Текст книги "Хрупкое сердце (ЛП)"

Автор книги: Николь Жаклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– И на этой ноте я закончил.

– Не защищайся, задница, – огрызнулась Кейт. – Я вас ни в чем не обвиняю. Просто пытаюсь понять, что, черт возьми, происходит.

– Ничего, хорошо? – ответил я, и мне очень хотелось закончить разговор. – Она милая женщина и мать нашей племянницы. Она – семья.

– Хорошо, – с сомнением сказала Кейт.

– Я не знаю, почему я позвонил тебе, – пробормотал я, собираясь повесить трубку.

– Потому что ты хочешь поговорить о чуши, – ответила Кейт. – Тебе лучше?

– Нет.

Она засмеялась.

– Что ж, позвони мне утром, и мы поговорим еще немного. Мне нужно немного поспать.

– Отлично. Люблю вас.

– Я тоже тебя люблю, Трев.

Кейт повесила трубку, и я в отчаянии швырнул телефон на кровать.

Господи, я в беде. Мне нужно было собрать все свое дерьмо и пресечь всю хрень, которую я чувствовал к Морган в зародыше. Она не была проблемой. Мне нужно было заботиться об Этте, а не о ее матери. Я даже не мог перечислить все, чем объяснялось мое влечение к Морган. Но нужно было быстро разобраться с этим.

Я сказал себе все это, раздеваясь и ложась в кровать, но когда закрыл глаза, у меня все еще было неприятное чувство в животе, что Морган целый день ведет этот движущийся грузовик по межштатной автомагистрали.

Глава 8

Морган

– Я позвоню тебе, когда мы приедем, – сказала я Кармен, обнимая ее в последний раз.

Грузовик был загружен, а Этта – пристегнута ремнями к автокреслу. Все, что мне оставалось сделать, – уйти. Это было труднее, чем я думала.

У нас было немного друзей в Анахайме – мы были там всего несколько месяцев, – но это место уже было похоже на дом. Теперь нам снова пришлось переезжать. Это отстой. Когда мы уезжали из Сан-Диего, я ошибочно думала, что принимаю правильное решение. И не подозревала, что это изменение, в конечном итоге, будет означать, что я вернусь в Сакраменто, чтобы жить с отцом.

Папа мне нравился. Я, конечно, не любила его, но он был хорошим парнем. Веселый, мягкий, все воспринимал, как есть, и не особо беспокоился о будущем. Он был другом, простым и понятным, но, как сосед по комнате, был занозой в заднице. Отец никогда не убирался за собой, редко ходил в продуктовые магазины и оставлял жирные детали мотоциклов по всему дому. Привести к нему маленького ребенка было похоже на пытку. Вот только я знала, что отец постарается изо всех сил. Он любил нас и обожал Этту, и если бы у него был какой-то способ облегчить нашу жизнь, то он бы это сделал. Папа подпортил нам жизнь с сестрой, но потом вернул нас. У нас редко были деньги на лишнее, но он давал нам все, что мог и когда мог.

Я забралась в грузовик и улыбнулась Этте, которая взволнованно качала ногами, держа большой палец во рту, а маленькие светлые пряди волос разлетались во все стороны.

– Ты готова, Фредди? – спросила я, потянувшись к ней, чтобы закрыть окно. Боже, я надеялась, что кондиционер в этой штуке работает. Мне действительно не хотелось иметь дело с ветром, дующим в окна, когда мы ехали бы по автостраде семьдесят километров в час.

– Веди, – ответила она.

Я вытащила свой телефон из кармана, быстро сфотографировала ее и отправила Тревору. Он оценил бы усталое, но взволнованное выражение ее лица. Сразу послав сообщение, убрала телефон, не дожидаясь ответа. Тревор мне не друг. Мне нужно было перестать относиться к нему как к другу и засунуть его в аккуратную коробочку с другими неважными людьми.

– Мы выползаем, как стадо черепах, – пробормотала я, та самая старая приговорка, которую мой отец использовал в любое время, когда мы с Мирандой долго выходили из дома. Я еще даже не вела машину, но уже устала от одной мысли об этом. Потом помахала Кармен на прощание и осторожно выехала на улицу, чувствуя грузовик, которым управляла.

