Текст книги "Эшафот для любви (СИ)"

Автор книги: Николай Сухомозский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

катастрофы.

– Так это именно я вам их и высылала, – уточнила девушка на том конце провода.

– Вы просто умница! – похвалила секретаршу Ирена.

– В таком случае, если не возражаете, я соединю вас с заместителем главного

редактора. Думаю, у него будет о чем вам поведать.

– Что-то, связанное с падением геликоптера? – оживилась Ирена. – Ведь «Бако

бутембе» писала, что полугласно существует и иная версия произошедшего. Может, журналистам что-то удалось, наконец, раскопать?

– Нет, я имела в виду смерть редактора.

– Ах, извините! Кстати, как он погиб?

– Пырнули ножом.

– Уличные грабители?

– Полиция считает именно так.

– А что, есть какие-то сомнения?

– Да! И серьезные. Причем дело, если я ничего не путаю, имеет непосредственное

отношение к смерти вашего отца.

– Каким образом?!

– Думаю, об этом вам лучше расскажет заместитель. Я, знаете ли, не считаю себя

вправе рассуждать о том, чем сама в деталях не владею. Будете с ним беседовать?

– Обязательно! – торопливо согласилась Ирена. Еще чего доброго, на том конце

возьмут и опустят трубку.

156

– Оставайтесь на линии! Сейчас переключу. Только хочу предупредить: несмотря

на то, что наш зам – умнейший и чудеснейший человек, у него есть слабость. К месту и не

совсем он любит цитировать классиков. Постарайтесь не обращать на это внимания.

– Хорошо!

Последовала томительная пауза. Ирена не могла взять в толк, что бы означали

предпоследние слова секретарши? Каким образом смерти Стефа Берца и редактора могут

быть связаны? Нет, это больше похоже на путаницу. Ведь, убеждена Ирена, отец и шеф

газеты, издающейся в Кисангани, никогда не были знакомы.

Ладно, чего там гадать на кофейной гуще? Сейчас она что-нибудь услышит

конкретное. Вон на линии уже и шорох раздается. Похоже, соединяют.

– Алло, вы внимаете?! – раздался в трубке приятный, несколько рокочущий

баритон.

– Да! Буквально затаив дыхание.

– А то у нас что-то барахлит внутриредакционная связь. Вы кто?

– Ирена Берц. По мужу – Ирена Вилкау. Но у вас в редакции обо мне слышали, как

о госпоже Берц. Во всяком случае, так я, когда приезжала за телом отца, представилась

главному редактору. И на эту фамилию получала «Бако бутембе».

– Я немного в курсе, – учтивости ради заместитель хотел поинтересоваться, как

госпожа себя чувствует, но вовремя вспомнив, что шеф ему говорил о страшной болячке

дочери Берца, благоразумно промолчал.

– Кстати, я позвонила, чтобы поблагодарить за столь уважительное ко мне, чужому

человеку, отношение.

– Не стоит! Вежливость, по словам Томаса Джефферсона, не более, чем привычка

приносить в жертву мелкие удобства.

– А еще, – пропустила цитату мимо ушей Ирена, не предполагая, в каком

количестве их еще предстоит услышать, – я намеревалась переговорить с главным

редактором. И тут меня огорошили новостью, что его сегодня… хоронят. Право, поверить

в это почти невозможно.

– К сожалению, это так. Впрочем, как мудро заметил Эпикур, «самое ужасное из

зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а

когда смерть наступает, то нас уже нет».

– Объясните, что произошло? – древний афоризм Ирене, откровенно говоря, очень

понравился, но было не до него. – Секретарь намекнула: мол, шеф убит, и это

преступление якобы как-то связано с гибелью моего отца. Я ничего не понимаю!

– Даже не знаю, с чего начать. Наверное, с того момента, когда мы оба – и я, и

редактор – не поверили в официальную версию о технической неисправности вертолета.

