Текст книги "Горизонты и лабиринты моей жизни"

Автор книги: Николай Месяцев

Глава VI
ГОРИЗОНТЫ И ЛАБИРИНТЫ

Переход из здания НКВД на Лубянке в здание ЦК ВЛКСМ на Маросейке занял несколько минут, оба они расположены на одном московском пятачке.

После громады дома № 2 на Лубянке, где работали в основном мужчины – среднего и старшего возраста, внешне весьма степенные, помещение Цекомола показалось мне маленьким; здесь по коридорам сновали молодые люди – и, как мне показалось, все больше «слабого» пола. Да и посадили меня в комнате, где «сильный» пол представлял я один, что для меня было весьма непривычным, стеснительным.

Разглядывали они меня без всяких церемоний, в такой же манере и расспрашивали: кто я и зачем? Поводили по комнатам второго этажа, где размещался орготдел, познакомили с другими товарищами. А на первом партсобрании попросили рассказать о себе, и поподробнее. Мне было поручено готовить к секретариату ЦК ВЛКСМ апелляционные дела исключенных из комсомола. Это были в основном просьбы от юношей и девушек, остававшихся на временно оккупированной фашистскими войсками территории и исключенных из ВЛКСМ за те или иные виды связей с немецкими оккупационными войсками. Для меня, профессионального следователя, разбираться в апелляциях, конечно, не составляло труда. В подавляющем большинстве случаев оснований для исключения из комсомола не было. Местные комсомольские органы по неопытности, а нередко не утруждая себя тщательным разбирательством сложившихся обстоятельств, исключали юношей и девушек из комсомола. Секретариат ЦК обращал внимание комитетов комсомола на необходимость внимательного отношения к судьбам комсомольцев, попавших в оккупацию, – это была не вина их, а беда.

Вместе с другими, более опытными товарищами я стал, в том числе и в составе бригад ЦК ВКП(б), выезжать в командировки, где анализировал положение дел в комсомольских организациях, их связи с другими общественными организациями, влияние на молодежь, степень авторитета в ее среде. Побывал я в Красноярском крае, Татарии, Киеве, Новосибирске, Ставрополье и в других местах. Поездки обогащали меня знанием жизни, общественной практики.

В Новосибирске перед воротами городского рынка в тельняшках, с обнаженными культями ног сидели четыре матроса и под гитару пели наши фронтовые песни. Стоял трескучий мороз. Из их ртов валил пар. Но они пели так, что перехватывало горло, хотелось выть, кричать на весь белый свет – как же можно допустить такое, неужели у советской власти нет возможности помочь этим защитникам Отечества? Люди стояли стеной. Слушали. Вытирали слезы. Бросали медяки, скомканные рубли…

Я побежал в обком комсомола. Первым его секретарем был тогда Алексей Рапохин, с которым потом судьба надолго соединит меня. Рассказал об увиденном. Приехали на базар. Поговорили с матросами. Втащили их в автомобиль. Привезли в обком комсомола. В тот же день решили все дела с устройством их жизни – работой, местом проживания, медицинским обслуживанием. Матросы были наши ровесники, защитники Севастополя.

Уже после моего отъезда Алексей Рапохин провел бюро обкома комсомола с участием представителей партийных, советских и других общественных организаций, на котором были определены меры по оказанию помощи инвалидам – участникам Отечественной войны.

Душа русского человека так устроена, что он всегда на стороне обиженного, оскорбленного, страдающего. Ныне много говорят о милосердии как о чем-то забытом в народе, которое-де надо воскресить. Но, если приглядеться к тем, кто говорит, так это мелкота от политики. Они оскорбляют наш народ, ибо он никогда не забывал о милосердии. К тому же милосердие заключается не в подачках пятаков, а в умении государства оказывать подлинную помощь нуждающимся, не оскорбляя их личного достоинства.

Будучи с бригадой Центрального комитета партии в Костромской области на хлебозаготовках глубокой осенью 1946 года, я в Сусанинском районе увидел, что колхозники, не веря в возможность получить на заработанные трудодни достаточное количество зерна, чтобы безбедно прожить до нового урожая, уходили в лес и занимались там подсечным земледелием. Я спрашивал у руководителя нашей бригады, заместителя председателя Совета Министров РСФСР П.: зачем у колхозников «выгребается» почти все зерно?

«Указание такое, – отвечал он, – просили коммунисты Франции: хлеб поможет им победить на выборах».

