Текст книги "Ковальский в тылу врага (СИ)"
Автор книги: Неуловимый Джо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 26. Кошкин и мышки
Очнулся я в лодке на воздушной подушке. Мерное гудение пропеллеров и свист турбин смешались с вибрацией корпуса и дрожью. На мне были только наручники и одеяло, заботливо обёрнутое вокруг моих плеч. Охранник в форме стоял у штурвала и управлял лодкой одной рукой, периодически поглядывая на меня.
– Ну как, очнулся, эльф?
Я не ответил.
– Теперь ты понял, почему мины были отключены? Таким образом мы отслеживаем беглецов. Они сами указывают нам на слабые места в системе охраны. Хотя мне и лень было подниматься в такую рань, вынужден тебя поблагодарить.
– Поблагодарить? За что?
– Скучно с ними. А с тобой хоть какое-то разнообразие. Надеюсь, ты не собираешься сдаваться? – добродушно усмехнулся охранник.
Но я не знал, что ответить. С одной стороны, я мог бы убить его голыми руками, несмотря на то что он был вооружён, но его обезоруживающая интонация и забота сдерживали меня чуть ли не сильнее, чем наручники, прикованные к борту лодки.
– Это они все сломлены и напуганы, – продолжал охранник. – Эх. Я думал, что здесь будет игра, противостояние наблюдательности и проницательности охраны, находчивости и беспринципности заключённых. Но увы. Все они давно привыкли питаться за счёт налогоплательщиков.
Охранник издевательски хмыкнул. Я был полностью парализован. Все мои наработки по модификации тела утекали сквозь пальцы, как мысли во сне, стёртые пробуждением. Я ничего не мог поделать. Я лишь поплотнее закутался в одеяло и стал ждать своего возвращения в камеру.
Мне выдали сухую одежду и вернули в камеру к молдаванину и казахам. Я был сломлен чуть ли не сильнее, чем они. Но когда охранник передавал меня под конвой, он бросил одну очень загадочную фразу при встрече с конвоиром: "Как думаешь, скоро он догадается?".
В камере приняли меня тепло. Они насмешливо, но без презрения, расспрашивали про пиво и тараньку. Но я не мог им ответить ничего внятного. Хотя в их вздохах иногда слышалось отчаянье. Ведь если даже мне не удалось сбежать, то им и подавно досрочная свобода не светит.
Даже не знаю, что было унизительнее: то, что меня поймали таким нелепым способом; то, что этому охраннику я обязан жизнью; или тот факт, что за моей попыткой побега не было никаких последствий. Охранники обсуждали мой побег не как нарушение, а как нечто в порядке вещей, но редкость. В любом случае, некоторые последствия всё же были. Прямо после утреннего приёма еды меня повели в административную часть без объяснений причин.
Кабинет начальника тюрьмы был очищен от эзотерической мишуры, вся она была опечатана и сложена тут же. За столом сидел новый начальник. Он осмотрел меня с ног до головы, прищурившись, глянул мне в глаза и спросил:
– Так вы всё-таки владеете магией, или нет?
– Никак нет.
– Зачем тогда взялись проводить тот опасный ритуал?
– …
– По принуждению?
Я осторожно кивнул головой.
– Ясно, – ответил новый начальник и ухмыльнулся конвоиру. – Эльф, не умеющий колдовать! В этой ситуации наши полномочия всё, окончены. – Сказал он и ухмыльнулся ещё веселее.
Я уже приготовился уходить, но он не торопился меня отпускать. Совсем даже наоборот, он подозвал меня взглянуть в окно и спросил:
– Тогда как вы объясните вот это?
Внизу на скамейке сидела Варвара Николаевна с перебинтованной головой. А рядом с ней сидел Цибельман. Варвара нежно облокачивалась на него и явно была в хорошем, почти романтическом настроении.
– Как вы умудрились сделать эту стервозную гражданку настолько сговорчивой? Одной только травмы для такого результата явно недостаточно.
