Текст книги "Хладомир, маг (СИ)"

Автор книги: Николай Бурланков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

   Не менее, а даже более этого, меня интересовал вопрос, кто заплатил за мою смерть? Что ему известно о моем пути и кого он еще пошлет за мной? Я пожалел, что в свое время мало уделял внимания тем навыкам, которые известны как «боевая магия»; видимо, теперь придется ее вспоминать.

   Раз против меня и Веронда использован был один и тот же убийца, скорее всего, за ним стоит и один человек. Если, конечно, это был не единственный мастер своего дела на все Призаливье (а у меня были основания подозревать, что не единственный). А тогда... Я вспомнил предупреждающие слова Веронда: «для тебя Ольгарт – самое безопасное место». Тогда дело до наемного убийцы не дошло. Теперь я основательно перешел кому-то дорогу. И начал догадываться, кому.

   Что же, тем страннее будет направиться прямо в Валахор, поближе к противнику. Больше на острове меня ничто не удерживало, и утром я отплыл в сторону узкой полоски прибрежной земли, где Валахор выходит к Заливу.

   Глава 3. У подножия Серой горы.

   Хотя я и понимал, что вступаю в места, пострадавшие от недавней войны, но по рассказам Веронда представлял себе Валахор неким средоточием культуры, обустроенности и заботы о каждом подданном. Действительность меня основательно разочаровала. Дороги лежали необустроенными, а жители, вместо того чтобы наводить у себя порядок, занимались междоусобными дрязгами. В мелких городах и селениях, а, по слухам, и в самой столице – всюду в Валахоре ловили «сообщников» Веронда, якобы собирающихся предать землю в руки Кано Вера. Как видно, письмо, черновик которого я видел, попало в руки не тому, кому следует. В сообщники могли записать любого, когда-либо общавшегося с Верондом, а теперь имевшего несчастье кому-то не угодить. Меня пока не трогали, а я все ждал, когда встречу кого-нибудь, кто меня узнает – и побежит доносить.

   Ночевать я предпочитал в поле, подальше от жилья, и торопился дойти до Серой горы. Может быть, я не очень верил в драконов, но теперь уже искренне хотел, чтобы они были: кто осмелится подойти к человеку с ручным драконом?

   Серая гора, высящаяся на горизонте, с каждым днем приближалась. Всюду попадались руины домов, обгорелые остатки деревень – явные следы недавней войны; и вдруг посреди поля я встретил толпу людей, деловито занимающихся его размежеванием. Посреди толпы различался важный человек, отдававший указание нескольким своим слугам; а большинство народу стояло чуть в стороне и покорно смотрело за его действиями.

   Услышав от собравшихся селян знакомую севинскую речь, я подошел ближе.

   – Тут нет и пяти сылов, – говорил важный, рассматривая узлы на веревке, поднесенной одним из его спутников. – А вы требуете цену как за десять.

   – А, может, у тебя веревка неправильная? – предположил один из севинов. Важный повернулся к нему:

   – Ты что, хочешь сказать – я нечестно играю?

   Несмотря на свою важность, был он еще молодой, и больше предпочитал решать дело криком, чем умом.

   – Нет, ну мы же с вами мерили? – повернулся севин к своим. – И было десять.

   Селяне зашумели в поддержку.

   – Опять будем мерять? – недовольно произнес важный. – Вы не верите мне, я – вам; нет, так дела не делаются.

   – Тогда давай еще кого-нибудь попросим, – предложил старший из собравшихся севинов.

   Они повернулись ко мне.

   – Ну, нет, – увидев мою круглую физиономию, замахал руками важный. – Это тоже из ваших, хоть и маг, он конечно, намеряет в вашу пользу.

   В это время из кустов появилось двое хротаров, неспешной походкой направляющиеся в сторону деревни.

   – О! – обрадовался старший севин. – Вот у них-то точно будет честно.

   Важный как-то скис, но возражать не стал.

