Текст книги "Хладомир, маг (СИ)"

Автор книги: Николай Бурланков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

   – И ничто не сможет тебя переубедить? – продолжил я.

   – Теперь надо переубеждать не меня, а их, – ответил Даронд. Я оглядел татагов. Вид у них был такой, что я понял: переубедить их сможет только очень большое количество золота. Которым я не обладал и, возможно, не стал бы обладать никогда.

   – А зачем вам Ойнал? – спросил я. Старший татаг приложил палец к губам:

   – Все узнается в свое время, почтенный маг. К чему забегать вперед?

   Вернулся я весьма смущенным, и еще более меня смутил возглас, с которым меня встретила Далия:

   – Все, надо ехать в Бросс Клаган!

   – Зачем? – данная поспешность показалась мне странной.

   – Только там умеют устраивать настоящие танцы!

   – Танцы? – я был слегка ошарашен. – Ты занимаешься танцами?

   Можно было бы добавить: «В то время как твоего дядюшку уже приговорили к смерти», но Далия еще не знала об этом, и можно было ее извинить. Но все равно, когда только-только кончилась война, мысль о занятиях танцами казалась мне кощунственной. Впрочем, люди стараются как можно быстрее забыть плохое; а потому – неудивительно, что они стремятся к радостям и праздникам.

   – Ты знаешь, какой должна быть девушка из высшего света? – в ответ начала мне жаловаться Далия. – Она должна есть, как пташка: по крошке, но только самые изысканные и дорогие блюда; она должна падать в обморок при виде крови, слыша неприличные слова или просто от любого волнения. Она должна говорить только по-ильвийски, и знать бесчисленное количество танцев. Нет, ильвийский мне нравится, это, наверное, самый красивый язык, который я знаю, но у них, у ильвов, женщина может сражаться наравне с мужчиной, управлять государством и вообще ничем не хуже мужчины; а у нас из женщины делают только домохозяйку!

   – Но ведь должен хоть кто-то заниматься делом, пока мужчины без толку убивают друг друга, – пожал я плечами, вспомнив слова Веронда, что он в каждом городе устроил для молодежи «уроки танцев, музыки и живописи», стремясь приобщить ее «к прекрасному».

   – А ценят и уважают все равно только воинов или богачей.

   – Это потому, что вы пытаетесь играть в наши игры по нашим же правилам, – ответил я. – Придумайте свою – и там вы далеко обставите нас.

   Она недоверчиво на меня посмотрела.

   – И как ты отнесешься к девушке, которая ездит верхом и стреляет из лука?

   – Скажу, что это ее право.

   – А мне нравится ездить верхом, – призналась она. – Из лука я стрелять не пробовала, но, думаю, мне тоже понравится.

   – Смотря в кого, – возразил я. – Лучше уж танцевать.

   – Ой, а танцевать у нас – это же вообще ужас! Танцы – ах! – это моя слабость; но что это такое: танцевать под одну дуделку Бодрина, когда у татагов этих – с десяток разных инструментов; а какая музыка, а какая глубина, а какие движения... – она мечтательно закружила по комнате.

   – Там, наверное, занятия и стоят дороже, – предположил я.

   – А еще настоящая девушка из высшего света никогда не должна думать о деньгах, – добавила она.

   – М-да, тяжело быть девушкой из высшего света, – посочувствовал я. – Кстати, твоего дядюшку собираются казнить.

   – Да? А за что? – спросила она равнодушно. – Как – казнить? – вдруг переполошилась она.

   – Это я попытаюсь выяснить: как именно.

   Судя по тому, как татаги выторговывали Ойнала у Даронда, убивать его немедленно они не собирались, если только кто-то не пытал к нему личной ненависти. Впрочем... Впрочем, этого тоже нельзя было исключать, но из того, что я слышал, следовал вывод, что татаги как-то намерены использовать приговоренного на празднестве.

   – У тебя есть здесь друзья? – спросил я Далию.

   – Есть, – ответила она с удивлением. – Хотя бы, с кем мы на танцы ходим.

   – Это нормальные люди, им довериться можно?

   – Надеюсь.

   – Думаю, вы с ними пойдете на праздник?

