Текст книги "Бурное море"

Автор книги: Николай Рыжих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– А ведь это идея. – Он стоял напротив меня, смотрел на горизонт, глаза его горели. – Да что ты смеешься? Или я действительно смешон? Или половить рыбу удочкой уж так смешно? Ну в чем дело?

– Так.

– Ведь крючков тресковых на складе целые ящики. Ржавеют. Капроновых веревок, всякого шнура у нас полон ахтерпик. Разве это проблема? Не понимаю, что здесь смешного? – Он развел руками.

– Все так. – Я не мог, конечно, не смеяться. – Ну так что? Идти выписывать крючки?

– Сегодня воскресенье, контора не работает. Возьмем так, без выписки, после выпишем. Идем к кладовщице!

– Папа, и я с тобою?

– Конечно.

– А ракушечки куда?

– Давай сюда.

– Ой, папочка, смотри какие хорошие!

II

В полдень примерно на судно пришла Светлана:

– Вова, жду, жду, а вас нету. У меня все остыло и переостыло. А где Натаха? Пойдем, Наташа, что ты делаешь?

– Папе помогаю.

– Вова, ну пойдем! Ты хоть один день за весну и лето можешь дома побыть?

– Сейчас, Светочка, золотая моя. Вот последний крючок привяжу. Одну секундочку...

Мы с ним «конструировали» ярус. В своем фантазировании ушли дальше удочек, решили сделать что-то наподобие перемета: длинный шнур километров в пять, на котором тысячи крючков. Таким переметом ловят тунцов, только тунцовый перемет выстилается по поверхности океана, а мы свой решили выстлать по дну морскому, поскольку треска рыба донная; один конец его или даже оба поднять на буйки на поверхность. Выбирать можно вручную, но если тяжело будет вручную, можно лебедкой приспособиться, как это делают на тунцеловах. И так увлеклись этой идеей и работой, что не заметили, как подошло время обеда.

– Вова, идем, – не отставала Светка. – Нас еще Шаталовы на день рождения пригласили.

– Так это вечером.

– К пяти часам.

– Успеем, Светочка, успеем.

– Ты что? Не пойдешь обедать?

– Светочка, я пока не хочу. Чуть-чуть попозже. Через полчасика.

– Вовка, – в голосе Светланы произошли изменения, – давай разойдемся, я так не могу. Я замуж выходила не за рыбака, а за человека... Наташа, пойдем.

– Я с папой.

– Я тебе дам «с папой»! А есть ты будешь или нет? Ну-ка! Быстро! А ты, – она, обиженная, подошла к Джеламану, – если через полчаса не придешь, всю еду выкидываю к чертовой матери. Вон Кашкиным собакам отдам.

– Светочка-а-а! – подлетел к ней Джеламан и запел сладчайшим голосом. – Через десять минут я буду дома. Не сердись.

Светлана взяла девочку за руку, они пошли.

– Хм, – улыбнулся Джеламан, ловко вращивая и завязывая поводки от крючков к основной веревке, что будет выстилаться по морскому дну, – во как она меня! Если ты рыбак, то ты уже не человек. За человека она выходила, а не за рыбака. Как она меня, а?.. – О жене он говорил ласково. И выражение лица было хорошее. – И твоя тоже такая? Эх, великие они мученицы...

– Пожалуй.

– Ну что поделаешь? И они мучаются без нас... и рыба по морю плавает...

Вдруг на судне что-то загремело и бухнулось, оглянулись – из своих владений вылез Бес. Он был взлохмачен и будто не проснулся еще. Тоже в праздничном светлом костюме, но рукава были – даже у пиджака – засучены по локоть и руки все в саже и солярке. Он держал форсунку, трубопровод и нагнетательный моторчик – словом, всю топливную систему «бабы-яги». Подошел к нам.

– А ты как здесь оказался? – удивленно спросил Джеламан. – Я же сказал вчера: «Отдыхать три дня». Или я непонятно сказал?

