Текст книги "Хладомир, маг (СИ)"

Автор книги: Николай Бурланков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

   – Неужели Оттар не сказал, зачем он велел тебе тут сидеть? – продолжал любопытствовать мой собеседник, мешая дощечки. В прошлый раз я как раз рассказал, как я сюда попал, и Эрнар, как видно, из чистого любопытства, пытался угадать замыслы Оттара.

   Я пожал плечами.

   – Может быть, проверяет, как я переношу северную зиму. Начинай.

   – Так вот тебе мой совет: если тебя пошлют в Сиярень искать дракона – не ходи. Его там нет.

   – О чем я и говорил, – я спокойно выкладывал второй ряд «зерни».

   – Теперь нет. А когда-то был. Но там побывал один мой знакомый...

   На сей раз счастье улыбнулось Эрнару. Сразу добившись преимущества надо мной в «урожае», он сумел выкупить несколько ценных «тар» и, оторвавшись в башне, принялся меня бить, когда пошли тары военные. Но полной победы ему достичь не удалось, ибо посреди нашей игры дверь в корчму открылась, и вошли трое путников, с ног до головы облепленные снегом.

   Хозяин корчмы бросился помогать гостям пройти к огню. Отклонив его помощь, они уселись тесной группкой на скамейке возле очага и принялись оттаиваться. И когда с волос и бороды их предводителя сошли сосульки, я с удивлением признал в нем бежавшего из осажденного Ольгарта Вогурома дана Хартага.

   – Извини, Эрнар. Считай, что ты победил. Я прерву, с твоего позволения, нашу партию.

   – То есть, ты собираешься сдаться? Но ведь твое поражение далеко не очевидно. Ты можешь еще усилиться в «урожае», если повезет – снизить мой, и дождаться опять нарушения весов.

   – Это – если повезет. А на судьбу рассчитывать опасно. Так что твоя взяла. Если ты проиграешь на этот раз, это будет несправедливо.

   Эрнар, уже разошедшийся в игре и готовый к победе, с неохотою согласился прервать партию, и тут же сообразил, что мой интерес к пришедшим – не случаен.

   – А кто это?

   Я посмотрел на него. Произнесенное громко имя дана Хартага может привлечь внимание и слишком посторонних ушей, а потому я ответил уклончиво:

   – Так... Встречались мы с ним раньше.

   Я направился к скамье, где сидели дан Хартаг и его спутники. Один из его спутников приподнялся, готовый к броску или внезапному удару, но я, не обратив на него внимания, встал перед Хартагом. Он с неохотою поднял на меня глаза – и тут же опустил. Потом, подумав, снова поднял, и встретился с моими.

   – Ты считаешь, я бежал, подло вас бросив? Но ведь я же рассказал тебе о своих планах! Или, по-твоему, я должен перед тобой отчитываться в своих действиях?

   – Хозяин! – окликнул я. – Позволь нам побеседовать в малой комнате.

   – Конечно-конечно, – хозяин – полный хротар средних лет – пригласил нас в небольшую комнатку за перегородкой от общего зала. Туда слуга принес горячие закуски и кувшин пива.

   – Ты ни в чем передо мной отчитываться не должен, – начал я. – А вот перед теми, кто остался на острове, как ты оправдаешься?

   – Но ведь все кончилось благополучно, как я слышал! Так что здесь я в тебе не ошибся. Ты сумел договориться с Оттаром. Кто бы еще сумел, кроме тебя – не знаю.

   – И теперь я сижу здесь, не зная, каких приказов мне ждать от моего хозяина, – кивнул я. – Ты считаешь – я этого и хотел?

   – Не всегда нам приходится делать то, что мы хотим, – отвечал Хартаг.

   – То есть, ты не хотел бежать, но тебе пришлось? Или тебя заставили?

   – А ты считаешь, я должен был, как герой, до последнего сражаться за свободу Ольгарта? Но подумай, что произошло бы с горожанами, когда Оттар взял бы город? Их просто заставили бы снова платить налоги. А что бы Оттар сделал со мной? По меньшей мере, повесил бы.

