Текст книги "Запретная нота (ЛП)"
Автор книги: Нелия Аларкон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 23
ЗЕЙН
Я бы убил Теодора Холла, если бы она не оттащила меня от него.
Он был бы мёртв у моих ног.
Я был бы убийцей.
И мне даже не было бы жаль.
Потому что он причинил ей боль.
Он наложил на неё свои руки.
Так какого чёрта он должен дышать воздухом?
Страшно.
Не мои мысли.
Как спокойно я к ним отношусь.
Как принимаю.
Она превратила меня в монстра. А может, я и так им был, а она просто сделала это чудовище смелым и не боящимся света.
– У тебя кровь на руле. – Говорит она.
– Это машина Финна. – Бормочу я.
Её шоколадные глаза смотрят на меня.
– Ещё хуже.
Моя челюсть сжимается.
Она вздыхает.
– Может, не стоило просто оставлять его там?
– А что надо было делать? Взять его на кофе?
– Камни неудобные.
Я фыркаю.
– Он напал на тебя, а ты беспокоишься о его чёртовом комфорте?
– Возможно, ему нужно в больницу.
– К чёрту. Пусть истекает кровью, как животное, которым он является.
Она впивается зубами в нижнюю губу.
Мой взгляд падает туда. Её помада размазана и немного растекается по уголку. Воротник рубашки растянут. По всей голове разметались кудри, более пушистые, чем обычно.
Святой чёрт.
Глядя на повреждения, нанесенные Холлом, мне хочется развернуть машину и снова избить его до полусмерти, пока его мозги не вылетят из черепа.
Я погружаюсь во все более мрачные мысли и не замечаю, что мои пальцы сжимают руль, пока не чувствую мягкое прикосновение к костяшкам пальцев.
Легкое прикосновение Грейс опускается на мои окровавленные руки.
– Тебе, наверное, тоже нужно в больницу.
– Я в порядке.
– Ты уверен, что вся эта кровь его?
Её брови вздергиваются.
Мышцы моего желудка сжимаются самым странным образом.
– Я уже давно бью в свои барабаны вместо людей. Это не то, с чем я не могу справиться.
Эти мягкие карие глаза встречаются с моими.
– Почему ты вернулся в школу? Я слышала, что тебя отстранили от занятий.
Я резко вдыхаю.
Она смотрит через лобовое стекло. Свет от фонарных столбов рассыпает по нам золотые и серебряные брызги.
Её голос мрачен и замкнут.
– А сегодняшняя драка в коридоре как-то связана со мной?
Вместо того чтобы ответить на этот вопрос, я выключаю кондиционер.
– Зейн.
– Твоя мама сказала, что твоя машина в мастерской. Она беспокоилась, что ты не успеешь на автобус так поздно вечером.
– Она всегда волнуется.
– Да, я это вижу.
– Тебе не нужно было приезжать.
Я смеюсь, но звук получается хрупким. Даже я это слышу.
– Не нужно было. Я ехал на вечеринку. Я просто случайно проезжал мимо.
– Ты носишь это на вечеринки?
Она смотрит на мою толстовку.
– А что я должен носить?
Пожимает плечами.
– Мы не такие, как твое поколение. Никто не наряжается на вечеринки.
– Моё поколение?
В её голосе слышится смех.
Это хорошо. Действительно хорошо. Если бы она продолжала так озадаченно хмуриться, я бы сошёл с ума и развернул машину, чтобы посмотреть, лежит ли Холл там, где я его оставил.
А потом я бы переехал его своей машиной.
– Моё поколение определенно было лучшим. – Размышляет она.
– У вас хоть интернет был, когда динозавры бродили?
Она морщит нос.
– Очень смешно.
Я щелкаю индикатором и поворачиваю налево. Запах пота Холла и медный аромат его крови все ещё цепляют меня. Первое, что я сделаю, когда вернусь домой, – сожгу эту толстовку.
– Зейн. – Говорит Грей, снова становясь серьёзной.
– Что?
Она отступает.
– Ничего.
– Ненавижу, когда люди так поступают. – Я бросаю на неё раздраженный взгляд. – Это сводит меня с ума.
– Если честно, ты, кажется, живешь на грани безумия. Поэтому меня не удивляет, что такая мелочь выводит тебя из себя.
