Текст книги "Том 3. Очерки и рассказы 1888-1895"
Автор книги: Николай Гарин-Михайловский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)
Комментарии
В настоящий том включены произведения 1888–1895 годов, связанные с инженерной практикой Н. Г. Гарина-Михайловского и главным образом очерки и рассказы на крестьянскую тему.
Многолетний опыт хозяйствования в деревне и годы инженерной службы, заставлявшие Гарина бывать в разных концах России, сталкивали его с жизнью во всей ее сложности и многообразии, давали ему богатейший материал для познания русской действительности.
Наблюдая повсеместно тяжелое положение народа, темноту и невежество крестьян, Гарин вместе с тем видел и большие возможности человека труда, его способность изменить жизнь к лучшему.
Позднее в «Деревенских панорамах» и в примыкающих к ним очерках и рассказах он показывает в угнетенном, забитом крестьянине огромную нравственную силу, выносливость, сметливость («На ходу»), богатую одаренность и талантливость («Коротенькая жизнь»), глубокую человечность и поэтичность души («На селе»). Писатель подчеркивает тягу крестьян к культуре, к знанию («На селе», «Коротенькая жизнь»), указывает на пробуждение сознания в крестьянских массах, поднимающихся на протест против своих угнетателей («История одной школы»).
С возмущением говорил он в письмах конца 80-х – начала 90-х годов о той части интеллигенции, которая отмахивалась от насущных вопросов, жила «эгоистичной жизнью, ничего общего с жизнью и потребностями родины не имеющей» (письмо от 1891 года. ИРЛИ).
«Ни одной агрономической станции, ни одной сельскохозяйственной школы, ни одной образцовой фермы, – писал Гарин в одном из писем 1891 года к Н. В. Михайловской. – А в печати только „очень тонко трактуют, улавливают, умозаключают“, и лишь изредка проскользнет „какая-то обрезанная корреспонденция с каким-нибудь самодовольным выводом: сами-де виноваты“». «Нет, – писал он в том же письме, – если буду писателем, то уж поворочу рыла в другую сторону и на первом плане не самодовольное невежественное пустозвонство будет…» (ИРЛИ). «…не мелочи меня интересуют и не в сторону тянет, – писал он в более позднем письме Иванчину-Писареву, – а действительно необходимо в нашей мелочной жизни терпеливой рукой собирать их по свету: здесь отчет этих мелочей бьет кое-каким выводом запертых, сжатых беспочвенных условий жизни» (письмо от 28 июня, очевидно, 1893 года. ИРЛИ).
Изучение рукописных материалов архива писателя (ИРЛИ), в частности обширной переписки с женой, позволяет установить, что наброски к ряду очерков и рассказов этого периода творчества писателя содержатся в дневниках (которые он вел на протяжении ряда лет) и письмах – «Несколько лет в деревне», «Под вечер», «Путешествие на луну», «Карандашом с натуры (по Западной Сибири)», первые наброски «Инженеров», связанные с рассказом «Вариант».
Широта охвата жизни, многообразие тем, актуальность проблематики, насыщенность очерков и рассказов общественным содержанием – являются характерной особенностью творчества писателя.
Значительное место в произведениях этого периода принадлежит очеркам и рассказам, посвященным деревне, проблеме взаимоотношения интеллигенции и народа: «Несколько лет в деревне», «Деревенские панорамы», «На ходу», «Сочельник в русской деревне», «В усадьбе помещицы Ярыщевой», «Путешествие на луну» и др. Исходя из желания активно способствовать переустройству «неустроенной» жизни, Гарин, став писателем, сосредоточил свое внимание прежде всего на крестьянстве, на изображении его трудной жизни.
В те годы, когда создавались крестьянские очерки Гарина, в деревне совершались новые социально-экономические процессы, обусловленные проникновением капиталистических отношений. Усиливалось разорение и расслоение крестьян, разрушались общинные устои, до крайности обострялись социальные противоречия.