   – То есть, ты не веришь, что Ольгарт мог продержаться?

   Вогуром покачал головой.

   – Да ты знаешь ли, как было дело? Я уже много дней пытаюсь поднять на подмогу Ольгарту Кано Вера, а он, как последний осел, уперся в своем намерении одолеть Йострем. А ведь Камангар просто напрашивается, чтобы Дивиана его побила! На этой границе Оттар не держит почти никаких сил, все стянуты к югу и к Ольгарту. Вот еще увидишь, я сумею убедить Кано Вера, я только для того и ушел с Ольгарта; и если бы проклятый Роннар мне не помешал, уже сейчас рати Кано Вера высаживались бы на землях Камангара.

   – Насколько я знаю, обычно хитроумными рассуждениями прикрывают обыкновенную трусость.

   – Ну и что? А тебе никогда не было страшно?

   – Ты понимаешь... Смешна – и осуждаема – не глупость, а потуги глупца казаться умным. И не трусость осуждается людьми, а нежелание в ней признаться. Что мешало тебе собрать совет, и сказать им: «мне грозит гибель, поэтому – отпустите меня, я слагаю с себя полномочия правителя». Зачем было бежать ночью, тайно, даже после того как я сказал, что не смогу возглавлять правление острова?

   – Разве ты не знаешь, как ведут себя люди на совете? Там каждый глупец как раз и строит из себя умного, а трус – храбреца, прикрывая свою трусость высокомудрыми рассуждениями об осторожности! Заикнись я о своем намерении – и каждый бы счел своим долгом начать меня уговаривать остаться, убеждая, что никто лучше меня не сможет защитить город, тогда как на самом деле каждый просто боится ответственности, которую могут взвалить на него лично!

   – А вот ответственности стоит бояться, – заметил я. – И не брать ее слишком много, если не справишься. Зачем ты сейчас говоришь об этом, если год назад ты говорил членам совета совсем другое? Зачем тогда ты убеждал их в необходимости борьбы? Зачем просил дать тебе убежище, зачем говорил о своей непримиримой вражде с Оттаром – если потом сам вступил с ним в тайные переписки?

   Вогуром вдруг помрачнел.

   – Значит, ты нашел то письмо. Я-то думал, что сжег его, но, видно, сильно торопился. Ну, что же, ты можешь мне не верить, я уже сказал тебе: у нас были разные ставки. Ты вообще ничем не рисковал в нашей войне, горожане рисковали только свободой, а я – головой. Согласись, без головы трудно быть свободным?

   – Да, – подтвердил я, только имея в виду нечто иное. – Без головы очень трудно быть свободным. Ну, я не имею права тебя судить, однако не мог не высказать, что я думаю по поводу твоих действий.

   Я вернулся в зал, к своему партнеру. Эрнар вновь принялся мешать «тары».

   – Ну, что, поговорили?

   Я молча кивнул. Говорить не хотелось. Эрнар, не обращая внимания на мою задумчивость, продолжил прерванные рассуждения, когда снова в нашу игру вторгся приход посетителей.

   На сей раз это были камангарцы, и, судя по дорогим плащам, к которым не приставал снег, – из знатных.

   Дан Вогуром выглянул из малой комнаты – и застыл. И Эрнар, увидев гостей, тоже вдруг прикусил язык. Я перехватил взгляд Вогурома: в нем была только молчаливая просьба.

   Гости прошли к стойке и спросили горячего вина. Один из них – высокий воин с двумя мечами, привешенными к поясу, в кожаных доспехах под плащом, – оглядел зал – и решительно направился к нам. Я на миг встретился с ним глазами – и на меня плеснули потоки воспоминаний. Сперва закат, причал в Иль-Бьоне – и высокая фигура на носу лодки. Затем бурное море, плеск весел и незнакомый гость, поднимающийся на борт. И наконец – ночь, отблески костра и одинокий воин, отбивающийся от летящих в него копий.

   Эрнар, вдруг припомнив все свои смелые речи, побледнел, явно решив, что явились за ним. Я поднялся навстречу гостю, наконец узнав его: это был Тарлав, тот самый посланник Камангара, что вел переговоры с Верондом на Иль-Бьоне, а потом пытался скупить нашу добычу на Ольгарте.

