Текст книги "Адмиралы России. Гордость Императорского флота"
Автор книги: Николай Скрицкий
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 47 страниц)
Адмирал понимал, что для снабжения всего флота одного артиллерийского завода мало, и внес свои предложения. 6 февраля 1786 года Императрица подписала следующий рескрипт:
«Представлении ваши о сооружении пушечнаго завода в Сестрорецке Мы приемлем за благо, и вследствие того желаем, чтобы вы согласилися с нашим генералом артиллерии Меллером о мерах к действительному исполнению всего того, что вы тут нужным почитаете. Впрочем, помянутый генерал Меллер имеет от Нас повеление делать вам в сем случае всякое пособие со стороны его и ему подчиненных».
В 1786 году предложение устанавливать на фрегаты вместо 16-фунтовых пушек 18-фунтовые карронады Адмиралтейств-коллегия отвергла, ибо возникли опасения за прочность корпусов фрегатов. Карронады начали ставить лишь на новые корабли.
По приказу Грейга на кораблях Балтийского флота, которые готовились в дальнее плавание на Средиземное море, запальные фитили заменили пушечными замками. Адмирал разработал новый тип картечи (жестяная трубка с плоскими или полусферическими дробинами в верхнем ряду) для морских 4-фунтовых пушек. Выпуск ее начали с 1789 года.
Много внимания флотоводец уделял санитарии на судах. В те времена дальние плавания, как правило, сопровождали многочисленные заболевания моряков из-за недоброкачественной пищи, портящейся воды, трудных условий, а также от антисанитарии. Когда эскадра Грейга в 1775 году зашла в Дувр за водой и провизией, английские газеты отмечали:
«Чистоплотность на борту кораблей является ясным доказательством того, как много жизней моряков она сохраняет, так как адмирал заявил, что в течение восьми месяцев ни один человек не умер из 3000 человек экипажей эскадры».
В 1781 году Грейг начал вводить вместо каменных камбузов более прочные чугунные. Весной 1786 года была опробована выписанная из Англии и успешно испытанная на корабле «Чесма» чугунная кухня с опреснительной установкой.
3 декабря 1782 года в ответ на запрос вице-президента Адмиралтейств-коллегии графа И. Г. Чернышева по поводу предложений врача А. Г. Бахерахта о содержании больных на борту корабля Грейг высказал мнение, вытекавшее из личного опыта: адмирал советовал избегать свиного мяса и рекомендовал в пищу треску, поддержал предложение врача об аптеках и лазаретах на кораблях, уходящих в плавание, рекомендовал на корабле поддерживать чистоту и окуривать дымом березовых дров помещения и койки, чтобы просушивать их и истреблять насекомых. Он одобрил список необходимых запасов для лазарета, подготовленный Бахерахтом, но предложил добавить к списку сахарный песок, корицу, анис и другие продукты, а также известные ему медикаменты. Адмирал понимал необходимость специалистов и отмечал:
Разумеется, адмирал не мог обойти стороной вопросы воспитания и обучения моряков. Получив поручение выработать общие правила для расчета численности команд на судах различных классов и разработать штаты, Грейг 17 февраля 1776 года подал Цесаревичу Павлу Петровичу рапорт с мнением о штатах на кораблях и высказал ряд мыслей, рожденных в результате размышлений над своим опытом. Он писал:
«Во всяком воинском предприятии ничто столь не нужно к получению желаемого успеха, как общее согласие и преданность между офицерами и людьми, находящимися под командой их; также чтоб и командующим иметь довольные сведения о разных качествах и искусствах своих офицеров и матросов. И тако нижайшее мое мнение то, чтоб все команды (как офицеры, так и матросы) столь мало разлучаемы были, как то род и потребность службы дозволяют; польза, происходящая от привязанности служителей, таким образом, к одному особому кораблю, весьма явная, ибо не токмо, что чрез то привыкнут к роду и качествам корабля на море, но такожде все старания, труды и попечения, прилагаемые ими к приведению корабля до желаемой степени исправности и совершенства, послужат к собственной чести и пользе…»
По его мнению, связь с кораблем должны были сохранять и корабельные специалисты (артиллеристы, штурманы), которых на зиму отправляли в отдельные команды. Особый подход к командному составу Грейг высказал в следующих строках:
«…ведаю я, что обыкновенно, весьма несправедливо защищая себя, кладут порок на негодность служителей во всем, что неисправно в чистоте, порядке или правлении корабля найдется, которую отговорку я генерально почитаю за знак худых командиров, а всякого офицера без побуждения и честолюбия считаю недостойным и неспособным к службе быть».