Вначале Гарин в какой-то степени разделял народнические взгляды и даже предпринял в середине 80-х годов опыт «ухода на землю».
Однако деятельность его в различных губерниях средней полосы России во многом обогатила его знанием народной жизни и способствовала правильному ее пониманию. Гарин постепенно отрезвляется от народнических иллюзий и всем своим творчеством способствует их разоблачению.
Основанные на богатом фактическом материале, произведения Гарина подтверждали правильность марксистских взглядов на современную ему деревню, на пути развития России и вскрывали несостоятельность утверждений народнических публицистов и беллетристов, продолжавших идеализировать деревенский уклад жизни и сельскую общину. В своих крестьянских очерках и рассказах начала 90-х годов, в произведениях, связанных с инженерной деятельностью, и в написанных в те годы частях тетралогии Гарин резко критикует народников за их нежелание считаться с «законами исторической необходимости», за их стремление навязать жизни свои «высосанные из пальца» пути развития.
Другую группу произведений, входящих в том, составляют очерки и рассказы, связанные с вопросами железнодорожного строительства и технического прогресса страны («Вариант», «Путешествие на луну», «Переправа через Волгу», «В области биллионов и триллионов»).
Мучительно переживая порожденную веками крепостнического гнета экономическую и техническую отсталость России, нищенское существование народа, Гарин, в поисках «выхода на практической почве» (из его письма Иванчину-Писареву. ИРЛИ), и в статьях конца 80-х – начала 90-х годов и в своих художественных произведениях настойчиво пропагандировал идею необходимости и выгодности для России строительства удешевлённых железных дорог.
В данный том входит также группа очерков и рассказов, посвященных тяжелому положению в царской России нерусских народностей и национальных меньшинств, с которыми автор сталкивался во время своих железнодорожных изысканий.
В разработке темы их трудной жизни сказались демократические и гуманистические позиции писателя, – простые люди, люди труда, к какой бы национальности они ни принадлежали, описаны Гариным с большой симпатией и сочувствием («Ицка и Давыдка», «На ходу», «Бурлаки» и др.).
Горячо волновали писателя и вопросы просвещения. Его страстная мечта о народном просвещении, без которого невозможно процветание родины; отразилась в таких произведениях, как «История одной школы», «Коротенькая жизнь» и др. Писатель говорит о тяжелом положении честных и преданных своему делу учителей, о тяге народа к знанию и культуре, о его одаренности и талантливости.
Большое место в очерках и рассказах этих лет занимает тяжелая доля женщины («Бабушка Степанида», «Акулина», «Матренины деньги», «На селе», «Бурлаки», «Сочельник в русской деревне»), – тема эта с особой силой и социальной заостренностью разработана Гариным во второй период его творчества.
Одним из основных жанров творчества писателя этого периода явился очерк, написанный в автобиографической манере, – жанр этот позволял непосредственно откликаться на волнующие общество вопросы и, подобно Гл. Успенскому, традициям которого Гарин во многом следовал, сочетать художественные и публицистические элементы. Характерная особенность произведений Гарина этих лет – стирание жанровых границ очерка и рассказа. С одной стороны, следуя традициям разночинно-демократических писателей, Гарин обильно насыщает свои очерки и рассказы (на крестьянскую ли тему, на тему ли железнодорожного строительства) цифровым материалом; с другой – его очерки и рассказы, публицистически заостренные, преисполнены драматизма и лирической взволнованности.
Прекрасное знание жизни, заинтересованность в судьбах родной страны и ее народа, ненависть к его угнетателям, пафос труда, преобразования жизни, горячая вера в творческие возможности человека, глубокий демократизм и гуманизм, наконец искренность и правдивость – все эти стороны художественного таланта Гарина выделяли его из числа многих писателей и способствовали популярности его произведений.