Я хихикаю.
– Мисс Джеймисон, вы только что оскорбили меня?
– Я говорю так, как вижу.
Когда она поворачивается лицом к окну, она улыбается.
Я тоже улыбаюсь.
Внезапно она садится прямо.
– Зейн, это не дорога домой.
Её слова пугают меня, и я оглядываюсь по сторонам.
Дома знакомые. Подъездные дорожки. Закрытые дворы.
Растущее осознание заполняет мою грудь.
Я привез её в дом, который когда-то делил с братьями.
Эта вилла всегда была домом.
И это ощущение сохранилось, несмотря на то, что я сменил адрес.
Начинаю разворачивать машину.
– Виноват.
– Не надо.
Она останавливает меня.
Я замираю.
– Моя мама не может видеть тебя в таком состоянии. – Её взгляд скользит по моей испачканной кровью толстовке и костяшкам пальцев, натертых в драке. – Так будет лучше. Ты можешь принять душ и переодеться здесь.
Я соглашаюсь и заезжаю в гараж.
Виола приветствует меня объятиями, когда я вхожу в дверь. Я вижу, что она смотрит на кровь на моей толстовке, но не задает никаких вопросов. Учитывая, в каком неблагополучном районе она выросла, должно быть, научилась держать язык за зубами.
– Привет, малыш.
Я ерошу её волосы.
Она отталкивает мою руку.
– Я не ребёнок. Мне почти четырнадцать.
– Вот именно. Ты практически ребёнок.
Она высовывает язык.
– Ты ребёнок.
Я прижимаю обе руки к сердцу и пошатываюсь назад.
– Ой.
Грейс хихикает, её глаза сверкают так, что у меня в груди все сжимается.
Виола улыбается ей.
– О, вы красивая. Могу я сделать вам макияж? Подождите, я не думаю, что у меня есть тональный крем, который подошёл бы к вашему цвету лица. Если вы принесёте свой тональный крем, я смогу сделать мягкий глэм.
– Эм…
– Прости её. Она почти не говорит по-английски.
– Я говорю по-английски. – Говорит Вай.
– Ты говоришь о макияже.
– Макияж – это не язык. – Она закатывает глаза, а затем настойчиво прижимается к Грейс, осматривая её, как дизайнер модель. – У вас такие густые ресницы. Мне даже не пришлось бы использовать набор для наращивания ресниц.
– Успокойся, Вай. – Я слегка подталкиваю её. – Грейс устала.
– Я бы с удовольствием сделала мне макияж в другой раз. – Говорит Грейс, как всегда, слишком мило.
– Где твоя сестра?
Пересекаю комнату, чтобы взять бутылку воды для Грейс.
– Они с Датчем пошли покупать продукты.
– Правда?
Я вскидываю бровь.
Датч никогда в жизни не покупал продукты. Не могу представить, как мой огромный хмурый брат бродит по овощному ряду, выбирая свежайшие огурцы и торгуясь по поводу лосося.
Любовь действительно изменила его.
– Зейн, как насчёт того, чтобы сделать тебе макияж, а?
Виола вздергивает брови.
– Извини, малыш. – Я открываю бутылку с водой и протягиваю её Грейс. – Мы не задержимся.
Виола не упускает ни одного шанса.
– Как насчёт ещё одного сотрудничества со мной на моём канале о макияже?
– Это зависит от обстоятельств.
– Я тренировалась.
– И поэтому ты уже три дня не сдаешь домашнее задание?
Она сморщила нос.
– Почему я должна заниматься каждый день?
– Потому что только так ты станешь лучше. Даже если ты притворяешься, что побеждаешь своего злейшего врага, ты все равно должна это делать.
– Ладно.
Она вздыхает так, будто я предложил ей поплавать с акулами.
Я поднимаю глаза и вижу, что Грейс смотрит на меня странным взглядом.
– О чем вы двое говорите?
– Я учу её игре на барабанах.
Глаза на секунду смягчаются, а затем она быстро маскирует это сухим: – О.
– Я не настолько хороша. – Говорит Виола.
Я пожимаю плечами.
– У неё получается.
Грейс улыбается.
– Я уверена, что ты великолепна. – Она протягивает руку. – Не думаю, что нас официально представили. Я мисс Джеймисон, но друзья зовут меня Грейс.