– Прошу меня простить, а разве в России существование магии признаётся законодательно?
– А разве нам всё известно про строение материи? В вашем деле написано, что вам пятьдесят четыре года и вы мужчина. Если вы достигли такого уровня в биологии, где гарантии, что вы не можете так же ловко работать с пустотой, на девяносто девять процентов из которой состоят атомы всего материального?
Признаться, такого унижения я и правда не ожидал. Я думал, что тут будут давить на мою сомнительную для них половую ориентацию, думал, будут эксплуатировать детские комплексы, но такое беспринципное зверство? Нет, это было невыносимо. Я опустил глаза как восьмилетний и не смог ничего ответить.
– Ладно. В любом случае, я не уполномочен решать такие вопросы. Сегодня придёт ваш поручитель из КГБ, он и будет со всем этим разбираться, – ухмыльнулся начальник и брезгливо ткнул пальцем в мою сторону.
Несмотря на то что у моего поручителя я был один, мне всё равно довелось постоять в очереди около получаса, если не больше. Сурового вида молодой человек несколько раз входил и выходил из кабинета, таская с собой большие стопки бумажных документов. Он был одет в весьма скромный, но идеально подогнанный по фигуре костюм. На его голове была странная старинная шляпа, которая выглядела настолько чуждо и заметно, будто он был не сотрудником Комиссариата Государственной Безопасности, а нарочито гротескным шпионом из идиотской комедии.
В конце концов меня сопроводили в его кабинет, и он взглянул на меня.
Его молодое, но сосредоточенное лицо изобиловало морщинами, которые возникают от постоянного умственного напряжения. Он посмотрел на меня своими усталыми глазами, серыми, как оцинкованное ведро. Он снял шляпу, причесал свои светло-русые волосы, указал на стул и сказал:
– Присаживайтесь.
Он достал тоненькую папку и стал изучать печати на документах. В его глазу моргнул огонёк явно техногенного характера, и на обычных печатях проступили ультрафиолетовые даты и шифры. Затем он пересчитал листы, устало вздохнул и, не отвлекаясь от бумаг, спросил:
– Вам знакома фамилия Вишневский?
Такого вопроса я от него точно не ожидал. С другой стороны, Вишневский был довольно влиятельной фигурой в Польше, особенно он был известен тем, кто всерьёз увлекается политикой и актуальной историей.
– Ну да. Мы с ним один институт закончили.
– Интересно, – сказал он, задержавшись на странице.
Потом он недолго посмотрел мне в глаза и с ухмылкой спросил:
– А кто ещё из "самородков" учился в вашем удивительном вузе?
– Жена моя. Юлия. Она очень успешный фармацевт.
– Скажите мне, пан, пан Ковальский, – он положил закрытую папку на стол, сплёл пальцы и с ехидством продолжил, – а вы не сотрудничали с агентами из Великобритании или её сателлитов?
– Как и все в нашем вузе.
– Поясните.
– Ну, мы патентовали наши студенческие работы в британской юрисдикции. Без этого никак, даже к экзамену не допускали.
– И вас это не беспокоило?
– Ну, все так делали, – сказал правду я.
– Понятно. С этим разобрались. Теперь менее важные вопросы.
Он достал ещё одну, толстую пыльную папку и стал подробно перелистывать её, проговаривая какие-то сложные шифры.
– Вы заявили, что колдовать не умеете. На каком основании вы взялись оказывать экстрасенсорные услуги господину и госпоже Евтушенко?
– Ну, я был под давлением. Негласным.
– Насколько мне известно, вы принимали участие в уничтожении ни одной организованной преступной группы. Вы были замешаны в распространении неизвестного вещества под кодовым названием "Эльфийское молочко", и вы испугались обыкновенного тюремщика?
– Ну, я наслышан о суровости российской репрессивной машины… – замямлил я. – Кроме того, та женщина была несчастна, я попытался помочь ей хотя бы искренним намерением.