   – Мил человек, – поклонился старший первому хротару. – Рассуди нас. Приехал из Бросс Клагана этот татаг и хочет купить у нас участок земли, чтобы на ней скот разводить. И вот никак мы не можем решить, сколько земли в этом участке: по-нашему выходит, в длину десять сылов, а у него – пять.

   – В два раза никакой веревкой ошибиться нельзя, – покачал головой хротар.

   – А если они разной веревкой меряют? – предположил второй. – У одних чуть короче, у других чуть длиннее, потом каждый округляет в свою пользу, вот и получают такую разницу.

   – Пошли, сами перемеряем, – предложил первый.

   – Где края участка? – спросил второй. Двое севинов отправились показывать, остальные сгрудились и ждали итогов.

   Вернулись хротары несколько озадаченными.

   – В общем, у нас получилось двенадцать черов, а в сылы вы сами переводите.

   – Я прекрасно знаю ваши меры длины, – обрадовался татаг. – Двенадцать черов будет как раз пять сылов.

   – Извини, – вмешался я. – Насколько я знаю, один хротарский чер – это сто их шагов, а один сыл – это перелет стрелы. Ты хочешь сказать, наши стрелы летают на двести с лишним их шагов?

   – Ну, это смотря у кого, – возразил татаг. – Стрелки бывают разные, думаю, есть и такие, что пошлют стрелу на двести шагов.

   – Так ведь сыл – это полет стрелы у среднего лучника, а у такого от силы шагов сто наших и, как раз, шагов сто двадцать хротарских, – заключил я.

   – Умные все больно, – возмутился татаг. – Я сколько лет торгую с самыми разными народами, знаю, у кого что сколько весит и стоит, а какая-то деревенщина меня будет учить.

   Между тем появились еще несколько хротаров и, увидев двоих, пришедших первыми, тоже направились к нам.

   – Вас куда послали? – напустился один из вновь подошедших на первых двоих. – А вы где торчите?

   – Да вот, – хротар растерянно указал на меня и татага. – Вот маг говорит, что в сыле сто двадцать наших шагов, а татаг – что двести.

   – Так взять да замерить, – решительно заявил пришедший.

   – Чур, стрелять будут мои люди, – потребовал татаг.

   – Но из нашего лука, – настаивали севины.

   – Ладно, несите.

   Выбрав самого здорового своего охранника, татаг вручил ему принесенный севинами лук и указал на конец поля. Все замерли. Под общий вздох стрела ушла в воздух и упала где-то у кустов.

   – Пошли искать, – позвал стрелявший.

   – Погодите. Искать будем мы, – объявил старший из хротаров.

   Вскоре стрела отыскалась, и хротары принялись мерять шаги.

   – У меня сто сорок, – объявил один.

   – У меня сто шестьдесят два! – гордо сказал второй.

   – У меня вообще сто семьдесят, – признался старший хротар. Он был самый низкорослый.

   – Вот, это почти двести, – поспешил сказать татаг.

   – Извини, но ты выбрал самого здорового стрелка! – возмутился старейшина севинов.

   – А вы подсунули самый гнусный лук! – не остался в долгу татаг.

   – Если взять в среднем, то сто пятьдесят, – закончил подсчеты старший хротар.

   – Это ближе к ста двадцати, – почесал в затылке первый хротар.

   – А по-моему, к двумстам, – отозвался его спутник.

   Пока длились споры и вычисления, к нам стали подходить новые и новые хротары и присоединяться к спорам. В конце концов, они едва не подрались между собой, выясняя, куда ближе сто пятьдесят, к двумстам или к ста двадцати, и самим севинам и людям татага пришлось их разнимать.

   – Так до вечера будем спорить, – начинал горячиться и татаг. – Плачу как за пять сылов, и все, это мое последнее слово.

   Шуму становилось все больше, и вдруг народ смолк, а через ряды хротаров прошел высокий сероглазый человек в темном плаще.

   – Ты кто такой? – с удивлением воззрился на него татаг.

   – Запоминай, – неторопливо произнес пришедший. – Меня зовут Кулг На Гасш.

   – Ну, и что?

