранью толпой, известной под именем запорожского войска, обдуманно устроенной в самой своевольной своей нестройности. [Вместо «Кое-где… нестройности»: Некоторые готовились встретить <гостей> вооруженно, но трудно было иметь дело с [мудрой] толпой, опытной в набегах, – с обдуманно устроенным в своей нестройности запорожским войском. РМ1ЛБ3] Вся громада неслась во всю прыть на легких конях своих и шла пешая скоро, но ["во всю прыть… скоро, но" нет PМ1ЛБ3] осторожно, по ночам [[выбира<я>] РК1КАБ2], отдыхая только [Вместо «по ночам, отдыхая только»: ночью и PM1ЛБ3] днем и выбирая для роздыхов своих [Вместо «и выбирая… своих»: выбирала местами отдыхов РМ1ЛБ3] леса и уединенные [[пространства] РК1КАБ2] пустопорожние, даже не засеянные пространства, оставленные на произвол места, каковых было тогда не мало. [Вместо «даже… не мало»: оставленные места, каких не мало было тогда в России. РМ1ЛБ3] Осторожно были засыланы вперед лазутчики и рассыльные, [Вместо «были… рассыльные»: лазутчики и рассыльные засыланы были вперед РМ1ЛБ3,], узнавали и выведывали: и в тех местах, где менее всего могли ожидать [Вместо «могли ожидать»: ожидали РМ1ЛБ3] их, там они появлялись вдруг, [Вместо «появлялись вдруг»: вдруг являлись PM1ЛБ3] – и ничто не могло противиться их какой-то азиатской ["какой-то азиатской" нет РМ1ЛБ3] стремительности. Пожары обхватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Грабя и разрушая, разгульное войско скорее пировало, чем совершало поход свой. [Вместо «и лошади… поход свой»: лошади угонялись и запасы влеклись на телегах вслед за разгульным воинством, скорее пировавшим свой поход. РМ1ЛБ3] Запорожцы оставили везде [Вместо «оставили везде»: везде оставили PM1ЛБ3] свирепые [[зна<ки>] PK1КАБ2], ужасающие знаки своих злодейств, какие могли явиться в сей полудикий век: отрезывали груди у женщин, избивали ребенков [[Козаки [говор<или>] пускали] РК1КАБ2], иных, выражаясь своим языком, они пускали [Вместо «свирепые… пускали»: неслыханные печати <пропуск в рукописив рукописи>, которых означил нестройный, губительный, беспощадно и <пропуск в рукописив рукописи>, избивая жен, выпуская иных с обрезанной <грудью?> или, по своему PM1ЛБ3] в красных чулках и перчатках [Вместо «и перчатках»: или руженцах PM1ЛБ3], то есть, сдирали [Вместо «сдирали»: снимая PM1ЛБ3] кожу с ног по колени, или на руках [Вместо «на руках»: с рук PM1ЛБ3] по кисть. Казалось, хотели они весь [Вместо «весь»: сполна PM1ЛБ3] выплатить долг тою же самою монетою, если даже не с процентами. [Вместо «если… не с процентами»: «какой получили сами, даже и с процентами». PM1ЛБ3] Прелат одного монастыря, услышав о приближении запорожцев, устрашенный, прислал от себя двух монахов с представлением, что между запорожцами и правительством существует согласие и что они явно нарушают свою обязанность к королю, а вместе с тем народные права. «Скажи епископу от лица всех запорожцев», сказал кошевой: «чтобы он ничего не боялся. Это козаки еще только зажигают и закуривают свои трубки.» И скоро величественное аббатство обхватилось сокрушительным пламенем и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня. ["Прелат… волны огня" нет PM1ЛБ3] Бегущие толпы монахов [солдат РМ1ЛБ3 [воинов] КАБ2], жидов, женщин ["женщин" нет PM1ЛБ3] вдруг наполнили [Вместо «вдруг наполнили»: наполнили вдруг PM1ЛБ3] многие города, сколько-нибудь приведенные в