Текст книги "Золотой берег"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 43 страниц)

– Что?

– Понимаешь?

– Да, но…

– Кстати, мне только что звонила миссис Лаудербах и сказала, что ты предложил ей продать половину ее акций «Америкэн экспресс» и купить акции «Юнайтед боксит». Зачем ты это сделал?

– Зачем? Я тебе сейчас объясню. – Он начал излагать мне ситуацию на фондовом рынке.

– Что такое бокситы? – прервал его я.

– Это… ну, знаешь… это необходимо… я бы сказал, что они относятся к минералам…

– Это сырье для производства алюминия. Рабочие добывают его с большим трудом из-под земли для того, чтобы народ мог пить пиво из алюминиевых банок.

– Какая разница? Я же говорю тебе, сейчас эти акции идут по десять с половиной – самый низкий уровень за два года, а стало известно о том, что эту компанию хочет купить «Америкэн бисквит». Это очень перспективная фирма. Они делают потрясающее спортивное снаряжение.

– Кто делает бисквиты? «Ю-Эс-стил»?

– «Ю-Эс-Икс». Так сейчас называется «Ю-Эс-стил». Они сейчас делают… ну, в общем, сталь.

– Оставь в покое акции миссис Лаудербах, Лестер, иначе я сам тебя от них избавлю.

Он что-то пробормотал, но, перед тем как повесить трубку, сказал:

– Послушай, Джон, давай еще раз вернемся к тому, с чего я начал. Я бы хотел поговорить с тобой откровенно. Это останется между нами.

– Говори.

– Прежде всего, Джон, я считаю, что ты должен передо мной извиниться.

– За что?

– За то, что ты мне сказал в клубе.

– А я думаю, что тебе самому стоит извиниться передо мной за то, что ты пытался втянуть меня в мошенничество.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. А я прошу тебя извиниться за то, что ты послал меня к черту.

– Извини.

– Ладно… О'кей… тогда перейдем к другому вопросу. Этот случай с Белларозой. Должен сказать тебе, Джон, что лет двадцать назад тебя после такого поступка попросили бы навсегда покинуть клуб. Сейчас времена более либеральные, но мы все же обеспокоены попытками новых и незнакомых людей проникнуть в наш клуб. Мы бы не хотели, чтобы у нас появилась репутация такого места, куда могут приходить подобные люди. Пусть даже в качестве гостей. И уж ни в коем случае нельзя допустить, чтобы эта мафиозная личность превратилась в постоянного посетителя.

– Лестер, я не хочу причинять ни тебе, ни другим членам клуба неудобств. Я сам не меньший сноб, чем вы. Но тем не менее если Джон Саттер захочет поужинать в клубе хоть с самим дьяволом, то это никого не касается, если при этом не нарушаются правила поведения в клубе.

– Джон, черт побери, но я же говорю о здравом смысле, о правилах приличий, о сохранении достоинства, наконец…

– Если кто-то из членов клуба предлагает внести в наш устав статью о недопущении в клуб подозрительных личностей или даже самого дьявола, то я, возможно, проголосую за такую поправку. К счастью, времена джентльменских договоренностей и секретных протоколов прошли, друг мой. Не осталось джентльменов, а секретные протоколы – незаконны. Если мы хотим выжить, нам надо лучше адаптироваться или становиться сильнее и действовать. Нельзя больше просто стоять и жаловаться на то, что трудно танцевать на палубе тонущего корабля. Понимаешь?

– Нет.

– Тогда я скажу другими словами. Так вот, я предсказываю, что к концу этого века Фрэнк Беллароза станет членом нашего клуба или же этого клуба вообще не будет существовать. На его месте разобьют парк или выстроят супермаркет. Туда уже сможет войти всякий, а мы будем жаловаться на недостаток места для парковки и на шумливых детишек.

– Возможно, ты прав, – неожиданно согласился Лестер. – Но до тех пор, Джон, мы очень попросили бы тебя не приводить в клуб мистера Белларозу даже в качестве гостя.

– Я подумаю об этом на досуге.

– Пожалуйста, подумай, – сказал Лестер. – Мои наилучшие пожелания Сюзанне.

– Передавай привет Джуди. И еще, Лестер…

– Да?

– Пошел ты к черту.

* * *

Я решил на время воздержаться от посещения клуба «Крик», во-первых, из-за моего разговора с Лестером, но больше из-за того, что предпочитаю проводить июль в яхт-клубе «Сиуанака Коринф».