– Я знаю, кто вы. – Говорит Ви, непринужденно принимая рукопожатие. – Вы учительница Кейди.
– Верно.
– А вы учительница Зейна? – Её умные карие глаза метаются между нами. – Почему вы здесь? Это что, частное занятие для «The kings»? Это так круто.
Взгляд Грейс перескакивают на меня и снова опускаются к Виоле. Она нервно смеётся.
На её лице написано чувство вины. Оно словно тень лежит на её чертах.
Сжимает губы. Прогоняет свет из её глаз. Смотреть на это почти удушающе.
Проклятье.
Я прочищаю горло и отхожу.
– Я собираюсь принять душ.
Может, это прояснит мою голову.
ГЛАВА 24
ГРЕЙС
Я сижу посреди роскошной гостиной и рассматриваю фотографии Каденс и Датча вместе, а также фотографии всех братьев.
Рамки аккуратно расставлены над камином – крошечное окошко в мир ослепительных братьев Кросс и их нерушимой связи.
Виола замечает, куда упал мой взгляд.
– Их расставила Кейди. Во всем доме не было ни одной фотографии, когда мальчики жили здесь.
Любопытствуя, я осматриваюсь. Вот фотография Зейна, Датча, Финна и Сола на пляже. На лицах мальчиков солнечное выражение. Трудно представить, что когда-то они были такими юными и невинными. Иногда кажется, что они вышли из утробы опасными, хмурыми и покрытыми чернилами.
Я беру в руки ещё один кадр. На этом кадре – группа «The Kings» во время концерта.
Розовые и жёлтые огни падают на сцену, утопая в потустороннем сиянии. Датч склонил голову к гитаре. Финн откинул голову назад, как будто видит другой мир. Зейн – единственный, чей взгляд устремлен в камеру. Он весь в поту, волосы падают на блестящие глаза, на лице дьявольски заманчивая ухмылка.
– Правда ли, что все учителя в Redwood Prep боятся «The Kings» ю?
– А?
Я поднимаю взгляд на её любопытные и взволнованные карие глаза. Виола практически наклонилась к моему лицу, сканируя.
– И правда ли, что все бегут и прячутся, когда Короли проходят мимо?
– Хм…
– А правда, что девочки так сходят с ума по Зейну, что забивают его шкафчик лифчиками?
Мои глаза расширяются. Я игнорирую приступ ревности.
– Я не так много знаю о Зейне.
Виола выпячивает губы, глядя на фотографию, где я, совершенно очевидно, пялилась на барабанщика.
– Тогда почему вы так на него смотрели?
Я тяжело сглатываю и ставлю рамку на место.
Не останавливаясь, Виола следует за мной.
– Вы знаете о Джинкс? Школа пытается выяснить, кто она такая?
– Думаю, многие хотят узнать, кто такая Джинкс.
Виола смеётся.
– Честно говоря, я думаю, что все мальчики хотят знать её настоящую сущность. Особенно Финн. Он влюблен в неё, даже не зная, как она выглядит. Разве это не забавно?
– Угу.
– Кстати, вы не знаете, кто может быть Сексуальной Учительницей? Например…кто самая сексуальная женщина-учитель в Redwood Prep?
Я начинаю возиться с кольцом на пальце. Неудивительно, что Зейн постоянно переворачивает свои барабанные палочки. Мне нужно что-то, чтобы руки не уставали.
– Я…я правда не знаю.
Её взгляд становится чуть более пристальным, и она снова изучает меня.
– Сколько вам лет, мисс Джеймисон?
– Э-э…
– У вас есть парень?
– Ну…
Внезапно её глаза расширяются.
– О боже, вы – «Сексуальная учительница»?
Ужас разливается по моим венам.
Виола оглядывает меня.
– Вы ведь она, верно? Та, о которой писала Джинкс. Девушка, на которой помешан Король барабанов.
Так грубо слышать, как эта тринадцатилетняя девочка, никогда не бывавшая в Redwood Prep, обсуждает крайне токсичную и опасную ситуацию, в которую я попала, словно это последний сюжетный поворот в шоу канала Дисней.
Вскочив на ноги, я неуверенно улыбнулась.
– Ничего, если я осмотрю дом?
– Конечно. Я проведу для вас экскурсию, а вы расскажете мне о том, как вы с Зейном познакомились.