   – Наверное, – продолжала она удивляться.

   – Тогда будьте готовы. Я еще кое-что выясню. И помни: танцы – это не то, ради чего стоит ехать в Бросс Клаган.

   В городе вовсю готовились к празднику.

   Была огорожена длинная площадка возле стен города, и там возводили места для зрителей побогаче и отводили лужайку, где бы стоял простой народ. Вокруг площадки натянули сетку; чуть в стороне от нее, возле мест для почетных гостей, стояла группа татагов.

   Я услышал их раньше, чем они заметили меня.

   – Здесь совершенно дикие люди! – возмущался знакомый мне молодой татаг. – Если бы мы в Клагане предложили такую плату, любой стражник из городовой охраны согласился бы выйти на арену не то что с ножом – с голыми руками! Во всяком случае, семья его была бы обеспечена до конца дней. А тут приходится всех уламывать – и никто не соглашается! Боюсь, ваше решение использовать преступника обернется против нас: это совершенно не зрелищно. Тигр его просто загрызет, и борьбы не получится.

   – Банн, помолчи, – прервал его старший татаг, увидев меня.

   – Простите, я услышал ваш разговор, – поклонился я. – Нельзя ли узнать, на что именно вам требовался человек, за что вы собирались заплатить так, что всей его родне хватит до конца дней?

   – Мы уже нашли такого человека, и совершенно бесплатно, – поспешно ответил старший татаг.

   – Я говорил же, Амир, что не считаю ваш выбор правильным, – заметил Банн.

   – Еще раз предлагаю тебе помолчать! – повысил голос старший. – Не думаешь ли ты, что маг окажется лучшим бойцом? Он уничтожит нашего Налрема какой-нибудь вспышкой еще с другого конца арены! Конечно, полагаю, это будет красиво, но ненадолго. Извини, почтенный маг, но ты нам не подходишь.

   – А если я пообещаю вам не использовать своих магических возможностей?

   Амир покачал головой.

   – Никто не знает, как поведет себя человек в опасности. Ты можешь и не сдержать свое слово; а нам придется оправдываться перед зрителями.

   Он поклонился мне, давая понять, что разговор окончен, и мне оставалось только удалиться. Попытка моя добыть таким образом средства и заодно освободить Ойнала не удалась, но кое-что – а именно, зачем им был нужен Ойнал – я узнал.

   Весь день наконуне праздника по городу бегали глашатаи:

   – Вас ждут на празднике! Для вас выступают лучшие акробаты и жонглеры, прекрасные танцовщицы, наездники и борцы, а в конце вас ждет незабываемое зрелище: поединок зверя и человека!

   – Вот ведь, – покачала головой соседка Далии, та, что доказывала «вражескую сущность» Ойнала, – чего удумали: живого человека со зверем стравливать! Еще до чего мы докатимся...

   Далия представила мне компанию своих друзей. При словах глашатая о танцовщицах я невольно вспомнил увлечение Далии, но, увидев ее друзей, понял, что это – люди из другого круга, не те, кого можно выпустить на арену. Здесь было человек десять, парни и девушки, средь которых выделялся высокий молодой севин с удивительно одухотворенным лицом: оно как-то не вязалось с его крупным сложением. Я заметил его взгляд, устремленный на темноволосую девушку – тоже севинку – которая, со своей стороны, делала вид, что совершенно его не замечает.

   – Это Бодрин, наш музыкант, – представила его Далия. – Это Влада. Это Эртрот... – она поочереди назвала всех.

   – Ваша задача только одна: когда Ойнал выйдет, окружить его и довести до дома, чтобы его кто-нибудь опять не увел.

   – Откуда выйдет? – тут же спросил Эртрот.

   – С представления.

   Мы явились пораньше, чтобы занять места ближе к арене, но, оказалось, любителей зрелищ в Каманхоре немало: все сидячие места оказались заняты. Тогда, несмотря на протесты девушек, мы расположились прямо возле сетки.