Возможно, я преувеличивала свою уверенность, когда разговаривала с Тревором накануне. Раньше я водила грузовик. Один раз. Но это был первый раз, когда я тащила за собой машину. Это чертовски нервировало. Вся эта штуковина была длинной и большой. Я боялась, что поверну слишком круто, или что-нибудь в этом роде, и кого-нибудь ударю.

К тому времени, как я выехала на автостраду, мои руки болели и пульсировали из-за того, как крепко держалась за руль. Как только я оказалась на самой медленной полосе, то почувствовала, что могу немного расслабиться. По крайней мере, на автостраде мне не пришлось поворачивать или преодолевать перекрестки. Мне даже не пришлось менять полосу движения. В любом случае грузовик не мог ехать быстро. Мне казалось, что он стонет каждый раз, когда я переключаю передачи.

Я боялась того момента, когда Этта скажет мне, что голодна или что ей нужно сменить подгузник, и мне тогда придется остановиться. Просто надеялась, что к тому времени, когда это произойдет, я почувствую себя намного комфортнее за рулем этого зверя.

* * *

Этта сидела три часа спокойно до того, как начала суетиться, чтобы встать со своего места, но к тому времени я была настолько впечатлена, что она продержалась так долго, что даже не расстроилась и не беспокоилась о том, как я выеду с автострады... Я свернула на первом съезде, который смогла увидеть с несколькими ресторанами быстрого питания, затем очень осторожно припарковалась на стоянке, заполненной большими буровыми установками. Все шло нормально. Я очень гордилась собой.

Я отстегнула сиденье Этты, чтобы она могла вылезти из него, затем проверила свой телефон. Обычно я не была таким приверженцем текстовых сообщений и вождения, но, черт возьми, не собиралась пытаться проверять сообщения, когда была за рулем этого бегемота – по крайней мере, так я говорила себе. И также заставляла себя не проверять, не получила ли ответ от Тревора.

У меня было одно сообщение от отца, в котором он просил меня информировать его, пока я ехала – тот застрял на работе и не смог помочь с переездом, – и четыре сообщения от Тревора. Первое было ответом на отправленное мною фото, но остальные были вариациями на одну и ту же тему, чтобы он знал, где я нахожусь и как проходит поездка. И не была уверена, продолжал ли он писать сообщения, потому что я не отвечала, или тот просто так волновался. Поэтому просто сдалась и позвонила ему, игнорируя трепет, пробежавший по моей спине, когда я услышала его низкий голос.

– Тревор, – сказала я, как только он ответил. – Запрещено отправлять текстовые сообщения, пока я за рулем.

Он рассмеялся, но это не звучало искренне.

– Как идут дела? – спросил он. – Легко, как ты думала?

– Неплохо, – ответила я, собирая сумку для пеленок, когда Этта забралась на сиденье рядом со мной. – Сначала это было довольно сложно, но я думаю, что у меня все получилось. Мы просто остановились, чтобы перекусить и сменить подгузники.

– Как дела у Этты?

– На удивление хорошо. Думаю, ей нравится сидеть на переднем сиденье так высоко. Она весь день махала бог знает чему.

– Другим водителям?

– Э-э, нет, – фыркнула я. – Мы держимся правой полосы, поэтому с ее стороны никого нет.

Тревор рассмеялся.

– Наверное, хорошая идея. Требуется много практики, чтобы переключаться между полосами движения с такой длинной оснасткой.

– Вот что она сказала, – пошутила я, заставив его снова усмехнуться. – Эй, я пойду. Мне нужно привести Этту в порядок, чтобы мы могли выехать.

– Отлично. Дай мне знать, когда снова остановишься?

– Господи, ты беспокоишься, не так ли? – поддразнивала я, правда, немного удивлена или… польщена? Я не знала, что чувствую, но что бы это ни было, мой желудок перевернулся.

– Вообще, нет, – пробормотал Тревор. – Напиши мне.