   – Я за тобой, – приветствовал он меня. – Меня послал Оттар, велев напомнить, что ты обязался выполнять его повеления.

   – Я не спорю, – кивнул я. – Только поначалу мне было велено дожидаться его здесь.

   – У него изменились планы. Мой повелитель ожидает тебя в своей столице, куда приказал прибыть как можно быстрее. Если тебя здесь ничто не держит, то следуй за мной немедля.

   – Неужели столь знатный человек, как ты, теперь выступает в роли всего лишь гонца от правителя к какому-то магу? – не поверил я. Тарлав улыбнулся.

   – Ты, конечно, догадался верно, но о прочих моих поручениях тебе необязательно знать. Скажем так: по пути мне было приказано захватить тебя, дабы ты не скучал в дороге и не очень задерживался.

   Мы быстро ехали на низкорослых мохноногих лошадках по зимним горным дорогам, которые хротары умудрялись поддерживать в порядке. Наконец я смог поближе пообщаться с Тарлавом, и он показался мне разговорчивым и добродушным человеком. В дороге мой спутник поведал мне, что заставило Оттара внезапно бросить все и устремиться в свою столицу, откуда тянулись нити управления государством.

   Эрнар угадал верно: назревала война с Кано Вером. Как уже проговорился Вогуром (я даже не простился с ним, дабы ненароком не выдать его, зато с Эрнаром попрощался от души), Кано Вер начал войну с Йостремом и основательно в ней увяз.

   Поначалу казалось, что у Кано Вера нет никаких шансов на победу: Даронд с отрядами хротаров обложил его крепость на Нандире, а Веронд отправил свою гвардию в тыл Кано Вера, морем, через Залив, в земли Иль-Фрама и Люди, оставшиеся почти без прикрытия. Однако Кано Вер не зря стяжал славу отважного полководца.

   Бросив свою крепость в Серебряных горах, правитель Дивианы неожиданно объявился в Гиблом Кряже, броском преодолев степные пространства Валахора, и осадил столицу в Иль-Бьоне. Веронд тщетно пытался просить помощи у Оттара; тот вполне законно отвечал, что «не имеет выхода к морю и потому не может ничем помочь Йострему». Веронд успел все-таки собрать ополчение Иль-Бьона, числом превосходящее войско Кано Вера, но у ополчения не было ни желания, ни умения воевать, а потому не удивительно, что дружины Кано Вера разгромили своего противника. Веронд бежал на Золотой Остров. Десант же хротаров, посланный Верондом в Людь, попал в засаду, орагнизованную местными ильвами, и был перебит лучниками Иль-Фрама.

   На Южном направлении дела Кано Вера складывались не так успешно. Даронд занял его крепость и вторгся в Иль-Фрам. Однако, разрушив рудник на Лысой горе, хротары Йострема вынуждены были прекратить свое продвижение, столкнувшись с объединенными силами ильвов из Иль-Фрама и севинов из Трегорья, издавна поддерживавших тесные связи. Вскоре Дивиана выправила положение и здесь, и крепость в Нандире вновь перешла под контроль Кано Вера, так что войска Йострема оказались зажатыми в Валахоре.

   Но с появлением Кано Вера в Иль-Бьоне (бедный Иль-Бьон!) утратил силу договор Оттара с правителями Йострема, и Оттар стал усиленно готовиться к освоению Золотого острова – когда выяснилось, что у Кано Вера на этот счет другие планы.

   Глава 2. Цель и способы ее достижения.

   "Третий хранитель Престола Йострема Даронд – Первому Хранителю Аронду.

   Мои люди сообщают, что Веронд, проиграв битву у Рондирера, начал тайные переговоры с Кано Вером. Он готов уступить ему Валахор, если тот позволит Веронду удержать за собой Иль-Бьон как независимое владение."

   "Аронд – Даронду.

   Помешать этому любой ценой!"

   Только и разговоров было в столице, что о готовящейся войне между Камангаром и Дивианой. Потому лишь краем уха я услышал, как передавали о «внезапной смерти Хранителя Веронда».

