Текст книги "Афганские сказки и легенды"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Сухейли и так и сяк уговаривал их остаться, но они не соглашались, и Сухейли их отпустил.

Тут узнала Гульмакый, что они уезжают. Она сразу же послала слугу:

– Скажи им, чтобы не уезжали, что их зовет Гульмакый. Она хочет, чтобы вы были ее гостями.

Слуга пришел и сказал им:

– Вас требует к себе Гульмакый, не уезжайте. Она говорит, что вы ее гости!

Муса-джан очень обрадовался, но Вали-джан был человек осторожный и рассудительный, он сказал Муса-джану:

– Оставь ее на этот раз. Когда мы все хорошо подготовим, мы не оставим ее здесь. Сейчас же лучше будет, если мы уедем, нам грозит опасность. Но поступай, как хочешь!

Но ведь Муса-джан был влюблен, он не мог ждать и сказал:

– Нет, я остаюсь, не еду!

Ладно, пришлось и Вали-джану остаться тоже. Оба тайком пришли в жилище Гульмакый и стали ее гостями. Гульмакый отвела им угловую комнату и тайно поместила их там, чтобы не узнал Сухейли или еще кто-либо. Она сама готовила им еду, потому что она никому не доверяла – она ведь понимала, что Сухейли только и мечтает их погубить и непременно это сделает, как только найдет какой-нибудь способ. Наступил вечер. Гульмакый не смогла утерпеть и послала невольницу:

– Пойди, посмотри, какой из них красивее.

Когда невольница вошла, то она сразу увидела Вали-джана, который сидел напротив лампы, и он ей очень понравился. Она пошла к Гульмакый и пропела так:

 
Муса-джан совсем черный,
А у Вали-джана такие усы,
Словно он лев!
 

Гульмакый рассердилась:

– Я по одному страдаю, а ты мне другого хвалишь?

И послала вторую невольницу. Та была поумнее, пришла, пригляделась к обоим, а когда вернулась, обратилась к Гульмакый:

 
Биби-джан! Вали – весь пожелтел.
Ты – как роза, и Муса
Достоин твоих объятий.
 

Гульмакый очень обрадовалась этим словам, сердце ее оттаяло, и она почувствовала доверие к этой служанке. Она ска-вала ей:

– Ты будешь приносить им еду. Служанка ответила:

– Хорошо.

Ладно. Стала эта служанка носить им еду. А Гульмакый строго ей наказывает:

– Будь осторожна. Никому не показывай ни еду, ни посуду. Если кто-нибудь хоть одним глазком поглядит, не быть тебе живой, убью! Смотри же, берегись!

А тем временем Сухейли захотел прийти к Гульмакый. Он ведь думал, что друзья уехали. Но пришел к нему один человек и сказал:

– Они не уехали, оба они в доме Гульмакый. Тут Сухейли совсем приуныл.

– Что это значит? Прошло столько времени, а я так ничего и не добился. Я гак и не видел лица Гульмакый, не говоря о чем другом. Теперь оба эти человека в доме Гульмакый – а ведь они оба мои враги!

Сделать Сухейли ничего не может, боится их. Тогда он позвал своего доверенного человека и спрашивает:

– Как Найти из этого выход? Если мы сейчас пойдем туда, схватим и убьем их, то ведь и Гульмакый покончит с собой. А потом они ведь такие сильные, они богатыри. Обязательно опозоришь себя, и на тебя падет бесчестье. А если нет, то чем все это кончится? А кубки, которые они сбили с перекладины,– их ведь забрала себе Гульмакый! Она теперь довольна -все это была ее выдумка. Ну, как сейчас поступить?

Стали ему советовать:

– Найди старуху похитрее и пусть она тихонько покончит с этим делом – подсыплет яду. Она их убьет, а ты избегнешь лишнего шума!

Сухейли стал искать старуху. И наконец нашел старую каргу, хитрую и коварную, словно сам черт. Она взялась убить обоих, а уж если не обоих, то одного-то обязательно. Сухейли дал ей кучу денег и очень обрадовал ее этим.

Пошла эта старуха и все разузнала о побратимах: где они и кто носит им еду! Когда она выяснила, что такая-то невольница тайком относит им еду и никому ее не показывает, то раздобыла очень сильный яд. Она мелко-мелко растолкла его и набила порошок под ногти. Потом пошла и села там, где невольница проносила еду. Настал вечер, и Гульмакый снова приготовила еду и своими руками разложила все на блюде. Затем дала блюдо невольнице и опять строго ей наказала:

– Будь осторожна. Никому это не показывай. Невольница ответила:

– Хорошо.

