Текст книги "Сибирское образование"
Автор книги: Николай Лилин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
«Это первый раз, когда нам пришлось работать полицейскими», – сказал Гагарин.
Мы немного посмеялись над этим, а затем отправились на экскурсию по Бендерам. На самом деле смеяться было не над чем: это было похоже на спуск в ад.
В машине Мел сказал мне, что он немного обеспокоен, и вручил мне пистолет, сказав:
«Вот, я знаю, что ты, как обычно, пришел только с ножом. Но это серьезное дело; возьми его, даже если тебе не нравится идея. Сделай это для меня».
Я сказал ему, что у меня уже есть одно, и он расслабился, подмигнув мне:
«Значит, ты был у своего дяди, не так ли?»
Я чувствовал себя слишком важным, чтобы выдавать секрет пистолета, который был у меня при себе, поэтому я просто улыбнулся и тихо запел:
«Мать-Сибирь, спаси мою жизнь…»
Мы прибыли в Центр, в бар, которым управлял старый преступник Павел, Страж района. Павел не был сибиряком и жил не по нашим правилам, поэтому с ним нам приходилось быть дипломатичными, хотя и не чрезмерно: в конце концов, мы происходили из старейшего и самого важного района в криминальном мире, Лоу-Ривер, и мы заслуживали уважения самим фактом того, что мы сибиряки.
Павел был в баре с группой друзей, выходцев с юга России, которые не следовали никаким четким правилам, кроме правил бога Денег – людей, которые щеголяли своим богатством, носили модную одежду и множество золотых цепочек, браслетов и колец. Нам не понравился этот обычай: согласно сибирской традиции, на достойном преступнике нет ничего, кроме татуировок; остальное смиренно, как учит Господь.
Мы поприветствовали присутствующих и вошли. Мужчина встал из-за стола, за которым хозяин играл в карты со своими друзьями. Это был худощавый мужчина лет тридцати, украшенный золотом и одетый в красную куртку, которая благоухала так же сладко, как весенняя роза, или, как сказал бы мой дядя Сергей, «как у шлюхи между ног». Он обратился к нам очень агрессивно: одного его вступительного слова, согласно нашим законам, было бы достаточно, чтобы заслужить поножовщину.
Он был возмутителем спокойствия; люди его вида подобны собакам, которые лают, чтобы напугать прохожих. Это единственная их функция. Воспитанный, опытный преступник знает это и игнорирует их; он даже не смотрит на них, так что сразу ясно, что он не фраер, не клоун.
Мы прошли дальше и направились к столу, оставив идиота кричать и ругаться.
Старик Павел внимательно посмотрел на нас и очень грубо спросил, чего мы хотим.
Гагарин отсидел три срока в тюрьме для несовершеннолетних, а годом ранее убил двух полицейских. За свои семнадцать лет жизни он уже накопил достаточно опыта, чтобы знать, как разговаривать с людьми подобным образом, поэтому он вкратце обрисовал ему ситуацию.
Он рассказал ему о деньгах и о необходимости найти виновных.
Мгновенно все изменилось. Павел встал и агрессивно распахнул рубашку, обнажив грудь, покрытую татуировками и золотыми цепями. В то же время он закричал:
«Не может быть прощения тому, кто совершил такое преступление! Клянусь Богом, если я найду его, я убью его собственными руками!»
Гагарин, хладнокровный и спокойный, как покойник в день своих похорон, сказал, что нет необходимости убивать его – мы бы это сделали; но если бы он мог распространить информацию повсюду и помочь нам найти его, это было бы очень полезно. Затем он повторил, что мы дадим большое вознаграждение любому, кто сможет нам помочь.
Павел заверил нас, что сделает все возможное, чтобы выяснить, кто этот ублюдок. Затем он предложил нам выпить, но мы попросили разрешения уйти, поскольку нам еще предстояло сделать много звонков.
Уходя, мы заметили, что к бару уже начали подъезжать машины и скутеры: очевидно, старина Павел созвал жителей своего района, чтобы объяснить им суть дела.
Нашим вторым пунктом назначения был Железнодорожный район. Железнодорожные преступники специализировались в основном на квартирных кражах. Их сообщество было многонациональным, с уголовными правилами, которые также применялись в большинстве тюрем Советского Союза. Все это было основано на коллективизме; высшая власть, Воры в законе, распоряжались деньгами каждого.