   – Что? Что произошло? – я попытался схватить за руку пожилого сьорлинга, рассказывавшего об этом.

   – Да, разное говорят, – сьорлинг с достоинством освободил свой рукав от моей ладони. – Кто говорит – объелся за обедом, а кто говорит: от стыда покончил с собой. Вроде как отравился.

   До дворца Оттара я шел как в воду опущенный. Веронда, полного сил и жизнерадостности, мертвым представить не получалось. И я все чаще начинал себя корить, что отказался быть его личным магом: будь я при нем, кто знает, быть может, все сложилось бы по-иному. Хотя, возможно, это говорило во мне излишнее самомнение. В последнее время, когда большинство задуманного мне удавалось, я начал подозревать, что являюсь особенным, исключительным; а это всегда плохо влияет на характер человека. Разумом я мог сколько угодно твердить себе, что я – такой же, как все, но поверил бы я только, случись со мной что-нибудь очень нехорошее. И тогда слава Творцам, что меня не было рядом с Верондом, ибо не сумей я ему помочь – корить бы себя пришлось гораздо сильнее. И все-таки меня не оставляла уверенность, что при мне этого бы не случилось.

   Дворец Оттара трудно было назвать дворцом. Он жил в доме, построенном по обычаям предков. Когда Отан, отец его, перенес столицу с юга ближе к исконным местам обитания сьорлингов, он не стал отягощать себя роскошью, оставшейся в теплых землях, и воздвиг добротный бревенчатый дом с огромным главным залом и несколькими боковыми помещениями для слуг и дружины. Позднее вокруг этого дома наросли всевозможные служебные здания, поселились пришедшие с правителем воины и слуги, и начал созидаться город.

   – Это хорошо, что ты пришел, – встретил меня Оттар в своей главной зале. – Думаю, пора тебе заняться делом.

   – Я думал, ты поручишь мне дело в Приморье, – отозвался я.

   Оттар изучающе на меня посмотрел.

   – Ты мне будешь куда более полезен в Йостреме.

   – Что я должен буду делать?

   Вместо ответа Оттар стал спрашивать меня сам.

   – Что вам рассказывали про драконов?

   Я улыбнулся, вспомнив про себя Эрнара:

   – Неужели такой образованный человек, как правитель Камангара, верит в сказки про драконов?

   – Еще я верю, что маги способны его приручить и поставить себе на службу. Скажешь, вас этому не учили?

   – Ну, посуди сам, – я подошел к стене и углем нарисовал на ней изображение, отдаленно напоминающее дракона, как его описывали легенды. – Если верить преданиям, дракон один мог разогнать целое войско, по крайней мере, отряд в несколько сотен человек. Значит, размеры у него должны быть куда побольше, чем у коровы. А ты представляешь, какие должны быть крылья, чтобы поднять эту тушу в воздух? И как часто он должен ими махать?

   – Я не силен в подобных вычислениях, – ответил Оттар. – Мне просто нужен дракон. Ближайшая гора, где, по преданию, водились драконы, лежит в Йостреме, в Валахоре – это Серая гора. Ты должен будешь отправиться туда и приручить дракона Серой горы.

   – По преданию, – ехидно напомнил я, – ближайшая отсюда гора, где водились драконы – та, у подножия которой расположилась твоя столица.

   Оттар помолчал, точно надеясь, что я сам догадаюсь, почему он не посылает меня сюда, к себе под бок.

   – Нет, – возразил он на мой незаданный вопрос. – Не потому, что боюсь за столицу. Просто я спускался в пещеры этой горы. И не нашел там дракона.

   – Ты полагаешь, мне повезет больше?

   – Никто не мешает нам попытаться, – отвечал Оттар. – А больше мне рассчитывать не на что.

   Я полагал, что подобное признание требует пояснений, и Оттар, как ни странно, согласился их дать.

   – Как ты думаешь, кого из нынешних правителей я более всего опасаюсь?

   – Кано Вера, я полагаю, правителя Семиградья.

   Оттар покачал головой.