Дело в том, что сын нашего сотрудника работает техником в аэропорту города Вамба, откуда винтокрылая машина стартовала в свой последний полет. И, знаете, у них

скоропалительный полицейский вердикт ничего, кроме возмущенного удивления, не

вызвал. Во-первых, машина была почти новой. Во-вторых, модель эта отличается особой

надежностью. Свидетельством тому – парк именно таких вертолетов обслуживает

президента страны. В-третьих, аппарат полностью разрушился в воздухе, чего при выходе

из строя ротора несущего винта не происходит.

– Почему же они промолчали?

– Вы сильно заблуждаетесь! Они не набирали в рот воды. Хотя, по мудрому

замечанию Буаста, «молчание не всегда доказывает присутствие ума, зато доказывает

отсутствие глупости».

– В такой ли ситуации апеллировать к классикам?

– Мои земляки к ним не апеллировали. При опросах говорили то, что знали. Но

никто на их слова не обратил никакого внимания. А открыто выражать несогласие –

можно остаться без места, которое кормит не только тебя, но и всю семью. Да и кого в

правильности своей точки зрения убеждать?

157

Поставьте себя на место того же прокурора. Как он посмотрит на ситуацию? Люди, которые, не исключено, недостаточно тщательно подготовили машину к вылету,

пытаются убедить, что причина ЧП – в ином. На что это, если судить нейтрально, смахивает? На откровенную попытку перевести стрелки на других. Разве не так?

– В принципе, да.

– И еще добавлю. Наши люди очень трепетно относятся к тому, что о них скажут

или подумают другие. По всей видимости, ни один из них не знаком с мнением на сей

счет великого Шамфора, заявившего: «Общественное мнение – это судебная инстанция

такого рода, что порядочному человеку не подобает ни слепо верить его приговорам, ни

бесповоротно их отвергать».

– Люди везде одинаковы.

– То-то же! Тем более, не все так просто, как кажется на первый взгляд. И это мы, журналисты, утверждали с первого дня. Некоторые полицейские также не исключали

возможности третьей, кроме ошибки пилота и пресловутой технической неисправности, причины произошедшего. А именно – имевшего места взрыва.

Согласитесь, тут есть в чем покопаться. Так мы и поступили. Причем

расследованием занялся, что случается крайне редко, лично главный редактор. В

коллективе сразу смекнули – быть сенсации. Дело в том, что у нашего шефа… бывшего

шефа, – поправился он, – просто удивительный нюх на всякого рода «непредвиденные

обстоятельства».

– У меня о нем тоже – самые лучшие воспоминания.

– Дав задание просеивать информацию здесь, в Кисангани, главный редактор

отправился в Вамбу. Пошерстить там. Ему несказанно повезло. Исследуя место

катастрофы, удалось наткнуться на кусок материи, зацепившийся за один из растущих

повсеместно многочисленных кустов.

– И это после того, как местность, насколько мне известно, прочесала полиция с

участием военных?!

– Госпожа Берц! Вам ли объяснять, как люди «стараются», – иронично переспросил

собеседник, – когда уже всем доподлинно известно: виновница трагедии – «техническая

неисправность»? К тому же, справедливости ради, надо сказать: обломки вертолета

разбросало на значительной площади. Что-то пропустить в данном случае, как ни

кощунственно это звучит, – в какой-то степени даже простительно.

– Я понимаю.

– Так вот, шеф стал обладателем ценнейшей улики. Опровергающей, – здесь

заместитель главного редактора сделал многозначительную паузу, – все остальные

версии.

– Речь, вы сказали, идет об обыкновенной тряпке?! – удивилась Ирена.

– Ну, тряпка, как вы изволили ее назвать, – не совсем обычная. Ибо за куст

зацепилась не ветошь, которой пилоты вытирают подтекшее масло или руки, а кусок

пиджака.

– Пиджака?! – охнула женщина.

– Да! – тихо отозвалась трубка. – Это была часть одежды, принадлежащей…

вашему отцу.

– О, боже! – не удержавшись, неожиданно даже для себя самой всхлипнула Ирена.

И, собравшись с силами, уточнила:

– Откровенно говоря, не понимаю, как кусок материи, пусть и принадлежавший

погибшему, может служить настолько серьезной уликой? По сути, ставящий выводы

следствия с ног на голову. Да что там – следствия? Вы же только что утверждали, будто

камня на камне не осталось и от негласных версий.