Железная дорога, как я уже упоминал, была районом, где доминировали Черные семена, каста, которая официально управляла российским криминальным миром из-за большого числа своих членов и, прежде всего, своих сторонников.
Между Black Seed и нами всегда была некоторая напряженность; они называли себя лидерами преступного мира, и их присутствие было очень заметно как в тюрьме, так и за ее пределами, но основы их криминальных традиций, большинство их правил и даже их татуировки были скопированы у нас, урков.
Их каста возникла в начале века, воспользовавшись моментом большой социальной слабости в стране, которая была полна отчаявшихся людей – бродяг и мелких преступников, которые были счастливы отправиться в тюрьму ради бесплатного питания и уверенности в том, что у них ночью будет крыша над головой. Постепенно они превратились в мощное сообщество, но с большим количеством недостатков, как признавали сами многие авторитеты Black Seed.
На Железной дороге все было организовано более или менее так, как это было у нас. Был Страж, ответственный за то, что происходило в его районе, который был подотчетен Ворам в законе; и были проверки тех, кто въезжал в район и покидал его.
И действительно, на границе железной дороги нашу машину остановил блокпост из молодых преступников.
Чтобы показать, что мы расслаблены, мы ждали в машине, пока один из них не подошел и не заговорил с Гагариным. Остальные прислонились к своим машинам, курили и время от времени бросали на нас рассеянные взгляды, но вскользь, как бы невзначай.
Я знал одного из них; я ударил его ножом в драке в центре. Однако впоследствии все было улажено, и, согласно правилам, после того, как все было улажено, этот вопрос больше никогда не должен упоминаться. Он посмотрел на меня; я помахал ему из машины, и он скривился, как будто у него все еще болело то место, куда я его ранил. Затем он рассмеялся и сделал мне знак указательным пальцем, что означало «осторожно» – игривый жест, как бы говорящий, что он на меня не сердится.
Я ответил ему усмешкой, затем показал ему свои руки: я показал их пустыми, ладонями вверх, позитивный жест, который сделан для того, чтобы подчеркнуть вашу скромность, прямоту и безразличие к происходящему.
Пока я обменивался жестами доброй воли с этим парнем, Гагарин объяснял одному из них причину нашего визита. Они позвонили кому-то по мобильному телефону, и через несколько минут приехал мальчик на скутере. Он был нашим гидом; он должен был отвести нас к Стражу этого района Барбосу, которого так прозвали, потому что он был карликом, а барбос – это шутливое название для маленьких, слабых собак.
Барбос был замечательным человеком – очень хорошо образованным, умным, проницательным и с редким чувством юмора, которое позволяло ему смеяться над всем, даже над своим ростом. Но в его характере была и менее положительная сторона: он был очень вспыльчив и за сорок шесть лет жизни накопил не менее четырех судимостей за убийство.
О нем рассказывали много безумных историй. Например, что его мать была ведьмой и сделала его бессмертным, накормив пеплом алмазов. Или что он сожрал своего брата-близнеца в утробе матери, и из-за этого она прокляла его, задержав его рост.
Мой дядя, который знал его всю свою жизнь, рассказывал, что, когда он был мальчиком, Барбос ходил к мяснику, чтобы попрактиковаться в том, как бить людей по голове железным прутом: он бил освежеванных животных, подвешенных на крюках, и таким образом совершенствовал свою технику владения железным прутом, пока не стал опытным убийцей.
Было очень странно, что в сообществе Black Seed, где убийство почти презиралось как преступление, по крайней мере, высшими властями, такой человек, как он, преуспел в достижении такого важного положения в иерархии: я подозреваю, что ему была отведена роль Опекуна, чтобы держать всех в покое в сложный период для Black Seed, который в последнее время немного выходил из-под контроля и, казалось, нуждался в твердой руке.
Следуя за парнем на его скутере, мы въехали в боковые улочки за железнодорожными путями. Внезапно мальчик остановился и указал на открытую дверь. Мы вышли из машин, и в тот же момент появился Барбос с тремя молодыми преступниками.
Он подошел к нам, и мы обменялись приветствиями. Следуя сибирским правилам, как наш хозяин, он сначала поинтересовался здоровьем некоторых старейшин Лоу-Ривер. Каждый раз после наших ответов он крестился и благодарил Господа за то, что Он проявил Свою благость к нашим старейшинам. После соблюдения формальностей он спрашивал нас о причине нашего визита.