– Да вот, командир, «бабу-ягу» надо подшаманить. Пока там Валюха с обедом возится, решил хоть трубопровод прочистить да запаять... Может опять взорваться. А вы что делаете? Какая-то веревка... крючки...

– В общем клади свою «бабу-ягу» на место и иди домой. И мы сейчас уйдем.

– Га-га-га! А вон Маркович идет.

– И Марковичу здесь делать нечего.

– А вон Казя Базя с Ларисой. Га-га-га!

– Ну и бесы... – пряча улыбку, тихо сказал Джеламан.

Маркович, молча кивнув, пролез в машину, а Казя Базя ознаменовал свое появление шквалом:

– К командиру зашли – нету, к чифу зашли – нету, к Марковичу – нету, дед дубеет, Женьки, с Есениным – нету. Да что такое?! – Казя Базя был возбужден, в руках он держал две авоськи закусок и что положено к ним, Лариса держала огромнейший букет цветов. А Казя Базя бушевал: – Всю деревню обошли – никого нету. Да что же это такое?! Хотел деда разбудить, но это бесполезно...

– Деда теперь и талями не поднимешь, – сказал Джеламан.

– А это что? – подошел Казя Базя к Бесу, внимательно рассматривая наше изделие. Тоже взял в руки. – Что вы тут сочиняете?

– Длинная веревка и серия удочек, – сказал Бес.

– Сам ты «серия», – передразнил его Казя Базя. – Это же тунцовый перемет. Тунца, что ль, ловить будем, командир?

Джеламан вопросительно и внимательно посмотрел на Казю Базю.

– Ясно, – поняв Джеламана, сказал Казя Базя. – Молчу. Тьфу! Тьфу! Тьфу!

– Очередное предприятие, – задумчиво сказал Бес, он все еще рассматривал удочки.

– Ты вот что, «предприятие», – повернулся к нему Казя Базя, – ставь свою «бабу-ягу» на место и готовь чифан. – Потом подошел к Джеламану: – Так что, командир, первое место положено обмыть.

– Да вот и я думал... – продолжая работать, начал было Джеламан.

– Бесяра, ну-ка держи! – Казя Базя протянул авоську Бесу. – Да держи же, спишь, что ли?

– А вот и Женька с Есениным. Га-га-га!

– Ну и бесы... – прятал улыбку Джеламан, продолжая ловко вплетать поводки от удочек в основную веревку. – Ну и кадры...

– Ну, Бесяра, душа с тебя вон, шевелись! Лариса тебе поможет, – продолжал Казя Базя.

Через какое-то время все собрались в кубрике. Лариса и Валя, жена Беса, – она не дождалась его на обед, пришла за ним на судно – прибрались в кубрике, накрыли на стол.

Они это сделали так прекрасно, как это умеют делать только женщины, когда очень захотят; ни одной мелочи не упустили: и хренок, и редисочка, и салатик, и горчичка, и... и... и целый стол цветов.

– Ну что у нас за жены, – восхищался Джеламан, – жаль, Светки нету...

– Вова, ты еще здесь? – донесся голос Светланы из рубки. – Уже пять часов, нас ждут.

– А ну сюда, командирша! – заорал Казя Базя. – Первое место по флоту, годовой план и закрытие пятилетки отмечаем, а самой главной нету. Ну-ка на свое место, капитанша!

– Нас Шаталовы ждут на день рождения.

– Перебьются. – Казя Базя взял Светлану, как вазу с цветами, осторожно перенес с трапа и посадил на джеламановское место за столом. – Вот твое место.

– За дедом бы сгонять! – предложил Женя.

– А вот и сгоняй. Быстро!

– Они с Сергеевной уже на сейнере, – сказала Светлана, – удочки рассматривают...

– Гонять не надо. – В кубрик ввалился дед.