   Народ все прибывал; многие залезли на городские стены, несмотря на наличие стражи. Все пространство вокруг арены к началу представления было забито народом; кому-то становилось плохо, их выводили соседи. Нас с Далией оттеснили от ее друзей и от сетки, но я, уйдя в себя, не обращал внимания, заботясь только, чтобы было видно происходящее на арене.

   Перед началом вышли глашатаи и принялись расхваливать устроителей праздника:

   – Восславим почтенных татагов Бросс Клагана, подаривших нам этот праздник. Вас ждет незабываемое зрелище; но такое зрелище – обычное дело для живущих под властью Бросс Клагана. Слава Бросс Клагану, где чтут и уважают всех людей, где каждый найдет себе занятие по душе, где никто не остается обиженным! Он помог нам восстановить наши города и дороги, вернул нам наше благополучие – не забудем же об этом!

   Зрители, в ожидании дальнейшего, проглотили эти слова. Я задумался было о том, сколько надо заплатить человеку, чтобы он начал убеждать других в том, во что сам не верит, и едва не отвлекся.

   Представление началось скачками, видимо, для разжигания азарта. Все, что обещали глашатаи, было тут, но я почти не следил за представлением, разыскивая взглядом Ойнала. Наконец, объявили и его выход.

   – С одной стороны – злодей, человек, скрывающий душу зверя. Против него – зверь, не скрывающий своей сущности. Поддержите сражающихся, от вашей поддержки зависит, кто будет сегодня победителем!

   Зрители дружно заревели, так что меня вдруг охватило сомнение, где же сидели худшие звери. Когда крики утихли, глашатай продолжил:

   – Если вам понравится один из бойцов, вы вправе потребовать награды для него. По вашему слову победитель может получить свободу.

   К ближнему выходу на площадку подкатила деревянная клетка, и из нее вышел, гордо помахивая хвостом, тигр, какие водятся, я слышал, на южных островах. Привезти его сюда стоило немало, и я невольно подумал, скольких противников ему уже скормили.

   Выпущенный на огороженную площадку Ойнал выглядел далеко не по-боевому. Заросший щетиной, в порванной рубахе, он щурился от света и судорожно сжимал в руке небольшой кухонный нож. Зрители принялись улюлюлкать, подзадоривая бойцов, и чувствовалось, что их симпатии – не на стороне Ойнала.

   Огромный рыжий зверь стал медленно красться к добыче – а Ойнала можно было считать просто добычей. Закрыв глаза, я принялся раскручивать круг; мне предстояло сделать то, чего я никогда раньше не делал, и в этот раз ошибка стоила бы слишком долго. Когда тигр был на расстоянии нескольких прыжков от жертвы, я поднял свой круг, отделил от себя – и соединил им противников между собой.

   Можно было различить, как Ойнал вдруг утратил свой рассеянный вид, приободрился, расправил плечи, и я мог догадаться, как закрадываются ему в голову мысли: а так ли уж все безнадежно и не справится ли он с хищником одним своим ножом? Крепче сжав оружие, Ойнал шагнул навстречу врагу.

   Зрители умолкли, почувствовав, как изменилась расстановка сил. Тигр, уже готовящийся к прыжку, вдруг остановился, точно различил, что добыча ему не по зубам. Что-то смутило его, быть может, чересчур уверенный вид жертвы. Замерев на месте, тигр низко зарычал – но рык этот, долженствующий устрашить врага, лишь придал тому силы. Замкнутый меж ними круг теперь передавал силу и уверенность тигра – Ойналу, страх же и неуверенность последнего – тигру. И когда Ойнал шагнул к тигру и взмахнул ножом – хищник прижался к земле, повернулся – и бросился наутек.

   Это надо было видеть, как клыкастый зверь, раза в два больше своего противника, поджав хвост, точно испуганный кот, огромными скачками удирает от Ойнала, а тот, победно размахивая ножом, носится за ним по малому кругу внутри площадки и все норовит достать врага с размаху. Ножом Ойнал владел, конечно, не мастерски, тут я ему ничем помочь не мог, а потому, дотянувшись до тигра, только располосовал ему шкуру. Бедный тигр, озверев (я слабо представляю, как это, но другого названия не знаю), попытался было сопротивляться, но последние его проблески ярости только усилили ярость Ойнала, и, наконец, сжалившиеся служители оттащили израненого тигра от разошедшегося противника.