Я согласилась, затем попрощалась, распахнула дверь и вышла. Ресторан быстрого питания, в котором я планировала пообедать, находился через дорогу, это была небольшая прогулка, и мне потребовалось всего несколько минут, прежде чем я сменила подгузник у Этты в их грязном туалете.

Наверное, было бы более гигиенично переодевать ее в грузовике, но я отказалась от этой идеи. Если чему меня и научил отец, так это тому, что я всегда должна осознавать свое окружение. Я не собиралась поворачиваться спиной, пока переодевала своего извивающегося ребенка на сиденье грузовика. Для злоумышленников это явилось бы хорошим способом ограбить или того хуже.

Я обнаружила, что дальнобойщики далеко не так плохи, как их изображают; у моего отца было много друзей, которые отправлялись в дорогу, чтобы накормить свои семьи, но и в каждой связке были гнилые яблоки. Одинокая женщина, отвлеченная малышом, была легкой добычей, и я не планировала делать себя мишенью.

– Каптошка? – спросила Этта, когда мы вошли в ресторан. – Мне нужна каптошка.

– Ты можешь съесть картошку фри, – ответила я, оглядывая переполненную комнату. – А как насчет яблок?

– Йогулт, – возразила она, подпрыгивая рядом со мной.

– Йогурт тоже хорошо. – Я улыбнулась и слегка сжала ее руку. – Ты мой любимый напарник в поездках, ты это знаешь?

– Знаю это, – согласилась она, кивая.

Через полчаса мы выезжали на автостраду. Я не писала Тревору, что мы уже в пути, предпочитая делать вид, что забыла про него. Приятно было знать, что он заботился о нас, но мне не хотелось иметь привычку постоянно проверять от него сообщения. По крайней мере, так я говорила себе.

* * *

Боже мой, я устала. После целого дня в дороге моя задница онемела, ноги сводили судороги, и у меня болела голова от напряжения, которая быстро переходила в мигрень. Единственный раз, когда я была счастлива, увидев своего отца, был день, когда он вытащил нас из приемных семей.

– Дети мои, – позвал мой отец, выходя поприветствовать нас, когда я остановилась. – Ну наконец-то.

– Я даже не буду пытаться припарковать эту штуку, – ответила я, нажимая на тормоз. Потом открыла дверь и спрыгнула, махнув ему рукой в сторону водительского сиденья. – Она вся твоя.

Мой отец усмехнулся, его глубокий голос мгновенно успокоил меня.

– Я припаркую ее. Ребенок спит?

– Да, слава богу. Она начала плакать около часа назад, и я больше не смогла ее отвлечь.

– Долгое путешествие, – понимающе ответил он.

Я ступила на лужайку перед его домом, когда он забрался в грузовик и умело припарковал его вдоль тротуара. К тому времени, как он с Эттой на руках вылез из кабины, я почувствовала себя немного лучше.

– Тебе что-нибудь нужно забрать?

– Только сумку для пеленок, – ответила я, устало подходя к пассажирской стороне, чтобы взять ее.

– Это моя девочка, – сказал папа, ожидая меня на тротуаре. – Только самое необходимое.

Я взглянула на забитый вещами грузовик и усмехнулась.

– Я положила в сумку для пеленок зубную щетку и запасной комплект одежды для Этты, но слишком устала, чтобы искать что-нибудь еще.

– Я прикажу ребятам разгрузить вещи утром, – сказал отец, обнимая меня рукой за плечи и провожая меня к входной двери. – Можешь поспать, если хочешь.

– Помимо того факта, что Этта встанет в семь и будет носиться по стенам, я никоим образом не позволю никому из твоих друзей выгружать мои вещи без присмотра, – ответила я, ударив его бедром. – Хотя это милое предложение.

– Зануда, – усмехнулся он и поцеловал меня в лоб. – Рад, что ты вернулась, дорогая.

Мой отец сменил простыни, готовясь к нашему приезду, слава богу, и его комната была полностью готова, чтобы я и Этта могли въехать в нее. На следующий день наши вещи будут распакованы, и мы сможем спать в наших собственных кроватях, как только их установим, но, к счастью, папа подумал наперед и знал, что мы оба не поместимся на диване в первую ночь.