Одним из важнейших дел адмирал считал подготовку моряков. Даже в годы войны он находил время для обучения команд эволюциям, пушечным и ружейным экзерсициям. Грейг имел свое мнение и об обучении специалистов. 22 февраля 1782 года Адмиралтейств-коллегия рассмотрела письмо Грейга о совершенствовании подготовки штурманов в штурманской роте и постановила «…все сие что до учреждения училища и приведения в порядок штурманской роты принадлежит, то коллегия возлагает на главного в Кронштадте командира вице-адмирала Грейга, как и употребление отпускаемой суммы, надеясь, что он вследствие сего не преминет приложить к тому всевозможного старания».
На тех же основаниях, что и в Кронштадте, следовало организовать штурманские училища в Херсоне, Таганроге и Астрахани.
Грейг боролся с пьянством, решительно пресекая увлечение алкоголем. Для развлечения офицеров он в 1786 году организовал в Кронштадте первое в России Морское благородное собрание в виде клуба; закрыто оно было в 1788 году по случаю войны со Швецией.
Скорее всего, свой вклад Грейг внес и в подготовку первой кругосветной экспедиции, которую российские моряки должны были начать в 1788 году под командованием капитана Г. И. Муловского. Экспедицию отменили после начала войны со Швецией, в которой Грейгу опять предстояло отличиться.
Снова во главе Архипелагской эскадры
1787 год принес России очередное столкновение с Турцией. Война потребовала сосредоточения на юге значительных сил и средств. Екатерина II могла рассчитывать, что под общим руководством Г. А. Потемкина генералам и фельдмаршалам удастся не только защитить пределы Новороссии, но и нанести туркам решительный удар. Как и в предыдущей войне, предполагалось устроить поход Балтийского флота на Средиземное море, возбудить там восстание подвластных туркам христианских народов и освободить их от мусульманского правления.
Уже в конце 1787 года началась подготовка Средиземноморской эскадры С. К. Грейга. 20 октября 1787 года высочайший указ предписал вооружить 3 100-пушечных, 7 74-пушечных и 5 66-пушечных кораблей, 2 бомбардирских и 8 фрегатов, придав им 8 посыльных и необходимое число транспортных судов, снабдив их современной артиллерией и всем необходимым. С этого момента Архипелагская экспедиция стала основным предметом в переписке Императрицы и адмирала.
20 октября был издан и указ о вооружении эскадры В. Я. Чичагова для охраны Балтики. Так как правительство России не рассчитывало вести войну одновременно на севере и юге, лучшие корабли и людей направляли Грейгу, а на Балтийском море оставалось мало сил, которые предстояло удвоить прибывавшим из Архангельска новопостроенным кораблям.
28 октября Адмиралтейств-коллегия вызвала Грейга, чтобы обсудить высочайший указ и принять решение о подготовке судов для экспедиции. Было решено выделить корабли «Трех Иерархов», «Чесма», «Саратов» (100-пушечные), «Ярослав», «Владислав», «Елена», «Мстислав», «Всеслав», «Святой Петр», «Кир-Иоанн» (74-пушечные), «Вышеслав», «Родислав», «Болеслав», «Мечеслав», «Изяслав» (66-пушечные), фрегаты «Возмислав», «Подражислав», «Премислав», «Брячислав», «Надежда благополучия», «Слава», бомбардирские корабли «Перун» и «Гром». В числе восьми катеров отправляли пакетбот «Поспешный» и три строящиеся, а остальные следовало приобрести в Англии или «где способнее». Предстояло выписать к весне 1787 года из Англии 330 30-фунтовых пушек и 100 24-фунтовых карронад для вооружения в первую очередь 100-пушечных кораблей. В соответствии с императорским указом от 20 октября были приняты также решения о снабжении эскадры, о транспортных судах и т. п.