   – Кано Вер талантливый полководец, но он помешан на вопросах чести, а потому весь как на ладони. С ним ничего не стоит договориться, и даже как враг он не слишком опасен, ибо не пойдет на недозволенные или нечестные средства. Нет, более всего я опасаюсь самого дальнего своего соседа, дана Атрана, правителя Бросс Клагана. Боюсь, пока мы выясняем отношения с Вогуромом, с Йостремом, с Кано Вером, он придет и заберет все.

   – И как же я могу помочь тебе против него в Йостреме?

   – Есть две вещи. Первая: сейчас Бросс Клаган активно помогает Йострему в борьбе с Кано Вером. И все-таки, несмотря на наши напряженные отношения, я предпочел бы иметь соседом этого доблестного семура, чем торговцев Клагана или хитрых дипломатов Йострема. Так что, по мере возможности, постарайся противодействовать планам Бросс Клагана.

   Я склонил голову в знак того, что понял свою миссию.

   – И вторая – дракон. Да, я знаю, отряд хорошо вооруженных и обученных воинов сильнее даже дракона, – но теперь мне негде взять этих воинов. Раньше я получал их через земли Кано Вера, теперь же этот путь закрыт... Этого достаточно тебе знать. Ступай.

   Я уходил, оставляя Оттара в неведении, что Вогуром, его недавний противник, которого он полагал утонувшим – жив и готовится к борьбе под знаменами Кано Вера. Правда, быть может, это у меня были устаревшие сведения, а Оттар прекрасно знал о судьбе Вогурома, и несчастный дан давно уже попал в засаду, устроенную камангарцами. Ведь не спроста появился в Приморье Тарлав. Мы ушли; а кто знает, что стало с даном Хартагом после нашего ухода? Быть может, добраться до Кано Вера ему так и не довелось.

   В конце зимы я выступил пешим путем на юг. Довольно быстро миновал я обжитые сьорлингами земли Наваррии и вступил в Велигорье – горную страну, тянущуюся на много дней пути во все стороны.

   Велигорье – это изначальная вотчина хротаров. Три земли были заняты с самой древности: ильвами – Иль-Фрам, токомурами – Великие равнины (куда лежал сейчас мой путь), и хротарами – Велигорье.

   Помнится, в школе магов мы однажды заспорили, что заставило хротаров жить в горах. Одни считали, что те изначально там родились и всегда жили, другие же – что их туда загнала нужда и преследования ильвов. У меня тогда было особое мнение, которого я придерживаюсь и по сей день, особенно – поближе познакомившись с хротарами. Нам, жителям равнин, кажется, что по доброй воле в горах жить никто не захочет, но я уверен, что если хротары не изначально жили в горах, то загнать их туда могло только их неуемное любопытство.

   Несмотря на то, что Велигорье составляют огромные горные хребты, вокруг меня простирались зеленые луга и поля, лишь изредка прорезанные глубокими – такими, что дух захватывало, если заглянуть в них – ущельями, где на дне журчали речки. Немыслимое количество всевозможных приспособлений помогало хротарам удерживать снеговую воду на полях, поднимать полив на невероятную высоту и спасать слабый слой почвы на голых камнях от сильнейших ветров, что обрушивались на горы. Трудно поверить, что создавать все это хротары научились от нужды.

   Из полей порой доносились спокойные и мелодичные, но несколько заунывные песни хротаров.

   Крепостей в Велигорье не было – оно само представляло одну огромную естественную крепость. И потому я был очень удивлен, когда увидел чуть в стороне от дороги вросшее в землю (или, скорее, выросшее из земли) здание, обнесенное массивными стенами. От кого могли ограждаться жители, забравшиеся так высоко в горы, я не мог придумать, а потому решил полюбопытствовать у самих жителей.

   Возле дороги росли раскидистые деревья; до этих высот как раз добралась весна, и деревья стояли, скрытые зеленой дымкой. И вот, на одном из деревьев я заметил человека, забравшегося в самую гущу ветвей. Сперва мне показалось, что он подстригает ветки – у садовников существует поверье, что после этого ветки начинают гуще расти, – но, подойдя ближе, я со все возрастающим удивлением обнаружил, что он просто срывает с веток набухшие почки и молодые листья.