– И вы были намерены ей помочь?
– Да. Но то, что случилось, это не более чем несчастный случай, уверяю вас.
– Понятно. Вы не несёте ответственности за произошедшее. Вопросы пожарной безопасности не в моей компетенции, – спокойно ответил он и продолжил листать папку.
– Давайте начистоту. Готовы говорить откровенно?
– Куда мне деваться. Покажите хотя бы ваши документы в таком случае, чтобы я мог обойтись без адвоката.
– Значит, готовы. Меня зовут Кошкин. Иван Кошкин, – сказал Иван и устало вздохнул. – А теперь вы скажите, обладаете ли вы какими-нибудь технологиями, помимо ваших телесных модификаций?
– А разве их недостаточно?
Кошкин промолчал, уставившись на меня особенно сурово.
– Вы, вероятно, имеете в виду магию или неизвестные науке физические явления? Таковыми не обладаю. Увы.
– Увы? То есть хотели бы обладать?
– А кто бы отказался? – усмехнулся я.
– Мог бы читать мысли, и не полез бы в Россию. Разве что туристом.
– Понятно, – сказал Кошкин.
Он достал из стола обширный бланк и начал его заполнять плотным, бисерным почерком. Он долго и утомительно заполнял огромные листы бланков. Обилие шифров и аббревиатур, которые он писал из головы, впечатляли даже меня, эльфа. Но в конце концов он поставил на бланки печати, отдал один из них мне и сказал:
– Вот. Это протокол наблюдения. Вы должны будете отмечаться у меня раз в неделю. Вы свободны.
– А когда будет суд?
– Вы свободны. Покиньте кабинет, у меня ещё куча работы.
Глава 27. Унизительный побег
Неделя пролетела незаметно. Заключённые уже дали мне прозвище «глосик». Позднее выяснилось, что это довольно вкусная черноморская рыба, а тот самый охранник, который спас мне жизнь, постоянно улыбался мне, как будто с насмешкой. Вскоре и остальные охранники смотрели на меня как на идиота. В их глазах я больше не мог прочесть ничего, кроме ожидания какой-нибудь странной глупости. Но их ожидание было удовлетворено.
Когда я попросился сопроводить меня в административный корпус к Кошкину, чтобы отметиться.
– Куда?
– Ну туда, в кабинет номер двести тридцать три…
– Ты думаешь, он там тебя дожидается? – расхохотались они.
– А что мне делать?
Но охранники лишь смеялись. Они хохотали так громко и заразительно, что не будь я по эту сторону решётки, я наверняка тоже рассмеялся бы. Правда, позднее подошёл старый и опытный начальник охраны. Он попросил мой документ, взял свои гротескно толстые очки и долго и внимательно вчитывался в его содержимое под звуки хохота остальных охранников. В конце концов он устало выдохнул, вернул мне бумаги и сказал:
– Сопровождать тебя в Донецк мы не будем. У нас на это бюджет не предусмотрен. Придётся тебе как-то самому выкручиваться.
– Но как?
– А мне почём знать! – недовольно фыркнул охранник, и остальные согнулись пополам от хохота.
Тогда я просто отпихнул обездвиженную смехом охрану и вышел из столовой на улицу, громко хлопнув дверью.
Я совершенно спокойно и уверенно прошёл мимо охранника, дремавшего на проходной административного корпуса, дошёл до двести тридцать третьего кабинета и стал отчаянно стучать в открытую дверь, совершенно потеряв свою политическую и социальную ориентацию.
В конце концов меня остановил уборщик. Он взял меня за руку, которой я стучал в дверь пустого кабинета, и спросил:
– С тобой всё хорошо? Там пустой кабинет. Зачем тебе туда?
Я не знал, что ему ответить. Просто ткнул ему свои бумаги и отчаянно сел на пол, упёршись лопатками в стену. Уборщик достал свои очки и долго и внимательно читал мои бумаги, несколько раз перечитывал и бормотал какие-то шифры.
