Текст книги "Сборник "Похитители душ""
Автор книги: Ник Перумов
Соавторы: Полина Каминская
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 70 страниц)
Светлана Вениаминовна, вы меня слышите? – Да.
– Вы хорошо себя чувствуете?
– Да… Но… Я хотела спросить… почему вы называете меня по отчеству?
– Светлана Вениаминовна, не отвлекайтесь. Вы слышите музыку?
– …Да.
– Расслабьтесь. Расслабьтесь. Вы очень напряжены. Слушайте музыку.
– …Да. Я слушаю.
– Теперь сосредоточьтесь. Я начинаю считать. Когда я скажу «пять», вы крепко уснете. Приготовились. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
Шорох, шорох, быстрый шорох… Через пятнадцать секунд после того, как Светлана прошла вращающиеся двери, все абсолютно служащие знали: хозяйка приехала. У молодого бармена мгновенно вспотели руки, и он чуть не выронил стакан с только что приготовленным коктейлем. Что-то грохнуло на кухне. Две официантки, курившие в туалете для персонала, заметались, не зная, куда бы спрятать окурки. Начинающая девочка-певичка, стоя за кулисами, проклинала тот миг, когда согласилась поменяться местами в программе с маститым фокусником-манипулятором. "Она меня выгонит, выгонит! – повторяла она про себя. Абсолютный и строгий вкус Светланы Вениаминовны Жуковой был известен всем. Девочке и самой не нравилась ля-ля-ляшная, наспех сляпанная песенка, которую сейчас предстояло спеть перед публикой. Ей было ужасно жалко денег, отданных халтурщикам – композитору, поэту и аранжировщику. Но те, кто мог предложить что-нибудь получше, и брали раз в десять побольше. Ей было жалко дядю, который так старался пристроить ее в престижный ночной клуб. Ей до тошноты не хотелось возвращаться в родной Барнаул. – Ай, ладно, двум смертям не бывать", – решила девочка и, постаравшись улыбнуться как можно более профессионально, вышла на сцену.
– Зачем она так улыбается? – спросила Светлана, глядя на экран.
– Волнуется, – робко подсказали сзади.
– Новенькая?
– Третий день поет.
– И как?
– Публике нравится.
– Дайте покрупнее.
Оператор послушно переключил вид сцены на крупный план.
– Звук, – потребовала Светлана. Включили звук. Послушав с полминуты, хозяйка легонько кивнула: достаточно.
– Девочку оставить. Поменять репертуар, переодеть.
– Стилиста? – с готовностью подсказал кто-то.
– Нет. Просто попросите ее не улыбаться. Послышалось, что позади тихо прошелестело: "Слушаюсссь".
– Светлана Вениаминовна, вы будете ужинать?
– Нет.
– По вашему распоряжению мы сменили шеф-повара. – Голос секретаря был почти умоляющим.
– Очень хорошо.
В остальное время, пока хозяйка переводила взгляд с экрана на экран, никто из присутствующих не проронил ни слова. Светлана рассматривала сегодняшних гостей своего ночного клуба. Мельком отмечая про себя, кто был, с кем пришел, с каким лицом сидел.
Публики нынче много, почти все столики заняты. Как раз только что вошел в зал один из завсегдатаев. Господин Плишков. Со свитой. Говорят, еще с Собчаком вел переговоры о покупке Кунсткамеры. Очень, говорят, всяческие уродства уважает. Лет пятнадцать назад его выгнали с первого курса мединститута, так что изучать уродов ему не пришлось. Тогда он решил их коллекционировать. Достаточно взглянуть на его телохранителей… Кстати:
– Завтра же повесить перед входом новое правило для посетителей клуба: в зал разрешается проводить не более двух охранников. А уж никак не шестерых здоровенных лбов, каждый из которых одновременно является экспонатом из коллекции господина Шишкова. Они мне интерьер портят. Один вообще обнаглел, в свитере приперся с веселеньким орнаментом. Чуть ли не с оленями.
– Но если… – робко произнес голос за спиной.
Светлана не обернулась, а лишь удивленно повела бровью: что? Вопросы? Сказано четко и один раз: новое правило для посетителей. Ах, да, верно:
– Специально укажите, что правило распространяется и на членов клуба. В случае несогласия членская карточка изымается.
Так. Что еще интересного? А?
