Текст книги "Эшафот для любви (СИ)"
Автор книги: Николай Сухомозский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)
(или уже влюбил?!) в себя тебя, а потом с позором бросит. Как ты переживешь подобную
несправедливость? Кровь закипала в жилах, ум заходил за разум.
К счастью, я увидел, что вы уже прощаетесь. Таким образом, на ближайшие сутки-
двое (все зависело от степени наглости суженого-ряженого и объема его терпения) я
получал передышку.
Ожидаемый звонок (я специально остался дома) Клода, как ты его назвала, на
следующий день, действительно, прозвучал – ближе к обеду. Удивительно, но прислуга
позвала не меня. Для едва познакомившихся людей вы ворковали довольно долго. Я же
размышлял над тем, что чужим именем назвался, оказывается, не только я. Он мне – тоже
(я знал малого…как Долка). Что за этим скрывалось?!
Звонил он и вечером. И вновь попросил к трубке тебя. Я недоумевал все больше: какую карту пытается разыграть фанатичный приверженец любовно-денежной рулетки?!
И принял решение его… устранить (об этом помышлял и раньше). А что может быть
естественнее гибели в дорожной аварии?
Доченька, ты не поверишь, но спустя несколько дней я совершенно случайно
увидел своего врага у перекрестка, который тот собирался перейти. И под влиянием
момента, действуя на уровне подкорки, попытался направить на него свой «мистраль». Но
воплотить задуманное в жизнь помешала невесть откуда вылетевшая пожарная машина.
Или это всевышний в тот раз отвел карающую десницу от невинного?
Откупиться от регулировщика трудностей не составило. Отъехав немного,
остановил машину и принялся анализировать ситуацию. Что-то было не так. Однако что, долго не мог понять.
165
Вспомнил фразу, брошенную кем-то в толпе после столкновения:
– Этот парень работает вон там. У него – свой офис!
Свой офис? Насколько я знал, никакого офиса, даже самого захудалого, у Долка, если он, конечно, и в этом мне не врал, не имелось. Кто же тогда тот, кого я чуть не смял
колесами «мистраля»? Не мог же, в конце концов, так обознаться?! Право, произошедшее
попахивало мистикой!
На следующий день я начал собственное дознание. Несколько часов проторчал –
правда, уже в «додже», чтобы не оказаться опознанным – на злополучном перекрестке. И
за упорство был щедро вознагражден. Увидел вчерашнюю жертву, направлявшуюся в
кафе. За не очень щедрые чаевые официантка сказала, где работает постоянный
посетитель. А также назвала имя – в самом деле, Клод. Получалось, накануне я, действительно, просчитался.
Или Клод, назвавшись прежде Долком, сознательно обманул меня? С какой тогда
целью?
И тут я вспомнил о парне, глазеть на которого тебя не один раз возил семейный
водитель. Да, ты не ошибаешься: впоследствии я требовал, чтобы он мне, извини, все
докладывал.
Не могла же ты, прикинул я, в течение столь короткого времени влюбиться
дважды. Сначала в некоего незнакомца, а вслед – в Долка-Клода.
Я взял водителя и привез в вышеупомянутое кафе. Так сказать, на опознание.
Увидев малого, он подтвердил мою догадку: это – тот человек. Таким образом, загадка, по
крайней мере, одного совпадения была решена: парень, с которым ты познакомилась на
выставке, и тот, с которым прежде ездила на «свидания», – одно и то же лицо.
Чтобы разгадать шараду до конца, пришлось немного раскошелиться. А также
использовать знакомства. Зато получил ответ: речь шла о братьях-близнецах. С одним из
которых уже давненько был знаком я, а с другим – с недавних пор – ты. Это значительно
упрощало ситуацию. Как говорится, кесарю – кесарево, а Юпитеру – Юпитерово.
Да, знаешь, что в день неудачной попытки наезда ввело меня в заблуждение? Еще
одно, чисто случайное, совпадение. Клод, как я установил позже, буквально накануне
сбрил усы. Став визуально, по сути, Долком.
Некоторое время судьбы близнецов двигались параллельными курсами. Я при
твоем содействии (ты никогда, а, особенно, заболев, не любила не только
корреспондентов светской хроники и фоторепортеров, но и вообще малознакомых людей) устроил так, что Долка на вашу свадьбу с Клодом не пригласили. Но тянуть бесконечно
было нельзя. Рано или поздно моя встреча со вторым близнецом в вашем присутствии
могла состояться. И что, в таком случае, прикажете делать?!