   – Прости, не будет ли нескромностью спросить тебя: ты что делаешь?

   – Обрываю листья, собирающиеся распускаться, – ответил тот, не задумываясь.

   – Зачем? – вопрос мой не отличался оригинальностью, но сдержаться я не мог, ибо при всем желании не придумал смысла подобного занятия.

   – А почему бы и нет? – ответствовал тот бесстрастно. – Какая разница, как именно ты будешь проводить свое время? Кстати, советую присоединиться – вон, рядом есть еще одно дерево.

   – Не всем под силу заниматься подобной бестолковой деятельностью, – покачал я головой почти с восхищением.

   Он с видимой обидою слез с дерева.

   – Между прочим, истинный смысл любой деятельности – в ней самой, а не в каком-то там неведомом результате, который еще неизвестно, будет или нет. Неужели вас не учили такой простой истине?

   – Нет, – ответил я, сдерживая улыбку. – Но любой деятельностью легче заниматься, если видишь, что куда-то продвигаешься, а не бегаешь кругами на одном месте.

   – Мир все равно круглый, спроси у любого хорошего морехода из сьорлингов – так что, куда бы ни шел, вернешься в то место, откуда вышел. Чем дальше ушел – тем быстрее вернешься!

   – Ага; а чем выше залезешь – тем быстрее будешь падать, – поддакнул я. Он посмотрел на меня с некоторым недоумением, явно не понимая: подтруниваю я над ним или говорю серьезно.

   – Совершенно верно. Так что тебя не должно волновать, движешься ты куда-нибудь или нет: идет все своим чередом – и пусть идет. Хоть сто раз пробегись по одному и тому же месту.

   – Но хотелось бы все-таки знать, куда бежишь.

   – Это от нашего дурного желания заглядывать вперед. Какая тебе разница, что будет? Живешь – и живи, и наслаждайся тем, что есть, а не тем, что будет.

   – Но ведь так можно прийти туда, где дальше уже ничего не будет!

   – Все в этом мире преходяще, – отозвался он. – Все когда-нибудь заканчивается.

   – Я бы предпочел играть в «зернь», чем обрывать облетающие листья!

   – Это говорит только о беспокойности твоего ума, видящего разницу между этими двумя занятиями. А на самом деле, все это – одно и то же. И если ты занимаешься занятием, на первый взгляд бестолковым, но с радостью и любовью – смысла у такого занятия куда больше, чем у самой нужной деятельности, выполняемой по обязанности и без души.

   Кажется, я столкнулся с представителем довольно часто встречающегося у хротаров направления, название которого на наш язык можно перевести как «путь воды» – «ли-ронд». Его последователи как раз и учили заниматься всем, что только ни приходит на ум, с любовью и тщательностью, не задумываясь о том, что будет в результате твоей деятельности. Иногда недовольные подобными проповедями селяне из окрестных деревень – которым как раз всегда приходилось думать, как прожить следующий год и что выйдет из их поступков – пытались побить незадачливых проповедников; и, хотя по основе учения, сами побои они должны воспринимать радостно, однако последователи учения на всякий случай селились за крепкими стенами.

   – Что же, желаю тебе успеха в твоей деятельности.

   – Спасибо; но успех мне совершенно не важен, – поклонился хротар.

   Я отправился дальше – и успел заметить, как он снова залез на дерево. Кто его знает, может быть, это я чего-то не понимаю. Ведь, если вспомнить, в детстве мы играли в игры отнюдь не из желания выиграть (хотя проигрывать, кончено, было неприятно) – нам просто нравилось то, что мы делаем. И к чему быть озабоченным какой-то целью, если из-за этого упускаешь многое из прекрасного, случающегося сегодня? Магам, кстати, очень не рекомендовали расстраиваться, огорчаться, переживать, считая, что это сильно нарушает природные потоки сил; однако озабоченность и искренние переживания – это две совершенно разные вещи, и без второго, как мне кажется, жизнь наша сильно обеднеет. И хотя с возрастом нам все сложнее заниматься бесцельной деятельностью, эти люди, залезающие на деревья просто потому, что им так захотелось, не так уж не правы. Я вспомнил о неуемном любопытстве хротаров и улыбнулся: данное учение им как нельзя больше подходило.

