Текст книги "Том 3. Очерки и рассказы 1888-1895"
Автор книги: Николай Гарин-Михайловский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)
Материалом для рассказа послужили наблюдения Гарина во время его жизни в Самарской губернии.
В произведении содержится ряд текстуальных совпадений с письмом Гарина из Сибири (от 1891 года) к Н. В. Михайловской, в котором он вспоминает о посещении им больного гундоровского крестьянина.
«Вспомнился мне наш Федор Елесин, – писал Гарин. – Не знаю, отчего его слова так обобщились в тот момент, такое сильное впечатление произвели на меня тогда. Я знал, что он меня ждет как манну, что принес мне с богомолья описанье иконы св. Николая, знал, что я интересовался этим, сам послал за мной, но когда мы с доктором вошли к нему, он уж не узнал нас. Он был в бреду, лежал в сенях на соломенной подстилке, ветер продувал свободно в большие щели, он остановил на нас свои стеклянные глаза и долго холодным чужим взглядом всматривался в меня.
Мне стало неловко как-то, и я спросил его:
– Ну что, Федор, как поживаешь?
Напряженность исчезла в его глазах, он только вспомнил что-то, понял и отвел глаза от меня как от чего-то уже не интересного для него. Он обвел других и останови [не дописано] на жене: он поманил ее едва видным движением пальца, и когда та наклонилась над ним, он проговорил ей тихо, спокойно:
– Озорничают они над нами.
Озадаченная жена его проговорила растерянно:
– Что ты, что ты, господь с тобой! Это отец наш Ник. Егор., молиться нам за него…
– Озорничают, – спокойно уверенно перебил Федор и, не поворачиваясь больше ко мне, уставился в стенку.
Конечно, в бреду, но именно этот бред у такого прекрасного человека, как Федор, страшно подействовал на меня/ Именно озорничаем! Вся наша жизнь с эгоистичными потребностями, оторванная от них, с интересами ничего общего с ними не имеющими, отчужденность от них, оставление их на произвол судьбы и наивная уверенность при всем том, что мы дело делаем, наша спокойная совесть – именно все это озорство одно. Наглое безнаказанное озорство то же крепостничество, с тою разницею, что прежде отдельные лица владели, а теперь целый кружок сообща живет за счет этого народа, не давая даже себе труда знать его нужды, его потребности, его необходимости» (ИРЛИ).
Далее Гарин сообщает, что начал писать «один маленький рассказец»; содержание письма дает основание предполагать, что речь идет о рассказе «Под вечер».
…к зуавам– то есть в Африку. Зуавы – французские колониальные войска, сформированные из жителей Северной Африки и живших там же французов.
История одной школы *
Впервые – в газете «Волжский вестник», 1893, № 6, 8 января, и № 8, 10 января.
На ходу *
Впервые – в сборнике «Путь-дорога. Научно-литературный сборник в пользу Общества для вспомоществования нуждающимся переселенцам», Спб. 1893, где наряду с очерком Гарина были напечатаны произведения Л. Толстого, Златовратского, Полонского, Засодимского, В. М. Гаршина и др.
Произведение представляет собой ряд зарисовок виденного автором в приволжских губерниях во время изысканий Казань-Малмыжской железной дороги летом 1891 года.
Очерк полемически заострен против народников, которые усиленно пропагандировали в те годы так называемые «общественные запашки». О кабальности их для крестьян Гарин писал также в первой статье задуманного им цикла «Письма из деревни» (за подписью «Н. Г.» – «Русское богатство», 1892, № 2).
Из письма его к Н. К. Михайловскому (очевидно, от февраля 1893 года, ИРЛИ) – явствует, что Гарин отказался от продолжения этого цикла из-за цензурных искажений, которым подверглась первая статья.
В воспоминаниях литератора П. Перцова, познакомившегося с Гариным в Казани летом 1892 года, содержатся сведения о некоторых прототипах этого очерка.
