Текст книги "Сказки острова Бали"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
С любопытством глазела она, что этот человек делает, и пыталась завладеть его принадлежностями для рисования (Балийские художники работают углем или палочкой, обмакнутой в охру; нанеся на загрунтованную ткань контуры рисунка, они переходят к работе красками). Человек с трудом уберег их от ее лап.
Потом он нарисовал эту обезьяну с ее малышом, и большого оленя, и ежа, и панголина с его блестящей чешуей. Попутно он рисовал и мелкую живность: стрекоз, бабочек, саламандр и всякого рода муравьев и червей. На ветвях сидели птицы, а вокруг суков обвивались змеи. Ни один уголок леса не был пропущен. Работа шла целый месяц, как во дворце.
Потом художник принес свои рисунки радже. И раджа признал, что картина прекрасна. Чем больше он разглядывал каждый уголок, тем больше зверей узнавал, и, как он ни старался припомнить кого-либо еще, не было зверя, которого художник пропустил. Снова раджа вскрикивал от восхищения и приглашал придворных смотреть картину вместе с ним. Художнику снова дозволили доесть с царского блюда и угоститься бетелем из золотого прибора.
В тот же день раджа дал художнику новый заказ.
– Ты должен нырнуть в море, художник, – сказал он, – и срисовать все, что живет в глубине.
– Простите, государь, но я утону. Я мог бы погрузиться только под стеклянным колпаком.
Царь приказал сделать большой стеклянный колпак. Художник со всем, что нужно было для рисования, залез туда, и колпак опустили в море. Под водой художник увидел поразительный, причудливый мир и застыл, всматриваясь, а потом с увлечением стал рисовать рыб, подплывавших к колпаку: большую золотую рыбу и серебряных рыбок, рыбок с голубыми и черными полосками, больших плоских рыб, которые кажутся прозрачными, рыб с хвостом-шлейфом, с шипами, рыб самого невероятного вида; их чешуя отливала красным, зеленым, фиолетовым в самых неожиданных сочетаниях. Даже во сне ничего подобного не могло присниться. Целый месяц рисовал художник рыб и, уже когда совсем изнемог, поднялся на поверхность.
На этот раз раджа даже не вскрикнул, он только издал вздох изумления. Но если так велика красота морских глубин, то что делается наверху, на небесах?
– Это будет моим последним заказом, художник: поднимись на небо, нарисуй все, что там увидишь, и принеси мне свои рисунки.
– Но я не умею летать, великий государь.
– Тогда мы велим сделать для тебя воздушного змея! (Запуск змеев (лаянган или гованган) – излюбленное развлечение как юных, так и взрослых балийцев)
И вот государь Клунгкунга повелел сделать огромного воздушного змея, такого большого, которых никогда прежде не делали. Художник вскарабкался на него, схватил покрепче – и поднялся в воздух. Под ним был дворец, который он нарисовал, и море, и лес. Потом ветер поднял его выше, и он увидел склоны и ущелья балийских гор. Потом змей нырнул в облако, и все окутал туман. Внезапно художник почувствовал рывок – лопнула веревка, за которую тянули змея. Змей взлетал выше и выше, и, когда он вылетел из облака, художник не увидел больше Бали. Кругом было синее небо и внизу – синее море.
Змей подымался выше и выше, и внезапно человек увидел над собой небесные царства. На западе – серебряное небо, усеянное белыми цветами, на востоке – желтое небо, на севере – черное и на юге – красное. Все небеса похожи были на земные святилища, только несравненно красивее, чем самые прекрасные храмы. А посредине, над всеми другими, мерцал многокрасочный главный храм (На Бали, как раньше на Яве, покровителем запада считается Махадева, востока – Ишвара, севера – Вишну, а юга – Брахма, за которыми и закреплены соответствующие небесные царства. Центральное небо принадлежит, разумеется, Шиве).
Художник предоставил змею лететь своей дорогой и уселся, чтобы все хорошо рассмотреть. Теперь порвалась вся его связь с землей. Глаза художника впитывали небесное великолепие; волны небесной музыки и благоуханий от небесных цветов охватили и переполнили его.
Уголь выпал из рук художника. Свой последний заказ он не смог выполнить.