– А как насчёт того, чтобы показать мне, чему Зейн научил тебя на барабанах?
Её выражение лица опускается.
– Я действительно не так хороша.
– Ничего страшного. Как бы ты ни играла, ты будешь лучше меня.
Я вздыхаю с облегчением, когда она бросает тему о Джинкс и «Сексуальной учительнице». Это дурацкое прозвище. Неужели торговец секретами не мог быть более изобретательным?
Виола ведёт меня в отдельный гараж – безумие, что богатым людям вообще нужны два гаража, – и забирается за блестящую барабанную установку.
Она выглядит такой стройной и хрупкой за этими гигантскими инструментами. Мне почти хочется вытащить её оттуда и спасти.
– Хм… – Она нервно бьёт в один из барабанов. – Он научил меня песне, но я забыла.
– Кто-то не практиковался.
Глубокий голос Зейна раздается вокруг нас. Я оборачиваюсь и замечаю, что он наблюдает за мной, сложив на груди татуированные руки.
Он выглядит свежевымытым. Окровавленная толстовка исчезла. Как и брызги крови на костяшках пальцев. Чёрная футболка, в которую он одет, обнажает все чернила на руках. Серые тренировочные штаны обтягивают его мускулистые ноги и низко свисают на бёдра. Золотая цепочка, свисающая с его шеи, заставляет мои пальцы покалывать.
Виола вскакивает на ноги.
– Я тренировалась. Клянусь.
– Тогда вперёд. Играй. – Бросает вызов Зейн.
– Только…дай мне минутку.
Пока Виола порхает вокруг, я смотрю на Зейна.
Наши взгляды встречаются и задерживаются.
Даже его взгляд опасен. Он не дает мне дышать.
Позади меня раздается полусерьезное постукивание, а затем шумный треск тарелок. Я оглядываюсь через плечо и замечаю растерянное выражение лица Виолы.
– Э-э… Я только что вспомнила, что у меня есть домашнее задание. Надо идти. – Пискнула Виола.
В мгновение ока она выныривает из барабанов и исчезает.
Зейн ухмыляется и идёт вглубь комнаты. Каждый шаг кажется угрозой, и мне очень трудно удержаться на ногах.
То, как он ходит, как ведёт себя, словно ему принадлежит весь мир, раньше меня раздражало. Но после того, что я увидела, уже не так раздражаюсь, как раньше.
Губы Зейна кривятся.
– Нравится то, что ты видишь?
Я отвожу взгляд.
– Ты быстро принимаешь душ.
– Я буду принимать медленно, если ты будешь со мной.
Игнорирую удовольствие, которое зажгло мой мозг.
– Виола не получает удовольствия.
– Изучение инструмента – это не удовольствие. Это дисциплина.
– Не надо давить на детей, чтобы они учились музыке. Ты должен вдохновить её на обучение.
– Ты учишь меня, как быть учителем?
– Просто совет.
Он подмигивает мне и улыбается.
– Твоя очередь.
– Очередь для чего?
Берёт палочки и протягивает их мне.
– Чтобы научить тебя чему-то.
Прищуриваюсь, глядя на палочки. Я всегда хотела научиться играть на каком-нибудь инструменте, но не знаю, стоит ли учиться у него.
– Боишься?
Он подначивает меня.
Насмехаюсь и выхватываю палочки из его рук.
– Я быстро учусь. Не удивляйся, если я буду играть лучше тебя.
– Мне нравится уверенность.
Его голос мурлычет мне в ухо, когда я устраиваюсь на барабанном стуле.
Мурашки бегут по руке, и мне становится до смешного жарко.
– С чего мне начать?
– Подними юбку.
– Ч…что?
– Твоим ногам нужно движение.
Его пальцы проникают под юбку-карандаш. Подушечки больших пальцев касаются моей кожи и разжигают во мне дикий огонь.
Медленно он поднимает мою юбку, и я изо всех сил стараюсь не застонать, когда костяшки пальцев касаются внутренней поверхности моего бедра. В животе вспыхивает жгучая боль, электричество проносится по телу, как смерч.
Глаза Зейна пылают, глядя на меня, и приобретают потрясающий оттенок синего.
– Хватит. – Задыхаюсь я, хватая его за запястье, чтобы остановить.
