Текст книги "Месть"

Автор книги: Нэнси Розенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Глава 10

Как только они уехали, Лили стала торопливо бросать свои вещи в дорожную сумку. В доме воцарилось мертвое спокойствие. Стояла благостная тишина, словно ничего не произошло, но Лили трясло. В ее мозгу временами вспыхивало лицо преступника, каким она увидела его в момент бегства. Каждый раз, как ее посещало это видение, все начинало валиться из рук, она застывала на месте, как замороженная, тщетно пытаясь уловить, с чем ассоциируется у нее это лицо. Внезапно она снова увидела его, но на этот раз не в неверном свете, падающем из ванной, ненавистная харя глянула на нее с моментального фотоснимка.

Путаясь в полах пеньюара, пропитанного рвотой Шейны, она бросилась в гостиную. Она поскользнулась и упала. С пола она видела свой кейс. Добравшись до него на четвереньках, Лили начала набирать код замка. Руки ее дрожали. С третьей попытки замок открылся. Она выбросила папки на пол и стала лихорадочно перерывать их, так как знала, что фотография находится в одной из папок. Бумаги разлетелись по ковру.

Неожиданно из вороха бумаг выпала искомая фотография, и вот она держит ее в руках и разглядывает его лицо. Это был тот самый человек, который пытался изнасиловать проститутку. Тот самый клиент Клинтона, которого он сегодня отпустил. На нем был даже надет тот же свитер. Его арестовали и сфотографировали в той же одежде, в которой он совершил новое преступление. На снимке была запечатлена самодовольная наглая ухмылка. Должно быть, его освободили как раз тогда, когда она выходила из здания суда и тюрьмы, вернув ему его одежду и то, что было при нем при задержании. Кто-то подвез его сюда или подогнал ему машину к тюрьме. Должно быть, он следовал за ней от самого комплекса административных зданий.

У нее не осталось никаких сомнений после внимательного изучения ненавистной физиономии. Никаких сомнений. Это он.

У Лили участилось дыхание, в горле булькало и клокотало. Действие валиума прошло. Адреналин бушевал в венах. Она быстро перелистала листы полицейского дознания. Вот то, что она искала: его адрес – 254, Третья улица, Окснард. Его звали Бобби Эрнандес, и, хотя он был испанцем, местом своего рождения указал Фресно, в Калифорнии. Лили вырвала листок с адресом из дела и спрятала его в кармашек пеньюара. Она вернулась в спальню, надела свитер и джинсы, переложив туда предусмотрительно адрес. Она порылась в шкафу, пока не нашла отороченные мехом зимние походные ботинки. Джон настоял, чтобы она забрала с собой все свои вещи, чтобы из его памяти стерлось все связанное с ней. Он просил забрать все, кроме мебели. Ее он хотел сохранить, невзирая на тягостные воспоминания. В том же ящике лежала вязаная лыжная шапочка. Лили надела ее на голову, убрав под нее волосы.

После этого она направилась в гараж. Там, заставленный тремя-четырьмя коробками, стоял дробовик ее отца – полуавтоматический «браунинг» двенадцатого калибра. Отец пользовался им, когда охотился на оленей. Остается забавной загадкой, почему ее мать решила подарить ружье ей после смерти отца. Она отдала Лили шампуры для барбекю, авторучку и ружье. Больше ничего.

В тишине гаража, ощупывая руками приклад дробовика, Лили почти физически ощущала присутствие отца и слышала его голос: «Хороший выстрел, Лили. Ты стреляешь, как заправский мальчишка». Он произносил эту фразу своим громким грубым голосом по субботам, когда брал Лили с собой пострелять по пустым консервным банкам. Ему очень хотелось, чтобы у него родился мальчик. Она и правда никогда не мечтала о модных нарядах и красивых обручах для волос. К моменту, когда умер ее дед, ей исполнилось тринадцать лет, и она ни о чем так страстно не мечтала, как о том, чтобы родиться еще раз, но только мальчиком.