   Зрители ревели от восторга.

   – Сво-бо-ду, сво-бо-ду! – скандировали где-то ближе к ограждению друзья Далии. То, что Ойнала теперь отпустят, можно было не сомневаться; надо было перехватить его, пока служители татагов не передумали.

   Мы с Далией пробирались к выходу, когда навстречу мне из толпы появились четверо воинов, одетых, судя по темному цвету их доспехов, в митрондовые кольчуги и с копьями в руках. Впереди них шел служитель, одетый в наряд побогаче.

   – Маг Хладомир? Наш повелитель, Хранитель Даронд, просит тебя пройти к нему.

   – Я скоро, – отпустил я Далию; проследив, что она встретилась с друзьями и они вместе пробираются к выходу, в который увели Ойнала, я кивнул стражникам:

   – С удовольствием встречусь с почтенным хранителем Дарондом.

   Глава 5. Как Бодрин играл на дудке.

   Оказывается, Третий хранитель престола Йострема, Даронд вовсе не ходил на праздник, предоставив всем распоряжаться татагам. Он ждал меня в своем доме, и, когда я вошел, не пошевелился, чтобы выйти навстречу.

   – Узнаешь? – он бросил на небольшой столик перед собой письмо. Это было мое письмо, отправленное Оттару через рыбака. – Получатель его был шпионом Камангара.

   Меня очень смутило слово «был» в речи Даронда.

   – Итак, я предлагаю тебе работать на нас. Не в качестве мага, а в качестве моего человека, – прямо высказал свое предложение Даронд.

   – Зачем мне это? – удивился я.

   – А у тебя есть выбор? – Даронд, кажется, удивился еще больше, чем я.

   – Безусловно, – поклонился я. – Ты, конечно, можешь меня убить или замучить, но заставить работать помимо моей воли ты не сможешь, даже если я это пообещаю, чтобы отвязаться.

   Похоже, Даронд не думал о подобной точке зрения. Во всяком случае, вряд ли кто-то отказывался на него работать до сих пор.

   – Тогда придется тебя казнить, как шпиона. Ты ведь шпион Камангара, – он не спросил, а уточнил, вернее, приговорил.

   – Придется казнить, – развел я руками. – Если сумеешь.

   Я давно начал замечать у Даронда некоторые проблески магических способностей. Он умел очень быстро постигать суть вещей, но, видимо, с детства отучал себя видеть всю картину целиком, приучив выхватывать из нее только то, что было ему по каким-то соображениям нужно.

   – Ты много о себе думаешь, – тихо, без угрозы, но с сожалением произнес мой хозяин. – Полагаешь, я не найду способа справиться с тобой?

   – Полагаю, найдешь, – согласился я. – Но ведь тебе что-то нужно от меня; ты мог бы не запугивать, а прямо сказать, что тебе нужно.

   – И если ты откажешься, я оставляю за собой право тебя убить, – сообщил Даронд. Я склонил голову, полностью соглашаясь с мнением Правителя.

   – По крайней мере, ты получишь не куклу в своих руках, а помощника, – добавил я вслух.

   – Это ценно, – согласился Даронд. – Тогда слушай все от самого начала.

   Будь ты послан не Камангаром, а Дивианой или Бросс Клаганом, этого разговора бы не было, и ты не дошел бы до моих дверей. Мои люди следили за тобой от самого Велигорья, поэтому я знаю, откуда ты и с чем пришел. Камангар – наиболее далекий наш сосед, и с ним нам пока нечего делить, а потому интересов твоего бывшего хозяина, – он подчеркнул слово «бывшего», – твоя новая служба не затронет.

   – Веронда убили тоже твои люди? – спросил я.

   – Это тебе обязательно знать, чтобы служить мне?

   – Да.

   Даронд задумался, глядя мне в глаза.

   – Нет, – наконец произнес он, и я почувствовал, что он говорит правду. – Мои люди здесь ни при чем. Мною было получено указание доставить Веронда на Золотой Остров, что я и сделал; что с ним случилось потом – может быть, ты знаешь лучше меня.