Чувствую себя слишком открытой, слишком уязвимой в этот жаркий момент.
Его полные губы кривятся в жестокой ухмылке.
– Ты проведёшь мне урок или нет? – Огрызаюсь я.
– Конечно.
Он отстраняется.
Я быстро выдыхаю.
– Не обращай внимания на все это, – он жестом показывает на маленькие барабаны, – и сосредоточься на основах. Педаль возле твоей ноги – это бас-барабан. Нажми на педаль, и она ударит по басу.
Я опускаю ногу на механику и слышу удовлетворительный стук.
– Хорошая девочка. – Он проводит пальцами по моему плечу, указывая на мою левую руку. – Это для трещотки.
Зейн наклоняется ко мне, его чернильная рука касается моего бока. От него пахнет свежей кожей и сандаловым деревом. Я бросаю взгляд в его сторону и вижу, что он внимательно наблюдает за мной, вероятно, ожидая, что я кивну в знак понимания.
– Что дальше? – Спрашиваю я.
– Думаешь, это так просто?
– Если ты можешь это сделать…
Я отпускаю остаток оскорбления.
Зейн снова смеётся, и на этот раз в его смехе есть край.
– Пусть будет по-твоему.
Моё сердце сильно бьётся, когда он обнимает меня сзади. Его грудь прижимается к моей спине, и по моему телу пробегает неистовая волна. От электрического разряда между ног я чуть не слетаю со стула.
Он берёт меня за запястье, касаясь тех же мест, что и Холл раньше. И все же я испытываю совершенно другие ощущения, когда Зейн обнимает меня.
Я хочу, чтобы он прикасался ко мне чаще.
Сильнее.
В других местах.
Я не должна так остро реагировать, но моя защита ослабла. Это был такой длинный день на американских горках, и я не могу найти в себе силы, чтобы возвести стены.
– Это самый легкий барабанный бой в мире. – Говорит он. Дважды проводит рукой по барабану. – Теперь бас-барабан.
Я ударяю ногой, и это движение ещё сильнее прижимает меня к нему.
– Хорошо. Ещё раз. – Зейн направляет меня, чтобы я дважды ударила по барабану. – Бас.
Нажимаю на педаль.
Когда он убирает свою руку с моего запястья, пальцы скользят по внутренней стороне моей руки, а затем исчезают.
– Теперь ты одна.
Я дважды стучу по барабану и бью.
Тап-тап. Бум.
Тап-тап. Бум.
Зейн тихонько напевает мне в ухо, его дыхание ласкает меня.
Резко останавливаюсь.
– «We Will Rock You»?
– Классика. – Когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, в его взгляде мелькает тёмное удовлетворение. – Неплохо для твоего первого раза.
– Я могу сделать что-нибудь посложнее.
– Не так быстро, тигрёнок. Тебе нужно освоить основы, прежде чем ты получишь свое собственное соло на барабанах.
– Надеюсь, я не буду такой раздражительной, когда буду преподавать.
– Раздражительной, нет. – На его губах заиграла дразнящая улыбка. – Отвлекающей? Да.
Моё сердце учащенно забилось.
Зейн не сводит с меня глаз и проводит большим пальцем по уголку моих губ. От этого крошечного прикосновения во мне закипает вожделение.
Отдергивает палец, и на нем остается красная полоска. Должно быть, моя помада размазалась, когда Холл закрыл мне рот рукой.
Напоминание о том, что произошло сегодня ночью, вызывает ледяную дрожь по спине.
– Что ты будешь делать, если Холл обратится в полицию? – Шепчу я.
– Пусть. Я буду рад, если мои адвокаты сядут ему на хвост.
– Адвокаты?
Его ухмылка становится жестокой.
– Мы сыновья Джарода Кросса. Думаешь, мы держимся подальше от прессы, потому что они так заботятся о нашей частной жизни?
Слова прорвали напряжение.
Зейн прав.
Он не просто студент Redwood Prep.
Он сын Джарода Кросса, музыкальной легенды и любимца прессы.
Если хоть намёк на нашу совместную ночь просочится наружу, мне придется беспокоиться не только о Джинкс и Redwood Prep.
Весь мир будет сторониться меня.
Чувствуя холод, я встаю и кладу барабанные палочки на тарелки.