При жизни автора его очерки и рассказы печатались главным образом в журналах. Некоторые из них («История одной школы», «Не от мира сего», «Радости жизни» и др.) были опубликованы в газетах. Большинство произведений этого тома неоднократно переиздавалось при жизни автора. В 1893 году вышел первый том «Очерков и рассказов», который составили: «Несколько лет в деревне», «Детство Темы», «Ицка и Давыдка», «На станции». В 1895 году эта книга была переиздана. В том же году вышел второй том «Очерков и рассказов», где были напечатаны: «Деревенские панорамы», «На ходу», «Сочельник в русской деревне», «В усадьбе помещицы Ярыщевой», «Коротенькая жизнь».
Для этого издания произведения были выправлены автором. В 1899 году этот том был переиздан под общим названием «Деревенские панорамы».
Все произведения, входившие во второй том «Очерков и рассказов» (Спб. 1895), печатаются по этому изданию, сверенному с предыдущими публикациями; остальные произведения – по текстам первых публикаций; источники текста «Нескольких лет в деревне», «Варианта» и некоторых других произведений указываются в примечаниях к ним.
Несколько лет в деревне *
Впервые – в журнале «Русская мысль», 1892, №№ 3–6.
Произведение написано на автобиографической основе. Под влиянием широко распространенных в интеллигентской среде идей социального реформаторства, которые проповедовало либеральное народничество 80-х – 90-х годов, Гарин предпринял (с 1883 по 1886 г.) в своем имении в Самарской губернии попытку организации «рационального» хозяйства.
Об угнетенном состоянии писателя вследствие неудачи его начинаний можно судить по сохранившемуся началу письма его (от 12 октября 1885 г.) к соседу-помещику А. А. Чемодурову.
«Странно слагается моя, а может быть и всякого, жизнь, – писал Гарин, – за что бы, кажется, наказать следовало, за то получал я награды, а где всю душу свою кладешь, все силы напрягаешь, за что по всем божеским и человеческим законам следовало бы получить награду, за то, наоборот, получаю порицание.
…У меня теперь даже нет надежды, что придет время, и свет восторжествует, и я получу правильную оценку. Кто скажет за меня то слово, ради которого я столько труда положил, столько любви, столько перемучился? Кто свидетель моих дел, кто хочет знать правду? А чтоб знать правду, надо хотетьее знать. Сама она не придет, ложь придет, а к правде самому прийти надо…
Вы пишете: „Сама природа и все окружающее против, а самое главное Ваш характер“. Вы пропустили одно и самое важное: Ваше предубеждение. Увы: трудна природа, трудно окружающее, труден характер, но все это я побеждал…
Но разберем Вашу фразу по частям:
1. Природа против. Это не неверно. Разве хлеб у меня родит не лучше, чем у соседей? Разве удобрение у меня не организовано и разве я не получаю с удобренных участков двойной урожай?..» (ИРЛИ).
По свидетельству Н. В. Михайловской, очерки были написаны на Урале, куда Гарин прибыл в начале зимы 1887 года а связи с постройкой Уфа-Златоустовской железной дороги, в течение нескольких свободных от изысканий дней.
«Мне, – рассказывает в своих воспоминаниях Н. В. Михайловская, – написанное очень понравилось – и в первый раз, когда у нас собрались гости, соседи инженеры и их жены, я попросила Николая Георгиевича прочесть нам вслух „Несколько лет в деревне“. Он прочел. Гости внимательно слушали, но когда чтение кончилось, гробовое молчание долго не нарушалось. По смущенным лицам наших гостей было видно, что они не знают, что сказать, как отнестись к прочитанному. Заговорили о другом. Вышло для нас неловко и неприятно.
Когда гости уехали, Николай Георгиевич сказал мне: „Теперь ты убедилась, что я не писатель и что я пишу плохо“.
Но я не была согласна с ним» (Н. В. Михайловская, Мои воспоминания о Н. Г. Гарине-Михайловском. ИРЛИ).