Поставила она на голову поднос и вышла. По дороге видит – сидит какая-то старуха и плачет навзрыд. Поравнялась невольница со старухой, а та упала ей в ноги. Валяется у нее в ногах, плачет, посинела вся от слез. Невольница и говорит:

– Почему ты плачешь? Старуха отвечает:

– Ах, дочка, вот уже двадцать лет, как у меня есть сын, и он влюблен в дочь падишаха. Ушел он из дому, наверно, поселился где-нибудь рядом с ней – другого и не придумаешь. Сегодня утром я узнала, что здесь готовят еду для двух влюбленных. И приготовляет еду сама возлюбленная. И вот пришла я в надежде хоть разок взглянуть на эту еду для влюбленных, что это за штука такая? Как бы мне узнать, готовят моему птенчику такую или нет?

Невольница рассердилась на нее и сказала:

– Ступай прочь, проваливай! Как узнает госпожа, убьет нас с тобой обеих. Она наказывает мне быть осторожной и никому не показывать еду, чтобы никто ее не увидел.

Старуха вытянула руки, растопырила пальцы и говорит:

– На, смотри! У меня в руках ничего нет. Дай взглянуть разок, посмотрю, чтобы сердце мое успокоилось.

И вот после долгих уговоров старуха приподняла с блюда крышку с одного края. А когда она приподнимала крышку, из-под ее ногтей сыпался яд, мелкий, как пыль, а невольнице и невдомек. Проклятая старуха снова заплакала, запричитала, выпустила блюдо из рук и пошла своей дорогой. Невольница отнесла то блюдо и поставила его перед Вали-джаном и Муса-джаном. Вали-джан был очень осторожный человек, у него родилось подозрение и он сказал Муса-джану:

– Не ешь этого! В этой еде яд. Муса-джан возразил:

– Удивительное дело! Гульмакый готовила все своими руками, а ты говоришь, чтобы я не ел из ее рук!

В это время там оказалась какая-то собака, и они бросили ей кусок мяса. Но у Муса-джана не было сил дожидаться, он отщипнул кусочек и вот-вот съел бы его, да Вали-джан выбил тот кусок у него из рук. Взял Вали-джан другой кусок и на глазах у Муса-джана съел его. Он сказал:

– Видишь, я съел кусок. Если умру я, то у меня ведь останется сын Мир-вали. А если ты умрешь, то дело плохо. У тебя нет никого. На братьев какая надежда? За меня отомстит Мир-вали, а за тебя кто?

Та старуха шныряет вокруг, смотрит – что делается. Собака тут же сдохла. И Вали-джан упал замертво. Старуха тотчас поспешила с вестью к Сухейли.

– Одного из них я умертвила для тебя, но только не могу сказать которого.

А невольница, когда увидела, что приключилось, совсем потеряла голову:

– О господи! Близок мой смертный час! И она запела так:

 
Великий боже! Как я пойду домой?
Этот Вали-джан позеленел, свалился с ног,
А Муса-джан бегает из стороны в сторону.
 

Услышала Гульмакый в гареме эту песню и полетела, словно ветер: не иначе как что случилось! Прибегает, тут невольница ей и рассказала, что произошло. Посмотрела Гульмакый и видит: лежит Вали-джан. Она обратилась к Муса-джану:

 
Муса-джан, у тебя на голове черная чалма,
Ты не слушался брата:
Оставил меня вдовой среди племени тарин.
 

То есть: «Если Вали-джан умер, то и тебя тоже убьют. Ты остался один, и я осталась словно вдова». Вали-джан ответил:

 
Один из нас умер но твоей вине:
От тебя принесли еду,
А она принесла нам смерть.
 

Гульмакый запела так:

 
Видно сегодня ослабел мой разум!
У тебя много врагов,
А я поверила рукам невольницы.
 

А Вали-джан уже изменился в лице. Но он собрался с силами и сказал:

– Я потерплю, а вы пока поговорите друг с другом, не огорчайтесь.

Он хотел этим сказать, что раз они оба так любят друг друга, так пусть посидят немного вместе: и то – счастье. Но какое тут счастье? Тогда запел Вали-джан:

 
Сегодня постигла меня беда,
Увезите меня отсюда,
Мое сердце обливается кровью.
 

А потом он снова сказал им:

– Вы не беспокойтесь!

Но мучения его не прекращались. Близилось время утренней зари, и Вали-джан снова запел:

 
Край неба покраснел,
Муса, собирайся, садись на коня,
А мне смерть сдавила горло.
 