безопасность, и разом омноголюдили их. ["Вместо «сколько-нибудь… омноголюдили их»: более безопасные. PM1ЛБ3] Кое-где собравшиеся польские ополчения и высланная [[из РК1КАБ2]] правительством запоздалая помощь состояла из небольших полков или не могла найти их, или, вдруг встретившись с такою сокрушительною массою, не осмеливалась сделать нападение, обращала тыл, улетая на лихих конях своих. Некоторые однако ж полки соединились и движимые бранным духом военачальника, торжествовавшего не раз в победах, решились сделать отпор; [Вместо «Кое-где… отпор»: Были посланы с опоздавшею помощью полки, но они не находили их, или, встретивши их в таком громадном числе, не осмеливались сделать нападения и улетали на конях. Пробовавшие сопротивляться после сильно раскаивались. РМ1ЛБ3] но запорожцы показали, что они не только страшны своими внезапными и неожиданными нападениями и набегами, но [Вместо «но запорожцы… набегами, но»: Запорожцы показали, что <они страшны?> не только внезапными нападениями PM1ЛБ3] и на открытом поле, грудь против груди. [были неодолимы PM1ЛБ3] Здесь более всего] Вместо «всего»: всех PM1ЛБ3] рвения оказали молодые, еще в первый раз попробовавшие битвы, [Вместо «битвы»: битв PM1ЛБ3] пренебрегавшие грабительством и бессилием [Вместо «бессилием»: хищничеством на бессильно о PM1ЛБ3] незащищенного неприятеля и сгоравшие [[желанием только] РК1КАБ2] желанием показать себя пред старыми, [Вместо «и сгоравшие… старыми»: Всякой кипел показать в первой раз себя и PM1ЛБ3] померяться один на один с бойким и хвастливым ляхом, [Вместо «с бойким… ляхом»: с бойко и хвастливо одетым и вооруженным поляком PM1ЛБ3] красовавшимся на его горделивом коне, [Вместо «на его горделивом коне»: на своем <коне> PM1ЛБ3] с [[цветными] PK1КАБ2] летавшими [Вместо «летавшими»: летающими PM1ЛБ3]" по ветру откидными рукавами эпанчи, с ["эпанчи, с" нет PM1ЛБ3] целой оружейной лавкой, привязанной к седлу вместе с баклагой, дорожной посудой ["дорожной посудой" нет PM1ЛБ3] и множеством бесполезных вещей. И козак, сделавшись [Вместо «сделавшись»: который поделался PM1ЛБ3] владельцем всех [[вещей сих] PK1КАБ2] таких [Вместо «таких»: сих PM1ЛБ3] доспехов, выбирал каждый по лучшей сабле и пистолету, а остальное взваливалось на телеги, [[потому ч<то>] РК1КАБ2] ибо не в обычае было у запорожцев, как видно было уже выше, вооружаться многим оружием. [Вместо «выбирал… оружием»: выбравши себе по лучшему кинжалу и остальное взваливал на телеги, потому что запорожец не любил и считал бесполезным иметь на себе много вооружения и красивого убранства. PM1ЛБ3] В [[несколько] РК1КАБ2] две-три каких-нибудь недели возмужали и совершенно переродились [Вместо «В две-три… переродились»: В несколько неделей, точно чудом каким PМ1ЛБ3] только что оперившиеся птенцы наши и [Вместо «птенцы наши и»: юноши РМ1ЛБ3] стали мужами. Это было почти чудо ["Это… чудо" нет РМ1ЛБ3] и самые черты лица их, в которых доселе всё еще видна была какая-то мягкость, стали грозны и получили какую-то яркую резкость. [Вместо «и самые… резкость»: Даже молодые черты лица их стали грозны. РМ1ЛБ3] Не без малой радости [Вместо «малой радости»: [гордости] наслаждения в душе РМ1ЛБ3] видел старый Тарас, [ Вместо «Тарас»: Бульба [видел] PM1ЛБ3] как сыны его были одни из первых. [Вместо «сыны…из первых»: оба сыны только что не были первыми. PM1ЛБ3] Остап, казалось, был создан для битвенной жизни, что<бы> разрешать ратные дела. [Вместо «что <бы>… дела»: и для того, чтобы играть опасностью. РМ1ЛБ3] Не растерявшись, не смутясь ни в каком случае, с неотуманенными глазами и хладнокровием неестественным для двадцатидвухлетнего юноши, он всегда [Вместо «не смутясь… он всегда»: он видел ясными <глазами?