Боже ж ты мой! Идол! Идол современного типа... великий и величавый: в парадной тужурке с золотыми шевронами до самых локтей, на правой стороне мундира золотился значок механика первого разряда – якорь с винтом, знак высшей механической специальности на флоте, – в галстук, в самый узел его, была воткнута брильянтовая булавка-звездочка, наподобие маршальского отличительного знака. Валентина Сергеевна, жена его, тоже нарядная, держала в руках цветы. Много цветов. А дед извлекал из своих широченных карманов бутылки самого хорошего коньяка:

– Сегодня у нас самый большой праздник, какой мне приходилось встречать в жизни. Радио про нас только и трещит, а в колхозе уже разнеслось: за восьмую пятилетку командира к ордену Красного Знамени, Марковича и Казю Базю к орденам «Знак Почета», остальных к медалям правление посылает.

– Де-ед... – поморщился Джеламан. – Ай, дед...

– Он неисправим...

– Ну и кадры! – тихо улыбнулся Джеламан, усаживая Наташку на колени. Было видно, что он по-настоящему счастлив. Да и он ли один? – Ну и бесы!

Первый тост был, конечно, за первое место. Второй выпили молча, не чокались, и после с минуту молчали: второй тост у нас священный – за тех, кто в море.

Хорошо нам было. Женя предложил даже тост за то, что мы хорошие. Да и нельзя было не любоваться хоть кем: хоть дедом, хоть Бесом, хоть Женей... Сам же Джеламан, нянча Наташку, просто таял.

Дальнейшие разговоры переключились, конечно, на рыбу. Сколько раз мне приходилось бывать в рыбацких застольных компаниях, и всегда разговор был о рыбе, хоть к концу, но непременно перейдет на рыбу. И начал его сам Джеламан. Начал он с того, что стал ругать рыбацкую долю: «триста лет к морю не приближусь», «и видеть не хочу эти снюрреводы, эхолоты, эту проклятую треску...» Потом начал хвалить рыболовов, точнее, рыболовное увлечение, – гораздо позднее я понял, что начал он этот разговор в высшей степени дипломатично, так и надо было начинать этот разговор, – стал вспоминать, как они с отцом ходили на речку ловить удочками... Черт возьми! Да ведь отец-то у него погиб во время войны, когда ему всего полгода было, он ведь детдомовский. А так красиво он расписывал рыболовное увлечение!

– Сидишь это, братки, на зелененьком бережочке тихой речечки, – мечтательно говорил он, обнимая Наташку, – под плакучим ивовым кустиком. Журчит речечка по песочечку, птички поют – они ведь поют, перед тем как солнышку встать. Ну вот... туманчик над тихой водичкой, перед тобой поплавок... и вот он задрожал, а по удилищу: тук! Тук! Тук! Как будто слабым током. Тук! Тут же... – и так увлекательно он рассказывал, с таким восхищением и восторгом! А когда подошло дело к сачку, когда поймается большая рыбина и сачок под нее надо заводить, он передал девочку Светлане, привстал и жестами показывал все.

Потом дед начал вспоминать, как один раз они с братом спиннингами в отпуске рыбачили, потом Есенин разошелся. Он же с Ангары, его все детство прошло на рыбалке. Особенно интересно было, как у них там острогой рыбачат. Ночью, на носу лодки разжигают костер...

И вдруг Бес засмеялся. Он рассмеялся так закатисто и от души, что и нам всем захотелось засмеяться – всегда, впрочем, так, его смех имеет какую-то гипнотизирующую или, точнее, агитационную силу.

– Га-га-га! – смеялся он. – Ведь это сплошное очарование: сидишь это, братки, на зеленом бережку, то бишь, простите, на борту сейнера, перед тобою журчит речечка, то бишь, простите, морюшко, чаечки поют, они поют, когда солнышко еще не встало. Га-га-га! Ну вот... туманчик над тихой водичкой, а в руках у тебя удочка, и вдруг: тук! Тук! Тук! Как будто слабым током. Га-га-га! И тут коплер подводишь... Га-га-га!

– Ну и Бес! – засмеялся Джеламан. – А это неплохо бы?

