Текст книги "Сибирское образование"
Автор книги: Николай Лилин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Я шел по улице, которая вела к реке. Проходя мимо, я увидел на углу, возле входной двери Мэла, его массивную фигуру. Он был голый, если не считать трусов, и разговаривал с мальчиком из нашего района, нашим другом по прозвищу «поляк». Он показывал ему все свои синяки и рассказывал, что произошло, делая много жестов и нанося удары воображаемым врагам в пустом воздухе.
Я подошел. У него была зашитая рана на голове, дюжина швов. Его ужасное лицо было озарено улыбкой, а восемьдесят процентов его тела было различных оттенков синего, зеленого и черного. Но, несмотря на его физическое состояние, он был в очень хорошем настроении. Первое, что он сказал мне, было:
«Святой Христос, твоя бедная мать! Посмотри, в каком ты состоянии!»
Я не мог удержаться от смеха. Поляк тоже не мог: он согнулся пополам от смеха, из его глаз текли слезы.
«Ты клоун! Ты видел себя в зеркале? И ты говоришь, что я в плохом состоянии! Иди одевайся, давай, спустимся к реке…» Я легонько толкнул его плечом, и он издал вопль.
«Не могли бы вы быть немного помягче со мной? Вчера вечером я получил достаточно ударов за всех вас!» – сказал он с тщеславием.
Он поспешил одеться, и мы направились к реке. Пока мы шли, он рассказал мне об остальных: все они были в порядке – немного потрепанные, но в порядке. Уже на следующий день после боя Гагарин отправился в Кавказ, район нашего города, чтобы свести счеты с одним из местных жителей. Лиза и Беса, которым чудом удалось спрятаться в парке и которых не поймала полиция, были в лучшем состоянии из всех: на них не было ни царапины.
Когда я добрался до своей лодки, я предложил Мелу отправиться в путешествие вверх по реке. Дул прохладный ветер – приятный утренний бриз – всходило солнце, и все было ярко и мирно.
Мэл запрыгнул в лодку и лег на носу на спину, глядя в безоблачное небо – это было «да».
Я взял одно весло и им оттолкнул лодку от берега, затем медленно греб, стоя: ветер дул мне в лицо, это было чудесно и расслабляло. В десяти метрах от берега я почувствовал, что течение реки становится все сильнее и поэтому я включил мотор и, постепенно увеличивая скорость, направился вверх по течению к старому мосту. Я надел куртку, которую всегда держал в лодке. Мел все еще лежал на носу. Он почти не двигался: его глаза были закрыты, а нога лишь слегка покачивалась взад-вперед.
Когда мы достигли моста, я сделал широкий вираж и повернул назад с выключенным мотором, позволив течению нести лодку, лишь изредка гребя, чтобы скорректировать направление. Пока лодка медленно плыла вниз по течению, время от времени мы прыгали в реку и плавали вокруг. В воде я чувствовал себя защищенным, я позволял течению нести меня, держась за лодку или держась немного в стороне от нее. Речная вода была лучшим лекарством в мире; я мог бы оставаться в ней весь день напролет.
Когда мы причалили к берегу, Мел спрыгнул с лодки и сказал, что хочет навестить свою старую тетю, которая жила неподалеку и всегда жаловалась, что к ней никто не ходит в гости. Я решил пойти и навестить дедушку Кузю, рассказать ему обо всем, что с нами произошло.
В сообществе сибирских урков наибольшее значение придается взаимоотношениям между детьми и стариками. В результате существует множество обычаев и традиций, которые позволяют пожилым преступникам с большим опытом участвовать в воспитании детей, даже если они не состоят с ними в кровном родстве. Каждый взрослый преступник просит старика, обычно того, у кого нет семьи и который живет сам по себе, помочь ему в воспитании его детей. Он часто посылает к нему своих детей, чтобы те отнесли ему поесть или помогли по дому; взамен старик рассказывает детям истории из своей жизни и обучает их криминальным традициям, принципам и правилам поведения, кодексам татуировок и всему, что так или иначе связано с преступной деятельностью. Такой вид отношений называется на сибирском языке «высекание».
Слово «дедушка» в сибирском криминальном сообществе имеет много значений. Бабушка и дедушка, естественно, являются родственниками, родителями родителей, но также и высшими авторитетами в криминальном мире – в данном случае слово «Святой» или «Благословенный» имеет приставку к слову «дедушка», так что сразу становится ясно, что обсуждаемый человек является авторитетом. Пожилого педагога тоже называют дедушкой, но никогда не только дедушкой: всегда следует добавлять его имя или прозвище.