«Что же это за политика, – думал я, – оставлять своих людей без хлеба ради возможной победы на выборах левых сил во Франции, при всем глубоком к ним уважении?!»

Каждая командировка учила меня. В Красноярском крае мы, работники ЦК комсомола, трудились бригадой. Между собой решили, что я выеду по Енисею в Туруханск, Курейку, а если успею, то и в Норильск. О поездке в те края просил и первый секретарь крайкома ВКП(б).

Какие дивные места проплыли мимо меня, подолгу не уходившему с палубы тихоходного грузопассажирского пароходика «Мария Ульянова»! Завидит капитан на берегу человека, гудком дает знать – мол, увидел, погоди – и начинает подгребать к нему. Все делалось просто, по-человечески, без всяких реверансов и подачек «в лапу». Так же, как и у нас на Волге. А чему удивляться: Сибирь ведь тоже русская земля. Ширь Енисея в нижнем течении поражала меня. Подчас не было видно его берегов… И тайга, тайга. Редко на берегу «станок» – селение.

Туруханск, бывшее Монастырское, – большое село. Стоит на высокой горе при впадении Нижней Тунгуски в Енисей. Посмотришь с горы вниз и видно слияние вод этих рек – Енисей несет воду с голубизной, Нижняя Тунгуска – почти черную.

Сталин жил в с. Курейке и с. Горошихе. В Туруханском райкоме партии его молодой секретарь предложил мне вместе сплавать в Горошиху. Сели в лодку, запряженную большими собаками, и пошли водой по Енисею до Горошихи. Там, после встреч с молодежью, вопросам которой не было конца, я стал навещать тех, кто помнил Сталина, хотел записать их воспоминания, а затем передать в Музей В.И. Ленина.

Записал воспоминания пяти человек, все мужчины. Рассказ Марии К., у которой от Сталина родился сын, я записывать не стал. В этих нехитрых повествованиях было и то, как Сталин доил коров, стожил сено, скрывался от охранки, когда зимой ходил по замерзшему Енисею в Монастырское. Вспоминали его по-доброму, как человека, всегда готового помочь другому.

По возвращении из командировки зашел к Н.А. Михайлову, первому секретарю ЦК ВЛКСМ, и с радостью сообщил, что привез из командировки рассказы шести крестьян с. Горошихи из-под Туруханска о Сталине, который там отбывал свою последнюю ссылку. Михайлов, не глядя на меня, сказал: «Вы мне по этому поводу ничего не говорили, и я ничего не слышал. То, что записали, – сожгите».

Скорее всего, Михайлов знал о том, что у Сталина есть сын от Марии К., как знал и то, что эта тайна сокрыта за семью печатями. Я понял, что не мне распечатывать эти печати.

Находясь в командировках, я видел и ощущал, что величие духа, проявленное комсомольцами, юношами и девушками в годы войны, не иссякло. Оно проявлялось в делах восстановления разрушенного врагом народного хозяйства страны. В ходе выполнения четвертого пятилетнего плана 1946–1950 гг. был достигнут довоенный уровень промышленного и сельскохозяйственного производства, а затем значительно превзойден. В соответствии с этой задачей перестраивалась работа комсомольских организаций. В течение 1946–1947 гг. прошли съезды комсомола в республиках, комсомольские конференции в краях и областях, на которых были определены меры по вовлечению юношей и девушек в активную хозяйственную и общественно-политическую деятельность.

Комсомол представлял внушительную созидательную силу. Юноши и девушки составляли более 70 процентов тружеников, участвовавших в восстановлении шахт Донбасса. Комсомол Белоруссии взял шефство над крупнейшими новостройками – тракторным и автомобильным заводами в Минске.

Комсомол страны шефствовал над восстановлением 15 русских городов, наиболее пострадавших в годы войны: Смоленска, Ростова-на-Дону, Краснодара, Новгорода, Пскова, Воронежа, Брянска и других. Самоотверженно трудилась на восстановительных работах молодежь Ленинграда и Сталинграда. Вся огромная страна строилась. Восстановление и развитие сельского хозяйства проходило в очень сложных условиях.