   На двадцатый день пути я спустился с Велигорья к Заливу. Отсюда путь мой пролегал через море. Побережье было пустынно. Оттар честно держал слово, данное Йострему: его кораблей в Заливе не было, и мне пришлось довольствоваться небольшим рыбацким суденышком, плывущим к Золотому острову, где проходящие мимо корабли брали воду.

   Не скажу, что я сильно огорчился необходимостью задержаться на Золотом острове. Тень Веронда не давала мне покоя, и там я надеялся выяснить, что же произошло на самом деле.

   На острове продолжалось все то же запустение, которое царило тут год назад. Немногочисленные слуги, последовавшие за Верондом в изгнание – среди них я не встретил никого из тех, кто ближе всех терся возле Второго хранителя год назад, – до сих пор жили здесь, в крепости, где несколько помещений были восстановлены на скорую руку. Конечно, минуло уже три месяца, и вряд ли можно было обнаружить то, что не удалось найти по горячим следам. Разумеется, тот, кто совершил убийство – а что это убийство, я почти не сомневался, несмотря на уверения слухов в случайной смерти Веронда – давно уже покинул остров, но вот выяснить, кто послал убийцу, может быть, еще можно.

   – И что – из Йострема никто не приезжал, чтобы установить причину смерти правителя? – спрашивал я старого слугу, еще более постаревшего со дня смерти хозяина.

   Тот печально развел руками.

   – Кому сейчас до этого? Там идет война, и у правителей хватает заботы и без нас.

   – Хорошо. А до смерти твоего хозяина кто-нибудь приезжал?

   Слуга задумался.

   – Много разных людей приезжало, но все – оттуда, – он махнул рукой на север, в сторону побережья Камангара.

   Видимо, Веронд в последние дни вел активные переговоры с Оттаром. Убийца мог затесаться среди рыбаков, или среди посланнков Камангара...

   – Ты точно помнишь, что в тот вечер он ужинал один?

   – Да, один. Сидел, я ушел за вторым блюдом, и вдруг он вскрикнул так страшно, что я еще в коридоре выронил блюдо. А когда прибежали мы, он уж не дышал.

   – Он лежал на полу?

   – Нет, на столе. Уронил голову на руки и не шевелился. Можно было даже подумать – он спит, только вот не дышал.

   – И никаких ранений, ничего на теле не нашли?

   – Да вот как уснул, я же говорю! Лежит тихо, спокойно, и лицо еще румяное.

   Я вернулся в комнату, где умер Веронд. Она располагалась на втором этаже небольшого здания в центре крепости; в окна ее можно было легко заглянуть со стены или с крыши соседнего здания, но слуги утверждали, что никого там не видели. Впрочем, не видели – не значит «не было».

   Раз никто из Йострема не приезжал, значит, все грамоты и письма Веронда должны быть здесь. Помня о хорошем ко мне отношении Второго хранителя, слуга позволил мне осмотреть бумаги хозяина, но осмотр ничего не дал. Правда, одно письмо – даже не письмо, а набросок – показался мне любопытным: в нем Веронд говорил о возможности отделения Иль-Бьона, ближайшей к нам земли, и соседнего с ним Валахора, от Йострема. Кому он собирался отправить это письмо, отправил ли и вообще зачем о таких вещах было кому-то писать, я так и не понял.

   Засидевшись в задумчивости, я не заметил, как подступили сумерки. Не страдая предрассудками насчет ночлега в комнате, где случилась смерть человека, я улегся на полу. Сон мага всегда довольно своеобразен, ибо это не полная отрешенность, а скорее некая отвлеченность от внешнего мира и сосредоточенность на мире внутреннем. Но сегодня меня посетило странное видение. Я вдруг увидел Веронда, сидящего за столом, и в комнате хоть и были сумерки, но еще достаточно светло. Веронд сидел и не замечал меня, задумчиво черпая ложкой похлебку из миски.