Итак, в пятницу вечером, через день после возвращения домой Эдварда и через два дня после того, как вернулась Каролин, Сюзанна, я и оба наших отпрыска отправились на ранний ужин в яхт-клуб, вслед за которым должна была последовать трехдневная поездка на яхте.

Мы сели в мой «бронко», нагруженный выше крыши пивом, едой и рыболовными снастями. Все было как в добрые старые времена, с той только разницей, что Каролин теперь сидела за рулем, а Эдвард не вертелся как юла на сиденье. Он спокойно смотрел по сторонам, как юноша себе на уме, – возможно, на уме у него была девушка, которую он оставил в колледже. А Каролин стала настоящей женщиной, и кто-то, но не я, научил ее водить машину. Куда летят годы?

Наконец мы прибыли на территорию яхт-клуба. Этот клуб, основанный Уильямом К. Вандербильтом, расположен на Центральном острове, который в наше время практически превратился в полуостров с заливами Ойстер-Бей, Колд-Спринг-Харбор и Лонг-Айленд Саунд. Это царство старых денег. Здесь совсем не помешало бы установить на дорогах знаки, запрещающие проезд.

По дороге из гравия мы приблизились к зданию клуба, трехэтажному особняку с черепичной крышей и боковой верандой. Он был выстроен в 1880 году и представлял собой нечто вроде гибрида, сочетавшего в себе архитектуру домов с крышей из деревянной черепицы с архитектурой в стиле классицизма, правда, колонны и прочие детали были не из мрамора, а из выкрашенного в белый цвет дерева. Вероятно, форма этих колонн и дала клубу второе название – «Коринф». А сиуанака – это название индейского племени, которое когда-то жило в этих местах. Так что полное название клуба тоже представляло собой гибрид двух цивилизаций – общим у них было то, что обе уже давно исчезли.

Одним словом, это был очень приятный домик, без всяких претензий, но сохранивший все свои достоинства и удачное сочетание чисто американского стиля с некоей фривольностью.

Каролин припарковала машину, мы вышли и направились к клубу.

Столовая клуба выходит окнами на Ойстер-Бей, мы выбрали столик у большого окна. Отсюда была видна наша яхта. Тридцать шесть футов в длину, класса «Морган». Название у нее – «Пауманок», так называли индейцы нынешний Лонг-Айленд.

Я заказал бутылку местного вина – «Банфи шардоннэ», его производят в бывшем поместье Вандербильтов, которое сейчас представляет собой настоящую ферму. Возможно, и нам удастся спасти Стенхоп Холл, превратив его в плантации олив или инжира. Вот только где взять столько денег на дополнительное освещение? Итак, я налил нам вина, и мы чокнулись за нашу встречу.

Я считаю, что детям надо разрешать пробовать вино как можно раньше. Это дает им возможность видеть в спиртном самую обычную вещь, а не тайну и не табу.

Еще бы, ведь его вам предлагает мать или отец. Это сработало в моем случае, в случае с Сюзанной – мы никогда не злоупотребляли алкоголем в юности. Я не говорю при этом о зрелом возрасте.

Мы поговорили о школе, о поездке Каролин в Кейп-Код и о нежелании Эдварда покидать колледж, которое и в самом деле было связано с девушкой, студенткой последнего курса близлежащего колледжа в Дартмуте. Мне кажется, что многие решения в жизни Эдварда будут обусловлены его страстями. Это нормально. Я сам такой и считаю себя вполне нормальным.

Потом разговор зашел о местных новостях и о планах на лето. Эдвард на третьем бокале разговорился. Каролин же ничем не проймешь, из нее не вытянешь ни слова, пока она сама не захочет заговорить. Каролин также необычайно проницательна, в этом она похожа на свою мать. Она спросила меня:

– У тебя все нормально?

Я решил, что не буду прикидываться и скажу правду.

– У нас возникли кое-какие проблемы. Вы слышали о наших новых соседях?

Эдвард встрепенулся.

– Да! Фрэнк Епископ Беллароза. Он что, угрожает вам? Да я с ним в два счета разберусь. – Он засмеялся.

– Наоборот, он и его жена – очень милые и приятные люди, – сказала Сюзанна.

Я не был в этом уверен, но добавил:

– Мы ему, вероятно, понравились, но не знаем, как реагировать на это. То же самое касается и других людей, соседей, знакомых. Так что вам могут при встрече всякого наговорить, не удивляйтесь.