Моим очень личным и горячо любимым педагогом был, как теперь станет ясно, дедушка Кузя. Сколько я себя помню, мой отец всегда водил меня к нему. Дедушка Кузя пользовался большим уважением в криминальном сообществе, и он заслужил это уважение частично благодаря горестям и жертвам, которые он претерпел ради общества.
Дедушка Кузя не имел возраста. Его мать умерла, когда он был совсем маленьким, а отца вскоре после этого расстреляли, и семья, усыновившая его, никогда точно не знала, сколько ему было лет.
В молодости дедушка Кузя принадлежал к банде урков, возглавляемой известным преступником по кличке «Крест», человеком старой сибирской веры, который выступал сначала против власти царя, а затем против власти коммунистов. В Сибири, объяснил мне дедушка Кузя, ни один преступник никогда не поддерживал политическую силу; все жили только по своим собственным законам и боролись с любой государственной властью. Русские всегда желали Сибири, потому что это земля, которая очень богата природными ресурсами. Помимо пушных зверей, которые в России считаются национальным достоянием, в Сибири было большое количество золота, алмазов и угля; позже были открыты также нефть и газ. Все правительства пытались максимально использовать регион – конечно, без малейшей оглядки на население. Придут русские, сказал дедушка Кузя, построят свои города посреди лесов, вскопают землю и увезут ее сокровища на своих поездах и кораблях.
Сибирские преступники, опытные грабители, чьи предки веками нападали на торговые караваны, идущие из Китая и Индии, без труда напали и на российские.
В те дни у урков была особая философия, мировоззрение, которое они называли «Великим пактом». Это был план, который позволял поддерживать согласованное сопротивление правительству. Согласно старому уголовному законодательству, каждая отдельная банда могла совершать не более одного ограбления каждые шесть месяцев: таким образом, качество преступной деятельности поддерживалось на высоком уровне, потому что ясно, что если у группы есть только один шанс ограбить караван, она должна хорошо подготовиться и не рисковать, избегая любых ложных ходов. Люди стремились хорошо организовать работу, иначе им пришлось бы полгода обходиться без еды. Великий пакт устранил это правило, позволив бандам постоянно совершать грабежи, потому что целью было не самообогащение, а изгнание русских захватчиков из Сибири. Старые преступники объединили свои силы с новыми, образовав очень крупные банды. Самыми известными были банды Ангела, Тигра и Тайги.
У Кросса была банда поменьше, насчитывавшая около пятидесяти человек. Они грабили поезда и небольшие суда, которые курсировали от алмазных копей на реке Лена в южную Сибирь и в регион под названием Алтай. Однажды они совершили ошибку, выйдя из леса, и столкнулись с силами коммунистической армии. Они пытались сопротивляться, но в конце концов коммунисты оказались в меньшинстве: они были окружены, и почти все они погибли в бою.
Урки никогда не сдавались; для них было недостойно попасть в плен, поэтому, если они видели, что ситуация безнадежна, они прощались, желали друг другу удачи и бросались в бой, пока враг не убивал их. Единственной возможностью выжить было попасть в плен из-за своих ран: быть раненым и взятым в плен не считалось недостойным.
В том бою были взяты в плен трое молодых урков. Одним из них был Кузя; он получил удар по голове и потерял сознание. Коммунисты, чтобы показать всем сибирякам, как обращаются с теми, кто выступает против правительства, немедленно распорядились провести образцовый «народный» суд над заключенными в городе Тагиле, население которого сдалось русским, которые повсюду оборудовали военные казармы и полицейские участки.
На суде присутствовало много людей, потому что многие сибиряки симпатизировали уркам и поддерживали их борьбу против коммунистов.
Судья и его «присяжные», состоящие из «представителей» народа и, естественно, всех коммунистов, приговорили всех троих к смертной казни. Приговор должен был быть приведен в исполнение на следующий день расстрельной командой перед стенами старого железнодорожного вокзала.
На следующий день место было полно людей. Многие принесли иконы и прикрепили кресты поверх рубашек, чтобы подчеркнуть свое неприятие коммунистического режима. Женщины плакали и просили прощения, мужчины молились Господу, чтобы Он принял тех трех Его рабов, которых собирались несправедливо убить. Атмосфера была очень напряженной, и из полицейского участка было отправлено подкрепление с приказом действовать, если люди станут опасными.
