Текст книги "Ковальский в тылу врага (СИ)"
Автор книги: Неуловимый Джо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Глава 32. Отец Бестолочь
В работе на КГБ определённо могут быть некие преимущества. Я получил доступ к своим крипто-кошелькам, и снял второй по престижности номер в гостинице Руссо-Балт, специально с видом на прилизанный, почти игрушечный Кальмиус. Я надел отельный халат, спрятал уши под капюшон, и вышел на ночной балкон, наслаждаться какао на молоке, лимонными пряниками и печеньем с малиной.
Высокие многоэтажные дома, как будто появились из машины времени: они выглядели такими опрятными и ухоженными, будто стремились спрятаться в чистоте старого промышленного города. По улицам беззвучно ползали трамваи и такси, в небе один за другим пролетали круизные дирижабли. Дети на набережной бегали и громко кричали, радуясь превращению моросящего дождика в мокрый и неубедительный, но всё же первый снег.
Я выпил ещё немного какао, закутался в халат поплотнее, имел неосторожность залипнуть на собственную грудь. К сожалению, я не был нарциссическим извращенцем, потому ироничный эротический настрой почти мгновенно сменился неким опустошением. Я вспомнил Юлию. Всё ещё жену, и к счастью всё ещё мою.
Я так сожалел что не послушал её, я так хотел вновь прикоснуться к ней, услышать её голос, вдохнуть запах её волос. Я думал о том, что никогда не узнаю всё то, что она от меня скрывает. Но это мне и не было важно. Само чувство предвкушения и загадочности, было для меня приятнейшим из воспоминаний о ней. И когда моё опустошение сменилось непроизвольной глупой улыбкой, мои сердца вдруг пронизала холодная как сталь мысль: "А что если я никогда её не увижу?".
И правда, если я подписался на пожизненный контракт с КГБ, то они вполне могут потребовать от меня порвать все контакты. Теперь я в их власти, почти навсегда. А когда эльф говорит навсегда, то это как минимум очень надолго. От оцепенения я выронил чашку, и она со стуком покатилась по балкону но не разбилась. Из моих глаз непроизвольно потекли слёзы я закутался ещё плотнее, скатился со стула и сел под окном. И когда я отчаялся полностью, и подумал что хуже быть не может, меня посетила ещё одна ужасная мысль: А вдруг, именно она не хочет видеть меня? А вдруг моя любимая больше не любит меня?
– Нет стерва, от меня ты так просто не отделаешься! – внезапно сказал я сам себе и авторизовался в нашем с ней тайном крипто кошельке.
Этот кошелёк мы с женой завели ещё когда дети были маленькими. Мы использовали его для мелочей, покупали душистые масла в секс-шопах, разные другие "всякие товары". А когда она хотела меня подразнить или заставить ревновать, она покупала дюжину призервативов. У них был приятный лавандовый запах, бодрящая смазка, и весьма характерная идентификация товара, цифры которой легко угадывались среди прочих покупок. А потом я находил все эти презервативы нетронутыми. Я с тревогой проверил последние транзакции, и ничего не заметил. До двух часов ночи я обновлял кошелёк, отчаянно надеясь встретить тут тень, или след, да хотя бы намёк на присутствие моей жены. Я отчаялся, и заказал в ближайшей аптеке красноречивый товар.
Моя жена не могла выйти со мной на связь, но судя по отсутствию её присутствия она и не хотела. Я глубоко выдохнул, пустил ещё одну слезу одиночества и отключил уши от гостиничного интернета. Но лишь только я стал задумываться о своём долголетии, и одиночестве которое ему сопутствует, как вдруг почувствовал странные волны от вайфай роутера. Хороший современный роутер запомнил мои биотронные уши, и вежливо уведомил меня об обновлениях на последнем сайте. Я вскочил, срочно авторизовался и раскрыл глаза от радости: буквально через сорок секунд после моей покупки, с нашего тайного с женой кошелька было куплено ещё товаров на семьсот милликоинов. Это примерно семь-восемь пачек презервативов, или порция душистого лубриканта. В большой продолговатой упругой бутылочке. Жена всё ещё была со мной. Мне стало тепло и уютно, я разлёгся на роскошной люксовой постели, и крепко и сладко заснул.