Эдвард на это ничего не ответил, он вообще такой – если что взбрело ему в голову, то он добьется своего. Он с энтузиазмом воскликнул:

– А как он выглядит? Я могу с ним встретиться? Я хочу потом хвастаться, что знаком с ним. О'кей?

Эдвард ведет себя всегда очень непосредственно, несмотря на годы учебы в частной школе и на то, что большинство его родных корчат из себя аристократов.

Он похож на сорванца со своей копной рыжеватых волос, которые торчат в разные стороны. Рубашка у него все время вылезает из штанов, на галстуке и пиджаке постоянно какие-то пятна, а мокасины выглядят так, словно их долго жевала корова. Конечно, многое из этого делается нарочно, этот вид бездомного оборванца был всегда моден в колледже Святого Павла. И вообще, Эдвард – неуправляемый, но добрый мальчишка с дьявольским характером. – Если хочешь повидаться с нашим соседом – просто стучи к нему в дверь, – посоветовал ему я.

– А что, если его головорезы схватят меня?

Каролин закатила глаза. Она всегда считала своего братика неспособным на решительные поступки, трусишкой, хотя никогда и не говорила об этом. Они, несмотря на это, хорошо ладили между собой, но, возможно, благодаря тому, что виделись очень редко.

– Но ты же сразу уложишь их на лопатки, Шкипер, – поддразнил я Эдварда.

Он улыбнулся, услышав свое детское прозвище.

Каролин сказала, обращаясь ко мне и к своей матери:

– Я бы не потерпела, чтобы другие указывали мне, с кем мне дружить, а с кем – нет.

– Мы и не идем ни у кого на поводу, – заверила ее Сюзанна. – Но некоторые наши друзья огорчены. Это произошло, собственно, из-за одного случая в клубе «Крик». – Сюзанна вкратце рассказала о случившемся. В заключение она добавила: – Вашему отцу позвонили один раз по поводу того вечера, а мне – целых два раза.

Каролин обдумывала сказанное. Она превратилась теперь, как я уже говорил, в молодую женщину, уверенную в себе и в своем будущем. Ей наверняка будет сопутствовать успех в юридической карьере. Я даже сейчас могу представить ее в очках в строгой оправе и с папкой в руках. Леди-адвокат – так мы их называем в нашем кругу зубров адвокатуры.

– У вас есть конституционное право вступать в отношения с любым лицом, – безапелляционно заявила она.

– Мы это знаем, Каролин, – улыбнулся я. Студенты часто воображают, что открывают в колледже не известные никому вещи. Я тоже несколько лет думал, что получаю в Йеле уникальную информацию. – Наши друзья также имеют это право, и некоторые из них используют его, прекращая всяческие с нами отношения.

– Да, – согласилась Каролин, – наряду с правом свободной ассоциации в обществе есть также право на отказ от ассоциации.

– И в связи с этим мой клуб имеет право исключить меня из своих рядов.

На этом пункте Каролин споткнулась, так как по натуре она привержена либерализму.

– Почему вы не уедете отсюда? – спросила она. – В этих краях нет ничего, кроме анахронизмов и дискриминации.

– Поэтому нам здесь и нравится, – сказал я и получил в ответ нахмуренные брови. Каролин напоминает мне ее мать в том, что касается всяческой общественной деятельности, она является членом сразу нескольких организаций в своем студенческом городке. Я считаю эти организации весьма подозрительными, но не высказываюсь на этот счет, так как не спорю о политике с теми, кому еще нет сорока. – Куда же, по-твоему, мы должны уехать? – полюбопытствовал я.

– Поезжайте в Галвестон, поселитесь на пляже рядом с тетей Эмили.

– Неплохая мысль. – Каролин тоже обожает Эмили, так как та не побоялась пойти против законов супружеской морали и превратилась сейчас в вольную обитательницу пляжей. Каролин, впрочем, на подобное не решилась бы. Ее поколение не такое дикое и необузданное, каким было наше. Они лучше одеты и не покинут родной дом, не взяв с собой кредитную карточку. Но надо отдать ей должное, Каролин – очень искренняя девушка. – А возможно, нам стоит поехать с тобой на Кубу и посмотреть, как там обстоят дела с борьбой за мир.

– А почему мы ничего не заказываем? – спросила Сюзанна, которой всегда кажется, что я насмехаюсь над ее дочерью.