К невзгодам, порожденным войной, добавились последствия засухи 1946 года, охватившей многие районы Украины, Молдавии, Нижнего Поволжья, Центрально-Черноземной зоны. Урожай собирался буквально по колоску, по килограмму – все шло в общую копилку. Трудящиеся других республик, краев и областей помогали пострадавшим зерном, овощами, лошадьми, продуктивным скотом. Юношество городов и сел активно участвовало в восстановлении и строительстве новых сельскохозяйственных построек, МТС, животноводческих ферм, школ, больниц, жилых домов, детских садов, сельских электростанций. Так, на жилищное строительство в сельской местности комсомол Украины направил более 100 тысяч юношей и девушек, Молдавии – 15 тысяч. В одной лишь Могилевской области Белорусской ССР жилой фонд пополнился двумя тысячами новых домов.

В стране по-прежнему не была решена зерновая проблема. И забота о повышении урожайности полей составляла одно из наиглавнейших направлений деятельности сельского комсомола страны.

Немало вынесли на своих молодых плечах комсомольцы, участвовавшие в социальном преобразовании села в Прибалтийских республиках, в западных районах Украины, Белоруссии, Молдавии.

Особую заботу проявляли комсомольские организации к юношам и девушкам, вернувшимся из армии и работавшим во время войны в тылу противника, оказывали им необходимую помощь в получении образования, повышении уровня профессиональной подготовки, общекультурного уровня, в укреплении здоровья, приобщении их к физической культуре и спорту.

В сентябре 1946 года, сдав экзамены, я поступил в аспирантуру Всесоюзного заочного юридического института по специальности «общая теория государства и права». Мой экзаменатор, профессор Гурвич, уже старый человек, увидел на мне правительственные награды, расспросил, где и за что я их получил, продиктовал мне экзаменационные вопросы, показал полки, где лежит необходимая литература, и сказал, что придет часа через два. Пришел. Посмотрел подготовленные мною тезисы устных ответов и поставил «пять». Меня взволновало благородство старого ученого.

В октябре 1946 года меня утвердили ответственным организатором Центрального комитета ВЛКСМ, а в конце 1947 года рекомендовали вторым секретарем Центрального комитета комсомола Молдавии. Я дал согласие. Открывались новые возможности для творчества, для большого личного вклада в работу организации.

Еще в конце 1946 года в Москву из Бреста вернулся Давид Златопольский. Поселился он в квартире жены, которая вместе с сыном была у отца в Софии, где тот служил военным атташе. В перерывах между командировками я жил у Давида – было голодно и холодно. Денег не хватало; дом был с печным отоплением. Заберемся, бывало, под одно одеяло, набросаем на себя сверху все что можно, согреемся, возьмем хлебца, лежим и ужинаем, обсуждая всякую всячину, пока не одолеет сон. В ожидании жены Давид вылизал квартиру до блеска. Паркетный пол с небольшим налетом льда блестел, по нему можно было кататься. За печкой лежали дрова, но это был НЗ (неприкосновенный запас) на случай приезда супруги. Мы не жаловались на судьбу, не стонали. Давид готовился к поступлению в очную аспирантуру по специальности «советское государственное право». Я входил в работу Цекомола.

Дом на Арбатской площади, в котором жил Давид, до революции заселяли преподаватели Александровского военного училища, а после нее он стал обычной коммуналкой с десятью квартирами-комнатами вдоль длинного коридора, заканчивающегося общей кухней. Наведываясь к Давиду, я не обращал внимания на снующих по коридору жильцов, да и не разглядеть было при тускло горящей лампочке (на потребление электроэнергии была установлена ограничительная норма). Несколько раз Давид мне говорил: «Ты бы присмотрелся к моей соседке – Аллочке Соловьевой, очень симпатичная девушка, студентка, заканчивает Институт стали и сплавов. Она подруга моей Веры. Пора кончать тебе ходить в холостяках. Присмотрись».

Я присмотрелся. Алла мне понравилась, и вскоре я влюбился.

Сейчас, когда я пишу эти строки, Алла сидит напротив меня за столом в комнатушке, которую мы снимаем на лето у милых людей, Анны Семеновны и Владимира Родионовича Шулеповых, в деревне Студенцы – на родине моей мамы, и вяжет себе кофту.

Волосы ее стали совсем белыми, лицо изрезано морщинами, но карие глаза под дугами бровей, как и в молодости, горят, не погасли. Я ее по-прежнему люблю. Через полчаса мы с ней пойдем гулять (недавно она перенесла сложную операцию, и ей надо учиться ходить заново) по проселочной дороге, что тянется вдоль скошенных травяных угодий на приподнятой равнине. А вокруг нас подмосковные дали. Там, впереди, за горизонтом Москва, ее дальние пригороды, справа – из-за близлежащих бугров видны трубы цементных заводов Подольска, слева начинаются леса, уходящие на Брянщину, а ближе этих далей, по речке Десне, гнездятся маленькие деревушки, как наши Студенцы, – эдак домов по двадцать – тридцать.