– Четвертый монитор – крупный план. – Тихий щелчок – и прямо с экрана на Светлану глянули сильно накрашенные бесцветные глазки Мухи Це-це. Зло щурясь, она что-то выговаривала сидевшему рядом мальчику. Звук в зале был паршивый, можно было даже и не пытаться слушать. Толстые губы противно шевелились, напоминая раскисший вареник. Воспитывает новое приобретение. Натаскивает молодого щенка. Светлана, чуть улыбнувшись, повернулась к третьему монитору. Там, в самом темном углу, сидело в окружении трех девиц предыдущее приобретение Мухи, отпущенное на вольные хлеба. Говорят, шустрый мальчонка получился. Буквально с ходу заделался крупным сутенером.
Светлана встала с кресла, небрежно скинула шубу, ни на миг не задумавшись, чьи заботливые руки успеют подхватить ее у самого пола. Черное длинное платье – ручной работы кружевной лиф с черными жемчужинами по вороту и водопады шелка – вблизи смотрелось как шедевр. При удалении более чем на десять метров превращалось в строгое, почти монашеское облачение.
– Я буду в зале, – сказала, ни к кому не обращаясь. – Сок. – Обернувшись, взглядом дала понять, кто из телохранителей будет ее сопровождать.
Незримый наблюдатель, не последовавший за хозяйкой клуба в зал, а оставшийся в комнате, увидел бы…
Элегантная дама в скромном черном платье и ее высокий спутник с незапоминающимся лицом вошли в зал и сели за столик. Через секунду официант принес два стакана сока. Посетители не обращали на пришедших никакого внимания, глядя на сцену. Далее в программе следовал небольшой перерыв, дабы гости имели возможность с удовольствием перекусить. Мужчина во фраке сел за рояль и принялся наигрывать что-то легкое и ненавязчивое, под аппетит. Минут через десять дама в черном что-то сказала своему спутнику. Тот кивнул и через короткое время вышел.
Я сижу за столиком, глядя прямо перед собой. Я почти не пью сок. Я слушаю музыку. Мне не интересны люди, сидящие рядом. Я чувствую только одного человека, сидящего через стол от меня. Я знаю, что он меня заметил. Он смотрит на меня. Он меня не знает. Я сижу, глядя прямо перед собой. Я знаю, что игра началась. На моем столе лежит черная расшитая вечерняя сумочка, похожая на кисет. Я медленно достаю из нее дамский портсигар, а из него – сигарету. Я смотрю прямо перед собой. У меня нет зажигалки. Я не выражаю нетерпения. Я не вижу, что он делает. Правая щека и висок чуть теплеют. Я знаю, что он встал и как зачарованный идет ко мне с зажигалкой. Великое искусство кобры…
Узкие глаза его ничего не выражали. Вот она, изюминка восточных мужчин. Но на щеках моментально выступил румянец. Вот она, прелесть молоденьких неискушенных мальчиков. Запомните, дети, полезный прием соблазнительниц и соблазнителей! Когда мужчина дает даме прикурить, полезно подольше посмотреть друг другу в глаза. Как при этом попасть сигаретой в пламя? А вы потренируйтесь.
Спокойный полувзмах ресниц: спасибо. Он уходит на место. Успев тихо спросить: вы танцуете? Удивленно поднятые глаза. Ни слова в ответ. Но в глазах: я восхищена вашей смелостью. Да.
Ну что, мальчик, поиграем в Клеопатру и ее любовников? Я не смотрю в вашу сторону. Мне очень интересно, что за страсти сейчас кипят за вашим столиком? Что предпримет Це-це? Как отреагирует на то, что ее протеже скачет с зажигалкой к чужим дамам? Пожурит? Похвалит? Не заметит, но запомнит? Дальше будет еще интересней! Если Муха Це-це не проявит бдительность и не увезет мальчика немедленно, то примерно через полчаса народ потянется вниз, где бар и танцы. Мальчик крепко сидит у меня на крючке. Мы будем танцевать. Настроение у меня прекрасное, я за себя не ручаюсь. Мальчик, ты готов отдать все свое блестящее будущее (а Муха – очень щедрая и добрая женщина!) за один танец? НАШЕГО танца она тебе не простит, будь уверен. Я тебя с собой не возьму, не надейся. Что? Вернешься обратно, тренером в ДЮСШ по плаванию? Или будешь судорожно тусоваться по кабакам, пока не кончатся деньги и костюмы, подаренные Мухой, в надежде подцепить очередную страстную дамочку с толстым кошелечком?
Светлана подняла глаза и обомлела. Мальчик смотрел прямо на нее, улыбаясь смело и просто.