   Я кивнул, и Даронд, не дожидаясь моего ответа, продолжил.

   – Когда началась наша война с Дивианой, Бросс Клаган с готовностью помогал нам деньгами, давал в долг, поддерживал войсками. Когда же война кончилась, он вдруг потребовал вернуть долг. Денег в казне не было, и татаги Бросс Клагана в счет долга стали забирать у нас земли, товар, порою – доли в добыче рудников и так далее. Их становится все больше, даже здесь, в самой отдаленной от Бросс Клагана земле; я с трудом представляю, что творится в других землях, но, судя по сводкам оттуда, все еще хуже. Такое вторжение постоянно вызывало протест наших людей, приводило к беспорядкам и бунтам, но я, как представитель власти, вынужден был следить за законом и наказывать своих – в угоду чужим. Я пытался смотреть на проступки против татагов сквозь пальцы, тогда они решили защищаться сами. И в нашей земле объявился их маг.

   Я вспомнил то, что слышал еще на Ольгарте.

   – Его зовут не Орбаг?

   Даронд взглянул на меня с уважением.

   – Чувствую, что не ошибся в тебе. Словом, против мага мне нужна помощь от человека, также не лишенного магических сил.

   – Против Орбага, а также против татагов – какая угодно.

   – Вплоть до нарушения закона?

   – Надеюсь, что к своим людям твой закон окажется менее суров, чем к шпионам Камангара? – усмехнулся я. Даронд не улыбнулся. Он вообще, по-моему, никогда не улыбался.

   – И еще: скажи, может ли теперь Ойнал жить в своем доме, ничего не опасаясь? – уточнил я.

   – Да, – коротко подтвердил Даронд.

   – Значит, он не был врагом Йострема?

   – Нет, – ответил Даронд не менее кратко.

   Когда я вернулся в дом к Ойналу, здесь был уже и хозяин, вымытый, побритый и переодетый, и вся компания Далии. В задумчивости они сидели в главной зале; весело выглядел один хозяин, все еще не отошедший от своего поединка. Правда, нет, не вся компания: темноволосой Влады не было, хотя Бодрин был тут.

   – Ну, веселитесь без меня, молодежь, – поднялся Ойнал, когда я вошел. – Еще раз благодарю тебя, маг, если это правда, что Далия мне рассказала.

   – Смотря что она рассказала, – улыбнулся я.

   – Благодарю за все, что ты сделал для моего освобождения, – поправился Ойнал.

   – Останься, дядя Ойнал, – попросила Далия. – Нам без тебя не решить.

   – Вас пригласили, не меня, – отозвался Ойнал равнодушно. – Ежели вы опасаетесь за будущее – так переезжайте ко мне, – добавил с усилием: видно было, что это предложение далось ему нелегко.

   – Вот мы и пытаемся решить, что нам делать, – сказала Далия, обращаясь не то к дяде, не то ко мне. – А ты, Бодрин, брось дуться! Она сама может выбирать, – Далия пихнула молодого севина в бок. Тот покривился, но веселее не стал.

   В общем, за время моего отсутствия что-то произошло.

   – К нам, как ты ушел, пришел татаг Банн Вихор – знаешь такого, из молодых? – начала объяснять Далия.

   – Молодых, да ранних, – вставил Ойнал.

   – И вот он предложил... – Далия покосилась на еще больше помрачневшего Бодрина и резко высказала:

   – Ну, тогда сам рассказывай!

   – Он хочет, чтобы мы участвовали в танцах на его свадьбе, – наконец, выдавил Бодрин. – Со Владой.

   Мне вдруг стала понятна та напряженность, что висела до моего прихода.

   – Там будет много гостей, – продолжал Бодрин. – Татагу надо, чтобы их кто-то развлекал.

   – А Бодрин заявил, – подал голос Эртрот, – что у татага полно своих музыкантов, и он к татагу не пойдет.

   – А вы?

   – А нам без Бодрина идти зазорно, – пояснил Эртрот. – Он наш голова.

   – Вот, а мы опять без танцев останемся! – вздохнула Далия.

   – Почему? – удивился я.

