Текст книги "Ковальский в тылу врага (СИ)"

Автор книги: Неуловимый Джо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 44. Эльф в сапогах и бёрнаут

Вскоре мы пересели на дирижабль поменьше, и стали спускаться к городу. Но сколько бы мы не приближались, город всё никак не хотел переставать расти, и когда я уже мог разглядеть маленькие дроны, циркулировавшие между зданий, они оказались стометровыми флотопланами. Моя эльфийская челюсть просто отвисла. Нет, ну я, конечно, знал что Русские преуспели в строительстве компактных городов посреди восстановившейся природы, но чтобы такое…

– Красиво, да? – улыбалась моя попутчица – Вы только посмотрите на облака внизу, Авель!

– А почему Золотарь? – постепенно пришел в себя я – Разве это не тот самый, ну, человек который…

– Это правда! – рассмеялась девушка – Когда моя бабушка была молода, так называли особый вид хакеров. Они искали в во всех слоях сети разные утерянные и незавершенные технологии.

– По легенде, – таинственно добавила она – чертежи этого города были зашифрованы, и найдены на очень древнем секретном советском компьютере. Золотари сразу разглядели в них потенциал, расшифровали и продали правительству. Поскольку автор остался неизвестен, то город назвали в честь тех, кто эти чертежи переоткрыл.

Мы всё спускались и спускались. Холодная, практически зимняя погода заставляла водопады горячей воды с крыш испаряться быстрее чем они достигнут земли. Причудливые воздушные потоки циркулировали в отдельных местах, и превращали тучки в устойчивые хитросплетения ламинарных потоков, а высокие башни сияли, отражая закатное солнце. Люди в странных вингсьютах быстро пришвартовали наш флотоплан, и мы с Марией ступили на твёрдую землю. После долгих и приятных суток вместе, пришло время расставаться. Мария поправила лацканы моего пиджака и тихо сказала.

– Ну вот и всё, Авель.

– Может быть ещё увидимся? – робко пробормотал я.

– Возможно. – Сказала она и положила в мой карман визитку гостиницы – Смотри на мир бесстрастными глазами, и всё у тебя будет хорошо. – добавила она, и утекла словно речка.

Я взял свой скромный рюкзак, показал билет стюарту, и отправился на поиски отца. Величественный город был ко мне весьма приветлив. Уж не знаю, было это связано с документом, который дал мне дядя Микуш, или с моей внешностью. В любом случае, чувствовал я себя весьма комфортно и с удовольствием любовался чудесами. Я прогулялся по висячим садам, послушал кваканье летающих лягушек, и даже покормил местных ворон остатками своей аэрофлотовской выпечки. И когда я уже был готов встать со скамейки и направиться на поиски, то вдруг услышал довольно странный и непривычный звук.

Я стоял на сто двадцать шестом ярусе, а откуда то сверху до меня донеслась странная россыпь совершенно неожиданных звуков: вой лопастей циклокоптеров заглушал рёв старинного двигателя внутреннего сгорания и даже визг шин. Я посмотрел вверх, и увидел как старинный чёрный автомобиль окружили вооруженные роботы, они быстро и чисто остановили машину, вытащили оттуда человека, положили на землю и арестовали. Другие прохожие явно удивились такому зрелищу, потом начали коситься на меня, как на первого кто обратил внимание. Чтобы не вызывать ещё больше внимания и подозрения, я постарался спокойно пойти дальше, но…

– Авель Ковальский? – спросил меня робот в полицейской форме.

– Да, это я.

– Пройдёмте с нами.

– Я знаю ваши законы. Я ничего не нарушал и потому имею право оставаться на месте, пока должностное лицо не предоставит…

– Вас понял, оставайтесь на месте. – сказал мне робот и подозвал уже живых полицейских в расшитых золотом мундирах.

Меня привели в довольно просторный полицейский участок. Высокие потолки были украшены позолоченной лепниной, на стенах виднелись великолепно выполненные, но безвкусные фрески, а мебель была такой выразительной, что походила на дом цыганского барона из боливудских фильмов. Полицейские в роскошных до смеха фуражках провели меня в просторный сдержанный по местным меркам зал, где и усадили на стул. Я приготовился отвечать на провокационные вопросы, но полицейские просто ушли, закрыв за мной дверь. Я конечно удивился такому неожиданному приёму, но то что ждало меня впереди, было намного более странным. Практически шокирующим.