Иными словами, все вернулось на круги своя. Чтобы я был спокоен и никто не мог
– даже гипотетически! – разрушить твое счастье, Долк должен был исчезнуть. Так
изначально расположились его звезды. Но если бы я только мог предвидеть, насколько
коварно расположились мои?!!»
– Не пойму, – закончив какие-то подсчеты на калькуляторе, – недоуменно спросил
Жуадга. – Зачем нам всю эту слезливую муть выслушивать?!
– Тут очень любопытная концовка, – ответил Окава. – Имеющая непосредственное
отношение к катастрофе вертолета. Не думаете же вы, что на основании, как вы
намекнули, «соплей», журналисты могли кардинально изменить точку зрения на причины
ЧП?
– Пусть продолжает! – положил для удобства и вторую ногу на стол Абунг. – Не
так уж много осталось.
– Продолжаю, – сказал Окава. И загундосил севшим голосом:
– «Милая Ирена! Тебе трудно будет в это поверить, но я нанял некоего отморозка
для убийства Долка. Киллер, без моего согласия, привлек к ликвидации еще одного типа.
Увы, все получилось не так, как планировалось.
166
Исполнители караулили Долка у его дома. На беду, еще до появления наемника, туда подъехал Клод. Именно в момент пребывания твоего мужа в доме брата, на посту
появился киллер. И когда твой супруг, выйдя, сел в «хардбург» его судьба была решена.
Ибо убийцы решили, что это... Долк.
Да, ту страшную аварию, о которой, нет-нет, да и пишут до сих пор, организовали
нанятые мною ребята. Однако погибнуть в ней, ты уже догадалась, должен был не Клод.
За роковую ошибку я заставил горе-исполнителей сполна расплатиться. Но это не вернуло
мне зятя, а тебе – обожаемого и обожающего мужа.
Чрезвычайно устал я, к тому же, наполнять бочку Данаид в лице заирской теневой
спецслужбы. Запутался настолько, что иногда уже сам не понимаю, какой я – настоящий, а какой – липовый. Когда столько лет живешь под двумя личинами – даже сознание
раздваивается, как змеиное жало. И каждая половина начинает функционировать
самостоятельно. Больше я так, право, не могу!
Поэтому принял решение – из этой командировки не возвращаюсь. Так что
пригласил горничную в дом не случайно. С нею хотя бы на первых порах тебе будет
легче. Пистолет со мной. Когда машина поднимется… Нет, не так! Еще взгляну
последний раз на Синие горы. А на обратном пути всажу обойму с зажигательными
пулями в бак с горючим (в вертолете он находится внутри салона). И отправлюсь на
небеса. Буду там молить Господа о том, чтобы мои коллеги на земле оставили тебя в
покое. Прощай!»
– Хочу обратить ваше внимание на следующую деталь: письмо сначала подписано
«Хлоуп». И лишь затем зачеркнуто и указано «Берц». Что свидетельствует – раздвоение
личности у бывшего агента присутствовало, как говорится, в полный рост.
– Получается, свое послание дочери он так и не отправил? – вопрос майора
прозвучал риторически.
Хотя он не преминул бросить довесок:
– Иначе бы оно не осталось в кармане френча…
– Пиджака, если быть точным! – уточнил, совершенно обнаглев, полковник. – Что
же касается сути вашего замечания, то таки да: видимо, в последний момент Берц-Хлоуп
передумал. Не хватило духу.
– Меня интересует более прозаичный вопрос, – вынырнул из полулетаргического
состояния генерал. – Выходит, мы доподлинно не знаем, отчего разбился вертолет. В
результате взрыва подложенного нашими людьми пластида или детонации бака с
горючим? И кто, в таком случае, отправил предателя на тот свет? Разведка? Или он
распрощался с жизнью добровольно? Прихватив заодно и пилота.
– Так точно, господин генерал! – щелкнул каблуками Окава. – И, если смотреть на
вещи объективно, никогда не узнаем.