   – А теперь уходи.

   Хротары с появлением этого человека вдруг посуровели и оказались очень грозной силой, мигом преобразившись в воинов, хотя вооружения в их руках не прибавилось. Десяток из охраны татага посмотрел на них – и осторожно стал оттеснять хозяина подальше от них. Тот, однако, отступать не собирался.

   – Зря ты ввязался в это дело, – с угрозою произнес он.

   – Ступай отсюда, – Кулг На Гасш двинулся в сторону татага с такой решительностью, что тот отскочил и, оглядываясь, спрятался за спины охранников. Стража его отступала, обратившись лицом к возможным противникам; потом, видя, что их никто не преследует, гости развернулись и очень быстро припустили к ожидавшим их вдалеке повозкам.

   – Не отдавайте свою землю, – повернулся человек с непроизносимым именем к селянам.

   – Так ведь на что она нам сейчас, если пахать все равно не дадут? – законно вопросил один из них.

   – Когда-нибудь война пройдет, – отвечал Кулг На Гасш. – А земли не останется. Пожалеете, да будет поздно.

   Он повернулся и пошел прочь, в сторону высящейся на юге громадины Серой горы. Хротары потянулись за ним; один только поспешно вернулся к селянам:

   – Да, у вас пива достать нельзя? А то наше кончается.

   – Нету у нас пива, – покачал головой старший севин. – Отряд рыщуров останавливался, так все запасы подчистую сожрали. Сами не знаем, на что жить будем; вот уж обрадовались, когда этот татаг объявился, за землю деньги давал, так и тот обмануть норовил! А ваш хозяин вмешался, так теперь вообще никаких денег не получим.

   – Да мы ж не просто так пиво просим, мы купить собираемся! – хротар выразительно потряс кошельком. Севин задумался.

   – Славка, поди, погляди, не сыщется ли у нас чего в погребе.

   Оставив своих соплеменников, я поспешил за удаляющимся Кулг На Гасшем, тем более что шел он туда же, куда лежал и мой путь. На вид он был явным ильвом, судя по белизне кожи и волос и серым глазам. Однако в окружении хротаров выглядел он очень необычным, и имя его ильвийским быть не могло, напоминая по звучанию скорее хротарские имена.

   Оказалось, за легким перелеском и густым кустарником, где начинались первые отроги горы, у хротаров был разбит лагерь: там ушедших поджидало еще примерно столько же их товарищей, сидящих у разведенных костров.

   – Вечер добрый, – поклонился я хозяевам.

   – Проходи, садись к костру, – пригласили меня хротары. Кулг На Гасш оглянулся, точно заметил меня только сейчас, и подозвал кивком головы.

   Я опустился на землю подле его костра. Хозяин неторопливо отрезал от жаркого, висевшего на вертеле над огнем, кусок мяса, протянул мне.

   – Куда направляешься?

   – Я хочу пройти к этой горе. В ней, говорят, дракон жил.

   – Говорят, жил. Теперь не живет.

   – Ты там побывал? – спросил я с досадою.

   – Да.

   Отвечал он очень кратко. И у меня даже не зародилось сомнения, что он там мог не встретить дракона.

   – Ты что, специально на них охотишься?

   – Да. С наваррским я уже встречался, – склонил он голову печально, точно чувствовал себя виноватым.

   Хотелось расспросить его: «ну, и какие они?» – но язык отказывался поворачиваться. Единственное, что я сумел выдавить, это:

   – За что ты их?

   – Это длинная история. Для тебя она будет скучной, – ответил он так, что дальше расспрашивать стало неприличным.

   Может быть, мне следовало самому спуститься в пещеры Серой горы и убедиться, что ильв говорит правду, но мне как-то даже смешно было сомневаться в его словах: в них совершенно не было рисовки, а была какая-то огромная усталость, какая и вправду накатывает после тяжелого боя.