Дверь открылась, и в зал ввели моих братьев, Прима и Марка. Их одежда была помята и слегка запачкана, лица выражали привычное недовольство, но на этот раз я всё же заметил его причину. На их руках были наручники.

– Здорова братиш! – сказал Марк, с улыбкой похожей на оскал.

– Что вы здесь делаете? Как вы успели раньше меня? А, неважно, – махнул я рукой – главное, почему вы в наручниках? Да куда вы опять вляпались?

– То же самое мы хотим спросить у тебя. – холодно ответил Прим, почёсывая свою рыжую бороду.

Но и это было ещё не всё. Не успел робот закрыть за ними дверь, как стол отъехал от стены, стал прямо посреди зала, и к нему подъехали сразу четыре стула. Дверь распахнулась, и в зал вошел наш отец. Живой и здоровый, в стильном приталенном костюме и смешной шпионской шляпе.

– Папа!

– Авель!

Мы обнялись. На миг он расслабился и даже поцеловал меня, но затем резко стал каким-то взволнованным и занятым. Он посмотрел на братьев со смесью радости и разочарования, положил на стол какие-то бумаги и предложил всем присесть.

– Прим, Марк. – почти безразлично сказал он. – А вы разве не хотите обнять папашу?

Они молча оскалились.

– А что такое, наручники мешают? – ехидно усмехнулся отец и с горьким смехом добавил – Вечно вам что-то мешает.

– Ты знаешь зачем мы здесь, пап. – сухо сказал Прим.

– Да-да, мы здесь по делу. И не вздумай переговариваться с ним по радио. Мы уже знаем про ваши эльфийские штучки. – недовольно добавил Марк.

– И не думал. – сказал отец и выровнял стопку бумаг об стол. – Денег больше не дам. Вы двое и так получили шестьдесят процентов семейного состояния. Когда вы уже нажрётесь?

– А когда тебе будет довольно? – с криком вскочил Марк – Нет, не успокаивай меня Прим! Ты никогда не считал нас своими детьми, мы всегда были для тебя просто подопытными кроликами, устаревшими версиями! А когда мы попросили у тебя то, что ты дал младшим любимчикам, ты просто откупился от нас!

– Но Марк, вы всегда были моими братьями и всегда останетесь! – взмолился я.

– Молчи, эльф! – злобно рявкнул на меня Марк.

– Не смей! – громко рявкнул на него отец. Он шлёпнул пачкой бумаг по столу, встал и продолжил угрожающим голосом – Не смей. Разделять. Нашу. Семью. Не смей, дискриминировать своих братьев и сестёр по ушастому признаку.

– Разделять? Ты в своём уме, батя? Мы никогда не были едины, половина из нас просто черновики, наработки, заготовки для настоящих эльфов!

– Да. Вы не эльфы. Но в этом не ваша слабость, а ваша сила. И если вы не смогли этого разглядеть, то может быть я прав? Все ваши биопанковские наработки я проверял на себе, и лишь потом, когда убеждался что они стабильны передавал их вам. Я начинал с низов, у меня не было и тысячной доли того, что сейчас есть у вас. Включая знания и технологии. – сказал отец и сел на свой стул обратно.

– Человек сделавший себя сам, романтика! – усмехнулся Прим – Ты стоишь на плечах титанов, отец. Ты не открыл и одной промилле того что используешь. Ты просто компилируешь уже готовое, ты просто вор!

– Так почему же и вы не "воруете" так как я? Что вам мешает взять мои наработки и просто повторить их?

– Вишневский сказал… – огрызнулся Прим.

– А-а-ах, вот оно что! Вот откуда ветер дует! – рассмеялся отец – Я вам сто раз говорил, Вишневский сам себе на уме, а вам нужно думать своей головой, тебе уже двадцать семь лет а ты всё ещё не научился мыслить самостоятельно. Ладно. Молчи. Просто, молчи!