Зейн тоже выпрямляется и смотрит на меня.
– Это был долгий день. Спасибо за урок, – я поворачиваюсь и встречаю его взгляд, – но, думаю, мне пора домой.
ГЛАВА 25
ГРЕЙС
Я не могу уснуть, поэтому достаю из шкафа свою доску, ставлю её на мольберт и работаю над делом Слоана под напряженным светом лампы.
В течение последних восьми месяцев я собирала данные и соединяла воедино обрывки информации.
В ночь, когда Слоан была убита, ей позвонил Харрис.
Она поспешила покинуть мой дом.
К концу ночи её нашли в мешке для трупов.
Я пытаюсь понять, что произошло после того, как Слоан покинула мою квартиру. Нет никакого смысла в том, чтобы шестнадцатилетняя девушка бесследно исчезла, а затем внезапно оказалась мёртвой от рук психопата.
Преступление на почве страсти? С каких пор? Слоан никогда не рассказывала мне о том, что у неё есть парень, и она говорила со мной обо всем.
Ну, обо всем, кроме того, почему Харрис звонил ей в тот вечер.
Все журналисты и репортеры с радостью проглотили историю, которую им скормила полиция. Несмотря на то, что она рассказала копам о звонке Харриса, в новостях об этом не было ни слова.
Зато упоминалась «проблемная» история Слоан. СМИ раздули из этого факт, что её мать была стриптизершей. В одном из комментариев говорилось, что Слоан была «известна своей распущенностью». Как будто она заслужила то, что с ней случилось.
Мысли об этом приводят меня в ярость, и я пристальнее вглядываюсь в доску, желая, чтобы кусочки сами собой сложились в единое целое.
– Что я упускаю, Слоан? – Шепчу я, постукивая ручкой по фотографии Redwood Prep.
Мой последний серьёзный прорыв в этом деле был давно. Я подружилась с офицерами, ответственными за дело Слоан, и пригласила их выпить. Когда они достаточно напились, я начала расспрашивать их о Слоане.
Кто-то проговорился. Слоан видели в Redwood Prep в ночь её убийства. Вышестоящим начальникам сказали вычеркнуть эту информацию из документов, но она уже успела разойтись по участку.
Харрис.
Redwood Prep.
Все это связано с гибелью Слоан.
Однако с тех пор я не добилась никакого прогресса.
Чувствуя, что голова вот-вот взорвется, я задвигаю доску обратно в укромное место, набрасываю на неё одежду и сползаю вниз.
Макаю вилку в остатки коблера, когда слышу тяжелые шаги. Я замираю, увидев высокую тень.
Это Финн.
Он резко останавливается на лестнице. Полностью обнажен сверху, и я удивляюсь тому, насколько он ранен. Под аккуратной формой Redwood Prep и холодными манерами бас-гитариста скрывается его фигура.
Финн поворачивает голову, словно собираясь вернуться на лестницу.
– Тебе не нужно бежать. – Говорю я, подталкивая к нему тарелку. – Хочешь?
Он сужает глаза, на мгновение задумывается, а затем направляется на кухню, босой и загадочный.
Я достаю из ящика вилку и протягиваю ему.
Он нерешительно берет её.
Пододвигаю тарелку к нему.
Финн откусывает кусочек, и, как только коблер попадает ему в рот, выражение его лица становится напряженным.
– Вкусно, да?
– Да. – Бормочет он. – Да…вау.
Думаю, это первое, что он мне сказал.
Мамин коблер, должно быть, сделан из магии.
Некоторое время мы едим в дружеском молчании.
– Мне жаль, что так получилось сегодня. – Тихо говорю я.
Финн смотрит на меня, вскинув бровь.
– Я слышала, тебя отстранили от занятий.
– Только на один день. – Отвечает он, и его голос вибрирует во мне.
Меня всегда удивляет, насколько глубокий у него голос. Басовитый тембр Финна напоминает мне барабаны, на которых я училась играть сегодня. Раскатистый, тёмный и мощный, способный разнести в щепки стены. Поскольку он редко говорит, ему приходится всегда заставать людей врасплох.
– Это Зейн получил недельную дисквалификацию. – Финн подталкивает вилку. – Так как он нанёс первый удар.
Мои плечи напрягаются.
– Это нормально – винить меня.
