Текст книги "Эшафот для любви (СИ)"
Автор книги: Николай Сухомозский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
же возникшей возможности. Прямо на месте «свидания».
Телепат, сыграв на нашей стороне, также отправится к праотцам. Сами понимаете: дело требует секретности.
– Не многовато ли – два трупа в одно и то же время на небольшом пятачке? – в
руке лениво цедившего фразу Думака то и дело вспыхивал огонек зажигалки.
– О пятачке речь не идет. Все продумано. Добровольный помощник умрет даже не
в квартале, где проводиться операция. Его сердце неожиданно остановится на следующий
день. И совершенно в другом месте.
– У меня тревогу вызывает один-единственный пункт, – подал голос нервно
теребящий оправу очков Валяр. – Не слишком ли рискованно уничтожать Перебежчика
на месте контакта?
– Риск не больший, чем езда на автомобиле, – не удержался от реплики Олумб. – А
вы, судя по всему, путешествовать очень любите.
– С чего вы взяли? – встрепенулся ветеран.
– Да как ни позвоню вам, неизменно слышу в ответ: хозяин в гараже. При таком
количестве машин следует держать хотя бы одного шофера.
– Не ваше дело! – непонятно почему взорвался Валяр. – И потом: вы что, за мной
исподтишка следите?
– Господь с вами, уважаемый! – состроил на лице обиженную мину Олумб.
И, дабы разрядить обстановку, повернулся к Алакиду:
– Заканчивайте!
30
– Дело в том, что Перебежчику ни при каких обстоятельствах нельзя давать ни
секунды для оценки ситуации. Во-первых, по словам купидоновцев, тот обладает
звериным чутьем на опасность. Во-вторых, не забывайте, он – очень сильный телепат. А
значит, сможет в мгновенье ока, если ощутит угрозу собственной жизни, нейтрализовать
действия противника.
– Кто даст гарантию, – не унимался Валяр, – что в критический момент по причине, которую невозможно предусмотреть, например, рядом громко хлопнет дверь или на улице
истошно завопит ребенок, у хваленого помощника-«генератора» не ослабнет, пусть на
короткое мгновение, сила биополя? Вы прекрасно понимаете, в этом случае с таким
трудом подготовленную операцию можно априори считать стопроцентно проваленной.
Ибо, как вы сами только что утверждали, Перебежчику достаточно доли секунды, чтобы
безошибочно сориентироваться и понять – столь оригинальным способом его попросту
выманили из укрытия. Само собой, он постарается, прежде всего, привлечь внимание как
можно большего количества прохожих. Сделать это на людной улице труда не составит.
– В такой ситуации в игру вступят люди из эшелона прикрытия, – чувствовалось, что Олумб раздражен. – Хотя я не сторонник «принципа домино».
Глава 23
Навстречу Клоду поднялся косматый сморчок лет шестидесяти с неестественно
большими глазами за сильно увеличивающими линзами модных каплевидных очков.
– Профессор Синклер, руководитель отдела «ФР», – протянул руку. – Чувствуйте
себя, как дома.
Сильная близорукость заставляла его изо всех сил всматриваться в собеседника, как ворону – в кусок сыра.
– Подойдите, пожалуйста! – Синклер, ловко лавируя между хитросплетениями
тонюсеньких, как дождевые черви, разноцветных проводов и проводков, толстых, как
черенок лопаты, шлангов, светящихся и темных экранов, всевозможных пультов,
пультиков, пультяшек и одному богу известного предназначения штуковин, подвел
посетителя к сооружению, напоминающему одновременно и циклопических размеров
скафандр (для Гулливера, что ли?), и миниатюрную барокамеру. При известной доле
воображения в устройстве можно было увидеть и неподвижный глазной зрачок существа
внеземного происхождения.
– Сюда, будьте любезны! Чуточку правее! Вот так, в самый раз!
Клод осторожно опустился в огромных размеров кресло, из подлокотников и
спинки которого торчали всевозможные зажимы, клеммы и прочая дребедень явно
исследовательского назначения.