В доме пахло так знакомо, что я улыбнулась, глубоко вдохнув. Аромат представлял собой смесь дерева, жира и лосьона после бритья Brut, который всегда ассоциировался у меня с моим отцом. Я даже не понимала, почему от него пахло Brut – он не брил лицо столько, сколько я себя помнила, – но тот, должно быть, наносил его как одеколон или что-то в этом роде. Этот знакомый запах был первым, что я заметила в тот день, когда он забрал меня и Миранду.

– Ты знаешь, где все находится, – тихо сказал папа, укладывая Этту на кровать. – Ты хочешь чашку кофе или готова поспать?

– Кофе, – кивнула я. – Я просто уложу ее, а потом выйду.

– Я поставлю чайник.

– То есть ты меня не ждал? – игриво отругала его я.

– Не знал, насколько ты устанешь, – проворчал он, шутливо ткнув меня пальцем в плечо, когда вышел из комнаты.

Я переодела Этту и уложила ее, тихо посмеиваясь про себя, пока она спала, а затем вытащила свой телефон из кармана.

У меня не было новых сообщений от Тревора, но я переписывалась с ним в течение дня, когда мы останавливались. После первой остановки, когда я притворилась, что забыла написать ему, почувствовала себя такой идиоткой, что сдалась и ответила на остальные сообщения, которые он отправил. Несмотря на то, что я пыталась не раздражаться из-за его назойливости, он раздражал меня своим беспокойством и просил меня писать ему всякий раз, когда я останавливалась или собиралась выезжать в путь. Я была удивлена, что он не просил меня сообщать ему мое точное местоположение каждый раз, когда мы останавливались на остановке для грузовиков.

Наконец, мы приехали к моему отцу. Этта крепко спала, а я немного развеюсь, прежде чем присоединиться к ней.

Его ответ последовал незамедлительно.

Тревор: Рад, что вы, ребята, добрались до дома в безопасности. Спокойной ночи.

Я отправила смайлик в ответ, а затем оставила телефон на кровати, когда вышла из комнаты. Папа сидел за кухонным столом с двумя чашками кофе. Он пододвинул одну ко мне, когда я села напротив него.

– Из кофеварки прямо в чашки, – сказал он с усмешкой, приподняв кружку в знак приветствия.

– Боже, твой кофе всегда вкуснее моего, – простонала я, сделав свой первый глоток.

– Это потому, что ты делаешь его таким чертовски слабым, – ответил он. – Он на вкус как вода.

– Это не так.

– Ага. Держись подальше от моей кофеварки.

– Я согласна. – Я откинулась на спинку кресла и скинула ботинки, поставив ноги на пустой стул. – Я не собираюсь жаловаться на то, что кто-то еще варит мне кофе.

Папа засмеялся.

– Держу пари, что нет. Как дела, принцесса?

Я вздохнула.

– Отлично. В замешательстве, что потеряла работу из-за такой глупости, но ладно.

– Ранна говорит, что другая семья Этты беспокоится. – Он приподнял брови, потягивая кофе. – Все хорошо?

– Хорошо.

Блин, все тело болело. Я поставила кофе и протянулась.

– Единственный, кто был рядом, это ее дядя, и он был крутым.

– О да?

– Может быть, чрезмерная защита? Но все прошло хорошо. Он спрашивал, могут ли бабушка и дедушка Этты приехать в гости, но я отложила их визит, пока мы здесь не освоимся.

– Ты беспокоишься об этом?

– Не совсем. – Я пожала плечами. – Возможно не много. Они были крутыми, когда я была ребенком, но я их больше не знаю.

Мой отец знал, что меня брали на воспитание родители Генри. Было трудно хранить подобные вещи в секрете, когда я пыталась объяснить ему, почему он не должен убивать отсутствующего отца моего ребенка. Папа не понимал, что заставляет родного отца отказаться от своих детей – мы с Мирандой были самыми важными вещами в его жизни, – но он понимал демонов и то, как они могут разрушить жизнь человека и заставить их принимать решения, которые не имеют смысла для кого-либо еще.

– Для девочки хорошо иметь семью, – сказал папа, снимая очки, чтобы потереть глаза. – Хотя, держу пари, тебе страшно.