– Пункт пятнадцатый закона номер восемьсот восемьдесят один, часть вторая Уголовно-процессуального законодательства от нулевого первого четырнадцатого две тысячи шестьдесят второго… Что это за бред? В две тысячи шестьдесят втором никаких изменений не вносили! Пойдём со мной.
Я ходил за уборщиком как цыплёнок за курицей. Уборщик то и дело заходил в кабинеты как к себе домой, а выходил оттуда, хмурясь и матерясь. Периодически из кабинетов доносились его возмущённые возгласы, а один раз, когда он покинул кабинет, ему вслед доносились умоляющие возгласы тюремщиков в солидных погонах. Но он лишь громко хлопал дверями в ответ. В конце концов он встретил своего коллегу и вежливо протянул ему мои документы.
– Здравствуй, Пал Егорыч. Что ты мечешься тут?
– Да ты сам посмотри, что за бред они тут понаписали! Система рушится к чертям!
– А ну-ка, дай посмотреть, – второй уборщик достал ещё более толстые очки и стал рассматривать печать документа на просвет.
– Документы подлинные.
– Ну и что делать?
– А ничего. Пусти на самотёк.
– Но парень же мучается!
– Ты что, ему нянька, что ли? Пускай сам во всём разбирается!
– Ты, малец, вот что сделай. – сказал мне второй уборщик. – Ты иди в кабинет номер триста двадцать два, третий стол налево. Там сидит Петровна, попроси у неё совета, скажи, что ты от Трофима.
Мне ничего не оставалось. Я поблагодарил Трофима и направился в триста двадцать второй кабинет, который я до обеда успел посетить раз пять. Я спокойно постучался и в ответ на недовольное "войдите" спокойно вошёл и застал форменный персонал за чаепитием.
– Здравствуйте. Мне нужна Елена Петровна, меня прислал Трофим.
– Ах, Трофимка… – расплылась в ухмылке пожилая тучная женщина. – Подходи, что там у тебя.
Она отставила свой чай в сторонку и поспешила к своему столу. Она взяла мои бумаги и внимательно, оглядев их через очки-половинки, с интересом взглянула и на меня.
– Тут написано Войцех Ковальский, на вид симпатичная девушка… Ты что, из Европы, что ль?
– Польша.
– Угу-гу-гу. Так. Восемьсот пятьдесят первый пункт, часть вторая… Ты что, шпион, что ли?
– Да нет. Я домой хочу просто. К жене и дочкам.
Остальные сотрудницы посмотрели на меня и громко расхохотались, потом они начали оживлённо спорить, наперебой выкрикивая какие-то трёхзначные цифры, с видом историков, которые спорят о наложницах Папы Иоанна XII. Затем одна из них выдохнула и сказала:
– Вечно они нам всяких странных сплавляют, мы тут что, богодельня, что ли?
– Не психуй, Потаповна… Сейчас мы его сплавим, – сказала Петровна и подозвала меня к себе.
– Говоришь, не шпион?
– Вообще ни разу.
– Так не пойдёт. Тебе нужна справка, что ты агент разведки. Неважно какой. Неважно какой, но лучше британской, – добавила она шёпотом. – Приходи ко мне со справкой, и я на её основе смогу выписать тебе путевой лист до твоего поручителя, ты, кстати, знаешь, где он?
– Донецк.
– Донецк, так Донецк. Ну всё, беги, не мешай людям работать, – сказала Петровна и торжественно поплыла к остывающему чаю.
Я поблагодарил Петровну и отправился куда глядят глаза. Пока бегал по кабинетам, я пропустил не только обед, но даже ужин. В животе урчало, но я должен был что-то придумать.