И началось то, ради чего, собственно, он здесь появился. С помощью Синклера
Клоду предстояло составить фоторобот. Не дельца наркоджунглей, не воротилы игорного
бизнеса, не сутенера, загубившего не одну молодую девушку, не шпиона, нагло укравшего
государственный секрет невероятной важности. И даже не неуловимого угонщика
автомобилей, навязшего в зубах полицейским от Рабата до Йоханнесбурга. К концу сеанса
на экране должен был появиться, как ни дико это звучит, портрет …женщины его мечты.
Происходящее напоминало банальный детективный сюжет. Таинственный и от
этого тревожный полумрак. Диапроектор. Бесконечное чередование кадров: брови, губы, носы, лбы, уши, глаза, ресницы, прически, улыбки, прищуры, гримасы. Клод чувствовал
себя, как минимум, нелепо. С одной стороны, если он заплатил кровные, значит, психологически к затее был готов. В любом, так сказать, ее проявлении. С другой, что-то
внутри противилось начавшейся процедуре, а сама она неожиданно показалась в
некоторой степени унизительной.
Сознание как бы раздваивалось. Его составляющие тут же вступали в яростную
полемику.
31
«Ну, дружище, ты и допрыгался! – подзуживала критикующая сторона. – В конце
второго тысячелетия удариться в нео-шаманство. К психиатру следовало обратиться, а не
к компьютерной свахе».
«Нечего передергивать! – отбивалась группа оппонирующих извилин. – Ни о каком
шаманстве, пусть и с приставкой «нео», тем более, о сватовстве, и речи не может быть.
Происходящее – чистейшей воды передовая наука. Причем в случае, если возникнут
малейшие сомнения, всегда можно выйти из игры».
«В самом деле, чем я рискую? – вопрошал себя Клод. – Только энной суммой
наличных. Ну, так, утверждают знающие люди, – не в ассигнациях счастье. И даже якобы
не в их количестве».
– Вы меня слышите? – прервал внутренние терзания голос извне.
– Да-да! Конечно! Извините, задумался.
– Тогда обратите внимание на этот разрез глаз. Даже пребывая в глубокой
задумчивости, вы подсознательно, что подтверждают датчики, отреагировали на кадр.
Синклер скомандовал невидимому в темноте ассистенту:
– Вернитесь назад!
И вновь обратился к Клоду:
– Ну, что скажете?
– По поводу чего? – невпопад переспросил тот. Определенная фантастичность
ситуации по-прежнему сбивала с толку.
– По поводу разреза. Вам, судя по проведенным тестам, должны нравиться
миндалевидные глаза именно такой формы.
– Безусловно, вы правы!
От невероятного обилия существующих порознь частей женских лиц рябило в
глазах, и он терялся. Вот и те, действительно понравившиеся ему глаза восточного типа, едва на экране их дополнили губы, сразу утратили неповторимость и прелесть. А когда
ассистент «бросил» для «наполнения» нос, Клод мгновенно потерял к портрету всяческий
интерес. Ибо в «комплекте» идеальные, по его меркам, «детали», увы, даже отдаленно не
напоминали оригиналы. Их привлекательность непостижимым образом исчезала. Уши
казались слишком оттопыренными, глаза – чересчур навыкате, а губы – до неприличия
узкими. Или, наоборот, толстыми.
Откровенно говоря, Клод поражался долготерпению и хладнокровию
занимающихся с ним людей. Сам бы он уже давно взорвался от негодования. И, не
исключено, послал все и всех, как минимум, к чертовой матери. Если не дальше...
Изматывающая силы и нервы процедура общими усилиями уже приближалась к
логическому завершению, когда Клода в очередной раз «заклинило»: он никак не мог
выбрать овал губ той, которой предстояло именоваться его идеалом.
– С моей точки зрения, данному типу лица больше всего подходит этот! – раздался
в тишине вкрадчивый голос Синклера.
– Почему вы уверены, будто мои вкусы вам известны лучше, чем мне самому? Это
же абсурд!
– Знаете ли, профессор Синклер здесь совершенно ни при чем. Как сказали бы
русские, возводившие плотину Асуан в Египте, – пятая телега к колесу. Верный ответ
подсказало ваше подсознание.
– Вы что – ясновидящий в третьем поколении?
– Увольте! Сигналы, посылаемые мозгом, в том числе и неконтролируемые
сознанием, наша умная машина раскладывает по полочкам.
