Текст книги "Золотой берег"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 43 страниц)

– У тебя крепкие нервы, Манкузо, – произнес наконец Беллароза.

– А ты с этой минуты находишься под арестом. – Манкузо достал из кармана пару наручников. – Руки вперед.

– Послушай, приятель, разреши мне прежде отдать кое-какие распоряжения. О'кей?

– Я тебе не приятель, Фрэнк. Ты что, оказываешь сопротивление при аресте?

– Нет, нет. Просто я хотел сказать пару слов моей жене. Никаких фокусов с моей стороны не будет. Я вас ждал. Вот, смотри, и адвокат наготове. – Он отступил в сторону и показал на меня. – Видишь? Вы вроде знакомы? Он может подтвердить мои слова.

Мистер Манкузо и я обменялись взглядами. Мне показалось, что он не удивился, увидев меня здесь.

– Мистер Манкузо, – произнес я, – вы сами смогли убедиться, что мой клиент ждал этого ареста, он не оказал сопротивления и не сделал попытки скрыться. Ему нужно совсем немного времени, чтобы поговорить со своей женой. Это законная просьба. – Я не был уверен, так ли это на самом деле, но мои слова прозвучали убедительно. Кажется, именно так говорят в фильмах.

– Хорошо, Фрэнк. Десять минут. Можешь обняться и поцеловать ее на прощание, – разрешил Манкузо. – И никакой пальбы, предупреждаю.

Беллароза засмеялся, хотя я не сомневался, что в эту минуту он с удовольствием размозжил бы ему голову свинцовой трубой.

Манкузо оглядел вестибюль, увидел Ленни и Винни и убедился, что больше никого нет.

– Benvenuto a nostra casa[22]22
  Добро пожаловать в наш дом (итал.).


[Закрыть], – проговорил Фрэнк.

Мистер Манкузо ответил что-то по-итальянски. Если бы я не знал, что Манкузо не любит ругательств, я мог бы поклясться, что он сказал: «Пошел ты к черту». Возможно, он ругается только по-итальянски. Как бы то ни было, но после его слов физиономии Фрэнка, Ленни и Винни сразу стали довольно кислыми.

Затем Фрэнк все же выдавил из себя улыбку, извинился и пошел по лестнице на второй этаж.

Мистер Манкузо перевел свое внимание на Ленни и Винни.

– Есть? – спросил он у них.

Они оба кивнули.

– Лицензия имеется?

Они снова кивнули.

– Ваши бумажники. – Он протянул руку.

Они оба положили бумажники ему на ладонь, и он вытряхнул из них все содержимое на пол, доставая лицензии на ношение оружия.

– Винсент Адамо и Леонард Патрелли. Чем зарабатываете на жизнь, ребята? – спросил он.

– Ничем.

Он бросил им их бумажники.

– Убирайтесь.

Они замешкались, потом собрали с пола деньги и кредитные карточки и скрылись.

Мистер Манкузо оглядел вестибюль, посмотрел вверх на клетки с птицами, на галерею.

– Хотите кофе? – предложил я.

Он покачал головой и стал прогуливаться по вестибюлю, заглядывая в горшки с пальмами и в нижние клетки с птицами. Затем начал рассматривать мраморные колонны.

Это был совсем другой мистер Манкузо, совсем непохожий на того, с которым я плавал на яхте. В какой-то момент он повернулся ко мне и пригласил сесть в кресло, стоящее возле него.

Я сел, он подкатил поближе другое кресло и устроился напротив меня. Мы молча сидели и слушали, как поют птицы.

– Какие у вас проблемы, мистер Саттер? – спросил он.

– Проблемы? Какие проблемы?

– Вот я вас и спрашиваю какие. У вас явно возникли затруднения, иначе вы не явились бы сюда. Семейные неурядицы? Трудности с деньгами? Учтите, таким путем вы не решите этих проблем. Или вы хотите что-то кому-то доказать? Что вас беспокоит?

– В данный момент – ничего.

– Впрочем, счастливы вы или несчастны, это не мое дело.

– Ваше дело – заставить меня исповедоваться перед вами?