   – Да потому, что как Бодрин заупрямился, – продолжал Эртрот, – татаг вдруг вспомнил, что у него на руках приказ магистрата выгнать Бодрина из дома...

   – Но он может забыть о приказе, если Бодрин уважит его просьбу, – закончил я за парня.

   – Верно, – Эртрот посмотрел на меня с уважением.

   – Врет, наверное, – заметила Далия. Бодрин покачал головой.

   – Никакой магистрат меня из моего дома выгнать не может. Пусть у него хоть три приказа.

   Народ в комнате разом зашумел: одни доказывали Бодрину, что нельзя думать только о себе, а он готов обездолить всех, другие кричали на первых, что нельзя не считаться с человеческим горем, а они тут с какими-то танцами лезут, третьи требовали тишины, желая высказаться, отчего шум только усиливался.

   – У меня отец в ратуше служит, – наконец перекричал всех Эртрот, – ничего нам Вихор не сделает.

   – Это раньше бы не сделал, – вздохнул Ойнал. – А теперь сила не у наших, а у татагов. Мой вам совет: кто хочет – пусть идет, а неволить никого не стоит.

   Видно, во многих чувство солидарности боролось с желанием попасть на бал, и подобный выбор, предоставленный им хозяином дома, погрузил всех в нелегкие раздумья.

   – А чем магистрату ваш дом приглянулся? – спросил я.

   – Да болтают, будто я давно налоги за дом не платил, – ответил Бодрин. – А ерунда это, до того война была, никто налогов и не требовал, а теперь пришли бы – все бы отдал. Это он из мести просто сказал.

   – Я им предлагаю не связываться с татагами и перебраться ко мне, – добавил Ойнал.

   – Не уйду я из-за того, что кому-то так захотелось, – упрямо ответил Бодрин.

   – И правда, дядюшка, где мы у тебя будем танцевать? – поддержала его Далия. – В этом зале? Тут от духоты задохнешься. Окна маленькие, пол скрипит – нет уж, надо за дом Бодрина держаться.

   – Тогда делайте, как велит татаг.

   – Он нам не начальник, чтобы указывать! – возмутился Эртрот.

   – Так ведь он поначалу просил, – напомнил Ойнал.

   – А что сама Влада? – спросил я. – Она – хочет, чтобы вы пришли?

   – Она-то татага и просила нас позвать, – отозвалась Далия. – А особенно – Бодрина.

   – Ваша Влада – тот еще орешек, – хмыкнул я, не сдержавшись. – Не невольте Бодрина – он сам решит, идти ему или нет, – а сами идите. Не к татагу, не потому, что он грозится вас разогнать, а потому, что Влада вас звала. А вы, как – никак, друзья с ней. Были, во всяком случае.

   Народ стал расходиться; Далия ушла в свою спальню, а Бодрин задержался.

   – Вот ты, Ойнал, ты почтенный человек, уже повидавший жизнь. Объясни мне, как я должен относиться? Он, можно сказать, при всех забрал у меня Владу! А еще сообщает мне – не спрашивает, а именно сообщает, – чтобы я убирался из собственного дома.

   – Чувствует за собой силу, – заметил я, хотя вопрос ко мне не обращался.

   – И что, если есть сила, значит, все можно?

   Ойнал покачал головой.

   – Это в тебе говорит зависть.

   – Зависть? – подскочил Бодрин. – И ты полагаешь, ему можно завидовать? Если девушка от меня уходит к другому – я испытываю, по-твоему, зависть к этому другому?

   – Ну, ревность, – поправился Ойнал.

   – Нет, извини. Ревновать я могу ее; а вот к нему – особенно когда я знаю, что он за человек – я могу испытывать только ненависть. Что взять с нее, прельстившейся золотым блеском? А вот он... – Бодрин мучительно пропустил слово, которым хотел назвать его, – и он еще берется учить меня, как надо жить! Ты полагаешь, богатству нельзя не завидовать? Да пусть он хоть трижды богат, но при этом – гнусный человек; мне бы и дела до него не было. Но когда он приходит и говорит: «Вот, таким должен быть настоящий человек», и то же самое повторяют за ним мои близкие – что я должен испытывать, если я знаю, что это не так? Да неужели счастье жизни – в богатстве, или в том, чтобы на тебя – и вместо тебя – работали сотни других людей?