– В таком случае не совсем понятно, зачем я убил столько времени, если решать
все равно будет бездушный кусок металла?
– Вы заставляете меня отступить от действующих правил…
32
– Разве я не имею права на хотя бы относительную полноту информации? Пришел
сюда по собственной воле. Да еще выложил за, не исключено, сомнительное удовольствие
сумму со многими нулями. Как известно, кто платит деньги, тот и заказывает музыку.
– Увы, инструкции и предписания сочиняю не я…
– Однако ничто не мешает о них на какое-то время …забыть.
– Ну, вы и хитрец! Хотя, вне всякого сомнения, наделены превалирующе
положительными эмоциями.
– Это дает какое-то преимущество в нашем разговоре? Замечу только: вы можете
мне смело доверять.
– Я знаю!
И поймав несколько недоумевающий взгляд Клода, добавил:
– Нет, я не наивный простачок и сказать что-либо, могущее нанести хотя бы
малейший вред фирме, не собираюсь. Но вы мне симпатичны. А главное, симпатичны
моей …установке. Поэтому в общих чертах происходящее, как одному из наиболее
уважаемых клиентов, объясню.
Чтобы фоторобот максимально точно соответствовал желанному образу заказчика, одинаково важны и холодный голос разума, и горячий порыв души. В их теснейшей
взаимосвязи – гарантия успеха. Думаю, вы отдаете отчет в том, что нередко оценка одного
и того же события или объекта, продиктованная мозгом и сердцем, разительно
отличаются друг от друга. Более того, иногда они – диаметрально противоположны. Речь, заметьте, не о нескольких личностях с различными типами нервной системы, а о
конкретном индивиде, никогда не страдавшем психическими отклонениями. Таково, сказал бы философ-материалист, проявление объективной реальности.
Так вправе ли мы, профессионалы высокого класса, исходить лишь из результатов
компьютерной обработки? Ведь машина, какой бы умной она ни казалась, того, что мы
называем душой, не имеет. В свою очередь, неверно полагаться исключительно на
импульсы, посылаемые духовной субстанцией. Нужно сочетание разумного с вечным.
Но и тут нужна «доводка». Вот почему из нашего отдела черновой фоторобот
попадает к специалистам, которых за глаза мы величаем амурологами. Они-то и
определяют золотую середину между рациональным и чувственным.
«В одном Синклер, пожалуй, прав, – примирить разум и чувства порою не в
состоянии даже самый волевой человек, – размышлял Клод. – Сколько драм и трагедий
принес этот извечный антагонизм! Не зря древние мудрецы утверждали: мировая история
пошла бы иначе, будь нос Клеопатры несколько короче. И как часто его Величество Разум
– казалось бы, самое совершенное из творений природы – оказывается посрамленным в
поединке с несовершенной душой. Одному Богу, если он, конечно, существует, это
известно».
За первым визитом в «КупиДОН» последовала череда других. В известной степени
его интриговала и брошенная кем-то вскользь фраза: клиент-де обладает некими
феноменальными способностями.
Или ему просто морочили голову?
Но с какой, в таком случае, целью?!
Глава 24
Зильва летел по проспекту будто на крыльях. Еще бы! Час назад ему вручили
пухлый конверт с премиальными. Не секрет, в «КупиДОНе» ценили прилежание и
платили за него щедро. Но подобную расточительность, по крайней мере, по отношению к
Бинго, хозяева проявили впервые. Что приятно щекотало самолюбие. Видимо, не
погрешил против истины кассир, вручавший деньги и небезосновательно
рассчитывающий на последующее угощение, когда шепнул на ухо: «Предполагаю, это –
за последнего типа. Шеф назвал его курицей, которая вскоре снесет золотое яйцо».
33
Осторожно вырулил на шоссе. «Пора уже сменить машину – подумал, со
скрежетом переключая давно барахлящую коробку передач. – Капитала теперь хватит и
на вожделенную «Тойоту», и на поездку к океану. Да еще кое-какая мелочь останется».
Сбавил скорость, заметив голосующую девушку. Подкатил. Непокорные волосы
вороньего крыла, карие вопрошающие глаза, чуть припухшие, еще не испорченные
помадой, губы. Прямой носик. Ладная, как у большинства в таком возрасте, фигурка.
