Текст книги "Горизонты и лабиринты моей жизни"

Автор книги: Николай Месяцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Он сравнительно недолго проработал моим помощником. Я чувствовал, что даже эти широкие рамки деятельности ему тесны – нужно самостоятельное дело, на котором и могут раскрыться до конца заложенные в нем способности. Такой выход его возможностям я дал. Назначил главным редактором впервые создаваемого в стране цветного телевещания. Объем работы был колоссальным – от размещения конструкторских разработок в соответствующих бюро, изготовления опытных образцов техники, постановки ее на поток до подготовки кадров, разработки концепции цветного телевидения. И надо сказать, что Захар Арменакович с честью справился с этой работой.

Если память мне не изменяет, первая цветная передача прошла в эфир во время визита президента Франции генерала Ш. де Голля в СССР – с его и А.Н. Косыгина выступлениями.

Радость свершенного на телевидении и дала Захару Асояну право сказать, что самыми счастливыми годами его жизни было время прекрасных деяний на Центральном телевидении Советского Союза. И об этом должны знать сын Захара – Армен и дети Армена, так же, как и мои дети и внуки, – о счастье, пережитом мною в годы работы председателем Государственного комитета по телевидению и радиовещанию СССР. И это, естественно, относится ко всем, кто вложил свой труд, творчество, вдохновение в это благородное дело.

По дороге на Смоленскую площадь в МИД, на первую встречу с А.А. Громыко, министром иностранных дел, в качестве Чрезвычайного и Полномочного посла Советского Союза в Австралийском Союзе я решил зайти в так называемую Кремлевскую больницу, которая была тогда на улице Грановского, к маршалу Советского Союза Ивану Степановичу Коневу, находившемуся там на излечении. Мне нужен был его совет по поводу продолжавшего мучить меня вопроса: ехать мне послом или отказаться, невзирая ни на какие последствия?! Угнетало меня насилие, учиненное надо мной. Кто дал право Брежневу, Суслову, Кириленко бесцеремонно распоряжаться моей судьбой?

Иван Степанович меня выслушал, не прерывал, изредка поглядывал, приговаривая: «Спокойнее, спокойнее». Когда я закончил выплескивать свои эмоции, маршал сказал: «Выбрось всю эту муру из головы. Ты должен, обязан ехать. Неужели ты не понимаешь, что в случае твоего отказа тебя сотрут в порошок? Не таких «героев» превращали в ничто. Вспомни-ка историю с Жуковым… Да и твой покорный слуга испытал на себе недавно немилость верхов. С тобой еще вели беседы, а со мной… С 1955 года я был главнокомандующим Объединенными вооруженными силами государств – участников Варшавского Договора, и меня в 1960 году освободили от этой должности. Но как освободили? – задал вопрос Иван Степанович и с горечью человека, уже переболевшего нанесенную ему обиду, продолжал: – Сижу я, работаю, заходит адъютант и приносит очередную поступившую из Москвы почту, а в ней пакет красно-розового цвета, тебе известно, что в него закладывалось, а в пакете постановление Политбюро об освобождении меня от обязанностей главнокомандующего по состоянию здоровья». «Не может быть!» «Вот тебе и не может быть! Может, все может! Так что собирай манатки и дуй в Австралию, и всю эту эмоциональную рухлядь выкинь из головы. Послушай старого, видавшего виды служаку».

Да, маршал Конев Иван Степанович был, конечно, не просто служака, а один из прославленных полководцев Великой Отечественной войны, действительно видавших виды. Под его руководством как командующего Резервным, Степным, 2-м Украинским фронтами 5-я Гвардейская танковая армия, в которой я служил, прошла с боями путь от Курской дуги до города Ботошани в Румынии, выйдя первой на советскую государственную границу. Там, на фронте, я был наслышан о нашем командующем как о талантливом, самобытном полководце, способном не только правильно понять и оценить сложную оперативную обстановку, но и проникнуть в замыслы противника, предугадать его действия в конкретной ситуации. Такая прозорливость помогала ему находить верные решения в весьма сложных положениях, что мы, солдаты и офицеры, далеко стоящие от оперативных планов нашего командующего, ощущали по нашему наступлению на врага в 1943–1944 гг.