Лили нашла маленький ящичек с зеленоватыми патронами и снова услышала его голос, ясный, близкий и отчетливый: «Это называется – нарезные патроны, Лили-дили». Она зарядила магазин и сунула несколько патронов в тесный карман джинсовых брюк: «Эта пуля сделает в ком хочешь такую дыру, что через нее проскочит кот. Бьюсь об заклад на что угодно. Если эта штука зацепит, то убьет насмерть». Она не колебалась ни секунды. Его голос вел и подталкивал ее. «Как только ты прицелилась и решила стрелять – стреляй без промедления, иначе промахнешься». Он брал ее с собой на охоту на оленей, гордый своей дочерью. Он стремился показать своим приятелям, которые брали на охоту сыновей, что из его дочери получился хороший стрелок. «Думай, что это просто мясо, и стреляй, – говорил он ей в машине по дороге в лес, – оленина». Потом в лесу она впервые стреляла по живой мишени. В прицеле стояло красивое грациозное животное, но она заколебалась, зубы ее стучали, рука вспотела, она была не в состоянии спустить курок как следует. Она была разочарована. Она упустила зверя и поклялась себе, что больше никогда не промахнется.

Когда Лили покидала гараж, неся ружье дулом книзу, ее шаги гулким эхом отдавались в воздухе даже тогда, когда она сошла с выложенной камнями дорожки на ковер. Она ощущала себя очень тяжелой, вросшей в землю от переполнявшей ее решимости. Она больше не принадлежала себе, она была не одна. В ее теле теперь жили два человека. В ночной темноте резко и пронзительно зазвонил телефон. Этот звук был чужеродным и совершенно ненужным сейчас. Это был сигнал, сигнал к действию. Звонил Джон.

– Шейна уснула. Я очень беспокоюсь за тебя. Ты едешь?

– Я приеду через несколько часов. Не волнуйтесь. Я хочу успокоиться и принять ванну. Он сегодня уже не придет. Позаботься о Шейне.

«Делай только то, что умеешь делать лучше всего, – подумала она без недовольства, добровольно принимая на себя трудную роль, – и я сделаю то, что должна сделать, то, что нужно сделать».

Она уже заперла было дверь, но, вспомнив что-то, вернулась на кухню. Порывшись в ящиках, она нашла черный маркер, которым помечала ящики при переезде. Засунув его в другой карман брюк, она вышла из дома. Небо было ясным, светила полная луна. Свет уличных фонарей тысячами маленьких лун отражался от ухоженной зелени дворов. Переезжая, она лишь мельком познакомилась со своими соседями. Это были две пожилые супружеские четы, и по вечерам она слышала, как у них громко работают телевизоры. Те громкие и страшные звуки, которые незадолго до этого оглашали это место, падали, вероятно, на совершенно глухие уши. Теперь квартал выглядел мирным и спокойным, как будто здесь никогда ничего и не происходило. Над улицей висела такая мертвая тишина, что она сама по себе давила на уши, как очень громкий звук. Тишина была невыносимее самого адского грохота.

Лили прокралась к заднему бамперу своей машины и маркером начала исправлять ее номер. Номер ее машины был FP0322. Черным маркером она исправила его на ЕВ0822. Изменение не бог весть какое большое, но это было единственное, что она могла сделать. Она бросила ружье на заднее сиденье и решила чем-нибудь его прикрыть, но потом подумала, что это не имеет никакого значения.

Ярость бушевала внутри нее, как невидимое адское пламя, оно сжигало все вокруг, ослепляло ее, обнимало горячими волнами, подталкивало ее вперед. Перед ее глазами стояла неотступная картина – этот человек, навалившийся всей тяжестью своего тела на ее ненаглядную девочку, приставивший нож к ее животу.

Она гнала машину к Окснарду. Улицы были тихи и пустынны. Она опустила боковые стекла, и свежий ночной ветер обдувал ее разгоряченное лицо. Въехав в фермерский пригород Окснарда, она ощутила острую вонь навоза. Она напомнила ей о гнилостном запахе, исходившем от насильника. Она снова ощутила тухлый вкус его члена у себя во рту и с отвращением сплюнула в окно. Уголки рта болели и горели от порезов, нанесенных острым лезвием его ножа. Мысль о том, где этот нож побывал раньше и о засохшей крови на нем, заставила ее забыть о подступившей к горлу тошноте. Она медленно ехала по улицам, останавливаясь перед светофорами и дожидаясь, пока красный свет не сменится желтым, а желтый – зеленым. Мимо нее то и дело проезжали другие машины. В них сидели пары, возвращающиеся домой с вечеринок, деловых встреч и из баров, любовники, выбравшиеся из одних постелей и собирающиеся лечь в другие. В ее сознании огни светофоров были подобны вехам на пути сошествия в ад. Остановившись на красный свет одного из светофоров, она увидела в машине неподалеку сидевшую за рулем одинокую женщину средних лет с усталыми, изможденными глазами. Лили подумала, что, скорее всего, это официантка, возвращающаяся домой после третьей смены в ночном ресторанчике Денни. Вероятно, она ехала в свою маленькую скромную квартирку, где-то на окраине. Наверное, она в этот момент со страхом ждала нападения. Когда их машины поравнялись, Лили сказала ей:

– Будь осторожна. Ты можешь оказаться следующей.