Эй, эй, что ты делаешь? Это не по правилам! У нас так не играют! У нас не принято хватать на руки прекрасных принцесс и увозить их на горячих конях в сказочные розовые замки, навстречу долгой и счастливой жизни и смерти в один день! Мы – интриганы и интриганки. Простые и честные чувства здесь – табу. Не смей на меня так смотреть!
Она не опускала глаз, чувствуя, как растворяется в этом его смелом мужском взгляде, именно растворяется, другого слова не подберешь, да и не хочется сейчас искать какие-то дурацкие слова. Если он встанет и подойдет и подаст мне руку, я протяну ему свою. И на глазах у всех пойду за ним туда, куда он позовет. Мне так хочется хоть раз в жизни по-настоящему наплевать на всю эту тухлую тусовку, похожую на вчерашний суп с бриллиантами!..
– Ты что, не слышишь? Я, кажется, с тобой разговариваю! – Белый от бешенства Виталий стоял рядом со столом. – Что ты здесь делаешь?
– Пью сок. – А мы даже не снизойдем до улыбки.
– Немедленно домой. – А вот скандала нам публичного здесь не на-адо, не на-адо. Светлана медленно подняла на него глаза и сказала тихо и раздельно:
– Если ты еще раз позволишь себе на меня орать, я тебя пристрелю. Лично.
– В тюрьму захотелось? – В нем еще навалом злости и ехидства.
– Нет, милый. Мои адвокаты докажут, что ты сам довел меня до этого. Я расскажу, как мы счастливо с тобой жили. И суд присяжных, утирая слезы, меня оправдает. – Но и дискутировать мы здесь тоже не хотим. – Тебе нужно домой. Вот и поезжай. И меня, кстати, сегодня не жди.
– А когда тебя ждать? – довольно тупо спросил наш низвергнутый властелин.
– Ни-ког-да.
Светлана слегка кивнула телохранителю: уходим. И встала. Проходя мимо своего восточного мальчика, нарочно чуть-чуть задела его стул подолом. Вот вам сувенир. Шорох моего платья.
Выходя из клуба и надевая на ходу поданную ей шубу, элегантная дама в черном мимоходом заметила секретарю:
– С официанток, которые курили в туалете, снять по десять процентов зарплаты. Предупредите, что в следующий раз уволим. И выясните, почему у метрдотеля трясутся руки.
Подходя к своей машине, она услышала позади быстрые шаги. Господи, как он бежал! Его длинные жесткие волосы растрепались, горячий румянец проступал сквозь смуглость щек. На бегу он сорвал свой черный шелковый галстук и теперь сжимал его в руке. Ах, какая нежная, мальчишеская шея виднелась в вороте белоснежной сорочки…
Она еле успела бросить "вон отсюда!" своим телохранителям и в то же мгновение оказалась в его объятиях.
Тысячи… Тысячи и тысячи поцелуев… Его черные бездонные глаза и свет фонаря – слева… нет, справа… нет… это просто кружится голова… или это мы кружимся… откуда этот жуткий сухой щелчок… и его руки вдруг странно тяжелеют у нее на плечах, лицо пропадает, он исчезает… нет, он падает!
Он упал навзничь, страшно ударился головой об асфальт. Глаза его были открыты, а на губах все еще оставалась улыбка. Прямо напротив, метрах в десяти, стоял белый Виталий с каким-то смешно-маленьким пистолетом в трясущейся руке. Выглядело это глупо, глупо, нелепо… Почему у него так дрожат руки? Он стрелял? Он стрелял в меня? Почему он больше не стреляет? Это я должна была стрелять, это я, я говорила, что пристрелю его… Почему стоят телохранители? Почему у них такие идиотские лица? Почему они не хватают его? Они не могут идти против хозяина? Но я же хозяйка…
…Выбежала охрана, какие-то люди, кто-то бросился к лежащему мальчику и тут же отшатнулся… Виталия схватили, он пытается вырваться… Его перекошенное лицо, глаза… злые глаза, глаза бешеного пса, которого достал-таки крюк собачника… Мелькнуло зеленое платье Мухиной, полные руки, мокрое лицо… Она плачет? Мальчика поднимают, уносят, легко, как ребенка… Ушли. Все куда-то ушли… Я одна. И только фонарь по-прежнему продолжает кружиться вокруг, светя то в правый, то в левый глаз…
Светлана, медленно расстегивая шубу, поднималась по широкой лестнице, застланной ковром. У высокой дубовой двери своей квартиры она еще помедлила минуту, уже зная, что там, за порогом, будет возвращение, другой мир, не менее желанный и любимый. Она провела рукой по лицу. Слез не было. Они кончились давно, еще во время бешеной гонки по городу. Или там, на берегу черного залива, где не было видно границы пляжа и воды, и только тихий шорох крохотных волн и бестолковый свет маяка… С плеча тихо соскользнула сумочка. Светлана порывисто наклонилась, получая удовольствие от любого, особенно резкого, движения.