16. Жадный жрец
Жили когда-то муж и жена, такие бедные, что их так и звали: Отец Бедолага и Мать Бедолага. Однажды Мать Бедолага пошла в лес собирать съедобные листья. Набрав папоротника, она повернула домой, а между лесом и хижиной бедняков был дом жреца. Жрец увидел ее и спросил:
– Скажи, что у тебя в корзине?
– Папоротник, досточтимый господин.
– Дай мне его, дочь моя, я люблю папоротник.
– Готова служить вам, почтенный господин, возьмите его, пожалуйста! – сказала Мать Бедолага и с пустой корзиной вернулась домой.
Дома она рассказала мужу, что с ней случилось, и Отец Бедолага ответил:
– Ну да, так уж вышло; завтра все равно придется пойти за папоротником.
На следующее утро Мать Бедолага опять набрала папоротника; но когда она проходила мимо дома жреца, тот опять сказал, что очень любит папоротник, и Матери Бедолаге ничего не осталось, как поднести все в дар.
Так и пошло изо дня в день. Мать Бедолага собирала папоротник, а жрец просил отдать все ему, и у женщины не хватало духа отказать. И вот дома не осталось ни крошки риса. Ведь Мать Бедолага собирала папоротник на продажу и на вырученные деньги покупала рис. Без папоротника не было и риса. Тогда Отец Бедолага сказал:
– Пойди в дом жреца и попроси горшок риса. Не может быть, чтобы он не дал его тебе в благодарность за весь папоротник.
Женщина согласилась, пошла к дому жреца, смиренно опустилась перед жрецом на землю и со сложенными ладонями сказала:
– Если вашей милости угодно, я попросила бы у вас немного риса, потому что мне и мужу нечего больше есть.
– С радостью, Мать Бедолага, с радостью. Иди домой, я пришлю к тебе слугу с рисом.
Женщина смиренно ушла, а жрец тщательно завернул в листья ком нечистот и приказал слуге отнести в хижину Матери Бедолаги. Но Сурья, бог солнца, который все видит, созерцал с неба, как подло поступил скряга. И вот бог произнес могучее заклинание, и кусок нечистот превратился в золото.
Развернула листья Мать Бедолага и увидела большой кусок золота. Она закричала от радости и не могла найти слов, чтобы выразить свой восторг:
– Отец, Отец, просила рис – получила золото! Добрый жрец, благородный жрец, великодушный жрец!
Прибежал муж, вдвоем они ощупали золото, взвесили его и сосчитали, сколько за него дадут. Потом пошли на базар, накупили одежды и пищи, а также прекрасную жертвенную чашу из раскрашенного дерева, чтобы сделать подарок великодушному жрецу.
Они положили в чашу кусок белого полотна на облачение, рис, фрукты и деньги. Все это они накрыли платком, и муж понес чашу жрецу.
Когда Отец Бедолага почтительно склонился перед жрецом, тот, ничего не понимая, спросил:
– Что ты мне принес?
– Мою благодарственную жертву, господин. Испугался жрец и подумал: «Что там может быть под платком?»
– Ах, не нужно, отнеси назад, – сказал он.
– Простите, господин, но я хочу поблагодарить вас за ваш дар.
– Нет, я не хочу! – воскликнул жрец со страхом.
– Если вы не возьмете мой дар, – сказал бедный человек, – я просто оставлю его здесь.
Жрец выбежал из дому на улицу с криком:
– Не хочу, не хочу, не хочу!
Отец Бедолага бежал за ним и просил:
– Подождите, господин, подождите!
Но жрец боялся мести и бежал без оглядки до самого леса. Его одежды и борода клочьями повисли на колючих кустах, и, когда бог солнца увидел его таким, он снова произнес могучее заклинание. И жрец превратился в черную обезьяну, лохмотья его платья – в лианы, а клочья бороды – в мох.
17. Сова-коврижница и обезьяны
В глубине леса жила сова, которая пекла коврижки. Ее настоящее имя было Чильпук, но для краткости коврижницу звали просто Пук. Она поселилась в дупле большого дерева и днем спала там, а на рассвете, еще до утренней росы, вставала, чтобы к восходу солнца, когда проснутся другие звери, коврижки уже были готовы. Тогда она садилась за столик у большого дерева и торговала свежим печеньем.