   В таком случае, теперь мне предстояло решить, что делать дальше. Возвращаться в Камангар мне не хотелось, и покидать Валахор, не выяснив, кто же стоит за ночным убийцей, казалось непростительной неосмотрительностью (хотя оставаться, быть может, было неосмотрительностью куда большей), поэтому я решил остановиться-таки в городе, где посланник Оттара сможет меня отыскать, оттуда написать Оттару о результатах своего предприятия – и ждать его ответа.

   – Куда вы направитесь завтра? – спросил я Кулг На Гасша.

   – На север, – ответил он с такой значительностью, что я невольно вспомнил своего недоброй памяти знакомого из общины последователей ли-ронда: только там могли придавать такое значение именно направлению, а не конечной цели.

   – А в город не зайдете?

   – Нас больно много, – впервые усмехнулся Кулг На Гасш. – Растеряемся в городе, я потом своих не соберу.

   Так что с утра я распрощался со своими гостеприимцами и двинулся к раскинувшемуся неподалеку городу – столице этого края. Любопытно было бы взглянуть на нее с вершины Серой горы, у дальних отрогов которой она и расположилась: только Серая гора была выше ее башен, и выше настолько, что сам город должен был бы показаться игрушечным.

   Назвали его Каманхор. Для севинов это значило просто «дол», но могло еще иметь смысл: «укрепленное поле, поле, спрятанное за стенами». Действительно, прямо посреди поля, на берегу широкой реки высилась обширная крепость с многочисленными башнями и воротами. Все дома были спрятаны под защиту стены; в наших краях, на севере, обычно вокруг укрепленного города располагался еще обширный посад, здесь же за пределами стен не было ни единого строения.

   На мосту перед воротами меня остановили два стражника и потребовали пошлину.

   – Да вы что? – удивился я. – Я же не купец, не всадник, я у вас ни торговать, ни работать не собираюсь; за что с меня пошлина?

   – Собираем деньги со всех входящих на починку стены, – отвествовал правый стражник равнодушным тоном.

   – Она же у вас вроде как целая? – снова удивился я.

   – Ты будешь препираться или платить? – не выдержал левый. – Нет денег – тогда проваливай и не загораживай вход.

   Я был поражен. За минувший год я успел привыкнуть к мысли, что десять предыдущих лет обучения не были потрачены зря: где бы я ни появился, длинное облачение и посох мага вызывали уважение у окружающих. И с подобным грубым обращением мне пришлось столкнуться впервые: то ли стражники были слишком необразованные, то ли в этих краях магов не чтили.

   По счастью, отправляя в дорогу, Оттар снабдил меня достаточным количеством средств на дорожные расходы, а потому, бросив бороться за свои попранные права, я заплатил и вошел. В общем, город поддерживался в довольно приличном состоянии, так что нельзя было сказать, что деньги, взымаемые с приходящих, уходили в никуда: большая их часть все-таки попадала в городскую казну. Горожане шествовали по мощеным улочкам неспеша, точно сознавая собственную ценность. Среди городского населения преобладали токомуры; севинам достались поля и деревни вокруг.

   Я довольно бесцельно отправился в центр города. В одной из небольших улочек на моем пути оказалась распахнутая настежь дверь и небольшая кучка народу, сосредоточенно наблюдающая за чем-то, происходящим внутри. Потом из дома вышел человек с опущенной головой и связанными за спиной руками; его сопровождали четверо стражников.

   – Что происходит? – удивился я. Высокая темноволосая девушка резко повернулась ко мне.

   – Нас выселяют, – произнесла она с горечью – и с вызовом, непонятно к кому обращенным.

   – Да никто вас не выселяет, – замахала на нее рукой соседка. – Просто хозяина вашего забирают, потому как врагом оказался.

   – А нас выселяют, – упрямо повторила девушка и закусила губу.

   Следом за стражниками из дома вышел молодой парнишка лет десяти, растерянно озираясь. Увидев девушку, поспешил к ней; она обняла его за плечи.

   – Пойду, выясню, – не выдержал я.

   Связанного повели к повозке, ожидающей за углом. Там я нашел и старшего всей компании: еще не старого, но седого и морщинистого тощего человека в темном наряде.