Традиционно линялые джинсы, светло-голубой батник. Дополняли «крутой» молодежный
прикид неизменные кроссовки, порядком истоптанные. «Старшеклассница или студентка-
первогодок», – сделал вывод Бинго.
– Подбросите? – обратилась она с традиционным для всех путешествующих
автостопом вопросом.
– Далеко?
– Прямо.
– Интересно! Сколько «прямо»?
– Не очень.
– Что «не очень»?! Мне скоро сворачивать.
– В таком случае, миль шестьдесят – не больше.
– В таком случае, – сыронизировал Бинго, – садитесь!
– Благодарю!
Попутчица, оказалось, как и Зильва, держала путь в родные пенаты. Вместе с
отчимом и мачехой жила в небольшом городке – куда меньше, чем тот, где родился
эксперт «КупиДОНа». В этом году окончила школу. Теперь занята поисками работы.
Сначала махнула в Кисангани. В тех далеких краях обитала старшая сестра ее мачехи.
Ныне же ездила в Бандунду – к дяде по линии приемного отца. Кое-какие варианты
наклюнулись – и там, и тут. По возвращению домой соберут большой семейный совет.
К молчуньям юное создание отнести было нельзя, так что их беседа, едва затихнув, тут же возобновлялась. Бинго уже знал: девушку зовут Венера. Имя греческой богини ей
даровано матерью. Которую она не помнит, ибо та, по утверждению приемных родителей, умерла, когда малышке едва перевалило за годик. К сожалению, Венера ни разу не была
на могиле самого близкого человека. Более того, от нее тщательно скрывают даже место, где покоится прах усопшей. Приемные родители – неплохие, в общем-то, люди! – да и
домашний доктор считают, что не только посещение захоронения, но и лишние разговоры
на печальную тему, могут лишить падчерицу душевного равновесия. Что в ее возрасте
крайне нежелательно.
– Но я обязательно найду последнее пристанище матери! Мне кажется, поклонюсь
праху и станет легче. В моральном плане.
– А отец? – осторожно поинтересовался Бинго.
– О нем мне никто ничего вообще не рассказывает. И тут, по-моему, скрыта какая-
то тайна.
– Да бросьте вы. Не обязательно! – возразил Бинго.
– Если бы так! – не согласилась девушка. – Но мне почему-то кажется, что он или
был преступником, или не состоял с мамой в браке. И та, и другая версии хоть как-то
объясняют, почему от меня скрывают сам факт его существования. Невзирая на то, что в
моем возрасте девушки знают: от святого духа зачать невозможно.
Так в разговорах и ехали. Пока он не услышал:
– Видите впереди тропинку? У ее конца, меньше чем через милю, – наше, как мы
его называем, бунгало. Где меня с нетерпением ждут.
– Ну, что ж, всего наилучшего!
– До свидания! Хотите, я нарисую на капоте кабалистический знак? Он будет вас
оберегать.
– Лучше не надо! – махнул рукой Бинго, едва не добавив: «Себе на лбу нарисуй…»
Махнув рукой, случайная попутчица потопала вдаль.
34
– Она мне разительно кого-то напоминает! – миль через тридцать произнес вслух
Бинго. – Наверняка принимала участие в каком-нибудь из конкурсов на звание очередной
«Мисс», а он в это время смотрел телевизор. Жаль, не обнаружил сего факта раньше, обязательно бы спросил.
Привычным движением нажал клавишу приемника, настроенного на
круглосуточную информационно-развлекательную программу «24 часа черного
континента».
Загремели литавры: начинался традиционный хит-парад выпускников
Национальной школы музыки и драматического искусства. Африканские ритмы
настраивали на лирический лад. Мысли унеслись далеко-далеко. В дни беззаботной
юности. Когда они не только бегали по девочкам, но и устраивали не менее
захватывающие тараканьи бега. Помнится, последние полгода – небывалый случай! –
первенство неизменно удерживал усатый воспитанник Клода.