Далее Михайловская сообщает, что осенью 1890 года проездом из Сибири в Москву их посетил один из знакомых Гарина – С. Узнав, что Гарин является одним из строителей дороги, он стал его расспрашивать о причинах отъезда из деревни. В ответ Гарин прочел ему свои «Несколько лет в деревне». «С. с одобрением отнесся к рассказу, – вспоминает Н. В. Михайловская, – и предложил отвезти рукопись & Москву, чтобы дать ее для прочтения московскому кружку литераторов, между которыми у него были знакомые. Николай Георгиевич стеснялся отдавать рукопись, но я настояла, так как была уверена в ее достоинствах». Прочитанная в Москве в одном из писательских кружков рукопись была одобрена присутствовавшими на чтении Н. Н. Златовратским, Гл. Успенским, К. М. Станюковичем и Н. К. Михайловским, который и предложил напечатать очерки в «Русской мысли»; Станюкович же приехал в. Гундоровку, где Гарин жил по окончании строительства дороги, и сообщил ему о предложении Н. К. Михайловского.
Начало 90-х годов характеризуется ожесточенное идейной борьбой между народниками и марксистами. Описанный в очерках неудавшийся опыт хозяйствования в деревне на конкретном примере показывал всю иллюзорность выдвигаемых в 90-х годах народническими публицистами типа Н. А. Карышева и С. Южакова «практических мероприятий» по восстановлению народного хозяйства, убеждал в том, что ни одно из них, – ни «артельная форма хозяйства», ни «дешевый кредит», ни «обеспеченность сбыта», ни «возможность обходиться без предпринимательской выгоды», ни технические улучшения, – не может привести к желаемым результатам.
Народническая критика холодно встретила очерки; в небольших рецензиях ценность их сводилась к «простоте и искренности», неудачная попытка Гарина организовать «рациональное» хозяйство трактовалась как случайная, незакономерная.
«В последнее время, – писал рецензент „Русской мысли“, – часто раздаются призывы, убеждающие образованных людей „вернуться на землю“, то есть перебраться из городов в деревни и заниматься хозяйством.
В идее и на словах это прекрасно, и сама по себе идея эта не представляется нам неосуществимою. Что же касается неудач, постигших г. Гарина, то опубликование их мы считаем делом весьма полезным и отнюдь не могущим помешать дальнейшим опытам того же рода. Мы думаем, наоборот, что правдивые повествования о подобных попытках дадут весьма ценные указания тем, кто задумает переселяться в деревню» (1893, № 3).
Писатели демократического лагеря высоко ценили это произведение Гарина.
«Когда в „Русской мысли“, – вспоминает Н. Телешов о Гарине, – появилась его повесть „Несколько лет в деревне“, то такой чуткий и требовательный ценитель, как А. П. Чехов, отозвался о нем восторженно» (Н. Телешов, Избр. соч. в трех томах, т. 3, М. 1956, стр. 49).
Сам Чехов писал из Петербурга В. А. Гольцеву 30 декабря 1892 года: «Здесь у пишущей публики имеет большой успех Гарин. О нем говорят. Я пропагандирую его „Несколько лет в деревне“» (А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и писем, т. 15, М. 1949, стр. 460).
М. Горький также с одобрением отозвался об этом произведении.
Приветствовала появление этих очерков и марксистская критика (см. стр. 12, т. I наст, издания).
В 1893 году, включая «Несколько лет в деревне» в первый том «Очерков и рассказов», автор выправил текст, сократил и переработал некоторые эпизоды.
В главу 7-ю включен заново написанный текст (от слов: «Я был бы несправедлив…» (стр. 104), кончая словами: «…только время вести» (стр. 109), рисующий положительные образы крестьян, стремящихся разобраться в окружающей жизни и найти справедливое разрешение волнующих вопросов; Гарин здесь подчеркивал, что причина его неудачи – не в косности и невежестве крестьян, а в социально-экономических условиях, определивших враждебное отношение крестьян к мероприятиям их «барина».