Отец сел и глубоко вдохнул. Он пролистал бумажки и обреченно продолжил:

– Вишневский гангстер. Он беспринципный циничный эгоист, он человек старой формации, и его глупо за это осуждать. Я воспитывал вас как людей новых, прагматичных но честных, несгибаемых но эмпатичных, дальновидных но любящих. Волчья хватка деда Макса Вебера должна была сделать вас готовыми противостоять бандитизму, а не угнетать слабых. Вы должны были стать частью аристократии, и преобразовать её к лучшему, а не испортиться вместе с ней.

– Ты там определись, отец. Либо мы волки, либо овечки.

– Овечки? – возмутился папа – Да если бы я захотел, то силой бы захватил всю власть.

– Ага, так же как навалял русским варварам – надсмехался Марк.

Отец посмотрел на него удивлённо раскрыв глаза, но тут же скрыл удивление и спокойно продолжил.

– Ты не знаешь о чём говоришь, Марк. Да, русские добрее капибары и честнее ангелов, но при этом так сильны, что не то что тебе, даже мне не снилось!

– Ладно. Хватит. – сказал Прим – Ты знаешь зачем мы здесь, отец.

– Хотите отнять у своих сестёр и брата право передавать биопанк по наследству. – ухмыльнулся отец.

– Нет. Не так. – сказал Прим и положил руки на стол стукнув наручниками. – Мы хотим отнять право передавать биопанк по наследству у сестёр, брата и отца.

Глава 45. Кластерные организмы Вишневского

В ответ на это, отец дьявольски ухмыльнулся. Он откинулся на спинку стула, гордо сложил руки на груди и стал пристально смотреть на Прима и Марка.

– Да. Мы считаем, что поскольку мы люди, то мы имеем право ограничивать эльфов. Это раз. А ещё именно мы являемся законными наследниками твоего интеллектуального права, после того, как тебя объявили изменником Родины.

Отец едва заметно напряг лоб и скрестил ноги.

– Раз всё повернулось так выгодно для вас, и я больше не являюсь владельцем тех технологий, что сам изобрёл, то нахрена вы ко мне припёрлись?

– Из-за него. – кивнул на меня Марк.

– Я так понял сделать его изменником у вас кишка тонка, так?

– Даже если так, он всё равно несовершеннолетний. Его отказ может быть оспорен им же, когда он достигнет юридически зрелого возраста. – спокойно сказал Прим. – Нам нужны гарантии.

– Зачем?

– Чтобы не потерять доход. Сам понимаешь, батя, все технологии в едином пакете, и под контролем единого юридического лица стоят намного дороже. Так что ты либо отдаёшь нам всё, либо оставляешь нас ни с чем.

Отец задумчиво оглядел лица братьев, а затем оценивающе посмотрел на меня. Он облокотился на стол, тяжело вздохнул и глядя братьям в глаза уточнил.

– Вы хотите запретить своему брату иметь своих детей?

– Да. Включая человеческих.

Такого предательства от своих братьев я не ожидал даже теперь. Как далеко может зайти их жадность, чтобы поступить так чудовищно? Кем нужно быть, чтобы кастрировать родного, единоутробного брата, да ещё таким жестоким способом? Я просто не смог поверить своим ушам. Братья, как и в любой семье и били меня и защищали, мы вместе пережили очень многое, порой мы рисковали жизнями друг ради друга. Но следующая мысль подвела комок к моему горлу. А что, если это не политические игры? А что если они и правда хотят этого?

Я умоляющим взглядом посмотрел на своего отца, но тот лишь мельком взглянул на меня. Он сосредоточился и тихим но уверенным голосом спросил братьев.

– А что если он откажется от интеллектуального наследия на ваш пакет биопанка? Согласитесь ли вы разрешить ему иметь обычных человеческих детей? Без модификаций.

Братья посмотрели друг на друга, и ответили:

– Только обычных. Без модификаций выше первой категории.

– Ты согласен, Авель? – спросил отец.

Я не смог произнести ни слова. Я не поверил своим ушам. Я едва осмыслил предательство братьев, но тут же столкнулся с предательством отца и чуть не заплакал.

– Смотри на мир бесстрастными глазами, – сухо сказал отец и добавил – соглашайся, пока они согласны оставить тебе обычных детей.

