Текст книги "Адмиралы России. Гордость Императорского флота"

Автор книги: Николай Скрицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 47 страниц)

Клокачев в ордере Крузу от 20 июня подтвердил, что защита пролива – важнейшая задача. Получив рапорт Круза, контр-адмирал одобрил в ордере от 28 июня решения двух консилиумов, но посчитал второе, основанное только на огненном сигнале (впоследствии не подтвердившемся), слишком осторожным; Клокачев рекомендовал, оставив часть эскадры в проливе и сменив на посту у Кубани корабль «Модон», с 4 фрегатами, шхуной и полякой исполнить приказ Суворова. 2 июля Круз, еще не получив последний ордер, рапортовал о намерении оборонять берег пролива; сам он с фрегатами «Второй», «Пятый», кораблем «Модон», шхуной и полякой располагался у мыса Такла, фрегат «Шестой» крейсировал перед проливом, а Михнев с фрегатом, шхуной и ботом оставался при устье Кубани.

Тем временем разрешился вопрос с турецкой эскадрой у Ахтиарской бухты. Гаджи Мегмет-ага послал Суворову запрос, являются ли его действия свидетельством разрыва русско-турецких отношений. Суворов отвечал, что Россия стремится к миру, но предостерег от попытки высадиться на берег. Своим войскам он приказал не допускать турок брать воду на берегу. Генерал-поручик все еще рассчитывал на появление Круза, чтобы побудить турок удалиться, и потому сообщил письмом о их выходе в море. 22 июня он писал Крузу о желательности демонстрации флота. 25 июня турки все же запаслись водой, но при их высадке на берег в одной из шлюпок был замечен фальконет, что послужило предлогом для запрещения 26 июня последующих высадок; в устье реки Бельбек встала рота с пушкой. Экипажи турецких судов страдали от голода и жажды. С судов дезертировало 292 янычара; остававшиеся на судах четыре сотни военных были больны и роптали, требуя вести их в бой либо эвакуировать. Гаджи Мегмет-ага писал в Синоп капудан-паше Гассану, что ему не позволяют брать воду, и просил разрешения удалиться от Ахтиарской бухты. Гассан-паша в свою очередь предлагал потерпеть несколько дней, пока он прибудет с кораблями и войском. Наконец, 2 июля турецкие суда пошли в сторону Балаклавы и 3 июля направились на юг, к Синопу, о чем Суворов сообщил в ордере от 6 июля Крузу.

Однако угроза не уменьшилась, а возросла. 4 июля турецкое судно доставило в Кафу послания русскому сухопутному и морскому командованию. В письме Суворову Гаджи Мегмет-ага возмущался, что ему не дали запастись водой, и грозил, взяв воду в Очакове, вернуться. В письме командующего турецким флотом Гази Гассана-паши содержалось запрещение российским кораблям плавать по Черному морю под угрозой уничтожения. Ультиматум был поддержан силой флота, который капудан-паша ввел на Черное море.

П. А. Румянцев, пользуясь сведениями из Константинополя, писал в ордере A. B. Суворову от 6 июля, что турецкий флот должен идти в Синоп для соединения с Гаджи Али-пашой и далее в Крым, чтобы там или на Очаковском рубеже провести конгресс; фельдмаршал полагал, что турки сначала направятся к Тамани для возмущения кубанцев и черкесов, чтобы затем высадить десанты у Кафы и Судака, возбудить мятеж и отвлечь войска от занимаемых ими пунктов. Он призывал к бдительности и надеялся, что флотилия способна противопоставить турецкому количеству искусство и не допустит оскорбления русского флага. В случае получения послания капудан-паши или другого турецкого начальника опытный дипломат рекомендовал Суворову избегать вступления в переговоры, не допускать турок к берегу под предлогом защиты от эпидемии. Румянцев писал: «…а о кораблях наших укажите, что они плавают в море омывающем часть границ наших и дружеской ни от кого не зависимой области татарской». Эти рекомендации легли в основу взаимоотношений с турками.