Иван Степанович был человек волевой, с твердым, порой резким и вспыльчивым характером, но быстро отходил, умел преодолеть минутную резкость и поступал по справедливости, так характеризовали его товарищи. Свидетелем одной из таких вспышек я был во время форсирования Днепра на переправе в районе Кременчуга под селом Озеры в сентябре 1943 года, о чем я рассказывал выше.

Бывая на Пятницкой, что случалось нередко, он заходил ко мне «поговорить». Во время бесед за чашкой чая он рассказывал о прожитом. Мне были интересны его взгляды на многие явления и события прошлого и не в меньшей мере оценки настоящего.

К тем характерным чертам, о которых говорили и писали его боевые друзья, я хотел бы добавить еще одно качество Ивана Степановича – умение проникать в сущность того или иного явления. Он совершенно определенно предрекал, что раздуваемый авторитет Брежнева «лопнет как мыльный пузырь, а брызги опять полетят в народ». Ивану Степановичу шел восьмой десяток. Он был бодр, энергичен, внимателен ко всему, что касалось человеческих дел и судеб. Наверное, это шло от его не только командирской, но и комиссарской закваски – ведь он долго был комиссаром различных воинских подразделений. На склоне лет маршал Конев был особенно внимателен к молодежи. Он нередко возвращался к мысли о том, что «будущее страны и будущее наших Вооруженных сил в руках молодежи». И добавлял – «хороший урожай начинается с семян». В здании Центрального комитета комсомола у Ивана Степановича был свой кабинет. В здании Радиокомитета на Пятницкой и в Останкино его всегда встречали с радушием и любовью и вели в студии, откуда разносился голос Полководца – Маршала-солдата, как звали его на фронте.

Министерство иностранных дел Союза ССР и, конечно, его министр мне были знакомы по дипломатической работе в Китае и в отделе ЦК КПСС. Андрей Андреевич Громыко встретил меня с радушием. Во время беседы с ним раздался звонок по «вертушке». Я понял, что звонит Брежнев. В ходе разговора Громыко, посмотрев на меня, сказал собеседнику на другом конце провода: «Он сейчас у меня. Как будто все нормально». Я понял, что Генеральный интересовался мной. Что его интересовало, мне было безразлично. Громыко промолчал, я не спросил.

Андрей Андреевич высказал свои рекомендации по подготовке к поездке в Австралию, не выходящие за пределы мне известного. Я попросил разрешения отбыть в Канберру – столицу страны моего пребывания – до 10 июля 1970 года в надежде отметить 3 июля с близкими и друзьями свое 50-летие. Министр не возражал. Позвонил кому-то из своих помощников, тот проводил меня в один из свободных кабинетов на этом же этаже. Я приступил к ознакомлению с документами, касающимися советско-австралийских отношений.

Как я убедился, эти отношения носили сугубо формально-дипломатический характер. Мало кого у нас в стране интересовал этот огромный далекий континент, по площади равный одной трети территории СССР (в границах тех лет), и всего двенадцать с половиной миллионов человек (по состоянию на 1970 год).

В МИДе мало что изменилось за почти десять лет после моего возвращения из Пекина. Перемены были заметны лишь в том, что эта система еще более бюрократизировалась и пышнее расцвели карьеризм, угодничество, подхалимаж, стремление любой ценой выехать за границу, а там «прибарахлиться», а дальше, как говорится, хоть трава не расти. Конечно, было бы ребячеством приписывать такой образ мыслей всем и каждому. На Смоленке трудилось немало и тех, кто ради авторитета, престижа, державности Отечества в мировом сообществе не щадил и живота своего.

По характеру своей прежней работы каждый из нас, отправленных, был информирован о проблемах внутренней и внешней политики нашей страны больше, чем любой из дипломатов, исключая, естественно, министра. Потому суть дипломатической подготовки состояла в нахождении и определении конкретных путей, которые способствовали бы развитию отношений между Советским Союзом и странами нашего пребывания. Конечно, ознакомление с документами, накопленными в МИДе по проблемам этих отношений, дело нужное. Но главное все-таки состоит в умении свежим глазом, на месте, дать верную оценку этим отношениям на ближайшую и обозримую перспективу и повести дело с пользой для отечества. В процессе подготовки я побывал в посольстве Австралии в Москве, в различных наших министерствах и ведомствах. Нанес прощальные визиты А.Н. Косыгину и Н.В. Подгорному, попросил «добро» на использование их имени в случае служебной необходимости, что я и раньше делал в своих заграничных командировках, а их было немало. Впечатления, наблюдения, оценки увиденного там, в «заморских» странах, конечно, являлись моим политическим багажом, моим жизненным опытом.