– Именно так утверждал шеф. А он, поверьте, был не из тех, кто болтает попусту.

Улика, проливающая свет на ЧП, по его словам, была неопровержимой.

– На ткани остались какие-то громко «вопиющие о преступлении» следы?

158

– Нет.

– Тогда что же являлось пресловутой уликой?

– Дело в том, что найденный редактором кусок оказался, как я уже в начале

разговора подчеркнул, не совсем обычным. Не в смысле артикула ткани, ее цвета, степени

изношенности или наличия обличающих следов. Речь шла о месте лоскута в

конфигурации пиджака.

– Честное слово, вы меня совсем запутали!

– Сейчас все встанет на свои места, – успокоил Ирену собеседник. – Трудно

поверить, но за куст зацепился… внутренний карман верхней части мужского костюма.

– И что же? – дрогнувшим голосом переспросила Ирена.

– Оторванный клок сильно обгорел. Как и бумаги, находящиеся внутри. Но

последние пострадали не настолько сильно, чтобы написанного нельзя было прочесть.

– Не томите! Что там оказалось?

– В том-то и дело, госпожа Берц, что я этого не знаю.

– Как? Не может быть! – не хотела верить услышанному Ирена. – Откуда тогда у

вас сведения, только что рассказанные? Разве не из бумаг отца?!

– Из бумаг! Только я их не читал. А вам сообщил исключительно то, что сам

слышал от шефа.

– Ничего не скрывая передали? Все до капельки? – уточнила Ирена.

– А какой, простите, в этом смысл? – парировал заместитель редактора. – Я ведь

вообще мог с вами не разговаривать. Или ограничиться парой-тройкой ничего не

значащих нейтральных фраз. Разве не так?

– Так! – вынуждена была согласиться она. – Извините! Ну, пожалуйста!

– Нам нечего скрывать друг от друга. Вас волнует гибель отца, меня – смерть моего

руководителя и лучшего друга. Не исключено, вместе мы могли бы добиться более

успешных и быстрых результатов в расследовании странных смертей. Кстати, Аль-Хусри

на эту печальную тему написал гениальную фразу: «Смерть – это стрела, пущенная в тебя, а жизнь – то мгновенье, что она до тебя летит».

– Я готова сделать все, что в моих силах! – с жаром заверила Ирена. – Но неужели

вы ровным счетом ничегошеньки не знаете о содержании найденных редактором бумаг?

Хоть слова, хоть полслова? – в ее голосе прозвучали умоляющие нотки.

– Найденный на месте катастрофы документ редактор в полицию не передал. Чем, по сути, поставил себя вне правового поля. Если со стенографической точностью, то на

мой вопрос «А как же закон?», шеф ответил цитатой из Демонакта: «Законы бесполезны

как для хороших людей, так и для дурных. Первые не нуждаются в законах, вторые от них

не становятся лучше». На всякий случай я напомнил ему широко известное изречение

Акутагава Рюноскэ: «Сильный попирает мораль. Слабого мораль ласкает. Тот, кого

мораль преследует, всегда стоит между сильным и слабым». Он парировал, процитировав

Вовенарга: «Нет правил более изменчивых, нежели правила, внушенные совестью». И

своего решения, чему я, собственно, не очень удивился, не изменил. Иными словами, решился на утаивание улики исключительно из неимоверного… к вам уважения.

– Но мы ведь в жизни виделись не больше десяти-пятнадцати минут! – удивленно

произнесла Ирена.

– Это в данном случае ровным счетом ничего не значит! Наш шеф во многих

отношениях оставался оригиналом. К примеру, двуногих по одному ему известным

признакам делил на людей и не людей (не путать с нелюдями!). Ради первых готов был на

все. Вторые для него не существовали. Нет, он им не гадил. Ибо самая страшная угроза с

его стороны звучала так «Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, но и хорошего, если

представится случай, – тоже». Чем приглянулись ему вы, сказать не могу. Но то, что

оценку получили самую высокую, – абсолютно точно.