«Постой, постой! – пошуровал в штреке памяти Зильва. – Юношеские годы…
Девушки… Клод… Точно! Венера поразительно похожа именно на его товарища,
знаменитого в прошлом «тренера тараканов». Надо будет Клоду при случае об этой
встрече рассказать».
Между тем, комментатор перешел к новостийному блоку. Захлебываясь то ли от
восторга, то ли от собственной значимости, он что-то тараторил об удивительных
свойствах метеорита, упавшего недавно в центре города.
– ...Наши корреспонденты пытаются выйти на связь с ведущими сотрудниками
астрономической обсерватории и, как только это удастся, мы предложим вашему, дорогие
соотечественники, вниманию комментарий к сенсационному открытию.
Новости науки никогда не интересовали Зильву – с гримасой легкого отвращения
он повернул ручку настройки приемника, оборвав ведущего на полуслове.
Не подозревая при этом, что именно крошечный кусочек космического странника
уже вскоре станет первым звеном в цепочке событий, которые приведут к его, Бинго, смерти.
Глава 25
Поздним вечером к малоприметной вилле одна за другой подкатило, тихо шурша
шинами, несколько автомашин широко известных в мире марок. Встречал гостей уже
знакомый нам господин, о котором злорадствующие недруги язвили: он-де появился на
свет не из чрева матери, а путем клонирования из пробирки, в которой хранился ген
первопроходца Нового света. А недовольные подчиненные ежедневно иронизировали:
«Ну, что за Америку откроет сегодня нам Олумб?».
Судя по тому, что нигде не просматривалось ни выпивки, ни закуски, компания
собралась отнюдь не для дружеской пирушки. В центре стола сиротливо виднелась
вырезка, к внутреннему употреблению, увы, совершенно непригодная. Ибо была она не
говяжьей, а газетной.
Если бы Клод, паче чаяния, каким-нибудь невероятным образом проник в
незнакомое здание, он бы очень удивился, даже вскользь пробежав глазами лежащий на
столе квадрат бумаги. Ибо это была… корреспонденция о так возмутившем его
эксперименте в тюрьме «Рецидивистом, мамочка, не стану», опубликованная
«Фордыбашен сантимо».
– …Заклинаниями дела не поправишь, – прервал явно чью-то филиппику Валяр. –
А вот наши денежки, вбуханные по вашему, Олумб, совету в тюремный бизнес, вот-вот
вылетят в трубу. Кого отныне, – показал пальцем на вырезку из «Фордыбашен сантимо», –
заинтересуют бесконечные километры колючей проволоки, сотни камер слежения, тонны
замков и запоров?
– Успокойтесь, уважаемый, – повернулся к нему Хлоуп. – У вас не все в порядке с
нервами. Съездите как-нибудь на рыбалку.
35
– Я не любитель этого вида спорта! – Веко кавалера знака «Почетный легионер
Большого сражения» затрепетало пойманной в сачок бабочкой.
– А чем же вы занимались на прошлой неделе у реки? Правда, орудий лова
поблизости я, как ни всматривался, не заметил.
– Что вы городите?! – надтреснутый голос Валяра стал еле слышен. – Какая река?
И что за рыбалка?
– Ну, ладно, – примирительно произнес Хлоуп. – Будем считать, что я обознался.
Хотя… Может быть, вы страдаете раздвоением личности?
– Хватит вам заниматься ерундой! – Олумба явно раздражала витающая в комнате
злая неопределенность.
– Может, все-таки существует возможность закончить дело полюбовно? – подал
голос Хлоуп, нервно засовывая изрядно помятый галстук в карман жилетки.
– Слушай, мухомор несъедобный! – раздраженно прорычал Думак, у которого,
кажется, от возмущения побагровели даже зрачки. – Ты что, забыл о суммах, вложенных
нами в это, как теперь оказывается, более чем сомнительное дельце?! Не каждый доживет
до аукциона, на котором будут распродавать то, что еще принадлежит нам на правах
частной собственности. Для покрытия долгов. Мы рискнули, зная, на что идем. Так
неужели, спасая положение, проявим слабость?
– Не надо меня агитировать! – огрызнулся Хлоуп. – Но, думаю, Перебежчика
следовало бы сначала для острастки как следует припугнуть.