– Винить тебя за что? – Финн балансирует на локтях. – Он решил защитить тебя, поэтому мы все тебя защищаем. Вот как это бывает.
Моё горло сжимается.
Он отталкивает еду.
– Это было здорово. Спасибо, что поделилась.
Я киваю.
Он идёт к холодильнику, берёт бутылку с водой и направляется к лестнице. Я ставлю тарелку в раковину и заливаю её водой, чтобы она отмокла. Когда двигаюсь, чувствую, что кто-то смотрит на меня.
Поднимаю глаза.
Финн застыл у основания лестницы, наблюдая за мной. Свет падает на его острые скулы и заставляет блестеть его миндалевидные карие глаза.
Жду, чувствуя, что он собирается что-то сказать.
– Зейн всегда был одержим идеей делать то, что, по мнению людей, ему делать не следует. Если ты скажешь ему, что он не может получить что-то, он убьёт себя, чтобы заполучить это.
– Он бунтарь.
– Он идиот. – Губы Финна смягчаются по краям. – Но он храбрый. Гораздо больше, чем я или Датч. Он не сдерживается. Не раздумывает. Просто идёт напролом.
– Идеальный способ пострадать.
– Или идеальный способ почувствовать себя живым.
Я смотрю на брата Зейна, ощущая в груди бурю тёмных эмоций.
– Ты – то, чего он не может иметь. Ты ведь знаешь это, правда?
– Знаю.
– Но с тобой все по-другому.
У меня пересыхает во рту.
– Что ты имеешь в виду?
– Впервые в жизни я не думаю, что Зейн, желая тебя, имеет какое-то отношение к тому, что это неправильно
Вздрагиваю, когда слышу слово «неправильно».
– Но это так.
– Ему восемнадцать. Законно…
– Он студент. А я его учительница. Мы не любовная история, Финн. Мы – скандал. А скандалы могут существовать только в темноте.
– Нет, если ты убедишь всех, что свет горит.
В моём мозгу что-то дрогнуло.
– Убедить всех… – Взволнованно бормочу я. – О боже!
Финн смотрит на меня как на сумасшедшую.
– Финн, ты невероятен!
Бросаюсь вперёд, хватаю его за лицо и целую в щёку. Его глаза расширяются, но я уже пролетаю мимо него.
В своей комнате достаю доску и просматриваю фотографии, сделанные мной в подвале.
Как нарушить правила на виду у всех?
Убедить всех, что свет горит.
Финн прав. Если говорить всем, что то, что неправильно, – правильно, в конце концов они поверят. Более того, они будут спорить с каждым, кто попытается убедить их в обратном.
Мои пальцы перебирают распечатанные файлы.
Сердцебиение колотится в ушах.
Исследуя подвал, я нашла старые административные документы, в которых упоминался «Проект Благодарность».
Они представляли собой длинные описи – вина, украшений, чашек, еды, услуг по уборке. Я взяла фотографию из принципа, но не ожидала, что она попадёт в цель.
– Я знаю, что она у меня есть. Где, где? – Бормочу я, листая распечатанные фотографии.
Проект «Благодарность» – это санкционированная школой встреча между донорами и студентами-стипендиатами.
За годы учебы в Redwood Prep мы со Слоан посетили несколько таких встреч и думали, что это просто очередной способ школы унизить нас, но что, если это было нечто большее?
– Давай. – Шиплю я.
Когда я рылась, то нашла тонну счетов за проект «Благодарности».
Тогда думала, что все эти документы – просто копии оригиналов, но теперь…
Наконец я наткнулась на один.
В верхней части страницы напечатаны слова: «Проект «Благодарность»». Там есть список предметов, предположительно использованных для этого конкретного события.
– Дата. – Бормочу я.
Вот.
Я беру телефон и прокручиваю старый календарь. Официальные ужины проекта «Благодарность» проходят в декабре или начале января.
Этот счёт датирован мартом.
Меня охватывает тревожное предчувствие.
Я приближаюсь к чему-то большому.
– Имена, имена.
Провожу большим пальцем по бумаге.
Имен нет.
– Проклятье!
Начинаю опускать страницу.
И тут же поднимаю её обратно.
Мои глаза сужаются на серии цифр.
Я бы узнала эту последовательность где угодно.
Это студенческий билет Слоан.