– Пусть покойному земля будет пухом и отверзнутся пред ним райские врата! –

перекрестилась Ирена.

159

– Он как-то сказал, что обнародование письма отца к дочери…

– О чем вы?! Какое письмо к дочери?!

– Простите, я забыл: лежащие в оторванном кармане пиджака бумаги представляли

собой длиннющее письмо к вам. Как охарактеризовал его шеф, покаянное.

– Пока…янное. Вы так изволили выразиться?!

– Именно!

– Что это значит?

– Большего, честное слово, я не знаю. Но редактор был полон решимости оградить

вас от акул пера и людской молвы. Он утверждал, что в данном случае обнародование

истины никому из живых пользы уже не принесет. Именно поэтому принял решение не

давать на страницах «Бако бутембе» материала, который, безусловно, наделал бы немало

шума. Вы, госпожа Берц, представить себе не можете, что значит для любого редактора

добровольно отказаться от публикации даже самой крохотной сенсации. Вот почему я

говорю: в его «Списке моралите» вы заняли чрезвычайно высокую ступень.

Заместитель на какое-то мгновенье умолк. Ирена подумала, что подбирает в памяти

очередной афоризм и беспардонно попросила:

– Только, пожалуйста, если можно, никого пока больше не цитируйте. Лучше

расскажите, что случилось накануне?

– Редактор решил непременно увидеться с вами. И собрался в Киншасу. Билет

секретарша приобрела на 23.55. Он с женой и двумя маленькими детьми живет на

окраине. Промежуточная железнодорожная станция, где ровно на две минуты

останавливается столичный экспресс, расположена менее чем в километре от их дома.

Естественно, вызывать служебный автомобиль в этой ситуации не имело смысла. Тем

более, редактор – давний и ярый сторонник пеших прогулок. Семья распрощалась с ним

(дети еще не спали – хотели обязательно проводить отца) в 23.30. Труп обнаружил

обходчик в четыре часа утра.

Тут же вызвали полицию. Заключение врача – смерть в результате проникающего

ножевого ранения. Предварительная версия – ограбление.

– Пропали деньги, да?

– Вы не ошиблись. Но это, на мой взгляд, – всего лишь примитивная инсценировка.

– Извините, а что вам дает повод так считать?

– При нем не обнаружили никаких бумаг. Я, в первую очередь, имею в виду письмо

вашего отца, которое редактор вез с собой. Уж кому, как не мне, этого не знать. И сей

факт дает основания предполагать: напали на него исключительно из-за бумаг. А кошелек

прихватили для отвода глаз. И не ошиблись – полиция клюнула.

Что, собственно, и не удивительно. Мало того, что правоохранители, на мой взгляд, недостаточно профессиональны, так еще и зуб на наше издание давно точат. Все – по

Фришу и Эразму Роттердамскому, небезосновательно утверждавшим: «Быть честным –

значит быть одиноким» и «Лишь одним дуракам даровано уменье говорить правду, никого не оскорбляя».

– У вас есть какие-нибудь предположения, кому могло настолько понадобиться

письмо, что ради него не остановились перед убийством?

– Пока нет, – признался собеседник. – Слишком мало прошло времени, чтобы хотя

бы сесть и основательно подумать. Не найду его ни сегодня, ни завтра – хлопоты, связанные с похоронами, накладываются на выпуск очередного номера газеты.

– Я вас очень прошу, если хоть что-то появится, сообщите!

– Обязательно! И, наверное, будем заканчивать разговор. У меня – туго со

временем. А вы и так уже, наверное, разорились на оплате междугородки.

– Это не самое страшное! Я – достаточно обеспеченный человек. Но вас

задерживать больше не намерена. Только знаете, что мне не дает покоя? Каким образом

могло угрожать кому бы то ни было личное письмо Стефа Берца, написанное дочери?! И

если так, не значит ли это, что непосредственная опасность висит отныне надо мной?!

160

Глава 87

– Продолжим заседание! – Абунг с видимым удовольствием ковырялся кактусовой

колючкой в зубах, время от времени сплевывая в мусорную корзину, стоящую под столом.