Рядом с сумочкой на ковре лежал небольшой прямоугольник. Чья-то визитка. Интересно, интересно. Почитаем… Светлана в недоумении повертела карточку в руках.
Самойлов Александр частный детектив
Тел. 928-1140 конфиденциальность гарантируется
Откуда в этом мире призраки?
Глава втораяСУБЪЕКТ СЛЕЖЕНИЯ КВАДРАТ PQ-WQ, ТУЗЕМНОЕ НАЗВАНИЕ «ЗЕМЛЯ» -
ГЛОБАЛЬНОМУ КООРДИНАТОРУ.
ОБЪЕКТ СЛЕЖЕНИЯ – НАДПРОСТРАНСТВЕННЫЙ КАНАЛ. ПРОГРАММА – КОНТРОЛЬ ЗА
СОСТОЯНИЕМ НАДПРОСТРАНСТВЕННОГО КАНАЛА.
НАДПРОСТРАНСТВЕННЫЙ КАНАЛ УСТОЙЧИВ. СРЕДИ ОБЪЕКТОВ СЛЕЖЕНИЯ 3-0002,
ТУЗЕМНОЕ НАЗВАНИЕ "ЖУКОВА СВЕТЛАНА ВЕНИАМИНОВНА" И 3-0004, ТУЗЕМНОЕ
НАЗВАНИЕ "САМОЙЛОВ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ". НАБЛЮДАЮТСЯ СЛАБЫЕ ФЛУКТУАЦИИ,
СВЯЗАННЫЕ С ОБРАТИМОСТЬЮ ФУНКЦИИ MMZ, МЕСТНОЕ НАЗВАНИЕ "ПАМЯТЬ".
ПРОСЧИТАННАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ИСХОДА ФЛУКТУАЦИИ – 0.43,
ОТРИЦАТЕЛЬНОГО – 0.51, ВОЗНИКНОВЕНИЯ РЕЗОНАНСНЫХ БИЕНИЙ С НЕОБРАТИМЫМИ
ПОСЛЕДСТВИЯМИ – 0.06. ЖДУ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ ПО КОНТРОЛЮ НАД СИТУАЦИЕЙ.
ГЛОБАЛЬНЫЙ КООРДИНАТОР – СУБЪЕКТУ СЛЕЖЕНИЯ КВАДРАТ PQ-WQ, МЕСТНОЕ
НАЗВАНИЕ "ЗЕМЛЯ".
РАЗРЕШАЕТСЯ ЛОКАЛЬНАЯ КОРРЕКТИРОВКА ВЕРСИЙ СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004.
РАЗРЕШЕННЫЙ УРОВЕНЬ ВМЕШАТЕЛЬСТВА – НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ А2.
ВНИМАНИЕ. СУБЪЕКТУ СЛЕЖЕНИЯ PQ-WQ ПРЕДОСТАВЛЯЕТСЯ ВНЕОЧЕРЕДНОЙ
ИНФОРМАЦИОННЫЙ КАНАЛ.
САША
Саша проснулся совершенно разбитым. То есть да и не проснулся, а просто надоело лежать с закрытыми глазами в ожидании очередного получасового провала в беспокойное забытье. Все, хватит валяться. Надо встать, покурить (или сделать зарядку?), сбегать вниз – может, душ починили, – поставить чайник. И ехать к Лене.
На столе расположился вечный утренний натюрморт холостяка: грязные стаканы, загнувшийся кусок сыра, пустая тарелка с засохшей сосиской и следами кетчупа, а на переднем плане – перегруженная окурками пепельница. Бутылок не наблюдалось, тара по русской народной традиции стояла на полу (в просторечии – "трупака – под стол!"). Саша перетряхнул пустые пачки (все сплошь из-под «Кэмела» да «Мальборо». «Беломор» сейчас разве что фанаты-зюгановцы курят), но сигарет не нашел. Правильно. Они кончились вчера вечером, а в ночной ларек к вокзалу никто бежать не захотел. Так. Значит, покурить не получится. Тогда и зарядку тоже делать не будем. Душ наверняка не работает. Значит, остается только поставить чайник. Ну вот, считай, с утренними делами и управились.