По дороге она старалась выработать план. Найти дом не составило никакого труда. Он жил на главной улице, пересекавшей Окснард из конца в конец, и ей надо было только смотреть номера домов. То место, где он жил, называлось Колонией. Этот район был ей хорошо известен – это настоящее осиное гнездо торговцев наркотиками и прочих преступников. Дом, где он жил, был маленьким оштукатуренным зданием. Точно такие же домики теснились длинными рядами по обе стороны улицы. Около дома оказалось свободное место, где можно было поставить машину. Двор дома порос дикой травой. Земля высохла и потрескалась от недостатка воды. На крыльце стоял старый холодильник, запертый тяжелой цепью и большим амбарным замком. На подъездной дорожке виднелись старый черный «плимут», покрытый пылью и слегка обгоревший коричневый «форд-пикап». К ним этот насильник приехал на фургоне, но фургона здесь не было. Входная дверь криво висела на петлях. Одно окно, без стекла, забито доской. Другое окно распахнуто. В доме темно.

Как вышедший на дело вор, она внимательно осмотрела местность, заметив, что ближайший фонарь находился на углу улицы на расстоянии квартала. Лили приехала сюда с твердым намерением и заряженным ружьем на заднем сиденье машины, но без четко разработанного плана. Она понимала, что не может просто войти в дом и застрелить его там. Это было бы чистой воды самоубийством. Кроме того, она не была полностью уверена, что он дома. Оставалось только одно: ждать, пока он выйдет из дома на улицу. Может, это случится среди бела дня, когда на улице будут десятками толпиться люди. В некоторых из этих домов жило по пять-шесть семей. Она посмотрела на машины, припаркованные у домов. Стало ясно, что «хонда» – не самый распространенный вид транспорта в Колонии.

Лили повернула назад, к тому месту, от которого приехала, и, вдавив в пол акселератор, свернула на грунтовую дорогу. А ведь она дочиста вымыла машину всего несколько дней назад. Теперь на нее осела вся пыль, которую подняли колеса. Она остановила машину на обочине. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись пшеничные поля. Взяв ружье и направив его в поле, она выстрелила. Грохот выстрела расколол тишину ночи, и приклад ружья с силой ударил ее в плечо. Отец умер десять лет назад. Ей надо было убедиться, что смертоносное оружие, которое она взяла с собой, действует. Убедившись, Лили бросила ружье на заднее сиденье, развернула машину и с хорошей скоростью понеслась по шоссе назад к безопасным и хорошо освещенным улицам Вентуры.

Она миновала комплекс административных зданий и выехала на стоянку. Во чреве тюрьмы еще горели огни, но в окнах света не было. Она посмотрела на эти окна и окинула себя взглядом человека, находящегося за ними. Она представила себе, как он наблюдал за ней, видел, как она каждый раз суетливо искала на стоянке ключи от машины, не позаботившись приготовить их заранее. Как же она была беспечна и как наплевательски относилась к собственной безопасности, словно уверовав, что она неуязвима и непобедима. Проводя столько времени среди преступников и их преступлений, она прониклась убеждением, что ее хранит и защищает некая сверхъестественная верховная сила. Она с содроганием подумала, как это ее маленькая красная машинка столько ночей простояла одна на этой стоянке. Ее пронзило чувство более сильное, чем ярость – чувство вины. Своими необдуманными действиями она сама навлекла на свою дочь то, что случилось. Это началось в ту ночь, когда она спала с Ричардом. Она, замужняя женщина, трахалась на стороне, а в это время ее муж и дочь находились дома.

Но нет, Джона не было дома. Он тайком, крадучись по закоулкам, шпионил за ней, стремясь уличить в том, в чем он безосновательно десятки раз упрекал ее на протяжении всех лет их совместной жизни. Это была череда страшных лет. Она ненавидела его за недоверие и даже грозилась, что когда-нибудь обманет его просто потому, что он не верит ей ни в словах, ни в поступках. С самого начала их замужества из его страстного искреннего шепота по ночам она поняла, что он страшно боится в один прекрасный день потерять ее. Он говорил, что она не любит его и никогда не любила, говорил, что в их браке она искала убежище. Она так часто слышала эти слова за время их замужества, что в конце концов поверила в их истинность.