Глава 88
В бунгало, расположенное на берегу небольшой речушки в полутора сотнях
километров от Киншасы, зашла стройная до поджарости африканка. Ладную фигурку
прямо-таки переполняла скрытая сексуальность. Волосы женщины украшала пурпурная
роза. Столь же яркой помадой были накрашены чувственные губы. Лицо же негритянки
симпатичным назвать было трудно. Нос торчал недогрызенной закопченной морковкой. К
тому же, дама явно страдала пучеглазием – скорее всего, в детстве перенесла базедову
болезнь, лечить которую начали с недопустимым опозданием.
На улицу она выходила, чтобы забрать корреспонденцию из раскрашенного всеми
цветами радуги почтового ящика, вкопанного у въезда на участок. Неподдельный интерес
у нее, судя по тому, как расширились зрачки, вызвало письмо со штемпелем «Кисангани»
(в главном городе провинции Верхний Заир жила ее старшая сестра). Едва вернувшись в
дом, хозяйка бунгало торопливо вскрыла конверт. С неимоверной жадностью глаза
167
поглощали написанные строчки. Вот и конец послания. Женщина, не выпуская письмо из
рук, задумалась. Потом, видимо, придя к какому-то выводу, с облегчением вздохнула.
В этот момент едва слышно скрипнула входная дверь. На пороге появился
мужчина. Сразу было видно: вошедший – добряк по натуре. Его простоватое лицо каждой
своей клеточкой излучало положительную энергию. Фигура тоже вызывала добродушную
улыбку. Ибо напоминала собой три колобка, поставленных друг на друга. Причем самый
большой занимал промежуточное положение и служил талией. Становилось понятно: если
мужчина не страдает нарушением обмена веществ, то он – страстный любитель поесть. И
этого не стыдится. По той простой причине, что хорошего человека должно быть много.
Крылья его внушительного носа не знали покоя: они сладостно трепетали от
втягиваемых ноздрями запахов. Губы, похожие на две толстые гусеницы, постоянно
причмокивали – их обладатель жевал неизменную жвачку, отбивающую, как утверждала
реклама, аппетит. Запах ментола, похоже, распространялся на всю округу.
От мягкого, с переливами, тенора хозяина бунгало млели все без исключения его
знающие. Очаровывала и улыбка. Двигался мужчина столь плавно, что казалось: он
скользит по земле на невиданных в Африке лыжах.
– Задание выполнено! – шутливо доложил вошедший. – Кустарник подстрижен.
И тут же обеспокоено поинтересовался:
– А где Венера?
– Как только ты соизволил отправиться в оранжерею выполнять мое поручение,
позвонила подружка, и я разрешила дочери с ней встретиться. Девушка из прекрасной
семьи. Очень серьезная. Да и до скольких лет Венере скучать с нами?
– Разве я против? Просто спросил, – стушевался мужчина. – А мы чем займемся?
Может, заморим червячка?
– Успеешь полопать, утроба ненасытная! Послушай лучше, что я тебе скажу.
– Весь внимание! Опять что-то сделать по дому?
– Смотри, чтобы не перетрудился! Еще, чего доброго, пуп развяжется. Хотя он у
тебя может развязаться разве что из-за обильной жрачки.
– Зачем попрекать куском хлеба? Я ведь не сижу на твоей шее.
– Да стыдно на твое брюхо смотреть. Самый настоящий многоместный автобус! А
кухонный стол – пассажирская остановка «по требованию». И что я заметила: на ней в
любое время суток – час пик. Так что домашних разносолов-«пассажиров» в твой
безразмерный «салон» постоянно набивается – под завязку. И только контролер –
неизменное слабительное – позволяет навести хотя бы относительный порядок в
бездонной утробе.
– Ты говорила о какой-то новости? – мужчине явно не по нутру пришлась тема
разговора. – Откуда? Из телевизора?
– Нет. Получила письмо от сестры.
– Из Кисангани? – по интонации можно было судить, что ему тоже небезразлична
судьба близкой родственницы супруги. – Какие у нее для нас известия?
– Более чем неожиданные.
– А именно? – встрепенулся толстяк.
– Олды нет в живых.
– Умерла?!
– Нет, погибла. Несчастный случай.
– Слава богу! – перекрестился мужчина.
– Дурак, что ты лоб крестным знамением осеняешь?! Постыдился бы радоваться!
Как-никак живая душа преставилась.
– Я и не радуюсь.