«…так как изыскания Гариным Казань-Малмыжской узкоколейки должны были привести его в наши места на севере Казанского уезда, то я звал его заехать в нашу Хотню. Это посещение описано им в рассказе „На ходу“ (глава IV). „Развальный“ молодой человек, к которому едет автор и которого закормили пирожками, – конечно, я. Пейзаж усадьбы передан долею верно, но долею с изрядной примесью фантазии (церковь, например, вовсе не похожа на „портик, окруженный коринфской колоннадой“). То же и с обитателями усадьбы. „Дедушка“ – мой дядя Платон Петрович Перцов, действительно всегдашний житель деревни, но которому было тогда не девяносто лет, а лишь семьдесят девять. Доживать до „предела“ в сто лет он не собирался, а очень боялся нашего семейного предела – как раз в семьдесят девять лет, – и, правда, умер в ближайшую же зиму. Грот с ключом над могилой татарского святого, в саду усадьбы, существовал, как описан; но жили мы именно в большом (якобы „заколоченном“) доме, где и принимали Гарина» (П. Перцов, Литературные воспоминания. 1890–1902 гг., «Academia», М.—Л. 1933, стр. 53–54).
В рецензии указывалось, что из всех произведений сборника «лучше и сильнее по жизненности и художественной правде очерк г. Гарина „На ходу“, задевающий животрепещущую действительность… Собственно в очерке, – говорит рецензент, – нет никакой фабулы. Автор идет с партией рабочих по линии будущей дороги в одной из приволжских губерний (можно догадываться – Казанской) и на ходу записывает впечатления окружающей жизни. Перед читателем, как в калейдоскопе, проходят типы крестьян-рабочих, земледельцев, татар, земский начальник, старый помещик, земский врач, сцены из пережитого… голода и холеры. Двумя-тремя штрихами автор очерчивает фигуру встреченного им лица, и оно, как живое, выступает из рамок рассказа, набрасывает, как бы для памяти, сценку и только местами тщательно отделывает рисуемый пейзаж, служащий фоном для движущейся перед вами картины, постоянно меняющей содержание. Г-н Гарин, хотя и недавно выступивший в литературе, достаточно зарекомендовал себя и хорошо известен читателям. Но этот очерк „На ходу“ едва ли не лучшее его произведение» («Русское богатство», 1893, № 8).
Тартарен из Тараскона– герой трилогии А. Доде «Необычайные приключения Тартарена из Тараскона» (1872).
…в последней турецкой кампании– русско-турецкая война 1877–1878 годов.
В Люблине бунт был… – Имеется в виду массовое антифеодальное движение, которым была охвачена Люблинская губерния в 1846–1847 и в 1861–1863 годах.
Маханщина– см. прим. Гарина-Михайловского на стр. 581.
Сочельник в русской деревне *
Впервые – в сборнике «Путь-дорога», 1893, с посвящением Н. В. Михайловской.
Деревенские панорамы *
Впервые под общим названием «Деревенские панорамы» – в журнале «Русское богатство» за 1894 год («Бабушка Степанида» и «Акулина» – в № 1, «Дикий человек» – № 2, «На селе» – № 3, «Матренины деньги» – № 5).
Произведения написаны по наблюдениям писателя во время его жизни в Самарской губернии.
«Какой богатый материал накопляется у меня, – писал Гарин Н. В. Михайловской в письме от 30 сентября 1892 года, – и что это со временем за красивые страницы будут человеческого отупения под влиянием векового рабства мысли и страха с переменой условий жизни лишиться при неспособности к производительному труду горемычного куска хлеба.
И когда с реформой сила обстоятельств все-таки вырывает этот кусок, ужас и паника уцелевших: только бы кисти хватило» (ИРЛИ).
В очерках и рассказах, составивших цикл «Деревенские панорамы», писатель дал яркое изображение жизни пореформенной деревни того времени, когда «капитализм, развиваясь с громадной быстротой в течение всей пореформенной истории России, стал с корнем вырывать этот устой старой России, – патриархальное, полукрепостное крестьянство, – вырывать его из средневековой, полуфеодальной обстановки и ставить в новейшую, чисто-капиталистическую, заставляя его бросать насиженные места и бродить по всей России в поисках за работой, разрывая порабощение местному „работодателю“ и показывая, в чем лежат основания эксплуатации вообще, эксплуатации классовой, а не грабежа данного аспида, – когда капитализм стал массами втягивать остальное, забитое и задавленное до скотского положения крестьянское население в водоворот все усложняющейся общественно-политической жизни…» (В. И. Ленин, Сочинения, т. 1, стр. 227–228).