– Пугала коза козла! – заржал Думак. – И знаешь, что из этого вышло? Он, оттрахав
ее, оставил на съедение шакалам.
– А как «спасение положения» будет выглядеть на практике? – прервал поток
красноречия чернокожего грубияна Валяр.
Последовала деловая часть разговора, из-за которой и собрались. Под конец Олумб
подвел обнадеживающие итоги:
– Мы свои кровные спасем. Чего бы это нашим врагам, в том числе в министерстве
и правительстве, ни стоило.
Когда после распитой у стойки бара, скорее, по традиции, полубутылки ликера
гости засобирались, Хлоуп, выйдя вместе со всеми, неожиданно заявил:
– Вы езжайте, а я задержусь на пару слов.
Решение, судя по реакции Олумба, было сюрпризом и для него. Валяр что-то
попытался проворчать насчет доверия, а также порочности любых сепаратных сделок, если таковые кем-то вынашиваются, но осекся, услышав ставший вдруг металлическим
голос Хлоупа:
– Мое дело ваших вложений не касается. Вопросы будут?!
Таковых не оказалась. Лишь Алакид недоуменно и с некоторой обидой посмотрел
на Олумба, несколько раз нервно сжав и разжав кулаки. Тот это заметил и сказал:
– Езжай к себе, я, как только освобожусь, сразу заскочу. Не думаю, что опоздаю
больше чем минут на сорок.
И вместе с Хлоупом вернулся в комнату. Едва дверь захлопнулась, «божий
одуванчик» буквально взвился на дыбы, обрушившись на явно опешившего от
неожиданного напора хозяина:
– Не знаю, да и знать не хочу, чего вы там с Алакидом задумали, – разбирайтесь
сами. Но мне нужны мои бабки!
– Я вас прекрасно понимаю!
– Мне от этого не легче!
– Кто мог предвидеть столь умопомрачительный форс-мажор?
– Не знаю! И знать не хочу. Зато не сомневаюсь в другом: шкуру с твоей задницы
пустят на абажур. Причем кустарным производством столь оригинального светильника
займутся без малейшего промедления.
36
– Шум вокруг затеи с тюрьмами стоит такой, что, боюсь, мне не даст кредита ни
один банк. Да еще на такую сумму! Ведь затей, подобно нашей, от деловых кругов не
утаишь. А, следовательно, денежные мешки знают: в случае ее провала, я – на мели.
– О каком провале ты осмеливаешься говорить?!
– Господин Хлоуп, мы…
– Не хочу ничего слышать.
– Я постараюсь…
– Да уж, постарайся! – Хлоуп не скрывал зловещего сарказма.
Глава 26
Сколько фотороботов им пришлось составить! Пожалуй, не менее сотни. Иногда
казалось: сейчас Клод плюнет в лицо Синклеру и уйдет. Однако какая-то неведомая сила
удерживала от опрометчивого решения. Журчащие, словно хрустальные горные ручьи, объяснения купидоновцев обволакивали сознание, звучали логично и убедительно.
Представления человека об идеале, на их взгляд, подвержены влиянию десятков
факторов. Начиная от состояния геомагнитного поля планеты, индивидуальной реакции
на солнечные аномалии и заканчивая временем суток и набором поглощенных накануне
продуктов. Полученные в результате скрупулезных исследований данные позволяют с
минимальной погрешностью определить, какие черты у имярек доминируют, а какие –
выражены вовсе слабо. На основе этих параметров – фантастика, да и только! – и
составляется «карта чувственности». И, уже руководствуясь ею, с помощью некой
секретной компьютерной программы специалисты подбирают для клиента
«эмоционального двойника» противоположного пола.
В данном случае результатом многочасовых нервных истязаний стал фоторобот
той, в которую Клод… влюбился без оглядки. Если бы о подобном рассказал кто-нибудь
другой, он бы без тени малейшего сожаления высмеял ущербного бедолагу. Но с собой
поделать ничего не мог. Свершилось невероятное! Клод с ума сходил по девушке, которая
никогда ему даже не снилась.
А неблагозвучное «КУПИ, Джентльмен, Отчаявшись, Надежду» перестало
вызывать протест. Ибо, несмотря на весь скепсис, выходило – надежду купить все-таки
…можно.