Разбудили меня две вещи: тёплый лучик утреннего осеннего солнышка и Кошкин. Он сидел прямо напротив моей кровати а в руках держал пачку призервативов.
– Больше так не делай. – сказал он, и швырнул пачку на одеяло.
– Как не делать? Так? – сказал я, и эротично провёл ногтями по губам, подражая своей жене.
Я конечно был расстроен, что связываться с женой мне теперь нельзя. Я решил отомстить Кошкину. Я запустил свои биотронные механизмы записи видео из глаз и звука из ушей. Сбросил халат, и стал с постели, полностью обнажившись перед Кошкиным. Образ жены в моей памяти позволил мне без труда спровоцировать внешние признаки возбуждения. Я снял на видео свои обнаженные эльфийские груди, театрально прогладил бёдра, отснял призервативы и даже умудрился запечатлеть активность в штанах КГБ-шника. Я взломал телевизор в номере, и наглядно сохранил туда компромат на своего куратора.
– Чего ты добиваешься?
– Мне нужен мужчина. Суровый, контролирующий, слегка абьюзивный, умный и амбициозный. – сказал я и продолжил медленно и эротично шагать навстречу Кошкину.
– Ну и зачем же? – спросил Кошкин усмехнувшись.
Он посмотрел на продолжающуюся запись компрометирующего характера и на его сдержанном лице мне всё же удалось запечатлеть растерянность. Я подошел к нему ещё ближе, и поднёс свои эльфийские прелести прямо к его глазам. Затем резко вырвал из под его задницы свой второй халат усмехнулся и сказал:
– Чтобы не мешал мне одеваться. – я прикрыл наготу, насмешливо фыркнул и добавил – А ещё у меня пять незамужних дочек. – обреченно добавил я.
Кошкин так ничего и не ответил. Он молча и терпеливо ждал, пока я примеряю всё что заказал вчера в магазинах. Знаменитое белорусское бельё оказалось значительно удобнее чем всё что у меня было ранее, трусишки лягли как влитые, а вот стильные белые чашечки оказались слегка маловаты, что в целом даже лучше.
Блузки и брюки, адаптированного под женщин мужского фасона, вопреки ожиданиям сделали мою фигуру гораздо женственнее, и изящнее. В одежде я выглядел чуть ли не сексуальнее, чем полностью обнаженным. Высокие женские ботинки со шнуровкой, в стиле странствующей аристократки были удобны и практичны. Приталенный суконный плащ, подошел мне как будто я сам его кроил. Ну и конечно, куда же без шпилек в адрес КГБ. Последним штрихом стала строгая причёска, в стиле женщин военных. А поверх неё отлично дополнила образ фетровая шляпа-федора, с по женски увеличенными полями и тёмно зелёной повязкой на тулье.
– Ну что, будешь дальше тянуть время, или наконец поедем делом займёмся?
– Эльфы никуда не спешат. – сказал я заканчивая неброский макияж – Но везде успевают. – сказал я и со щелчком захлопнул помаду. – Пойдём. Научимся колдовать.
Служебная Волга Кошкина оказалась совершенно лишена всей электроники. Даже стёкла приходилось поднимать вращая тугую ручку. Я понятия не имел на чём ездят русские комиссары, и тем не менее всё в этой машине идеально подходило под мой наряд.
Скупые на детализацию пластиковые кассеты, кнопки из натуральной слоновой кости, хромированные молдинги и те гармонировали с нашей серой строгой одеждой. Машина неслась рыча рядным шестицилиндровым карбюраторным двигателем, колёса шуршали по асфальту, а ветер в винтажных вертячках запевал серенады, как опытный гондольер в хорошем настроении. Меньше чем за полчаса мы покинули центр города, и ближе к полудню уже пересекли однообразные загородные пейзажи, и неторопливо но уверенно двигались по просёлочным дорогам пригорода спутника Донецка – Гивеевки.
Местные жители были одеты немного ярче чем мы, но всё же не менее скромно и изысканно. Сказать что я удивился вкусу и изяществу русского народа – не сказать ничего. Молодые девушки были одеты так гармонично, так просторно и одновременно скромно, что даже лучшие модницы моей родины могли бы испытать зависть. Матери с колясками выглядели так свежо и раскованно, что их можно было снимать в любой момент и продавать снимки рекламным компаниям. Мужчины в свою очередь были одеты гораздо ярче. Молодые и поджарые носили одежду по фасону ближе к народным костюмам древности, но идеально скроенную, подогнанную и адаптированную для современных удобств. А те кто постарше, склонялись к более международной стилистике, однако сохраняли уникальные особенности, вроде широких кожаных поясов с удобными карманами для ключей, кошельков и даже зонтиков.