   – Скажи, а что делать тем, кто жил в этом доме? Могут они и дальше тут жить?

   – Если докажут, что живут на законных основаниях – пусть живут, – тот пожал плечами.

   – Ага. А как они это могут доказать?

   – Это их дело, как они докажут.

   – И кому они это должны доказывать?

   – Не мне, во всяком случае. Эй, трогай!

   Повозка взялась с места и загрохотала по улице. Постояв, глядя ей вслед, я вернулся к дому. Народ уже расходился, но не все: несколько человек осталось, обсуждая арест.

   – Надо же, вот живет порядочный вроде человек – и вдруг на тебе!

   – Да какой он порядочный? Всегда я говорила: нет там порядочных людей.

   Я подошел к девушке с братом:

   – Живите. Никто вас не выгонит.

   Девушка оглядела меня, презрительно выпятив губу:

   – А ты кто такой, чтобы решать, где нам жить?

   Я усмехнулся:

   – Нет, ежели не хотите...

   Она хмыкнула и провела брата внутрь, подальше от любопытных глаз.

   Наверное, этот дом был не лучшее место для прибежища человека, которого вполне могли заподозрить и как камангарского, и как дивианского лазутчика, но я решил остаться, не считая себя ни тем, ни другим. Молодой хозяйке было все равно. Весь вечер она просидела молча, и я, боясь потревожить ее одиночество, так же молча сидел в другом углу комнаты, исподтишка разглядывая девушку.

   В ее внешности удивительным образом сочетались черты всех известных мне народов. Высокий рост и стройная фигура были явно от ильвов, черные прямые волосы и круглое лицо – от хротаров; при этом преобладала севинская мягкость черт, и от сьорлингов ей достались голубые глаза. Позднее я нашел и характерную черту токомуров. Если взглянуть на их профиль, можно увидеть, как высокая линия лба у них плавно, без ямки и горбинки, переходит в линию носа; такой же особенностью обладала и нынешняя моя хозяйка. Однако, ее нельзя было отнести к эвограм: племя определяется не только намешанной кровью, но и образом мыслей, и языком, и характером, а по ним она явно принадлежала к севинам.

   Дом был весьма просторен, построен в два яруса, соединенных резными лестницами, вьющимися по стенам. Внизу располагались гостинная и кухня, наверху – несколько спален.

   Наконец, когда время подошло к полуночи, хозяйка поднялась.

   – Оставайся, только готовить себе будешь сам, – объявила она. Я не без улыбки согласился: не думал, что подобный вопрос является принципиальным.

   С утра хозяйка оттаяла и оказалась совсем еще юной девушкой, беспомощной и растерянной. Я, наконец, узнал, что зовут ее Далия, и что у них, собственно, стряслось.

   – Отец уехал больше года назад, и с тех пор не появлялся. А мать уже лет десять как пропала. Когда уезжал, отец нас оставил на попечение у своего брата, знатного человека; мы ни в чем и не нуждались, жили прилично. А вчера приходят эти, и заявляют, что дядя – оказывается, замышлял вместе с правителем Верондом отдать наш город врагам. И что, соответственно, его забирают, и все имение его тоже забирают.

   – А отца твоего как звали? – спросил я, пораженный возникшим у меня подозрением.

   – Ты его не знаешь. Он был таможенником в Иск-Хайте, а сюда мы переехали вместе с дядей Ойналом прямо перед войной.

   – Сдается мне, я в Иск-Хайте отца твоего и встречал. Его ведь зовут Арот Миран?

   Далия посмотрела на меня с удивлением – и как бы отказываясь от первой своей оценки, сделанной сгоряча.

   – Ты что, и вправду маг?

   – А ты думала, я для красоты посох таскаю?

   – Не знаю. Выходит, ты знаком с отцом?

   – Видел один раз. Он добирался до Бросс Клагана.

   Далия встала, прошлась по комнате.

   – Странно. Мы же теперь с Бросс Клаганом лучшие друзья; почему тогда от него нет вестей?

   Я пожал плечами.