   Дверь неслышно отворилась. Веронд попытался вскочить, но вошедший человек скользнул к нему и вдруг пальцами ударил его в шею. Вскрикнув, Веронд захрипел и повалился лицом в стол; а человек повернулся ко мне.

   Я услышал грохот в коридоре: должно быть, это слуга уронил поднос. Сейчас гость должен был исчезнуть, пока слуга будет в замешательстве; но вместо этого убийца направился ко мне. И тут я понял, что не сплю, и гость на самом деле стоит передо мной, готовый к прыжку.

   Единственное, что я успел сделать – это перекатиться ему навстречу. Он приземлился там, где я только что лежал, и вновь развернулся ко мне.

   – Так вот чему учат у «поклонников воды», – усмехнулся я, поднимаясь. Передо мной был тот самый хротар, что поучал меня, как вредно стремиться к какой-то цели, важно получать удовольствие от собственной деятельности. Он не отвечал, и лишь по вспыхнувшим в воздухе тонким линиям я понял, что в меня были брошены смертельные снаряды. Когда я успел раскрутить свой Круг и сбить летящую смерть, я не заметил; а убийца обнажил кинжал и устремился ко мне.

   С грохотом опрокинув на него стол, я обратился в бегство. Стол на пути убийцы задержал его не больше, чем легкий бугорок, но когда он ударил кинжалом, клинок пронзил полу моего долгого одеяния, не задев тела – и запутался в складках.

   Обмотав кинжал одеждой, я обезоружил противника; но, не страдая излишней самонадеянностью, опять отступил, зная, что у того наверняка в запасе еще немало подобных штук. И оказался прав: едва я качнулся в сторону, как возле моей шеи прошел тонкий полудиск, зажатый нападающим в левой руке.

   Отмахиваясь отнятым кинжалом, я отходил к двери, надеясь выбраться в коридор; противник мой замер на миг – и, почуяв неладное, я успел упасть на одно колено: надо мной пролетела тонкая цепь, ударилась в косяк двери – и тут же рванулась обратно.

   Хотелось надеяться, что самые смертносные свои снаряды он уже использовал, и теперь мне угрожали только его руки. Если он убил Веронда одним прикосновением, мне вряд ли повезет больше; но против рук я мог обороняться. Отступать противник мой не собирался; он вновь прыгнул ко мне и – я сам не понял, как – насадился на собственный кинжал, выставленный мною от страха.

   Я выскочил в коридор.

   – Сюда! – окликнул я слуг, суетящихся во дворе. Потом, сообразив, что, раненый, он вряд ли мне причинит большой вред, я вернулся к нападавшему.

   Дела у того были совсем плохи. Кинжал располосовал ему всю грудь, и кровь широким потоком заливала пол. Я попытался остановить кровь, но заметил, что лучше раненому не становится, и понял, что клинок отравлен.

   – Что же ты так? – участливо спросил я, но тому были уже не нужны мои соболезнования. Он стремительно уходил из жизни, и мне оставалось только догадываться, случайной была наша первая встреча, или он уже тогда послан был следить за мной.

   Наконец, раненый замер, запрокинув голову, и стеклянные глаза его уставились в потолок.

   Вокруг меня собирались слуги Веронда.

   – Это он убил вашего хозяина, – заявил я уверенно. – А теперь пришел за мной, ибо я узнал его.

   Так, или не так все было – теперь оставалось тайною. Вряд ли только потому, что я заинтересовался смертью Веронда, послали ко мне наемного убийцу. А вот теперь я многое понял в «ли-ронде». Им ведь была не важна цель занятия, и даже если целью работы была смерть человека, они с удовольствием брались за нее, ибо в ней можно было испытать свои собственные возможности. Так что не только от соседних крестьян защищали поклонников ли-ронда крепкие стены; и теперь становилось понятным, откуда у них средства к существованию, если они не желают думать о своем будущем и пахать землю или выращивать скот. Интересно, сколько ему заплатили за смерть Веронда? И, главное, кто?