В конце концов мы подъехали к огромному старинному собору, в стиле Суздальской средневековой школы, окруженному невероятно искусным садом. Мы остановились на парковке забитой семейными машинами, и некоторое время наблюдали как дети прихожан резвились на паперти.
– Думаешь священники разбираются в магии? – спросил я и усмехнулся.
– Лучше всех. – пренебрежительно буркнул Кошкин, и заглушил двигатель.
Вскоре из собора вышел священник в подряснике, его тут же окружили следовавшие за ним старушки, и стали целовать ему руки. Когда мы приблизились, священник с недоверием посмотрел на мои эльфийские уши, а потом с тревогой посмотрел на по-старчески скромный костюм Кошкина.
– Отец Бонифатий? – спросил Кошкин и предъявил документ – Я офицер Иванов, убойный отдел, это мой консультант Джейн Рэнди. У вас будет минутка поговорить наедине?
– Здравствуйте офицер, чем могу вам быть полезен? – приветливо ответил священник. – Может быть пройдёмте в мой кабинет?
– Нет не стоит. – ответил Кошкин.
Кошкин открыл заднюю дверь реплики старой Волги, и тёмно графитная краска засияла на солнце. Его лицо выражало отчетливую безальтернативность сурового предложения, от которого священник не мог отказаться. Священник в свою очередь разместился на заднем сидении сдерживая кряхтение. Кошкин указал мне сесть за руль, а сам сел рядом со священником и наклонился, как бы ненароком продемонстрировав священнику кобуру с табельным оружием.
– Отец Бонифатий. В миру вы Виктор Тощенко, я верно понимаю?
– Верно. Меня в чём-то подозревают?
– Нет нет, не беспокойтесь. Пока что у нас нет доказательств.
Кошкин поправил свой пиджак, достал из сумки бумаги и сделал издевательски долгую, мучительно напряженную и театрально нагнетающую паузу.
– Меня интересует дело некой Марии Дмитриевны Петровой, это ваша прихожанка?
– Ну, она действительно посещала богослужения, заказывала требы, но потом перестала ходить по состоянию здоровья. Я не помню про неё ничего плохого.
– Две недели назад, она была обнаружена мёртвой в своём доме. Причина смерти – истощение. Так же в её организме были обнаружены следы токсичных веществ растительного происхождения, протосапонины и люцерна.
Глава 33. Языческий слон в церковной лавке
– Вы считаете что священнослужители причастны к её смерти? – тревожно спросил священник и недоверчиво посмотрел на Кошкина.
– Выдвигать версии пока рано. Мы просто собираем информацию. – ответил Кошкин.
– И что же конкретно вы хотите узнать об усопшей, царствие ей небесное?
– Не беспокойтесь, отец Бонифатий. МВД уважает тайну исповеди, а также способствует сохранению культурно-исторического наследия. Именно потому мне нужно знать о возможных склонностях покойной к разным нетрадиционным и околоцерковным суевериям. Занимаются ли ваши прихожане магией? Может гадания? Народная псевдо-медицина?
– Все подобные явления осуждаются священным синодом. Если кто из прихожан подобными греховными практиками и занимается, то лишь на свой страх и риск.
– Хорошо. – начал терять терпение Кошкин – В таком случае спрошу по-другому. Вы знали, что гражданка Петрова завещала свою автоматизированную ферму и поместье, общей стоимостью более шестнадцати миллионов рублей некоему Вишну-Дакшу, в миру Сергею Баринову? Согласно его показаниям и нашим осведомителям он так же являлся прихожанином вашей церкви?
Священник осёкся. Он замолчал и долго и напряженно что-то вспоминал. Но затем несколько раз открывал рот но говорить не решался.
– Сергей Баринов, Сергей Баринов… Помню Серёжу. Хорошим мальчиком был, был алтарником старательным. Потом поступил в духовную семинарию, и пошел по наклонной. Начал пить, наркотики употреблять.
– Получается, вы не уследили за своим послушником?