Осточертевшая общага пробуждалась шумно. Дежурно орал соседский ребенок – неутомимо, на одной ноте, но с ясно различимыми скандальными тремоло. На кухне гремели кастрюлями и, кажется, уже начали ссориться из-за места на плите. Несмотря на поганейший вкус во рту, страшно хотелось курить. Но и мысль о том, чтобы сходить и пострелять по соседям (не в прямом смысле, хотя и это бы не помешало), вызывала тоску. Значит, нужно побыстрее одеваться и ползти к метро. А, с другой стороны, если сейчас идти к метро, то потом придется возвращаться – к Лене ехать еще рано. А возвращаться тоже неохота. Можно, конечно, сколотить компанию и пойти пить пиво. Это у нас мигом делается. А, опять-таки, с третьей стороны, как ехать к Лене, напившись пива? К тому же, если хорошо сесть, то можно и вовсе никуда не доехать… От таких рассуждений поутрянке мозга за мозгу заходит. Нет, не надо тут ничего выдумывать. Делай то, что собирался делать с самого начала. Нет, не зарядку, конечно, а просто сходить за сигаретами к метро.
Ранние бабульки, выстроившиеся на углу с цветами, каждый раз напоминали Саше первое сентября. И хотя сейчас на дворе вовсю был октябрь, он снова вспомнил свою родную школу. Серое здание, украшенное по фасаду барельефами великих писателей, тесный школьный костюмчик цвета дождливых ленинградских сумерек, свою первую рогатку и почему-то Машу Хорошкину в белом фартуке, но с зеленым бантом в волосах. Маша, Маша, любовь ты моя школьная, где ты сейчас? Саша даже остановился, недоуменно потирая лоб. С чего это Машу-то вспомнил? Кажется, что-то такое именно сегодня и снилось. Короткое и бессвязное. Или не снилось? Тогда откуда эта железная уверенность, что он с Машей недавно виделся? Или слышал что-то? Кто-то рассказывал? Да нет, кто бы мог? Он и одноклассников своих лет пять уж никого не видел…
Бабки-сигаретницы, стоявшие у метро, бросились врассыпную при виде подходившего милиционера. Сашу исчезновение продавцов курева ничуть не смутило. Так и так он не стал бы покупать у них сигареты. Потому что не делал этого никогда. Каждый раз с содроганием представлял свою бабушку, стоящую у метро с коробочкой, затянутой полиэтиленом, и ему становилось тошно. Но при этом Саша иногда (и довольно часто) совал голубенький «стольник» (а то и пять сотен, в зависимости от настроения) в руки какой-нибудь особенно трогательной старушки, просящей милостыню.
Саша не поленился и прошел в дальний угол площади, к знакомому ларьку, который открывался раньше других. Если сегодня работает Леха, можно заодно и парой слов перекинуться. Хотя после рейса Саша его еще ни разу не видел.
– Пачку «Кэмела», – произнес Саша, протягивая в окошечко "пятерку".
В ответ, словно черт из табакерки, из окошка чуть не по пояс высунулся Леха:
– Чего шикуешь, Саня? Сейнер продал?
Сильнейшая дурнота подкатила к горлу. Что это? Откуда эта до боли знакомая фраза? Стоп. Но вот именно так же произнес эту фразу этот самый Леха, когда Саша… так, так, спокойно… он ехал с дачи, чепуха какая-то в метро почудилась… как раз в тот день, когда бабушка умерла… но, простите, это ведь было осенью? Какая, к черту, осень, когда Оксана Сергеевна умерла в апреле?…
ВНИМАНИЕ. СБОЙ У СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004. ЧАСТОТА ФЛУКТУАЦИИ БЛИЗКА К
РЕЗОНАНСНОЙ. СРОЧНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. УРОВЕНЬ А1.
СДЕЛАНО.
Саша не поленился и прошел в дальний угол площади, к знакомому ларьку, который открывался раньше других. Если сегодня работает Леха, можно и парой слов перекинуться. Хотя после рейса Саша его еще ни разу не видел.
Ларек не работал.
Как и остальные окрестные.
Пришлось скрепя сердце дожидаться возвращения спугнутых бабулек и покупать «Кэмел» у них.
Саша пытался вспомнить, открыл он, уходя, форточку или нет. Одно дело – выкурить первую утреннюю сигарету в свежепроветренном помещении и совсем другое – в душной общажной каморке. Кажется, не открыл, решил Саша, закурил и сел на скамейку. Очень хорошо. Ветерок, люди ходят, машины шуршат…
Ощущая прилив энергии, Саша бодро вошел в общежитие и успел проскочить несколько ступенек наверх, когда из вахтерской будки громко окликнули:
– Самойлов! Самойлов! Тебе мать звонила! Во взгляде Саши, когда он обернулся, не было ни сыновней почтительности, ни даже любопытства.