В разные годы, по разным поводам я побывал в Англии, Франции, Бельгии, Италии, Финляндии, Албании, Югославии, Польше, Венгрии, Австрии, Германской Демократической Республике, Румынии, Швейцарии, Чехословакии – это в Европе; в Азии – в Китае, Монголии, Бирме, Индии, Сингапуре, Японии; в Африке – в Египте и Алжире; в Латинской Америке – на Кубе. Встречался я с президентами, главами правительств, министрами, общественными деятелями, с рабочими, крестьянами, учеными, безработными, нищими, с мужчинами, женщинами, юношами и девушками – со всеми, кто населяет нашу Землю. Имел возможность сравнить образ жизни, обычаи и традиции различных этносов, взвешивал в уме притягательную силу разных культур, идеологических концепций, политических учений. И, возможно, самое главное состоит в том, что я видел, чувствовал, ощущал собственной кожей противоборство людей труда и капитала. Тот, кто знает, что такое всеобщая, общенациональная стачка рабочего класса, трудящихся – когда по всей стране фактически замирает жизнь, – тот не может не поверить в силу организованного трудового люда, в правоту социалистических идей. И наконец, не без воздействия примера социалистических стран класс капиталистов пошел на многие социальные уступки трудящимся.

Естественно, что я пребывал в разных странах не как эдакий нейтральный путешественник, а как носитель и защитник социалистических идей, исторической правильности избранного советским народом, другими народами социалистических стран, пути развития. В дружеских беседах и острых дискуссиях, с глазу на глаз и при большом стечении людей, в кабинетах, аудиториях и на митингах я славил свое социалистическое Отечество, не скрывая ошибок и трудностей, уже пройденных им, или недостатков, которые еще предстояло преодолеть.

Для меня поездки по зарубежным странам были наряду с моей Родиной чистилищем моей совести – через сравнение увиденного и услышанного. Всякий человек проходит, как правило, сквозь свой – ему данный обстоятельствами и им самим избранный – очистительный огонь совести. Не будучи мучимым совестью, невозможно прийти к Истине и Справедливости.

Я имел честь (да-да, имел честь – я не оговорился) быть знакомым со многими первыми лицами социалистических стран Европы, Азии и Латинской Америки. Читал их труды и работы о них, слышал мнения друзей и недругов, вдумывался в содержание конфиденциальной информации. Бывал у некоторых из них дома, встречался за трапезой – званой или товарищеской, вместе отдыхал, дискутировал, выслушивал их советы и добрые пожелания.

Ю. Цеденбал во время одного из приездов в Крым на отдых пригласил меня с семьей погостить у него на даче в Мухалатке под Ялтой. За неделю было о многом переговорено с этим умным человеком, большим и искренним другом нашей страны. За его плечами был немалый политический опыт. Он предостерегал меня от излишней открытости: «Не держи рубашку нараспашку. Люди вашего круга в борьбе за “кресло” могут продать так, что костей не соберешь». И Ю. Цеденбал оказался провидцем моей судьбы.

Э. Хонеккер, первое лицо в Германской Демократической Республике, стойкий коммунист, прошедший через гитлеровские застенки, строитель Магнитки, Герой Социалистического Труда. После выдачи его нашими московскими властями властям Германии – снова «судебный процесс», эмиграция в Чили. Кончина на чужбине. В одной из бесед со мной, состоявшейся в Берлине, он с гордостью рассказывал о разработке новой Конституции ГДР, которая явится своего рода программой дальнейшего строительства социализма на немецкой земле. Э. Хонеккера я знал еще по работе в юношеском коммунистическом движении. Весь его жизненный путь – беззаветное служение своему народу.