– А чего же тогда «славбожкаешь»?
– Подразумеваю, что бедняга, наконец, отмучилась.
168
– Да, тебя голыми руками не возьмешь! Из любого положения выкрутишься.
Словно угорь.
– Отчего ты сегодня не в духе? И кустарник подстриг, и известие приятное
получила.
– Тьфу, на тебя! Такое скажешь – «приятное»! Как только язык поворачивается?
– Ну, а что нам друг от друга скрывать? Смерть Олды, как ни поверни, на руку.
– Так-то оно так. Но хотя бы видимость сострадания перед Господом нужно
соблюсти.
– И кто после этого больший фарисей – я или ты?!
– Не можешь, чтобы не уколоть побольнее.
– Куда уж нам? – скромно потупился колобок. – Так что за несчастный случай?
Ошибка в медицинском диагнозе? Неправильное лечение? Неудачное падение с третьего
этажа вниз головой?
– Не угадал! Над клиникой потерпел катастрофу следовавший со стороны Синих
гор вертолет. Под его обломками погибло несколько человек. В том числе – Олда.
– Не было, как говорится, счастья…
– Перестань паясничать!
– И не думаю. Но разве смерть в этом случае – не избавление?
– Сие ведомо только Всевышнему!
– Ну, да ладно, не загибай чересчур со своей набожностью. Лучше скажи, как
теперь станем вести себя по отношению к Венере?
– Что ты имеешь в виду?
– Оставим все, как есть? Или, имея развязанные руки, сообщим девушке правду?
– А что это даст?
– Ну, ты же видишь, она сильно страдает от неизвестности. Что подтверждают и
наблюдения домашнего доктора. Вспомни, сколько раз, особенно в последнее время, дочь
заводила разговор о своих настоящих родителях, стремясь хоть что-то о них разузнать.
Оно и понятно: девчонка превратилась в девушку и ничего удивительного нет, что ей
захотелось, в конце концов, раскрыть тайну собственного появления на свет.
– У тебя, по-моему, не башка, а емкость для пищи! «Раскрыть тайну», «раскрыть
тайну»! А ты думаешь, почему я так возражала против того, чтобы она устроилась на
работу в Кисангани?
– Потому что слишком далеко от дома.
– Двенадцатиперстная ты кишка! Вовсе не потому.
– А почему же?
– Боялась, а вдруг не во зло, а невзначай, сестра проговорится. И что прикажешь
тогда делать?
– Ничего страшного! Ну, узнала бы, наконец, малышка, что ее родная мать
сбрендила. Мы-то в этом не виноваты. Наоборот, удочерили, обогрели.
– Наша песня хороша, начинай сначала!
– В каком смысле? – сделал вид, что обиделся, коротышка.
– Пошевели той единственной извилиной, которая еще сохранилась в твоем
закопченном котелке! Ну?
– Что «ну»?
– Хотя бы полуфабрикат готов?
– Перестань! И хватит играть в «угадай с трех раз с закрытыми глазами».
– Эх, ты, непрожаренный бифштекс с подгоревшей коркой! Представь себе, Венера
в течение шестнадцати лет слышит, что ее мать умерла, едва дочери исполнился годик, а
отец – и вовсе неизвестно кто.
– Но ведь про отца – правда. Олда, в самом деле, унесла загадку зачатия сначала в
могилу безумия, а теперь уже – и в могилу небытия.
169
– Но мы-то, ее односельчане, догадываемся. Ведь Олда ни с кем больше, кроме
одного, в своей жизни не встречалась. А потом вдруг исчезла. С чего бы? Ясно: чтобы
скрыть беременность. Ее ведь тамошние правоверные ханжи заклевали бы! Вспомни хотя
бы, сколько пришлось вынести мне! Ладно, впоследствии хоть оказалось, что я вообще не
могу иметь детей. А если бы понесла тогда от тебя, олуха царя небесного? Тоже – хоть
уезжай, куда глаза глядят!
– Не преувеличивай! Мирская молва – что морская волна.
– Кобелям-то что? Им же не совали: инструмент в ширинку – и поминай, как звали!
Отдуваться за все приходится нам, представительницам слабого пола.
– Ну, дорогая, о тебе этого не скажешь! Ты любого мужика в его же ширинку
заткнешь! По самые, так сказать, немытые пятки.