Каролин сказала, обращаясь ко мне:

– Не думаю, что Куба – это подходящее место для вас. Но, побывав там, начинаешь многое понимать.

В разговор вмешался Эдвард:

– Кому нужна твоя Куба, Кари? Поехали с нами на Кокоа-Бич, познакомлю тебя со своими приятелями. – Он захихикал.

– Не очень-то мне будет интересно с твоими грубиянами-друзьями, – ледяным тоном ответила она.

– Да? А почему же ты не отходила от Джеффри, когда он приезжал к нам на Рождество?

– С чего ты взял?

– С того и взял.

Я посмотрел на Сюзанну, и мы улыбнулись друг другу. Я сказал ей:

– А почему же ты никак не можешь вызвать мастера и починить свою машину?

– А почему же ты не приучишься убирать за собой носки?

Каролин и Эдвард поняли намек, заулыбались и замолчали.

Мы поговорили о Джордже и Этель Аллард, о Янки и Занзибар, о переносе конюшни на новое место и о других изменениях, произошедших с Рождества. Мы заказали ужин и еще бутылку вина, хотя я понимал, что мне не стоит пить больше двух стаканов перед выходом в море.

За едой Каролин снова заговорила о Белларозе.

– Он знает, чем ты занимаешься, пап? Он не спрашивал у тебя совета по налогам?

– Все наоборот, – ответил я. – Это я у него консультировался по поводу налогов. Это длинная история. Он, кстати, хочет видеть меня своим адвокатом, если ему будет предъявлено обвинение в убийстве.

Эдвард снова воспринял это как шутку.

– Убийство? Ну и ну! Не шутишь? Он что, убил кого-то? Ты собираешься его вытащить?

– Я не думаю, что он совершил убийство, в котором его обвиняют.

– А почему он хочет, чтобы его защищал именно ты? – спросила Каролин. – Ты же не занимаешься уголовными делами.

– Вероятно, мне он доверяет. Он, наверное, думает, что я смогу представить его в выгодном свете. Вряд ли он стал бы просить меня о защите, если бы был виновен. Он рассуждает, видимо, так: я верю в его невиновность, следовательно, жюри присяжных поверит мне.

Каролин кивнула.

– По твоим словам выходит, что он – славный малый.

– Да, такой же, как я.

Она улыбнулась мне.

– Мы все уверены в этом, пап.

Эдвард тоже улыбнулся.

– Берись за это дело. Задай им жару. Будешь сразу знаменитым. Ты уже решился?

– Пока не знаю.

– Я никогда не вмешивалась в дела вашего отца, – неожиданно заговорила Сюзанна, – но, если он возьмется за это дело, я его буду поддерживать.

Сюзанна редко публично заявляет о поддержке своего мужа, так что это заявление заинтриговало меня.

Так мы сидели и ужинали, всем было хорошо, мы расслабились – все было почти так же, как в старые добрые времена, но мне казалось, что это происходит с нами уже в последний раз.

Наши отношения с Каролин и Эдвардом были основаны на тех чувствах, которые возникли в пору их детства. Теперь они повзрослели, у нас у всех появились свои проблемы. Я помню, что отдалился от своего отца примерно в этом возрасте. С тех пор мы страшно далеки друг от друга. Но я все же помню, как он держал меня за руку в тот вечер.

Видимо, этот разрыв биологически предопределен. Возможно, когда-нибудь и мы с Сюзанной будем общаться со своими детьми, как со взрослыми. Мне всегда казалось, что даже животные узнают своих родителей, тех, которые вскормили их, и непременно подают какой-то сигнал об узнавании. Может быть, он расшифровывается так: «Спасибо».

Эдвард, жуя яблочный пирог, проговорил:

– Я хотел бы поехать с вами в Ист-Хэмптон в августе. На пару недель, пока не начнутся занятия.

Я покосился на Сюзанну.

– Возможно, нам придется продать наш дом в Ист-Хэмптоне, – сообщил я, – и не исключено, что это надо будет сделать еще до августа.

Эдвард уставился на меня так, словно ослышался.

– Продаете? Продаете летний дом? Но почему?

– Проблемы с налогами, – объяснил я.

– Эх… а я-то строил такие планы…

– Ну что же, тебе придется изменить свои планы, Шкипер.

– Эх, жалко.