Гагарин вкратце рассказал ему всю историю, и когда он упомянул о деньгах, предложенных в качестве вознаграждения за точную информацию о насильнике, лицо карлика изменилось, став похожим на заточенный клинок, напряженный от гнева.
Он подозвал одного из своих помощников, что-то прошептал ему на ухо, а затем поспешно извинился перед нами, заверив, что скоро все объяснит. Через несколько минут его человек вернулся с небольшой сумкой, которую он передал Барбосу. Барбос подарил его Гагарину, который открыл его и показал всем нам: он был набит пачками долларовых купюр и двумя пистолетами.
«Здесь десять тысяч; я беру на себя смелость добавить их к вашей награде за голову этого ублюдка… Что касается пистолетов», карлик злобно улыбнулся», они тоже для тебя: когда найдешь его, накачай его свинцом от имени всех честных воров нашего района, поскольку мы не осмелились бы сделать это сами. Эта справедливость в ваших руках.»
Мы не могли отказаться – это было бы невежливо, – поэтому мы поблагодарили его.
Мы покинули район, довольные приемом, который оказал нам Барбос, и его щедростью, но я был несчастен. Я чувствовал себя еще хуже, чем раньше: мысли о Ксюше продолжали преследовать меня. Что-то подсказывало мне, что рана была слишком глубокой; я понял, что думал о ней почти так, как если бы она была мертва.
Следующий звонок, который нам нужно было сделать, был в районе под названием «Бам», аббревиатура от Байкало-Амурской магистрали, железнодорожной линии, соединяющей знаменитое озеро Байкал с великой сибирской рекой.
Вдоль железной дороги была построена автомагистраль, и в 1960-х годах было построено много новых промышленных городов, куда переехало жить большое количество людей, их целью было работать, чтобы гарантировать прогресс социалистической страны. Все эти города были идентичны: они состояли из пяти или шести районов, известных как «микрорайоны», и в целом представляли собой ужасно унылый пейзаж. Все дома были построены по одной и той же модели: девятиэтажные многоквартирные дома в три ряда с маленькими палисадниками, где никогда не росла трава, а деревья никогда не росли дольше не один сезон из-за недостатка солнечного света. На этих маленьких участках земли была также игровая площадка для детей с чудовищными игрушками, сделанными из остатков железа и цемента, с острыми краями и раскрашенными в коммунистическом стиле – в один цвет, независимо от того, что они должны были символизировать, в точности как идеал коммунистического общества, где каждый обязан быть таким же, как все остальные. Хотя мать-природа сделала крокодила зеленым, а льва – рыжевато-коричневым, оба животных были выкрашены в красный цвет, так что они казались творениями какого-то художника-маньяка. Все эти игрушечные животные, которые должны были быть предназначены для развлечения детей, были зацементированы в асфальт и после первых нескольких ливней покрылись ржавчиной. Риск заразиться столбняком, порезавшись, был чрезвычайно высок.
Эта блестящая инициатива по созданию детских площадок в новых городах сразу же получила название «прощайте, дети» из-за многочисленных травм, которые дети получают каждый день. Итак, через несколько лет первое, что делал каждый, кто переезжал туда жить, – это демонтировал эти игровые площадки, чтобы гарантировать своим отпрыскам здоровое и счастливое детство.
В нашем городе Бам был районом девятиэтажных домов, населенных бедняками, опустившимися людьми: большинство из них были хулиганами или людьми того сорта, которых в Сибири называют «вне закона» – преступниками, которые из-за своего невежества не способны следовать законам честной, достойной преступной жизни.
Наркомания почти стала социальной условностью на Баме. Наркотики циркулировали всегда, днем и ночью. Дети начали использовать их в двенадцать лет, и им повезло, если они достигли совершеннолетия; те немногие, кто это делал, к восемнадцати годам уже казались старыми – у них не было зубов, а кожа выглядела как мрамор. Они совершали мелкие преступления, такие как кражи со взломом и карманные кражи, но также и множество убийств.
Некоторые истории, рассказанные о БАМе, были леденящими душу – ужасные иллюстрации глубин невежества и отчаяния, до которых может дойти человек: новорожденные дети, выброшенные из окон своими матерями, сыновья, жестоко убившие своих родителей, братья, убившие своих братьев, девочки-подростки, которых их братья, отцы или дяди принуждали заниматься проституцией.
Это был довольно многонациональный район – там было много молдаван, цыган, украинцев, выходцев с юга России и несколько семей с Кавказа. У них было только одно общее: полная неспособность жить цивилизованно.
На БАМе не было закона и не было человека, который мог бы взять на себя ответственность перед честными преступниками за все те ужасные вещи, которые там творились.
Следовательно, люди, которые там жили, были описаны как законтаченые, «зараженные». Согласно уголовным законам, вы не можете общаться с ними как с нормальными людьми. С ними запрещено вступать в какой-либо физический контакт; вам не разрешается приветствовать их ни голосом, ни рукопожатием. Вы не можете использовать какой-либо предмет, который ранее использовался ими. Вы не можете есть с ними, пить с ними или делить их стол или их дом. В тюрьме, как я уже упоминал, испорченные заключенные живут в отдельном углу; часто их заставляют спать под койками и есть тарелками и ложками, на которых пометлено отверстие посередине. Их заставляют носить грязную, рваную одежду, и им не разрешается иметь карманы, которые снимаются или расстегиваются. Каждый раз, когда они пользуются уборной, им приходится сжигать в ней какую-нибудь бумагу, потому что, согласно криминальным верованиям, только огонь может очистить вещь, соприкоснувшуюся с оскверненным человеком.
Люди, которых однажды классифицировали как запятнанных, никогда не смогут избавиться от этого клейма; они носят его с собой всю оставшуюся жизнь; поэтому за пределами тюрьмы они вынуждены жить с такими же, как они, потому что никто другой не хочет, чтобы они были где-то рядом с ними.
Гомосексуальные отношения распространены среди них, особенно среди молодых наркоманов, которые часто занимаются проституцией в больших городах России и которых высоко ценят в гомосексуальных кругах за их молодость и скромные запросы. В Санкт-Петербурге многие респектабельные граждане издеваются над ними, а затем расплачиваются с ними ужином в пивной или позволяют им переночевать в гостиничном номере, где они могут поспать в теплой постели и помыться под душем. Возраст этих мальчиков колеблется от двенадцати до шестнадцати: к семнадцати годам, после четырех лет, проведенных в «системе» – так на уголовном сленге называют наркоманию, – они полностью перегорают.
Согласно уголовным правилам, запятнанного человека никогда нельзя бить руками: если его необходимо ударить, это должно быть сделано ногами, а еще лучше палкой или железным прутом. Но его нельзя зарезать, потому что смерть от ножа считается чуть ли не знаком уважения к вашему врагу, чем-то, что жертва должна заслужить. Если честный преступник наносит удар испорченному человеку, он тоже навсегда испорчен и его жизнь разрушена.
Поэтому, имея дело с жителями Бама, вы должны были быть осторожны и знать, как себя вести, иначе вы рисковали потерять свое положение в обществе.
На БАМе было место под названием «Полюс». На этом месте стоял настоящий столб, сделанный из бетона, который был установлен там когда-то в прошлом для прокладки электрического кабеля, который на самом деле так и не был закончен. Преступники, которые в то время представляли власть в этом районе, обычно собирались вокруг этого столба; можно сказать, это было похоже на королевский трон. Власть переходила из рук в руки так часто, что честные преступники Лоу-Ривер в шутку называли непрерывные внутренние войны в Баме «танцами вокруг шеста».
На БАМе, поскольку не существовало уголовного кодекса или морали, войны между преступниками были очень жестокими; они казались хаотичными сценами фильма ужасов. Кланы собрались вокруг старого преступника, который с помощью своих воинов, сплошь наркоманов и несовершеннолетних, попытался взять под контроль торговлю наркотиками в этом районе, физически устранив своих противников – членов клана, который в то время занимался наркотиками и поэтому был самым могущественным. Они использовали ножи, потому что у них было не так много огнестрельного оружия, и в любом случае они не были очень опытны в его использовании, так как их воспитывали так, чтобы они были знакомы с пистолетами и винтовками. Во время своих войн они даже убивали женщин и детей кланов, с которыми сражались – их свирепость не знала границ.
Войдя в район, мы направились прямо к полюсу. Мы проехали по ряду улиц, один вид которых вызывал грусть и страдание, но также и определенное облегчение, если вы подумали, как вам повезло, что вы не родились в этом месте.
Столб находился посреди небольшой площади, по бокам которой стояли скамейки, а также школьная парта с пластиковым стулом. За столом сидели несколько детей, всего около пятнадцати, а на стуле сидел старик, возраст которого невозможно было определить, настолько он был дряхлым.
Мы вышли из машин. Согласно правилам, мы должны были действовать жестко, поэтому мы достали палки, которые принесли в багажниках машин, и двинулись к ним. Воздух был наполнен напряжением, которое, когда мы остановились в нескольких метрах от них, превратилось в чистый ужас. Важно было не подходить слишком близко, сохранять дистанцию, чтобы подчеркнуть свое положение в преступном сообществе. Они ничего не говорили и опускали глаза; они знали, как вести себя с честными людьми. Согласно правилам, они не могли инициировать разговор; им было разрешено только отвечать на вопросы. Без каких-либо приветствий Гагарин обратился к старику, сказав ему, что мы ищем парня, который изнасиловал девушку возле рынка, и что мы дадим двадцать тысяч долларов любому, кто поможет нам его найти.
Старик немедленно спрыгнул со стула, подошел к скамейке и схватил за лацкан маленького мальчика, лицо которого было обезображено большим ожогом. Мальчик начал отчаянно кричать, говоря, что он тут ни при чем, но старик несколько раз ударил его по голове, пока у него не пошла кровь, крича:
«Ты сукин сын, ты ублюдок! Я знал, что в конце концов ты ее изнасилуешь, подонок!»
Другие мальчики тоже спрыгнули со своих скамеек и все вместе начали бить своего одноклассника.
Оставив его в их руках, старик повернулся к нам, как будто хотел что-то сказать. Гагарин приказал ему говорить, и он немедленно начал изливать поток слов (вперемешку с различными ругательствами и оскорблениями, за которые в нашем районе его бы убили), суть которых сводилась к тому, что мы уже поняли: человек, изнасиловавший девочку, был маленьким мальчиком с изуродованным лицом.
«Мы были вместе на рынке», – сказал старик. «Я видел, как он последовал за девушкой; я крикнул ему не делать этого, но он исчез. Я больше его не видел; я не знаю, что произошло потом.»
Его история была настолько глупой и наивной, что никто из нас не поверил в нее ни на секунду.
Гагарин попросил его описать девушку, и старик разволновался; он начал шептать что-то непонятное, жестикулировать руками, как будто рисуя в воздухе женскую фигуру.
Мгновение спустя я увидел, как палка, которую держал Гагарин, с огромной силой и скоростью опустилась на голову старика, который упал без сознания, истекая кровью из носа.
Остальные немедленно прекратили бить обвиняемого насильника – который выглядел таким слабым и деморализованным, что не смог бы даже подрочить себе, не говоря уже о том, чтобы изнасиловать девушку, – и разбежались во всех направлениях.
Единственными людьми, оставшимися под Шестом, были старик с проломленной головой, распластавшийся в собственной крови, и мальчик, которого они намеревались использовать в качестве козла отпущения в обмен на деньги. Эта сцена и мысль о том предательстве заставили мое и без того печальное и отчаявшееся сердце сжаться еще сильнее.
Итак, ничего не добившись, мы покинули этот район, надеясь, что сбежавшие мальчики начнут искать настоящего насильника, чтобы продать его нам.
Мы решили отправиться в место под названием «Свисток бабушки Маши». Это был частный дом, где готовила пожилая женщина и управляла чем-то вроде ресторана для преступников. Еда была превосходной, а атмосфера дружелюбной и гостеприимной.
В молодости бабушка Маша работала на железных дорогах и до сих пор носила на шее свисток, которым она оповещала об отправлении поездов: отсюда и название заведения.
У нее было трое сыновей, которые отбывали длительные сроки в трех разных тюрьмах России.
Люди ходили в «Свисток», чтобы поесть или провести тихий вечер, обсуждая дела и играя в карты, но также и для того, чтобы спрятать вещи в подвале, который был похож на банковское хранилище, полное вещей, оставленных преступниками: иногда бабушка давала им квитанцию, листок бумаги, аккуратно вырванный из ее блокнота, на котором она писала своим почти идеальным почерком что-то вроде:
«Честная рука (то есть преступник) передал (на сленге фраза означает «бережно хранить что-либо») в «дорогой зубок» (безопасное место) плети с грибами, консервированными в масле, плюс три кочана зеленой капусты (это автоматическая винтовка с глушителем и патронами плюс три тысячи долларов). Пусть Бог благословит нас и отведет зло и опасности от наших бедных душ (способ выражения пожелания криминальной удачи, надежды на то, что какое-то дело, сделанное вместе, увенчается успехом). Бедная мать (так называют женщину, чьи сыновья или муж находятся в тюрьме; в криминальном сообществе это своего рода социальное определение, вроде «вдовы» или «холостяка») Маша.»
Бабушка Маша готовила превосходные пельмени, которые представляют собой большие равиоли с большим количеством мяса, сибирское блюдо, которое было распространено по всей советской территории. Когда она решила приготовить их, то за пару дней до этого распространила информацию: она разошлет бездомных мальчиков, которых взяла к себе в дом, в обмен на помощь на кухне и случайные поручения. Мальчики садились на велосипеды и объезжали все места, где собирались нужные люди, чтобы рассказать им, что готовит бабушка Маша.
Помимо этого, ребята также передавали последние новости: если вы хотели распространить какую-то информацию, вам нужно было всего лишь предложить мальчикам немного денег или пару пачек сигарет, и в течение двух-трех часов об этом знал бы весь город. Они также были очень полезны в борьбе с полицией: если в каком-либо районе Бендер случались неприятности и полиция приезжала кого-то арестовывать, мальчики распространяли информацию, и заинтересованные люди выходили, чтобы освободить арестованного или устроить небольшую перестрелку с полицией, просто ради интереса.
Сейчас нам нужна была помощь мальчиков бабушки Маши, чтобы разнести по городу новости о наших запросах и нашем честном предложении, но мы немного устали и были голодны.
Когда мы добрались до Свистка, опускалась темнота. Она приветствовала нас, как всегда, с улыбкой и добрыми словами, назвав нас «малышами» и расцеловав в обе щеки. Для нее все мы были детьми, даже те, что постарше. Мы сели за стол, и она присоединилась к нам; она всегда делала это со всеми: она немного поболтала, прежде чем принести вам что-нибудь поесть. Мы рассказали ей о нашей катастрофе; она выслушала нас, затем сказала, что уже слышала эту историю от своих мальчиков. Мы немного посидели в тишине, пока она салфеткой, которую всегда держала в руках, вытирала слезы со своего морщинистого лица. Глядя на это лицо, вы чувствовали себя так, словно находились в присутствии воплощения Матери-Земли.
Бабушка Маша начала приносить нам столовые приборы и что-нибудь выпить. Тем временем мы позвали одного из ее мальчиков, худенького мальчика с отсутствующим одним глазом и белоснежными волосами, который был самым умным из них всех; его звали «Бегунок», что означает «тот, кто быстро бегает». Он был очень серьезным мальчиком; если он сказал, что сделает что-то, вы могли быть уверены, что он это сделает. Мы попросили его рассказать об этом людям, которых он знал в городе, и, в частности, обойти все бары, где люди собирались, чтобы выпить и потусоваться вместе. Мел сунул ему в руку пачку сигарет и пятидолларовую купюру, и через секунду мы услышали, как его мотоцикл тронулся с места на максимальной скорости.
Мы поужинали в тишине, без нашей обычной оживленной болтовни. Я был зверски голоден, но есть было очень трудно. Пережевывая пищу, я почувствовал боль в груди. Я ничего не мог проглотить, не запив алкоголем, так что вскоре я был пьян и начинал впадать в сентиментальность. Остальные были в таком же состоянии. Ужин проходил медленно, без энтузиазма. Глаза у всех все больше остекленевали, и атмосфера была действительно мрачной.
Внезапно, среди тяжелых вздохов и приглушенных стонов, один из нас начал плакать, но очень тихо, стыдясь такого проявления слабости. Это был самый молодой из банды. Ему было тринадцать, и его звали Леша, по прозвищу «Могила» из-за его трупного вида: он был худым и вечно болел, а также постоянно пребывал в плохом настроении. Он уже десять раз пытался повеситься, но всегда кто-то из нас спасал его. Однажды он даже попытался выстрелить себе в сердце из пистолета своего дяди, но пуля лишь пробила легкое, что еще больше серьезно подорвало его и без того слабое здоровье. В другой раз, будучи пьяным в стельку, он прыгнул в реку, пытаясь утопиться, но ему это не удалось, потому что он был очень хорошим пловцом, и инстинкт самосохранения взял верх. Единственная причина, по которой он никогда не пытался перерезать себе вены, заключалась в том, что он не выносил вида крови: даже в драках он никогда не пользовался ножом, а только бил людей кастетом или железным прутом.
Грейв был мальчиком с множеством проблем, но, несмотря ни на что, он хорошо вписался в нашу группу и был всем нам как брат. Его склонность к самоубийству была подобна призраку, который прятался внутри него; никто из нас не мог быть уверен, когда она проявится, поэтому за ним постоянно присматривал мальчик постарше, Витя, которого прозвали «Кот», потому что его мать сказала, что сразу после его рождения их кошка Лиза родила четырех котят и по ночам она забиралась к нему в колыбель и кормила его грудью, так что, по словам его матери, он стал наполовину котом. Они вдвоем, Грейв и Кэт, всегда ходили вместе, и их основным занятием была рыбалка и кража моторных лодок; они были экспертами на реке, они знали все особые места – где вода спокойная или быстрая, где течение поворачивает вспять, где дно самое глубокое – и всегда с абсолютной точностью знали, где искать рыбу круглый год. Они никогда не возвращались с рыбалки с пустыми лодками, никогда.
На вечеринках и всякий раз, когда мы выпивали вместе, внезапный поток слез Грейва был верным признаком того, что он скоро попытается покончить с собой: поэтому, в соответствии с правилом, установленным нами и одобренным самим Грейвом (который, будучи трезвым, несмотря на все свои психологические проблемы, обладал большим жизнелюбием), мы отнимали у него выпивку, а в крайних случаях даже привязывали его веревкой к стулу.
Так и в этом случае, по свистку, пока Грейв пытался перестать плакать, вытирая лицо носовым платком, Гагарин сделал знак Кэту, который немедленно заменил бутылку водки перед Грейвом газированным напитком под названием Puppet, разновидностью советской кока-колы. Грейв перестал плакать и осушил бутылку Марионетки, закончив долгой, печальной отрыжкой.
Гагарин разговаривал с нашими водителями Макаром, известным как «Рысь», и Иваном, известным как «Колесо». Им было чуть за двадцать, и оба только что отбыли пятилетний тюремный срок. Они были закадычными друзьями. Вместе они совершили множество ограблений, и в последнем, после перестрелки с полицией, Колесо был ранен, а Линкс отказался покинуть его, и поэтому его тоже арестовали из-за его лояльности.
Во время нашей миссии, согласно правилам, они не могли помочь нам общаться с преступниками из различных районов города, что было жаль: это было бы очень полезно, поскольку все мы были несовершеннолетними, а преступники, которые не приняли нашу сибирскую веру, восприняли идею обращения с несовершеннолетними как личное оскорбление. Что могли бы сделать Рысь и Колесо, так это посоветовать нам, как себя вести, как вести переговоры с людьми, которые подчиняются правилам, отличным от наших, и как использовать особенности каждого человека и каждого сообщества. Это было важной частью нашего воспитания, эти постоянные отношения между молодежью и взрослыми, которые объясняли каждую отдельную ситуацию в соответствии с законом, соблюдаемым нашими старшими.
Пока Гагарин слушал, что ему сказали Рысь и Колесо, остальные начали переговариваться между собой; возможно, плач Могилы разбудил нас всех и каким-то образом помог нам снова объединиться и сосредоточиться.
Внезапно Мел начал рассказывать мне историю, которую он всегда повторял всякий раз, когда напивался, и делал это с десятилетнего возраста – свою детскую фантазию. Он утверждал, что встретил девушку на берегу реки и пообещал сводить ее в кино. Затем они занялись любовью; и когда он доходил до этого момента в рассказе, он всегда комментировал:
«Это было все равно что трахнуть принцессу». Затем он пускался в подробное описание секса, которым они занимались, причем Мел изображал себя энергичным и опытным любовником. История закончилась тем, что она заплакала у него на плече и попросила его остаться еще немного, и ему неохотно пришлось покинуть ее, потому что он опаздывал на рыбалку.
Это была самая невероятная, нелепая чушь, но поскольку Мэл был моим другом, я слушал его с притворным интересом и неподдельным терпением.