Может быть, когда-нибудь более подробно расскажу о встречах с руководящими деятелями социалистических стран…

Энвер Ходжа в Албании, Тодор Живков в Болгарии, Янош Кадар в Венгрии, Хо Ши Мин и Ле Зуан во Вьетнаме, Мао Цзэдун в Китае, Юмжагийн Цеденбал в Монголии, Болеслав Берут, Владислав Гомулка в Польше, Николае Чаушеску в Румынии, Густав Гусак в Чехословакии – все они возглавляли руководящие органы правящих коммунистических партий и в большинстве случаев занимали высшие государственные посты. Каждый из них по-своему был неординарным человеком, обладающим способностями и талантами оратора, публициста, организатора или политического стратега, тактика.

Но их борьба была исторически ограничена теми объективными условиями, которые сложились вовне и внутри их стран. Народно-демократические революции, происшедшие в странах Восточной, Юго-Восточной Европы, в Азии и в Латинской Америке, были несомненным следствием разгрома германского нацизма, итальянского фашизма, японского империализма и подъема национально-освободительного движения. Эти движения переросли или в режимы народной демократии, а затем – в диктатуры рабочего класса, или сразу стали таковыми.

Коммунистические и рабочие партии по воле народа пришли к власти как правящие. Перед их первыми лицами – вождями – был один-единственный исторический пример построения общества без эксплуатации и других видов социального и национального угнетения трудящихся.

Авторитет Страны Советов в годы Второй мировой войны настолько возрос, а его воздействие на мир в целом и его составные было столь сильно, что не учитывать накопленный опыт преобразования государства, раскинувшегося на одной шестой части земной суши и населенного более чем ста национальностями и народностями, было бы невежеством.

Однако мудрость первого лица состояла в том, чтобы, учитывая исторический опыт СССР, прокладывать путь своей стране сообразно ее историческому прошлому, национальным особенностям, прогрессивным обычаям и демократическим традициям народа. Мне представляется, что глубокое философское и политическое осмысление советского опыта с учетом специфических особенностей своих стран вождями осуществлено не было. Дух критицизма, заложенный в основу методологии марксизма, был отодвинут. И потому почти во всех странах в той или иной мере были повторены ошибки, сделанные в СССР.

Главными из них являются следующие:

– копирование сталинской модели властвования; ставка на насильственные, преимущественно административные методы социалистических преобразований;

– недооценка необходимости широкого развития демократических процессов, прежде всего в самой правящей партии, а также во всех сферах экономического, социального и культурного строительства;

– подстегивание темпов социалистических преобразований и в этой связи постепенный отрыв действительного осознавания массами трудящихся необходимости, выгодности, целесообразности этих преобразований, вполне сознательного их выбора от декларируемого официальными властями уровня массового сознания;

– разрыв между вождями – партией – массами в этих условиях нарастал: неудовлетворенность политикой, скрытая – чаще, открытая – реже, порождала в одном случае равнодушие, безразличие, в другом – формирование оппозиции, диссидентства;

– вожди в большинстве социалистических стран, может быть, в известной мере, за исключением Китая, Кореи, Кубы, мало заботились о творческом развитии теории марксизма-ленинизма применительно к изменяющемуся буквально на глазах миру.

К сожалению, многие из первых лиц в братских социалистических странах в том, что касалось теории, ориентировались на КПСС, идеологи которой в этой сфере были по существу бесплодны, особенно в 70-х – начале 80-х годов. Концепция развитого социализма стала одним из существенных источников догматизма в теории и застоя на практике;

– опора на административные меры хозяйствования повела к пренебрежению научной разработкой экономических стимулов, что в свою очередь стало одной из главных причин затратной системы ведения хозяйства, его слабой восприимчивости к техническому прогрессу и творческой инициативе трудящихся;

– вожди, укрепляя административно-бюрократическую систему, волей-неволей принижали человека, превращая его в простого исполнителя; они своевременно не обратили внимание на образование, здравоохранение, культуру, на другие людские нужды, или иначе говоря, первые лица шли по неправильному пути – недостаточное овеществление социального, гуманистического потенциала социалистического строя;

– первые лица не подняли партию, массовые организации трудящихся на борьбу со складывающейся в обществе коррупцией, взяточничеством, спекуляцией и другими негативными явлениями, порождавшими паразитизм, стяжательство, способствовавшими появлению теневой экономики;