– Что за беда приключилась? – заплакала Гульмакый. Вали-джан услышал ее плач и, хоть был уже полумертвым,

сказал для утешения Гульмакый такие слова:

 
Гульмакый, уходи, живи пока здесь.
Если бы мы оба были на этом свете,
Мы бы увезли тебя отсюда, Гульмакый.
 

Короче говоря, Муса-джан поднялся, оседлал лошадей, а Вали-джан сказал ему:

– Брат! У нас много врагов. Если узнает Сухейли про наши дела, проведает, что ты один, он и тебя убьет, и меня прикончит. Ты сделай так: привяжи меня крепко к лошади, чтобы я не свалился. А за спину мне повесь лук со стрелами. Если враги перережут нам дорогу, то я буду крепко сидеть, а если смогу, то и выстрелю в них. И ты тоже будешь стрелять. Глядишь, они и испугаются.

Муса-джан так и сделал. Привязал его крепко к лошади, и они отправились. А возле дома притаилась старуха, глядит – Гульмакый стоит перед ними, плачет и поет:

 
Сестра и племянница, это свет моих очей.
Вали и Муса-джан – попугаи в саду.
Кто их поймает в силки?
 

Старуха пошла и сообщила обо всем Сухейли. Тот сейчас же послал всадников им вдогонку. Он сказал:

– Один из них мертвец. Убейте и другого, смотрите, чтобы не ушел от вас живым.

Муса-джан и Вали-джан отправились в путь ранним утром, кругом туман стоит. Глядят – а на дороге всадники. Вали-джан догадался сразу, что это враги, но ничего не сказал Муса-джану, чтобы не смутить его душу. Только выпустил он потихоньку от Муса-джана две стрелы. Полетели стрелы, вонзились в человека, а Вали-джан говорит:

– Это я себя проверяю, каков я еще?

Но только те люди все же настигли их, тут Вали-джан обратился к Муса-джану:

 
Муса-джан, опять вышло по-моему.
Возьми у меня эти стрелы,
Спеши к ним, не бойся!
 

Смысл этой песни был, что «Говорил ведь я тебе: поедем, оставим Гульмакый, а после спокойно придумаем, как быть. А ты сказал: я остаюсь. А сейчас я умираю. Близится мой смертный час. Будь осторожен!»

Муса-джан начал схватку с такой отвагой, что всех врагов привел в смятение. Одних он убил, других обратил в бегство. Стали воины совещаться между собой:

– Сухейли нас обманул. Он говорил, что против нас будет один человек, а ведь их двое и оба сражаются! Тот, другой, видно, здоровехонек!

Короче говоря, всех их след простыл. Муса-джан и Вали-джан продолжают путь. Едут они, едут и вот на рассвете подъехали к своей крепости. Вали-джан был уже чуть живой, но услышал он, что из крепости слышен шум, музыка и веселые крики. И сказал Вали-джан Муса-джану:

– Помоги мне сойти с коня, а в дом не веди – пусть они продолжают веселиться. Пусть их радость не омрачится горем.

А это веселье устроил Мир-вали. Когда отец его с другом уехал, он тоже пустился в путь и силой увез дочь одного хана. А сейчас, наверное, он устроил свадьбу.

Вали-джан сказал Муса-джану:

– Пойди в дом и расскажи обо мне только матери Мир-вали – Бабый. Будь осторожен, никому больше ничего не говори.

Муса-джан сразу же пошел в крепость и тайно сообщил жене Вали-джана:

– Иди, Тебя зовет Вали-джан.

Она потихоньку пошла, никому ни слова не сказала. Подошла она к Вали-джану, а он уже без памяти. Зарыдала она и запела над ним:

 
Вали-джан! Подними голову, проснись,
Я не знаю, кто дал тебе яд.
 

Тут Вали-джан приоткрыл глаза и ответил Бабый так:

 
Подойди ко мне, моя любимая,
Ты делишь со мной горе.
Яд дала мне старушонка,
На лбу у меня написала час смерти.
 

Они посидели немного, а потом Вали-джан отпустил ее со словами:

– Иди. Не дай бог, узнают и другие, и наша радость будет омрачена горем.

Бабый пришла домой, себя не помнит от горя. То войдет в комнату, то выйдет. Когда входит в комнату – плачет, когда выйдет – сурьмит глаза. Говорит: «Никто не должен знать, что сегодня горе омрачило мою радость». Но терпит Бабый, скрепя сердце, никому ничего не говорит.

А Мир-вали думает: «Что это с матушкой? Что она делает? То войдет, то выйдет. Когда входит – плачет, когда выходит – осушит глаза». И он обратился к матери:

 
О жемчужина, дочь бирюзы!
Когда входишь – плачешь,
А когда выходишь – глаза у тебя насурьмлены.
 