Солнце. Жарко. Воздух дрожит. Вокруг что-то летает, ползает, прыгает – живет.

Когда в молодости мы с Аллой бродили по арбатским переулкам, набережным Москвы-реки, я гордился тем, что со мной рядом идет такая красивая девушка. Ее красота не была броской.

 
…Однако все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.
Но голос в душу проникает,
Как вспоминанье лучших дней,
И сердце любит и страдает,
Почти стыдясь любви своей.
 

К сказанному Михаилом Юрьевичем Лермонтовым об Алле, да-да, именно о ней, мне добавить нечего.

15 июня 1947 года мы поженились. Алла готовилась к сдаче государственных экзаменов. А я уехал в Молдавию. Окончила она Московский институт стали и сплавов, как и среднюю школу, с отличием. Меня избрали вторым секретарем Центрального комитета коммунистического союза молодежи Молдавии, это было в декабре 1947 года.

В первый раз вступал я на землю Молдавии весной 1944 года. Она полыхала бело-розовым цветением своих садов. Тогда, во время войны, было не до любования красотами, хотя, естественно, они манили к себе. В этот мой приезд Кишинев был в белом пушистом инее своих парков, скверов, улиц. Маленький городок, тоже изрядно пострадавший в ходе прошедших сравнительно недавно боев. Недавно… А в памяти – как будто вчера; это «как будто» будет сопровождать меня всю жизнь.

Поселился я в партийной гостинице – небольшом особнячке, в которой проживали еще пять человек, работники различных республиканских ведомств, министерств, Совмина республики. Нехватка кадров коренной национальности вынуждала направлять в Молдавию людей из других районов страны.

Они – русские, украинцы и другие – сыграли, не будет преувеличением сказать, огромную роль в подготовке национальных кадров, в восстановлении и дальнейшем развитии народного хозяйства республики, подъеме ее культуры, духовных сил.

Это были в своем подавляющем большинстве профессионально подготовленные, добросовестные, совестливые люди. Они занимали, как правило, вторые – после молдаван – должности, тактично, дабы не бить по самолюбию, подставляя им в работе свое плечо. Я не помню ни одного случая, когда бы между молдаванином или русским, украинцем или белорусом, или другими создавалась бы конфликтная ситуация на национальной почве. Такого не бывало. Жили и работали дружно. Так было и в Центральном комитете комсомола Молдавии, в горкомах и райкомах, где трудились десятки посланцев комсомола других республик, краев и областей страны.

Первый секретарь ЦК союза молодежи республики Василий Коханский – мой сверстник, фронтовик, умный, добрый человек – показывал личный пример подлинно интернациональных отношений между молдаванами и людьми иных национальностей.

То, что происходит сейчас в Молдавии, это не взрыв национального самосознания. Этот взрыв имел место именно в послевоенные годы. Тогда были заложены, а затем позже развивались те объективные, экономические, социальные, духовные основы, на которых росло и крепло национальное самосознание молдаван, воскрешая то лучшее, что было накоплено нацией за ее многовековую историю. Одним из существеннейших компонентов национального самосознания стала идеология дружбы народов.

К концу 80-х годов наше поколение по естественным причинам ушло от активной общественной практики или было вытеснено. Пришли новые люди, которые постепенно, исподволь, но настойчиво стали подменять здоровое национальное самосознание молдавским национализмом. Провозглашение политики перестройки и ее неуправляемость развязали руки националистам. Они консолидировались, захватили в свои руки власть и, не гнушаясь, по-существу ничем, стали изгонять и своих, и инородцев – тех самых людей, чьи отцы и матери, старшие братья и сестры поднимали послевоенную Молдавию из руин и пепла, из почти всеобщей безграмотности, из нищеты. На ум приходят стихи Расула Гамзатова:

 
Россия, больно мне,
не скрою,
Когда чернит тебя порою
Разноплеменный оговор.
Хоть вознесла сама из кручи
Ты громовержцев
Молодых,
Но всей планеты видят тучи
Они лишь в небесах твоих.
 