Так как для доставки на Средиземное море войск и необходимых грузов казенных транспортов недоставало, было решено нанять коммерческие. Императрица предпочитала в таком важном деле обойтись без иностранцев. Об этом свидетельствует высочайший указ Грейгу в октябре о том, чтобы нанять отечественные суда с командами из отечественных же водоходцев, принятых добровольным наймом. 29 октября последовал указ о передаче судов и имущества, подготовленных для кругосветного плавания, в распоряжение Архипелагской экспедиции.
19 декабря 1787 года Императрица подписала указ Грейгу о приобретении пушек Карронской компании для 4 100-пушечных кораблей. Корабли эти готовили также в Архипелагскую экспедицию. Грейг использовал весь свой опыт – он не только улучшал артиллерию на новых кораблях, но и постарался применить на них замки вместо фитилей; для предохранения от обрастания подводную часть всех отправляемых на Средиземное море кораблей обшивали медью.
С 8 января 1788 года Императрица сообщила Грейгу о выделении войск для Архипелагской экспедиции. Соответствующий указ в тот же день был отдан Военной коллегии; в нем Грейга именовали главным Начальником морских и сухопутных сил, на Средиземное море отряженных. 12 февраля Грейга известили высочайшим указом, что для командования сухопутными силами на Средиземном море назначен генерал-поручик Заборовский.
На кораблях не хватало моряков, и 15 января 1788 года Грейгу по его представлению было разрешено назначенных для строения каменной гавани рекрутов по мере завершения работ переводить в матросы. 17 марта младшими флагманами определили вице-адмирала В. П. Фондезина, контр-адмиралов Т. Г. Козлянинова и А. Г. Спиридова[4]4
В. П. Фондезин – брат адмирала М. П. Фондезина, А. Г. Спиридов – сын адмирала Г. А. Спиридова.
[Закрыть], а других командиров следовало назначать по согласованию с Грейгом. Императрица выделила необходимые средства и торопила флагмана, ибо от Архипелагской экспедиции зависел исход войны с Турцией. 13 мая высочайшим указом она предписала адмиралу:
«Из назначенного для отправления на Средиземное море флота три 100-пушечныя корабля, как скоро готовы и на рейду выведены будут, прикажите тотчас по снабдению их всем потребным не теряя ни малого времени послать их вперед под командою вице-адмирала Фондезина, дабы они до прибытия вашего с прочими в Копенгаген могли успеть потребную для перехода чрез Зунд разгрузку сделать, и прошед оный вас в Копенгагене дожидаться. О дне отправления их Нас уведомите».
Уже на следующий день, 14 мая, Грейг донес коллегии, что приказал Фондезину вывести на рейд корабли «Саратов», «Трех Иерархов», «Чесма» и транспорты, назначенные для разгрузки кораблей в Зунде, и обещал приложить все старания к скорейшему их отправлению.
Еще не раз Екатерина II торопила адмирала. Она долгое время отмахивалась от сообщений дипломатов о подготовке шведского короля Густава III к войне с Россией и не собиралась отказываться от хорошо подготовленного похода, который сулил успех и славу. Однако 27 мая она, видимо, ощутила первую тревогу из-за приготовлений беспокойного северного соседа и указала Грейгу отправить 3 легких судна к Карлскроне, Свеаборгу и входу в Ботнический залив для наблюдения за приготовлениями шведов. 2 июня Грейг дал командирам трех фрегатов («Мстиславец», «Ярославец» и «Гектор») инструкции крейсировать у шведских берегов и портов. При встрече со шведами в море следовало собирать о них сведения и посылать уведомления; если же флот остался в Карлскроне (Карлскруне), предстояло крейсировать у порта до прибытия эскадр Грейга или Чичагова.
Укрепления Кронштадта и фарватеров у острова Котлин не обеспечивали безопасность подступов к столице с моря. Очевидно, Грейг внес свои предложения, ибо 27 мая Императрица в ответ писала ему:
«Предполагая, что не можно теперь сделать прочного укрепления вами прожектированнаго между Лисьяго носа и Кронштадта, Мы желаем, буде найдете вы удобность, сделать временное и, снабдя пушками, стараться привесть в оборонительное состояние людей, могущих тут действовать».