При этом он вытягивал тонкую шею, как черепаха, силящаяся достать сочный росток. –

Последний раздел, насколько я помню согласованную с вами, господин полковник, повестку дня, касается обстоятельств ликвидации Хлоупа?

– Так точно, господин генерал! Уничтожения мерзавца и связанных с этим

некоторых последующих событий.

– Да, кстати, у меня попутный вопрос. Какова настоящая фамилия вашего Хлоупа?

– Стеф Берц, господин председатель комиссии!

– Начинайте!

– Организовав предателю командировку, наши люди в Вамба заложили в вертолет, которым он должен был лететь, пластид. В аккурат – под ротор несущего винта. Чтобы

железная птица гарантированно обломала крылья. Так все и произошло. В результате

подстроенной авиакатастрофы предатель – собаке собачья смерть! – отправился к

праотцам.

Однако наши неприятности на этом, увы, не закончились.

– Что там еще за сюрприз?! – еле сдерживая рвущуюся наружу отрыжку,

переспросил майор.

– Наш агент, работающий в Кисангани, само собой, осуществляет мониторинг

местной прессы, откуда нередко черпает секретную информацию или, по крайней мере, выходит на ее след. И в один из дней в газете «Бако бутембе» он наткнулся на заметку, в

которой мусолилась тема гибели геликоптера. Автор обнародовал собственную версию

произошедшего: машина-де разбилась вовсе не по «техническим причинам». И, судя по

дальнейшим публикациям, продолжал настырно в этом направлении копать. Что нам, как

вы прекрасно понимаете, было ни к чему.

– Да уж! – не удержался, чтобы лишний раз не подчеркнуть непрофессионализм

службы, возглавляемой Окава, финансист, возможно, уже давно имеющий в рукаве

родственника на ответственный пост и ждущий только момента, дабы того оттуда пред

светлы очи теневого президента вытряхнуть.

– Редакцию по приказу Центра начали отрабатывать. И узнали, что в Вамбу, на

место ЧП, собрался лететь главный редактор. Оказалось, он лично занялся «горячей»

темой. Горячей не только для издания, но и – уже в буквальном смысле – для нас. После

возвращения, а шеф «Бако бутембе» посетил место падения обломков, наступило затишье.

Мы уже думали, гроза миновала. Но уже вскоре выяснилось, что это не так. Агенту в

Кисангани через свои источники удалось абсолютно достоверно установить: редактор во

время командировки раздобыл некие улики, способные начисто опровергнуть

официальную версию, выгодную нам.

Окава подошел к столу, налил стакан минералки и залпом его осушил. Вытер

носовым платком с лица обильно выступивший пот и повернулся к генералу:

– Разрешите продолжить?

Абунг скривился, будто ему в рот попал кусочек лимона без сахара, и раздраженно

мотнул головой:

– Продолжайте!

– Нас удивляло следующее: почему газета хранит молчание? На «Бако бутембе»

это было не похоже. Не передавал редактор никаких улик и в полицию – это мы тоже

доподлинно установили. Что за всем этим таилось? Вот вопрос, который мучил Центр.

К счастью, агенту удалось раздобыть еще немного информации. Разыграв

случайное знакомство в кафе, куда постоянно ходил обедать заместитель главного

редактора, он разговорился с ним и втерся, насколько это было возможно, в доверие.

Заинтриговав того достаточно редким томиком изречений известных людей, якобы у него

161

имеющимся, – журналист немного «поведен» на цитатах. Книгу мы быстро раздобыли. Во

время следующий встречи наш человек презентовал ее новому знакомому. Тот в знак

признательности раскошелился на угощение. Агент, не будь дураком, ответил тем же. В

общем, застолье удалось на славу.

– Интересно, – в который раз перебил докладчика Жуадга, – во сколько оно

обошлось правительству?

– Господин финансист, – не удержался генерал, пожалуй, впервые заступившийся

за потеющего докладчика. – Не тратя средств, мы не добьемся успеха!

– Я – об эффективности трат! – осмелился возразить Жуадга, чем лишний раз

убедил полковника в том, что, несмотря на цивильный статус, он – далеко не последняя

спица в теневом колесе.