В деятельности комсомольской организации республики ее Центральный комитет в конце 40-х – начале 50-х годов выделял следующие основные направления: участие во всенародном движении за выполнение и перевыполнение четвертого пятилетнего плана восстановления и дальнейшего развития страны, в том числе создание комсомольско-молодежных отрядов по строительству жилья и общественных зданий; участие в коллективизации сельского хозяйства; забота о повышении образования юношества, ликвидации неграмотности и малограмотности населения; организация политико-массовой работы; подготовка комсомольских кадров и актива, прежде всего из числа юношей и девушек молдавской национальности; дальнейшее организационно-политическое укрепление комсомольских организаций, их инициативы и самодеятельности; улучшение руководства пионерской организацией республики.

Во всех повседневных делах и начинаниях комсомольские организации опирались на поддержку партийных организаций и в то же время оказывали им посильную помощь, особенно на селе, где количество партийных организаций было незначительно.

Авторитет комсомольских организаций рос по мере свершения ими конкретных дел. Вот лишь некоторые примеры. III съезд комсомола республики, состоявшийся в январе 1949 года, сыграл большую роль в борьбе молодежи за победу колхозного строя. Съезд в качестве важнейшей задачи комсомольских организаций выдвинул призыв: «Каждый комсомолец-крестьянин – в колхоз!».

По решению съезда создавались бригады пропагандистов и агитаторов, которые направлялись для проведения разъяснительной работы в наиболее глухие и отдаленные села, особенно в те места, где не было партийных и комсомольских организаций.

Они же являлись организаторами колхозов. В Кишиневском районе 120 сельских комсомольцев входили в состав инициативных групп. При их помощи было создано 30 колхозов, инициаторами создания колхоза в селе Фырладонах были комсомольцы Н. Малый, И. Дашкевич, И. Кравченко. Образованный там в октябре 1948 года колхоз был по желанию крестьян назван именем 30-летия ВЛКСМ. В республике 77 колхозам были присвоены имена комсомола, героев-комсомольцев.

Или другой пример. Комсомольцы были инициаторами создания школ рабочей и сельской молодежи. Они строили и ремонтировали помещения для школ, заготавливали для них топливо, доставали керосиновые лампы, стекла к ним, фитили. Комсомольские организации буквально сражались с администрацией за создание материально-бытовых условий для нормальной учебы юношей и девушек.

Немало было приложено сил и к тому, чтобы каждый ребенок школьного возраста и в селе, и в городе ходил в школу. Члены комсомольских отрядов по ликвидации неграмотности и малограмотности были подлинными подвижниками в этом благородном деле. Население правобережной Молдавии по своему образовательному уровню постепенно догоняло левобережное. Вместе с грамотностью рос культурный уровень; трудящиеся, молодежь все активнее вовлекались в общественно-политическую жизнь, а вместе с этим возрастало национальное самосознание молдавского народа.

Центральный комитет комсомола республики пестовал кадры и актив для плодотворной работы в городах, районах, селах, поселках, совхозах, колхозах, учебных заведениях, на фабриках и заводах. Этого требовали бурный рост рядов комсомола, возрастание его роли в жизни общества – в хозяйственной, культурной, политико-идеологической сферах. Способные молодые люди направлялись на учебу в Центральную комсомольскую школу в Москву. В республиканской партийной школе было создано комсомольское отделение с одногодичным сроком обучения. Были организованы месячные курсы переподготовки первых и вторых секретарей райкомов и горкомов комсомола. Для секретарей первичных комсомольских организаций регулярно проводились двух-трехдневные семинары – совещания по обмену опытом работы.

Поистине героическим трудом всего нашего многонационального народа уже в 1948 году в стране был достигнут довоенный уровень промышленного производства. Труднейшая народнохозяйственная задача возрождения социалистической индустрии была решена. Решена в два с половиной года, без помощи извне. Это была огромная победа, в которой был вклад и молодого поколения, комсомола.

28 октября 1948 года за выдающиеся заслуги перед Родиной в деле коммунистического воспитания советской молодежи и активное участие в социалистическом строительстве, в связи с 30-летием со дня основания ВЛКСМ Президиум Верховного Совета СССР наградил комсомол орденом Ленина. Была награждена орденами и медалями большая группа молодежи, комсомольских работников. Награжден был и я – орденом Трудового Красного Знамени.

К этой радости добавилась еще одна, большая: в день 30-летия ВЛКСМ, 29 октября 1948 года, родился наш первый сын – Александр. Поздравления пришли из многих мест страны, куда разбросала жизнь моих друзей.