Грейг, получив этот указ, немедленно обратился к И. Г. Чернышеву с предложением вместо укрепления вооружить и поставить на якорь большой прам, способный нести 24-фунтовую артиллерию. 28 мая последовал высочайший указ «построить немедленно три плавущия батареи». Скорее всего, этот указ вытекал из предложения Грейга.
Таким образом, не отказываясь от экспедиции, Екатерина II беспокоилась и об обороне от шведов. А беспокойство было нелишним. После ухода основных сил Балтийского флота столица оставалась почти беззащитной перед флотом Швеции. Главные русские силы были связаны на юге. Воспользовавшись удачным стечением обстоятельств, шведский король Густав III решил вернуть земли, потерянные Швецией в первой половине XVIII века. Англия и Пруссия предлагали королю политическое и финансовое содействие с условием, что шведы отвлекут часть армии России от южного театра войны и не позволят русскому флоту оставить Балтику. Потому Густаву III предстояла непростая задача: осуществить свой проект в условиях, когда против него оставался весь Балтийский флот. Однако самонадеянный король был невысокого мнения о противнике.
Императрица не верила в серьезность угроз со стороны Швеции и торопила Грейга. Правда, она дала указы Адмиралтейств-коллегии 28 мая и В. Я. Чичагову 30 мая о снаряжении и выходе эскадры последнего в море. Однако времени на достаточную подготовку кораблей и экипажей не было.
2 июня Грейг дал вице-адмиралу В. П. Фондезину инструкцию, как ему себя вести на переходе и в Дании. Последние строки предписывали в случае встречи со шведским флотом «…поступать по трактатам, но всякою при том надлежащею осторожностию». 5 июня три крупнейших корабля и четыре транспорта авангарда Средиземноморской эскадры пошли в Данию. Лишь по случайности при встрече эскадры Фондезина со шведским флотом все обошлось благополучно. Командовавший шведами герцог Карл Зюдерманландский, генерал-адмирал и брат короля, потребовал от русских моряков салютовать шведскому флагу. Фондезин пытался возразить, ссылаясь на Абоский договор 1743 года, которым салютация не была предусмотрена. Однако шведы заняли угрожающее положение, и Фондезин 13 выстрелами приветствовал особу герцога, после чего продолжил плавание. Генерал-адмирал не получил предлог для нападения, а атаковать сам он не решился без прямого указания короля.
Еще 28 мая Екатерина II говорила: «Я шведа не атакую, он же выйдет смешон». Она рассчитывала на благоразумие своего молодого родственника[5]5
Густав III приходился Екатерине II двоюродным братом.
[Закрыть]. Тем временем тучи все больше сгущались. 12 июня в письме А. А. Безбородко Грейг сообщал:
«Прибывшие с моря шкипера английских судов мне объявили, что 8 числа видели они шведский флот лавирующим по восточную сторону Готланда, состоящий в числе 18 военных судов, из которых, как казалось им, было 15 линейных кораблей, из которых один был под адмиральским, 2 под вице-адмиральскими и 2 под контр-адмиральскими флагами. Завтра намерен я поручить главную команду в Кронштадтском порте вице-адмиралу Пущину и поднять свой флаг на флоте».
16 июня последовал высочайший указ Грейгу о разрешении вольнонаемным транспортным судам, участвующим в экспедиции под командованием морских офицеров, использовать военные российские флаги, гюйсы и вымпелы. Это еще относилось к экспедиции Архипелагской. Но уже 17 июня высочайший рескрипт предписал адмиралу:
«По изготовлении флота, вами предводимого, и по снабдении его всем потребным, соизволяем, чтоб вы отправились с оным к Ревелю и противу сего места ожидали дальнейших наших повелений, учредя крейсерование от сего флота по водам нашим, для примечания за движениями шведских эскадр и обороняя эстляндские и другие берега наши от покушения шведскаго учинить на оные высадку войск или другого рода поиск, чему вы не только всемерно воспрепятствовать должны, но в таком случае исполнить предписанное вам в данном от Нас наказе относительно Швеции и ея флота, буде бы она покусилась начать неприязненные против Нас действия.