– вожди не поняли того, что мерами экономическими, политическими, идеологическими нужно сделать акцент на первой части формулы социализма – «от каждого по труду», чтобы каждый член общества производительно трудился, овладевая достижениями научно-технической революции, обгоняя по темпам роста производительности труда коллег из передовых капиталистических стран; превратить эту формулу в живую будничную практику миллионов;

– и последнее: они, вожди, вовремя не увидели разрастания в обществе равнодушия и социальной пассивности граждан – в отличие от противников социализма из зарубежных капиталистических стран, которые постоянно использовали эти недостатки в целях разложения социалистического общественного и государственного строя и реставрации капитализма.

Конечно, задним числом говорить о просчетах первых лиц в конце 60—70-х годах просто. Естественно, повинны в них не только первые лица, а и руководящее ядро коммунистических и рабочих партий, действовавших в каждой отдельной стране.

Наибольшую ответственность несет руководство КПСС, которое авторитетом своей партии, Великой Державы «подминало» под себя руководителей братских социалистических стран. А те не были столь мужественными, чтобы прокладывать свои социалистические пути, учитывающие все и всяческие особенности исторического развития их стран. К чему все это привело после периода стагнации общественного развития в этих странах в 70-х – начале 80-х годов, известно.

«Архитекторы» и «прорабы» перестройки 80-х годов оказались неспособными найти пути преодоления крупных недостатков и ошибок, сложившихся в процессе строительства социализма. Да нет же, не то. Наоборот, их «способностей» хватило с избытком на то, чтобы развалить не только Великую Державу – Союз Советских Социалистических Республик, но и помочь силам реакции разрушить содружество социалистических государств. Ведь это и была их программная установка, их цель.

Тогда, на пороге 80-х годов, мы, молодые, не могли предвидеть всех пагубных последствий того, что уже начинало давать о себе знать. Не было оснований думать и о том, что процесс стагнации общества пойдет такими быстрыми темпами. Может быть – и наверняка – мы были бы решительнее в своих суждениях и особенно в действиях, если бы могли предвидеть грядущее. К тому же тогда не хотелось верить, что время так быстро катится, что на историческую сцену готово выйти новое поколение и скоро самим можно будет записываться в старики.

Глава XV
ПОСОЛ НА КОНТИНЕНТЕ

Неразгаданная далекая-предалекая страна. Континент, не похожий на другие, мне знакомые. Под своим звездным небом, осененным сверкающим Южным Крестом; омытый Тихим и Индийским океанами; продуваемый ледниковой свежестью антарктических ветров, но не могущий превозмочь безводность однообразных пустынь. Континент, где, кажется, все наоборот, если смотреть от нас – с севера, сверху. Даже вода в воронке вращается против часовой стрелки.

Но все ли наоборот?

Когда я буду покидать Австралию, я буду думать не о вечнозеленых лугах и красных скалах, не о пересыхающих реках и непроходимых тропических лесах, не о медвежонке коала и не о подаренном мне лейбористами-парламентариями маленьком кенгуренке, что спал со мной в одной постели. В моем сознании восторжествует чувство гордости за австралийцев, сумевших совершить подвиг – за сравнительно короткое историческое время они на данном континенте создали современную цивилизацию.

В этом смысле австралийцы были похожи на мой советский народ, который тоже за неполные семьдесят лет создал новую цивилизацию, оказавшую огромное воздействие на развитие человечества, в том числе на трудящихся Австралии.

Несмотря на лежащие на поверхности и скрытые различия государств, у населяющих их этносов много общего. Послу Союза Советских Социалистических Республик в Австралийском Союзе и предстояло найти это общее, что может и должно способствовать сближению народов, взаимопониманию во внешнеполитическом общении обоих государств, их деятельности. Друзья в шутку стали называть меня «послом на континенте».