«…„друзья народа“, – писал В. И. Ленин, – сосредоточивают все свое внимание на том, как „мужик“ лихорадочно ищет новых приемов обработки, которые помогли бы ему оплодотворить кормилицу-землю, – опуская из виду обратную сторону медали, лихорадочное отделение „мужика“ же от земли» (В. И. Ленин, Сочинения, т. 1, стр. 238).
Один из очерков, «На селе», направлен против народнической интеллигенции, которая, не зная подлинных нужд народа, видела в общественных запашках действенную меру для поднятия народного благосостояния.
В 1894 году в «Русском богатстве» (№ 8) была напечатана статья народнического публициста Карышева «Народнохозяйственные наброски». Указывая в этой статье на резкое падение хлебных цен, автор видит причину в том, что «деньги завоевывают себе центральное место в нашем народном хозяйстве». И Карышев предлагает такие «средства борьбы со злом», как «широкое увеличение крестьянского землевладения путем массовой покупки крестьянами земель, расселения и переселения, а рядом с тем – распространение в массе сельскохозяйственных знаний всеми возможными способами… Знание, знание и знание, – говорит он, – долженствующее стать центральным узлом земледелия и занять в этом случае место, принадлежащее ныне деньгам».
Понимая несостоятельность народнических «рецептов», Гарин писал по поводу статьи Карышева Иванчину-Писареву:
«…ограниченный народник со всем бессилием и слабостью мысли народника. Наивен так, что стыдно читать. Не тот путь и не так налаживается эта громадная махина нашей жизни: неужели не видно? До каких же пор будем петь сказки, которым сами не верим, а не будем давать людям оружие борьбы. „Знание, знание, знание!“ Дура! На что ему знание… Путь профессора Карышева – обращение к земскому начальнику, чтоб наложил veto на решение мира, обращение к полиции с заявлением, что предприниматель еврей (позорный срам! Паскудник!).
Пьяная, узкая голова Карышева поймет ли, что зло в обесцененьетруда, в связанных руках, в подневольной общине и в подневольном труде, в той каторге, в которой изнывает Россия! Дьявол!.. Отупелая, очумелая… дура!! Привязывайте покрепче руки к земле, обесценивайте еще больше труд…» (письмо от 26 сентября 1894 года. ИРЛИ).
Условия подневольного труда, нищенского быта, социального бесправия формировали и духовный облик крестьянина, и Гарин не скрывал его отрицательных сторон, говорил о его темноте, невежестве и дикости, но настойчиво подчеркивал при этом, что эти качества не заложены в природе «мужика», а порождены глубоко порочной структурой социальных отношений. «В некультурных условиях одинаково дичают: и человек, и животное, и растение» – этот эпиграф, который Гарин предпосылает рассказу «Матренины деньги» (при включении его во второй том «Очерков и рассказов»), раскрывает идейную направленность всех «Деревенских панорам».
Показывая бесправное положение крестьянской женщины в семье и в обществе, Гарин вместе с тем изображал и сильные женские натуры, не отступавшие перед трудностями жизни; в «Акулине», например, обездоленная героиня рассказа нашла в себе силы порвать с деревенским «миром». (Впоследствии эпизод ухода Акулины из деревни будет развит и углублен писателем в его пьесе «Деревенская драма».)
Готовя к изданию второй том «Очерков и рассказов», писатель обратил особое внимание на его состав. Стремясь нарисовать картину деревенской жизни во всем многообразии ее явлений и типов, Гарин намеревался включить в эту книгу наряду с «Деревенскими панорамами» также и «Бурлаков», «Немальцева», «Коротенькую жизнь», «На ходу», «Сибирские очерки» «Карандашом с натуры».