> и с осмотрительным хладнокровием РМ1ЛБ3] тут же измерял опасность и ясное положение всего дела, ["и ясное… дела" нет PM1ЛБ3] и находил средство уклониться [Вместо «средство уклониться»: средства уклоняться РМ1ЛБ3] от нее для того, ["для того" нет PM1ЛБ3] чтобы вознестись над нею и потом вернее [Вместо «вознестись… вернее»: потом вознестись над нею и PM1ЛБ3] одолеть ее. Уже испытанной уверенностью означались [Вместо «означались»: [дышали] <означались?> все РМ1ЛБ3] его движения и виден был в них [Вместо «виден был в них»: зрелся РМ1ЛБ3] ум и наклонности вождя. Что-то атлетическое зрелось во всей его фигуре и доблие качества его получили широкий размер качеств льва. [Вместо «Что-то атлетическое… льва»: Чем<-то> атлетическим и <пропуск в рукописив рукописи> видно было в дюжей натуре, и всё, что было в нем, оказалось теперь шире, получило какую-то мощь льва. «О! [Добрый будет] Да с него выйдет со временем полковник», говорил, глядя на него Тарас. PM1ЛБ3] Андрий же, как только заслышивал [[литаврный стук] PM1КАБ2ЛБ3] литавры, весь погружался в очаровательную музыку пуль и мечей. [Вместо «Андрий же… мечей»: Андрий тоже весь погрузился <в очаровательную музыку пуль и мечей?> PM1ЛБ3] Бешеную негу и упоенье он видел в ней; что-то пиршественное ему зрелось в те страшные минуты, когда при общем крике разгоралась голова у человека, в глазах мелькают огни, летают головы, валятся с коней, свищут пули и сверкают лезвея, и весь летишь в собственном жару, как пьяный, сыпля и нанося убийственные удары и язвы и не чуя сам никаких язв, ни даже смертельных, или ударов, которые дождем валятся на тебя. [Вместо «Бешеную… на тебя»: Ему виделась в ней какая-то нега и упоение. Он находил что<-то> пиршественное в этом крике, когда <пропуск в рукописив рукописи> в очах, а перед тобою огни, и сам <пропуск в рукописив рукописи>, слетают головы и свищут пули, и сам кажешься в огне; как вихор <пропуск в рукописив рукописи> и не видишь, и не слышишь, в чудном жару, ударов, которые наносятся и сыплются <3 нрзб.><3 нрзб.>. РМ1ЛБ3] И не раз дивился старый Тарас, видя, как [стремительный РМ1ЛБ3] Андрий, понуждаемый одною только своею стремительностью и запальчивым увлечением, устремлялся на то, [Вместо «одною… устремлялся на то»: стремился туда, где не было и тени возможности одолеть, куда бы никогда не устремился и РМ1ЛБ3] на что бы никогда ["никогда" нет РМ1ЛБ3] не отважился имеющий сколько-нибудь [[благоразумной осмотрительн<ости>] РК1КАБ2] способность соображать и осмотрительно обдумывать, [Вместо «сколько-нибудь… обдумывать»: хоть каплю благоразумия и обдуманности РМ1ЛБ3] и как одним ["как одним" нет РМ1ЛБ3] бешеным натиском своим он [Вместо «и как… он»: и бешеным своим натиском РМ1ЛБ3] производил и совершал их на изумление. [Вместо «и совершал их на изумление»: просто чудеса. PM1ЛБ3] Дивился старый ["старый" нет PM1ЛБ3] Тарас и говорил: «И это добрый – враг» [ Вместо «враг»: чорт РМ1ЛБ3] бы не взял его! – вояка; не Остап, а добрый, тоже ["тоже" нет РМ1ЛБ3] добрый, также ["также" нет РМ1ЛБ3] вояка.