То есть смысл его слов был такой: «Что случилось, что ты снуешь туда-сюда? То заплачешь, то вытрешь глаза».

Мать и так и сяк отговаривалась: у меня, мол, голова болит, ничего не случилось. Однако Мир-вали ей говорит:

– Клянусь богом, не отстану от тебя до тех пор, пока не скажешь мне правду.

Мать его поневоле рассказала, что случилось. Когда они вышли, об этом узнала и Тано и обратилась к Муса-джану так:

 
Муса, Муса, брат мой,
Лицо твое покрыто пылью.
Почему это, братец? Ты умер или еще жив?
 

Ладно! Узнали обо всем Тано и все остальные. Радости их как не бывало! Женщины и все остальные, опечалились, собрались все, сели возле Вали-джана, плачут от горя. Вали-джан приоткрыл глаза и увидел Мир-вали. И обратился он к Мир-вали:

 
Мир-вали! Поправь мне чалму.
Во-первых, отомсти за меня Сухейли.
А во-вторых, приведи Гульмакый.
 

Так завещал он. сыну отомстить за себя Сухейли и привести Муса-джану Гульмакый. Мир-вали отвечал ему:

 
Отец! Я не забуду твоего завета.
Обязательно отомщу за тебя Сухейли,
Отомщу за каждую твою косточку!
 

Тут Вали-джану стало совсем худо, бог прибрал его к себе, умер он. Вали-джана обмыли, завернули в саван, и тут же его схоронили. Вернулись домой, прочитали молитвы. Когда прошло три дня, кончились похоронные церемонии, Мир-вали сразу же пристал к Муса-джану:

– Поедем скорее, сразимся с Сухейли! Муса-джан ему говорит:

– Подожди, ты пока еще мальчик, не возмужал. Вот пройдет год, ты станешь сильнее!

Ладно, прошло несколько месяцев. Горе их немного утихло. И опять Мир-вали говорит:

– Дорогой дядюшка! Поедем, я не могу больше ждать. Или покончу с жизнью, или отомщу ему за отца.

Пошел он, оседлал коня Прангая, взял лук и стрелы и гарцует перед домом. Муса-джану ничего не оставалось, как тоже собрать все необходимое. Попрощались они с женщинами, отправились в путь и вот приехали.

А Гульмакый все время тянет, обманывает Сухейли, ждет вестей от Муса-джана и Вали-джана. Наконец перестала она ждать и сказала себе: «Видно, ничего не поделаешь, наверное, оба умерли». И пришлось ей сказать Сухейли:

– Теперь готовься к свадьбе.

И вот в эту ночь устроили свадьбу Гульмакый. Мир-вали сказал Муса-джану:

– Я ворвусь в город, а ты за его стенами не пропускай никого живым. Будь то человек или зверь, руби ему голову. Я же изо всех сил постараюсь пробиться в гарем, отыщу Гульмакый и вынесу ее из гарема.

Муса-джан согласился.

Остался Муса-джан с обнаженной саблей у стен крепости. Кто ни идет, он его убивает. Несколько человек спаслись бегством. Падишаху донесли, что опять появились Вали-джан и Муса-джан, убивают всякую божью тварь. Падишах пришел в смятение:

– Неужели Вали-джан воскрес!

Кого он ни пошлет, все разбегаются, кто бежит, кто прячется. Тогда Сухейли вышел из города и сам вступил в бой. Муса-джан сражается врукопашную, а Мир-вали остался один. Пошел он по улице, встретил одну старушку и говорит ей:

– Слушай, старая! Я тебе дам денег, а ты мне покажи, где живет Гульмакый.

А старуха в ответ:

– У меня у самой много денег! Мне Сухейли дал много золота.

Мир-вали спрашивает:

– Чем же ты это заслужила? Старуха говорит:

– Был здесь один человек, звали его Вали-джан. Так я его отравила. За это Сухейли озолотил меня. К чему мне еще деньги?

Услышал это Мир-вали и сказал ей:

 
Ах, старушонка! Это ты убила моего отца? Я не
отпущу тебя добром, Отрублю тебе голову.
 

Ладно! Выхватил он саблю из ножен и отрубил старухе голову. Пошел дальше, увидел другую старуху. Спросил у той дорогу в гарем, и. она указала ему, куда идти. Вошел Мир-вали в гарем, вытащил саблю и отрубал голову каждому, кто попадался ему на пути! А в гареме была еще одна старуха, которая знала Мир-вали. И она обратилась к нему:

 
Мир-вали! Сынок, побойся бога! Многих женщин
ты обездолил. Мир-вали! Неужели ты не
понимаешь.
 