– Да, возможно. Послушайте, я разрешу Белларозе вызвать его адвоката, Джека Вейнштейна. Вейнштейн приедет прямо в федеральный суд. Я дам вам пять минут, чтобы вы поговорили с Белларозой и объяснили ему тем или иным образом, что вы не сможете представлять его в суде и просите впредь оставить вас в покое. Поверьте мне, мистер Саттер, он поймет вас.

– По-моему, это не в вашей компетенции вторгаться в отношения между адвокатом и его клиентом.

– Давайте не будем говорить сейчас о законах, мистер Саттер. Вы сами понимаете, для меня как федерального агента не имеет значения, кто будет адвокатом Белларозы. Но как человеку и гражданину, мне это небезразлично.

– Спасибо за откровенность, – сказал я. – Однако я не могу уйти отсюда, мистер Манкузо. Только мне известно, как я сюда попал и по какой причине. И я останусь здесь до конца, что бы ни случилось. Понимаете?

– Я всегда все понимаю. Но почему бы вам не рассмотреть другие варианты?

– Возможно, мне следовало сделать это раньше.

Еще несколько минут мы сидели молча, затем я услышал тяжелую поступь Белларозы, спускающегося с лестницы.

Манкузо поднялся и встретил его у нижней ступеньки лестницы с наручниками в руках.

– Готов, Фрэнк?

– Конечно. – Беллароза вытянул руки и Манкузо надел на него наручники.

– Руки на стену, – скомандовал Манкузо. Беллароза повиновался, и Манкузо быстро обыскал его. – Все в порядке, – сказал он и обратился ко мне: – Так как вы все равно здесь, объясните вашему клиенту его права.

Я не помнил наизусть формулу разъяснений прав задержанного и поэтому почувствовал себя несколько неловко. (Я же всю жизнь занимался налогами и сделками по недвижимости.) Манкузо пришел мне на помощь, воспользовавшись для этого шпаргалкой.

– Ваш клиент понимает свои права? – спросил он.

Я кивнул.

Манкузо взял Белларозу за руку и собрался уже уводить его, когда я сказал:

– Мне хотелось бы ознакомиться с ордером на арест.

Мистер Манкузо с недовольным видом вытащил бумагу из кармана пиджака и протянул мне. Я внимательно изучил ее. Никогда раньше не видел ордеров на арест, и мне показалось любопытным взглянуть на него. Я считал, что уже начал зарабатывать свои пятьдесят тысяч и хотел загладить свой промах с разъяснением прав своему клиенту. Однако я почувствовал, что и Манкузо и Беллароза всем своим видом выражают нетерпение. Я вернул ордер обратно. Интересно, не надо ли мне потребовать копию для моего архива?

Манкузо довел Белларозу до двери. Я последовал за ними.

– Вы направляетесь сейчас с штаб-квартиру ФБР на Федерал Плаза? – спросил я Манкузо.

– Точно.

– Сколько времени вы там пробудете?

– Столько, сколько нужно, чтобы оформить документы на арестованного.

– После этого вы отвезете моего подзащитного прямо в Федеральный суд на Фоли-сквер?

– Точно.

– Когда это будет?

– Когда мы туда приедем, мистер Саттер.

– Там будут репортеры?

– Это не моя забота, мистер Саттер.

– Понимаю, это забота мистера Феррагамо, он сам должен обеспечить это цирковое представление.

– И это тоже не мое дело.

– Я собираюсь отслеживать каждый шаг моего клиента, мистер Манкузо, поэтому требую от всех представителей власти, чтобы они действовали в рамках закона и профессиональной этики, – предупредил я.

– Можете на это рассчитывать, мистер Саттер. Если позволите, я уведу арестованного. На дороге нас ждет машина.

– Конечно. – Я перевел взгляд на Фрэнка Белларозу. – До встречи на Федерал Плаза.

Беллароза, старавшийся казаться невозмутимым, несмотря на наручники, шутливо произнес:

– Не забудь портфель, не вздумай заезжать по дороге в кафе и, ради Бога, не потеряйся. Capisce?

Я отметил, что Фрэнк теперь не так красноречив, как прежде, но все, что он сказал, мне было понятно.

– Capisco.

Беллароза засмеялся.

– Видишь, еще несколько месяцев, и я научу его ругаться по-итальянски, – проговорил он, обращаясь к Манкузо.