– На что намек? Что я тебя на себе женила? Так, видит бог, не неволила. Сам…
– … попал, как кур в ощип!
– Не умничай!
– Не буду.
– Так вот, иной человек отцом Венеры быть не может.
– И что из этого?
– Ровным счетом ничего. Нам ведь неизвестна дальнейшая судьбы Клода Вилкау.
Где он? Жив ли? Если жив, чем занимается? Имеет ли хотя бы малейшее понятие, что у
него родилась дочь? Как видишь, сплошные загадки.
– Однако, они нам больше выгодны неразгаданными.
– В определенном смысле – да.
– Вот видишь!
– Но мать?! Мы с тобой все эти годы прекрасно знали, где она коротает свои
горькие дни. Да, то, что удочерили девчушку, делает нам честь. А то, что столько
скрывали правду о родной матери? Убеждая Венеру, что та давным-давно умерла.
– Так я же и говорю!
– О чем говоришь ты, растерявший последние капли разума?!
– Ну, допустим, разум – всего лишь дешевая рамка души. А говорю я о том, что
теперь, когда Олда скончалась, пора восстановить историческую справедливость.
– Геродот ты недоделанный! Первая же фраза на сей счет поставит на нас обоих
вечное клеймо отъявленных и циничных лгунов. Как, думаешь, после этого изменится
отношение Венеры к нам и в какую сторону?
– Закавыка! – почесал живот коротышка. – И как, в таком случае, поступить мудро?
Мы ведь в ней, нашей малышке, души не чаем.
– Выход один: все оставить, как есть!
– Тогда немедленно уничтожь письмо, чтобы оно даже случайно не попало ей
глаза!
– Да, это было бы катастрофой!
Глава 89
В кабинете в который раз воцарилась напряженная тишина. «Надо быть готовым,
сейчас начнут склонять по всем гипотенузам вкупе с катетами», – подумал полковник. И, набравшись смелости, попросил разрешения сесть, так как изрядно устал за три
проверочных дня. И замер в напряженном ожидании.
– На ваш взгляд, какая главная причина произошедшего? – скрестив пальцы, Абунг
хрустнул суставами.
– Их, по крайней мере, две. Первая – тотальная смена в тот период кадров. Вторая –
излишняя степень секретности внутри управления.
– Своей вины не отрицаете?
– Ни в коем случае! – поспешно заверил членов комиссии Окава.
170
– Оба досье мы забираем с собой. ЧП запланировано рассмотреть на закрытом
заседании правительства. Не исключено, вас на него пригласят. Если нет, о решении
сообщат дополнительно. Вопросы имеются?
– Никак нет, господа члены высокой комиссии! – на всякий случай вновь обратился
сразу ко всем – с фуражки кокарда не свалится! – полковник.
– В таком случае мы вас покидаем! – подвел полуфинальную черту генерал. –
Распорядитесь насчет транспорта!
– Может, отобедаете? – несмело заикнулся, стремясь заработать хотя бы таким
способом белый шар, Окава.
– Отставить! – приказал Абунг.
– Есть отставить! – несколько сник полковник, на ходу прикинув, что в данной
ситуации этого предложения лучше было вовсе не делать.
Его запоздалый вывод ехидно прокомментировал Жуадга:
– Интересно, за какие деньги, господин полковник, вы собирались нас угощать? Уж
не за те ли, что сэкономили на обучении без конца проваливающегося персонала?!
Ответить Окава не успел. Ситуацию разрядил появившийся на пороге вестовой:
– Господин генерал, – пробарабанил он. – Разрешите обратиться к господину
полковнику?
– Разрешаю!
Вестовой, филигранно, словно чечеточник, щелкнув каблуками, повернулся к
непосредственному начальнику:
– Господин полковник, срочная шифрограмма!
– Откуда? – уточнил Окава.
Подчиненный со всей дури выпучил зенки:
– С самого верха! Иначе я бы не осмелился вас беспокоить.
– Давай сюда!
– Есть! – вошедший протянул папку. – Здесь оригинал и расшифровка.
Полковник пробежал документ глазами. И повернулся к главе комиссии:
– Господин генерал, шифровка касается вас!
– Лично?! – орден-пицца недоуменно качнулся на его груди.
– Так точно! И господина финансиста.
– Дайте сюда бумагу! – потребовал генерал.