Мир-вали набросился на нее:

– Нашла где читать мне наставления!

И отрубил ей голову. Нашел Мир-вали Гульмакый, посадил ее на коня к себе за спину и выехал из дворца, быстро поскакал

из города. Смотрит, там Муса-джан один сражается. Мир-вали пришпорил коня, посадил Гульмакый в сторонке на холме, а сам тут же вернулся, вытащил саблю и ринулся в бой. Солдаты Сухейли подумали: «Раньше тут был один, а одолеть его было невозможно. Теперь, когда их стало двое, разве нам победить?» А Мир-вали шепчет Муса-джану:

– Иди, вон там Гульмакый сидит. Пойди, отвези ее!

Муса-джан к тому времени очень устал. Он покинул поле боя, подъехал к Гульмакый, посадил ее за спину и направился домой. А Мир-вали один дерется, как лев. Тут увидел Сухейли Гульмакый, понял, что ее увезли,– в это время и известие об этом принесли. Не знал Сухейли, что делать, и запел так:

 
Великий боже! Оскорбили сватов Сухейли,
Посадили Гульмакый на этого коня!
 

Гульмакый, услышала это и пропела в ответ:

 
Слабая душа у Сухейли!
Сухейли, пока есть на свете Муса-джан,
Не будет у меня другого мужа.
 

Мир-вали сражался, а Муса-джан и Гульмакый отправились в путь. Пришли они на то кладбище, где был похоронен Вали-джан. А на кладбище лежали большие камни и Гульмакый стала над ними смеяться. Посмотрел на нее Муса-джан и запел:

 
Гульмакый! Ты разинула рот и хохочешь,
А ведь здесь лежит мой брат Вали,
Под этими камнями и кустами.
 

Муса-джан заплакал. Они оба спешились, подошли к могиле. Гульмакый запричитала:

 
Сегодня мое сердце треснуло. Муса-джан!
Из-за меня умер твой брат, И я сошла с ума.
 

Так сидят они на кладбище, плачут на могиле Вали-джана и молятся. А время к ночи идет. Мир-вали разбил отряд Сухейли, перебил многих – Мир-вали не человек был, а лев! Остатки того отряда побежали. Как услышит Мир-вали топот, сразу же преграждает им дорогу. Так преследовал их, пока не пригнал как раз на то кладбище, где был похоронен его отец. Смотрит,

а Муса-джан и Гульмакый все еще там сидят. Увидел их Мир-вали и обратился к ним:

 
Муса-джан! У тебя на голове черная чалма.
Муса! Садись на коня,. Кончай беседы с мертвецами.
 

То есть он хотел сказать: «Едем, отвезем Гульмакый домой. Почему ты сидишь?» А Гульмакый подумала: «Наверное, Мир-вали преследует Сухейли, поэтому он нам говорит: „Поедем домой"».

Понял Мир-вали, что у Гульмакый неспокойно на душе, и запел, чтобы успокоить ее:

 
Успокой свое сердце, Гульмакый,
Я не отдам тебя Сухейли,
Не отдам, пока живу на этом свете.
 

Ладно, Муса-джан отвез Гульмакый в крепость. Ее сестра Бабый очень обрадовалась, крепко обняла Гульмакый. А Муса-джан вернулся на кладбище. Глядит, Мир-вали зарезал много коров и баранов, приходят люди, он раздает им мясо. А могилу Вали-джана даже не видно, столько он сложил на ней рогов животных. Когда окончилась раздача милостыни, оба вернулись домой.

Мир-вали выполнил предсмертную волю отца, теперь он живет спокойно, в свое удовольствие. Как-то приказал он повесить у Муса-джана в комнате головы газелей. Гульмакый сказала Муса-джану:

– Какие прекрасные черные глаза у них! Чьи это головы? Как хорошо, если бы они были живыми!

Муса-джан ей отвечает:

– Это головы газелей, они остались с того времени, когда еще был жив Вали-джан и мы ходили с ним на охоту. Тогда мы и убили этих газелей, а головы сохранились.

Гульмакый сказала:

– Приведи мне хоть одну живую газель. Я буду играть с нею.

Ну, Муса-джан так любил Гульмакый, что ее желание было для него законом. Тут же взял он свой лук и стрелы, повесил на шею торбу и отправился в степь. Пошел в ту сторону, где они обычно охотились с Вали-джаном. Когда Муса-джан пришел на те знакомые места, он сразу же вспомнил Вали-джана.