– Мы все молились за его душу, но насильно мил не будешь. Всё что мы могли – это молиться.
– Понятно – ответил Кошкин. – Вы свободны, отец Бонифатий.
Священник спешно покинул машину. Кошкин пересел на пассажирское сидение и стал пристально наблюдать за поведением священника.
– А он не сбежит? – спросил я.
– Кто, Тощенко?
– Нет. Вш… Вши… Вшишьчну – Джакшу.
– Нет.
– Ты хочешь разворошить секту?
– Нет. – сухо ответил Кошкин, и азартно приказал. – Трогай, шеф.
Я толком не знал куда мы направляемся, но судя по расходомеру, и скорости падения уровня топлива. мы совершенно спокойно могли доехать до полярного круга и даже немного обратно. Бодрая, но слегка неустойчивая машина двигалась по дороге легко и изящно. Кошкин совершенно не переживал ни за мои навыки вождения, ни за сохранность вполне себе душевно сделанной реплики Волги.
Но и я старался не показаться неумёхой, я быстро вспомнил навыки вождения, и дополнил их эльфийскими рефлексами и зрением. Я никогда не включал дальний свет. Совсем наоборот, я старался по возможности выключать фары и ориентироваться в инфракрасном спектре. Но когда я почти в полной темноте увидел стадо коров прячущихся в высокой траве, и снизил скорость, Кошкин не понял моего поведения. Уверен, он подумал что я хотел избавиться от него. Но перед нами на дорогу, совершенно неожиданно для Ивана выскочил игривый мохнатый телёнок, Кошкин резко изменился в лице.
– Как ты? откуда ты знал? – удивился Кошкин – А, смотрел на шевеление камыша…
– Ммм, нет! – с гордостью ответил я.
Мне даже тормозить не пришлось. Я просто убрал газ и спокойно объехал несбитое животное. А Иван наконец начал проявлять некий интерес ко мне.
– Хорошо водишь. Но как ты предсказал?
– Я видел их в инфракрасном спектре.
Иван ещё раз взглянул на меня с нескрываемым удивлением, но всё же решился признать мои достижения.
– А твои дочери, они тоже так могут?
– Ну почти. В инфракрасном они тоже немного видят. Но у них другие "папкины подарочки".
– Расскажешь?
– Надо же, мне всё же кое-что удалось скрыть от вас? – посмеялся я.
– Да расскажи, мне тоже интересно.
– Ну ладно. – сказал я и подождал пока выедем на пустую прямую дорогу.
Я выключил весь свет и начал:
– У нас половой диморфизм намного сильнее чем у людей. Хотя внешне это и не заметно. Девочки-эльфийки обладают более человеческой сенсорной системой, правда расширенной. Могут там у младенцев болячки унюхать, запахи человеческие и эльфийские – это их стихия. У меня гиперхромия. Я вижу всё – от тепла следов, до мягкого рентгена. Эх, если бы ты знал, как красиво мир выглядит моими глазами! Нет такого экрана, чтобы я мог тебе показать. – сказал я и сально улыбнулся Ивану.
Иван даже немного напрягся, из чего я сделал вывод, что мой шантаж утром в отеле, всё же имеет на него влияние.
– А вот мой сын, он не только с рождения обладает моими зрительными способностями, но ещё и плотность фотоцитов у него в два раза выше. В хорошую погоду, он видит спутники Юпитера.
– У тебя есть сын? – удивился Кошкин. – И что, он тоже… – кошкин указал на мою грудь.
– Вообще-то у меня их трое, странно что ты не знал. И да, Авель – прирождённый эльф.
Кошкин немного помолчал. Он ещё раз глянул на меня, вероятно пытаясь представить себе Авеля, а потом задумался. Он снял туфли с ног, отодвинул кресло назад и закрыл глаза.
– Один вопрос в день, помнишь?
– Помню. – недовольно спросил Иван. Он тяжело вздохнул и добавил. – спрашивай.
– Я ведь здесь не случайно, так? Вы ведь хотите выйти через меня на Вишневского?
Кошкин глубоко вздохнул и стал отвечать.
– И да и нет. И ты и Вишневский не так глупы, чтобы знать друг о друге слишком много. Более того, Вишневский изрядно постарался, чтобы выдать твоих детей за биопанков первой категории.
– Первой категории?