– Немного, – уступила я, обхватив свою кофейную кружку руками. – Одно – иметь дело с Генри; иметь дело со всей его семьей – сложнее.

– Ты хорошая мама, – ответил папа, понимая слова, которых я не говорила. – Тебе не о чем беспокоиться.

– Посмотрим.

– Иногда мне хотелось задушить твою мать, – устало сказал он, – за то, что сделала жизнь твою и твоей сестры такой чертовски тяжелой.

– Ну, она мертва, – успокаивающе сказала я, похлопывая его по руке, – так что я не уверена, что это принесет пользу.

– Дай мне немного позлорадствовать, – сказал отец себе под нос, отчего мои губы дернулись в улыбке.

Мы сто раз вели один и тот же разговор, и я была уверена, что еще сотню раз будем его вести. Когда моя мама уехала с нами, мой отец искал нас, но, в конце концов, остановился, предполагая, что мы с Мирандой свяжемся с ним, если он нам понадобится. Он не имел ни малейшего представления о нашей жизни в Орегоне, и не знал, когда у моей мамы случилась передозировка, и нас поместили в приемные семьи. Он сидел в тюрьме, когда узнал, что мы с Мирандой не были ни с мамой, ни друг с другом, и как только тот освободился, пытался вернуть нас, но это было нелегко.

Ему было горько из-за этого, и я ни капельки не винила его.

Через некоторое время, попив кофе в дружеской тишине, я встала из-за стола и снова потянулась.

– Я собираюсь немного поспать, – сказала я ему, ставя чашку в раковину. – Я истощена.

– Хорошо, принцесса. Дай мне знать, если тебе станет слишком жарко, и ты захочешь, чтобы я открыл окно в спальне. Там иногда адски жарко.

– Хорошо. Люблю тебя, папа, – сказала я, поцеловав его в макушку, проходя мимо него.

– Я тоже тебя люблю, – сказал он, когда я ушла. – Рад, что ты дома.

* * *

– Фрэнсис, брось эту коробку, иначе я сбрею тебе половину бороды, пока ты будешь спать, – предупредила я, пока один из друзей моего детства нес в дом две слишком большие коробки. – Я не шучу.

– Назовешь меня еще раз Фрэнсис, и я швырну это через двор, – парировал он, махая ногой, просто чтобы рассердить меня.

– Извини, Фрэнк, – пропела я, поднимаясь по трапу в накаленный грузовик.

Мы были на полпути к переносу моих вещей в дом, и было уже так жарко, что на моей футболке выступили пятна пота. Хорошо, что у меня не было абсолютно никакого намерения произвести впечатление на ребят, которые пришли этим утром, чтобы помочь.

Обняв их обоих, я указала им в сторону грузовика, и мы начали разгрузку. Папа следил за Эттой и собирал наши кровати, пока мы переносили ящики, но никто из нас не позволял ему тащить на себе что-нибудь тяжелое. Несколько лет назад он повредил себе спину, когда какая-то сука на «Хонде» наехала на знак остановки и врезалась в его мотоцикл, и с тех пор у него были проблемы. Я не собиралась заставлять его еще больше вредить себе, принося в дом коробку с моими книгами.

Иногда, когда долгое время была вдали от дома, я начинала чувствовать, что жизнь, которую я оставила позади, не имеет значения. Это казалось таким далеким, что я позволила себе забыть о своих связях в Центральной Калифорнии. Но как только оказалась дома, я начала вспоминать, почему чувствовала себя так безопасно и комфортно в этом городке под Сакраменто.

Друзья моего отца были больше похожи на семью. Когда он привез меня и Миранду из Орегона, они казались большими и страшными, но всего через несколько часов мы с сестрой обе поняли, что нашли свое племя. Мужчины и их жены были грубоваты. Они курили, пили и веселились всю ночь. Но также любили своих детей, ходили на все школьные мероприятия и заботились друг о друге, как никто из тех моих знакомых, которых я встречала в своей жизни. Их дети были даже лучше. Как будто с того момента, как они встретили нас – двух миниатюрных белокурых девочек, которые с подозрением относились ко всему живому, – они приняли нас, как своих.