– В данном случае они целиком и полностью оправданы! – судя по неожиданно

окрепшему голосу, Абунгу слишком независимое поведение финансиста начало

надоедать.

Что не могло не порадовать Окава, которому малейшее разногласие внутри

комиссии было на руку. Решение по ЧП в руководимом им управлении должно быть

единодушным. А в случае расхождений оставалась еще какая-то надежда на относительно

благоприятный исход по результатам проверки.

– Я продолжу? – обратился полковник ни к кому конкретно, а в кабинетное

пространство.

– Конечно! – бросил генерал. Тоже – в это самое пространство.

– В ходе полупьяной болтовни журналиста наш агент выяснил, что главный

редактор «Бако бутембе» на месте падения вертолета обнаружил некий обгорелый

конверт. И именно его содержимое якобы начисто опровергало версию полиции о

неполадках на борту летающий машины. Что это за бумаги, кому они принадлежали –

пилоту или Хлоупу, а также, почему редакция столько времени придерживает

сенсационный документ-разоблачение, установить не удалось. Единственно, о чем еще

проговорился любитель афоризмов, – то, что через пару дней его шеф с этими самыми

уликами собирается в Киншасу.

Такой поворот событий не на шутку встревожил Центр. Было принято решение во

избежание более крупных неприятностей «гонца» перехватить. Безусловно, это могла

быть обычная частная или деловая поездка. Но с такой же долей вероятности он мог

направляться в Комитет госбезопасности Заира. Наш агент с задачей справился блестяще.

Правда, журналист оказал отчаянное сопротивление и его пришлось успокоить навечно.

При этом наш человек сымитировал банальное ограбление.

– Бумаги-то у редактора хоть с собой были? – уточнил майор. – Или рисковали, как

всегда, зря?

– Были! – Окава поднял глаза на спрашивающего.

– И что это за документы? – не удержался от вопроса финансист.

– Письмо Хлоупа-Берца дочери.

– Что-о?!! – в один голос воскликнули Язаку и Жуадга. Абунг демонстративно

промолчал – из телефонного разговора с полковником он знал, не будучи ознакомлен с

содержанием, каким документом располагал журналист, а после его убийства –

спецслужба теневого правительства.

– Точно так! – подтвердил свои слова Окава.

– Чего же в нем могло быть такого, что буквально вскружило голову шефу этого

«Баку берумбе»? – ехидно уточнил Язаку.

– «Бако бутембе», господин майор, – поправил его полковник.

– Да какая к черту разница! – брызнул тот слюной. – Получается, опять прокол?

Снова вхолостую ваши молодцы сработали?!

– Никак нет, господин майор! Письмо-то Хлоуп-Берц написал не простое, а

покаянное.

162

– Он что, сбрендил окончательно?! – Финансист буквально просверлил взглядом

Окава.

– Похоже на то! – отрапортовал полковник.

– Послание с вами? – хлопнул рукой по колену Абунг.

– Так точно, господин генерал! – на всякий случай подтянул брюшко докладчик.

– Господа члены комиссии, считаю, что есть необходимость нам с письмом

ознакомиться. Вы согласны с такой точкой зрения?

Возражений не последовало.

– Послание – отксерокопировали? Или оно – в единственном экземпляре? –

повернулись лампасы к полковнику.

– В наличии только оригинал! – доложил тот. – Размножать документы,

находящиеся в нашем распоряжении, запрещено.

– Письмо большое?

– Солидное, господин генерал! На нескольких листах.

– Читать его нам всем по очереди – только время тратить, – резюмировал Абунг. –

Поэтому в целях его экономии поступим следующим образом. Вы, господин полковник, озвучите послание.

– Есть!

И, прочистив горло, он начал читать, то и дело вскидывая голову, будто стоял на

эстрадных подмостках:

– «Милая Ирена! Долго думал, прежде чем решиться на этот шаг. Тщательно

взвешивал «за» и «против». Ни ювелир, ни фармацевт из меня в этом отношении не

получился. Гран туда, два – сюда. Что в сухом остатке? В общем, как ни извивайся, а

после знака = стоит смерть. И манит костлявым намагниченным пальчиком. А я весь – из

металла. Тянет – неудержимо. Сначала немного упирался, но потом понял: все – напрасно.