Об указаниях Румянцева Суворов сообщил Крузу. В ордере от 11 июля он писал, что некрасовцы 24 июня ушли в Суджук-Кале, и отметил, что ни два крейсирующих судна, ни прибывший 23 июня Михнев не заметили их ухода. Михнев отказался наблюдать за судами в Суджукской бухте, и Суворов напоминал, что в ордере от 15 мая предписал выделить одно-два судна для наблюдения за берегами Кубани и Суджук-Кале, чтобы не пропустить некрасовцев. Однако Круз уже 9 июля доносил Суворову, что уводит свои суда от Кубани и оставляет в море только фрегат «Шестой», крейсирующий у пролива; он заявил, что в условиях появления турецкого флота пользуется свободой действий, предоставленной ранее Суворовым, и не может рисковать отдельно плавающими судами, ибо в силе оставалась основная задача – оборона Керченского пролива. В донесении от 18 июля Круз просил Суворова в ситуации, когда он вынужден рисковать кораблями, дать более четкие указания. Капитан оправдывал действия Михнева тем, что Суджук-Кале – неизвестная турецкая гавань и войти в нее нельзя, ибо в ней собирались превосходящие неприятельские силы; поэтому Круз повторял, что возвращает отряд Михнева.

Но Суворов был настойчив. 22 июля Круз получил от него сразу два ордера, в том числе от 13 июля с копией ордера П. А. Румянцева от 6 июля. В тот же день он собрал консилиум, оценивший состояние флотилии и постановивший направить четыре фрегата, две шхуны, поляку для крейсирования от Суджук-Кале до Судака и Кафы, а немореходные фрегат и четыре корабля оставить под командованием капитана 1-го ранга Т. Воронова у мыса Такла. Прибывший 23 июля на Еникальский рейд Клокачев предложил Крузу присоединить к эскадре перетимберованный корабль «Журжа». 26 июля контр-адмирал писал Суворову, что Круз после погрузки провианта пойдет выполнять приказ Румянцева, но при появлении превосходящих сил противника отойдет к мысу Такла для защиты пролива. Сам Клокачев намеревался, решив некоторые вопросы в Керчи, принять в командование эскадру у мыса Такла.

27 июля Круз вышел с четырьмя фрегатами, кораблем, двумя шхунами, полякой и ботом; целью его было, крейсируя от Суджук-Кале до Кафы и Судака, дать отпор туркам, если они завяжут бой, а при превосходстве сил противника отходить на соединение со второй частью эскадры и совместными усилиями оборонять пролив.

Тем временем Гаджи Али-паша, губернатор Трапезондский и Эрзерумский, сераскир Крымский, и капудан-паша Гассан вновь направили письма русскому сухопутному и морскому командованию с запрещением российским военным судам плавать по Черному морю. 13 августа Круз в ответ на это заявление писал, что удивлен турецкими претензиями, на которые уже даны ответы, и что попытки пристать к берегам Крыма и высадить людей на берег будут восприняты как начало войны и отражены силой оружия, особенно ввиду опасности занести с турецких судов эпидемию. Вести переговоры Круз предлагал в Константинополе, где присутствовал полномочный представитель России. 18 августа Суворов рапортовал Румянцеву об этой переписке.

В августе А. И. Круз заболел, и в командовании эскадрой его сменил капитан Михнев. 5 сентября Клокачев писал Александру Ивановичу, что до его выздоровления поручил главное командование Муромцову; в случае продолжительной болезни контр-адмирал разрешил Крузу отбыть 15 сентября на присланном за ним судне в Таганрог, если не будет нужды в его советах.

1 сентября в пяти верстах от Судака появилось большое турецкое судно. После этой разведки весь турецкий флот из 16 кораблей, 5 фрегатов, 6 шебек, 66 меньших судов появился у мыса Такла 6 сентября. Крейсировавший вблизи Михнев с 4 фрегатами, шхуной, 2 ботами пошел наперерез их курсу, сделав сигнал судам из пролива присоединиться. Шхуну он послал для оповещения Клокачева. Турецкий флот у мыса Такла повернул к Кафе и встал на якорь. 7 сентября флот снялся и направился к Судаку и Балаклаве. Гаджи Али-паша 9 сентября вновь писал Суворову, прося разрешения набрать воды; генерал-поручик ответил категорическим отказом, удивляясь, что турки не уважают карантин. 10 сентября турецкое командование обратилось к бригадиру Петерсону, командовавшему войсками у Кафы, за разрешением сойти на берег для прогулки и пополнения запасов воды, но безуспешно. Не дожидаясь ответа Суворова, суда ушли в море. 11 сентября, когда в бухту Кафы вошел посланный Клокачевым отряд Михнева, было замечено только одно турецкое судно, стоявшее у деревни Гурзуф.