Хотелось трудиться лучше и лучше. В республиканской комсомольской организации развернулась подготовка к XI съезду ВЛКСМ, который открылся 29 марта 1949 года в Москве в Большом Кремлевском дворце. Наша молдавская делегация была небольшой – девять человек. Сидели мы близко от Президиума съезда и могли хорошо видеть всех тогдашних членов Политбюро ЦК ВКП(б). Кроме Сталина. Мы все, делегаты, его ждали. Верили, что он обязательно придет. Ведь это был первый съезд после окончания Великой Отечественной. Он не мог не знать, что среди делегатов много тех, кто шел на врага с его именем на устах. Но Сталин не пришел. «Поступил он, – думал я, – плохо». Стареющий вождь пренебрег юностью, что было горько и обидно.

Потом, спустя много лет, уже после XX съезда КПСС, я мысленно возвращался к тому, почему же на XI съезде ВЛКСМ Сталин не появился перед делегатами. Он не хотел, наверное, показать свою физическую немощь, а желал остаться таким, каким он выглядел на бесчисленных портретах – сильным, спокойным, уверенным, не меняющимся, как боги…

В залах Большого Кремлевского дворца, в его гостиных, царских покоях господствовало мое поколение. Его представителей, молодых людей, прошедших огонь войны и невзгоды тыла, было большинство. Сверкали Золотые Звезды Героев Советского Союза, боевые и трудовые ордена и медали.

Съезд заслушал и обсудил отчетные доклады ЦК ВЛКСМ и Центральной ревизионной комиссии, доклады о работе комсомола в школе и об изменениях в уставе ВЛКСМ. В отчетном докладе Центрального комитета, с которым выступил первый секретарь ЦК ВЛКСМ Н.А. Михайлов, отмечался большой вклад комсомола в развитие социалистической промышленности, укрепление колхозного строя, повышение обороноспособности страны накануне войны.

Докладывал он о героическом подвиге советской молодежи на фронтах Великой Отечественной войны и в тылу, говорил о вкладе Ленинского комсомола в восстановление и дальнейший подъем народного хозяйства страны. ВЛКСМ за прошедшие годы численно вырос, идейно и организационно окреп.

В коллективной дискуссии XI съезд ВЛКСМ определил главные направления деятельности комсомольских организаций и потребовал повысить уровень организационно-политической работы во всех звеньях комсомола.

В своей практической работе по выполнению решений XI съезда ВЛКСМ мы в Молдавской комсомольской организации сделали упор на оказание помощи первичным комсомольским организациям в развитии их инициативы и самодеятельности на основе учета здоровых интересов и пожеланий комсомольцев, юношей и девушек.

Трудно сейчас восстановить по памяти, в каких местах республики я не побывал. Наверное, побывал везде. И не по одному разу. Приятно было замечать, что меня встречают на заводах, в колхозах и совхозах как своего хорошего знакомого, с которым можно поболтать, пошутить, посоветоваться, поделиться тем, что наболело, что огорчает или не получается в работе, и по-товарищески разделить радость успехов.

Так шел месяц за месяцем, год за годом. В апреле 1950 года меня отозвали на работу в ЦК ВЛКСМ в качестве заместителя заведующего отделом комсомольских органов, которым руководил секретарь ЦК Александр Николаевич Шелепин.

Проводить меня в Москву пришли на вокзал посланцы комсомолии Молдавии: многих райкомов, горкомов и Цекомола республики. Было многолюдно, весело и немного грустно. Для меня закончился еще один жизненный этап.

Молдавский этап укрепил во мне веру в мои возможности работать с людьми. По глубокому моему убеждению, это главное качество для каждого, кто хочет посвятить свою жизнь общественно-государственной практике. Без этого качества, без любви к людям лучше своевременно отойти от деятельности на этом, может быть, наитруднейшем поприще.

Работа в Молдавии побудила меня глубже задуматься над самой сущностью молодежного движения. Я знал произведения Маркса, Энгельса, Ленина, в которых в той или иной мере, прямо или косвенно рассматривалась эта проблема. Внимательно вникал я и в то, что содержалось на этот счет в работах Сталина. Нередко перечитывал соответствующие постановления съездов, пленумов ЦК ВКП(б). И все-таки, сопоставляя содержащиеся в них размышления, выводы, положения с живой, обыденной практикой комсомольских организаций и особенно их руководящих органов (и чем выше, тем в большей мере), я не находил ответа, как мне казалось, на главный вопрос: что же все-таки лежит в основе жизнедеятельности коммунистических союзов молодежи?