Глава 27
– Ты что последнее дни ходишь, словно недоваренного ямса объелся? – Захира
подняла переполненный недоумения взгляд на мужа. – Или возникли непредвиденные
проблемы?
Если откровенно, то Олумб временами терпеть не мог супругу. Однако та
прекрасно готовила. И не какую-то там похлебку из сорго или проса, а многие
классические европейские блюда, к которым он привык за время бесчисленных
стажировок на старый континент. А пальмовое вино и настойку из сахарного тростника
экс-танцовщицы их отведавшие искренне признавали непревзойденными алкогольными
шедеврами.
Что, собственно, и определило судьбу женщины. Ибо для Олумба хороший
аппетит, вызванный пищей, не шел ни в какое сравнение с самым сильным оргазмом.
Иными словами, сексом он пресыщался, а едой – никогда. И благоверная, как могла, угождала великовозрастному лакомке.
– Кое-какие проблемы, действительно, возникли, – не стал скрытничать обычно не
очень-то распространявшийся дома о служебных и даже околослужебных делах Олумб.
– Это случайно не связано с тем персонажем, похожим на засушенный росток
мангового дерева? Забыла, как его... Ну, тот – на букву «х»…
Олумб на несколько мгновений неподвижно застыл в неудобной позе – столь
неожиданной оказалась фраза жены.
37
– Имеешь в виду господина Хлоупа? – индифферентно спросил он, стремясь
придать голосу как можно больше безразличия.
– Его!
– А почему ты думаешь, что мои неприятности могут быть каким-то образом
связаны именно с ним?
– Страус на хвосте принес!
– Но я не шучу, дорогая! – когда было нужно, Олумб умел становиться нежным. –
И потом, сколько раз тебе повторять: новости приносит сорока, а не страус. На этот
случай у нее имеется весьма длинный хвост.
– Это о приличных людях новости приносит сорока. А о таких, как Хлоуп, –
именно страус.
– Но почему, моя изящная Айседора?! – откровенно льстил супруге «подкованный»
едва ли не на всех европейских богемных перекрестках Олумб.
– Потому что информация об уродах может «транслироваться» только с помощью
таких же уродливых «средств связи». Каковым, в отличие от сногсшибательного, если
верить тебе, сорочьего, и является страусиный хвост.
– Ты по-прежнему меня удивляешь! – в голосе супруга появились, как он их не
прятал, настороженные нотки: Захира воистину непредсказуема.
– А ты меня давно уже нет! – похоже, сегодня откровенничать вознамерился не
только мужчина.
– Что ты хочешь этим сказать? – Олумб решил до конца оставаться дипломатом. С
него хватит, под самую завязку, рискованной «заморочки» с Хлоупом и остальной
компанией, чтобы позволить появиться еще одной головной боли.
– Только то, что я УСТАЛА! – на глазах Захиры появились слезы.
– Так давай наймем прислугу. Кстати, я это, видит Всевышний, предлагал не
единожды!
– Не о физической усталости речь!
– Тогда о какой? – развел руками Олумб.
– Ее родной сестре – редко вспоминаемой мужчинами всех рас – моральной!
– Захира – анализы тебе в голову! – ты меня пугаешь! – сбросил он маску.
–Уже который год мы живем под одной крышей, а ты за все это время по-
настоящему и минуты не был рядом со мной! Я одинока не тогда, когда сама, а когда мы
вдвоем.
– Как ты можешь даже подумать подобное, не то, что сказать?!
– А ты считаешь, раз бывшая танцовщица – значит, обязательно пустозвон. Мешок, набитый кокосовой стружкой.
– Откуда такое взяла? Какая цеце тебя укусила?!
– Вот еще одно убедительное доказательство твоего тщательно скрываемого, но от
этого не менее обидного, чувства изначального, заложенного самой природой,
превосходства.
– Я тебя не узнаю! Или это – не ты?!
– Нет, я! А не узнаешь потому, что никогда и не пытался узнать.
Олумб, может быть, впервые за долгие годы совместной жизни почувствовал себя
не в своей тарелке. И где? Дома!
– Все, я не буду заканчивать ужин!
– Как хочешь! – холодно произнесла Захира. – Тем более, тебя, наверное, уже
накормили.