Огромных трудов мне стоило взять себя в руки. Я силой вогнал свой мозг в безэмоциональное состояние, и сразу же начал замечать детали. Первое что бросилось в глаза, это безразличие и холодность отца. Он как будто сам всё это задумал. Но потом я заметил, что отец напряжен совершенно не искренне. Я чувствовал его совершенно спокойное сердцебиение, умиротворённое дыхание, которое совершенно не вязалось, со слегка раскачивающимися ногами под столом и напряженным плечевым поясом. И наконец, почему и отец и попутчица упоминали эту бессмыслицу "про бесстрастные глаза"?

– Я положусь на твой опыт, отец. Если ты считаешь что так будет правильно, то я исполню твою волю.

– Но больше никаких уступок. – строго сказал отец братьям.

Как бы в подтверждение его слов, в ту же секунду в зал вошли роботы и увели ликующих братьев. Когда двери закрылись за ними, отец не удержался. Он бросился меня обнимать. Его сердца забились от волнения, а его лицо резко освободилось от притворства и на нём проступила искренняя радость.

– Я так рад, что с тобой всё в порядке! Как там мама? Как там девочки?

– С ними всё хорошо, пап, я так переживал за тебя! Там сказали что одного из твоих сослуживцев заживо сожгло, как ты, как ты уцелел?

– Заживо? Какой ужас… – испуганно пробормотал отец.

– Пап, там такая дичь была, половину сожгла молния. А одного бойца даже опознать не смогли, от излучения влага в мозгу вскипела так быстро, что череп буквально разорвало. Катерина сказала, что этот парень был найден рядом с тобой… Как ты выжил? Как ты восстановился?

– Всё хорошо. Я выжил. – сказал отец и ещё раз обнял меня – Пойдём отсюда пока меня не оштрафовали за взломанных роботов.

Мы покинули полицейский участок. Но радость от встречи была сильно омрачена обстоятельствами. Как могли братья пасть так низко, разве мало любви я отдал им? Разве мало я защищал их и лечил, разве я зря прикрывал их, спасая от гнева матери или отца? Боль внутри меня была такая, как будто весь мир стал чёрно-белым. Я больше не видел мир во всём спектре как эльф, картинка перед глазами резко съёжилась до обычного для людей цветовосприятия. Мои руки ослабли, и рюкзак придавил меня к скамейке в висячем парке. Парящие и счастливые летуны, только подчеркивали моё одиночество.

Отец сел рядом со мной, но не стал вторгаться как могла бы это сделать мать или Кассандра, он просто терпеливо ждал пока я смог произнести лишь два слова:

– За что?

– Да, Авель. Семья это не только радость, но и боль. – сказал отец и закрыл глаза. Он глубоко вздохнул и добавил – Ты всё ещё любишь их?

– Да. Но больше не знаю, имеет ли это смысл.

– Тогда продолжай любить. Но тайно. Я точно знаю, в тайне и они тебя любят. Но они всё ещё не готовы признаться в этом даже себе.

Отец ещё немного подумал, и более спокойным и оптимистичным голосом добавил:

– Возможно, они никогда не смогут признаться себе в этом. Но даже это не обесценивает их тайную любовь.

– И что мне теперь делать?

– Пойдём.

Через некоторое время, когда буря эмоций успокоилась. Когда пустота от отсутствия братьев с нами слегка притупилась, отец немного приободрился, и даже сумел приободрить меня.

– Я ужасно с тобой поступил.

– Это ты про запрет размножаться?

– Нет. В целом. – сказал отец голосом лектора и продолжил. – Ты обречен на одиночество. Если я получил опыт бытия обычным человеком, то тебе такой опыт было крайне сложно приобрести, если не невозможно. Другие биопанки, они другие, а обычные люди, не то что твои братья, даже сёстры-эльфийки очень далеки от тебя. И даже я. Я буквально приговорил тебя к одиночеству. Но есть нюанс.

– Серьёзно? Ты так спокойно об этом говоришь… И что же за "нюанс"? – возмутился я.

– Вот представь. Если бы ты был не единственным серийным эльфом парнем. Представь, что и с ним у тебя бы не было эмоциональной связи. Как бы это на тебя повлияло?

– Ну да. Одиночество сильно усугубилось бы.

– А представь, если бы гипотетическая эмоциональная связь с гипотетическим другим серийным эльфом не смогла бы образоваться именно по твоей вине, а? Смог бы ты пережить вину, за то что ты обрёк его на такое же неразделённое чувство единения?