   – Но она ушла к нему. Ушла потому, что не хочет всю жизнь драить грязную посуду, штопать рваные штаны и пасти коз.

   – И, значит, кто-то должен делать это вместо нее?

   – А ты требуешь от нее безоглядной любви к ближним своим? – усмехнулся Ойнал. – Чтобы она отказалась от своего счастья, потому что не может всех сделать счастливыми?

   Я подошел к Бодрину, взял его за плечо.

   – Не знаю, будет ли она счастлива, но ты сейчас явно несчастлив. Я тоже всегда полагал счастьем не то, чем ты владеешь, а то, что ты можешь. А потому живи и постарайся быть счастливым, что бы вокруг ни говорили.

   – Да, в конце концов, быть может, она позавидует тебе, – произнес Ойнал.

   Бодрин слез со ступенек лестницы, где сидел до сих пор, и направился к двери.

   – Я буду достаточно счастлив, если поставлю этого татага на место.

   – Нельзя же следовать советам так буквально! – произнес Воплотивший. – Ты уже столько времени наблюдаешь за жизнью простых людей, что без твоей помощи великие мира отчаялись найти спасение!

   – Понятия великого и малого существует только у нас в голове и в людских предрассудках, – возразил Сохранивший. – Кто именно тебя интересует? Оттар с Кано Вером успешно бьют друг друга: один – на юге, второй – на севере. Вогуром дан Хартаг отправлен Кано Вером – по просьбе самого Вогурома – на границы с Бросс Клаганом; не вполне понимаю этот маневр, но, видимо, угроза от Бросс Клагана представляется ему большей, чем от Камангара. Единственный, кого мне искренне жаль, но кого я не могу отговаривать от его безумной затеи – это юный наследник Йострема. Увидев, что Бросс Клаган практически без оружия поработил его страну, он вознамерился отомстить и, покинув Южные острова, которые он приводил под власть Йострема последние два года, направляется к землям Бросс Клагана, надеясь разрушить основу жизни этой страны: торговые пути.

   – Почему ты считаешь его затею безнадежной? – спросил Оспоривший.

   – Силы слишком неравны. А из-за его действия Йострем может лишиться и остатков своей самостоятельности.

   – Кто бы мог подумать, что еще несколько лет назад Бросс Клаган был слабой торговой республикой, зажатой меж сильными кровожадными соседями! – воскликнул Оспоривший.

   Воплотивший повернулся к нему.

   – По-моему, Бросс Клаган никогда не был слабым. И когда он не мог решить дело силой, решал хитростью. Или ты полагаешь, что война между Кано Вером и Йостремом началась без его влияния?

   – Тебе про то лучше знать, – поспешно произнес Оспоривший.

   Дом Банна Вихора светился праздничными огнями, льющимися из открытых окон. Не только в доме, но и во дворе, и на плоской крыше накрыты были столы, и десятки приглашенных – из татагов Бросс Клагана и виднейших людей Йострема, – собирались вокруг них. Я пришел вместе со всеми плясунами – и опаски ради, и в надежде лицом к лицу встретиться с Орбагом; не уверен, что Вихор сильно желал меня видеть, но отказать магу он вряд ли бы рискнул. Бодрин не пришел.

   Нас встретили сами хозяева дома.

   – Проходите, – радостно приветствовала нас Влада. – Скоро начнутся танцы.

   – Не раньше, чем все гости утомятся сидеть за столом, – поправил ее Вихор. – Так что пока присаживайтесь, вам накрыт отдельный стол.

   Видимо, Банн не рискнул сажать нас вместе с именитыми гостями.

   Стол был накрыт так, как я не видел ни в доме Веронда, ни во дворце Оттара. Дары всех земель и морей собраны были на нем, и нелегко было догадаться, какое растение, рбыа или животное послужило основой того или иного блюда. Девушки занялись угадыванием составов блюд, а я наблюдал за гостями.