– Ну да. Незначительные вмешательства в генетику. Вырезание болячек по технологии Crisp, цвета глаз волос, формы подбородков, прочие мелочи. Мы догадывались что британцы вцепились в тебя зубами не просто так, но доказательств у нас не было.
Речь кошкина становилась всё более раскованной и беззаботной. Он говорил так, как будто на время перестал быть стражем порядка и спокойствия. Ненадолго он стал лишь простым человеком, который просто размышляет и прикидывает.
– А потом ты. Как гром средь ясного неба. Наши очень любят работать с Вишневским, он редко даёт обещания, но всегда их держит. Кроме того, он весьма сдержан в словах, не кидается оскорблениями, как мелкие популисты. Вероятно сказывается его невысокое происхождение.
– Да, в простом польском народе за кривые слова можно мигом зубов лишиться.
– У вас тоже? – удивился Кошкин – Странно. Никогда бы про поляков такое не подумал. Думал у вас там стратификация, шляхтичи, всё такое.
– И вы считаете что он затеял хитрую игру? Он прислал меня как жест доброй воли, а сам крутит какие-то мутные дела?
– Я пока не знаю. Долг обязывает меня так думать. А ты как считаешь?
Хотел бы я ответить Кошкину, что Вишневский и правда хочет мира с Россией. Хотел бы я сказать что за его игрой стоит лишь забота о безопасности родного государства, но я был в этом не уверен. Ведь если бы он просто по дружбе попросил меня слетать к русским, похвастаться эльфийскими буферами и другой биотроникой, покататься на ледоколах и попить чай с блинами – я бы не отказался. Но он, по каким-то причинам не только использовал меня в тёмную, но и манипулировал моими патриотическими чувствами, сыграл на солдатской солидарности.
– Вишневский параноик. Ему везде мерещатся враги. А если он где-то их находит, то самодовольно ухмыляется и твердит "ну вот вот, я же говорил!". – ответил я – Хотел бы я думать, что он обманом заманил меня к вам, чтобы скрыть что-то там от третьих сторон. Но зачем тогда держать меня в неведении? Ведь я не могу быть уверенным в том, что ты, Кошкин, не работаешь на британцев, например.
– Ну, в этой машине только у одного из нас есть удостоверение британского шпиона. – усмехнулся Кошкин.
Вскоре дорога совсем отощала. И без того узкая асфальтовая полоса превратилась в просёлочную а затем и вовсе в грунтовую петляющую и покрытую лужами. А когда трава и высокие кустарники обступили дорожку ещё теснее, мне даже приходилось выглядывать в окно и ориентироваться по магнитным линиям в небе. Вскоре Волга уже начала пачкаться и цеплять своим оленем на капоте перебегавшие дорогу деревца. Кошкин посмотрел на карту и сказал.
– Вон они, видишь?
– Кто.
– Жулики. Они замышляют зловещее жертвоприношение в деревне! – усмехнулся Кошкин.
Он указал на несколько хижин мазанок и восьмиметровый фаллический деревянный идол. Новодельное божество смотрело во все стороны со звериной серьёзностью. Напряженные и испуганные сектанты шелестели своими синтетическими плащами украшенными невообразимой мешаниной религиозных символов, и смотрели на нас озлобленными глазами и звериной серьёзностью на лицах.
Глава 34. Оборотни в погонах
– Подожди, не выходи, – сказал Кошкин.
– Не больно то и хотелось… А, собственно, почему?
– Они дикие, накинуться могут. Нам легенда нужна.
– Есть легенда. Я буду типа иностранный журналист, что-то в этом духе…
– Есть идея получше, – сказал Кошкин, и в его глазах загорелись хищные огоньки.
Кошкин вышел из машины, достал из багажника тряпочку, протер запачканного листвой оленя, принял угрожающую позу, демонстрирующую скрытое ношение оружия, и закурил. Он стоял так, будто за нашей спиной был целый батальон мотопехоты. Вскоре он несколько раз оглянулся на меня, затем открыл мою дверь, надел на меня наручники и приковал к решетке радиатора.
– Мне нужен Вишну-Дакшу, – угрожающе сказал он местным.
– Здрав буди, пришлец, – ответил крепкий мужик в длинной домотканой тунике с красной вышивкой. – Уходите с миром, христиане. Вам здесь не рады.