Австралией по существовавшей в ту пору структуре МИДа занимался 2-й Европейский отдел – как доминантой Великобритании. Насколько я понял, в отделе работали, так сказать, «коренные дипломаты» – в основном выпускники Института международных отношений разных лет. Как правило, это были профессионально подготовленные сотрудники, готовые всегда прийти на помощь друг другу и словом, и делом. Но в стенах МИДа были и такие, кто «косо» поглядывал на людей, призванных в дипломатию со стороны – с советской или партийной работы: одни ждали своего часа выйти в послы или в советники и полагали, что эти «призванные» перебегают им дорогу; другие не могли смириться со своей отставкой с высоких дипломатических постов по возрасту.

По прибытии в Канберру я узнал, что мой предшественник, покидая с явным неудовольствием посольство, уничтожил все основные документы, характеризующие деятельность коллектива посольства за последние три года (годовые, полугодовые отчеты, информационные записки, записи бесед с австралийскими высшими чинами и прочее), которые могли быть весьма полезными даже с точки зрения элементарной преемственности в работе. «Что ж, и не такое случалось в жизни, – подумал я, – благо память моя еще надежный инструмент». Начитанное и обдуманное в МИДе было еще свежо; и на чистом листе советско-австралийских отношений мне еще предстояло написать свое…

Моя стажировка в МИДе проходила по собственному плану. Пригодился опыт работы в посольстве в Китае и в отделе ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Надо было внимательно проследить историю дипломатических отношений между СССР и Австралийским Союзом за последние десять лет, характер межгосударственных и иных отношений.

В самом общем виде содержание советско-австралийских отношений конца 60-х годов можно было свести к следующему: Австралия интересуется Советским Союзом постольку, поскольку является верной союзницей США и Англии, проводником, в том числе и в Тихоокеанском регионе, политики США, в кильватере которой последовательно и послушно идет. В годы «холодной войны» СССР для США – враг № 1! Таким же врагом он был и для властей Австралии.

Вместе с тем к началу 70-х годов Австралия, судя по информации, поступающей в МИД из различных источников, активизирует свою роль в Азиатско-Тихоокеанском регионе, пытается проявить самостоятельность в Юго-Восточной Азии и в юго-западной части Тихого океана. Однако это выражение национальных интересов сковывается обязательствами перед США, которые к тому же отводили Австралии в своей внешней политике второстепенную роль. И лишь после поражения США во Вьетнаме происходит некоторая трансформация военно-политической стратегии американского империализма в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Согласно «гуамской доктрине» США «передоверяют» значительную часть «ответственности» за положение в Тихоокеанском регионе преимущественно Японии, а уже затем Австралии.

В Австралии на рубеже 60-70-х годов проблемы внешней политики становятся предметом дискуссий среди политиков, на страницах печати. Лейтмотивом обсуждений становится необходимость разработки своей внешней политики, и особенно по проблемам Азии и Тихоокеанского региона. Все громче раздаются голоса сторонников отхода внешнеполитического курса от ориентации на американских и английских партнеров.

Прослеживались три варианта «нового» внешнеполитического курса страны, с учетом происходящих изменений в мире. Сторонники первого полагали, что надо по-прежнему проводить курс следования в кильватере США, несколько приспособив его к изменившимся в стране и в мире условиям. Другие считали, что пора сменить ориентацию с США на Японию, учитывая ее возросшую экономическую и политическую роль, да и собственные возросшие возможности. Третьи ратовали за внешнеполитическую самостоятельность, исходя из собственных национальных интересов. При этом они опирались на значительно возросший экономический и военный потенциал страны в послевоенное время. В обстановке «ядерного равновесия» СССР и США средние и малые страны имеют возможности большей свободы на мировой арене.

Надо заметить, что представители первых двух вариантов внешнеполитического курса Австралии отражали взгляды, имевшие хождение в проправительственных кругах. Что касается Австралийской лейбористской партии (АЛП), отстраненной фактически от участия во внешней политике, но активно разрабатывающей теоретические основы внешней политики, то в рядах АЛП шел процесс постепенной эволюции от следования за США через «вооруженный нейтралитет» шведского типа к большей внешнеполитической самостоятельности, и в том числе за реалистический подход в отношениях с социалистическими странами, с Советским Союзом, международный авторитет которого все более возрастал, и не принимать этот фактор во внимание становилось очевидной ошибкой.