Вслед за вами отправится и адмирал Чичагов с эскадрою ему вверенною, который, пособствуя вам в ограждении берегов наших от покушений шведских, будет в готовности подкрепить вас во всяком случае, где польза службы нашей и слава востребует; а и при самом отправлении вашем в дальнейший путь препроводит вас как далеко в Балтийском море удобно; между тем неумедлим доставить вам наши повеления».
Указ уже больше внимания уделил Швеции, хотя и оставлял надежду, что Архипелагская экспедиция состоится. В тот же день последовала записка о приведении Кронштадта в оборонительное состояние. Были приняты меры для усиления войск на границе с Финляндией, где Густав III сосредоточил лучшие силы своей армии. Но 19 июля Грейг всеподданнейше доносил, что капитан Сукин 13–16 июня наблюдал шведский флот (десять линейных кораблей, семь фрегатов) в шести немецких милях севернее Дагерорда, после чего «Мстиславец» вернулся в Кронштадт. Английские шкиперы сообщали, что видели этот флот на якорях у Свеаборга. Императрица приняла решительные меры и, чтобы не было розни между адмиралами, подчинила Грейгу эскадру Чичагова.
23 июня Императрица предупредила в указах Грейгу и вице-президенту Адмиралтейств-коллегии И. Г. Чернышеву о необходимости подготовиться к возможному столкновению со шведами. Адмиралу она предлагала отделить сколько возможно фрегатов и других легких судов для обороны финляндских берегов России. Следовало оставить на борту судов сухопутные войска, чтобы после разгрома шведов сделать десант в неприятельские земли. Заключала Екатерина II следующими строками:
«Подтверждаем притом не начинать неприязненных действий до получения от Нас повеления, разве бы со стороны шведов первый выстрел или какое-либо оскорбление флагу нашему учинено было, в каковом случае поступать по данному вам наставлению».
В тот же день Грейг с эскадрой вышел к Красной Горке, ожидая неготовые транспорты.
Тем временем Густав III, хотя Россия не давала предлога для войны, пошел на прямую агрессию. Он перевез войска в Финляндию, осадил крепость Нейшлот; его флот захватил два российских фрегата, совершавшие плавание с кадетами в Финском заливе. Из Финляндии король послал ультиматум, сделавший войну неминуемой.
Гогланд
Грейг понимал, что война фактически уже началась. Исповедуя дух решительных действий, он попробовал этот дух внушить Императрице через графа Безбородко, которому 23 июня писал:
«Я думаю, что ежели шведский король все свои морские и сухопутные силы собрал в Финляндии, то лучшее дело перенести войну в сердце Швеции к самой ее столице, где вероятно еще много есть республиканских партий. А как надо думать, что наши три 100 пуш. корабля прошли Зунд, и как на них вместе с транспортами посажено до 500 человек регулярных войск, да по уведомлению к ним пришли купленные в Англии два больших катера, обшитые медью, то сии силы, не теряя времени, обратить можно против главной их торговли порта Готенбурга, особенна если датский двор окажет хоть малую помощь; и катера употребить крейсерами при входе в Балтийское море против Дарнеуса.
Сегодня пошел я с рейда с военными кораблями и спустился до Красной Горки, где в ожидании не совсем еще готовых транспортных судов займусь обучением команд, у которых, как B.C. известно, почти половина рекрутов. Завтра, я надеюсь, эскадра контр-адмирала Фондезина со мною соединится».
24 июня Грейг рапортовал, что по указу от 23 июня отправил фрегаты «Святой Марк», «Проворный» и «Мстиславец» для обороны берегов, и обещал наблюдать, чтобы не были перерезаны сообщения его с Кронштадтом. Он затребовал у Адмиралтейств-коллегии два судна для переделки в брандеры.