– Я не христианин. Я атеист, – сказал Кошкин и бросил окурок прямо под ноги мужичку.
– Так вы еще и невежды. Уходите отсюда, пока беду не накликали, – с фанатичным бесстрашием сказал мужик.
– Мне нужен волхв Перуна, Вишну-Дакшу. И я не уйду, пока не поговорю с ним.
– Волхвов здесь нет. Здесь только великие матери, девы и витязи.
Кошкин еще долго препирался с могучим бородатым мужиком, но все было бесполезно. Сектанты не торопились сдавать своих. И как только я уже хотел сказать Кошкину, что тот давно спугнул гуру, как вдруг у Кошкина прорезалась актерская игра.
– Послушай, добрый человек. Тот, кто Славит Правь, не оставит человека в беде. Мне нужна помощь, и только ваш волхв может помочь мне. Сверьтесь со своими календарями, там должно быть пророчество о нашем прибытии.
Из мазанок начали выходить люди и дети. Они с интересом смотрели на нас и теребили свои домотканые рубахи. Но я, кажется, начал понимать, что задумал Кошкин. Я постарался отыграть боль как можно убедительнее. Я согнулся и закрыл глаза, сильно напрягая лицевые мускулы. Затем я наклонился так, чтобы шляпа упала на капот и не запачкалась.
– Послушайте. На моего напарника наложили порчу. Если вы не поможете ее снять, я… – продолжал истерить Кошкин. – Я всех вас перестреляю!
Я понял, что он хотел втереться в доверие, но не совсем понимал как. Поэтому я незаметно стер косметику с лица, чтобы сделать его более страдальческим, затем пошевелил эльфийскими ушами и схватился за них, как будто они у меня сильно болели. Я не знал, можно ли впечатлить этих людей биомодификациями, потому решил положиться на опыт Кошкина. А тот, в свою очередь, спрятал пистолет и взмолился.
– Послушайте, люди русские, на моего напарника наложили порчу, он начал превращаться в женщину, а потом вот это… – Врачи разводят руками, если вы не снимете проклятье, его и меня приговорят к расстрелу!
Я вновь схватился за уши и оттягивал их в стороны, пока они не покраснеют.
– Колян, ты как там?
– Уже ничего, – хамски ответил я.
– Держись, братиш, это добрые люди, честные, они нам точно помогут! – успокаивал меня Кошкин.
– Если вам нужны деньги, только скажите, все, что есть, всё отдам!
Все сектанты замерли. Они с интересом смотрели на нашу самодеятельность. Пока я отыгрывал боль и тяжело дышал, я унюхал запахи всех местных. Там было не больше двадцати женщин и с десяток мужчин, включая детей. Срамные недуги и прочие признаки запущенных болезней были такими явными, что я смог отчетливо определить, от кого они исходят. А у нескольких женщин недавно были выкидыши, но одна все еще была беременна. Дети были так больны, что запахи диабета и аллергических реакций были сильнее, чем запах курятника в сотне метров от нас.
– Поехали, Серега, – простонал я Ивану. – Никакие они не Славо-Правные, они вон девочку от диабета обычного вылечить не могут. Как жжется! Грудь болит!
– А вон та вообще беременна! И даже не знает! – выкрикнул я.
– Я?! – удивилась женщина.
– Проклятье пропитывает, как больно… Да, я чувствую, – я схватился рукой за оленя, а второй пальцем указал на женщину: – Да, у тебя будет ребенок, пятая неделя с чем-то… – простонал я и упал на колени.
Кошкин изображал растерянность и крайнюю степень испуга.
– Точно как ведьма сказала… Точно на восемьдесят восьмой день. Вот на хрена ты над ней смеялся, Колян!
– Поехали отсюда, Серый, никакие они не трушные волхвы, они косплееры вонючие!
Кошкин отпустил тунику волхва и обреченно побрел ко мне. Но лишь только он помог мне встать с колен, как женщины начали громко что-то восклицать. Они кричали какие-то сектантские возгласы. Но мужик их утихомирил.
– Постойте. Кто вас проклял? Та ведьма еще жива? – спросил мужик.
– Нет, – гневно сказал Кошкин. – Когда ее проклятье начало сбываться, я вырвал у нее сердце. – процедил сквозь зубы Иван.