Как говорится, зряшная трата сил. Если уж между мной и безглазой, но зрячей, старухой, возникли общие силовые линии, – свидания не избежать. Как говорится, встреча

состоится при любой погоде.

Чего же, в таком случае, тянуть? И я твердо вознамерился максимально ускорить

процедуру перехода из телесной вселенной в духовную. Не стоит из этого делать

трагедии. Так будет лучше. В том числе – и для тебя. Особенно, если согласиться с той

точкой зрения, что смерть по своей сути – всего лишь бессрочный и заслуженный отдых

уставшим от жизни.

Но, прежде чем сказать последнее «прощай», должен кое в чем признаться. Так что

наберись, голубушка, терпения.

Сердце мхом у меня не обросло. Однако уже много лет я веду двойную жизнь.

Когда-то давно, еще на родине, в Конго, допустил непростительную ошибку. И до сих пор

за нее расплачиваюсь. Что такого сделал, расписывать не стану. Это в данном контексте

не важно. Скажу только: наследил, занимаясь бизнесом.

Мне прищемили хвост. Нет, не контролирующие органы, что тоже было бы

неприятно. В оборот взяла спецслужба марионеточного заирского теневого правительства, базирующаяся в Браззавиле (существует и такая!). На мои финансовые проделки, да еще в

чужой стране, они смотрели сквозь пальцы. Наоборот, в данной ситуации для них – чем

хуже, тем лучше. В том смысле, что человек, у которого имеются грехи, в определенный

момент может из двух зол выбрать меньшее. Увязший по уши – воск в умелых ладонях.

Лепи, чего хочешь.

Так поступили и со мной. Выбор вариантов ограничился двумя: или я говорю «да»

спецслужбам, или меня сдают официальным конголезским властям, и я, следовательно, сажусь в тюрьму.

Да, это – шантаж чистой воды! Но именно на этом принципе во многом построена

деятельность всех спецслужб мира. Я выбрал сотрудничество.

163

Не взбрыкивал, пока как-то не предложили перебраться на постоянное место

жительства в Заир (ты тогда была совсем крохой). Решив, что уже оказал достаточно

услуг «теневикам», впервые – будь что будет! – отказался выполнять приказ.

Несколько дней меня не трогали. Потом в квартире раздался странный звонок.

Незнакомый голос вкрадчиво поинтересовался здоровьем супруги. В тот же день она в

числе нескольких других прохожих погибла, как ты знаешь, в результате уличной

перестрелки между стражами порядка и бандитами.

Я еще ничего не понял. А поэтому, когда снова поступило предложение переехать

в Киншасу, ответил «нет». Назавтра уже знакомый голос в телефонной трубке

многозначительно спросил: «Как самочувствие дочери? Не страдает ли малышка

неизлечимым заболеванием?»

Все сходилось! Разборку с применением оружия устроили спецслужбы. Таким

образом, случайными жертвами оказались все, кроме твоей матери. Ее убили в назидание

мне. И теперь угрожали смертью тебе».

– Изложенное, в самом деле, соответствует действительности? – спросил майор.

– Не знаю! – ответил Окава. – Но, на всякий случай, запросил архивные данные.

Материалы еще не поступили.

И продолжил читать.

– «Правильность моих рассуждений подтвердил тут же последовавший приказ

перебираться в Заир. Отказ мог означать одно – твою гибель. Так мы очутились в

Киншасе. Не стану вдаваться в подробности заданий, которые до последнего времени

приходилось выполнять (нынешняя поездка в Верхний Заир – из их числа). Ибо в нашем

деле, как ни в каком другом, верна пословица – «меньше знаешь – дольше живешь». Да и

зачем тебе лишние переживания? Тем более, не в спецслужбах – главная закавыка. И

потом – я не хочу, чтобы ты вообще рассуждала о том, правильно я поступил или нет, согласившись сотрудничество. Об этом пусть судят Господь и святой Петр.