Но вот как-то раз в ясную лунную ночь проснулся царь обезьян и ужасно захотел свежей коврижки. Обезьяны -народ непутевый, они все живут без строгих правил и обрядов, а царь обезьян был самой своенравной старой обезьяной. С другими он никогда не считался. Захотел обезьяний царь коврижек и тут же спустился на своих длинных руках с кроны дерева к дуплу коврижницы. Дверцы дупла были заперты, но он захрипел:
– Пук, Пук, коврижки готовы? Сова ответила:
– Откуда взяться коврижкам в такую рань? Еще ночь. Я только встаю наколоть дров для очага.
Поворчал царь обезьян, потоптался и полез обратно на свой сук. Но его крик разбудил других обезьян. И все они вслед за царем стали думать о коврижках. Вдруг всем захотелось свежих коврижек! Обезьяний генерал спрыгнул вниз, у него были бакенбарды и громовой голос, и он на весь лес зарычал:
– Пук, Пук, готовы ли коврижки? Сова опять ответила:
– Откуда в такую рань? Совсем темно, только что пропели первые петухи. Я едва начала готовить тесто. Пойди поспи еще немножко.
– Бесстыдная сова! – рявкнул генерал и нехотя стал карабкаться обратно, вверх.
Потом соскочил советник обезьяньего царя, долговязый, тощий и очень глупый. Он был еще глупее, чем другие обезьяны.
– Пук, Пук, готовы коврижки?
– Откуда сейчас коврижки? Только светает. Я едва начала лущить кокосовые орехи и тереть мякоть!
Но на обезьян удержу не было. Одна за другой они спрыгивали и кричали:
– Пук, Пук, коврижки готовы?
– Только рассвело! Я едва начала растапливать пальмовый сахар!
– Пук, Пук, коврижки готовы?
– Солнце еще не взошло; я как раз кладу коврижки на противень!
Обезьяны были в бешенстве, они проклинали сову и карабкались обратно на вершины деревьев.
Наконец – солнце как раз взошло над горой – сова открыла двери и выложила коврижки на столик. Рядом она положила, как полагается, банановый лист с растертыми орехами и поставила чашу с сиропом.
Теперь проснулась маленькая обезьянка, спавшая у матери на руках. Она выпросила монетку в один гобанг и с шумом поскакала по веткам вниз покупать коврижку. Это был грязный маленький зверек с тонкими ножками и блестящими глазками. Обезьянка положила свою монетку на стол коврижницы и получила несколько коврижек, завернутых в банановый лист. Сова щедро смазала их сиропом и посыпала орехами, потому что она любила малышей.
Когда большие обезьяны увидели обезьянку, карабкавшуюся вверх с коврижками, они очень рассердились.
– Эта бесстыжая Пук, – воскликнул царь, – не хотела мне услужить, а первой замарашке продала свои коврижки!
– Мы должны послать карательную экспедицию! – зарычал генерал с бакенбардами.
– Оскорбление величества! – произнес, шипя, тощий, глупый советник, очень гордый тем, что знал такие мудреные слова.
Обезьяны пришли в волнение и поскакали с сука на сук прямо к дому совы. Еще издали они хором закричали:
– Пук, где коврижки? Пук, где коврижки?
Сова, услышав их злые голоса, убежала из лесу и спряталась на заливном поле между высоких колосьев риса.
– Что привело тебя сюда? – вежливо спросила ее голосистая лягушка.
Сова рассказала ей, что случилось, и голосистая лягушка сказала, что попробует помочь горю. Тотчас она послала своего маленького сына к обыкновенным зеленым лягушкам и их двоюродным сестрам – древесным лягушкам (Трудно точно сказать, что это за лягушки. Первая из них в немецком тексте именуется Bullfrosch (лягушка-бык), но настоящие лягушки-быки живут только в Новом Свете. На балийских рисовых полях и поблизости от них чаще всего встречаются водяные лягушки Rana cancrifora и Rana limnocharis).
А обезьяны успели уже сожрать все коврижки вместе с сиропом и разгромить вдребезги хозяйство совы. Но этого им было мало. Ярость их не унималась, и им очень хотелось убить сову. С шумом и гамом толпа обезьян помчалась по лесу, крича:
– Где эта Пук? Где эта Пук?
Внезапно обезьяны выскочили на опушку и остановились на земляном валке, который шел вокруг рисового поля, где спряталась Пук. Обезьяны привыкли к сумраку леса, и яркий солнечный свет их ослепил. Очень им неуютно было в этом чужом царстве.