– Постойте. Порчу снять мы, наверное, не сможем, но попробуем смягчить боль.
– Благодарствую тебя, добрый человек! – чуть ли не со слезами сказал Кошкин.
– Пойдемте, я проведу вас в повитухину избу.
Кошкин играл в опасную игру. Нормальные сектанты точно знали, что порчу они с меня не снимут. Те из них, кто был нам нужен, вряд ли клюнут на нашу глупость и наивность. Но, по-видимому, я недооценивал "тупость" КГБ.
Пока меня, стонущего от притворной боли, вели в хижину, я стал вспоминать мелкие детали. Художники в здании КГБ чувствовали себя совершенно вольготно. Студенты совершенно спокойно могли зайти в кабинет и попросить сфоткать портрет на стене. Другие автомобилисты на дороге смотрели на нас как на умалишенных, регулировщики специально не пропускали нас, дети показывали пальцами на нашу стильную Волгу, а их родители снисходительно усмехались. На нашу темно-серую униформу непуганые горожане смотрели с усмешкой, а пафосные полицейские в упор нас не замечали.
Мне вдруг показалось, что пистолет Кошкина заряжен холостыми, что парадоксально делало его куда более опасным. Все становилось на свои места. Где бы ни появился сотрудник этих, на вид комических спецслужб, все сразу знали, кто он, и спешно перепрятывали свои секреты, что и нужно человеку, который не воюет, а наблюдает и анализирует. Феномен КГБ образца 2107 года был идеальной иллюстрацией поговорки: хочешь спрятать, положи на видном месте. Теперь мне было легко представить, как неумеха-КГБшник пытается задержать преступника, а потом его вместе с тем преступником садят в обезьянник, где и происходит настоящая контрразведка.
Скромность и юродство помогают не только инфильтрироваться под видом дурачков, но и скрывать следы истинной работы. Сотрудник вскрывает всю подноготную, распутывает сложнейшие схемы, оплетает всё нитями интеллекта, оставляет метки на уликах, оставляя их на своих местах, а потом позорно проваливает миссию. А вот полицейские, как настоящие герои, идут по их подсказкам и успешно побеждают. Получают медали и формальную победу. А юродивые из КГБ получают позор и истинную победу.
Женщины переодели меня в домотканую рубаху, расшитую магическими символами, и напоили травяным чаем с токсинами в незначительном количестве, затем расспрашивали про дату рождения, и зажгли благовония, сделанные в Китае. Кошкин сел рядом со мной, и изо всех сил изображал беспокойство.
В повитухиной избе, пахло кровью, гноем и стариками. На чистых перинах лежали дети, с признаками очень запущенных болезней и врождённых дефектов. Они с любопытством поглядывали на меня. Но не все. Одна девочка едва могла двигаться. Она с трудом шевелила руками, и всё время просила пить.
– Как много у вас таких сект? – тихо спросил я.
– Раньше было меньше чем сотая процента. За последние пять лет количество новых адептов резко подскочило.
– Но разве так можно?
– Либертарианцы, Колян. Каждый живёт как считает нужным, и ни мы не полиция не вправе им запретить.
– Но дети же мучаются… – сказал я и вдохнул весь букет признаков диабета первой стадии исходивший от девочки.
– Тише, братишь, всё будет хорошо. – громко сказал мне Кошкин и шепотом добавил – Детей у таких дурачков должна полиция забирать. А вот к стати и она. – сказал он с хищной усмешкой в глазах.
В соседнюю хижину вошли безбородые сектанты одетые во всё то же домотканое платье. Они приглушенно но встревоженно разговаривали но как бы я не прислушивался, я не смог различить ничего кроме религиозных терминов и некоторых отдельных слов. Я показал кошкину притихнуть, попытался вслушаться лучше, и наконец услышал упоминание Вишну-Дакшу.
– Вишну-Дакшу залёг на дно. – обреченно сказал я Кошкину.
– Не ссы, братиш, всё будет хорошо. – громко сказал мне Кошкин и подмигнул.
Наконец они вошли в хижину посмотреть на нас. Они молча посмотрели на меня, презрительным взглядом осмотрели Кошкина и так же беззвучно ушли.
– Явно из полиции. – тихо прошептал Кошкин.
– Может они под прикрытием?
– Полиция так не работает. Если они и под прикрытием, то в полиции, а не здесь.