Сначала я захотел воспользоваться правом на телефонный звонок, но я не знал номера телефона, по которому мог бы мне ответить Кошкин. Да и если бы я ему дозвонился, как бы он предоставил мне справку в письменном виде? Увы. В отчаянии я влез в первый же открытый кабинет и попросил старые бланки под предлогом того, что мне нужно завернуть благодарственный "магарыч" для Петровны, и мне не отказали. Что меня поразило: ни один не поинтересовался, где именно я его возьму. Вероятно, пока бегал по административному корпусу, я уже успел так примелькаться, что не вызывал подозрений.
Но вечером перед сном ко мне подошёл молдаванин и стал предъявлять за Цибельмана.
– Глосик. Вот ты мне скажи, тебе карта минного поля понравилась, да? Хорошая?
– Карта хорошая, но вот мины тут включают только по праздникам и на день рождения бабы Любы.
– Ты мне не рассказывай сказки, дело сделано, всё получено, платить чем будешь?
– Сахаром?
Молдаванин усмехнулся.
– Это тебе мешок сахара будет. А то и три. Так дела не делаются, Глосик.
– А что Цибельман?
– Цибельман сказал, что от тебя ещё ничего не получил. Деньги у тебя есть?
Я понимал, что хотя ко мне и относились более-менее терпимо, подобные приключения приведут к тому, что я не смогу спокойно спать, и рано или поздно меня убьют или, того хуже. Но тут я вспомнил, с кем имею дело. Кошкин упоминал о моих незаконных сделках "эльфийским молочком", но вероятно не знал о заначках в криптовалюте и наличке, которые я накопил. А ещё вспомнил про то, чем славились молдаване.
– Ты мне скажи, Ион. Ты реально в крипте шаришь, или ты тоже "рыхлый"?
– Отлично шарю. Не борзей на меня.
– А я и не борзею. Есть у меня заначка в крипте. Приличная такая сумма, взял флешку в кабинете у Крекеров, когда замочил их главаря.
Я пояснил Иону, что Крекеры – это солидная банда в округе моей родины, была когда-то. Я, конечно, не уточнял, что они были одними из реализаторов моего "эльфийского молочка", но тот факт, что я запомнил пароль от кошелька, весьма воодушевил Иона.
– Так вот слушай, Ион. Я тебе заплачу за карту в двойном размере, настоящими коинами, реальными, не палёными. Но как только доберусь до Польши или ближайшего интернета.
Я думал, что Ион сразу же усмехнётся или продолжит агрессировать, но он подозрительно деловито насупил брови и задал только один вопрос:
– Сколько у тебя есть?
– Сто двадцать две тысячи. С чем-то.
– Сколько?!
– Есть, есть. Не переживай, только мне до них не добраться. И ещё кое-что. Ты можешь мне раздобыть справку, что я британский шпион?
– По рукам.
– По рукам.
Ион ещё долго ворочался на верхней койке. Он постоянно причитал что-то, напоминающее цифры, но в итоге захрапел так сладко, как будто это он должен был завтра выбраться на волю, а не я.
На следующий день молдаване привели меня к саду камней. Там стоял совершенно невзрачный зек, которого я раньше не замечал, и самые авторитетные молдаване с горящими от нетерпения глазами. Я думал, что у них под камнями закопан оптоволоконный кабель или спутниковый коммуникатор, но всё оказалось сложнее. Я продиктовал им номер кошелька, и они с рвением начали перестраивать сад камней практически с нуля. Они перетаскивали огромные камни и выставляли их в причудливые вертикальные орнаменты, совершенно непохожие ни на один шифр. А когда они закончили, все они уставились на маленький сарайчик, стоявший в нескольких километрах от нас.
Окошко дёрнулось и два с половиной раза сверкнуло зайчиком. Кто бы мог подумать. Таким способом вести криминальную бухгалтерию, да такое даже мне в голову не пришло бы! Все их схемы вдруг заиграли огромными цифрами и реальными деньгами, а не просто обманом. Это было невероятно. Ведь так они могли бы получать довольно объёмные сообщения, кто из охранников догадается расшифровывать послание из сломанной дорожной подсветки за пять километров? В любом случае, моё восхищение прервала довольная физиономия безымянного зека, который протянул мне справку о том, что я работаю на британскую разведку.