– Пошли, Фрэнк. – Манкузо повел Белларозу к двери.

Я застыл в дверном проеме, ко мне подошли Ленни и Винни. Мы смотрели, как Манкузо ведет Фрэнка Белларозу вниз по дороге, к воротам, у которых стоял Энтони. Эта сцена врезалась мне в память на всю жизнь. Не думаю, что она произвела такое же глубокое впечатление на Ленни, Винни и Энтони – скорее всего, они не сделали из происшедшего даже элементарного логического вывода о том, что преступать закон невыгодно.

– Вы готовы ехать, советник? – обратился ко мне Ленни.

Я кивнул и взял свой дипломат. Ленни вышел, чтобы подогнать «кадиллак» к подъезду.

Я оказался один на один с Винни, который, видимо, до сих пор сокрушался в душе, что дом не был окружен группами захвата и десантниками.

– Нет, его все-таки следовало пристрелить, этого мерзавца. Вы так не считаете? Что он о себе мнит, черт бы его побрал!

– Вероятно, он считает себя представителем закона.

– Да? А пошел он… – Винни выскочил на крыльцо.

Я собирался последовать за ним, когда услышал шум сзади себя и обернулся. По лестнице в одной ночной рубашке и шлепанцах спускалась Анна – она голосила во всю мощь своих легких. Я попробовал юркнуть за дверь, но она увидела меня.

– Джон! Джон! О Боже! – завопила она.

Мадонна! Только этого мне не хватало.

– Джон! – Она летела на меня как пятитонный грузовик с бампером невероятных размеров. – Джон! Они забрали Фрэнка! Они забрали его! – Произошло столкновение. Бам-м-м! Через мгновение она обхватила меня своими могучими руками, и только поэтому мне удалось избежать падения на пол. Она спрятала голову у меня на груди и начала проливать слезы на мой галстук от «Гермеса». – О, Джон! Они арестовали его!

– Да, я же был здесь.

Она продолжала рыдать и сжимать меня в объятиях. Madonna mia. Эти чудовищные груди и эти могучие руки сейчас задушат меня.

– Сюда, сюда, – простонал я. – Не плачь. Тебе лучше присесть.

Я еле усадил ее в кресло, мне казалось, что весит она не меньше тонны. У нее под рубашкой ничего не было, и я с удивлением обнаружил, что от этой нечаянной близости плоть моя взволновалась, несмотря на ранний час и необычные обстоятельства. Мне в голову пришла дикая мысль, но я тут же отогнал ее от себя: очень уж не хотелось помирать в то утро.

Она теперь сидела в кресле, но продолжала держать меня за руки.

– За что они забрали Фрэнка? – пытала она меня.

Ха-ха, Анна, просто не представляю.

– Уверен, что тут какая-то ошибка. Не надо переживать. Сегодня вечером я привезу Фрэнка домой.

Она дернула меня вниз, и наши лица оказались на одном уровне. Я заметил, что, несмотря ни на что, она успела причесаться, попользоваться косметикой и надушиться своими изысканными духами. Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Поклянись. Поклянись мне, Джон, что ты привезешь Фрэнка домой, – потребовала Анна.

Mamma mia, ну и утречко выпало мне сегодня. Когда занимаешься контрактами по недвижимости, такого не увидишь.

– Клянусь, – прохрипел я.

– Могилой своей матери. Поклянись могилой своей матери.

Насколько я знал, мать моя Гарриет на тот момент была жива и здорова и отдыхала в Европе. Действительно, многие почему-то думают, что мои родители умерли, да я и сам иногда так считаю.

– Клянусь могилой моей матери, что я привезу Фрэнка домой, – поклялся я.

– О… Боже! – Она начала целовать мне руки и бормотать слова благодарности. Я ухитрился бросить взгляд на свои часы.

– Анна, мне надо ехать на встречу с Фрэнком. – Я встал, она продолжала держать меня за руки. – Мне на самом деле надо ехать…

– Советник, нам пора, – крикнул мне Винни. Он увидел вцепившуюся в меня Анну и сказал: – О, здравствуйте, миссис Беллароза. Извините, но я вынужден увести мистера Саттера, ему надо ехать в суд.