И вдруг с зеленого поля прямо на них обрушился хор голосов: «Грызть! Грызть! Грызть!»
«О, кто-то нам грозит, – подумали самые трусливые обезьяны. – Это очень опасно. Кто-то хочет разгрызть нас на части. Кто они? Страшно! Бежим, пока не поздно». И самые трусливые обезьяны сразу же поскакали в лес.
Тогда раздался новый хор голосов: «Рвать! Рвать! Рвать!» Теперь побежали и обезьяны посмелее. Вдогонку им перекликались целых три хора. Голосистые лягушки кричали: «Рвать! Рвать! Рвать! Рвать!» Зеленые лягушки подхватывали: «Грызть! Грызть! Грызть!» А им отвечали с опушки древесные лягушки: «Прочь! Прочь! Прочь!»
Тут уж и самые смелые обезьяны не выдержали и бежали сломя голову от таинственных врагов. Поблагодарила коврижница лягушек и вернулась в свое дупло. А скоро она опять стала печь там свои коврижки. У обезьян очень короткая память, поэтому нечего их бояться.
18. Бабушка ведьма
У раджи Корипана был сын, принц Корипана. И было у него две жены, две принцессы. Первая – принцесса Дахи, а имя второй позабылось. Много ведь прошло времени с тех пор.
Как-то раз принц решил уйти на время из дворца и пожить со своими юными женами в лесной хижине. Им нравилось жить в лесу, а принц очень любил охотиться.
И вот однажды вышел принц на охоту и заблудился. Ночь застала его в горах. Увидел он незнакомую хижину и попросился переночевать. Его впустили. Но жили в этой хижине ведьма со своей дочерью. Они были очень уродливы: глаза выпученные, изо рта торчали клыки. Другой бы испугался таких хозяек, но принц был человек храбрый, к тому же он очень устал. Ему хотелось только одного: скорее лечь спать.
Поглядела на него старая ведьма и дала волшебное питье. А кто его выпьет, тот все видит не так, как оно есть. Ведьма показалась принцу дружелюбной старушкой, а ее дочь – писаной красавицей. На другой день принц не вернулся к своим женам и на следующий день тоже, потому что его околдовали. И когда он наконец пришел домой, то привел с собой молодую жену. На нее одну он только и глядел. Его жены очень испугались, потому что они сразу заметили, что это ведьма.
Страшная жизнь началась у принцесс. Принц во всем подчинялся молодой ведьме. И вот заметила ведьма, что две старшие жены должны родить. Как бы не привязался принц к детям! Заревновала она и попросила совета у матери. Старуха посоветовала:
– Вырви обеим женам глаза и принеси мне. Человеческие глаза я люблю, как драгоценные камни.
Молодая ведьма так и сделала: вырвала обеим женам глаза и принесла их своей матери. Старуха положила глаза принцессы Дахи в золотой сосуд и глаза второй жены – в серебряный. Так она их хранила.
Когда старшая принцесса родила сына, а младшая – дочь, они не смогли увидеть своих детей. И бедные матери попросили богов: возьмите наших детей обратно на небо, здесь, на земле, некому о них позаботиться. Обе принцессы были небесного рода; боги вняли молитве слепых женщин и взяли детей на небо. Там дети и росли.
А молодая ведьма тоже родила сына. И вот, когда ребенку минуло три месяца и надо было дать ему имя, был устроен праздник. Тогда пришла и бабушка-ведьма и назвала своего внука Бабосо. Бабосо рос в лесной хижине, а дети старших жен оставались на небе.
И вот уже подрос принц, сын принцессы Дахи, и захотелось ему отыскать лесную хижину, в которой до сих пор жили слепые принцессы. Муж на них по-прежнему не обращал внимания, а молодая ведьма держала дом в своих руках и делала с несчастными женщинами что хотела.
Как-то, когда принц Корипана и его жена-ведьма отлучились и обе принцессы остались одни, принц спустился на землю и подошел к хижине. Увидел он слепых исхудалых женщин и воскликнул:
– Мать, мать, это я!
Мать отвечала слабым голосом:
– Кто зовет меня? Я не вижу.
– Это я, твой почтительный сын.
– Откуда мне знать, кто ты? Я никогда не видела своего сына!