– Мы проверили. Деньги на том кошельке есть. Теперь пароль. Для перевода.
– Нет. Так не пойдёт. Почём мне знать, что справка прокатит?
– В любом случае, ты мне за карту должен.
– Ну и буду должен. Не съезжаю.
Молдаване схватили меня, и в их лицах появилась такая кровожадная ярость, что казалось, будто даже казахи им не страшны.
– Давай так. Тебе деньги Цибельман обещал, или я? Вот его сюда и зови. Я скажу ему, а он уже передаст тебе, когда я буду на воле.
Молдаванин достал заточенную ложку и поднёс к моей шее.
Я быстро выкрутился из их захватов, едва не разорвав справку. Действовать так было очень рискованно, но наша возня быстро привлекла внимание охраны, и молдаване мигом притворились смирными. В конце концов, их устроила моя сделка, и Цибельман был вызван, хотя и крайне недоволен.
Я продиктовал ему номер, и на следующий день уже стоял перед выходом из главного административного входа с путевым листом и справкой.
Глава 28. Возможна ли магия?
Глава 28. Возможна ли магия?
– Вот моя справка что я шпион, вот здесь путевой лист, а здесь имя и должность моего наблюдателя из КГБ.
Охранник на КПП сверил корешки и даты документов со своим каталогом, мельком сравнил моё фото со мной, и без единого слова нажал кнопку. Дверь здания, стоявшего на берегу реки открылась, и передо мной открылся путь к свободе, преграждённые рекой. Охранник нажал ещё одну кнопку, и из холодной воды стал подниматься металлический мост, оплетённый водорослями. Он оглядел мою тюремную робу протянул тряпичную армейстукю торбу и сказал:
– Это твоё. Посылка от капитана См… Смирнова.
Мост я пересёк быстро, чуть ли не бегом. Я так торопился поскорее покинуть это абсурдное место, что даже забыл посмотреть что было в посылке. Но упоминать слово абсурд я зарёкся. В дальнейшем, в контексте того что я видел в России, слово абсурд могло бы стать словом паразитом. Теперь я понял почему русские, что не стесняются материться, так часто это делают, буквально через слово. И те самые обсценные упоминания известного процесса и сопутствующих ему причиндалов просто отображали некие, как бы так выразиться без мата, грани абсурда. Да, точно. Грани. Или аспекты. Не знаю, бл…
Старенькая но прочная асфальтовая дорога поднималась по глинистому склону и вскоре вывела меня к бескрайней степи, что простиралась аж до горизонта. Поздняя осень превратила густую степную траву в нечто похожее на дорогой бархат, благородного, тёпло сероватого цвета. Уходящая в даль лесополоса скорее напоминала перила лестницы в рай. Хотя в близи деревья выглядели некрасивыми и дикими, всё же в них была некая трогательная, почти родная красота. В конце концов, климат северного Причерноморья не так уж и сильно отличался от моей родной Польши.
Деревья стояли неподвижно разделяя своими ветвями осколочки пресновато голубого неба, Невысокое осеннее солнце сияло в чистом небе, и не смотря на приближение декабря создавало вполне пригодную, а порой даже жаркую погоду. Из степной травы то и дело вспархивали перепелки, а из лесополосы выскакивали тревожные лисы и перебегали дорогу совершенно не боясь людей. Солнышко было таким тёплым, а ветер таким приятным, что я совершенно позабыл о том, что уже осень.
Но поле всё не кончалось. Я шагал и шагал, даже весьма лёгкая тряпичная сумочка становилась всё тяжелее. Я несколько раз начинал считать шаги, досчитывал до нескольких километров и сбивался. И когда я уже совсем отчаялся дорога подкинула мне издевательский признак цивилизации. Старый но опрятный указатель: Запорожье – 108 км, Никополь – 54 км, туалет – 42 км.