Наверное, он был прав. В колледже она избегала тесного общения с эгоистичными, агрессивными молодыми людьми, которые наперебой приглашали ее на свидания. Чаще всего она назначала свидания застенчивым отличникам, книжным червям и обрывала отношения, если они начинали развиваться по законам жизни. Их с Джоном встреча произошла случайно, за стойкой аптечного буфета. Он беззаветно врал, безбожно преувеличивая значимость и доходность своей работы в агентстве по подбору кадров, и засыпал ее цветами и открытками. Его преклонение перед женщинами и заботливая натура создали у нее ощущение защищенности и безопасности.

– Мужчины будут стараться использовать тебя, как спермоприемник, – говорил он ей. – Они думают, что женщины созданы исключительно для секса.

Он сказал ей, что хочет любить ее как жену, как мать его и ее будущих детей, так, «как это положено по природе». Со временем Лили стала инициатором их близости, чувствуя, что ее тело и природа требуют мужской ласки. И чем больше она стремилась к сближению с ним, тем меньше такого сближения хотел он. Это началось с момента рождения Шейны и постепенно нарастало. Сексуальное охлаждение достигло своего апогея около года назад. Наконец и она перестала хотеть его.

Лили объехала стоянку и двинулась назад, твердо держа руки на рулевом колесе и выпрямив спину. Темнота постепенно стала переходить в серые тона раннего калифорнийского утра. Проезжая мимо парков по дороге к Окснарду, она слышала, как в деревьях заводили свои песни ранние пташки. Мир просыпался.

Ей необходимо было принять ванну, но она решила не задерживаться. Остановившись у светофора, она посмотрела в зеркало заднего вида на свое отражение. Лицо ее было пепельно-серым. Глаза налились кровью. В лыжной шапочке, надвинутой на самые глаза, она выглядела безнадежно старой и измученной. Когда она поняла, что вонь его тела пропитала ее и смешалась с запахом ее пота, ею овладел приступ тошноты. Лили изо всех сил прикусила губу, ощутив во рту вкус собственной крови.

Она медленно вела «хонду» по улице, на которой жил он. Около его дома она увидела зеленый фургон, стоявший у тротуара. Задняя дверь была открыта. Она бросила взгляд на лежавшее на заднем сиденье ее машины ружье, сердце сильно забилось, в желудке заурчало. Оглянувшись, она поняла, что на улице никого нет. Из открытого окна доносилась песня, радио было приглушено. Пели по-испански. Лили прислушалась, стараясь уловить мелодию. Она подрулила к тротуару на расстоянии пяти домов от его крыльца. Ее судорожно сведенные ладони потели на холодном рулевом колесе. Ей пришлось долго вытирать руки о грубую ткань джинсов. Потом она взяла с заднего сиденья ружье и переложила на переднее, направив дуло в пол машины.

Неподалеку залаяла собака. От неожиданности Лили подпрыгнула, отпустив тормоз. Двигатель работал, и машина дернулась вперед.

Она так внимательно всматривалась в его крыльцо, что изображение стало расплывчатым. В этот момент на крыльце появилось ярко-красное пятно. Лили надавила на акселератор и в долю секунды оказалась около его дома. Она ударила по тормозам, переключила скорость на нейтралку и, ни о чем больше не думая, схватила ружье. Резкий звук удара приклада о кузов машины громом отозвался в утренней тишине. Он выходил в это время из дома и находился на полпути к тротуару. Он шел к своему фургону. Увидев ее, он резко остановился, словно врос в землю обеими ногами. На лице отразились испуг и растерянность.

В эту секунду разум потерял над ней свою власть. Она поймала его в прицел, положила палец на спусковой крючок. Лили ясно различила его фигуру, прежде чем ослепнуть от выстрела. В рамке прицела она видела красную ткань свитера, под которой, как птица в клетке, билось его сердце. Ее ноздри уловили запах жидкости после бритья. Одновременно она почувствовала, как у нее во влагалище шевелятся старческие высохшие пальцы. Человек в прицеле перестал быть тем, кто изнасиловал ее дочь, он превратился в старого кукольника, ее деда.

Она выстрелила.