Я же расскажу о том, в чем виноват непосредственно перед тобой.

Прости, доченька, но мужа тебе «организовал» я. Точнее, некая структура, мною

нанятая. Так что ваша встреча с Клодом не была случайной. Однако сразу же оговорюсь: он сам в «заговоре» не участвовал. Просто в той конторе мне пообещали подобрать для

тебя хорошего человека. Не ставя последнего в известность. Скажешь, такое невозможно?

Возможно – и еще как!

Я доподлинно не знаю, как «процесс» обеспечивается – с меня, кроме денег,

потребовали только твое фото. А дальше была выставка лунных камней. Где ты с парнем

впервые встретилась».

– После «встретились» сначала было написано «нос к носу», – прокомментировал

Окава. – Но последние слова Хлоуп-Берц очень тщательно зачеркнул. Однако не

настолько, чтобы наши графологи не смогли впоследствии прочесть.

И так как в этот раз кабинетной тишины никто не нарушил, продолжил

декламацию:

– «И здесь, доченька, я должен немного открутить ленту воспоминаний назад. Дело

в том, что, кроме основной работы (легальный бизнес и разведдеятельность), у меня с

недавних пор появилась и дополнительная. И на этой ниве судьба свела с молодым

человеком. Естественно, не самых честных правил. Через какое-то время у нас начались

трения. Зашедшие очень далеко.

А теперь представь себе такую картину. Музей. Эксклюзивная экспозиция. Ты

идешь мне навстречу, сияя глазами. Я ничего вокруг не замечаю – буквально

завораживает твой взгляд. С начала проклятой болезни ты ни разу так не лучилась. «Что

произошло? – подумал я. – Какое чудо?» И услышал твои слова (они буквально врезались

в память!), адресованные молодому человеку, шагающему рядом (на него поначалу я не

обратил особого внимания; да что там, вообще никакого не обратил!):

164

– Это папа! Он одержим идеей еженедельных загородных вылазок на природу.

Деваться некуда. До свидания!

Я поднял глаза и …обомлел. Ибо рядом с тобой стоял – вот он, злобный перст

судьбы! – малый, с которым я занимался неблаговидными делами и с которым собирался

окончательно порвать. Еле заметная ниточка усов, которых раньше не было, украшала

верхнюю губу. «Ему идет новый имидж!» – помнится, абсолютно объективно отметил я.

Страшное же заключалось в том, что я для него оставался не солидным

бизнесменом Стефом Берцом, а подельщиком, носящим совершенно другую фамилию.

Весь внутренне напрягшись, я ожидал, что сейчас раздастся:

– О-о-о, да мы, оказывается, с вами знакомы!

И разразится невиданный скандал.

Я лихорадочно соображал, как без ощутимых потерь выпутаться из щекотливой

ситуации. Лучше всего, изобразив чрезмерную рассеянность или чрезвычайную занятость, повернуться и уйти без церемоний. Однако сделать этого не мог. Вы находились слишком

близко.

Ты была похожа на стрекозу, порхающую в воздухе. Я сразу же понял: влюбилась с

первого взгляда. Свершилось то, о чем столько мечталось!

Но что за злобная издевка небес?! Как совместить несовместимое? Этот парень

просто не мог стать моим зятем! Ни при каких обстоятельствах. Итак, крах для тебя?!

Но что это? Глядя на тебя восторженными глазами, молодой человек, кажется, в

упор не замечает меня. Или делает вид?! Конечно, второе. Тогда что у него на уме?

Рассчитывает, женившись, всю жизнь держать меня за жабры?

Пожалуй, уже завтра следует ждать звонка. Не только с угрозами, но и

предложением найти «взаимопонимание». Деньги – его больше ничто никогда не

интересовало!

Стоп, а случайна ли эта «случайная» встреча? Или «женишок», узнав мою

подноготную, все просчитал заранее? И единственное разумное объяснение этого

спектакля – стремление, в конечном итоге, наложить лапу на капиталы тестя. А меня

самого заставить плясать под собственную дудку.

Впрочем, рассуждал я, не исключена и версия утонченной мести. Мерзавец влюбит