Но, делать нечего. Я отдохнул под указателем, выбросил из тряпичных мокасинов мелкие надоедливые камушки, почистил свою робу от семян репейника, и продолжил путь. Живописное закатное небо и первые звёзды постепенно склонили меня заглянуть в себя поглубже. Стройная эльфийская тень, отражающая женственность эльфийской фигуры вдруг показалась мне чужой. Она как бы напомнила мне, что я всё ещё мужчина. Как бы я не хотел казаться чем-то выдуманным, несуществующим для других, моя собственная душа никак не воспринимала стройный тёмный силуэт на асфальте, как мою собственную тень.
Я то и дело вспоминал сказочных существ из общеславянского эпоса и фольклора, но не мог подобрать ничего, с чем мог бы себя ассоциировать. И дело даже не в том, что магический способ восприятия мира, свойственный сказочным существам и их авторам был далёк от меня. Дело было в другом. Я изменил всё своё естество, многие годы прожил под женскими личинами, но такая мелочь как тень, впечаталась в мою реальность именно мужской. С одной стороны это было слегка неприятно, я даже ощутил некое подобие стыда за свой физический отпечаток в земле, но вскоре понял: я всё ещё мужчина. И всегда им останусь. Даже если для похищения молодильных яблок, мне пришлось удариться о земь, и обернуться Василисой Прекрасной.
Разминая руки я поднимал сумку выше, и пытался придать своей тени мужественных черт, но со временем понял: Серый Волк мог обмануть стражу своим обликом Царевны, но не саму Царевну. Таким вот магическим способом я и понял, хотя для людей я и считываюсь как женщина, я всё же именно эльф, а не эльфийка. Прежде чем солнце совсем зашло, я закрыл глаза, и прощупывая дорогу ушами как радарами, двигался так как чувствовал. Я шагал раскованно и свободно, как тот самый Иван Царевич, который несёт царю молодильные яблочки в сумке. Которого ждёт во дворце Юлия. Солнце уже почти зашло. Я посмотрел на свою фигуристую тень, и вдруг обнаружил что больше не ощущаю её чуждости. Это моя тень, она величественна и прекрасна, мужественная и удалая. Это моя тень, и она огромна.
Солнце совсем село. Под робу стали забираться холодные потоки воздуха, а ноги стали чуть ли не примерзать к остывшему асфальту. По уникальному рисунку магнитных линий я мог определить свои координаты с точностью до нескольких километров, но без карты толку от этого было мало. Хотя над головой и пролетали круизные дирижабли, агропромышленные дроны и много чего ещё, но это лишь намекало на то, что до ближайшего города или хотя бы дачного товарищества шагать было ни один день. Однако, как только я начал отчаиваться где то на горизонте я заметил маленький оранжевый огонёк. На этот раз на земле. Подойдя ближе к нему, я заметил вдали обширный, заброшенный на зиму дачный посёлок, а на другой стороне развилки дороги была небольшая свалка. Там, среди брошенной бытовой техники сидел старенький бродяга, он превратил газовую плиту в очаг и кутался в свои пыльные лохмотья потирая руки над огнём.
– Добрый вечер.
– Вечер добрый. – ответил старик, совершенно не обращая на меня внимания.
Я без слов попросился погреться, и старик так же безсловесно но весьма красноречиво оказал мне вполне душевное гостеприимство.
– Какой у вас камин находчивый. Вам хвороста собрать?
– Ой, будьте любезны, девушка!
Собрав хворост, я попросил у старика взять с его свалки старый туристический спальный мешок, и тот с усмешкой богача щедро одарил меня теплой одеждой.
– Куда путь держите, девица хозяюшка? – спросил дед и взял у меня хворост.
– Я не девица. И мне пятьдесят пять. Будет.
– А, из Европы значит. И куда же движетесь?
– В Донецк. Бумаги уладить.
Старик поделился зайчатиной и даже дал советы как легче согреться.