Но мальчик не уходил. Он хотел во что бы то ни стало увести бедных женщин от ведьмы. И вот уговорил он свою мать и ее подругу по несчастью и повел их высоко в горы. Там по его волшебному слову возник дворец со служанками, и было в нем все, что подобает принцессам. Только глаза им он не мог вернуть.
Потом он пошел искать отца и нашел его, но околдованный отец не узнал сына и спросил:
– Откуда ты, мальчик?
– Господин, у меня нет дома, и я не знаю, откуда я родом.
– Тогда, мой дружок,– ответил принц,– может быть, ты останешься здесь как слуга и товарищ моего сына?
Так они и порешили. Но как-то поглядела на принца ведьма и узнала его – по родинке, такой же, как у принцессы Дахи. Тотчас решила она извести мальчика, пришедшего с неба. Она написала матери письмо, в котором были такие слова: «Почтенная матушка, ты давно не видела своего внука; он успел вырасти. Я посылаю его тебе с этим письмом и молодым слугой. Толстый мальчик с браслетами на ногах – твой внук, худой, без браслетов – сын моей соперницы. Ты можешь его съесть».
Она вырезала все это на полоске из пальмового листа и втерла в прорези сажу, чтобы легче было разглядеть буквы (Здесь описывается традиционная балийская техника письма: буквы вырезаются на поверхности пальмового листа специальным ножичком (пенгутик или пенгрупак)), а потом сказала своему сыну:
– Принц, ты должен навестить свою бабушку и познакомиться с ней. Молодой слуга будет сопровождать тебя.
А небесному принцу она сказала:
– Собирайся, слуга, ты проводишь моего сына к бабушке.
И вот пошли мальчики в горы. Когда отошли они довольно далеко, слуга сказал:
– Мой принц, будь так добр, дай мне поносить твои ножные браслеты! Мне очень хочется немножко походить в них!
Бабосо рассмеялся и дал ему браслеты: «Это очень забавно – слуга в браслетах!»
Потом слуга попросил разрешения нести письмо. Бабосо и на это согласился:
– Неси, если хочешь!
Так они пошли дальше и дошли наконец до хижины старой ведьмы. У ворот они закричали:
– Бабушка! Бабушка!
– Э, кто там зовет?
– Это я, твой внук, – ответил Бабосо.
Ведьма вышла, и слуга передал ей письмо. Быстро прочитала она, что пишет дочь, и попросила мальчиков войти. В письме было сказано, что мальчик в ножных браслетах – Бабосо.
Ведьма одним духом проглотила толстого мальчика без браслетов – своего собственного внука. А мальчика в ножных браслетах провела в дом и любовалась им:
– Как ты хорош, мой внучок! Иди ко мне, принц, посиди с бабушкой! Вот что я дам тебе поиграть! – И ведьма дала ему ларчик с огненными и водяными камнями.
Принц перебирал драгоценности, а ведьма объясняла ему свойства камней. Один из огненных камней заключал в себе ее смерть. Принц сказал:
– Не бойся, с ним ничего не случится, бабушка. Твоя жизнь для меня дороже всего.– И он тихонько припрятал камень.
Потом она дала ему другую игрушку: четыре глаза, которые молодая ведьма вырвала у жен отца принца. Два лежали в золотом сосуде, это были глаза принцессы Дахи, его матери. А в серебряном сосуде лежали глаза младшей жены принца, дочь которой еще оставалась на небе.
– Можно мне еще поиграть с этими драгоценностями? – спросил принц. – Я буду очень беречь их, ни одной мышки близко не подпущу.
Ведьма была в хорошем расположении духа и дала принцу все, что он хотел.
Наступила ночь. Бабушка и ее мнимый внук легли спать. Под утро, когда старая ведьма еще спала, принц встал. Тихо-тихо взял он золотой и серебряный сосуды из ларца и спрятал в пояс. Потом подкрался к постели ведьмы с огненным камнем в руках и бросил его на ужасную старуху. В одно мгновение она умерла и обуглилась.
Теперь юный принц пошел в свой горный дворец, в котором жили обе жены его отца. Когда солнце взошло, он уже подошел ко дворцу. Увидел он свою мать и сказал ей:
– Матушка, садись-ка поближе ко мне.
Та подсела к нему, и он вложил глаза из золотого сосуда в ее пустые глазницы. Тут же она прозрела. Увидела сына своего и спросила:
– Милый юноша, ты вернул мне глаза. Кто ты?
– Я твой сын, пришедший с неба, сын принцессы Дахи, первой супруги принца Корипана!
И тут мать и сын обнялись и заплакали. Потом он позвал вторую супругу отца, усадил ее рядом и вложил глаза из серебряного сосуда в ее пустые глазницы. Как она была счастлива и благодарна мальчику, когда прозрела!
– Теперь мне надо назад, на небо, привести сестру, твою дочь, – сказал юный принц.
Как он попал на небо, неизвестно, но вскоре вернулся со своей сестрой. Теперь обе матери смогли увидеть своих детей.
А молодая ведьма стала тревожиться, отчего так долго не возвращается ее сын Бабосо. Наконец она сама пошла к дому матери. И вот увидела она заброшенную хижину, во дворе которой уже росли деревья, но сына и след простыл. Почуяла ведьма недоброе, охватило ее горе. Стала она бродить взад и вперед по лесу, искать сына. Не пила, не ела, все искала и искала. Под конец силы оставили ее. Упала ведьма и умерла.
А принц Корипана вернулся с охоты и не нашел в хижине своей жены-ведьмы. Тогда в первый раз шевельнулось в нем воспоминание о прежних милых женах. Где они теперь? Что с ними случилось? Он смутно припоминал какое-то несчастье, но мысли его никак не могли проясниться. Все еще он был околдован, все еще не ушла колдовская сила напитка ведьмы. Тогда вернулся принц ко двору своих родителей, и мать спросила его:
– Где же твои супруги?
Что ему было сказать?
– Я не знаю, – ответил принц.
Старая мать велела ему искать своих жен и не возвращаться, пока он не найдет их.
Опустил голову принц и отправился искать своих забытых жен. Пять месяцев он без устали странствовал по лесам; наконец встретил он своего сына неподалеку от дворца, укрытого в горах, но не узнал его и спросил:
– Можешь ли ты мне сказать, юноша, чей это дворец? Не принадлежит ли он какому-нибудь радже?
– Это мой дворец. А что вас привело сюда? – спросил юноша.
– Я ищу двух своих жен с их детьми.
– Тогда пойдемте со мной, – сказал юноша. – Я знаю дорогу.
Однако юный принц повел своего отца не во дворец, а глубже в лес, туда, где был серный источник. Зная, что отец все еще околдован, он подвел его к источнику, столкнул его туда и заставил сидеть там, пока колдовство не улетучилось. Только когда отец пришел в себя и освободился от чар, юный принц помог ему выбраться из озерца. Теперь принц Корипана стал прежним. Вернулись к нему ясные мысли и добрые чувства – все, как было до встречи с ведьмой.
Тогда сын отвел отца в горный дворец, к его прежним женам. Тотчас оседлали коней и отправились назад, в Корипан, принц, обе его супруги, юный принц и юная принцесса. С этих пор они жили вместе во дворце раджи Корипана и никогда больше не разлучались.
19. Две сестры
Жили-были две сестры. Какие у них были имена, я не помню. Старшую всегда звали Дочка, а младшую – Сестрица. Дочка была злая, ленивая и лживая, а Сестрица – послушная, прилежная и правдивая. Но мать почему-то любила старшую, а к младшей была очень несправедлива. Никак Сестрица не могла ей угодить.
Однажды мать сказала:
– Дети, я сегодня целый день должна пробыть на базаре, надо продать фрукты и маниоку с нашего огорода, а на вырученные деньги купить соленой рыбы и сахару. А вы за это время очистите мне большую корзину риса. Ты поможешь Дочке, Сестрица?
– Да, матушка.
Девочки помогли матери поднять на голову тяжелую корзину с фруктами и маниокой, и мать пошла со двора. Сестрица сказала:
– Возьмем сразу рис из амбара? Тогда колосья хорошенько подсохнут, прежде чем мы станем их толочь.
Но старшая девочка ответила, зевая:
– Мне что-то неохота. Знаешь что? Тащи ты снопы из амбара, а я буду обрезать колосья!
Сестрица вскарабкалась по крутой лесенке в амбар, вытащила своими маленькими ручками один сноп за другим и сложила их на земле. Потом она позвала:
– Дочка, снопы уже лежат. Придешь обрезать колосья?