«Ввиду солености деревенских панорам, – писал Гарин Иванчину-Писареву 10 июля 1894 года, – я считал бы очень полезным в отдельное наше издание поместить и эти сибирские очерки под тем же общим названием „Деревенские панорамы“. Мне кажется, это просто необходимо, чтобы избегнуть упрека в предвзятости и в однообразии. В смысле разнообразия чтения от этого прибавления книга много выиграет… Тогда выйдет одна очень содержательная книга о деревне» (ИРЛИ).
Как видно из последующих писем Гарина Иванчину-Писареву, писатель в дальнейшем отказался от намерения напечатать эти очерки в составе «Деревенских панорам», находя их «слабоватыми», и дал свое согласие на их включение лишь по его настоянию (см. письмо Гарина Иванчину-Писареву от 10 ноября 1894 года. ИР ЛИ).
Заботясь о цельном впечатлении от своих очерков о деревне, Гарин писал ему же (очевидно, в более позднем письме 1894 года): «Голубчик! Выбросьте Вы „Карандашом с натуры“, а вставьте „Гамида“ [„Бурлаков“], да „Рассказ солдата“ [„Немальцев“], да „Коротенькую жизнь“ – так хоть книга будет, которую не стыдно и издать» (ИРЛИ).
Однако вышел второй том «Очерков и рассказов» без указанных произведений (за исключением рассказа «Коротенькая жизнь»). В книге посвящение: «Тебе, болевшей душою за мрак и нищету народа, тебе, моему другу, товарищу, жене моей, Надежде Валериевне Михайловской, посвящаю я свою невеселую книгу».
Либерально-народническая критика сурово встретила «Деревенские панорамы», обвиняя Гарина в искажении действительности.
«Самая сущность изображаемых г. Гариным явлений народной жизни и взгляды на них автора, – писал рецензент „Русской мысли“ о рассказе „Дикий человек“, – могут до известной степени возбудить сомнения. Г-н Гарин, бесспорно, сильно, даже, пожалуй, страстно, любит народ, эту темную, бесправную массу, но… Странная эта любовь. Всего вернее ее можно назвать деспотической и карающей и вместе с тем мучительскою любовью. Автор с каким-то наслаждением боли останавливается на мрачных сторонах народной жизни. Для него везде на первый план выступают невежество, дикость, зверообразие этой жизни…» (1894, № 4).
Передовая, демократическая критика положительно оценила «Деревенские панорамы». В рецензии на вышедший в 1895 году второй том «Очерков и рассказов» («Мир божий», 1895, № 8) указывалось на жизненную правдивость гаринских произведений о деревне.
«Автор, – писал рецензент, – не выбирает своих героев, не ставит их в исключительное положение, – он рисует условия, при наличности которых эта жизнь и не может быть иною… Не останавливаясь на подробностях, не отделывая мелочей, – двумя-тремя яркими, резкими, как бы небрежно брошенными штрихами г. Гарин очерчивает каждое лицо, встающее перед ним, как красноречивое олицетворение бедности, невежества и почти первобытной дикости. Но ни на минуту не изменяет автор художественной правде, и в самых темных моментах изображаемой им жизни вы не видите утрировки, преувеличений или неверного освещения. Да и к чему смягчения правды? Даже самая суровая, она в себе самой носит исцеление. И как ни темны рисуемые автором картины, от его деревни веет, в общем, здоровой силой, такой мощью жизненности, что у читателя ни на минуту нет сомнения в возможности иной жизни, иных условий, при которых не дичали бы ни человек, ни животное, ни растение».
Готовя «Деревенские панорамы» для второго тома «Очерков и рассказов», Гарин провел значительную работу над текстом; все рассказы подверглись стилистической правке.
В рассказе «Дикий человек» писателем исключена характеристика Асимова и его детей. Между словами: «с полу ровно со двора несет» и «Заморыши дети у Ильки» (стр. 349) в журнальном тексте было: «Отцу и горя мало. Ходит там у себя, как медведь в берлоге, дом старинный, заведенный. В горшке где-нибудь в подполье не одна „тысца“.
Первый богатей на деревне. „Богат жид“, – завидуют люди, за глаза костят, а шапку при встрече ломят все. Любят толковать об Асимове и толкуют: вот у него и отец этакой же был, с того и помер, что скотину продешевил: затомился, затомился и жить не стал… вот какая порода… скупость да гордость у них у всех: воли охота… Не то чтоб, значит, к людям, а чтоб люди к ним. Только вот Илюшка и прост у них – в мать.
От Илюшки к младшему Пимке перейдут. Этот ровно хуже отца еще. Отец хоть не трогает никого, а от этого никому покоя нет.
Стоят бабушка Драчена, Устинья, старая от забот Фаида, стоят на перекрестке да толкуют.
– И уж такой негодный растет, – язвит Драчена, – бывало, парнишкой еще… ребятишками меж собой играют… И пойдет он и пойдет: споры заведет, крик, брань… черт ровно замешается меж ангелами: их-то озлит, расстроит… Ходит да глазищами своими черными водит… Эфиоп настоящий – в кого только уродился…
– Прабабкина-то кровь все аукается… – басит Устинья. – Из Сибири ли, из калмыков ли в те поры привез… Так крещеная по-русски калякает, а рассердится и залопочет по-своему, – злая… Бить начнет, кусается… Деверь мне, бывало… в шабрах с ними жил… рассказывает про нее…
Обрывается речь.
Думает Устинья о богатстве Асимова, об его скупости, своей бедности и шепчет:
– Скуп…
А Драчена поведет своими глазами: не идет ли где сам, да и затянет:
– О черном дне все заботится… Как бы с голоду не помереть вишь ему: снится, поди, кажду ночку – насыпала душа в житницы; ешь, веселись, – а господь взял грешную душу… привели бычка на веревочке… много съел ли? а в заботе-то о черном дне святая душа черней того черного дня стала…
Замотает головой, вздохнет, совсем разбилась:
– Пра-а…»
В одном из писем 1894 года Н. К. Михайловскому Гарин Сообщал, что в «Диком» (рассказ «Дикий человек») он «переставил немного слова» в последних четырех строках: «Прежде рассказ упирался в следователя, лицо второстепенное, а теперь трубит сам дикий, и впечатление не ослабляется таким образом…» (ИРЛИ).
Близок по теме к рассказу «Дикий человек» набросок Гарина «Злые люди» (первоначальное название – «Злой человек»), рисующий образ ростовщика, которому «сотни тысяч десятин земли за бесценок уже принадлежали… благодаря штрафам, неустойкам, всем тем суммам, которые приписывал он к закладным, которыми он закреплял свой долг…
Много говорили о нем. Говорили, что, как от укуса ядовитой змеи нет спасения, так погибал тот, кто попадал в сеть этого страшного ростовщика» (автограф хранится в ИР ЛИ).
История Иова, – Иов – легендарный праведник, терпеливо переносивший посланные ему богом тяжелые испытания.
Путешествие на Луну *
Первая публикация этого произведения не установлена.
Печатается по хранящейся в ЦГАЛИ машинописной копии с правкой автора. Датируется предположительно по близости по тематике этого очерка с очерком «В области биллионов и триллионов».
В области биллионов и триллионов *
Впервые – в газете «Русская жизнь», 1894, № 191, 20 июля.
Praetera се rise о Carthaginem delendam esse– слова Катона Старшего (234–149 гг. до н. э. – римский государственный деятель), который все свои речи в сенате заканчивал призывом к войне с Карфагеном. Карфаген – рабовладельческий город-государство в Северной Африке, господствовавший в Западном Средиземноморье. С VI века до н. э. вел упорную борьбу сначала с греческими городами, а с III века до н. э. – с Римом. В результате трех Пунических войн, в 146 году до н. э., Карфаген был разрушен римлянами. Выражение стало нарицательным, как призыв к упорной борьбе с какими-либо препятствиями.
Карандашом с натуры. По Западной Сибири *
Впервые – в газете «Русская жизнь», 1894, № 209, 8 августа; № 217, 17 августа; № 221, 21 августа; № 230, 30 августа.
Очерки написаны на материале наблюдений автора во время его работы по изысканию Сибирской железной дороги.
В одном из писем 1891 года (относящихся к началу изысканий) Гарин писал жене о своих сибирских впечатлениях:
«Скучно… Живут люди как свиньи. Ни им ни до кого, ни другим до них никакого дела. Все дала природа: и лес, и вода, и пожни, и поля, которые можно и удобрять и орошать, – извлекать столько, что с избытком хватило бы на 10 таких деревень для разумной сносной жизни…» И в другом письме: «хозяин этой жизни – нужда, – бесконечная, суровая, беспощадная нужда, которая ведет свою жертву, не давая ему в утешение даже сознания, что он жертва».
В первом из этих писем (на 29 листах) Гарин рисует картины крестьянской нужды, говорит о безысходной тоске и отчаянии крестьян, об их полном разочаровании в давно ожидаемой «воле» и о равнодушии к ним «общества»; приводя свой разговор с одним запившим с горя крестьянином, он пишет:
«Каждое движение его пьяной руки было полно такого красноречивого отчаяния, что мое сердце замирало от тоски, да что толку с этого?!
Так же как и этот пьяный мужик, только и выразишь свою тоску его же восклицанием: „Эх, эх, эх!“
Кому надо? Кто станет слушать? Кто этого не знает?» (ИРЛИ).
«Невежество сплошное, кулачество в страшном ходу, и сила их в невозможной эксплуатации разных народностей, – писал Гарин в другом письме. – Остяк, буряты и все остальные – споены, развращены своими эксплуататорами до последнего. Приисковое дело стоит на невозможной эксплуатации рабочего, пушной промысел на спаиванье и все в таком роде» (письмо от 19 июля 1891 года. ИРЛИ).
Очерки были прекращены печатанием до их окончания. В конце текста в № 230 стояло: «Продолжение следует», однако ни в последующих номерах этого года, ни в 1895 году продолжение напечатано не было, и писатель прекратил сотрудничество в этой газете.
Из переписки Гарина с Иванчиным-Писаревым видно, что прекращение печатания очерков в «Русской жизни» и уход Гарина из числа ее сотрудников были вызваны тем, что новая редакция газеты не поддержала его позиции в вопросе о строительстве дешевых железных дорог, а разделяла точку зрения военного инженера П. Петерсона, опубликовавшего в реакционной газете «Гражданин» статью, содержащую резкие нападки на Гарина. Гарин ответил на статью Петерсона «Письмом в редакцию» («Русское богатство», 1894, № 10), явившимся, по его словам, в то же время и «вежливым заявлением… об отказе сотрудничать в „Русской жизни“».
С некоторыми сокращениями и стилистической правкой очерки перепечатаны в газете «Самарский вестник», 1896, № 274, 29 декабря; 1897, № 4, 5 января; № 16, 21 января, – с подстрочным примечанием (в № 274): «Первые три главы очерков „Карандашом с натуры“ печатались в газете „Русская жизнь“. Дальнейшие главы в печати появляются впервые». В каждом номере в конце текста стояло: «Продолжение следует», перед текстом – «Продолжение».
В № 55 той же газеты, от 9 марта, под тем же названием «Карандашом с натуры», без подзаголовка, опубликован ещё один очерк (начинающийся словами «Село Конево»); хотя очерк этот напечатан без порядкового номера главы (и обозначения в на-чале текста «Продолжение»), возможно, он и является следующей, новой главой; в конце текста стояло: «Продолжение будет».
На 61-м номере «Самарский вестник» был приостановлен цензурой на четыре месяца; после перерыва газета начала выходить уже при измененном составе редакции.
В посмертном собрании сочинений (в издании Маркса, т. 7, П. 1916) первые три главы датированы 1894 годом и представляют собой перепечатку текста «Русской жизни». Последний очерк, датированный в этом/ издании 1897 годом, напечатан под другим названием («По земле Сибири. Карандашом с натуры»), как самостоятельное произведение; это дает основание предполагать, что очерк имел при жизни Гарина и другую, не выявленную до настоящего времени, возможно не связанную с циклом, публикацию (ср. прим. к «Немальцеву», «Переправе через Волгу» и др.).
В настоящем томе три очерка «Карандашом с натуры» печатаются по тексту «Самарского вестника», сверенному с предшествующей публикацией.
В связи с тем, что публикация этих очерков в «Самарском вестнике» была выявлена уже в процессе работы над томом, а также вследствие отсутствия полной уверенности в том, что не было последующих публикаций последнего очерка, – он дан в конце тома, в разделе «Приложение».
…демидовские заводы… – Братья Демидовы – уральские горнопромышленники. Жесточайшая эксплуатация на демидовских заводах неоднократно приводила к восстаниям.
…при Муравьеве в отставку вышел. – По-видимому, имеется в виду Н. Н. Муравьев-Амурский (1809–1881), в 1847–1861 годах генерал-губернатор Восточной Сибири.
…с дантовской надписью… – Имеется в виду надпись над воротами в ад в «Божественной комедии» Данте («Ад», песнь третья).
Кабинетская[земля]… – Кабинетскими землями в царской России назывались земли, составлявшие собственность лиц царской семьи и находившиеся в ведении «Кабинета его величества».
Государственные крестьяне– особый разряд крестьянства XVIII и первой половины XIX века; заселяли земли, принадлежавшие казне. Положение государственных крестьян было легче, чем помещичьих крепостных: закон разрешал им переходить в другие сословия, менять место жительства и др.
Коротенькая жизнь *
Впервые – в газете «Волжский вестник», 1894, № 241, 23 сентября.
В усадьбе помещицы Ярыщевой *
Впервые – в журнале «Русское богатство», 1894, № II.
В рецензии «Русской мысли» отмечалось, что рассказ написан «рукою талантливого беллетриста», что благодаря изображению в нем «светлых сторон народного характера» от него веет «живительным воздухом» (1895, № 2).
…в шестой книге записанную дворянку. – Шестая родословная книга русского дворянского сословия включала «древние, благородные дворянские роды».
«Улетел орел домой…»– неточная цитата из стихотворения А. Н. Майкова «Колыбельная песня» (1858)
Переправа через Волгу *
Впервые – в газете «Русские ведомости», 1894, № 348, 17 декабря.
В собрании сочинений издания «Освобождение» [т. 14, 1914] этот очерк дан в составе произведения «Бочком, гуськом и уточкой. (Путевые заметки без всякого плана)», состоящего из трех частей: часть I – без названия, II – «Переправа через Волгу у. Казани», III – «Рассказ хозяина».
Сопоставление текстов этих двух публикаций «Переправы через Волгу» показывает, что текст газетной публикации стилистически выправлен по сравнению с текстом «Освобождения». По-видимому, в издании «Освобождение» за основу был взят более ранний текст не дошедшего до нас чернового автографа.
Очерк полемизирует с «нашими добрыми народниками», которые, как писал Гарин в первой части «Бочком, гуськом и уточкой», «склонны видеть… в отсутствии железных дорог очень хорошую и даже спасительную вещь… и готовы кричать по адресу тех, кто в излюбленную ими полудикую деревню проведет дорогу: „Топи его!“»
Немальцев *
Как видно из писем Гарина Иванчину-Писареву, рассказ написан в 1894 году. В письмах Гарин называет рассказ «Солдат» – «Рассказ солдатам „Солдата“ напечатайте непременно в декабре, – писал он Иванчину-Писареву в одном из писем 1894 года, – попросите Ник. Кон. [Михайловского] – не пожалеет журнал. Что-то новое в нем есть и зовет энергию в туманнуюдаль нашего будущего.» (ИРЛИ).
Писатель намеревался поместить рассказ в «Русском богатстве», однако напечатан он там не был; не вошел он и во второй том «Очерков и рассказов», хотя Гарин просил об этом Иванчина-Писарева.
В том же письме Гарин писал в связи с подготовкой к этому изданию: «Посылаю Вам конец: мне кажется, что бесправная личность Немальцева, его, моя и всех нас немножко вырисовалась…»
Возможно, что рассказ не был напечатан по цензурным условиям: фраза из письма: «Что-то новое в нем есть и зовет энергию в туманную даль нашего будущего – дает основание полагать, что в первоначальной редакции текст был не таким, каким он дошел до нас.»
Известна публикация рассказа в журнале «Мир божий», 1896, № 1, под названием «Жизнь бессловесная».
Посмертные публикации, по сравнению с текстом «Мира божьего», содержат некоторые сокращения и мелкие разночтения, характер которых позволяет предполагать о принадлежности их автору; это дает основание для предположений о наличии и других, не выявленных до настоящего времени, прижизненных публикаций.
В настоящем томе рассказ печатается по изданию: Н. Гарин, Собрание сочинений, т. VI, изд. «Знание», Спб. 1908.
…перед сражением на Черной речке… – Чтобы облегчить положение осажденного Севастополя, русские войска сделали попытку, перейти в наступление. Состоявшееся 5 августа 1855 года Сражение на речке Черной по вине командования было проиграно.
…на польскую войну– для подавления польского восстания 1863–1864 годов.
Бурлаки *
Впервые – в журнале «Мир божий», 1895, № 1.
В письмах Гарин называет рассказ «Старый Амзя» и «Гамид». «Пожалуй, – писал Гарин в одном из своих писем Иван-чину-Писареву, – вместо „Бурлаки“ лучше назвать „Гамид“ или „Старый Амзя“ (без даты. ИРЛИ). Писатель предназначал рассказ для „Русского богатства“, где в 1894 году были напечатаны „Деревенские панорамы“, и в дальнейшем предполагал включить его во второй том „Очерков и рассказов“». «Посылаю Вам на декабрь „Старого Амзю“, – писал он Иванчину-Писареву 2 ноября 1894 года. – Я ручаюсь за одно: я добросовестно передал зеркало нашей интеллигентной жизни среди землевладельцев. Это не карикатура: действительность хуже.
Уровень так понизился.
Я касаюсь здесь больных вопросов.
Во-первых, без них какой интерес кому в моем писании.
Во-вторых, нельзя обходить действительной жизни.
В-третьих, высказываются мои герои, а не я, и я как автор всей постановкой вопроса прихожу, кажется, к более широкой программе, чем каждый из моих героев. Точек на i я нигде не ставлю.
Мне и Наде [Н. В. Михайловской] кажется, что „Амзя“ хороший конец для деревенских панорам и их можно выпускать теперь отдельным изданием. Местами недостаток художественности, но мысль тверда и выдержана» (ИРЛИ).
Несколько позднее Гарин писал ему же:
«Не знаю, как Вам „Амзя“ понравится: я пять месяцев с ним бьюсь. Первому впечатлению не поддавайтесь. Конечно, проще писать Ярыщеву [то есть рассказы типа „В усадьбе помещицы Ярыщевой“]… вещь, которая всех удовлетворяет, но ведь разве в том дело, чтобы пройти в жизни так, чтобы никого не задеть? Не в этом счастье.
Задеть, сломать, ломать, чтоб жизнь кипела. Я не боюсь никаких обвинений, но во сто раз больше смерти боюсь бесцветности…» (письмо от 10 ноября 1894 года. ИРЛИ).
В этом же письме Гарин просит Иванчина-Писарева «помягче» отнестись к его «Амзе». «Этот „Амзя“ все-таки свежим веет, – пишет ему Гарин, – это из жизни… Нам нельзя закиснуть в старом, ибо иначе порастем травой забвения» (ИРЛИ).
Однако рассказ не был опубликован на страницах «Русского богатства»; не был он включен и во второй том «Очерков и рассказов».
Алла, алла бис Мелла иль рахман! – Во имя бога милостивого, милосердного (арабск.) – начало мусульманской молитвы.
Не от мира сего *
Впервые – в «Самарской газете», 1895, № 71, 2 апреля.
Радости жизни *
Впервые – в газете «Самарский вестник», 1895, № 189, 3 сентября.
Рассказ, очевидно, имеет автобиографический характер. Ср. письмо Гарина к Н. В. Михайловской от 30 сентября 1892 года: «…без конца… счастлив… тем, что живем мы с тобой той высшей жизнью, какой только когда-либо жили лучшие из людей. И в этот трудный для нас период так рельефно подчеркивается сытая заглушённая жизнь, так отвратительна она, что вот предложи сейчас все состояние наше назад, чтобы за это обратно взять из этого нетленного, что уже есть у нас, и видит бог, и за себя, и за тебя, и за детей отвечаю: „Не хочу этой скотской жизни“» (ИРЛИ).