Фрэнк был старшим сыном ближайшего друга моего отца и одним из немногих детей, который остался жить рядом с родителями. У него было два младших брата по имени Реджи и Олли, но в этом районе остался только Олли. Он тоже помогал распаковывать вещи.

– Девушка, ты чертовски горячо выглядишь, – позвал меня хриплый голос. – И я не имею в виду привлекательно.

– Спасибо, старик, – ответила я, смеясь, когда повернулась лицом к своему почетному дяде. – Ты выглядишь старым, но это неудивительно.

– Я в самом расцвете сил, – возразил он, его большая бочкообразная грудь тряслась, когда он смеялся. – Давай, обними своего дядю Дэнни.

– Скучала по тебе, – сказала я, обнимая его за талию.

– Я тоже. Как надолго ты здесь?

– Пока здесь, – ответила я, откинувшись назад и встретившись с ним взглядом.

– Всегда в движении, – сказал он, качая головой, – ты и твоя сестра.

– Что я могу сказать? – Я пожала плечами и отступила. – Мне есть куда пойти и на кого посмотреть.

– Да, да, – ответил он, дергая меня за хвост. – Где мои безрассудные сыновья? Они тебе помогают?

– Твои сыновья – занозы в заднице – здесь уже два часа, – сказал Фрэнк, подходя к нам. – Где ты был, старик?

– В постели с женой, – ответил Дэнни, шевеля бровями и улыбаясь.

– Это моя мать, о которой ты говоришь, – огрызнулся Фрэнк, качая головой, когда запрыгнул в грузовик, не заботясь о пандусе.

– Такой чувствительный, – тихо сказал мне Дэнни, покачивая головой, и его глаза блеснули.

– Двигайся, – приказал Фрэнк, спуская ящики с трапа. – Не хочу заниматься этим дерьмом весь день.

– Никто не заставлял тебя, – огрызнулась я, отходя с его пути. – Ты сегодня в таком плохом настроении.

– Ты знаешь, я люблю тебя, – крикнул он через плечо. – Но здесь уже как-то чертовски жарко.

Я закатила глаза и схватила коробку, потратив минуту на то, чтобы удержать равновесие, прежде чем последовать за Дэнни к дому. Я не собиралась стоять и болтать, пока другие люди выгружают мои вещи.

– Ты собираешься побыть здесь? – спросила я, пока Дэнни нес пару коробок.

– Да, у меня больше ничего не запланировано. Мы догоним, – выдохнул он, запыхавшись.

Было тяжело видеть, как мой отец и дядя стареют. Каждый раз, когда я возвращалась, была удивлена, увидев, как они изменились. Никто из них не был по-настоящему старым, но жить той жизнью, которой они жили, и работать на работе, которая так тяжело воздействовала на человеческое тело, сказывалось на каждом из них. Без сомнения, она ускорила ход, и на это было тяжело смотреть.

Менее чем через час я стояла и смотрела в маленькую спальню, которую когда-то делила со своей младшей сестрой, гадая, как, черт возьми, я найду место для всех наших вещей. Моя кровать и колыбель Этты были собраны и готовы к тому, чтобы их можно было застелить пастельным бельем, но я не знала, куда мы их положим. По стенам почти до потолка стояли пластиковые контейнеры и ящики.

– Я пас в распаковке, – сказал Фрэнк, кладя руку мне на плечо, когда подошел ко мне сзади.

– Я даже не знаю, куда все положу, – призналась я, поморщившись. Не думала, что у нас с Эттой очень много вещей, пока мы не распаковали их в маленькой комнате. На нашем старом месте у нас было много места.

– Просто оставь все в коробках, а потом потратишь минут двадцать на поиск нужной вещи, – вмешался Олли, ухмыляясь, проходя по короткому коридору. – Это то, что Фрэнк делал два года.

– Фу, – ответила я. – Серьезно?

– Квартира временная, – пробормотал Фрэнк. – Пока я не продам старый дом.

– Надо сначала выгнать бывшую жену, прежде чем ты сможешь его продать, – услужливо напомнил Олли. – И я не думаю, что это произойдет.