Наконец преступников подвезли, вывели из машины и заставили встать, заковав в цепи. Их привели к судье и государственному прокурору, которые зачитали им все обвинения, выдвинутые против них советским правительством. Затем судья зачитал приговор и уполномочил полицию привести его в исполнение немедленно.
Троих поместили спиной к стене и лицом к ней, но никто из них не хотел стоять в таком положении, поэтому они повернулись лицом к расстрельной команде. Некоторые из толпы бросили распятия на землю у ног преступников, молясь Господу, чтобы власти помиловали их.
Командир расстрельной команды отдал ряд приказов своим людям, которые приготовили свои винтовки, прицелились в мишени и выстрелили. Двое приговоренных упали замертво на землю, но третий, тот, что посередине, продолжал стоять и смотреть на людей. Его рубашка была пропитана кровью, и на теле у него было восемь ран, но он не упал; он стоял неподвижно, глубоко вдыхая холодный утренний воздух. Это был Кузя, молодой сибирский урка.
По правилам советского государства смертный приговор мог быть приведен в исполнение только один раз; если осужденный выжил, он должен быть освобожден. По этой причине годы спустя коммунисты стали расстреливать приговоренных заключенных с расстояния полуметра прямо в голову – чтобы устранить все возможные сомнения.
Люди обезумели от радости; для них Кузя стал символом, живым доказательством существования Бога, который услышал их молитвы и показал Свои силы. С того дня каждый сибиряк знал историю Кузи и называл его «Отмеченный».
Отчасти из-за этого чудесного события Кузя считался Авторитетом среди преступников. К его советам прислушивались многие хорошие, честные преступники из разных каст, и поскольку он был мудр и сообразителен и не имел личных интересов – потому что его жизнь, как он любил говорить, полностью принадлежала обществу, – ему удалось завоевать всеобщее сотрудничество и дружбу.
Он побывал во многих российских тюрьмах, санкционировал множество союзов с различными преступными сообществами и выступал посредником в разрешении конфликтов между бандами. Благодаря его вмешательству многие преступники заключили перемирие между собой, согласившись жить в мире к их взаимной выгоде, тем самым способствуя процветанию всего сообщества.
Если в какой-либо части России две криминальные силы сталкивались по определенному вопросу, он отправлялся в свои путешествия и, используя свой авторитет, заставлял людей вести переговоры, находить пути к мирному решению. Когда я задавал ему вопросы об этой его роли как «человека мира», он отвечал, что люди, развязавшие войну, были теми, кто не следовал истинным принципам, у кого не было достоинства. В этом мире не было ничего, чем нельзя было бы поделиться таким образом, чтобы сделать всех счастливыми.
«Тот, кто хочет слишком многого, безумец, потому что человек не может обладать больше, чем способно любить его сердце. Каждый хочет заниматься бизнесом, видеть свою семью счастливой и воспитывать своих детей в добре и мире. Это справедливо. Только так мы можем делиться миром, который создал для нас Наш Господь.»
Дедушка Кузя посвятил всю свою жизнь поддержанию мира в преступном сообществе; в результате его все любили, и у него не было врагов. Мой отец рассказывал мне, что однажды, когда дедушка Кузя сидел в тюрьме строгого режима, группа молодых преступников из Санкт-Петербурга – людей «нового стиля», которые не уважали старые правила, – нарушила перемирие, заключенное некоторое время назад между различными сообществами благодаря его помощи. Они убили много людей, получив контроль над большой сферой бизнеса, после чего попытались докажите другим, людям, которые следовали старым уголовным правилам, что эти правила больше не действительны и за ними не стоит реальная сила. Для этого им нужно было нанести удар по какому-нибудь крупному авторитету, и они выбрали фигуру дедушки Кузи, потому что он представлял высшую власть в сибирском сообществе. Они разработали простой и очень оскорбительный план, отправив ему в тюрьму письмо с приглашением на встречу, которая должна была состояться в Санкт-Петербурге, сообщив ему, что, если он не придет, они больше не будут считать его действующим преступником.
Этот вид шантажа – очень серьезное дело для преступника, гораздо более серьезное, чем убийство родственника или личное оскорбление, потому что он затрагивает престиж, который приписывается отдельному человеку всем сообществом, поэтому оскорбление распространяется на все сообщество и его представителей.