Стал он плакать, посинел весь от плача, чуть с ума не сошел от горя. И вот бродит он по степи – не может ни охотиться, ни домой вернуться.

Однажды он увидел газель, которая скакала по степи. Увидел ее, вспомнил Гульмакый и запел:

 
У подножья гор скачет газель.
Тело ее – как у газели, но глаза,
О боже, глаза, как у Гульмакый.
 

И опять Муса-джан позабыл обо всем на свете. Встретился ему один пастух и подружился с ним. Как безумный бродит Муса-джан вокруг него. Туда пойдет – плачет, сюда повернет – рыдает. Ну, мы его здесь оставим – пусть плачет.

Тут Сухейли подумал, что этот Вали-джан снова жив-здоров. Тогда он нашел одну старуху и приказал ей:

– Пойди-ка разузнай, что это за человек и где сейчас Муса-джан.

Обласкал он старуху, уговорил, она взяла свою клюку и отправилась в путь. Пришла, села у стен крепости Вали-джана и заплакала навзрыд. Женщины в крепости услышали ее вопли, крики и причитания, вызвали Гульмакый, та пожалела ее. Старуха бросилась в ноги к Гульмакый и сказала:

– Ради бога! У меня был один сын, никого на свете у меня больше не было. И этого сына падишах Сухейли силой увел от меня. Сейчас кто говорит, что его убили, а кто говорит – он в тюрьме. Одни говорят так, другие – эдак. Я думала-думала и решила, что кроме бога, Вали-джана и Муса-джана ему больше не на кого надеяться. И вот я с именем бога пришла к ним за покровительством, может быть, они утешат меня.

Зта простодушная пуштунка Гульмакый зарыдала и сказала ей, что Вали-джан ведь умер. А Муса-джан вот уж сколько времени как сошел с ума, дома его нет. Когда старуха услышала это, то возопила изо всей мочи:

– Что за беда приключилась!

Но в душе она очень обрадовалась. Она сказала:

– Я ничем не могу тебе помочь,– тут же попрощалась, вышла из крепости и сразу отправилась к Сухейли. Она сказала ему:

– У них в доме никого нет. Это совсем пустое место, не надо и проверять его. Вали-джан умер, а Муса-джан сошел с ума.

Сухейли тут же собрал всадников, и они рано утром отправились в путь. Узнал об этом Мир-вали. И он тоже взял оружие, сел на коня и выехал на поле боя, бросился на врагов, словно лев. И все боятся вступить с ним в бой, потому что все знают, каков он, и думают: «Бог знает, уйдем ли мы на этот раз от него живыми!»

Сухейли громко закричал:

– Кто за награду будет с ним биться?

Никто сначала не ответил падишаху. Но был там один по имени Азадай, сын тетки Мир-вали. Он сказал:

– Я буду с ним биться. Падишах сказал ему:

– Хорошо. Ступай.

Вышел Азадай на поле. А Мир-вали увидел его и говорит:

– Да ты же сын моей тетки! Не подобает тебе со мной драться, это не годится. А не то убью тебя.

Но Азадай не послушался, бросился на него. Мир-вали щитом заслоняется от ударов его сабли, но сам на него не наступает.

Ладно. Целый день они так бились. Вечером Мир-вали вернулся домой полумертвый от усталости. Стал рассказывать матери:

– Сегодня целый день пришлось мне срая?аться с теткиным сыном, из-за него я так утомился. Если бы не родство, давно бы я отрубил ему голову.

Когда мать услышала это, она обратилась к Мир-вали с таким стихом:

 
Сынок Мир! Не враждуй ни с кем,
Но если придется встретиться в бою –
Не жалей его, коли ты мой сын.
 

То есть: «Кто бы ни встал против тебя – свой или чужой,– бей, убивай его!» Когда наутро Мир-вали вышел на поле боя, то снова его противником был Азадай. Обнажил Мир-вали саблю, но сабля перевернулась у него в руках и удар попал по нижней челюсти коня. Он отрубил коню губы, и кажется, что лошадь его смеется. Азадай подумал: «Вот-вот он убьет меня». И он пустился в бегство, поскакал прямо в город. Мир-вали – за ним. Догнал его Мир-вали у ворот дворца, обнажил саблю, ударил и тут же у ворот отрубил ему голову! Вышла тут тетка Мир-вали, увидала все это, увидала, что сын ее лежит мертвый, и завопила:

 
Мир-вали!
Сынок, пусть тебе всегда везет.
Пусть ломятся в твою дверь
И она станет красной от крови.
 