Эдвард, судя по всему, не очень расстраивался, это обычная реакция детей на проблемы с деньгами у родителей. Каролин, я заметил, испытующе смотрела на нас с Сюзанной, пытаясь понять, в чем тут дело. Несмотря на весь свой интерес к обездоленным, ее едва ли трогали денежные проблемы. Возможно, она подумала, что ее родители собираются разводиться.

Мы закончили ужин, после чего Каролин и я отправились на пирс, где был пришвартован «Пауманок». Сюзанна с Эдвардом пошли к машине, чтобы подогнать ее поближе к пирсу.

Когда мы шли к причалу, я обнял Каролин за плечи, а она обняла меня.

– Пап, мы что-то совсем перестали разговаривать, – посетовала она.

– Вы здесь не часто появляетесь.

– Мы могли бы говорить по телефону.

– Могли бы. Давай так и будем делать.

Мы замолчали. Каролин внимательно посмотрела на меня.

– Здесь, кажется, произошло немало событий?

– Да, но волноваться из-за этого совсем не стоит.

– У вас с мамой все нормально? – спросила она. Я понял, что она имела в виду, и ответил довольно резко:

– Отношения между мужем и женой не касаются никого, кроме них самих, запомни это, Кари. Детям тоже не надо вмешиваться. Когда ты выйдешь замуж, ты сама увидишь, что я прав.

– Не уверена, что это так. Мне ведь важно, чтобы у вас все было хорошо. Я люблю вас обоих.

Каролин, в который течет кровь Стенхопов и Саттеров, наверняка не просто было произнести такую фразу.

– А мы любим тебя и Шкипера. Но наше счастье и благополучие совсем не напрямую связаны с браком, – пояснил я.

– Значит, у вас есть проблемы?

– Да, но они не касаются наших отношений. Мы уже говорили на эту тему. Все, на этом разговор окончен.

Мы дошли до пирса и остановились, глядя друг другу в глаза. Каролин сказала:

– Мама просто сама не своя. Уж я-то вижу.

Я ничего не ответил.

– И ты тоже сам не свой, – добавила она.

– Ну, сегодня я вполне принадлежу самому себе, как ты видишь.

Подъехал «бронко», мы выгрузили наши пожитки на причал. Сюзанна отправилась ставить машину на стоянку. Каролин начала передавать вещи Эдварду – я стоял на яхте и принимал их из рук сына. Мы занимались этим молча, потому что это был мой экипаж и мы уже давно научились понимать друг друга без слов.

Вернулась Сюзанна. Она прыгнула на борт и стала раскладывать вещи по местам: на палубе и в каюте. Затем и дети присоединились к нам и помогли мне подготовиться к отплытию.

До заката оставался еще примерно час. Мы оттолкнулись от причала, я завел мотор и отогнал яхту подальше от берега. Здесь мы поставили паруса. Эдвард ставил грот, Каролин – стаксель, а Сюзанна – спинакер.

Дул легкий южный ветерок, и, когда мы вышли на траверз Плам-Пойнт, он понес нас на север, в открытое море.

Яхты класса «Морган» – идеальный вариант для плавания вдоль побережья Лонг-Айленда, походов под парусами в сторону Нантакета, Мартаз Вайньярд, Блок-Айленда и дальше, до Принстона. Недостатком «Моргана» для плаваний в бухточках и заливах является его сравнительно большой киль, зато в открытом море на нем можно чувствовать себя в полной безопасности. Дело в том, что прообраз этой яхты был создан Дж. П. Морганом для своих детей, и он заложил в его конструкцию большой запас устойчивости. Это настоящая клубная яхта, она прекрасно смотрится и достаточно престижна, не имея при этом излишеств.

На ней можно было бы даже совершить переход через Атлантику, но это не совсем безопасно. Теперь, когда дети подросли, семейный «Морган» – это, вероятно, не совсем то, что мне нужно. Вот что мне действительно подошло бы, так это быстроходный «Союзник», яхта длиной в пятьдесят пять футов, на которой можно отправляться в любую точку земного шара. Конечно, для этого понадобится и команда, минимум – двое, а еще лучше – трое или четверо человек.

Я представил себя у руля «Союзника», направляющим яхту на восток, в сторону Европы. На горизонте садится солнце, нос яхты разрезает волны. Я вижу мою команду за работой: Салли Грейс драит палубу, Бэрил Карлейль варит мне кофе, а моя очаровательная Терри массирует мне спину. На камбузе Салли Энн из харчевни «Звездная пыль» готовит завтрак, а на бушприте яхты красуется чучело головы Занзибар.