– Кто? И где? – уставился на супругу все больше запутывающийся в ее словах,
будто креветка в рыбацких сетях, Олумб.
– Там, откуда приехал.
– С работы!
– Ври, да не завирайся! Я звонила – на месте тебя не оказалось.
38
– Я сейчас все объясню! – Он по настоящему недоумевал: супруга еще никогда не
вела себя по отношению к нему так агрессивно. – Ко мне заехал приятель…
– И этим приятелем оказался никто иной, как этот замухрышка Хлоуп.
– … и мы отправились к нам на виллу.
– Не забудь уточнить – не вдвоем, а в компании.
– Ты опять ставишь меня в тупик! – шевелящимся на максимальных оборотах
извилинам Олумба, похоже, не хватало места в черепной коробке – то ли та оказалась
тесновата, то ли подобный хаос в ней проектировщиками не предусматривался
изначально. Он не мог понять, откуда у жены, сроду делами супруга не интересовавшейся, столь полная информация о его передвижениях? И в чем, собственно, она свою
«червивую» половину подозревает?
Уж не пронюхала ли о том, что, используя связи в банковских кругах, он и ее
сбережения вложил в треклятый проект с тюремным оборудованием? Если, не приведи
господи, все накроется медным тазом, афера немедленно выплывет на свет божий. А
известие, что благоверный промотал ее капитал, превратит Захиру в кару небесную. О
подобном исходе он не хотел и помыслить. Ведь под угрозой окажутся не только карьера, супружество, но и – Хлоуп не шутил! – его, Олумба, жизнь. Чтобы вывернуться, нужно
немного времени и много везения.
– … относительно же тупика, – Захира закончила фразу, которую он, погруженный
в собственные мысли, как следует, не расслышал, – то не я тебя приперла к стенке, а ты
сам себя загнал в угол.
– С чего ты взяла? – Олумб продолжил словесное перетягивание каната, ибо не
понимал, что происходит. Поэтому в меру искусно тянул резину: а вдруг что-нибудь
прояснится?
– Что тебя связывает с Хлоупом?!
Внутри у Олумба, несмотря на жару, похолодело. Будто кто-то в желудок микро-
морозильную камеру сунул. Неужели Захира все-таки что-то знает? Иначе почему с таким
упорством и меткостью бьет в одну точку?
– Любопытно, какие у тебя могут быть претензии к человеку, с которым ты ни разу
не виделась?
– Достаточно того, что знают о нем другие!
– А кто они?! И что… знают?
– Не прикидывайся несмышленышем, помещающимся поперек кровати.
– Чтоб мне с этой самой кровати навернуться, если вру!
– Понимаешь, я устала от одиночества… вдвоем. И от твоей, особенно в последнее
время, бесконечной лжи.
– Устала от… одиночества вдвоем и… моей лжи? – Олумб едва не начал заикаться.
Что за день? Мир, будто необъезженный рысак, становился на дыбы.
– А то нет!
– Но почему? Разве я недостаточно внимания уделяю своей крошке?
– Искренне?! Или для вида? Чтобы, например, продемонстрировать друзьям, какой
ты заботливый семьянин.
– Ты преувеличиваешь!
– К сожалению, нет! Столько лет терплю. Терпела бы и дальше. Если бы…
– Если бы?.. – Олумб понимал, что относительно «одиночества вдвоем» жена права
на все сто и ломался, скорее, для вида. Куда тревожнее слова «Терпела бы и дальше».
Интересно, что же произошло такого, чего Захира «терпеть» не может?
– Если бы… не Хлоуп.
– Дался тебе этот трефовый король!
– А что ты, собственно, о нем знаешь?
– Ну, эмигрант. Много лет занимается бизнесом в Заире. Один из проектов мы
пытаемся осуществить совместно.
39
– Ну-ну…
– Что ты имеешь в виду? Не своди меня окончательно с ума...
– А сегодня на виллу вы ездили вдвоем?
– Нет! А это имеет какое-то значение?
– Смотря для кого. Если для тебя, – нет, то для меня – да, имеет.
– Но почему?!
– Потому что твой божий одуванчик – сводник со стажем! Потому что у себя на