   – Итак, – громко говорил Данвиль, глава города, сидевший на почетном месте рядом с женихом, – я пью за союз меж нашими державами, упроченный теперь добровольным союзом этих молодых людей, наших хозяев.

   Я отметил про себя странный двойной смысл слова «хозяева», прозвучавший в речи Данвиля. Не только хозяевами дома были татаги – они становились и хозяевами города. И этот союз мог быть далеко не столь желаем прочими жителями, как думалось это их главе.

   Наконец, объявили танцы. Полилась музыка – порою плавная, порою будоражащая, – и танцоры, все время следившие за столом, чтобы черезчур не наесться, побежали на освобожденное для них место в центре зала. По замыслу хозяев, они должны были расшевелить гостей, дабы те без стеснения присоединились к танцующим; однако очень скоро все, осознав, что им не равняться с танцорами, предпочли смотреть со стороны.

   А посмотреть стоило. Разбившись на пары, танцоры то вихрем кружились по залу, то почти на одном месте начинали выделывать совершенно немыслимые колена; парни подхватывали девушек, поднимая на руках – и снова кружились с ними; и, наконец, Влада не выдержала, потащила мужа в круг танцующих.

   Далия одета была весьма легко – это объяснялось жаркой погодой и необходимостью много прыгать, – так что местами сквозь наряд просвечивала кожа. И во время одного такого кружения по залу, когда она со своим партнером проносилась мимо меня, я заметил на ее спине странный темный узор, выколотый, судя по всему, прямо на коже. Может быть, конечно, это было украшение, но почему под платьем? У девушек ее круга не принято портить кожу наколками; меня это заставило надолго задуматься, так что я чуть не прозевал, как в залу зашел Бодрин.

   Музыка как раз умолкла, давая передышку танцорам. И тогда Бодрин достал из-за пазухи свою дудочку и приложил к губам. Он не поздоровался ни с кем, ни на кого не посмотрел – просто почти из дверей начал играть – и даже музыканты не осмелились состязаться с ним, молча слушая необычный напев.

   Это звучала обычная севинская дудочка, но звучала она такими переливами, словно сразу много искусных музыкантов из разных народов играли на своих инструментах. Тут была и тоска свирели, и заунывность хротарских коанов, и бодрость сьорлинговских хурмов... О чем она пела? Я мог догадаться, прочие гости – вряд ли; но и для них она говорила о чем-то, понятном только им. И вдруг музыка смолкла.

   Через миг тишины гости разразились криками восторга. Я заметил, как Влада что-то сказала мужу – и тот пошел к Бодрину.

   Миг они постояли друг против друга. С улыбкою Вихор поднес Бодрину чашу вина, предлагая выпить за здоровье молодых. Бодрин посмотрел на него – и вдруг резко ударил по чаше рукой, так что Вихор оказался с ног до головы залит вином.

   Вздох пролетел по залу. Быстро сообразивший распорядитель спешно отдал приказ музыкантам играть, опять понеслась музыка – хотя все были согласны, что в сравнение со звучавшей только что она не идет, – Вихор стоял, отряхиваясь, Влада спешила к нему, а Бодрин, повернувшись, поспешно вышел.

   Как-то после этого случая танцорам стали меньше уделять внимания, и они, почувствовав это, засобирались домой. Орбаг не появился, значит, мне тоже тут делать было нечего, и мы незаметно покинули празднество.

   Я молча сидел, припоминая минувший праздник, и думал, как спросить Далию об узоре на ее спине, когда рослый Бодрин ввалился в Ойналов дом и начал без предисловий вываливать на меня свои чувства:

   – Ты представляешь, является он ко мне и просит: моя, говорит, жена хочет, чтобы я продал ему ту дудочку, на которой играл вчера. Ну, я его послал...

   – А зря, – произнес я. – Это был бы твой последний подарок, и, кто знает, что она вспоминала бы чаще: собственного мужа или создателя подарка...

   Бодрин, вдруг успокоившись, странно на меня посмотрел.

   – Ладно, она получит от меня то, что просит, – и, так же резко развернувшись, он ушел.

   Озабоченный его состоянием, я отправился за ним. Уже темнело, но дом Бодрина я нашел без труда, по тем удивительным звукам, что доносились из него.