Исключен небольшой диалог автора с Юшковым; изменено описание комнаты в его квартире. Вместо: «Эта комната аркой делилась на две: в одной стояла в чехлах гостиная мебель, в другой помещалась столовая. Гостиная мебель была на европейский манер» (стр. 87), – в журнальной публикации было: «Эта комната безвкусною аркой делилась на две: в одной стояла в чехлах гостиная мебель, в другой помещалась столовая. Гостиная мебель была очень неудобна и неуютна. Сиденья без пружин были туго набиты мочалкой с выпуклостью посередине. Очевидно, мебель предназначалась больше для вида, чем для употребления. Зеркало над диваном было самого низкого качества. На стенах висели разные генералы, какой-то большой портрет с мертвого ребенка и похвальный лист на имя Василия Юшкова из 2-го класса реального училища» и т. д.
В 1899 году очерки были вновь изданы вместе с «Детством Темы»; для этого издания автором также была произведена стилистическая правка.
В настоящем томе текст печатается по изданию: Н. Гарин. «Детство Темы» и «Несколько лет в деревне», Спб. 1899, сверенному с предшествующими изданиями.
Менониты– протестантская секта, основанная в начале XVI века голландцем Менно-Симонисом.
Колонки(от саратовск.колонка) – поселок переселенцев.
…во время ветлянской чумы… – Речь идет об эпидемии чумы, вспыхнувшей в 1878 году в станице Ветлянской Астраханской губернии.
Коштан– кулак, мироед.
…наподобие щедринского дикого помещика– см. сказку Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик» (1869).
…Семирамидин сад– роскошный висячий сад легендарной ассирийской царицы Семирамиды; выражение стало нарицательным для обозначения сказочной роскоши.
…наши горчишники… – По свидетельству одного из сотрудников «Самарской газеты» А. Тренлева, горчишниками звали сначала самарских огородников, потомков первых засельщиков города, сажавших стручковый перец, который назывался тогда горчицей; в дальнейшем так стали называть самарских хулиганов (см. статью А. Треплева «Иегудиил Хламида. М. Горький – фельетонист „Самарской газеты“ в журнале „Штурм“», Москва-Самара, 1932, №№ 6–7, 8–9).
ОрбинскийРоберт Васильевич (1834–1892) – профессор Новороссийского университета и директор Одесского коммерческого училища. Был командирован в Северную Америку для изучения хлебной торговли; автор труда «О хлебной торговле Соединенных Штатов в Северной Америке» (Спб. 1880).
…до последней кампании… – Имеется в виду война с Турцией 1877–1878 годов.
Вариант *
Впервые – в журнале «Русское богатство», 1910, № 2.
По воспоминаниям Н. В. Михайловской, рассказ написан в 1888 году на Урале, во время постройки Уфа-Златоустовской железной дороги. В основу содержания произведения положен действительный факт биографии Гарина.
До середины 80-х годов железнодорожное строительство в России по существу было отдано в руки частных предпринимателей-концессионеров, которые, получив у правительства подряд на постройку, сами в свою очередь сдавали работы с подряда инженерам, стремясь для получения большей прибыли заинтересовать и их в барышах. На постройках царил дух стяжательства и наживы, процветала безудержная эксплуатация рабочих, косность, бюрократизм, полное отсутствие интереса к живому делу. Строительство дороги казной также не изменило положения.
Мечтая покрыть страну широкой сетью железных дорог, Гарин – энтузиаст своего дела – в эти годы настойчиво пытается провести в жизнь идею удешевления постройки, неустанно изыскивая для этого в своей практической деятельности все новые и новые способы. «Про меня говорят, – писал он жене из Уфы 13 июня 1887 года, – что я чудеса делаю, и смотрят на меня большими глазами, а мне смешно. Так мало надо, чтобы все это делать. – Побольше добросовестности, энергии, предприимчивости, и эти с виду страшные горы расступятся и обнаружат свои тайные, никому не видимые, ни на каких картах не обозначенные ходы и проходы, пользуясь которыми можно удешевлять и сокращать значительно линию» (ИРЛИ).