Тем временем в Константинополе лишились власти сторонники войны. 29 октября Суворов писал Клокачеву, что турецкая эскадра ушла в Синоп, где высадила войска, после чего шторм нанес ей большой ущерб; капудан-пашу казнили. В тот же день генерал-поручик обращался к П. А. Румянцеву с просьбой разрешить турецким торговым судам заходить в крымские порты. Положение нормализовалось, и 8 октября Суворов дал ордер Муромцову отправить корабли на ремонт в Керчь и Таганрог, оставив на его усмотрение отправку фрегатов в крейсерство.

Благодаря решительным, но осторожным действиям русского командования на суше и море в 1778 году столкновения не произошло. Зимой 1779 года вновь поступили угрожающие сообщения о движении флота и армии. 24 февраля А. И. Круз докладывал Клокачеву о ходе подготовки эскадры к кампании. 25 февраля П. А. Румянцев предписал флотилии быть готовой поддержать сухопутные войска и не допустить турецкий флот к Суджук-Кале. Айналы-Кавакская конвенция 10 (21) марта 1779 года, подтвердившая условия Кючук-Кайнарджийского мира и независимость Шагин-Гирея, предотвратила военные действия. Война произошла позже, в 1787–1791 годах. Но тогда туркам пришлось иметь дело не с Азовской флотилией, а с Черноморским флотом.

Тем временем определилась судьба Круза. 1 января 1780 года он был произведен в капитаны генерал-майорского ранга, 14 января переименован в контр-адмиралы. В феврале по прошению его перевели в столицу. Вернувшись на Балтику, Круз принял свою эскадру.

Вскоре политическая обстановка вовлекла контр-адмирала в события мирового масштаба.

На страже вооруженного нейтралитета

Долгие века не существовало общепризнанных правил мирного судоходства в годы войны; безопасность своих торговых судов даже великие державы могли защищать только силой оружия, посылая отряды кораблей для охраны морских путей. Нейтральные суда, особенно принадлежавшие малым странам, такой защиты не имели и нередко становились жертвами каперов враждующих сторон.

Война за независимость Северо-Американских соединенных штатов, вспыхнувшая в 1776 году, породила ожесточенную борьбу на коммуникациях. Американский конгресс утвердил предложенный Дж. Адамсом план заключения международных договоров на основе принципа свободной торговли нейтральных держав с воюющими любыми товарами, кроме ограниченного числа сугубо военных. В 1778 году этот принцип использовали в договоре конгресса с правительством Франции, который вызвал англо-французскую войну. Через год против Англии выступила Испания, в 1781 году англичане объявили войну Голландии. Военные действия распространились на все океаны. Многочисленные каперы разных стран считали своим правом захватывать любые вражеские грузы и на нейтральных судах, что вызывало недовольство ряда государств, зависевших от торговли и нуждавшихся в законах и практических мерах по защите свободы судоходства. Гарантом этой свободы выступила Россия.

Особенно широкую борьбу с перевозками товаров стран-противниц осуществляла Англия, выславшая в море эскадры и массу каперов. Русско-английский торговый договор 1766 года ограничил перечень военных товаров, но для каперов он не был обязательным. В число грузов, которые англичане и их противники считали военной контрабандой, входили традиционные товары русского экспорта, шедшие в разные страны, в том числе и в Англию. В 1778 году американские каперы захватывали суда, направлявшиеся в порты Белого моря и обратно, а английский капер овладел русским судном «Святой Петр», которое не нарушило блокаду и не перевозило контрабанду. От произвола страдали скандинавские и другие нейтральные суда. При этом британские министры, к которым обращались послы пострадавших стран, избегали встреч и удовлетворения претензий.

Захват русских судов и грузов являлся ударом по престижу России. Екатерина II, рассчитывая на объединение интересов и сил стран Балтийского моря, выступила в поддержку свободы нейтрального судоходства. В начале 1779 года канцлер Н. И. Панин сообщил английскому посланнику Гаррису об отправке русской эскадры для охраны нейтральной торговли и предложил британским каперам не показываться в Северном море.

Заявление было поддержано реальными действиями. 28 января Императрица подписала указ об отправке двух линейных кораблей и двух фрегатов из Архангельска для плавания с датской эскадрой у мыса Норд-Кап, где в предшествовавшем году крейсировал американский капер; так как Архангельский порт освобождался от льда поздно, намечалось отправить первоначально отряд той же численности из Ревеля, пока его не сменит архангельская эскадра. В апреле корабли контр-адмирала С. П. Хметевского оставили Ревель, 12 июня прибыли к Норд-Капу и 6 июля встретились с отрядом из Архангельска; Хметевский крейсировал до 1 сентября, а 17 октября соединенная эскадра пришла в Кронштадт.

Русская декларация 1779 года о защите торговли России, Дании и Швеции не устроила ни Англию, ни Францию. Посланник Гаррис предлагал русскому двору обратиться к Парижу и Мадриду с декларацией, поддержанной силой флота. Он рассчитывал, что такой шаг поможет защите британского судоходства и повредит неприятельской торговле.

В 1779 году английские каперы захватили два судна выборгских купцов с грузом досок, сала и полосового железа. Русскому посланнику в Лондоне было поручено потребовать от англичан освобождения судов. Императрица не хотела нарушать дружественные отношения с Англией, но в то же время считала необходимым поддержать свободу судоходства и престиж России. Поэтому, когда в январе 1780 года Санкт-Петербурга достигло известие о захвате испанским капером российского судна, которое затем было продано в Кадиксе, Россия обратилась к воюющим державам с документом, который вошел в историю как Декларация о вооруженном нейтралитете.

17 (28) февраля 1780 года Екатерина II подписала Декларацию дворам Лондонскому, Версальскому и Мадридскому; заверяя в своем миролюбии, она недвусмысленно заявляла о готовности защищать силой оружия основные принципы, изложенные в Декларации. Принципы укладывались в пять пунктов:

«1. Чтоб нейтральные корабли могли свободно плавать от одной пристани к другой и у берегов воюющих наций.

2. Чтоб товары, принадлежащие подданным воюющих держав, были свободны на нейтральных кораблях, исключая заповедные товары.

3. Что в определении таковых Императрица придерживается того, что означено в 10 и 11 артикулах коммерческого Ея трактата с Великобританиею, распространяя сие обязательство на все воюющие державы.

4. Что для определения того, что может ознаменовать блокированный порт, должен таковым почитаться только тот, ко входу в который настоит очевидная опасность, по сделанным распоряжениям от атакующей его державы, расставленными вблизи оного кораблями.

5. Чтоб сии правила служили основанием в судопроизводствах и приговорах о законности призов».

Говоря современным языком, это означало, что нейтральные суда могут свободно плавать между портами и у берегов воюющих держав; товары подданных воюющих держав, за исключением военной контрабанды, неприкосновенны на нейтральном судне; военной контрабандой считаются оружие и другие предметы вооружения и снаряжения, ограниченные определенным списком; блокированным считается тот порт, доступ в который действительно затруднен морскими силами воюющей державы.

Гаррис не ожидал, что его предложение выступить с декларацией против Франции и Испании примет такую форму. Всеобщий характер декларации не пришелся по вкусу англичанам. Но сведения о снаряжении русских эскадр заставили английское правительство заявить, что оно будет уважать права нейтральных государств.

Подготовка русского флота началась до подписания декларации. 8 февраля 1780 года высочайший указ предписал Адмиралтейств-коллегии, кроме 2 кораблей и 2 фрегатов, направляемых в Северное море, вооружить в Кронштадте 15 кораблей и снабдить их припасами на полгода; указ от 15 февраля дополнил предыдущий требованием приготовить еще 4 фрегата. 1 мая последовал указ о вооружении 15 кораблей и четырех фрегатов для организации трех эскадр примерно равной силы, чтобы крейсировать в Средиземном, Северном морях и на широте Лисабона. Кроме того, переходившие из Архангельска на Балтийское море новые два корабля и два фрегата также привлекали к охране судоходства. Следовательно, под контролем оказывалась вся линия коммуникаций от Архангельска и Санкт-Петербурга до иностранных портов, с которыми Россия вела торговлю.

По инструкции Адмиралтейств-коллегии, корабли эскадр должны были держаться соединенно, исключая случаи конвоирования судов; в отношении иностранных кораблей следовало придерживаться нейтралитета, не ввязываться в сражения, но защищать мирные суда, если их груз не противоречит условиям декларации.

На Средиземное море направлялась эскадра контр-адмирала И. А. Борисова, в район Лисабона – эскадра капитана Полибина. Третьей эскадрой, предназначенной для крейсирования в Северном море, командовал контр-адмирал А. И. Круз.

В соответствии с указом от 1 мая 12 мая эскадра в составе линейных кораблей «Пантелеймон», «Святой Николай», «Надежда благополучия», «Александр Невский», «Ингерманланд» и фрегата «Мария» вышла на Кронштадтский рейд. 19 мая Круз поднял на «Пантелеймоне» свой флаг. 23 мая корабли прошли депутатский смотр, 11 июня выступили и 22 июня прибыли на рейд Копенгагена. По пути ветер и волнение причинили повреждения кораблям эскадры. Не желая показать, что русский флот на таком малом переходе пострадал, Круз решил отказаться от помощи датских верфей. Он перевел эскадру на Эльсинорский рейд, где моряки своими силами провели ремонт кораблей «Пантелеймон» и «Александр Невский». На рейде стояла шведская эскадра, направлявшаяся в Северное море с той же задачей, что и русская. Круз познакомился и, как он позднее вспоминал, хорошо провел время с Модее, командовавшим шведскими кораблями. Моряки и думать не могли, что через десять лет им предстоит столкнуться в кровопролитной схватке.

20 июля 1780 года российская эскадра продолжила путь, прошла Каттегат, Скагеррак и 31 июля приблизилась к Английскому каналу (Ла-Маншу). Для ремонта Круз зашел на Дильский рейд. 11 августа эскадра направилась в крейсерство к Доггер-банке. Но вскоре плавание пришлось прервать. К 19 августа на кораблях (кроме отставшего фрегата) оказалось 470 заболевших, в том числе 50 тяжелых; контр-адмирал зашел в Кристианштадтский залив и высадил больных на берег, в палатки. 23 августа, когда прибыл фрегат «Мария», число пациентов дошло до 637. Лечение на суше принесло свои результаты, и 9 сентября на корабли было принято лишь 320 больных. 16 сентября, переждав неблагоприятные ветры, эскадра вышла из залива и 23 сентября прибыла на Копенгагенский рейд. Здесь Круз рассчитывал исправить штормовые повреждения и при первом попутном ветре направиться в Кронштадт.

Не так благополучно проходило плавание других эскадр. У Борисова в сентябре число больных дошло до 792, погиб налетевший на камни корабль «Слава России». Эскадра капитана 1-го ранга Виллима Фондезина, двигавшаяся из Архангельска и крейсировавшая у берегов Норвегии, на пути в Кронштадт рассеялась. Не знавший судьбы своих судов Фондезин на флагманском корабле прибыл в Копенгаген. Не дожидаясь прихода отставших, он с разрешения Круза присоединился к его эскадре, которая 2 октября вышла в обратный путь, 8 октября прибыла в Кронштадт и 17 октября втянулась в гавань. Граф И. Г. Чернышев был доволен действиями Круза, а подробные журналы похода, которые тот присылал с донесениями, ставил в пример контр-адмиралу Борисову, эскадра которого, как и эскадра Полибина, зимовала на юге.

Демонстрация силы и официальное присоединение к декларации Дании и Швеции осенью 1780 года сыграли свою роль. Англия нуждалась в поставках русских судостроительных материалов, правительство ее рассчитывало союзом с Россией создать противовес неприятельским армиям на континенте. В начале 1781 года английский министр заверил русского посланника в Лондоне, что все претензии русских подданных удовлетворены. Англичане согласились с требованием Екатерины II не вводить в Балтийское море британские военные суда и каперы; последним было приказано уважать права России и других членов Лиги вооруженного нейтралитета. Но война не прекращалась, и русские эскадры продолжали выходить для охраны судоходства.

24 февраля 1781 года Высочайший указ предписал возвратить эскадры Борисова и Полибина, послать в Ливорно 5 кораблей и 2 фрегата, а 2 корабля и 2 фрегата, идущие из Архангельска, и 2 пинка, следующие из Ревеля в Архангельск, должны были оберегать судоходство вдоль берегов Норвегии. 25 мая Средиземноморская эскадра контр-адмирала Я. Ф. Сухотина вышла из Кронштадта и 15 августа достигла Ливорно. 16 августа в Кронштадт пришла эскадра из Архангельска, а 12 октября возвратились эскадры Борисова и Полибина. Корабли Сухотина остались зимовать на Средиземном море, что становилось привычным для российских моряков.

Присоединение Пруссии, Австрии, Римского королевства, Голландии усилило Лигу. Объявление англичанами войны голландской торговле явилось вызовом России и ее союзникам. Екатерина II, не желая портить отношения с Англией, сохранила нейтралитет, однако усилила поддержку нейтрального судоходства и предложила свое посредничество для прекращения войны. Весной 1782 года к власти в Лондоне пришли сторонники мира, которые признали независимость Северо-Американских соединенных штатов и начали переговоры с Францией. Английский министр одобрил декларацию от 28 февраля 1780 года, но официального ее признания не последовало. С другой стороны, Екатерина II, избегавшая рискованных политических комбинаций, не пошла на союз с Англией, что со временем подорвало хорошие отношения двух стран.

В 1781 году А. И. Круз, продолжая командовать своей эскадрой, участвовал как презус в разборе дела о гибели на Средиземном море корабля «Слава России». В 1782 году он вновь повел корабли в море.

Еще 23 октября 1781 года Высочайший указ предписал, кроме 5 кораблей и двух фрегатов с Балтики и двух кораблей и двух фрегатов из Архангельска, приготовить еще эскадру из пяти кораблей, 3 фрегатов для покровительства судоходству подданных России и нейтральных стран; в тот же день другой указ утвердил пополнение штатов Балтийского флота 8 100-пушечными кораблями. 18 мая 1782 года указ предписал отправить две эскадры. Пять кораблей и два фрегата вице-адмирала В. Я. Чичагова должны были совершить переход до Ливорно и возвратиться; такая же по численности эскадра контр-адмирала А. И. Круза направлялась до Ла-Манша и обратно. На время совместного плавания общее командование оставалось за Чичаговым. Третья эскадра выходила из Архангельска для плавания в Норвежском море.

30 мая обе кронштадтские эскадры вышли на рейд. Эскадру Круза составили корабли «Храбрый», «Святой Николай», «Твердый», «Три Святителя», «Благополучие», фрегаты «Надежда» и «Симеон». 1 июня Круз поднял флаг на «Храбром». 20 июня эскадры отправились в море.

Уже 23 июня корабли серьезно пострадали от ветра. 27 июня корабль «Благополучие» столкнулся с «Твердым»; последний получил повреждения и остался у острова Сескар ремонтироваться, а Чичагов медленно двигался к западу, ожидая встречи с возвращавшейся Средиземноморской эскадрой Сухотина; при встрече эскадра Чичагова приняла с прибывших кораблей якоря, часть моряков для пополнения некомплекта. Тем временем уже 29 июня «Твердый» присоединился к эскадре. Встретившись с противными ветрами, корабли только 13 июля дошли до Копенгагена, причем эскадра Чичагова сразу прошла на рейд, а эскадра Круза осталась стоять на якоре из-за недостатка лоцманов и присоединилась только на следующий день. 27 июля эскадры запаслись водой и при попутном ветре продолжили плавание, а в ночь на 31 июля расстались; лишь корабль «Победоносец», отставший от эскадры Чичагова, присоединился к Крузу. Последний, продолжая путь на запад, 9 августа оказался между Дувром и Кале; из-за противного ветра, мелей и течений в узкостях Круз решил крейсировать в открытом море. Оставленный им в проливе «Победоносец» зашел в Диль, где его обнаружил Чичагов.

Так как часть кораблей за время плавания получили повреждения, Круз 13 августа зашел для ремонта в Флекер, но уже 16 августа снялся с якоря и отправился к Кристианстаду, где ремонтировался до 5 сентября. 10 сентября эскадра прибыла на Копенгагенский рейд, привела себя в порядок, 14 сентября продолжила путь, 19 сентября вернулась в Кронштадт и была разоружена. Обычный поход, но он показывает, сколько усилий требовалось для того, чтобы просто водить по северным морям парусные корабли.

В этом году эскадра Чичагова достигла Ливорно и осталась, по примеру предыдущих, на Средиземном море зимовать. Архангельская эскадра контр-адмирала A. B. Мусина-Пушкина также благополучно прибыла на Кронштадтский рейд, не встретив каперов и военных судов, кроме союзной датской эскадры.

Крейсирование эскадр предполагалось и в 1783 году. Указ от 15 января повелевал, кроме оставшейся в Ливорно эскадры, вооружить 10 кораблей и 4 фрегата «…для защищения торговли наших подданных и прочих народов, с которыми имеем мы постановление о нейтральной системе». 3 февраля Адмиралтейств-коллегии был выслан указ о конвенции с Португалией и принятии под охрану ее судов.

Так как Версальский договор прервал войну 1776–1783 годов, специально корабли для охраны судоходства Россия в 1783 году не посылала. Однако в Ливорно оставалась эскадра Чичагова; она вернулась на Балтику только в 1784 году. Как обычно, вдоль берегов Норвегии из Архангельска в Кронштадт прошла эскадра новопостроенных кораблей капитана бригадирского ранга И. А. Повалишина. Кроме того, эскадра для обучения моряков крейсировала на Балтийском море.

Походы 1780–1783 годов впервые на практике широко воплотили принципы свободы нейтрального судоходства, ставшие в XIX столетии общепризнанными. Даже слабые государства получили гарантию безопасности своих перевозок благодаря совместным действиям. Авторитет России, инициатора Лиги вооруженного нейтралитета, возрос настолько, что Англия была вынуждена ее опасаться. Сотни умерших от болезней и утонувших, несколько погибших в незнакомых навигационных условиях судов явились той ценой, которую Россия уплатила за этот авторитет. Но одновременно Российский флот получил крайне необходимую ему морскую практику, которая одна только превращает скопление кораблей в могущественную силу. Тем самым была заложена основа успехов русского флота в боях и дальних походах конца XVIII – начала XIX столетия.

А. И. Круз 24 ноября 1783 года стал вице-адмиралом. В 1784 году он оставался в должности командира эскадры; в 1785 году Круза вновь направили в море.

14 января 1785 года Высочайший указ предписал подготовить к летней кампании 15 кораблей, 6 фрегатов и 2 бомбардирских судна, 50 галер, до 10–12 легкий судов, а также в резерве в балтийских и Архангельском портах 10 кораблей и 4 фрегата или пинка. 15 января Адмиралтейств-коллегия приняла по этому указу постановление. 21 мая из списка флагманов, предложенного коллегией, Императрица выбрала вице-адмирала А. И. Круза и контр-адмиралов Т. Г. Козлянинова и И. А. Повалишина; 30 июня она распорядилась, чтобы эскадра вернулась к концу августа.

Кронштадтская эскадра начала вытягиваться на рейд 15 июня. 20 июня Круз поднял свой флаг на корабле «Трех Иерархов». В тот же день Адмиралтейств-коллегия дала инструкции Крузу. 1 июля он получил приказ идти в плавание между Моонзундскими островами и Готландом. 7 июля эскадра вышла в море, 10–14 июля стояла у острова Нарген (Найссар) вблизи Ревеля, а затем направилась к западу до острова Борнхольм и 24 июля вернулась на Ревельский рейд. В плавании 22 июля сильным ветром на корабле «Владислав» сломало фор-марс-рей, на других кораблях порвало паруса, и Крузу при усиливающемся ветре пришлось зайти в Ревельский залив, ибо большинство его некомплектных экипажей составляли рекруты. Круз докладывал, что они очень нерасторопны в экзерсициях, но обещал им практику в походе. 2 августа эскадра вновь вышла на запад, до 14 августа крейсировала, затем стояла у острова Сескар, у Красной Горки и 26 августа вернулась в Кронштадт. Плавание было нелегким, вице-адмирал докладывал, что больных на кораблях 320, а умерло 24 человека. Недешево обходилась подготовка моряков в то далекое время!

И в 1786-м, и в следующем году практическими эскадрами командовали более молодые флагманы. А. И. Круз оставался на берегу. В перспективе была спокойная служба и пенсия. Однако на Балтику пришла новая война, которая вновь дала А. И. Крузу возможность отличиться.