Я взял курс на запад, мимо Бейвилля, где при желании можно было бы разглядеть огни затрапезной «Ржавой якорной трубы». Яхта шла навстречу заходящему солнцу, огибая Матинекок-Пойнт. Далее мне нужно было свернуть на юг, чтобы попасть в Хэмпстед-Харбор.

Я шел вдоль побережья, мимо Кастл Гулд и Фалэз, затем повернул к центру залива, приказав команде убрать паруса. Эдвард и Каролин бросили якорь, и яхта начала медленно кружиться вокруг своей оси, подгоняемая ветром и начинающимся приливом.

Вдалеке, на восточном берегу, виднелась деревушка Си-Клифф, ее огни были едва различимы отсюда. В нескольких сотнях ярдов от Си-Клифф находится Гарви-Пойнт. Совсем недавно на этом пляже мы с Сюзанной занимались любовью.

Солнце опустилось за холмы Сэндс-Пойнта, на небе начали загораться звезды. Я смотрел, как они вспыхивают, завоевывая все пространство неба с востока на запад.

Никто из нас ничего не говорил, мы просто открыли несколько банок пива и выпили, наблюдая величайшее из зрелищ на земле – закат солнца на море: окрашенные в розовый цвет облака, черная полоса со звездной россыпью и поднимающаяся луна; и чайки, летящие над темными волнами.

За этим закатом надо наблюдать очень внимательно, иначе вы упустите важные детали. Поэтому мы сидели тихо, как мыши, до тех пор пока не поняли, что настала ночь.

Сюзанна сказала:

– Кари, давай приготовим чай. – Они встали и ушли с палубы.

Я взобрался на крышу рубки и прислонился к мачте. Эдвард последовал за мной. Мы оба смотрели на темные воды.

– Тебя тянет обратно в колледж? – спросил я.

– Нет.

– А ведь потом ты будешь вспоминать это время, как лучшее в своей жизни.

– Это мне все говорят.

– Так все и правы.

Он пожал плечами. Его явно интересовал другой вопрос.

– Что за проблемы у вас с налогами?

– Я задолжал кое-что казне.

– Да?.. И ты должен будешь продать дом?

– Вероятно, да.

– А подождать нельзя?

Я улыбнулся.

– Чего подождать? Что ты поживешь там в августе?

– Нет… подождать, пока мне исполнится двадцать один год. Тогда я смог бы дать тебе денег, которые лежат в моем трасте.

Я ничего не ответил, так как в горле у меня стоял комок.

– Мне же все эти деньги ни к чему, – добавил он.

Я прокашлялся.

– Вообще-то, дед и бабушка Стенхопы давали эти деньги для тебя. – «Их хватит удар, если они узнают, что ты поделился ими со мной», – мысленно добавил я.

– Это все равно будут мои деньги. Я хотел бы предложить их тебе, раз они тебе нужны.

– Я дам тебе знать.

– О'кей.

Мы послушали, как вдалеке волны бьются о прибрежные скалы. Я посмотрел на восток. Там, к северу от Гарви-Пойнт, приблизительно в пятистах ярдах от того места, где мы стояли на якоре, я мог различить большой белый дом в колониальном стиле. Я показал на него Эдварду.

– Видишь вон там большой дом?

– Да.

– Рядом с ним был когда-то длинный пирс, он начинался вон там, где растут два высоких кедра. Видишь их?

– Да.

– Теперь посмотри на то место, где когда-то кончался пирс. Видишь что-нибудь?

Он посмотрел на темную воду и сказал:

– Нет.

– Посмотри внимательней, Шкипер. Сосредоточься.

Он начал вглядываться в темноту, затем произнес:

– Возможно… что-то есть…

– Что?

– Не знаю. Когда я смотрел, мне показалось… как это называется? Ну, эти водоросли, которые слегка светятся зеленым светом. Да, это явление биолюминесценции… Да, теперь вижу.

– Видишь? Очень хорошо.

– Почему?

– Это твой зеленый огонек, Шкипер. Думаю, что он означает «Иди».

– Идти куда?

Я не силен в подобных разговорах, но я во что бы то ни стало хотел сказать ему это, поэтому слова сами сорвались с моих губ.

– Иди туда, куда ты хочешь идти. Будь тем, кем ты хочешь быть. Для меня этот зеленый свет – это прошлое, для тебя он – будущее. – Я взял его ладонь в свою. – И не теряй его из виду.