Отец умел поставить меня в тупик. Он знал обо мне больше чем я сам, он казался тем, кто знал обо мне больше чем мог бы знать Всевышний из любого переиздания монотеизма. Но в отличие от всех них, он не только задавал вопросы и приказы, но и мог дать на них ответы.

– Задумайся вот над какой иронией. Все боятся нашего биопанка как огня, воспринимают наши прекрасные женственные тела как жуткую ересь, но даже самые ревностные противники вмешательства в природу, оказались слепы, перед такой совершенно невинной приблудой, как биодека, позволившая тебе помнить жизненный опыт родителей.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я сейчас не утверждаю, я не уверен. Моя гипотеза в том, что ни эльфийская женственная внешность, ни возможность синтезировать жизнь, вычислительная биодека – всё это, не испортило бы твоё детство так как безобидный юношеский опыт и память твоего отца. Как думаешь?

– А знаешь, что. – вдруг прозрел я – Ты совершенно прав! Когда другие набивали шишки и обманывались, я спокойно избегал проблем. Когда другие влюблялись, я совершенно спокойно и даже цинично избегал травмирующего опыта расставания. Я как будто повзрослел в коме, и появился на свет уже в двадцать шесть, хотя мне семнадцать. Тут ты совершенно прав, отец.

– Вот считай-прикидывай. Ну вот откуда я мог знать, что воспоминания студента ботаника могут так испортить тебе жизнь?

– Вот уж действительно. Этого никто не мог предвидеть.

– И это только то, что нам очевидно сейчас. – Воодушевлённо продолжал папа – А сколько ещё таких опасностей вскроется, если мы с тобой начнём бездумно рожать всякую дичь?

– А если не только мы… – проговорил я мысль, пронизавшую нас холодом.

Меньше чем за полчаса разговора, отец вывел меня из такого эмоционального кризиса, на выход из которого людям понадобились бы месяцы алкоголизма. Я никогда не пойму как ему такое удавалось, но это было только начало. Когда набирание вкусняшек в фастфуде больше не оскверняло таинства психотерапии, он тут же воспользовался возможностью "поправить инфосомы". И когда мы уже буквально стекали со скамейки под весом съеденного он вдруг ошарашил меня вопросом:

– А теперь признавайся, мелкий меланхолик, что там чудит Кульман?

– Вроде бы проболтался Бригите, что сумел повторить Контрфорс.

– Хрена с два у него выйдет повторить эльфийское долголетие. А что ни-будь ещё может быть? Подожди, Бригите? Вот же зараза ушастая, и она с ними всеми заодно!

– Да, она обратилась к нему, чтобы тот вытащил из военной заварушки Якуба.

– Ага. Якуба он вытащил, а меня назначил изменником. Ну подожди, гроссмейстер херов! А что ещё ты знаешь?

– Он занимается кластерными организмами. Всё расспрашивал меня про испанские кораблики, колонии, кораллы.

– И что ты ему ответил?

– Ну, сказал что идея классная, вместо мудрёной эльфийской биотроники, он может разработать относительно простые организмы, стандартные одинаковые. А потом заставить их работать как единая сеть.

Глава 46. Вишну-Дакшу и есть Вишневский

Отец болтал ногами синхронно со мной. Мы валялись на зелёной травке в висячем парке и слушали шелест вингсьютов резвившихся летунов. Его спокойствие не только успокаивало, но и воодушевляло. В конце концов, мне было всего семнадцать, а братьям двадцать семь и двадцать шесть. Они неоднократно скрывали от меня всякое разное, что в конце концов оказывалось даже к лучшему. Не знаю на счёт братьев, но отец и мать явно берегли меня от преждевременного взросления. Отец часто упоминал, что после двадцати шести трансформация в эльфа невозможна. Вероятно именно это обстоятельство волновало Марка. Но лишь только я подумал спросить отца об этом, он опередил меня:

– Как у тебя со здоровьем, Авель? Практикуешься?

– Всё отлично пап. Эндокринная система стабильна, рост новых тканей практически остановился, инфолипидную сеть обновляю всё реже. Скоро твои учебники по эльфийской педиатрии можно будет отложить в долгий инфодиск. Вряд ли они мне в обозримом будущем пригодятся.

– Я не про это. Ножны прочищаешь?