– Анна, позвони Сюзанне. – Я наконец высвободил свои руки. – Вместе вам будет лучше. Сходите в магазин, поиграйте в пинг-понг. – Я поспешил к выходу, прихватил на ходу свой дипломат и выскочил на улицу.

* * *

Ленни гнал «кадиллак» по автостраде, ведущей к Манхэттену.

– Заметили, как великолепно держался дон? – спросил он.

– Да, он ничего не боится, – отозвался Винни и обернулся ко мне. – Верно, советник?

По правде говоря, эти двое уже успели порядком утомить меня, восхваляя на протяжении последних пятнадцати минут своего шефа так, как будто он был арестован КГБ за свои демократические взгляды и его ждали пыточные камеры на Лубянке.

– В данном случае ему бояться нечего, разве что лихачей на автостраде, – заметил я.

– Да? – взвился Винни. – Меня дважды арестовывали. Им надо обязательно сразу показать, что ты настоящий парень, иначе они тебя с дерьмом смешают. Посмотрел бы я на вас, если бы вам светил срок в десять или двадцать лет.

– Винни, – сказал я. – Если не хочешь, чтобы тебе дали срок, не нарушай законы. Capisce?

Ленни расхохотался.

– Вы только послушайте. Он говорит, как Джек Вейнштейн. А скажите, советник, что бы вы делали, если бы вас бросили в камеру, в которой уже сидит десяток черномазых и латинос?

– Я, пожалуй, предпочел бы оказаться в машине с двумя гангстерами-итальянцами.

Они сочли это хорошей шуткой и загоготали, захлопали по передней панели, а Ленни даже несколько раз просигналил. Я заметил, что итальянцы прекрасно воспринимают шутки по поводу их нации. Есть, правда, другие шутки, которые они на дух не переносят. С ними надо быть начеку.

– Дон собирается устроить сегодня ленч в кафе «Рома». Так ведь оно и будет, верно, советник? – Винни вопросительно уставился на меня.

– Надеюсь. В противном случае мы закажем ленч из кафе «Рома» прямо ему в камеру.

На этот раз мой юмор не был оценен.

– Не слишком удачная шутка, советник, – высказался Винни.

– Если из здания суда вы выйдете без дона, вам придется самому добираться домой, – добавил Ленни. Это прозвучало не как угроза, но как намек на нее.

– Это мои трудности. Ваше дело довезти меня до места, – сказал я.

Какое-то время все молчали, это меня вполне устраивало. Вот так я и ехал – в черном «кадиллаке» в сопровождении двух головорезов из мафии. Я направлялся прямо в пасть федеральной уголовной системы.

Часы показывали девять, час пик был уже позади, но движение на автостраде все еще оставалось оживленным, поэтому вряд ли можно было рассчитывать на то, что нам удастся обогнать Манкузо, да я к тому же и не знал, в какой машине он уехал с Белларозой. Однако, как вскоре выяснилось, нас тоже не обошли вниманием – мы ехали в сопровождении четырех серых «фордов».

Первым их заметил Ленни.

– Поглядите-ка на этих ублюдков, – процедил он.

Я так и сделал. В каждой машине было по два человека – они посматривали на нас, все время меняя порядок построения, но не отставая ни на секунду. Неожиданно одна из этих машин, шедшая впереди нас, резко замедлила ход, и Ленни пришлось нажать на тормоза.

– Сволочи!

Четыре серых «форда» зажали нас со всех сторон и вынудили ехать со скоростью не более десяти миль в час. Водители машин, следовавших за нами, были в истерике. Они гудели не переставая, выкрикивали ругательства и чуть ли не бились лбами о баранки своих автомобилей. Видимо, эти фокусы им пришлись не по душе.

Мы устроили то, что в сообщениях по радио называют «массовыми заторами». Это случилось невдалеке от туннеля Мидтаун.

Это была, конечно, не просто грубая выходка, а весьма неуклюжая попытка изолировать меня от моего клиента. Чувствовалась рука Феррагамо. Значит, скорее всего, в этих машинах находились не агенты ФБР, а люди из Министерства юстиции.

– Езжай прямо в Федеральный суд на Фоли-сквер, – велел я Ленни.

– Но дон приказал следовать за ним в штаб-квартиру ФБР.

– Делай, что я сказал.

– Но он же убьет нас.

– Делай, что я сказал!

Винни, у которого мозги работали чуть получше, произнес:

– Он прав. Нам надо ехать прямо в суд.

Теперь Ленни начал прозревать.

– О'кей, – кивнул он. – Но скажу тебе честно, Винни, что-то мне все это не нравится.

Я устроился поудобнее: такими темпами мы не скоро доберемся до места. Вряд ли Манкузо причастен к этим играм, размышлял я, скорее всего он получил по радио приказ везти арестованного сразу в Федеральный суд. Документы Белларозы могли оформить прямо в суде, а не в ФБР. В таком случае главарь крупнейшей мафиозной группировки Нью-Йорка предстал бы перед судьей без своего адвоката. Судья прочел бы обвинение и спросил бы, признает ли обвиняемый свою вину. «Не признаю», – сказал бы Беллароза, и судья постановил бы взять его под стражу без освобождения под залог. Фрэнк мог бы обещать что угодно, но его не стали бы слушать. Обвинение в убийстве – это серьезное обвинение, понадобилось бы не меньше двух недель, чтобы организовать судебное слушание об освобождении под залог. В этом случае для сохранения собственной жизни мне было бы лучше уехать в Рио и слать оттуда почтовые открытки.

Я взглянул на дипломат, лежавший рядом со мной на сиденье. О документах можно было бы поторговаться, но, главное, там был миллион долларов наличными. Бразильцы не стали бы задавать много вопросов, если бы я захотел положить их в банк, ну, может быть, спросили бы, какого цвета чековую книжку мне выдать.

Я посмотрел на часы. Должно быть, Манкузо уже доставил арестованного на Фоли-сквер, но процесса оформления им не избежать, а он займет какое-то время: должен быть произведен наружный досмотр, сняты отпечатки пальцев, сделаны фотографии, необходимо заполнить учетные документы. Только после этого они могли доставить Белларозу в зал суда. У меня еще оставалась возможность добраться до здания суда, мгновенно выяснить, в каком зале будет рассматриваться дело Белларозы, и добежать до этого зала. Пока это было еще возможно.

Я вспомнил, как однажды спешил на оформление сделки по недвижимости в Ойстер-Бей и моя машина заглохла… хотя, пожалуй, это некорректное сравнение.

Так что же я могу сделать? Я записал номера сопровождавших нас машин, затем взял с сиденья газету и начал ее просматривать. Команда «Метц» разбила «Монреаль», и от звания чемпиона ее теперь отделяли всего две игры.

– Эй, как насчет «Метца»? – спросил я своих приятелей с переднего сиденья.

– Вы тоже смотрели вчера этот матч? – обернулся ко мне Винни.

Мы немного поговорили о бейсболе. Я понял, что у нас троих кроме общего шефа и общего страха за свою жизнь оказалось еще нечто общее.

На заднем сиденье машины имелся радиотелефон, и я при желании мог бы позвонить Сюзанне, но у меня такого желания не возникло. В следующий раз она получит известие обо мне из послеполуденного выпуска новостей. Но потом я вспомнил, что она не читает газет, не смотрит телевизор и не слушает радио. Может быть, сегодня она сделает исключение? Благодарю за устроенное тобой испытание, Сюзанна.

Мы подъехали к туннелю, я взглянул на часы. Времени оставалось в обрез.

Глава 27

В туннеле мы оторвались от нашего эскорта и выехали на автостраду. Ленни умел водить машину лучше, чем разговаривать, и это еще слабо сказано. Мы невообразимо быстро сумели проскочить через узкие, забитые машинами улицы Манхэттена. Но чем ближе мы подъезжали к Фоли-сквер, тем медленнее двигался поток машин. Я посмотрел на часы. Было девять часов сорок минут – по моим прикидкам Манкузо и Беллароза уже тридцать минут как находились в здании суда. Шестеренки уголовного правосудия вращаются не слишком быстро, но они могут завертеться с бешеной скоростью, если рядом стоит кто-нибудь вроде Альфонса Феррагамо и обильно поливает их маслом.

Вот колеса нашего «кадиллака» действительно вращались еле-еле. Мы практически застряли на Сити Холл Парк, а первые слушания в суде должны были начаться уже в десять часов. Черт бы их побрал. Я подхватил свой дипломат и открыл дверцу машины.

– Куда это вы? – спросил Винни.

– В Рио! – Я выскочил из машины еще до того, как до него дошел смысл этих слов.

На улице было жарко и душно, не то что в «кадиллаке», оборудованном кондиционером. Бежать в костюме и ботинках оказалось довольно затруднительно, но я утешал себя мыслью, что всем адвокатам время от времени приходится совершать такие пробежки. Я летел через Центральную улицу к Фоли-сквер и репетировал свои реплики в суде: «Ваша честь! Подождите секунду. Я принес деньги!»

Улицы и тротуары в этом районе города были полны машин и пешеходов, большая часть которых служила на государственной службе, а значит, не имела никаких причин торопиться куда бы то ни было. Тем не менее мне встретились еще несколько человек в костюмах от «Брукс Бразерз», которые спешили так же, как и я. Я принял их за адвокатов. Пристроившись за одним из бегунов, я уже через десять минут был на Фоли-сквер. Пот лил с меня ручьем, рука ныла от тяжелого дипломата. Я в приличной форме, но пробежка через отравленный выхлопными газами Манхэттен равноценна трем сетам в напряженной партии в теннис.

Я отдышался у основания лестницы, поглазел на огромное здание суда, затем сделал глубокий вдох и стал подниматься наверх по каменным ступеням. Мне вдруг представилось на секунду, как я теряю сознание и добрые сограждане развязывают мой галстук и избавляют меня от моего дипломата ценой в пять миллионов долларов. Тогда мне уж точно придется скрываться в Рио.

Но уже через мгновение я оказался в тени высокой колоннады вестибюля Федерального суда. Я пересек его и благополучно прошел через арку детектора. Но охранник Федерального суда, заинтригованный моим растрепанным видом и массивным дипломатом, попросил меня продемонстрировать его содержимое. И вот в разгар рабочего дня, когда вокруг снуют десятки людей, я подхожу к стойке охранника и выставляю на всеобщее обозрение дипломат с кучей денег. Если вам когда-либо приходилось открывать перед таможенником чемодан с вашим грязным бельем, вы можете представить мои ощущения.

Охранник, довольно пожилой человек, стоял заложив большие пальцы за ремень, и жевал жвачку. Несмотря на свою ковбойскую позу, одет он был явно не по-ковбойски: носил вполне гражданский костюм, брюки и пиджак, только на лацкане его пиджака поблескивал значок Федерального суда. На ногах этого стража порядка и вовсе были какие-то шлепанцы. Пистолета у него я не заметил и решил, что, возможно, он носил оружие в наплечной кобуре. Вид его меня разочаровал, но я не стал делать ему замечаний.

– Что это? – спросил «ковбой».

Это деньги, садовая твоя голова.

– Это деньги для освобождения под залог, господин охранник, – сказал я.

– О, да?!

– Да. Мой клиент был арестован сегодня утром.

– В самом деле?

– Да. И мне надо спешить, чтобы не пропустить…

– А почему вы так запыхались?

– Я бежал, чтобы не опоздать на слушания.

– Вы очень нервничаете?

– Нет, я просто долго бежал.

– А у вас есть при себе документы?

– Да, конечно. – Я вытащил бумажник и показал ему свое водительское удостоверение и карточку союза юристов. К нам подошли еще несколько служащих, они глазели на меня и на деньги. «Ковбой» пустил мое водительское удостоверение по кругу, и все полюбовались моей фотографией. Причиной такого ажиотажа была, по всей видимости, куча «зеленых» в моем кейсе, поэтому я поспешил его захлопнуть.

После того как мое удостоверение погуляло по вестибюлю и с ним ознакомились все, включая уборщиц, оно снова вернулось ко мне.

– Кто ваш клиент, советник? – спросил «ковбой».

Я помедлил с ответом, потом сказал:

– Беллароза Фрэнк.

Брови охранника взлетели вверх.

– Вот как! Разве этого мерзавца уже арестовали? Когда это случилось?

– Он был арестован сегодня утром. Извините, я очень спешу, мне надо попасть в зал суда еще до того, как мой подзащитный предстанет перед судьей.

– Не волнуйтесь. В лучшем случае он увидится с судьей к полудню. Вы что, первый раз здесь?

– Да. Я хотел бы поговорить с моим клиентом еще до слушания в суде. Так что мне надо идти. – Я сделал несколько шагов в сторону лифтов.

– Подождите!

Я остановился. Прихрамывая, охранник двинулся ко мне – у него была такая походка, словно он всю ночь скакал на лошади или его мучил геморрой.

– Вы знаете, где находится комната для арестованных?

– Нет.

– Я вам объясню. Вы поднимаетесь на третий этаж…

– Спасибо.

– Погодите. Эта комната находится между помещением, где с арестованных снимают отпечатки пальцев и фотографируют и… – Он замолчал и подошел ко мне вплотную. – Вы не хотите зайти в душевую?

Вероятно, я выглядел излишне возбужденным и «ковбой» не мог не заметить этого. Он снова подозрительно посмотрел на меня, поэтому мне пришлось взять быка за рога.

– Послушайте, любезнейший, дело моего подзащитного в силу неординарности его случая, будет рассмотрено очень быстро. Я не исключаю, что оно уже рассматривается судьей и не хотел бы пропустить это заседание, чтобы не вызвать недовольство моего клиента. – Я чуть не добавил: «Capisce?», хотя мужчина был больше похож на выходца из Ирландии.

– Все ясно, советник, – усмехнулся охранник. – Вы ни за что не хотите пропустить это заседание. Так вы поняли, куда идти?

– На третий этаж?

– Верно. Ваш клиент уже получил обвинительное заключение и арестован или он арестован и только ждет, что ему будет предъявлено обвинительное заключение?

– Первый вариант.

– О'кей, тогда вам надо идти не к мировому судье, а туда, где располагаются окружные судьи. Это Первый департамент.

Боже мой, он еще будет читать мне лекцию об устройстве федеральной судебной системы. По правде говоря, я не был знатоком этого вопроса, да меня это и не интересовало. Мне просто надо было, пока не поздно, попасть на третий этаж. Но я не хотел показывать ему, что нервничаю, а то он, чего доброго, станет снова проявлять услужливость или подозрительность. Я улыбнулся.

– Первый департамент, верно?

– Да, верно. Третий этаж. – Он взглянул на свои часы. – Э, да уже одиннадцатый час. Вам надо поспешить.

– Да, мне пора. – Удерживая себя от того, чтобы не побежать, я быстро пошел по направлению к лифтам. Охранник крикнул мне вслед:

– Надеюсь, вам хватит этих денег?

Надеюсь, у меня хватит времени, «ковбой». Я вошел в лифт и нажал кнопку третьего этажа.

Как назло, этот лифт доставил меня в тот отсек, где располагались мировые судьи. Я моментально сориентировался и поспешил дальше по коридору, вдоль стен которого на стульях сидели арестованные в наручниках, сопровождавшие их агенты ФБР, а также охранники суда, адвокаты, свидетели, и никто из этих людей не выражал удовольствия по поводу своего пребывания здесь. Коридоры любого суда по уголовным делам производят удручающее впечатление, тут царит атмосфера человеческой низости, ничтожества и озлобленности.

Я свернул в один из боковых проходов. Федеральные суды сильно отличаются от судов штата и муниципальных судов. Прежде всего, здесь другой состав преступников, это, к примеру, мошенники с Уолл-стрит и другие «мастера» делать деньги из воздуха, которые были настолько глупы, что пользовались в своих аферах услугами федеральной почты или создавали свои филиалы в других штатах. Здесь также можно встретить шпиона или перебежчика и даже конгрессмена или члена кабинета министров (хотя, к сожалению, это происходит не часто). Я слышал, а теперь убедился собственными глазами, что с увеличением числа случаев наркобизнеса на федеральном уровне состав обвиняемых в этих преступлениях изменился в худшую сторону. Я видел эти рожи наяву и теперь понимал, почему Фрэнк Беллароза, человек не робкого десятка, стремился избежать конфликтов с этими хищниками нового поколения.

Я проходил мимо них по коридору, и мне становилось не по себе, хотя все они сидели в наручниках. От них исходил ужасающий запах, он пропитывал все вокруг. Я уже однажды столкнулся с этим запахом в суде штата, это был запах героина, сладковатый сначала, но потом, когда принюхаешься, в нос ударит смрад мертвечины. Я чуть не задохнулся, пока шел по этому коридору. Джон Саттер, что ты здесь делаешь? Возвращайся к себе, на свой родной Уолл-стрит. Но нет, говорил другой голос, надо пройти через это до конца. Ты мужик или овца с дипломатом? Двигай вперед.

Я двинул вперед через смрадный коридор мировых судей и наконец добрался до Первого департамента – здесь обвиняемых содержали без наручников и воздух был значительно лучше. Я обратился к дежурному:

– Скажите, дело Фрэнка Белларозы уже слушалось?

– Беллароза? Это тот мафиози? Я даже не знал, что его дело будет слушаться здесь.

– Он должен быть здесь. Я его адвокат. Куда мне нужно обратиться?

Он пожал плечами.

– Сегодня делами по предъявлению обвинений занимается судья Розен.

– В каком зале он заседает?

– Она. Судья Розен – женщина.

– Сколько судей занимаются этими делами?

– Она одна. Так всегда бывает по утрам. А вы что, впервые здесь?

– Да. Где ее зал суда?

Он объяснил мне, куда идти, и добавил:

– Она сущая стерва, если речь идет об освобождении под залог, особенно это касается всяких мафиози.

Услышав эту ободряющую новость, я быстрым шагом направился к нужному залу, стараясь не выказывать беспокойства, которое все больше овладевало мной. Наконец я очутился перед дверью с надписью: «СУДЬЯ САРА РОЗЕН».

Заседание уже шло полным ходом. Когда я вошел, секретарь суда подозрительно покосился на меня. На скамейках сидели человек тридцать, в основном мужчины, – адвокаты, сотрудники полиции и несколько обвиняемых, которые были без наручников, так как их, видимо, сочли не опасными. Я поискал глазами синий костюм своего клиента и хохолок Манкузо, но не обнаружил ни того ни другого.

Тем временем рассмотрение очередного дела о предъявлении обвинения было в самом разгаре. Обвиняемый и его защитник стояли перед судьей Сарой Розен. Справа от обвиняемого находился помощник федерального прокурора, молодая женщина лет двадцати пяти. Она стояла ко мне в профиль и почему-то напомнила мне мою дочь Каролин. В зале было тихо, но участники процесса говорили едва ли не шепотом, поэтому я не мог разобрать ни слова. Единственное, что я услышал, это слова обвиняемого, который сказал: «Не признаю себя виновным».

Уголовное судопроизводство в Америке, по сути, представляет собой пьесу об общественных нравах, написанную в восемнадцатом веке, которую актеры пытаются приспособить к веку двадцатому. Процедура предъявления обвинения с зачитыванием вслух всех обвинений, с обсуждением возможности освобождения под залог в открытом суде, по-моему, все-таки очень архаична. Но я полагаю, что это лучше, чем решать эти вопросы келейно, за закрытыми дверями, как это происходит в других судебных системах.

Секретарь суда знаком попросил меня сесть, что я и сделал.

Рассмотрение дела закончилось, обвиняемого увели из зала суда в наручниках, прошение об освобождении под залог было отклонено. Плохой знак.

Судебный исполнитель объявил следующее дело.

– Джонсон Найдшел!

В зал суда из боковой двери ввели высокого негра в белом костюме. Он все время потирал запястья, видимо с него только что сняли наручники. Его адвокат встал со своего места и направился к судье. По всей видимости, джентльмен, представший перед судьей Розен, был уроженцем Ямайки и обвинялся либо в торговле наркотиками, либо в незаконной эмиграции, а может быть, и в том и в другом. На слушание подобного дела уйдет минут пятнадцать – в том случае, если будет еще обсуждаться вопрос о залоге. Тем временем Феррагамо мог сыграть с нами злую шутку, организовав рассмотрение дела моего клиента в бруклинском Федеральном суде. Тогда Фрэнку останется предложить в качестве залога только свои часы «Ролекс». В зале суда было прохладно, но я истекал потом. Думай, Саттер, думай.