Тут Мир-вали убил и свою тетку. Убил, а когда настал вечер, вернулся домой.

Стал Сухейли думать: «Что делать?» Один человек ему и говорит:

– Надо вырыть на дороге у Мир-вали глубокую яму, а сверху прикрыть ее соломой и землей. Он ни о чем не догадается, утром сядет на коня, подъедет к яме, а когда свалится в нее, мы захватим его живым.

Сухейли этот план понравился. Он тут же дал приказ своим людям вырыть на дороге три глубокие ямы и прикрыть их сверху соломой и землей.

Утром снова загремели литавры, на бой зовут. Мир-вали оседлал Прангая и выехал в поле. Этот Прангай был такой умный и резвый конь, что одним скачком перемахнул через каждую из тех трех ям. И вот они уже на поле боя. Бился Мир-вали до самого вечера и одержал победу. А вечером снова перемахнул через все ямы и благополучно добрался до дому.

На другой день мать ему сказала:

– Этот Прангай устал. Возьми-ка коня своего отца, Нилая. Прангай летит как молния, как бы ты не разбился.

– Этот конь давно стоит в конюшне, и со мной может случиться беда,– сказал Мир-вали.

– Ты поведи его сегодня с собой, посмотри, что будет делать,– говорит мать. Мир-вали отправил Прангая вслед за Пи-лаем. Когда он приблизился к ямам, то перелетел над ними, как молния. Целый день Мир-вали сражался так, что земля вокруг него кипела. Но поскольку Нилай долго стоял необъезженным, вечером, когда Мир-вали поехал на нем, он перемахнул через две ямы, а над третьей ямой задние ноги у него подвернулись и он упал в яму. Мир-вали напоролся боком на луку седла. Разорвал он бок и живот, вывалились кишки. Но конь прыгнул изо всех сил и выскочил из ямы. Мир-вали развязал свою чалму, засунул кишки обратно в живот и крепко обвязал его чалмой. Поднатужился он и тоже выбрался из ямы. Конь впереди, а он за ним следом пешком, бредут оба к дому. А мать Мир-вали каждый вечер сидела на крыше и ждала, пока Мир-вали возвратится с поля боя.

И вот мать, как обычно, сидит на крыше, смотрит на дорогу. Вдруг видит она Мир-вали, который медленно-медленно идет пешком, а впереди него – конь. Поняла мать, что он, наверное, ранен. Когда он подошел поближе, его мать запела:

 
О великий боже, сегодня на мой дом,
Словно камень, свалилась беда.
Мой сын Мир-вали позади, а конь Нилай перед ним.
 

И еще:

 
Мир-вали! Зачем идешь ты пешим?
Почему ведешь в поводу Нилая?
Не из-за врага ли ты идешь пешком?
 

А Мир-вали отвечает:

 
Матушка! Ты была недовольна Прангаем.
А вот Нилай перескочил через две ямы,
А в третьей выпустил мне кишки.
 

Мать его бегом спустилась с крыши, отвела Мир-вали в дом и уложила его. Муса-джана нет в доме, довериться некому, чтобы послать ему весть о случившемся. Женщины говорят:

– Не дай бог, узнает Сухейли, что Мир-вали вышел из строя!

Тетка Мир-вали, Гульмакый, была очень умелая женщина. Она тут же обмыла его рану, поймала громадных длинноногих муравьев и принесла их в дом. Она сблизила края раны и посадила на это место муравьев. Муравьи крепко сжали челюсти, а она разрезала ножницами тело каждого муравья пополам. Головы муравьев так и остались у раны, в которую они вцепились своими челюстями. Таким путем она скрепила рану. Гульмакый сказала Мир-вали:

– Ты двадцать дней не ложись на этот бок.

А ведь у Муса-джана было еще семь братьев. Вот они собрались и пошли к Сухейли:

– Дай нам награду, и мы тоже не будем его бояться. А в обмен, прикажи, мы приведем Гульмакый,

Сухейли спросил их:

– Кто вы? Они говорят:

– Мы – братья Муса-джана.

Сухейли подумал: «Из-за одного Муса-джана столько пришлось терпеть, а тут еще семеро появились». А они опять говорят ему:

– Мы – братья Муса-джана. Муса-джан сошел с ума, а Мир-вали болен, ни на что не годен. Мы – твои друзья.

Но Сухейли не поверил им, боялся, что они объединятся против него. Как-никак они братья, хоть и замыслили опозорить своего брата.

Он тут же отдал приказ отрубить всем семерым уши и выгнать их из дарбара. И главный палач отрубил им уши, и их с большим позором прогнали прочь.