– Просила передать…
Тошнота встала у самого горла, голова закружилась. Что? Что просила передать? Она же это уже передавала, я точно помню. Именно такой крик встретил меня вот здесь же, на этом самом месте. "Просила передать… бабка твоя померла…"
ВНИМАНИЕ. СБОЙ У СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004. ЧАСТОТА ФЛУКТУАЦИИ БЛИЗКА К
РЕЗОНАНСНОЙ. СРОЧНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. УРОВЕНЬ А1.
СДЕЛАНО.
Саша пытался вспомнить, открыл он, уходя, форточку или нет. Одно дело – выкурить первую утреннюю сигарету в свежепроветренном помещении и совсем другое – в душной общажной каморке. Кажется, открыл. Значит, с первой сигаретой можно и до дома потерпеть.
Саша вошел в общагу точнехонько в тот момент, когда в стеклянной будке зазвонил телефон. Вахтерша, нахмурившись, послушала несколько секунд, потом сурово пихнула трубку Саше:
– Мать твоя.
– Сашенька! – как ни в чем не бывало защебетала мать. – Ты нам завтра поможешь вещи с дачи везти?
Я уже с машиной договорилась, на восемь утра, от нашего дома. А, сыночек?
Вахтерша с туповатым любопытством наблюдала, как шевелит губами Самойлов, беззвучно понося мать. Вслух он лишь скрипнул зубами, спокойно и раздельно сказал:
– Ма-ма, ты же прекрасно знаешь, что я завтра – на вахте. Почему ты договариваешься насчет своей проклятой машины, не поговорив со мной?
– Ох, сыночек, я что, опять все перепутала? И ведь считала, считала… Что ж теперь делать? Мне больше машину не дадут. Я и так еле выпросила… – В трубке послышался тяжелый вздох. Может, даже слишком тяжелый, но иначе бы и Саша не услышал.
– Хорошо, мама, я отпрошусь. – Саша произнес это, глядя прямо в глаза ядовито улыбавшейся вахтерше. "А что я? – говорил ее взгляд. – Вы общим телефоном пользуетесь? Пользуетесь. Почему это я должна делать вид, что ничего не слышу? Давай, давай, голуба, разговаривай". Всех общажных рыбфлотовцев эта вахтерша, непонятно с чего, ненавидела лютой ненавистью. При этом сын ее тоже ходил на рыболовном судне. Саша знал немного этого мелкого подленького типа, которого сильно подозревали в стукачестве и даже несколько раз за это били.
– Ладно, мама, до свидания. Я вечером еще позвоню.
– Хорошо, сыночек, позвони. А хочешь, ужинать приезжай. У нас и переночуешь. А потом все и поедем?
– Посмотрим. Я позвоню. – Саша, не дожидаясь продолжения, бросил трубку. – Спасибо! – рявкнул он вахтерше.
– Не за что, милый, не за что. Только вот трубочки не надо так кидать, меня не волнует, как ты там поговорил, да с кем ты поговорил. А аппарат – казенный, один на все общежитие…
Саша, естественно, не стал слушать эту лекцию, ушел к себе, закурив уже в коридоре. Вот сейчас все брошу и ночевать туда поеду. Мать обязательно на ночь накормит какими-нибудь извращенно жирными блинами, спать его положат на раскладушке в так называемой гостиной – страшно душной и тесной комнате, заставленной вещами. Последний прямоугольник свободного пространства как раз и заняли бабушкины напольные вазы. Которые смотрятся в хрущевской «распашонке», как Медный всадник на этажерке. А разговоры! До полуночи, не меньше, будут трендеть в два голоса. Все обскажут-обмусолят. Саша содрогнулся при мысли, чего и сколько при этом достанется Лене и ее родителям. Да-а, вот что называется – тесен мир! И парадокса-ален, сказала бы с французским картавым «р» бабушка Оксана. Негодяй и квартирный вор (не в смысле – ворующий ИЗ квартир, наоборот – ворующий КВАРТИРЫ!) Поплавский оказался волшебником и спасителем Юрия Адольфовича Бляхмана. Вот ведь история. Да-а.