Как свидетельствует Н. В. Михайловская, при изыскании Самаро-Златоустовской железной дороги Гариным был разработан вариант, по которому предусматривалась прокладка тоннеля в одном из труднопроходимых участков постройки, что намного сокращало ранее намеченную изыскателями линию железной дороги и давало огромную экономию.
«Начальником работ Самаро-Златоустовской ж. д., – рассказывает она, – был однофамилец Николая Георгиевича, Константин Яковлевич Михайловский. К идее экономии, вдохновлявшей Николая Георгиевича, он относился не только равнодушно, но даже враждебно, так как между подрядчиками, строившими Уфа-Златоустовскую ж. д., были его прежние сослуживцы и товарищи, поэтому Николаю Георгиевичу пришлось выдержать борьбу с начальником дороги за то, чтобы этот вариант, несмотря на всю очевидность его выгоды, был принят. Только благодаря настойчивости Николая Георгиевича, поставившего вопрос о своей отставке, в случае если проект будет отвергнут, он в этой борьбе остался победителем» (Н. В. Михайловская, Мои воспоминания о Н. Г. Гарине-Михайловском. ИРЛИ).
Об этом факте рассказывается и в статье «Несколько слов о Сибирской железной дороге» («Русское богатство», 1892, № 3, подпись «Инженер-практик»), несомненно принадлежащей Гарину.
История борьбы Гарина за осуществление его варианта с начальством дороги и заправилами-дельцами из Главного управления и послужила основой для произведения. Однако работа над ним была прервана автором. По свидетельству жены писателя, Гарину рассказ не понравился, и он разорвал рукопись. Михайловская, склеив разорванные листы, сохранила их и уже после смерти Гарина передала в редакцию «Русского богатства», где рассказ и был напечатан.
Как в «Русском богатстве», так и во всех последующих публикациях (повторяющих журнальный текст) рассказ заканчивается словом «Флюгера!» (стр. 186). Однако в автографе дальше следует текст на пятнадцати страницах рукописи, из которых первые две (начиная от слов «Во Временном управлении Кольцов узнал…» – стр. 186, и кончая словами «такая ошибка» – стр. 187) зачеркнуты автором, чем, очевидно, и объясняется то, что редакция «Русского богатства» не воспроизвела заключительную часть рассказа. Однако и с этими последними страницами рассказ, оставшийся незавершенным, по сути дела не имеет конца.
Незавершенность произведения сказалась и в большом количестве недописанных слов, в стилистически невыправленных фразах (например: «– Конечно, – поспешил согласиться Бжезовский, видимонедовольный, что его пылкий помощник выболтал видимообсуждавшиеся…» – стр. 158) и в том, что одна и та же характеристика относится к двум лицам (фраза «Моя хата с краю» дается как характеристика и Залесского – стр. 169, и Стороженко – стр. 182), и, наконец, в существовании разнобоя в именах и фамилиях действующих лиц: так, Мария Павловна вначале была названа Зинаидой Александровной, и в двух случаях это имя и отчество остались неисправленными; Бжезовский несколько раз назван Грибовским (на стр. 162, 164, 166): Елецкий – Езерским (стр. 170).
Но все же, несмотря на явную незавершенность, «Вариант» является значительным произведением, в котором ярко проявились те стороны таланта Гарина, которые явились определяющими для всего его творчества, – искренность, простота и правдивость изложения, сочетание публицистических элементов с художественными, поэтичность, умение увлекательно говорить о будничных делах, пафос покорения природы, пафос труда и строительства.