Удар сбил его с ног. Руки и ноги смешно дрыгнулись в воздухе. На землю упала выброшенная из ружья зеленоватая гильза. У нее в голове выстрел отдался громким эхом. В его свитере образовалась дыра, из которой пульсирующим фонтаном хлестала кровь. Он валялся в луже пенистой крови: крови Шейны, девственной жертвенной крови. Ей сдавило горло спазмом, из носа потекла слизь. И опять не ее, а чей-то чужой палец, повинующийся не ее рассудку, нажал на спусковой крючок. Пуля ударила его чуть ниже плеча, изуродовав руку.

Ее колени подогнулись. Ружье упало прикладом на землю. Дуло ударило ее по подбородку. Это привело ее в чувство. Лили вырвало на землю остатками полупереваренной курицы. Сжимая обеими руками ружье, она бросилась в машину. Все вокруг, казалось ей, двигалось, тряслось, кровоточило и истошно кричало. Она видела, как по воздуху летали какие-то предметы. Это повергло ее в неописуемый ужас.

Двигайся, приказала она своему застывшему, парализованному телу. Двигайся. Она отпустила ружье и схватилась за руль. Не смотри туда. Трогай машину. Поезжай. Ее нога послушалась, и автомобиль рванулся вперед. Через секунду она уже была далеко. Поворот. Вдох. Вперед. Поворот. Вперед. Ей не приходилось еще убивать человека. Поворот. Вперед. Поворот. Вперед. С неба ярко светило солнце, но она видела перед собой только черное жерло туннеля. Она знала, что это дорога в ад и что пути назад у нее нет.

– Боже, – молилась Лили. – Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. – Она громко закричала: – Не оставь меня. Господи, спаси меня.

Тело ее было холодно, как лед, но она обливалась потом. Лили ехала по Аламеда-стрит. Кругом было полно машин и людей, занятых своими делами. Солнце немилосердно палило с высоты небес. Увидев запрещающий знак, она остановилась и подождала, пока трое детей переходили улицу. Ружье лежало на полу. От толчка оно перекатилось ближе к ее ногам. Она пинком откинула его подальше.

Она чувствовала себя так, словно рассматривает свое тело и свои действия со стороны. Ее сознание раскололось, она больше не ощущала своей целостности. Дома стали больше, улицы шире, дворы по сторонам улицы были хорошо ухожены. Кажется, она наконец выехала из Колонии.

Лили очень живо представляла себе место происшедшего преступления: мигающие маяками полицейские машины, «скорая помощь» и суетящиеся парамедики. Толпа зевак, которых полицейские оттесняют в стороны. Если он еще жив, его отвезут в госпиталь и там, в противошоковой палате, врачи будут останавливать кровотечение и бороться с шоком. Если ему повезет, то он доживет и до хирургической операции, и добрые врачи будут самоотверженно спасать ему жизнь. Ей самой больше всего хотелось увидеть его омерзительное безжизненное тело, накрытое с головой темной накидкой.

Добравшись до главного перекрестка, она свернула на шоссе и поехала домой. К Шейне, подумала она, ей обязательно надо ехать к Шейне.

– Он никогда не причинит тебе зла. Он вообще никому больше не причинит зла, – шептала она.

Эти слова, которые слетали с ее губ, были не ее словами. Это были слова ее матери, которые ей следовало бы услышать ребенком, рассказав матери о том, как ее растлил собственный дед. Мать никогда не говорила этих слов. Только смерть деда принесла Лили освобождение.

Она сорвала с головы лыжную вязаную шапочку и выбросила ее в окно перед въездом в Камарильо. Она чувствовала необыкновенное спокойствие, и полностью владела своими чувствами. Они переполняли ее, несмотря на эмоциональную пустоту, она была охвачена ужасом, но одновременно испытывала умиротворение. Ярость улеглась, улетев к ненавистному насильнику вместе с пулей из зеленой гильзы. Зло вернулось туда, откуда оно пришло, оно поразило человека, который его породил.

Вместо того чтобы повернуть налево, к дому, Лили свернула вправо. Она направлялась к старой церкви, стоявшей на крутом склоне, густо поросшем авокадо. Она каждый день по дороге на работу видела эту церковь. На стоянке не было ни одной машины. Высокие деревья заслоняли небольшое здание от взглядов с улицы. Она вышла из «хонды», взяла ружье, вытерла его подолом рубашки, завернула в тряпку и спрятала под каменной облицовкой набережной. Замечая место, где она спрятала оружие, Лили сказала:

– Папа, сегодня я убила бешеную собаку. Ты можешь мной гордиться.

Свернув на свою улицу, она посмотрела на индикатор топлива. Стрелка дрожала около нулевой отметки. Секундой позже она осознала, что около их дома стоит полицейская машина.