   – Говоришь, лучшие друзья с Бросс Клаганом? То-то я смотрю, их татаг землю у вас скупает.

   – А они теперь все тут по дешевке скупают. Народ разбежался, кого не перебили или в армию не загнали, канхарты разорились, торговли нет никакой – вот из Бросс Клагана и приезжают поживиться тем, что осталось бесхозным.

   Как я потом успел заметить, ехидства в ней было на десятерых, и не раз сочувствовал ее брату, на которого оно в основном изливалось.

   Далия остановилась возле шкафа с посудой.

   – Значит, и мы должны туда поехать.

   – Куда? Мы же не знаем, где он живет. Бросс Клаган большой.

   Она с тоской посмотрела куда-то сквозь меня, так что я не выдержал и добавил:

   – Но я узнаю. Правда, когда – точно не скажу. Пока придется пожить здесь.

   Главное было даже не то, что я не знал, где искать Мирана, а то, что на поиски нужны были средства, и довольно основательные. Те, что остались у меня от Оттара, я боялся, придется потратить на выкупание права жить в этом доме (вряд ли хозяева города мне уступят просто так, ради справедливости); в случае удачного возвращения Оттар обещал мне тоже немалую награду, но для этого надо было вернуться с удачей. Тогда, при нашем разговоре я презрительно отнесся к его обещаниям, полагая, что мне золото ни к чему; кто же мог знать, как я буду теперь жалеть о том, что захватил малый задаток!

   Хотя многие и пытались, но получить магией золото не удавалось еще никому, это обычно на магию уходило много золота. В общем, думаю я, такой порядок и к лучшему, а то оно обесценится. Но сейчас малость его наличия меня начинала сильно смущать. А потому, вспомнив о своих прямых обязанностях, я сел писать письмо Оттару.

   В Йостреме, державшемся во многом благодаря торговле, связь между городами и селениями при помощи системы посыльных была развита до небывалого уровня: тутошние купцы отваживались отправлять ею даже договора и деньги. С ними же посылались и письма. Разумеется, письмо мое не было адресовано Оттару Кардракмару, властителю Камангара: его получателем был никому не известный рыбак из небольшого селения на побережье Залива. А вот этот рыбак уже знал, куда доставлять подобные письма, и как это делать.

   Изложив, как я добрался до Серой горы и кого нашел у подножия, я предлагал теперь направиться мне на Дрекла – Драконье Озеро, где, по слухам, в середине озера тоже обитал дракон. Это было ближайшая Драконья гора, и находилась она во владениях Бросс Клагана, то есть, я мог отправиться туда и на поиски Арота Мирана, и таким образом совместить личные интересы с интересами государя.

   Уже отправив письмо, я сообразил, что и Кулг На Гасш двинулся в направлении на Дрекла. Имя его в хротарском, как мне разъяснили знакомые из хротаров, как раз и означает Истребитель Драконов, и получил он его, когда много лет назад уничтожил Наваррского дракона (по виду ильвов очень трудно определить их истинный возраст, и Кулг На Гасш оказался гораздо старше, чем я о нем думал). За что он питал такую неприязнь к этим животным (которых, я полагал, вовсе не существует, а получалось, что это их теперь не существует, когда их истреблением занялся Кулг На Гасш), оставалось загадкой, но ежели он доберется до Дракона Северного Острова раньше, чем я, то Оттар останется без дракона (не могу сказать, что я очень переживал по этому поводу, но не выполнить данное мне поручение было бы неприятно).

   Наутро следующего дня я отправился выяснять, что же случилось с Ойналом – владельцем дома, где мы жили – в чем его обвиняют и можно ли ему помочь.

   Глава 4. Как в Каманхоре справляли праздник.

   Ойнал – хозяин дома – содержался под стражей в городской тюрьме, и вытащить его было непросто. Узнав, что я не умею обращать стены в прах и разгонять толпы стражников, Далия опять пришла к весьма невысокому заключению о моих магических способностях. Недовольство ее было так отчетливо написано на лице, что я почувствовал неловкость и попытался объяснить, что, в принципе, можно попытаться проделать нечто такое, что она требует, но обернуться все может неизвестно чем, и, главное, нам придется очень быстро удирать из города.