В самом деле, перед войной в комсомольских организациях было больше демократичности, больше воздуха для самостоятельности ее членов. Война потребовала значительно большей централизации во всех звеньях комсомола (да и других партийных, общественных организаций, не говоря уже о государственных органах), что вызывалось объективными условиями и было вполне объяснимо. Казалось бы, что с переходом в мирное время, так сказать, в нормальную обстановку общественного бытия, свежий воздух комсомольской демократии вольется в молодые души и побудит их к творческим исканиям, к самостоятельным действиям, к конкретным новым делам, обновляющим жизнь всего комсомола, а стало быть, и страны.

Однако централизм, указания сверху теснили демократические самодеятельные начала во всех звеньях комсомола и особенно в первичных организациях. Нередко, а кое-где и частенько на комсомольских собраниях обсуждалось не то, что волнует юношей и девушек, а то, что рекомендовано сверху. К тому же усиливалась роль аппарата (получающих зарплату работников), а вместе с этим развивался процесс бюрократизации, неизбежный спутник отчуждения членов комсомола от своей организации. Маленькие вожди копировали больших.

Возникал один и, может быть, главный вопрос: как сделать, чтобы союз молодежи сверху донизу служил бы юношам и девушкам, а не молодежь служила союзу? Кто ради кого существует?

Ответ на этот вопрос я буду искать. Я понимал, что он не может быть однозначным, тем более его поиск представлял еще больший политико-практический смысл. Мое поколение уже стояло во главе многих комсомольских организаций республик, краев и областей. От глубокого и ясного понимания сущности юношеского коммунистического движения на современном этапе и в обозримом ближайшем будущем зависит многое в путях развития страны и государства. Ведь все вожаки молодежи были и членами ВЛКСМ, и членами ВКП(б) одновременно, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это означало прежде всего то, что наше поколение было востребовано жизнью к действиям…

В Москве в Цекомоле я встретил многих своих старых товарищей: Николая Любомирова, Гошу Асояна, Сашу Львова, Нину Осокину, Аду Айвозян и других. Познакомился и подружился с теми, кто недавно пришел в молодежный штаб. Среди них были бывший первый секретарь Оренбургского обкома комсомола фронтовик, мой одногодок Иван Бурмистров, который тоже, как и я, был утвержден замом у Александра Шелепина, первым же замом являлся Отар Гоцеридзе. Вот эта наша троица и вела организационную и кадровую работу под руководством Секретариата и Бюро ЦК ВЛКСМ.

Проработал я месяца четыре, вызывает меня Николай Александрович Михайлов и говорит: «В Молдавии первым секретарем Центрального комитета партии избран Брежнев Леонид Ильич. Он просил вас приехать в Кишинев на беседу с ним. Речь будет идти о вашем возвращении в республиканскую комсомольскую организацию в качестве первого секретаря ЦК».

«Полагаю, что это нецелесообразно, – ответил я и продолжал: – В республике выросли способные комсомольские работники – молдаване, я могу назвать кандидатуры тех, кто мог бы возглавить ЦК республики. К тому же я попрощался с комсомольским активом и возвращаться снова в Кишинев ради поста первого секретаря по меньшей мере было бы неэтично». «Поезжайте в Кишинев и обоснуйте правильность ваших доводов Брежневу, я обещал», – заключил разговор Михайлов.

В Кишиневе я высказал Брежневу то, что говорил Михайлову, только более пространно, отвечая на возражения и уговоры Леонида Ильича. Это была первая, но не последняя моя встреча с Брежневым. Разве мог я предположить, что этот человек сыграет свою роль в моей жизни, для меня совсем не благоприятную. А тогда Брежнев мне понравился: симпатичный, почти красивый, с легким украинским говорком, с располагающей к беседе простотой общения. За обедом он мне сказал на прощание: «А знаешь, Месяцев, ты все-таки делаешь ошибку…»

Работа отдела комсомольских органов ЦК ВЛКСМ была интенсивной, ибо он, в конечном счете, аккумулировал опыт всех звеньев комсомола – от первичных организаций до обкомов, крайкомов, ЦК комсомола союзных республик. И не только. В поле зрения отдела постоянно находились те или иные аспекты партийного руководства комсомольскими организациями на местах.