– О, боже пап…

Отец посмеялся, потом сделал поэтическое выражение лица и стал добивать меня:

– Эльфийские ножны – важная часть нашей природы, они ведут в кузницу жизни. Кузница всегда должна быть чистой и готовой к таинству, а горнила жизни должны постоянно быть теплыми, и готовыми вспыхнуть.

– Кузница, горнила? – парировал я – Это ты так поэтично комплекты гибридных яичников называешь?

– Фу! – рассмеялся отец – Иди в задницу, пошляк!

Мы ещё долго смеялись. Но как бы ни был приятен этот смех, всё же он оставлял горькое послевкусие. Я знал как зачатие происходит у людей, и в диалогах с друзьями нередко проявлял осведомлённость, но всё же мне бы хотелось общаться в таком игривом ключе не с отцом. Я наклонился, сделал серьёзное лицо и отец сразу всё понял.

– Как ты думаешь, пап. Могли бы мы быть другими?

– Я много думал об этом, сын. – ответил он – Но все остальные варианты – просто отвратительны. Мутировать себя во что-то негуманоидное прикольно только в фильмах ужасов, в тех что на один вечер. Был неплохой вариант спрятаться в мире животных, среди обычных львов, слонов или бегемотов, но я не хочу об этом говорить.

– Почему?

Отец долго молчал. Он трепал травинки, и несколько раз его губы вздрагивали пытаясь что-то сказать, но всё же он вздохнул и решился:

– Этот вариант был на самый крайний случай. Если бы твоя мать меня отвергла, то я потерял бы последнюю нить, связывающую меня с миром людей. Я бы отрастил себе когти, клыки и гриву, и спокойно продолжал бы эксперименты где ни-будь в Африке. Вдали от всех глаз.

– Тогда уж лучше на тропических островах. Там можно было бы и с морскими штуками экспериментировать.

– Верно. Хм. Не думал об этом.

– Спору нет, тысячи лет видеть тянку в зеркале это отличный вариант, даже бабам такое недоступно. Но всё же, ты точно ничего больше не рассматривал?

– А что? – рассмеялся отец – Ну как ты себе это представляешь? Для каждого эксперимента мне нужно было бы искать суррогатную мамашу? Бегать за ней, платить уговаривать? А если нужно не создавать целый вид, а просто обкатать или освоить технологию? "Женьщына, мне тут нужно новый структурный белок испытать, не желаете ли родить ребёнка с рогами из карбида вольфрама?"

– Да пап, тут ты прав. – усмехнулся я – Будь я просто ушастым парнем, я бы люлей отхватывал куда регулярнее!

Отец ещё пару раз хрюкнул от смеха затем задумался и сказал:

– Нет сын. Самцы слишком часто дохли на передовой. Только потому что ноги были недостаточно быстрыми, клыки недостаточно острыми, глаза недостаточно зоркими. Хватит. Кто хочет пусть продолжает играть по этим правилам, а мне надоело.

– Я, пожалуй тоже в тылу отсижусь. – улыбнулся отцу я, и улёгся наслаждаясь видом груди и ночного Золотаря.

Разговор хотя и повторял многие наши предыдущие, всё же был полезен. И я и отец явно уже вынашивали в голове какие-то мысли, но никаких признаков жизни ни одна концепция не подавала.

Мы по очереди вздыхали, и любовались на ловких летунов. Одна девочка парила в восходящем потоке, и играла с ручной вороной, будто с котёнком. Это было так мило и забавно, что умилило бы меня будь я даже самым мачистым мачо. Чёрная питомица складывала крылья, и кружила вокруг хозяйки как щеночек. А когда хозяйка протянула ей руку, ворона приземлилась ей на плечо, и ласково клюнула за ухо. Девушка рассмеялась, взмыла на мгновенье вверх, и достала из карманчика лакомство.

– Ковальский в тылу врага… – тихо пробормотал про себя я.

– Почему это ты в тылу? – спросил отец.

– Вишневский не раз говорил мне, что семейный фронт – самый опасный фронт.

Отец лег на бок, и стал пристально смотреть на мою щеку.