Тем временем столицы достигло сообщение о нападении шведов на Нейшлот. Это означало войну, и Екатерина II в указе от 26 июня предписала Грейгу решительные действия:
«По дошедшему к Нам донесению, что король шведский вероломно и без всякаго объявления войны начал уже производить неприязненные противу Нас действия не только захвачением близь Нейшлота таможенной нашей заставы с ея служителями и одного судна с провиантом и другими вещами, но и войска свои ввел в границы наши, даже в самое предместье Нейшлота, где и замок уже осадил, находим нужным, чтоб вы, за таковым нападением на Нас, по получении сего тотчас, обезпеча транспортные суда ваши и отослав назад те, кои вам не надобны и которые во время морского действия вам в тягость и помешательство обратиться могут, с Божиею помощию следовали вперед искать флота неприятельскаго и оный атаковать, да и вообще пользоваться случаями к нанесению ему вреда и поражения, в чем мы ссылаемся на сказанное в наказе нашем вам данном».
27 июня шведский флот показался в виду Ревеля. Грейг 1 июля доносил, что 26-го числа отправил все транспортные суда в Кронштадт, а сам с эскадрами своей и Фондезина снялся с якоря, но из-за противных ветров еще не ушел далее Березовых островов. Он пользовался всякой возможностью для усиленного обучения команд, состоящих в значительной мере из рекрутов и портовых матросов, и вел разведку противника. В ожидании сражения флотоводец перешел на 100-пушечный «Ростислав», сильнейший корабль эскадры. Адмирал искал противника, чтобы с ним сразиться. Легкий ветер позволил эскадре продвинуться к восточной оконечности Гогланда. Вечером 5 июля эскадра обогнула остров, и Грейг получил известие о близости шведов. В 6.00 6 июля шедший впереди фрегат «Надежда благополучия» дал сигнал, что видит на северо-западе 13 судов; вскоре с фрегата уточнили, что впереди – неприятель. В 7.30 Грейг дал сигнал флоту приготовиться к бою, в 8.00 – построиться в линию баталии перпендикулярно курсу и идти в строю фронта. Маловетрие позволяло медленно сближаться с неприятелем.
Эскадра С. К. Грейга состояла из 17 линейных кораблей с 1220 орудиями; кроме того, на 8 фрегатах, 3 катерах, 2 бомбардирских кораблях и 3 вспомогательных судах насчитывалось 272 пушки. Шведский флот под флагом генерал-адмирала герцога Зюдерманландского насчитывал 16 кораблей, 7 больших фрегатов с 900 крупными и 436 меньшими пушками (всего 1336 орудий); вес бортового залпа шведов составлял 720 пудов против 460 у русских. Кроме того, у шведов было 5 малых фрегатов и 3 пакетбота.
К 11.00 по приказу адмирала западнее Гогланда выстроилась боевая линия: авангард составили корабли M. П. Фондезина, арьергард – корабли Т. Г. Козлянинова, протянувшиеся с юго-запада на северо-восток; при дистанции между кораблями в два кабельтова линия растянулась более чем на семь верст. Эскадру Козлянинова Грейг поставил в арьергард специально, как более надежную. Перед боем команды в 11.30 получили обед; сигнал был обедать с поспешностью. К полудню появились корабли противника, направлявшиеся в линии баталии на юг курсом, уводившим от русской эскадры, которая шла на запад и огибала Родшхер с севера. Но Грейг, как известно, намеревался вступить в бой и ранее не раз требовал от командиров кораблей решительно атаковать неприятеля и привести его в замешательство; основное внимание адмирал обратил на артиллерийскую подготовку экипажей. После обнаружения шведов русская эскадра прибавила парусов и изменила курс на запад, в сторону противника; авангард и арьергард поменялись местами, причем корабли М. П. Фондезина стали отставать, особенно корабль «Дерис» капитана Коковцева.
До 15 00 шведы старались удалиться от русского флота, и только когда возможно стало определить соотношение сил, пошли на сближение строем фронта; в центре шел корабль генерал-адмирала, на правом фланге – вице-адмирала, на левом – контр-адмирала. Русская эскадра также шла в строю фронта. В 15.30 Грейг поднял сигнал атаковать неприятеля – каждому кораблю противолежащий. Это был пример той самой линейной тактики, которую в английском флоте признавали единственно возможной. Сам адмирал направлялся на корабль шведского генерал-адмирала. Он неоднократно поднимал сигналы своим капитанам прибавить парусов и сомкнуть линию. На правом фланге был Фондезин, которому Грейг дал сигнал «спуститься на неприятеля». Остальным кораблям он сигнализировал позднее; однако по ошибке первый корабль Козлянинова «Болеслав», последующий «Мечеслав» и последний в кордебаталии «Владислав» двинулись вместе с арьергардом и оказались вне линии, ближе к неприятелю, тогда как второй корабль авангарда «Иоанн Богослов» капитана Вальронта пошел по ветру, повернул оверштаг и оказался за линией.