– Неплохо, командир, неплохо, – сказал Казя Базя, – удочками тресочку потаскать на больших глубинах.

И тут Светка почувствовала недоброе, она встала, лицо ее приняло гневное выражение.

– Зачем вы ему рассказываете про рыбу? Ведь он же чумной станет, сумасшедший! – Потом повернулась к Джеламану: – Вова, вы в море? Вы опять уходите в море? И небось завтра? Завтра, да? И так знаю, что завтра. Вовка, я...

– Светочка, – нежно сказал Джеламан и стал гладить ее по плечу. Но она отбросила его руку.

– Вовка, в последний раз говорю: так жить невозможно. Я не могу-у-у...

– Никуда они завтра не пойдут, – вмешалась Валентина Сергеевна. – У них вон все невода изодраны.

– Сергеевна, они их в море отремонтируют, – повернулась к ней Светлана. – Я же знаю...

– Ну, Света... – Джеламан пытался успокоить жену.

– А мы вас с собой возьмем, – сказал Казя Базя. – Мы же пойдем удочками ловить. К вечеру и вернемся.

– Конечно, возьмем, – серьезно подтвердил дед. – Возьмем, командир? Ведь это у них пикник будет. Отдых.

– А капитан флота женщин не пускает в море! – обрезала его Светлана.

– Это он, Светочка, не пускает, когда идут неводом рыбу ловить, когда идут по-настоящему рыбачить, – серьезно и убедительно продолжал дед. – Мы же идем с удочками, отдохнуть...

– На пять месяцев?

– Света, успокойся!

– Уйди!

– Это он других, капитанша, не пускает, – вмешался Казя Базя, – а вас пустит.

– Света, успокойся, – уговаривал Джеламан. – Мы же к вечеру и вернемся...

– Уйди! Глаза бы мои вас всех не видели! Сумасшедшие!

– Светлана, это он сумасшедшим становится, когда увидит много рыбы, – убедительно рассуждал дед. – Когда неводом ловим. Но ты сама подумай, разве такой рыбак, как твой Джеламан, может сойти с ума от какой-то одной рыбины? Да за кого ты его принимаешь! Чтобы Джеламан из-за одной рыбины...

– Га-га-га! – хохотал Бес.

– Значит, завтра, – печально и тихо сказала Светлана.

– Никуда завтра они не пойдут, – с раздумьем сказала Валентина Сергеевна. – Завтра понедельник.

– Не верь, Сергеевна, не верь, – почти со слезами продолжала Светка. – Никому из них не верь, все они одинаковые. Никому не верь!

Впрочем, не только Светлана, но и другие жены почувствовали недоброе. Они погрустнели, сникли как-то, а Валентина Сергеевна закурила, что она делала в крайних случаях.

– Ты что, Джеламан, – обратилась она к Вовке, – действительно завтра идешь в море?

– Валентина Сергеевна, – беспомощно развел Джеламан руками, – но ведь сегодня уже...

– Боже мой!

– Вовка, неужели ты в понедельник пойдешь? – обратилась Светка к мужу.

– Света, – ласково начал Джеламан, – серьезное дело ни один рыбак не начнет в понедельник. Большое дело. Мы же выскочим к острову Карагинскому, удочкой поймаем одну рыбину – если поймаем, конечно, – и вернемся. Мы ведь не планы идем брать, а так... пустяк. Так что можно и в понедельник. Ведь не из-за корысти идем.

– Это у нас, командир, будет чистый понедельник, – сказал дед.

– Конечно, чистый, – подтвердил Джеламан. – Самый чистый. Не из-за выгоды, не из-за планов... по рыбине поймаем...

Я подсел к Марковичу. Он, как обычно, сидел в сторонке, в спор не вмешивался. Курил. По обыкновению задумчив.

– Как тебе, Маркович, нравятся наши парни?

– Артисты, – спокойно сказал он. Он осторожно потянулся к пепельнице. – Вы какой длины основной шнур приготовили? Километров в пять небось?

– Больше, Маркович.