Итак, дедушка Кузя вынудил администрацию тюрьмы освободить его и пятерых других сибирских авторитетов, содержавшихся в разных тюрьмах России, на неделю, угрожая массовым самоубийством, которое никто из них не колебался бы осуществить.
В середине собрания, когда молодые петербургские преступники уже в мельчайших деталях планировали, как заставить всех сторонников старых властей передать им контроль над районом, считая само собой разумеющимся, что никто из них не придет, прибыли дедушка Кузя и остальные пятеро заключенных.
После этой встречи молодые люди исчезли, они просто растворились в воздухе: многие вспомнили о старом сибирском ритуале, который включает в себя измельчение тел врагов до полного распада, а затем смешивание с лесной почвой.
Согласно сибирскому уголовному праву, каждый действующий преступник может оставить свой пост и уйти в отставку – стать своего рода «пенсионером». Сделав это, он больше не имеет права использовать свое имя или выражать свое мнение по вопросам, связанным с уголовными делами или разрешением конфликтов. Преступное сообщество поддерживает его, давая ему достаточно денег, чтобы жить, а взамен он берет на себя ответственность за образование молодежи. Он становится, как уже упоминалось, «дедушкой»: имя, которое дается в знак большого уважения. Остальная часть общества считает так называемых людей мудрыми людьми, способными дать важный совет молодым преступникам, и обычно преступные собрания организуются у них дома.
Дедушка Кузя ушел из бизнеса – или, как мы говорим, «связал себя узами брака» – в начале 1980-х, когда я родился. Его уход на пенсию вызвал значительную напряженность в криминальном сообществе: многие опасались, что без него многие старые перемирия будут нарушены и начнется война.
Дедушка Кузя сказал, что с ним или без него все должно было измениться, потому что изменились времена и люди. Когда он обсуждал этот вопрос со мной, он объяснил это так:
«Молодые хотят легких денег, они хотят брать, ничего не давая взамен, они хотят летать, не научившись сначала ходить. В конечном итоге они убьют друг друга. Потом они договорятся с полицией, и когда это произойдет, я надеюсь ради твоего же блага, моя дорогая, что ты будешь далеко отсюда, потому что это место станет кладбищем добрых и честных.»
Естественно, я считал все, что говорил дедушка Кузя, высшим проявлением человеческого интеллекта и криминального опыта.
Мы говорили о будущем, о том, какой будет наша жизнь и как все будет организовано. Он был очень пессимистичен, но никогда не боялся, что я его разочарую; он считал, что я отличаюсь от других молодых людей нашего сообщества.
После 1992 года, когда вооруженные силы Молдовы попытались оккупировать территорию Приднестровья, наш город был всеми покинут; нас бросили на произвол судьбы, как, собственно, мы всегда и делали. Все вооруженные преступники оказали сопротивление молдавским солдатам, и после трех месяцев боев они изгнали их.
Когда опасность полномасштабного конфликта миновала, мать-Россия прислала нам свою так называемую «помощь»: Четырнадцатую армию, возглавляемую харизматичным генералом Лебедем. Когда они прибыли в наш город, который уже несколько дней был свободен, они применили политику военной администрации: комендантский час, обыски от дома к дому, арест и устранение нежелательных элементов. В тот период река часто выносила на берег тела расстрелянных людей со связанными за спиной проволокой руками и следами пыток на телах. Я сам выловил четыре трупа казненных людей, поэтому я могу подтвердить со всем своим юношеским авторитетом, что расстрелы российскими военными были очень распространенным явлением в Приднестровье.
Русские пытались использовать обстоятельства, чтобы внедрить среди нас, в стране преступников, своих представителей правительства, которые должны были управлять тем, что ранее находилось исключительно в наших руках. Многие сибирские преступники в тот период подвергались серьезному риску быть убитыми; мой отец, например, был объектом трех нападений, но он чудесным образом спасся и, не желая ждать четвертого, покинул Приднестровье и перебрался в Грецию, где у него были друзья благодаря некоторым старым торговым связям.
Преступники города пытались объединить силы для борьбы с российскими военными, но многие члены общин были напуганы и в итоге проявили готовность сотрудничать с новым режимом. Сибиряки отказались от всех контактов с остальным обществом и к 1998 году оказались в полной изоляции; они ни с кем не сотрудничали и никого не поддерживали. Другие сообщества достигли компромисса с режимом, который предложил одного из своих людей на пост президента страны и политического контролера за всем бизнесом. Очень скоро новые правительственные силы устранили людей, причастных к этим условиям, взяв на себя управление делами.
Дедушка Кузя рассказал мне все, что знал:
«Наш закон гласит, что мы не должны разговаривать с полицейскими: вы знаете, почему он так гласит? Не просто из каприза. Это сказано потому, что полицейские – это правительственные псы, инструменты, которые правительство использует против нас. Сын мой, меня расстреляли, когда мне было двадцать три года, и с тех пор я прожил всю свою жизнь в смирении, ничем не владея – ни семьей, ни детьми, ни домом: вся моя жизнь прошла в тюрьме, в страданиях и разделении своих страданий с другими. Вот почему у меня есть власть, потому что многие люди знают меня и знают, что когда я скрещиваю руки на столе, я ничего не говорю в моих личных интересах, но на благо всех. Вот почему, мой мальчик, в нашем мире все мне доверяют. А теперь скажите мне, почему мы должны доверять тем, кто всю свою жизнь убивал наших братьев, сажал нас в тюрьмы, пытал нас и обращался с нами так, как будто мы не принадлежим к человеческой расе? Как, скажите мне, возможно доверять тем, кто живет благодаря нашей смерти? Полицейские отличаются от остального человечества, потому что у них есть врожденное желание служить, иметь работодателя. Они ничего не понимают в свободе, и они боятся свободных людей. Их хлеб – наше горе, сын мой; как можно договориться с этими людьми?»
Все, что рассказал мне дедушка Кузя, помогло мне справиться с реальностью, не стать рабом ошибочной идеи или так и не реализованной мечты. Я с уверенностью знал, что являюсь свидетелем гибели нашего общества, и поэтому я пытался выжить, проходя через этот великий водоворот душ, человеческих историй, от которого я уносился все дальше и дальше.
Каждый раз, когда я навещал дедушку Кузю, мама давала мне пакет с домашней едой. Моя мать была превосходным поваром; в нашем районе она славилась своим красным супом, сомом, фаршированным рисом, овощами и яблоками, своим паштетом из икры и сливочного масла, рыбным супом по-деревенски и, особенно, пирожными. Дедушка Кузя называл ее «маленькая мама»: так преступники выражают величайшее уважение и восхищение женщинами. Всякий раз, когда я приносила ему что-нибудь, приготовленное моей матерью, он говорил:
«Лиля, Лиля, моя милая мамочка! Все время целую твои ручки, мы больше ничего не можем сделать!»
Возле дома дедушки Кузи стояла старая деревянная скамейка. Он часто сидел там и смотрел на реку. Я устраивался рядом с ним, и мы сидели так весь день, иногда до вечера. Он рассказывал мне о приключениях из своей собственной жизни или историях сибирских урков, которые я любил. Мы пели песни. Он очень хорошо пел и знал много криминальных песен наизусть. У меня была хорошая память; мне достаточно было услышать песню пару раз, и я мгновенно ее запоминал. Дедушке Кузе это очень нравилось, и он всегда спрашивал меня, прежде чем петь:
«Ты помнишь этот фильм?»
«Конечно, люблю! Это мое любимое!»
«Молодец, юный негодяй! Тогда подпевай мне!» И мы пели вместе, часто опаздывая к ужину.
Больше всего мне понравилось, когда дедушка Кузя рассказывал мне о Сибири: истории урков, о том, как они выступали против царского режима и режима коммунистов. Это было замечательно, потому что в этих историях вы почувствовали нить, которая скрепляла мою семью и соединяла людей прошлого с людьми настоящего. Благодаря этой нити все казалось намного более правдоподобным, реальным.
Рассказывая, он почти всегда подчеркивал связь между персонажами и людьми, которых мы каждый день встречали на улице, чтобы я понял, что, хотя времена изменились, ценности остались прежними.
Дедушка Кузя был одним из первых сибиряков, прибывших в Приднестровье. Он с грустью рассказывал историю этого переезда, и было ясно, что внутри него было много темных чувств, связанных с тем временем.
«Солдаты прибыли в деревню ночью. Их было много, все вооруженные, с примкнутыми штыками, как будто они собирались на войну… Я был совсем маленьким, около десяти лет; мои родители давно умерли, и я жил с хорошими людьми, которые воспитывали меня, как если бы я был их собственным сыном. Все мужчины были в отъезде, в Тайге; в деревне не было никого, кроме стариков и женщин с детьми. Я помню, как они вошли в дом без стука и не снимая сапог. Там был мужчина, одетый в черную кожаную куртку и брюки. Я помню запах той кожи; он был тошнотворным, невыносимым. Он посмотрел на нас и спросил Пелагею, хозяйку дома:
«У вас есть какие-нибудь новости о вашем муже? Вы знаете, где он?»
«Он отправился на охоту в Тайгу. Я не знаю, когда он вернется…»
«Я так и думал. Хорошо, наденьте теплую одежду, возьмите только самое необходимое, выйдите на улицу и встаньте в очередь с остальными». Этот человек был командиром; у него был вид человека, который знал, что в его руках власть.
«Но что происходит? Почему мы должны одеваться и выходить на улицу? Сейчас ночь; дети спят…» Пелагея была взволнована, и ее губы дрожали, когда она говорила.
Мужчина на мгновение остановился, внимательно оглядел комнату и подошел к красному углу, где стояли иконы: он поднял одну и швырнул ее в стену. Икона раскололась надвое. Он взял несколько других икон, положил их в печь и сказал:
«Через десять минут мы собираемся поджечь деревню. Если вы хотите остаться здесь и сгореть заживо, пожалуйста, сами».
«У Пелагеи было пятеро детей; младшему было четыре, старшему тринадцать. Кроме того, она заботилась обо мне и четырнадцатилетней девочке Варе, которая также потеряла своих родителей. Она была хорошей женщиной и очень храброй. Спокойно она объяснила нам, детям, что бояться нечего, что все в руках Господа. Она заставила нас одеться в теплую одежду, принесла золото, которое хранила в надежном месте, и спрятала его в нашей одежде. Она взяла немного золы из печки и испачкала лицо Вари; она сделала это намеренно, чтобы сделать ее уродливой, потому что боялась, что солдаты изнасилуют ее.
«Если они спросят тебя о чем-нибудь, не говори, не смотри им в лицо, позволь мне говорить. Все будет в порядке».
«Она взяла большую сумку, полную хлеба и вяленого мяса, и мы вышли.
«Снаружи было много людей; солдаты грабили дома, ломали двери и окна и уносили различные предметы, особенно золотые рамы икон. Они развели костер посреди дороги, в который бросали иконы и распятия. Все стояли возле своих домов, беспомощно наблюдая за этой катастрофой.
«Офицер шел вдоль выстроенных людей с солдатом, и всякий раз, когда он видел пожилого человека, он приказывал солдату:
«Этот, вон!» – и сразу же выбранный им человек был проткнут штыком. Они устраняли любого, кто мог замедлить продвижение.
«Молодая женщина, мать троих детей, была уведена группой солдат в дом, где они ее изнасиловали. Внезапно она выбежала голая, крича от отчаяния, и из окна дома солдат выстрелил ей в спину: она упала замертво на снег. Один из ее детей, самый старший, с криком подбежал к ней; находившийся поблизости солдат ударил его прикладом винтовки по голове, и мальчик упал на землю без сознания.
«Затем офицер сердито крикнул:
«Кто произвел этот выстрел? Кто это был?»
«Солдат, стрелявший из окна, появился с застенчивым видом.
«Это был я, товарищ!»
«Ты что, с ума сошел? Приказ был открывать огонь только в случае крайней необходимости! Используй свой штык – я не хочу слышать никаких выстрелов! Если те, кто в лесу, услышат нас, мы никогда не доберемся до поезда!» Он был взволнован и сразу же после этого приказал сержанту: «Поторопитесь! Поджигайте дома и выстраивайте людей в шеренгу, начинайте марш!»
«Солдаты оттеснили всех на середину дороги, образовав колонну, затем они приказали нам идти пешком. Мы уезжали, полные ненависти и страха; время от времени мы оглядывались назад и видели, как наши дома горят в темноте, как маленькие бумажные коробки.
«Мы шли всю ночь, пока не добрались до железной дороги посреди леса; там нас ждал поезд с деревянными вагонами без окон. Они приказали нам садиться, и когда мы это сделали, то поняли, что в поезде уже полно людей из разных других деревень. Они рассказали свою историю, которая была дублированием нашей собственной. Кто-то сказал, что слышал, что поезд направляется в отдаленный регион на юге России; он будет путешествовать по Сибири еще неделю, собирая людей из различных сожженных деревень.
«Они раздали дрова для растопки в маленьких печках, которыми были оборудованы фургоны, и немного хлеба и ледяной воды. Поезд ушел, и после ужасного путешествия, длившегося месяц, мы добрались до места назначения, сюда, в регион под названием Транснистрия, который некоторые также называют Бессарабией.
«Когда поезд остановился, мы поняли, что солдат в нем больше нет, только машинисты и несколько железнодорожников.
«Мы никого здесь не знали; у нас было с собой только немного золота; многим людям тоже удалось пронести свое оружие.
«Мы переехали жить к реке: мы выросли на сибирских реках и были хороши в рыбной ловле и парусном спорте; отсюда и возник наш район Лоу-Ривер».
В современной России вряд ли кто-нибудь знает о депортации сибиряков в Приднестровье; некоторые помнят времена коммунистической коллективизации, когда страну пересекали поезда, набитые бедняками, которых перевозили из одного региона в другой по причинам, известным только правительству.
Дедушка Кузя говорил, что коммунисты планировали разлучить урков с их семьями, чтобы наша община погибла, но вместо этого, по иронии судьбы, они, вероятно, спасли ее.
Из Приднестровья многие молодые люди отправились в Сибирь, чтобы участвовать в войне против коммунистов: они грабили поезда, корабли и военные склады и создавали много трудностей для коммунистов. Через регулярные промежутки времени они возвращались в Приднестровье, чтобы зализать раны или провести время со своей семьей и друзьями. Несмотря ни на что, эта земля стала вторым домом, с которым сибирские преступники связали свои жизни.
Дедушка Кузя воспитывал меня, не давая уроков, а разговаривая, рассказывая свои истории и прислушиваясь к моему мнению. Благодаря ему я научился многим вещам, которые позволили мне выжить. Его взгляд на мир был очень скромным; он говорил о жизни не с позиции того, кто наблюдает сверху, а с позиции человека, который стоит на земле и старается оставаться на ней как можно дольше.
«Многие люди отчаянно стремятся к тому, что они не в состоянии сохранить и понять, и, следовательно, полны ненависти и чувствуют себя плохо всю свою жизнь».
Мне понравился его образ мыслей, потому что его было очень легко понять. Мне не нужно было ставить себя на место кого-то другого, мне просто нужно было выслушать его, оставаясь самим собой, чтобы понять, что все, что слетело с его уст, было правдой. У него была мудрость, которая шла из глубины души, она даже не казалась человеческой, но как будто происходила от чего-то большего и более сильного, чем человек.
«Посмотри, в каком мы состоянии, сынок… Люди рождаются счастливыми, но они убеждают себя, что счастье – это то, что они должны найти в жизни… А кто мы такие? Стадо животных без инстинктов, которые следуют ошибочным идеям в поисках того, что у них уже есть…»
Однажды, когда мы были на рыбалке, мы обсуждали счастье. В какой-то момент он спросил меня:
«Посмотрите на животных: как вы думаете, они что-нибудь знают о счастье?»
«Ну, я думаю, они чувствуют себя счастливыми или грустными время от времени, только они не могут выразить свои чувства…» Я ответил.
Он молча посмотрел на меня, а затем сказал:
«Знаете ли вы, почему Бог дал человеку более долгую жизнь, чем животным?»
«Нет, я никогда не думал об этом…»
«Потому что животные основывают свою жизнь на инстинктах и не совершают ошибок. Человек основывает свою жизнь на разуме, поэтому ему нужна часть своей жизни для совершения ошибок, другая часть – для понимания своих ошибок, а третья – для попыток жить, не совершая больше.»
Я часто ходил в гости к дедушке Кузе, особенно когда был немного подавлен или чем-то обеспокоен, потому что он понимал меня мгновенно и умудрялся прогнать все мои неприятные мысли.
В то утро, после того как меня избила полиция, я почувствовал такую тяжесть на душе, что мне почти стало больно дышать. Когда я думал о том, что со мной произошло, я был близок к слезам, я клянусь в этом – слезам отчаяния и унижения. Прогулка на лодке с Мэлом пошла мне на пользу, но теперь я действительно нуждался в дедушке Кузе и его теплых словах. Я шел к его дому как лунатик, который не знает, куда он идет; это был своего рода инстинкт, который вел меня в тот момент.