– Какие удивительные у вас уши! А вам зайчатину можно, с такими-то?
– Раз вы угощаете, занч можно! – ответил я, и насладился самой вкусной едой со времён Земляники.
Я вцепился зубами в нежную заячью грудку, запечённую в фольге от плиты с овощами, вероятно собранными на дачах. Я взял ещё кусочек, и стал изучать гладильные доски, превращенные в сушилки для дичи, посудомоечную машину, превращенную в станок для плетения силков, и даже чистая но слегка ржавая мусорная цистерна ыла превращена в уютный и гостеприимный охотничий шалаш.
– А как вы догадались что я из Европы? По акценту?
– Много видел вашего брата. Ногие из Европы на нашу кафедру приезжали, из Норвегии, Исландии, Финляндии. Думали что они такие особенные, расфуфыренные все, небинарные, квирные. А у нас с такими всё просто. будь ты хоть женщина-мужчина, хоть мужчина-девочка – если дифуры и преобразования не тянешь, вылетаешь из обсерватории. Мигом.
– Так вы бывший астроном?
– Бывших не бывает. – сказал старик и вынул травинку из спутанной бороды – Я астрофизик! – добавил он, и со смехом поднял палец вверх.
Я слишком устал чтобы удивляться. Кроме того заячья запеканка бепощдано придавила меня к руской земле.
– А кто вы, если не секрет?
– Я эльф.
– А колдовать умеете?
– Да какой там! Это невозможно.
– Почему?
Старик спросил меня с таким непосредственным удивлением, что я подумал будто он обычный сумасшедший. Я просто поплотнее укутался в спальный мешок, пахнущий полевыми травами и повернулся на бок. Но совесть не позволила мне так грубо прерывать разговор. Я повернулся обратно к старику и тихо спросил его тоненьким голоском.
– А вы считаете это возможно?
Старик усмехнулся, и развеял мои сомнения в том что он астроном, но развеял сомнения, в том что он сумасшедший.
– Я работал в обсерватории на Корякской Сопке. У нас и была соли-и-идная оптика! Но в основном мы занимались другими видами наблюдений. Вам что нибудь известно про пульсар GS-42-233? Покорнейше прошу простить, конечно известно! Вы несомненно любитель эльфийской эстетики, а звёзды и звёздная магия красной нитью тянется через все эльфийские реплики, начиная от толкиновского Эарендиля…
– Звёздная магия?
– Она самая… – вдохновенно протянул старик. Он прожевал кусок и продолжил.
– Магия, это культурный архетип, начиная от фаерболов из игр и заканчивая гипердвигателями из фантастики – всё это отражает человеческое устремление к пониманию сути материи, сути той пустоты и энергий, из которых она состоит. Так вот. Мы работали над временными кристаллами, Это такие вещества, которые имеют самоподобную структуру как в пространстве, так и во времени. Они как калейдоскоп, никогда не повторяются, но при этом всегда стремятся к снижению энтропии.
– "Структурной энтропии"? Да откуда вы? А в прочем не важно. Ну и что же стало с вашими "верменными кристалами"?
– Согласно нашей гипотезе, эти временные структуры как раз могли резонировать с особыми гипотетическими формами энергии. Гипотетически. они могли передавать энергию на любые расстояния, без потерь.
– Но откуда же берётся эта экзотическая эенергия?
– Воооон оттуда. – старик указал пальцем в небо. – Это тот самый пульсар GS-42-233. Глазами вы его не увидите, но наша установка должна была привлечь энергию из недр его кварк-глюонного ядра.
– Вон тот, на три угловые секунды ниже созвездия Пса?
– Верно. – удивился старик. – разве вы можете видеть гамму и ультрафиолет?
– Б-Б-браа-у– В б-б-брау-…
– Точно…. Она самая – дрожжащим голосом тихо ответил старик – Её песня. Но как вы? Как же вы….
– Похоже я и правда эльф. Забывший про звёзды эльф.