   – И бросить дом? – уточнила она.

   – Смотря что тебе важнее: дом или собственная жизнь.

   – Кому она нужна, жизнь, как у бездомной собаки! – произнесла она с горечью. Я усмехнулся.

   – Это смотря как к ней относиться. Я бы, например, не променял свою бродячую жизнь на самые роскошные хоромы.

   – О, нет, меня бродяжничество не привлекает! Есть неизвестно когда, спать неизвестно где, ни умыться, ни причесаться... Да и сам ты – что же тогда пришел искать дом, если так любишь спать под открытым небом?

   – Комаров больно много в лесу, – ответил я. – А ты, если бы выбирала между жизнью дяди и собственным домом, выбрала бы дом?

   – Конечно, и дядя бы меня сам одобрил, – сказала она, не задумываясь, снова кольнув меня несколько странной системой ценностей.

   – Значит, – подвел я итог, – раз тебе дом так важен, я думаю, мы не станем ссориться с жителями города, разнося его в пыль, а попробуем решить дело миром.

   На самом деле, я так полагаю, в детстве Далия слишком часто слышала о том, как надо отвечать на подобные вопросы, и ей сильно опротивело лицемерие взрослых: ведь ни один из весьма знатных друзей Ойнала не вступился за опального, вдруг разом позабыв о недавней дружбе, а вступился незнакомый ей маг. По крайней мере, я считал, что если бы действительно пришлось выбирать, Далия бы долго ворчала и ехидничала надо всем на свете, но сделала бы правильный выбор – правильный, я имею в виду, по моим меркам.

   Должен сказать, что о разрушении домов я все-таки имел некоторое представление. Со мною вместе учился колдун из племени эвогров, который к концу обучения так натренировал свой голос, что, почти невоспринимаемый ухом, его низкий рык способен был разрушить самую прочную крепостную стену. На крепостях, правда, он не пробовал, а вот на спор, развлекаясь, дробил камни и небольшие скалы. И всегда выигрывал. Меняя в течении некоторого времени свой голос, он, наконец, издавал долгий, бьющий по ушам возглас – и скала обращалась в щебень. Я всегда тщательно наблюдал за его действиями; так что, имея некоторые навыки в магии, полагал, что и сам при должной подготовке сумею повторить его деяния.

   Но пользоваться неопробованным оружием опасно; кроме того, кто знает, может быть, это именно у эвогров голосовые связки устроены таким образом, а севинам подобное колдовство заказано. А главный принцип магии – это видеть суть вещей, уметь постигать ее и таким образом управлять течением событий, а совсем не силой нарушать естественный их ход.

   В тюрьму меня не пустили, просто отказавшись открывать дверь, и уговаривать мне было некого. Поразмышляв, я пришел к выводу, что пытаться увести узника из-под стражи – это не лучший выход, и, значит, хорошо, что меня не впустили; решать же проблему надо на уровне начальства, то есть, в здании городского совета.

   Навстречу мне из дверей совета выходил плотный коренастый человек среднего роста, с рыжеватой бородой и курчавящимися волосами. Шел он один, но несмотря на отсутствие пышной свиты, я узнал его.

   – Даронд! – окликнул я Третьего хранителя. Тот поднял голову – и с удивлением признал меня.

   – Если ты думаешь наняться на работу магом ко двору Йострема, то напрасно: нам сейчас не до этого.

   – Это я понимаю, раз встречаю Третьего Хранителя Престола одного, без охраны, в окраинной земле государства. Видимо, у тебя много дел.

   – Очень много, – Даронд поклонился и собрался пройти мимо, но его успел заметить молодой татаг – тот самый, что разбирался в разнице между севинским сылом и хротарским чером.

   – Приветствую Третьего Хранителя, – поклонился он, как мне показалось, без особого почтения. – Думал не тревожить тебя, но в ратуше без твоего слова ничего сейчас решать не хотят, поэтому приходится обращаться к тебе.