Форточка и правда оказалась открытой. Но существенного улучшения состояния воздуха в комнате почему-то не замечалось. Да и понятно: район у нас – промышленный, одни трубы торчат, причем каждая норовит что-нибудь особо пакостное из себя выдать. Так что процесс проветривания – чистая формальность. А на самом деле это просто добавление ко внутренней вони еще и внешних ароматов. Вот сегодня, например, "Красный треугольник" вовсю старается – план по галошам срочно выполняют, что ли? – такой дымина из трубы валит… Ох, загадили город, ох, загадили. Привести бы всех к порядку, но как?
В башке опять что-то качнулось, перед глазами встал огромный снятый с колес рефрижератор с Надписью по борту черными буквами:
СБРОС ФЕКАЛИЙ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕН
ЗА НАРУШЕНИЕ РАССТРЕЛ НА МЕСТЕ
Что-что-что? Там ведь еще и подпись была: «ВД». Господи, откуда этот бред?
ВНИМАНИЕ. СБОЙ У СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004.
ЧАСТОТА ФЛУКТУАЦИИ БЛИЗКА К РЕЗОНАНСНОЙ. СРОЧНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО.
УРОВЕНЬ А1. СДЕЛАНО.
Лена открыла Саше дверь, сделала большие глаза и быстро мотнула головой: заходи скорей, не разговаривай. На кухне были слышны негромкие голоса Юлии Марковны и Юрия Адольфовича.
– Ссорятся, – тихо пояснила Лена, уводя Сашу в гостиную.
– Из-за меня? – на всякий случай спросил жених.
– Нет. Из-за папиной работы.
Саша покорно сел на диван и стал наблюдать, как Лена гладит отцовские рубашки. То, что происходило сейчас на кухне, в Сашином сознании никак не ассоциировалось со ссорой. У них в доме, когда еще был жив отец, да и позже, при отчиме, ссоры выглядели иначе. По крайней мере на два порядка громче.
Лена ловко действовала утюгом. Саша, в силу своей профессии искушенный в технике, с ходу определил, что утюг в семье Бляхманов приходился Лене по меньшей мере ровесником.
– Ну, как тут? – тихо спросил Саша, имея в виду вчерашний инцидент.
Лена быстро состроила емкую гримаску, означавшую: так себе, не очень приятно, но ничего страшного. Господи, какая же она милая, в очередной раз подивился Саша и, успокоенный, откинулся на спинку дивана. Ему захотелось тут же, немедленно сказать что-нибудь очень хорошее и приятное в адрес Лениных родителей,
– Слушай, – все так же тихо спросил он, – а отец твой, он всегда носит рубашки с длинными рукавами?
Это Саша подметил еще летом, когда они с Леной пару раз навещали Бляхманов на даче в Солнечном.
– Ну да, – Лена несколько раз кивнула и сразу же быстрым движением убрала за ухо выбившуюся прядь волос. – Ты же знаешь, он очень стесняется… своих рук.
– Ага… – Саша немного помолчал. Глупый вопрос, конечно. – Понимаю. Я вот тоже… – Стоп, приятель. Что – тоже? Что ты собирался сказать? Саше показалось, диван, на котором он сидел, слегка покачнулся. Ты, кажется, собирался рассказать о своей правой руке? О жутких шрамах на ней, о которых никому нельзя было рассказывать? Каких, каких шрамах? Не было у меня отродясь никаких шрамов на руке! Как же так? А после сражения с…
ВНИМАНИЕ. СБОЙ У СУБЪЕКТА СЛЕЖЕНИЯ 3-0004. ЧАСТОТА ФЛУКТУАЦИИ БЛИЗКА К
РЕЗОНАНСНОЙ. СРОЧНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. УРОВЕНЬ А1.
СДЕЛАНО.
– Слушай, – все так же тихо спросил он, – а отец твой, он всегда носит рубашки с длинными рукавами?
Это Саша подметил еще летом, когда они с Леной пару раз навещали Бляхманов на даче в Солнечном.
– Ну да, – Лена кивнула, что-то еще хотела сказать, но тут из кухни донесся голос Юлии Марковны:
– Лена!
– Я сейчас! – сказала Лена и быстро выпорхнула из комнаты.