– Вот сам подумай, пап. Братья воюют со всем биопанком, и хотят поставить его под контроль. Недавно они завербовали в лабораторию Вишневского нескольких твоих подражателей. Девочку биолога, она увеличила себе грудь с помощью аналогов твоего химерического замещения, парень биопанк, пересадил себе в сетчатку модифицированные фотоциты, теперь видит ночью. Спортсмен один, заразил себя модифицированными симбионтами. Они поглощают молочную кислоту, и снабжают мышцы питательными веществами, усиливают кровоснабжение. Теперь марафон пробегает перед завтраком. Братья этим троим сделали предложение, от которого они больше не смогут отказаться. А я, прямо у них в тылу. Прямо у них за спинами.

– Так вот оно что-о! – вздохнул отец и лёг на спину – Теперь понятно, почему Кульман меня сдыхался.

– К стати, давно хотел спросить. Почему "Кульман"?

– Прости сын, но мы с тобой недостаточно хорошо знакомы, чтобы я делился с тобой такими секретами! – Рассмеялся отец – Расскажи лучше поподробнее, что ты там в тылу Вишневского видел? Ты бывал в его лаборатории?

– Да, там у него целая крепость! Хрен его знает что там в подземельях, но на виду у него стоят какие-то то ли полипы, то ли актинии, только не в воде а в воздухе.

– Случайно не тёмно серые с синим отливом?

– Верно. А ты откуда знаешь?

– Видел нечто похожее в военных сводках.

– Военных?

Моё тело пронизал могильный холод. Вишневский всегда казался мне добрым дядюшкой. Он всегда говорил со мной мягко и покровительственно, он заботливо интересовался моими делами, и внимательно выслушивал. Он постоянно рассуждал о красоте мироздания, говорил о прекрасном, цитировал Платона и Витрувия, хвалил меня за достижения и с детства называл меня Леонардо. И всё это время, каждую секунду он скрывал от меня всё. Моя эльфийская гордыня ослепила меня, и я даже не додумался поинтересоваться чем он занимается. Дядюшка Микуш цинично и подло ослеплял меня лестью. И что самое ужасное, я был этому рад.

Отец напрягся и в его эльфийских глазах появились пугающе, далеко не эльфийские, суровые искорки холодной стали. На миг его лицо стало каменным и он сказал:

– Нам нужно сложить два и два, сын. Вот что ты должен знать о нём: Вишневский – не мастер биохимии. Он гений искусственного интеллекта и управления. В России это называют "Кибернетика". А вот теперь очень внимательно вспомни, все разы, когда и к чему вы обсуждали колониальные организмы?

Я начал вспоминать. Все эти моменты переплетались с пространными обсуждениями Гегеля и Богданова, порой между обсуждением удобрений для винограда и дезинсекцией яблонь. А как-то раз он выдвинул смелую гипотезу, что некоторые реки на самом деле разумны, но вместо нейронов у них водоросли, общающиеся на особом химическом языке. Всё это он разбавлял ироничными разговорами об энерго-информационных полях и насмешками над глупым шаманским анимизмом.

Но когда я упомянул про то, что мы много обсуждали индуизм, отец почему-то схватился за голову.

– Так вот почему! – сказал он нервно посмеиваясь. – Индуизм – это реальная сила. В мире каждый день вымирает один город, городской цивилизации и городам приходит конец, а индусам – хоть бы хны! – продолжал отец.

– Так а при чём здесь индусы?

Отец вскочил на ноги, и стал тревожно расхаживать из стороны в сторону. Он даже перестал говорить голосом, он направил на меня аналоговый радиосигнал из ушей, для сохранения приватности.

– Не индусы, а индуизм. Он всеяден, и легко может поглотить любую секту, ассимилировать любое верование и интегрировать его в себя на своих условиях. Вот куда этот узурпатор нацелился! Потому мы и мечемся тут со Шкиркой как цуцики, и нихрена понять не можем.

– Здесь, в России, – продолжал он по радио, агрессивно жестикулируя руками – Кульман готовит свою армию внедрения. Вот ушлый засранец! Он воспользовался войной с Россией, для того чтобы отвести от неё подозрения, и возможно, повторяю возможно, сыграть на противоречиях между русскими и индусами.

Отец крепко выругался. Он пнул траву так, что запачкал свой ботинок.

– Осталось понять одно, Авель ты мой драгоценный. – сказал отец и присел передо мной на корточки – Почему он сам всё это не сказа мне лично? Почему передал всё через тебя?