В беседах со мной министр иностранных дел СССР А.А. Громыко обращал внимание на то, чтобы я ни в коей мере не сводил роль Австралии к сателлиту США, и тем самым не сужал базу своей дипломатической деятельности, а наоборот, постепенно подмечал различия в позициях Австралии, с одной стороны, США, Англии, Японии – с другой, по всему спектру международных отношений, анализировал новые тенденции во внешней политике Австралии. И прежде всего ее тягу к самостоятельности во внешней политике.

Наставления А.А. Громыко были естественны и в общем виде могли быть соотнесены с деятельностью любого советского посла в любой стране. Конечно, главное состояло в установлении достоверности стремления Австралии к самостоятельности во внешней политике.

При позитивных к тому данных мне как послу предстояло всячески способствовать развитию внешнеполитической самостоятельности Австралии в соответствии с ее национальными интересами. Мощным стимулятором к тому могла явиться активизация процесса становления советско-австралийских отношений на прочную практически-политическую основу. Развитие советско-австралийских межгосударственных и иных отношений поставило бы Австралийский Союз в более независимое положение по отношению к США, Великобритании, Японии и другим государствам, в том числе в Тихоокеанском регионе. Советский Союз в этом случае, рассуждал я, имел бы большую возможность использовать имеющиеся противоречия в этой группе стран, и прежде всего противодействовать гегемонии Соединенных Штатов в целом регионе.

Перед самым выездом в Австралию я имел беседы с заместителем премьер-министра Австралии, министром торговли и промышленности Дж. Макюэном, находившимся в Москве в июле 1970 года в качестве гостя советского правительства. Тогда же посетил Советский Союз лидер АЛП Э. Уитлэм и президент Австралийского совета профсоюзов (АСП) Р. Хоук. Каждый из них поддерживал предложения советского правительства о создании системы коллективной безопасности в Азии и разделял точку зрения министра иностранных дел Австралии Г. Фрита о том, что австралийское правительство всегда приветствовало возможность конструктивных контактов с Советским Союзом, и это положение лежит, подчеркивал министр, в основе подхода к каждому отдельному вопросу, в том числе и к предложению русских о системе коллективной безопасности в Азии.

Однако под нажимом правых сил правительство Дж. Гортона по существу дезавуировало вышеупомянутое заявление своего министра иностранных дел, и он был вынужден уйти в отставку.

К моменту моего приезда в Канберру правительство продолжал возглавлять Дж. Гортон. Выходец из богатой фермерской семьи, он учился в Оксфордском университете, где стажировался по истории, политике, экономике; в годы Второй мировой войны был летчиком австралийских ВВС, в боях над Тихим океаном получил тяжелое ранение; был членом Аграрной партии, затем перешел в Либеральную партию. Министром иностранных дел в правительстве Гортона был уже Макмагон.

Естественно, что в ряду других политических фигур для меня представляли интерес лидер лейбористской партии Э. Уитлэм и председатель всеавстралийской Федерации профсоюзов Р. Хоук. Во время моих московских встреч с Э. Уитлэмом и Р. Хоуком они оставили благоприятное впечатление; были достаточно откровенны: Уитлэм в меньшей мере, Хоук – в большей, что, наверное, шло от их склада ума, характера, политического положения в обществе. Уитлэм – лидер оппозиции, Хоук – общественный деятель. Но в их суждениях было много общего. Каждому из них, по моему мнению, было свойственно проявление какой-то скрытой неудовлетворенности положением своей родины в мировом сообществе, когда речь заходила о международных делах. Австралия уже выросла из коротких штанишек роли, отведенной ей Соединенными Штатами еще со времен Второй мировой войны.

Ведь к началу 70-х годов Австралийский Союз вошел в первую десятку экономически наиболее развитых капиталистических стран. В 1970 году ее валовой национальный продукт превысил треть валового национального продукта «матушки» Великобритании. Только по открытым залежам полезных ископаемых мирового значения Австралия вышла на одно из первых мест среди капиталистических стран. Можно вообразить, какие аппетиты разгорелись у международных (читай: американских) монополий, глядя на эти лежащие под ногами богатства?! Немудрено было понять душевную боль Уитлэма и Хоука за будущее своей страны. Они, конечно, были наслышаны, что Австралию величают «Америкой Тихого океана». Было над чем задуматься этим двум физически мощным австралийцам.