– Пожалуйста! Исключительно для вас, – не забыл про белый шар Окава.
И тут же объяснил свою нетактичность:
– Инструкция подобное категорически запрещает!
Абунг прочитал шифровку. Коротко бросил свите:
– Срочно выезжаем!
– Объясните, что случилось?! – потребовал Жуадга. – По крайней мере, мне. Ведь, как утверждает господин полковник, документ непосредственным образом касается и
финансиста. Не изобретайте секрета на ровном месте!
Окава мысленно ему зааплодировал. Пусть щиплются! Меньше будет единодушия
в решении по его, руководителя разведки, судьбе.
– Господин Жуадга! Не из чего, тем более, перед вами, я секрета не делаю! –
генеральский голос даже не дрогнул – настолько мастерски он сдерживал свое
возмущение подобным нечинопочитанием.
– Тогда, будьте любезны, сообщите текст шифротелеграммы! – чувствовалось, что
поддержка на самом верху у Жуадги серьезная.
– Нас с вами срочно вызывают на внеочередное заседание правительства.
– Отчего такая спешка? – спросил финансист со связями.
– С краткосрочным внеплановым визитом прибыл какой-то арабский шейх. И
Шабила хочет обсудить с ним при участии наиболее доверенных лиц какие-то
чрезвычайно важные вопросы.
171
– А-а, вот оно что! Я, господин генерал, неплохо знаю этого головореза. Он
помогает нам финансами. Мы же, в свою очередь, в меру оппозиционных сил содействуем
ему в расширении бизнеса и скупке недвижимости в Заире. Хотя, конечно, основные
дивиденды он надеется получить, когда в Киншасу войдут наши войска. Так что повестка
дня сегодня – очень важная. Не мне ли, как главному финансисту, знать: денежки у
теневого правительства на исходе. По сути, то, что почти профукал Хлоуп, – наш
последний резерв. Теперь вся надежда – на этого псевдо-шейха.
– Почему «псевдо»?
– Да потому, что он – вовсе никакой не араб.
– А кто же?!
– Выходец из бывшего СССР. Фантастически разбогатевший на поставках оружия
и торговле нефтью. Вот и зашла в голову блажь – с жиру собаки бесятся: вообразил себя
арабским шейхом. Со всеми, так сказать книжными атрибутами – купил остров, завел
гарем, окружил себя нукерами. А еще «изобрел» легенду о падении в детстве с верблюда, что якобы стало причиной хромоты. Но где вы видели одно– или даже двугорбых в районе
Полярного круга? Что же касается ковыляния, то это – результат не совсем удачных
криминальных разборок.
Да. Кое-что из оружия попадает и нам. А время от времени – и деньжат
подбрасывает. На африканскую, так сказать, революцию…
– Машины сопровождения поданы! – молодецки доложил вошедший полковник.
– Тогда – вперед! – скомандовал генерал.
Окава неловко замялся. Чего не могли не заметить отъезжающие.
– Что там еще? – спросил генерал.
– С бабой как прикажете поступить? – подобострастно вытянулся во фрунт Окава.
– С какой еще бабой? – не понял тот.
– Ну, с дочерью… изменника, – уточнил спецслужбист.
– А хрен с ней, с бабой! – махнул рукой генерал. – Во-первых, она ничего не знает.
А, во-вторых, деньги, которые расфыркал ее отец, вы сами доложили, мы вернем с
процентами.
– Вас понял. Есть бабу не трогать!
Послесловие
В 1999 году власти Киншасы в перечень объектов, рекомендуемых для посещения
туристами, включили центральное городское кладбище. На погосте, действительно, есть
что посмотреть. Католические кресты, исламские мавзолеи, украшенные тотемами
негритянские захоронения. Настоящее архитектурное великолепие: мрамор, халцедон, оникс, гранит.
Но экскурсоводы обязательно подводят посетителей и к довольно скромному, по
сравнению с другими, надгробию с фамилией и именем «Вилкау Клод». И знаете почему?
Из-за эпитафии, которую считают чрезвычайно (о вкусах не спорят!) утонченной: Ирена
не забыла о письменном пожелании Эльдази.
На памятнике написано: «Он жил, как умел, и не такая уж большая его вина, что у
других получилось лучше».
1990 – Ашхабад; 2005 – Киев
172