– А удочек навязали? С тысячу небось?

– Больше, Маркович, больше.

– Ну вот. Если на один из десяти крючков будет попадаться, и то уже пять – десять центнеров. Это если брать маломерную весеннюю треску, пятикилограммовую. Но ведь сейчас она пудовая?

– Сейчас она пудовая.

– И можно поймать на пятьсот крючков?

– Можно и на пятьсот.

– И таких переметов ставь хоть десять. Поставил их на буй – и жди. Тут тоннами пахнет...

А Джеламан с дедом, Казя Базя, да и Женька с Есениным хоть, может, само предприятие, эту вот затею с переметом до конца и не понимали, но поняли, куда дует ветер, уговаривали да успокаивали женщин. Бес же смеялся.

– Выскочим к острову с океанской стороны, бросим по удочке, – говорил Джеламан, – поймаем по рыбке... ну, пусть по две, если у кого будет желание...

– Командир, да зачем нам по две? – морщился Казя Базя. – Одну рыбину, на жарево...

– Великие артисты.

– Ну, а что ты хочешь? – согласился Маркович. – Рыбаки...

МОРСКОЙ СЛОВАРИК

Ахтерпик – кормовое помещение на судне.

Бак – носовая часть верхней палубы судна.

Балберы – поплавки для рыболовных снастей.

Баллер руля – ось вращения руля.

Ботдек – палуба, предназначенная для размещения спасательных шлюпок.

Брашпиль – приспособление для подъема якоря.

Бухта – трос или снасть, свернутые кругами.

Ванты – крепления мачты по бортам.

Ваер – трос, на котором тянется трал.

Ватервейсы – толстые деревянные брусья, идущие по бортам вдоль всего судна.

Выборка – вытягивание сетей на борт.

Выброска – тонкая веревка с грузиком на конце, которая служит для подачи швартовных и других концов.

Гак – стальной кованый крюк, применяемый на судах для подъема грузов.

Девиация – угол отклонения стрелки компаса от заданного направления.

Кавасаки – тип дальневосточного рыболовного моторно-парусного судна.

Клюз – отверстие в борту для пропускания каната или якорной цепи.

Клячовка – составная часть трала.

Кнехт – железная тумба, на которую крепятся швартовные концы.

Конец – трос, веревка.

Кунгас – парусное судно для сетевого лова рыбы на Дальнем Востоке.

Кухтыль – надувной буй. На кухтылях держится сеть.

Леерные стойки – поручни.

Нижняя подбора – нижний край сети.

Пайол – деревянный настил в трюмах грузовых судов.

Плашкоут – морская рейдовая баржа.

Сальник – устройство для уплотнения отверстий, через которые проходят движущиеся вращательно валы, оси и т. д.

Секстан – угломерный инструмент, служащий для измерения в море высот небесных светил и углов между предметами.

Ставной невод – невод, который ставится в море недалеко от берега; держится на якорях.

Стопор – приспособление для остановки подвижных частей подъемных механизмов.

Стравить – размотать, опустить, снять.

Строп – приспособление в виде замкнутого кольца или петли с крюками (гаками) на концах; употребляется для подъема грузов.

Стяжной конец – трос, который стягивает низ невода.

Телеграф – прибор для передачи команд с мостики в машинное отделение.

Топ мачты – верхний конец мачты.

Трал – сеть, напоминающая гигантский мешок, которая буксируется по грунту и собирает рыбу.

Фальшборт – легкий стальной пояс бортовой обшивки, расположенный выше открытой палубы для ее ограждения и чтобы не заливало ее водой.

Форштевень – передняя кромка носа судна.

Чопик – короткая деревянная цилиндрическая пробка, забиваемая над болтом, крепящим доски деревянного настила.

Шкентель – стальной конец мягкого троса.

Шлаг – оборот троса вокруг баллера шпиля, кнехта и т. д.

Шпигаты – отверстия в фальшборте или палубе для удаления воды за борт.

Шпиль – ворот; он выбирает из-за борта конец.