– До сих пор? – спросила я, качая головой.

Мне никогда не нравилась жена Фрэнка, но я старалась держаться каждый раз, когда ее видела. Это не имело значения. Ее сопливые комментарии во время нашего визита ясно показали, что я и Миранда ей не понравились. Хотя я не могла ее винить. У Миранды и Фрэнка были бесконечные отношения, которые не сулили ничего хорошего для обоих. Они сходились и расставались так много раз, что большинство из нас перестали обращать внимание на их взлеты и падения, пока Фрэнк не вернулся домой из Вегаса с женой, фактически положив конец отношениям с Мирандой навсегда. Мне всегда было интересно, был ли Фрэнк причиной, по которой Миранда выбрала колледж в Орегоне, но я никогда не спрашивала. Моя сестра никогда бы не призналась, что он имеет какое-то отношение к ее решениям.

– Моя бывшая не твое дело, – пробормотал Фрэнк. Он поцеловал меня в голову. – Я пошел отсюда. Звоните, если что-нибудь понадобится.

– Тебе не следовало ничего говорить, – тихо отчитала я Олли, пока мы с ним смотрели, как он уходит.

– Кто-то должен был это сказать, – ответил он.

– Или он никогда не высунет голову из своей задницы и не исправит это.

– Не твое дело, – напомнила я ему, заметив пластиковый мешок для мусора, в котором наше белье было наполовину скрыто за картонной коробкой. Я разорвала сумку и бросила простыни на мою кровать. – Это его просто бесит.

– Он переживет это, – сказал Олли, обогнув кровать и помогая распаковывать вещи.

* * *

Позже той ночью мой отец, Дэнни и его жена, Лоррейн, Олли и я сидели за столом, играли в кости и расслаблялись. Этта заснула у отца на коленях и прижалась к его груди, даже не вздрогнув, когда игральные кости громко катились по деревянному столу. Это было похоже на старые времена, когда я была ребенком, и мы все собирались вместе на барбекю, и дети спали там, где приземлялись, а взрослые не спали в гостях до поздней ночи. Я любила это.

Мой телефон зазвонил посреди игры, и брови моего отца взлетели вверх

– Знаю, что это не твоя сестра, потому что обычно к девяти она ложится в постель.

Я рассмеялась и взглянула на свой телефон, слегка улыбнувшись, когда увидела имя Тревора на экране. Мы не разговаривали весь день, но я отослала ему фото, на котором Этта пускает слюни, положив голову на стол около часа назад.

– Я вернусь, – сказала я всем. – Пропустите мою очередь.

Не обращая внимания на добродушное ворчание, я вышла из комнаты и ответила прежде, чем Тревор успел повесить трубку.

– Привет!

– Привет, – ответил Тревор, удивленный моим взволнованным приветствием. – Как прошла распаковка?

– Хорошо.

Я вошла в свою комнату и закрыла за собой дверь.

– Я имею в виду, единственные вещи, которые мы достали из коробок, – это наша одежда и простыни, но я называю это победой.

– Определенно, – согласился он. – Вчера была долгая поездка. У тебя есть время, чтобы разложить все вещи, куда ты хочешь.

– Ты ведь никогда не забудешь эту «долгую поездку», не так ли? – пошутила я, садясь на край кровати.

– Эй, я думал, что был довольно крут.

Я фыркнула.

– Я хотел бы, чтобы ты позволила мне помочь, но раз ты доехала, то все в порядке, – пояснил он, немного посмеиваясь.

– Я действительно оценила предложение, – сказала я, устраиваясь на кровати поудобнее. – Но я все делаю сама.

– Ясно, – ответил он. – Теперь, когда ты там, ты позволишь нам приехать в гости?

Я открыла рот и остановилась. Позволю? К моему большому огорчению, я стала слишком слабой из-за того, что держалась на расстоянии от Тревора. Он был таким… симпатичным. Я пыталась убедить себя, что это хорошо, что у меня складываются отношения с дядей Этты, но в глубине души знала, что Этта была не единственной причиной, по которой его тексты в сообщениях были самым ярким событием моего дня.