В 16.00 находившийся под ветром шведский флот повернул и двигался навстречу русской эскадре; Грейг приказал идти на неприятеля, но корабли «Дерис», «Память Евстафия» и «Иоанн Богослов» при повороте отстали от боевой линии. Флагманский корабль Грейга «Ростислав» шел под всеми парусами впереди линии; он сигналами требовал от арьергарда вступить на свое место.
Когда в 17.00 русский авангард приблизился к шведскому на два кабельтова и неприятель открыл огонь, контр-адмирал Козлянинов начал пальбу, не дожидаясь сигнала адмирала. Скоро сражение вспыхнуло по всей линии. Так как кордебаталия и арьергард не подошли еще близко к неприятелю, адмирал продолжал спускаться с частью кораблей кордебаталии. Некоторые корабли отстали, а «Иоанн Богослов» оказался между линиями и пересек русский строй, направляясь к востоку.
Располагая тремя кораблями, флагман вступил в бой с авангардом шведов; четыре корабля кордебаталии после первых выстрелов также открыли огонь, причем «Ростислав» оказался на дистанции картечного выстрела от генерал-адмиральского корабля. К этому времени флоты были между островом Стеншхер и мелью Калбодегрунд, на полпути от Гогланда до Свеаборга.
Команды 7 кораблей, воодушевленные примером Грейга и Козлянинова, вели бой против 12 шведских и вскоре нанесли им значительные повреждения. «Ростислав» бился с генерал-адмиральским «Густавом III», следующий за ним «Изяслав» – с тринадцатым в линии шведским кораблем и фрегатом. Грейг старался сокрушить противника, используя картечь. Против шведского арьергарда впереди сражались «Болеслав», «Мечеслав», «Владислав»; последний потерял большую часть рангоута и стал мишенью пяти концевых вражеских кораблей, тогда как шесть отставших русских кораблей издали стреляли по шведскому арьергарду. Оба флота, окутанные облаками дыма, медленно двигались на юго-запад.
К 18.30 на передовых шведских кораблях было заметно замешательство. «Густав III» на буксире увели за боевую линию, вышли из линии два передовых корабля и третий, между «Изяславом» и «Ростиславом»; прочие также спустились под ветер, смыкая линию; отступление противника вызвало восторженные крики и наступательный дух даже на отставших российских кораблях.
В ходе боя «Ростислав», воспользовавшись лучше сохранившимися парусами, обошел два своих корабля, стал пятым в линии и снова вступил в сражение, тогда как оказавшийся в конце линии «Владислав» слишком приблизился к неприятелю.
К 19.00 установилось самое тихое маловетрие. Авангард, имея по одному противнику на корабль, энергично атаковал, за ним следовала кордебаталия, и даже арьергард старался не отставать. Но ветер стихал. Около 21.00 шведский флот медленно стал поворачивать; русские также повернули и снова сблизились, причем оказались к врагу левым, неповрежденным бортом. «Ростислав» вступил в жестокий бой со шведским вице-адмиральским кораблем. В наступивший штиль дым окутал поле боя. На закате стрелять можно было только с близкой дистанции. Шведы, пользуясь темнотой, удалялись, уклоняясь от боя. В центре «Родислав» Д. Тревенена, «Святой Петр» Денисона и «Болеслав» Денисова продолжали бой; «Ростислав» картечью и ядрами заставил к 22.00 спустить флаг и сдаться вице-адмиральский корабль «Принц Густав», затем перенес огонь на другие корабли, а посланный с флагмана офицер овладел трофеем. В 22.00 Грейг сделал сигнал прекратить стрельбу из-за ночной тьмы, густого дыма и удаленности отступающего противника.
В 22.30 на «Ростислав» доставили пленного вице-адмирала графа Вахмейстера, представили его флаг и шпагу, которую Грейг, в уважение стойкого сопротивления противника, вернул графу. О себе Вахмейстер сообщил, что он генерал-адъютант короля и командовал авангардом флота и что стеньговый флаг не спустил, пока не пришли русские шлюпки, ибо тот был прибит к фор-брам-стеньге гвоздями. Трофейный флаг был отправлен в Санкт-Петербург и помещен в Петропавловский собор.
Победу омрачила неприятная весть. В начале двадцать четвертого часа унтер-офицер на шлюпке с корабля «Владислав» доставил соображение командира, что корабль серьезно пострадал и может подвергнуться нападению. Грейг решил двинуться на неприятеля, но в дыму в полночной тьме его сигнал не увидели. Адмирал послал шлюпки с привозом на соседние корабли. Однако их командиры сообщили о необходимости ремонта такелажа и рангоута, а легко пострадавший арьергард был далеко. Грейгу пришлось отказаться от попытки вернуть корабль, который уже был взят неприятелем. На следующий день командующий узнал, что командир «Владислава» обратился за помощью командиру корабля «Дерис», но последний лишь послал шлюпку; она вывезла трех мичманов и трех гардемарин, которые сообщили, что флаг уже спущен.
На русских кораблях рангоут и гребные суда были избиты, команды устали, арьергард совсем отстал. В сражении с русской стороны было убито 580, ранено 720, на «Владиславе» взято 470 человек. Шведы указали свои потери в 150 убитых и 340 раненых. Но на одном корабле «Принц Густав» оказалось 150 человек убитыми и 539 пленными, что позволяет поставить под сомнение сведения шведской стороны. В донесении от 14 июля Грейг уточнял:
«Рескрипт В.И.В. от 10 июля я получил. Неприятельский флот 7 числа состоял из 16 линейных кораблей, хотя я и доносил только о 15-ти, потому что многие корабли их были без ютов и один из них был принят мною за большой фрегат. Большие их фрегаты, числом 7, имели артиллерию одинаковую с нашими 60-пушечными кораблями и 12 ф. орудия, и помещены были в линию баталии, которая таким образом состояла из 23 судов, имела над нами немалое преимущество в числе и калибре орудий и в числе старослужащих матросов».
Адмирал отмечал в первую очередь храбрость командующего авангардом и командиров его кораблей:
«Из офицеров отличившихся – командовавшего авангардиею контр-адмирала Козлянинова я, конечно, должен именовать перваго. Корабли же его дивизии: „Всеслав“, „Вышеслав“, „Болеслав“ и „Мечеслав“, все наступили на неприятеля и дрались со всякою храбростию и много терпели в сражении. Но из них два первые: „Всеслав“ и „Вечеслав“ под командою Макарова и Эльфинстона, несравненно более нежели два последние. В кордебаталии все капитаны оказали храбрость, но наносили больше вреда неприятелю „Мстислав“, „Святой Петр“, „Владислав“, также и „Ростислав“, в разсуждении его величины. Но надобно отдать справедливость и кораблям „Родиславу“, „Святой Елене“ и „Изяславу“. Из ариергардии контр-адмирала Фондезина, он со своим кораблем „Кир-Иоанн“ пошел в атаку, но весьма слабо был подкреплен прочими и сражение производилось в дальнейшем разстоянии от неприятеля нежели следовало.
Прилагаю начертание движения разных кораблей нашего флота во время сражения, по которому может быть несколько понятнее мое описание оного, хотя весьма трудно подать ясную идею о морском сражении, где каждый корабль обоих флотов в безпристанном движении. Неприят. флот через час по начале сражения был в большем расстройстве сравнительно с нашим. Маловетрие и штиль, притом и густота дыма препятствовали приведению кораблей в какой-либо порядок. Но по отправленным в Кронштадт кораблям, как своим, так и неприятельскому, можно довольно ясно судить, какое было наше действие».
Всю ночь русские моряки ремонтировали повреждения рангоута и такелажа. Тем временем шведские корабли в темноте были уведены на буксире, а 7 июля легкий юго-восточный ветер позволил шведам уйти в Свеаборг.