Рукопись «Варианта» дает представление о процессе работы автора над произведением. В ней много вычеркнутых и недописанных слов и фраз, перестановки текста. Так, монолог Кольцова, который вначале следовал за словами: «Он рассказал ей… когда уже было два часа» (стр. 166) – был зачеркнут Гариным, и большая часть его перенесена в конец. В сцене прощания Кольцова с женой после слов: «Да хранит тебя господь! – с глубоким чувством проговорил он» (стр. 179) – в автографе шел текст, оборванный на полуслове и зачеркнутый писателем.
«Жена его на дорогу надела на него свой образок. Он поборол в себе неловкое чувство, перекрестился и поцеловал образ, потом горячо поцеловал жену. „Никто как бог“, – вспомнил он слова одного мужика из своей деревни, который на вопрос Кольцова, как он не боится в местности, наполненной волками, в святки, в разгар опасности ходить один с тоненькой палочкой за десятки верст на богомолье, когда кругом столько случаев, ответил Кольцову:
– А бог? – И, помолчав, прибавил: – Никто как бог. – Было сказано мало, но так выразительно, так бесконечно сильно, что Кольцову навсегда запали его слова в душу, и не раз с завистью вспоминал он эту твердую несокрушимую веру, этот оплот, о который все разобьется, как о скалу, думая, что с такой силой действительно ничего не страшно.
У Кольцова силу эту заменяло служение правде, служение своей родине, исполнение своего долга. Он чувствовал в себе, может быть, не менее стойкий и надежный оплот, какой был у мужика. Разница между ними была как между теми двумя часовыми, из которых один гибнет…»
В период работы над рассказом у писателя, очевидно, зарождалась мысль показать жизнь своего героя, начиная с детских лет, а затем возвратиться к описанию его инженерной деятельности; основание для такого предположения дает рукопись «Варианта», где после нескольких чистых страниц, следующих за словами «Умненько придумано», шли две страницы, содержащие рассказ о том, как, очутившись в родных местах, Кольцов вспоминает несколько эпизодов из своего детства.
«И вот он снова между знакомых покосившихся памятников с массой протоптанных дорожек… Какая масса воспоминаний связана с этим старым городским кладбищем. Вот стена, за которой был некогда принадлежавший им дом. Кольцов не сдержался и взлез на эту серую, поросшую мхом стену. Какая она теперь низенькая, покосившаяся и какой высокой, неприступной казалась ему в детстве. А там за стеной как все переменилось. Но дом, сад, каретник, даже беседка, уже старая, развалившаяся, но все та же беседка – все по-прежнему… Кольцов спрыгнул в сад и пошел к беседке. Он вошел в нее. Полусгнившая скамейка с следами зеленой краски, обрубок ствола, служивший когда-то ножкой для стола, дыра в крыше беседки…
Чувство тоски, одиночества, сожаленья вдруг охватило Кольцова. Где все эти милые, некогда дорогие сердцу лица… где эта кипучая, некогда сильная жизнь».
Интересно, что этот набросок воспоминаний Кольцова, связанных с его детством, некоторыми деталями совпадает с «Детством Темы» и «Инженерами» (см. том 1, стр. 90; том 2, стр. 501, 502, 504).
Порвав рукопись рассказа, писатель не расстался со своим героем. «Дело идет, и я в своей сфере… – писал он жене из Сибири 22 июня 1891 года, – попробую писать как бы о Кольцове, описывая действительную жизнь: не выйдет, ты не будешь в убытке, так как будешь знать про меня. Итак… Кольцов был снова в своей сфере… Снова пахнуло на него свежестью полей, лесов, земли и неба. Снова природа обхватила его в свои объятия, как молодая соскучившаяся жена обнимает своего долго отсутствующего мужа, и Кольцов сразу почувствовал в этих объятиях всю силу своей любви и всю ту бесконечную связь, установившуюся между ними» (ИРЛИ).