– Я знаю, что вы только что переехали, – продолжил он, – но у меня здесь серьезные проблемы.

Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули от его голоса, затем покачала головой, чтобы прояснить это. Он имел в виду Этту. Он скучал по Этте. Господи, мне нужно было очистить голову.

– Мы можем кое-что запланировать в ближайшее время, – наконец, ответила я, прочищая горло. – Я знаю, что тебе не терпится снова увидеть Этту.

– Я... – Он остановился, затем сбросил бомбу, которая изменит все. – Увидеть вас обеих.

Иногда миллионы вещей могут пролететь в вашей голове всего за несколько секунд: причины чего-то, доводы против чего-то, взаимные обвинения и воспоминания, плюсы и минусы, отрицание и принятие. Сейчас со мной случился поток мыслей, который проносился мимо слишком быстро, чтобы я могла полностью их осознать.

Прежде чем я успела открыть рот, меня поразил громкий стук в дверь спальни.

– Посмотри на себя, – поддразнил Олли. – Совершенно уверен, что я обнаружил тебя, разговаривающей со своим парнем, когда тебе было семнадцать, в том же самом месте, с мечтательными глазами и красной как рак.

– Мне пора, – пробормотала я в трубку, мои глаза расширились от ужаса, когда Олли подошел ближе. – Я напишу тебе завтра.

Я не дождалась ответа, закончила разговор и сунула телефон в карман, в том месте, где, как я знала, Олли не дотронется до него. Когда он и его братья решили, что мы с Мирандой – семья, а они действительно решили это, и это пришло со всеми возможными раздражающими чертами старшего брата, включая, но не ограничиваясь, как можно чаще выводить нас из себя до чертиков.

– Да ладно, – пожаловался Олли.

– Знаешь, когда ты стучишься, ты должен ждать ответа человека, прежде чем открывать дверь, – отрезала я, слезая с кровати.

– Кто это был? Думал, твой отец сказал, что ты ни с кем не встречаешься?

– Это был дядя Этты, – ответила я, проталкиваясь мимо него.

– Ого, – ответил он, нахмурившись, схватив меня за руку. – Папа Этты сбежал, как будто его задница была в огне, а теперь ты собираешься закрутить с его братом?

– Ничего я не собираюсь.

– Девочка, я только что видел тебя, – возразил он, – ты определенно на этом пути.

– Нет. – Я покачала головой. – Это было бы странно, правда? – Я попыталась рассмеяться, но смех застрял у меня в горле. Вот дерьмо.

Олли наклонил голову и посмотрел на меня так, словно читал мои мысли.

– Нет, наверное, нет, – наконец сказал он, пожимая мою руку. – Судя по тому, что я слышал, ты никогда не относилась серьезно к отцу Этты. И не похоже, что это вызовет проблемы с братьями, раз один из них мертв.

– Тем не менее, – пробормотала я, морщась от резкости, с которой он это изложил. Я быстро взглянула в коридор, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. – Если бы что-то случилось, я бы облажалась, и мы бы расстались. Я не хочу ничего испортить для Этты.

Почему я вообще думала об этом дерьме? Если бы что-то случилось? Мне нужно было исследовать мою долбаную голову. Ничего не должно было случиться. Ничего не могло случиться. Даже если это было технически приемлемо, во многих отношениях это было бы неправильно. Раньше меня обжигали, я отряхивалась и продолжала двигаться, но мы говорили о семье Этты. Этого не избежать.

– Ой, да ладно, – утешительно произнес Олли, обняв меня за плечо, чтобы отвести меня обратно на кухню. – Если бы парень перестал навещать Этту только потому, что вы расстались, он все равно не стоил бы этого. Кроме того, тебе нужно потрахаться. У тебя плечи напряжены.

Я толкнула его локтем в бок, когда мы подошли к нашим родителям, и проигнорировала его удивленный возглас, когда снова села на стул. Олли был болваном, и не было смысла, продолжать этот разговор. Кроме того, я едва могла сосредоточиться на его словах, когда более глубокий голос повторял «увидеть вас обеих» снова и снова в моей голове.