Но хотя падишах не поверил словам братьев Муса-джана, все же в его сердце зародилось сомнение, и он решил разузнать, где же Муса-джан. Он нашел еще одну старуху и приказал ей:

– Пойди, посмотри, где Муса-джан и Мир-вали. Старуха отправилась и хитростью все разузнала. Вернулась

она и сказала Сухейли, что Муса-джана нет, он сошел с ума, а Мир-вали ранен и лежит больной.

Услышал это Сухейли и той же ночью отправился в поход на крепость Вали-джана. Настало утро, женщины поднялись на крышу, глядят – а вокруг разбиты палатки. И они сказали друг Другу:

– Это Сухейли! А Мир-вали еще не оправился от раны, больной лежит. Надо еще несколько дней, чтобы выздоровел. Нет, давайте ничего не будем говорить Мир-вали. Так будет лучше. И дадим Сухейли все, чего он ни потребует.

На том они и порешили, но предупредили Сухейли:

– Берегись, не вздумай врываться в крепость!

А этот Сухейли много слышал о красоте Тано. Тано и правда была необычайно красива. И Сухейли страстно пожелал ее. Он очень хотел ее увидеть, но ему никак не удавалось. Тогда Сухейли сказал ей:

– Тано! Покажи свое лицо!

Тано не оставалось ничего другого, как откинуть чадру и показать ему лицо. Когда Сухейли взглянул на нее, он тотчас влюбился по уши.

Наконец он сказал:

– Отдайте мне Гульмакый. А Тано говорит ему в ответ:

– Не надо, ведь она моя невестка. Лучше вместо нее увези меня. А ее не увози.

Сухейли это пришлось по душе, и он согласился. Но у него был один приближенный, который обратился к Сухейли:

 
Сухейли! Тано розовая, а Макый белая,
Тано – сундук с золотом,:
Макый – как жемчужное ожерелье.
 

То есть: «Не оставляй ни белой Гульмакый, ни розовой Тано». И Сухейли сразу же твердо потребовал Гульмакый. Ладно, он их вынудил, и они со слезами отдали ему Гульмакый. А Сухейли затаил против Гульмакый в сердце злобу и погнал ее босую вперегонки с конем. На крыше крепости стояла маленькая девочка – сестра Мир-вали и смотрела им вслед. Когда она увидела, как бежит Гульмакый, сердце ее сжалось от боли. Она бросилась в комнату Мир-вали и обратилась к нему так:

 
Если эта крепость крепка,
Почему же гонят Гульмакый?
Мир-вали! Что за горе приключилось с тобой?
 

Мир-вали открыл глаза: «В чем дело?» И его маленькая сестра рассказала ему, как Тано открыла свое лицо Сухейли, а тот угнал босую Гульмакый. Рана у Мир-вали уже почти зажила, надо было подождать всего несколько дней. Но у него не было сил терпеть. Вскипел он, вскочил с постели:

– Как! Враг угнал моих женщин. В мою крепость вошел враг! Нет, не перенесу я такой жизни. Такое бесчестье я не потерплю и такую жизнь не приму.

Встал он с постели, обвязал живот, оседлал Прангая и запел:

 
Матушка! Пришел мой час,
Настало время – я еду сражаться,
Паланкин с невестами остался на поле.
 

То есть: «Отец мой умер, Муса-джан исчез – сейчас пришел мой черед. Бог знает, вернусь ли я, вы же остаетесь в крепости одни!» Простившись, он выехал из крепости.

А Сухейли гонит по дороге Гульмакый. Оглянулась она назад и увидела, что перед крепостью клубится пыль, очень обрадовалась Гульмакый в душе и запела:

 
Если клубится пыль у стен крепости,
О великий боже,-
Это Мир-вали выводит Прангая.
 

Потом она запела так:

 
Если позову я друга,
Если услышат просьбу Макый,
Сюда прибудет Мир-вали на Прангае.
 

Сухейли услышал слова Гульмакый, обернулся назад, глядит – а у него за спиной пыль дымом клубится, кто-то скачет за ним следом. Он подумал: «Она, видно, меня обманула, не иначе как она выдумала какую-нибудь уловку против меня». Но тут как раз настиг их Мир-вали. Однако Сухейли быстро схватил Гульмакый за руку, посадил к себе на коня и поскакал в сторону. Отъехал с дороги и раскинул палатку в низине. Мир-вали был ранен, не мог скакать так быстро. Он потерял их из виду и не знал, куда они скрылись. И он тоже расположился в низине. Он был еще мальчик, очень устал и запел поэтому такую песню: