Текст книги "Адмиралы России. Гордость Императорского флота"

Автор книги: Николай Скрицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 47 страниц)

Герой Хиосского сражения

Как уже известно, летом 1769 года на Средиземное море вышла первая Архипелагская эскадра под командованием адмирала Г. А. Спиридова. Командир корабля «Святой Евстафий» А. И. Круз, как и некоторые другие офицеры, получил следующий чин и стал капитаном 1-го ранга. Так Екатерина II ободряла моряков перед невиданным ранее предприятием.

Уже в начале похода, у острова Гогланд «Святой Евстафий» от сильного ветра потерял фор-стеньгу, и Крузу пришлось зайти в Ревель (Таллин) для ремонта; туда же был отправлен поврежденный 84-пушечный «Святослав», а остальные корабли направились к датским проливам. Круз поторопился с ремонтом и всего через два дня после Спиридова достиг Копенгагена, а 8 сентября адмирал поднял на «Евстафии» свой флаг. Очевидно, он высоко оценил мастерство командира, и не ошибся. Несмотря на трудности, именно «Святой Евстафий» 18 ноября первым достиг цели, Порт-Магона на острове Минорка. Здесь Спиридов получил указ о назначении графа А. Г. Орлова главнокомандующим русскими морскими и сухопутными силами на Средиземном море. Отправив в начале января 1770 года к Ливорно за Орловым отряд судов С. К. Грейга, сам адмирал направился к островам Мореи.

18 февраля 1770 года эскадра, состоявшая из 66-пушечных кораблей «Святой Евстафий» (капитан 1-го ранга А. И. Круз), «Три Святителя» (капитан 1-го ранга С. П. Хметевский), «Ианнуарий» (капитан 1-го ранга И. А. Борисов) и меньших судов, пришла в бухту Витуло (Итилон) у берегов Мореи, где их встретил восторженный прием греков во главе с семейством Мавромихали. Эскадра прибыла для высадки на полуострове Майна десантных войск, которыми предстояло командовать Ф. Г. Орлову. Русские войска поддержали вспыхнувшее восстание, стали ядром легионов из греков, албанцев и славян, которые начали захват турецких крепостей. С начала марта «Святой Евстафий» и другие корабли обстреливали крепость Корон. Так как турки упорно отбивались, осада затянулась. Тем временем десант под командованием бригадира артиллерии И. А. Ганнибала овладел крепостью Наварин.

14 апреля граф А. Г. Орлов прибыл к эскадре Спиридова, убедился в неудаче осады Корона и решил перевести флот в хорошую Наваринскую бухту. Так как из-за ненадежности греческих ополченцев русские войска не смогли добиться успеха и отступали, Орлов решил основать базу в Наварине, отказаться от действий на суше и силами флота прервать подвоз продовольствия в Константинополь.

Тем временем прибыла эскадра Джона Эльфинстона из трех линейных кораблей, двух фрегатов и трех вооруженных транспортов. Двигаясь на соединение с главными силами, контр-адмирал узнал о появлении в море турецкого флота, предназначенного для атаки Наварина. Высадив десантные войска на берег, он пошел навстречу туркам и 16 мая вступил в сражение, хотя у противника было явное превосходство. Получив-донесение о бое, граф А. Г. Орлов послал корабли Спиридова, которые 22 мая соединились с Эльфинстоном. 26 мая Орлов покинул взорванный Наварин, 11 июня принял командование соединенной эскадрой и продолжил поиск турецкого флота, который 23 июня был обнаружен в Хиосском проливе, между островом Хиос и азиатским берегом. Турки располагали 16 линейными кораблями, 6 фрегатами и массой меньших и вспомогательных судов; командовал ею энергичный алжирский моряк Гассан Гази-бей, ибо капудан-паша перед боем съехал на берег «для ревизии батарей». Граф А. Г. Орлов имел лишь 9 линейных и бомбардирский корабли, не считая более мелких судов, с 300 пушками одного борта против 700 неприятельских. На стороне турок были и близость гавани в Чесменской бухте, и береговые батареи. Используя преимущества, Гассан Гази-бей расположил флот в две линии, примкнув левый фланг к каменистому островку, а правый к отмели недалеко от Чесмы. Передовая линия состояла из 10 крупнейших кораблей и была хорошо выстроена; расстояние между соседними кораблями не превышало длины двух корпусов. Турки рассчитывали на решительный бой.

Несмотря на превосходство противника, граф А. Г. Орлов решил атаковать. После того как головной корабль «Европа» вышел из линии, передовым стал «Святой Евстафий», на палубе которого стояли в парадной форме А. И. фон Круз, Г. А. Спиридов и Ф. Г. Орлов с орденами и орденскими лентами; на юте оркестр выполнял приказ «играть до последнего». «Святой Евстафий» занял позицию против корабля капудан-паши. Именно кораблю Круза досталась наибольшая тяжесть сражения. Он бился с тремя кораблями и шебекой, но главное внимание уделял вражескому флагману «Реал-Мустафа», на котором находился Гассан Гази-бей. Корабль Круза стоял так близко к неприятелю, что его ядра прошивали оба борта «Реал-Мустафы». Рангоут и такелаж «Святого Евстафия» серьезно пострадали от турецких снарядов. Круз, посоветовавшись с окружающими, решил стрелять бранскугелями, что вызвало пожар, замешательство на «Реал-Мустафе» и прекращение им стрельбы. Но теперь в опасности оказался русский корабль, ибо при наступившем штиле его течением несло на горящий турецкий. Круз приказал спустить гребные суда, чтобы отбуксировать «Святой Евстафий», но гребцы не смогли преодолеть течение. Вскоре два корабля сошлись, причем бушприт «Реал-Мустафы» оказался между грот– и бизань-мачтами «Святого Евстафия». Граф А. Г. Орлов хотел с кораблем «Трех Иерархов» идти на помощь, но Круз справился сам. Продольным огнем русские моряки за несколько минут заставили неприятельский экипаж прекратить бой и взяли корабль на абордаж.

Однако пожар на турецком флагмане разгорался и грозил катастрофой. Граф А. Г. Орлов послал шлюпки со всей эскадры, чтобы отвести «Святой Евстафий» от пылающего корабля. Моряки под руководством Круза пытались загасить огонь на трофее, но безуспешно. Не удалось увести в безопасное место и «Святой Евстафий», который встал на якорь вблизи «Реал-Мустафы», выйдя из-под его бушприта. Вскоре пламя перекинулось на русский корабль. В соответствии с уставом адмирал Г. А. Спиридов и его штаб оставили бедствующий корабль и перешли на «Три Святителя». Круз продолжал борьбу с огнем. Опасаясь за судьбу своего корабля, он приказал залить крюйт-камеру. Но выполнить приказ не успели. Горящая грот-мачта «Реал-Мустафы» рухнула на палубу «Святого Евстафия», искры и головни попали в открытый люк порохового погреба, и корабль взорвался; шедшие на помощь шлюпки спасали уцелевших. За ним взлетел на воздух «Реал-Мустафа».

При взрыве Круза с обожженным лицом выбросило в море. Освободив карман от тяжелого кошелька с червонцами, моряк уцепился за обломок корабля, который оказался мал для его роста и дородности. К счастью, вблизи оказалась мачта с марсом, на которой спасались штурман Слизов и констапель Миллер. Вскоре всех приняли в шлюпку.

После двух взрывов, засыпавших турецкие корабли горящими обломками, султанский флот устремился к Чесменской бухте.

Русские корабли заблокировали противника, а затем огнем артиллерии и атакой брандеров истребили. Удалось вывести из бухты лишь шесть галер и корабль «Родос». 29 июня приказом графа А. Г. Орлова последний включили в состав русского флота; осенью трофейный корабль под командованием А. И. Круза был направлен в Порт-Магон для ремонта, чтобы затем идти в Россию. Состояние «Родоса» оказалось таково, что он не преодолел столь долгий путь. 31 октября в бурю корабль серьезно пострадал. Паруса были изорваны, корпус дал течь, корабль мог затонуть, и Круз спустился к острову Цериго, а затем в бухту Мазате на полуострове Майна; так как воды в трюме было семь футов (более двух метров), а команда изнурена болезнями, командир решил 5 ноября поставить корабль на мель, а экипаж высадить на берег; через два дня он сжег «Родос», чтобы тот не достался противнику.

Моряки попали из огня в полымя. Их окружали майноты, потомки спартанцев, которые формально были союзниками России, но считали все, оказавшееся на берегу, своей добычей. Два офицера и 21 матрос умерли от лишений, прежде чем Крузу удалось переправить команду на остров Цериго. Оттуда 16 мая на военных судах моряки вернулись в порт Ауза.

Военный суд признал А. И. Круза и его подчиненных невиновными в гибели «Родоса». Так как на Средиземном море не было кораблей без командиров, капитана 1-го ранга назначили на фрегат «Северный Орел», которым уже командовал капитан-лейтенант Жемчужников. Адмиралтейств-коллегия, 29 сентября 1771 года рассмотревшая протокол суда, постановила определить Круза на один из кораблей по усмотрению Спиридова. Но еще раньше капитан 1-го ранга, чтобы не лишать командования достойного офицера, предпочел с разрешения графа А. Г. Орлова вернуться в Россию. 25 января 1772 года Адмиралтейств-коллегия велела прибывшему со Средиземного моря Крузу явиться в его настоящую команду. 22 февраля Императрица предоставила моряку годовой отпуск с полным жалованьем для поправки здоровья, подорванного в Хиосском сражении.

За Чесменскую победу А. И. Круз в 1771 году получил орден Святого Георгия IV степени. 22 февраля 1773 года Адмиралтейств-коллегии был послан высочайший указ о подтверждении награждений, в том числе Круза, утверждавший старшинство награжденных со дня, в который они получили кресты от графа А. Г. Орлова. Рескрипт А. И. Крузу гласил:

«Нашему флота Капитану Крузу. Произведенное вами храброе и мужественное дело во время сражения июня 24 дня, прошлого 770 года и когда вы сожгли главный неприятельский корабль, учиняет вас достойным к получению отличной чести и Нашей Монаршей милости по узаконенному от Нас статуту Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, а потому Мы вас в четвертый класс сего ордену Bсeмилостивейше пожаловали и знак оного повелеваем вам носить по установлению Нашему. Сия ваша заслуга уверяет Нас, что вы сим Монаршим поощрением наипаче почтитеся и впредь равным образом усугублять ваши военные достоинства.

Екатерина».

После отпуска Круз продолжил службу на Балтийском флоте. 27 января 1773 года Адмиралтейств-коллегия назначила его командиром корабля «Андрей Первозванный», а уже 18 апреля коллегия приказала направить капитана 1-го ранга начальником эскадры в составе гребного фрегата «Арнольд», пакетботов «Сокол», «Быстрый» и галиота для особой экспедиции. Предстояло доставить в Россию принцессу Гессен-Дармштадтскую, невесту наследника престола Павла I. Принцесса Вильгельмина под именем Наталии Алексеевны стала первой супругой наследника и умерла в 1776 году при родах; известно также, что она была влюблена в графа Андрея Разумовского, с которым познакомилась на борту судна, доставившего ее в Россию. Разумовский командовал пакетботом «Быстрый». Эскадра из фрегата и двух пакетботов направилась в Любек и уже 6 июня вернулась в Россию. Очевидно, принцесса была довольна капитаном; покидая борт судна, она пожаловала Крузу золотую табакерку, украшенную бриллиантами. 19 июня Адмиралтейств-коллегия по рапорту о благополучном возвращении в Кронштадт эскадры из фрегатов «Святой Евангелист Марк», «Сокол» и «Быстрый» распорядилась ввести суда в гавань и держать в готовности. Вероятно, Императрица сомневалась, понравится ли принцесса юному Павлу I.

В том же году А. И. фон Круз, командуя кораблем «Андрей Первозванный», участвовал в учебном плавании эскадры контр-адмирала В. Я. Чичагова по Балтийскому морю.

3 июля 1774 года Адмиралтейств-коллегия определила капитана 1-го ранга командиром достраиваемого в Санкт-Петербурге 74-пушечного корабля; это был шаг вперед, ибо ранее он был командиром корабля 66-пушечного. 18 марта 1775 года А. И. Круза утвердили командиром корабля «Святой Пантелеймон». 5 июня коллегия определила его начальником кронштадтской практической эскадры и предписала, приняв запас провизии на два месяца, выйти в плавание; Крузу поручили также взять на эскадру 4 мичманов и 30 матросов галерного флота для прохождения морской практики. 5 июля корабли «Святой Пантелеймон» и «Виктор» оставили Кронштадт. 10 июля эскадра пришла к Гогланду, где до 17 июля занималась пушечными и ружейными упражнениями, после чего 5 августа вернулась на Кронштадтский рейд. Подобное же плавание совершила и учебная эскадра из Ревеля. Оно было весьма кратковременным, но недавно завершившаяся война повлекла огромные расходы и требовала экономии. Кроме того, на флоте оставалось много умелых, обстрелянных моряков, прошедших кампании на Средиземном море.

7 июля 1776 года А. И. Круза произвели в капитаны бригадирского ранга. Намечалось продолжение службы на балтийских кораблях. Однако впереди Круза ждал новый виток судьбы.

Несостоявшаяся война

Кючук-Кайнарджийский договор 10 (21) июля 1774 года объявил Крымское ханство независимым. Россия приобретала крепости Керчь, Еникале, Кинбурн, земли на Кубани, в Крыму, между Бугом и Днестром. Договор устанавливал свободу торгового судоходства через черноморские проливы. Правда, Бессарабия, Молдавия и Валахия, острова Архипелага были возвращены Турции, но договор облегчал положение их населения.

Екатерина II, собиравшая силы для подавления восстания Е. Пугачева, уже в августе ратифицировала договор. Однако влиятельные силы в Константинополе задерживали ответный шаг Турции. Воспользовавшись выводом русской армии из Крыма, турки высадили свои войска и добивались через Пруссию и Англию пересмотра условий мира. Твердая позиция России и угроза со стороны Персии заставили султанское правительство в январе 1775 года ратифицировать Кючук-Кайнарджийский договор. Но турецкие власти не отказались от реванша. Уступив Австрии Буковину, Турция подписала с ней в апреле 1775 года договор, позволивший не опасаться выступления австрийских войск в помощь России. Захвативший власть в Крыму хан Девлет-Гирей, опираясь на турецкую поддержку, не признавал русско-крымский договор 1772 года, претендовал на перешедшие к России Кабарду, Керчь и Еникале.

Россия не вмешалась в крымские события, Турция не получила предлога для войны, и в декабре 1775 года между государствами были установлены нормальные дипломатические отношения. Но турки прекратили уплату контрибуции, посылали деньги и оружие на Тамань, где хан Девлет-Гирей готовил силы для высадки в Керчь и Еникале. Наконец, Турция потребовала от российского правительства отказаться от независимости крымских татар, вернуть Кинбурн и оставить Таманский полуостров.

Недружелюбные действия требовали отпора, и в ноябре 1776 года русское правительство направило Турции декларацию о нарушении Кючук-Кайнарджийского договора и вступлении русских войск в Крым. Войска вводили для поддержки претендента на престол Шагин-Гирея. Вывод их обусловливали прибытием турецких депутатов для переговоров с П. А. Румянцевым. Почти без боевых действий были рассеяны военные формирования Девлет-Гирея; весной 1777 года татарский диван признал Шагин-Гирея ханом и обратился к России с просьбой оставить ее войска в Крыму. Турецкие подразделения, остававшиеся в Кафе (Феодосия), вскоре покинули Крымский полуостров, а в апреле за ними последовал Девлет-Гирей.

Серьезную роль в борьбе с Девлет-Гиреем сыграли войска под командованием генерал-поручика A. B. Суворова, командированного осенью 1776 года в Крым. А весной 1777 года на Азовское море прибыл А. И. Круз. Двум Александрам было суждено защищать крымские берега и внести свой вклад в предотвращение войны с Турцией.

В дни вышеописанных событий Азовской флотилией командовал один из героев Архипелага, Федот Алексеевич Клокачев. Контр-адмирал немало сделал для развития кораблестроительной базы и усиления флотилии на юге, но болезнь ограничила его возможность ходить в море. 25 февраля 1777 года Клокачев сообщал вице-президенту Адмиралтейств-коллегии графу И. Г. Чернышеву, что к теплому времени эскадра будет готова, но болезнь не позволяет ему иметь достаточный присмотр за делами. Видимо, кандидата из числа адмиралов подобрать не удалось, и 5 апреля было решено командировать на Азовское море капитана бригадирского ранга А. И. Круза.

Видимо, А. И. Крузу не хотелось уезжать с привычной Балтики в известные дурным климатом края. 3 мая при распределении должностей он был назначен командовать 2-й эскадрой в 1-й дивизии В. Я. Чичагова. Но обстановка на Черном и Азовском морях требовала немедленной помощи Клокачеву, которому трудно стало справляться даже с вопросами административными и судостроительными. Скорее всего, вице-президент, имевший влияние на Круза, добился его согласия на командировку. Крузу пришлось, оставив семью и дела в столице, выехать на юг.

29 мая Круз прибыл в Таганрог. Клокачев благодарил за присылку хорошо известного по его «к службе усердности и искусству» помощника. 6 июня он предписал Крузу отправиться на Черное море, принять командование крейсирующими отрядами Михнева и Карташева и брандвахтенными судами. 7 июня Клокачев подтвердил ордер, поторопив моряка.

К этому времени действующие силы флотилии распределялись на два отряда. Эскадра капитана 2-го ранга И. Михнева из фрегатов «Третий», «Архипелаг», корабля «Азов», шхуны «Вячеслав», ботов «Хопер» и «Самбек», поляки № 55 патрулировала Черноморское побережье от Суджук-Кале (Новороссийск) до Кафы. Эскадра Карташева из фрегатов «Второй», «Почталион», кораблей «Хотин», «Журжа», «Модон», шхуны «Измаил», поляки «Патмос» предназначалась для патрулирования от Кафы мимо Балаклавы до дунайского берега против Очакова. На брандвахтах у мыса Такла (Такиль), у Таманской косы, при Керчи, Балаклаве и в посылках были корабли «Корон», «Таганрог», малый бомбардирский, боты «Битюг», «Корабут», поляка «Екатерина». Наконец, в Таганроге оставались бомбардирский корабль «Яссы», шхуна «Победослав Дунайский», боты «Курьер» и «Елань». Фрегаты «Пятый», «Шестой» и «Седьмой» еще довооружали.

Если учесть, что так называемые «новоизобретенные корабли» представляли собой плоскодонные суда прибрежного плавания, а фрегаты имели ограниченные размеры и мореходность, ибо и те и другие строили речные верфи; если также принять во внимание, что в теплых водах днища, не обшитые металлом, быстро разрушали черви-точильщики и постоянно часть судов нуждалась в ремонте, силы флотилии оставались ограниченными. Ф. А. Клокачев старался расширить возможности судостроительных верфей и пополнять флотилию новыми фрегатами, но, пока они не были достроены на Дону и не выведены в море, сил в распоряжении Круза было очень мало, и следовало их использовать экономно и рационально.

10 июня на шхуне «Победослав Дунайский» А. И. Круз вышел из Таганрога, 12 июня прибыл в Керчь и принял командование флотилией, но из-за противного ветра задержался. Здесь он получил рапорт капитана 2-го ранга И. Михнева, что в шторм 15 июня фрегаты «Третий», «Архипелаг», корабль «Азов» получили повреждения и поставлены на якорь в Еникальском (Керченском) проливе. Так как в море не осталось патрулирующих кораблей, Круз выслал на пост Михнева с кораблем «Таганрог», указав, что после ремонта «Корон» возвратится к мысу Такла, а фрегат «Четвертый», непригодный для мореплавания, встанет брандвахтой у Павловской батареи в узости пролива. Об этом Круз 20 июня донес генерал-поручику A. A. Прозоровскому, командовавшему войсками в Крыму. В тот же день он сообщил Прозоровскому, что фрегат «Архипелаг» отремонтирован и направлен с кораблем «Корон» и малым бомбардирским на пост, а командиру «Таганрога» предписал присоединиться к Карташеву.

Сам Круз, выяснив положение дел в Керчи, являвшейся главной базой действующих сил флотилии, направился на запад; 27 июня он на шхуне «Победослав Дунайский» прибыл в Балаклаву и принял командование эскадрой Карташева. Та имела задачу патрулировать на линии Кафа – Балаклава – Очаков, не приближаясь к берегу. Вскоре Прозоровский приказал Крузу с эскадрой крейсировать и западнее Балаклавы. 13 июля Круз был в пути, прошел к западу от Кинбурна с фрегатом, тремя кораблями и двумя шхунами («Почталион» из-за течи 18 июня пошел в Крым). Затем он вернулся, задержался у Кинбурна до 25 июля и 5 августа прибыл в Кафу, отправив «Журжу» на ремонт в Керчь. У Круза оставались фрегат «Второй», корабли «Хотин», «Таганрог», шхуны «Измаил» и «Вячеслав»; только 7 августа присоединился фрегат «Пятый», а 13 августа – бот «Битюг», что позволило послать Михневу корабль «Таганрог».

Тем временем 12 августа Ф.А Клокачев прибыл в Керчь, чтобы обсудить с Прозоровским задачи флотилии. Встреча не состоялась, и контр-адмирал, оценив состояние материальной части, доносил, что фрегаты «Третий», «Четвертый», «Архипелаг», «Почталион», корабли и поляки непригодны для осеннего крейсерства, а потому он считал необходимым отправить их в базы (Керчь и Таганрог), назначив для патрулирования четыре фрегата, две шхуны и семь ботов, часть которых обслуживала сухопутные войска; Прозоровский одобрил замысел, но предложил продлить крейсерство до октября, Крузу из Балаклавы, Михневу из Керчи, и в этих пунктах зазимовать.

В соответствии с указаниями Прозоровского, одобренными наместником Г. А. Потемкиным, 14 августа Круз с фрегатами «Второй» и «Пятый», кораблем «Хотин», шхунами «Вячеслав» и «Измаил», ботом «Елань» вышел из Кафы к Балаклаве. Прибыв к цели, он направил «Пятый» к Синопу, «Вячеслав» на северо-запад к мысу Тарханкут, «Измаил» на восток до Кафенского мыса, чтобы определить, есть ли турецкие военные корабли на Черном море. Оставив перед Балаклавой на посту фрегат «Почталион» и бот «Елань», с фрегатом «Второй» и кораблем «Хотин» Круз зашел в бухту.

22 августа Прозоровский из Бахчисарая направил Крузу ордер. Политическое положение оставалось сложным, турки искали предлог, чтобы начать неприязненные действия, и генерал-поручик рекомендовал при встрече в море с турецкой эскадрой соблюдать дружелюбие, выяснять, куда турки пойдут, стараться мирными путями отвести их от намерения приблизиться к берегам Кубани или Крыма, но при необходимости объявить, что такое движение не может быть допущено.

Клокачев не раз писал в столицу о своей болезни и просил сменить его, но смирился со своим положением, узнав пожелание генерал-адмирала Павла Петровича, чтобы он оставался на своем посту. Осенью контр-адмирал получил благодарность за то, что все три фрегата вступили в строй. 6 октября фрегат «Седьмой» с полякой «Екатерина» и ботом «Хопер» вышел из Таганрога и 11 октября прибыл в Еникале.

Кдокачев намеревался послать его в крейсерство, а затем с фрегатами «Пятый», «Шестой» и двумя ботами оставить зимовать в Балаклаве. Круз 8 октября с фрегатом «Почталион» и кораблями «Журжа» и «Хотин» из числа неблагонадежных прибыл в Таганрог, где уже тимберовали (ремонтировали) корабль «Модон».

13 октября Круз из Таганрога сообщил И. Г. Чернышеву об успешном окончании кампании и обратился с просьбой вернуться в столицу, намекая на грозящее разорение. Видимо, моряк получил разрешение на отпуск, ибо до апреля 1778 года его имя не встречается в опубликованных служебных документах.

Зимой флот боевые действия обычно не вел. Но в октябре нормальную обстановку нарушило восстание татар; причиной послужили ошибки Шагин-Гирея и влияние турецкой пропаганды. Султан в декабре назначил ханом Селим-Гирея, который высадился в Кафе. Турецкие войска оккупировали земли ханства между Днестром и Южным Бугом. Шагин-Гирею удалось выбить из Кафы Селим-Гирея, бежавшего в Балаклаву. Однако ситуация продолжала оставаться взрывоопасной. На эскадре, которую Круз передал капитану 1-го ранга А. П. Муромцову, принимали меры предосторожности. Фрегаты «Пятый», «Шестой», «Седьмой» капитана Михнева были направлены в крейсерство у крымских берегов, на посту у Кафы стояла шхуна «Вячеслав». Четыре фрегата, поляка, 4 бота у Керчи, малый бомбардирский корабль были готовы оборонять узкий Керченский пролив и обеспечить безопасность Таганрога, где спешно шел ремонт кораблей.

В декабре 1777 года 14 турецких судов Гаджи Мегмет-аги с 700 янычар вошли в Ахтиарскую (Севастопольскую) бухту, чтобы поддержать Селим-Гирея; так как мятеж потерпел поражение, турки ограничились высадками на берег, что приводило к инцидентам с местными жителями и русскими. Другие турецкие суда и войска оставались в Синопе, ожидая подхода главных сил флота. Прозоровский в сложных условиях оказался не способен обеспечить спокойствие и оборону Крымского полуострова. 23 марта 1778 года A. B. Суворова назначили командовать войсками в Крыму; за ним оставалось и командование Кубанским корпусом. Сразу же будущий великий полководец принял ряд мер к обороне побережья, включая взаимодействие с Азовской флотилией. 17 апреля, отправляясь к новому месту службы, Суворов сообщил об этом Клокачеву.

Флотилия к 30 марта насчитывала 28 военных, 18 транспортных судов, не считая 5 непригодных к службе прамов. Семь фрегатов, малый бомбардирский корабль, 2 галиота и 6 малых судов стояли в Керчи, шхуна оставалась брандвахтой в Кафе, а остальные фрегат, 6 кораблей, 2 шхуны и другие суда – в Таганроге.

5 апреля Клокачев в ордере Крузу сообщил, что зимовавшие в Таганроге 2 шхуны и 2 поляки отремонтированы и готовятся к походу, что в Керчи, кроме 3 фрегатов, все суда вооружены и 3 из них вышли в освободившийся от льда пролив; контр-адмирал предписал Крузу, отправив шхуны и поляки, на одной из них отбыть в Керчь и принять командование флотилией. Ему следовало поручить капитану 1-го ранга А. П. Муромцову окончание ремонта «Второго» и вооружение «Четвертого» фрегатов, после чего их с малым бомбардирским кораблем поставить севернее южной Таманской косы и Павловской батареи таким образом, чтобы они могли защищать Керченский пролив, не повреждая друг друга и свободно пропуская возвращающиеся с моря суда; Муромцову же предназначались корабли «Таганрор» и «Корон». Самому Крузу предстояло, взяв с собой Михнева на случай командования отдельной эскадрой, выступить в крейсерство с благонадежными судами, посылая шхуны, поляки и боты на вид Синопа, а с фрегатами и «Модоном» (после его прибытия) патрулировать от Кафы до берегов у Суджук-Кале, распределив свои суда поодиночке. В случае появления турок следовало с помощью сигналов оповестить сухопутные войска и сосредоточиться в назначенное место. При необходимости разрешалось вступить в бой, а в случае явного превосходства неприятеля – отходить к проливу и защищать его как важнейший пункт.

В тот же день П. А. Румянцев послал Клокачеву приказ содействовать Крымскому и Кубанскому корпусам и заграждать вход в Азовское море. Действующая флотилия оказалась в оперативном подчинении Суворова.

Политическая обстановка все больше накалялась. Турки отказались от переговоров. В Константинополе снаряжали флот из 30 фрегатов с 80 тысячами войск для десанта в Крыму. Румянцев предписывал A. B. Суворову, не отгоняя турецкие суда от берега полуострова, дипломатическим путем препятствовать проникновению турок вглубь, а в случае высадки – и силой оружия. Тревогу вызывал тот факт, что, несмотря на голод и лишения, турецкая эскадра оставалась в Ахтиарской бухте. Многие из янычар умерли либо были казнены; на одном из судов находился Селим-Гирей, который собирался отъехать в Константинополь. Тем не менее суда продолжали стоять в бухте и могли послужить причиной новых возмущений. В этих условиях командующему требовалась помощь флота.

В ответ на запрос А. И. Круза, как поступать при появлении турецких военных кораблей, A. B. Суворов предписал сохранять осторожность, пока мир не будет нарушен. В рапорте П. А. Румянцеву 12 мая он докладывал, что для оповещения о приближении неприятельских судов Круз выработал сигналы (пушечные выстрелы, флаги), которые должны были предупредить войска на берегу о появлении, численности и виде турецких кораблей. Крузу Суворов сообщал об организованных на берегу постах и о том, что предписал выделить войска для Павловской батареи ввиду недостатка людей на эскадре.

Осматривая войска в Крыму, Суворов заезжал в Керчь и разговаривал с Крузом, который сообщил ему план действий на случай появления превосходящего турецкого флота. Первой следовало встретить турок Павловской батарее, затем стоящим на фарватере с восточной стороны южной Таманской косы на шпринге семи фрегатам и двум кораблям, у первого перешейка той же косы – шхуне и 3 полякам, у второго – 3 ботам. При малочисленности турецких сил Круз не собирался допустить их в пролив. В тот же день Круз сообщил Клокачеву, что при первом благоприятном ветре отправится в крейсерство с 4 фрегатами, 2 поляками, шхуной и ботом, оставив остальные в распоряжении Муромцова. 10 июня эскадра благополучно прибыла к мысу Такла. 11 июня Круз докладывал A. B. Суворову, что в пути встретил только крейсирующий фрегат «Пятый» и при устье реки Кубани шхуну «Измаил», оставленные на своих постах.

Тем временем обострилось положение в Ахтиарской бухте. 7 июля турки, высадившиеся на берег, убили русского казака. Суворов дважды требовал от Гаджи Мегмет-аги выдать убийц. Рассчитывая на помощь флотилии, он еще 13 июня писал Крузу:

«7 турецких судов, в Ново-ахтьярскую гавань прибывших суть провиантские; сию гавань хочется нам с обеих сторон укрепить; не знаю как удастся, а намерение к тому приступить завтра; не благоволите ли ваше крейсерство продолжить к стороне Балаклавы или и Козлова».

Имея инструкцию избегать боевых действий, Суворов рассчитывал, что появление эскадры заставит турок покинуть бухту. Сам он нашел оригинальное решение. 15 июня на берегах бухты развернулись по три батальона пехоты с артиллерией и конницей, которые начали сооружать батареи и укрепления. Гаджи Мегмет-ага осведомился о причинах такой активности, а 17 июня, чтобы не оказаться в ловушке, турецкие суда на буксире вышли из бухты и встали в трех верстах от берега; 18 июня два судна отправились в Константинополь, а семь больших и пять малых оставались на якоре.

А. И. Круз, получив письмо A. B. Суворова, собрал 19 июня консилиум (военный совет) с командирами трех фрегатов и поляки, составлявших его эскадру. Совет рассмотрел обращение Суворова и постановил оставить на важном посту у пролива Муромцова, а с надежными судами идти к Балаклаве и ожидать указаний генерал-поручика. 19 июня Круз сообщил Клокачеву, что с четырьмя фрегатами и двумя поляками отправляется к Балаклаве, оставив Муромцова охранять пролив; Суворову он писал, что выйдет в море и будет ждать у Балаклавы распоряжений, но опасается за судьбу пролива в случае появления турецкой эскадры.

Уже на следующий день его опасения, казалось бы, оправдались. Ночью прибыло письмо Суворова о выходе турецких судов из Ахтиарской бухты. Но одновременно поступил секретный рапорт Муромцова о появлении турецкой эскадры в Суджук-Кале. Круз вновь собрал совет, который решил отказаться от похода к Балаклаве, а к устью Кубани направить Михнева с фрегатом «Седьмой» и ботом «Карабут» в поддержку шхуны «Измаил» и с целью задержать казаков-некрасовцев, которые собирались бежать в Анатолию.