Мда-а, Саша задумался. Выпорхнула. Не то, конечно, слово, но когда человека любишь, то и слова подбираешь… как это? – покрасивей… Нет, нельзя сказать, что Лене не хватало грации или обаяния. Ни в коем случае! Это была вполне милая и даже очаровательная девушка. Правда, грация ее иногда вызывала у Саши некоторое недоумение. Примерно через месяц после их знакомства Саша понял, кого ему напоминает Лена. Правда, только чуть-чуть, но… Одного персонажа из "Алисы в Зазеркалье" Льюиса Кэрролла. Странного парня по имени (в разных переводах – по разному) Англосаксонский Гонец. Он, помнится, все время ерзал, двигался и даже изредка становился на голову. Все эти телодвижения назывались "его англосаксонские штучки". Например, походка у Лены была, как бы поточнее выразиться… Саша всегда боялся, что. ее ноги вот-вот или заплетутся друг вокруг друга, или подломятся. Такие они были тонкие и подвижные. Но шарма Лене это, отнюдь, не убавляло. А даже – наоборот. Саша страшно умилялся и каждый раз спрашивал, не занималась ли Лена в детстве танцами. Нет, терпеливо отвечала Лена. Только фигурным катанием и лепкой. Саша так до конца и не понял, шутила ли она насчет лепки? В принципе он как жених отдавал себе отчет, насколько трудно ему будет в семье Бляхманов. Непривычно тихие разговоры. Такие вот, как сейчас на кухне, ссоры вполголоса. Неуловимое чувство юмора… Трудно, трудно к такому сразу привыкнуть. Например, Саша честно ощущал себя полным идиотом, в то время, как Юрий Адольфович под дружный смех женщин рассказывал невыносимо тонкий анекдот из жизни, скажем, Вагнера (или Рихтера, что, впрочем, абсолютно все равно). Или вот еще, возвращаясь к Лене. Несмотря на почти патологическую нежность, которую Саша к ней испытывал, проклятое мужское тщеславие иногда чувствительно его покусывало. Нет слов, очаровательна была Лена в своем бледно-голубом шелковом платье с глухим воротом. Ее высоко зачесанные темные волосы и изящные руки заставляли ворошить в памяти школьный курс литературы, а конкретно – тревожить Ивана Сергеевича Тургенева с его пресловутыми барышнями. Но… Это ж все надо еще разглядеть и понять. Куда как эффектней появлялись они в былые времена с Аленой: шумно, ярко – Алена предпочитала жаркие цвета и открытые фасоны платьев. Смех у нее был громкий, заразительный, с чуть заметным вульгарным оттенком. Как раз тем, что так возбуждает любителей тургеневских барышень. В присутствии Алены мужики любой компании начинали снимать пиджаки и, пошевеливая вдруг заширевшими (простите – ставшими шире) плечами, потихоньку отсаживаться от своих спутниц. Вот поэтому Саше иногда (правда, очень-очень редко!) хотелось, чтобы Лена не так сильно напоминала испуганного, готового вот-вот сорваться и убежать жеребенка.
Саша с нежностью посмотрел на оставленную Леной гладильную доску. Откуда-то вновь появилось то, вчерашнее, ощущение забытого французского фильма.
На кухне что-то упало, грохнуло. Саша нерешительно поднялся и подвинулся к двери. В конце концов, если он собирается стать вторым мужчиной в этом доме, пора бы уже вникать в семейные дела. Далее ничего не последовало. Тихо. Ни криков о помощи, ни даже громких голосов.
– Я подумал, может, помочь чем-то? – Саша так долго репетировал эту фразу, медленно продвигаясь по коридору, что вышло это у него из рук вон плохо. А главное, кажется, совершенно не вовремя.
Посреди кухни стояла красная Юлия Марковна и удивительно бледный Юрий Адольфович. Дополняла эту жанровую сценку в стиле Шагала (а что вы думали? Российские моряки в живописи очень даже разбираются!) ломающая руки Лена. Что характерно – руки она ломала не себе, а папе. Точнее, пыталась вырвать у Юрия Адольфовича молоток. С появлением Саши супруги Бляхманы быстро поменялись цветами: Юрий Адольфович покраснел, Юлия Марковна, соответственно, побледнела. При виде молотка Саша заподозревал самое страшное. И, к своему стыду, почувствовал даже некоторое облегчение. Вот ведь все-таки обыкновенные люди. Поссорились – за молоток схватились. Деликатно покашляв, Саша спросил:
– Я… это… у вас что-то случилось?
– Папа хочет забить гвоздь! – с ужасом воскликнула Лена.
Саша начал подозревать, что присутствует при очередном милом семейном розыгрыше. А что? Смешно. Представляете, достает Раскольников топор из-за пазухи и говорит старухе: "Не боись, старая, я просто карандаш хочу поточить". А?
Саша на всякий случай смущенно улыбнулся и глупо предложил:
– Так если что, я и сам могу забить. – Если это был действительно розыгрыш, то Сашина реплика должна была попасть в точку.