   – Говори, что у тебя, – на лице Даронда нельзя было прочитать ничего, но я ясно уловил неудовольствие в его голосе от встречи с этим татагом.

   Тот покосился на меня, намекая, что не хотел бы рассказывать при посторонних, но Даронд нетерпеливо нахмурился:

   – Говори быстрее, у меня нет времени. А ты, маг, можешь идти, если больше ничего не желаешь сказать.

   Поклонившись, я прошел в ратушу, но успел расслышать слова (когда хотят, маги умеют слышать очень хорошо; а, надо признаться, я прислушивался, и не ошибся в своих предположениях):

   – Очень серьезная опасность. Это отряд хротаров – может быть, сторонников Веронда – во главе с ильвом, наверняка из Иль-Фрама.

   Я свернул в ворота ратуши и потерял говоривших из виду.

   Глава городского совета отнесся ко мне с почтением большим, чем его стражники у ворот, но выслушать тоже отказался:

   – Увы, у нас военное положение, и все решения принимает только Третий Хранитель Даронд, Верховный командующий силами Йострема.

   – Даже по вопросу уборки на улицах или устроения праздника? – удивился я.

   – Ты-то не с этим вопросом пришел! А все вопросы, кого задерживать, кого отпускать, кого казнить, кого миловать – это только к нему.

   Мысленно я пожалел Даронда. Обязанности на него свалились совершенно немыслимые, и он не соглашался поделиться ими даже с местным главой совета. Пожалуй, мне повезло, что я встретил Даронда раньше, чем его люди пришли за мной. Впрочем, понятие везения для мага не совсем справедливо: где-то в глубинных уголках нашего сознания мы отслеживаем и чувствуем грядущие события, даже когда не отдаем себе в этом отчет, а маги умеют этим пользоваться. Сейчас я понял, что шел в совет уже с намерением встретить Даронда. И теперь мне надлежало снова увидеть его.

   По крайней мере, в ратуше я узнал, где Даронда можно обычно найти, и отправился на поиски, в надежде, что тот не поддался уговорам татага и не отправился ловить Кулг На Гасша. Можно было, конечно, поругать себя, что не сообразил сразу: ведь в присутствии Даронда ни один местный начальник не возьмет на себя смелость решать вопрос о политическим преступнике, а, стало быть, все равно придется обращаться к Третьему хранителю. Но я не склонен был к самобичеванию, предпочитая делать выводы на будущее. Впрочем, эти выводы не всегда помогали.

   Шутка оказалась правдой: Даронд занимался и устроением праздника. Я нашел его на главной площади, недалеко от ратуши, где он вместе с несколькими начальниками рангом поменьше обсуждал, какие торжества будут посвящены празднику Летнего Солнцестояния. Среди них терся и мой знакомый татаг, и еще несколько, по-видимому, из Бросс Клагана.

   – Нет, народ нельзя лишать праздника, – говорил старший из татагов. – Мы возьмем устроение зрелищ на себя, но нам нужно несколько заключенных для полного набора.

   – Зачем? – спросил Даронд, впрочем, без особого интереса: он заметил меня и ждал, что я буду делать.

   – Желательно, те, которых приговорили к смерти. Например, захваченный на днях Ойнал Миран – все равно он приговорен за измену, значит, ты ничего не потеряешь, если отдашь его нам.

   – Он может уйти от правосудия, – произнес Даронд весьма равнодушно. Татаг загадочно улыбнулся:

   – О, это вряд ли!

   – Вот как, почтенный Даронд? – нашел я нужным вмешаться. – Ойнал Миран уже приговорен? А когда был суд?

   – Какой суд может быть над изменником? – отмахнулся Даронд.

   – Если ты так спокойно отдаешь его в руки им – быть может, ты отдашь его лучше в мои руки? – попросил я.

   – Не могу, поскольку решение его судьбы я только что передал этим господам, – Хранитель указал на татагов. Те поклонились.