В этом же письме Гарин приводит отрывок из продолжаемых им записей о Кольцове. Действие происходит в Сибири, на изысканиях. Работа успокаивающе влияет на Кольцова, дает ему уверенность в своих силах. Во время изысканий он из своего заработка предлагает рабочим заплатить по 5 коп. за каждую пройденную ими лишнюю версту. Позднее эти наброски в какой-то мере будут использованы в «Инженерах». Однако в те годы замысел написать произведение, основанное на впечатлениях от инженерной работы, так и остался нереализованным.
Ряд текстуальных совпадений с «Вариантом» содержится и в статьях Гарина 1888–1889 годов, например: «Несколько полезных предложений по удешевлению сооружения железных дорог», за подписью «Практик» (журнал «Железнодорожное дело», 1888, № 44); «Несколько слов об удешевлении постройки железных дорог в России» (там же, 1889, № 22).
К «Варианту» восходят и статьи первой половины 90-х годов, опубликованные за подписью «Инженер-практик» и также несомненно принадлежащие Гарину; в одной из них («Несколько слов о Сибирской железной дороге» – «Русское богатство»; 1892, № 3) автор вновь говорит об изысканиях Уфа-Злато-устовской дороги, во время которых «восемь процентов изыскателей навсегда сошли со сцены, главным образом от нервного расстройства и самоубийств. Это процент войны».
В настоящем томе рассказ печатается по автографу; начало, автограф которого не сохранился (до слов «чтоб не стыдно было на него посмотреть», стр. 153) – по тексту «Русского богатства».
…поляки… но… примиренные… – Очевидно, имеются в виду сосланные в Сибирь участники польского восстания 1863–1864 годов, которое было жестоко подавлено царским правительством.
Ржих– Ржига Франц (1831–1897), австрийский инженер, чех по происхождению. Автор ряда известных в то время книг о строительстве тоннелей.
Здесь прошли орлы Всеволода III… – Всеволод III, или Всеволод Большое гнездо (1154–1212), известен своими походами на половцев и на камских болгар. При нем могущество и общерусский авторитет Владимиро-Суздальского княжества достигли своего наивысшего расцвета.
СтефенсонДжордж (1781–1848) – английский изобретатель; создал конструкцию паровоза, усовершенствованные модели которого впервые нашли практическое применение.
…как некогда Ер Мак искупил свою и товарищей своих вину… – До похода в Сибирь Ермак был атаманом казаков, занимавшихся разбоем на Волге.
…совет десяти… – высший политический орган в Венеции, существовавший в 1310–1797 годах; был учрежден для подавления движения народных масс, сопротивлявшихся усилению олигархического режима.
Ицка и Давыдка *
Впервые – в журнале «Русское богатство», 1892, №№ 4–5.
Рассказ был сочувственно встречен критикой. В рецензии П. Герцо-Виноградского отмечалась «большая наблюдательность… проникновение в душу человеческую, гуманное от природы отношение к окружающим явлениям…», писателю предсказывался «большой успех среди интеллигентной публики» («Одесские новости», 1892, № 2350, 27 июля).
Обозреватель газеты «Приазовский край» (1892, 15 июля) С. Двинин писал: «…говоря о русских евреях, приходится иметь дело с „Ицками и Давыдками“, а не с Горвицами и Струсбергами, потому что главная масса еврейства состоит из первых, а последние, как бы великочислен ни был их контингент, все ж только единицы, все ж меньшинство… за Горвицов и Струсбергов столько же ответственна еврейская нация, сколько русский народ ответственен за Колупаевых и Разуваевых…»
При подготовке текста для первого тома «Очерков и рассказов» (Спб. 1893) писатель стилистически выправил его.
Текст в последующих изданиях являлся перепечаткой жур-нального текста («Доброе дело. Сборник повестей и рассказов. XXVIII», «Посредник», М. 1894) и издания 1893 года (второе издание тома первого «Очерков и рассказов», 1895).
Под вечер *
Впервые – в журнале «Русское богатство», 1892, № 6.