– Ах, приставала! Не можешь сама обрезать колосья? А я разложу их просушить.
Сестрица срезала колосья и спросила:
– Дочка, хочешь разложить колосья сушить?
– Ну и надоеда же ты! Не можешь сама разложить их? А я положу их в колоду!
Сестрица разложила колосья и отгоняла от них птиц, пока все хорошенько не подсохло. Тогда она позвала:
– Дочка, колосья высохли. Положишь их в колоду?
– Вот прилипала! Не можешь сама отнести? А я буду толочь.
Сестрица набрала колосьев и отнесла в ступу; потом еще, еще... пришлось довольно долго бегать взад-вперед. Наконец она сказала:
– Дочка, иди молотить, колосья уже в ступе.
– Ох, отвяжись, сделай это сама, а я провею. Пришлось Сестрице толочь рис. Это было нелегко – изо всей силы опускать тяжелый пест на колосья и выбивать из них зерна. Ее ручки очень устали, и она едва проговорила:
– Дочка, иди веять, рис обмолочен.
– Вот прицепилась, не можешь сама провеять? А я тогда потолку их второй раз.
Сестрица взяла большую плоскую корзину, в которой женщины веют, положила туда немного обмолоченного риса вместе с половой и стала легонько подбрасывать. Ветер сдувал полову, и она оседала по краям, а рис собирался в середке.
Наконец рис был весь очищен, а руки Сестрицы будто налились свинцом от усталости. И тогда позвала она умоляющим голосом:
– Дочка, давай теперь потолки рис второй раз в ступе, отбей шелуху!
– А сама не можешь, липучка? Я его потом просею и ссыплю в корзину.
Пришлось Сестрице и отбивать шелуху, и отсеивать отруби. Чистые, гладкие зерна риса она ссыпала в корзину. Слава богу, дело было сделано. Но вся она была в шелухе и мякине. Взяла Сестрица полотенце и кувшин и пошла к ручью искупаться и принести свежей воды.
Как только она ушла, Дочка вывалялась в полове и мякине и выглядела так, словно целый день работала. Когда мать пришла, она спросила Дочку:
– Ну как, натолчен рис? А Сестрица помогала тебе?
– Да, матушка, рис натолчен, посмотри сама. Но Сестрица мне совсем не помогала, я все сделала сама. Она только прихорашивается и бегает купаться.
В этот миг Сестрица вернулась с ручья, свежая после купания. Ее мокрые волосы были связаны узлом.
– Я очень сердита на тебя, Сестрица, – сказала мать. – Смотри, как выглядит Дочка, на которую ты оставила всю работу!
Только хотела Сестрица сказать, как было на самом деле, но мать, ничего не слушая, побила ее и отослала к ручью мыть пальмовые листья, с которых они ели (См. примеч. 4 к № 8). Это была нелепая затея – мыть пальмовые листья. Их выбрасывают и срывают новые. Но мать хотела наказать Сестрицу.
Заплакала Сестрица и пошла к ручью отмывать листья. Но руки ее устали, и листья один за другим выскользнули и уплыли по течению. Пришлось вернуться ни с чем и сказать матери:
– Матушка, листья выпали у меня из рук.
Тогда иди вдоль ручья и ищи, куда их унесло. И пока не найдешь, не возвращайся! – в сердцах ответила мать.
Заплакала Сестрица еще пуще и побежала к ручью искать листья. В ручье она увидела маленького рачка и спросила:
– Рачок, может быть, ты видел три листа – тарелки моей матушки? Ручей унес их, и я не смею вернуться, пока не найду.
– Нет, я не видел, пойди-ка спроси у моего брата рака! Сестрица пошла вдоль ручья, пока не увидела рака.
– Рак, может быть, ты видел три листа-тарелки моей матушки? Ручей унес их, и я не смею вернуться, пока не найду!
– Нет, я не видел, пойди-ка спроси краба, который живет пониже!
Пошла Сестрица дальше, пока не увидела краба.
– Краб, может быть, ты видел три листа-тарелки моей матушки? Ручей унес их, и я не смею вернуться, пока не найду!
– Нет, я не видел, но, может быть, их видела речная рыба, которая живет ниже!
Но речная рыба тоже ничего не видела и послала Сестрицу к морской рыбе, совсем далеко, туда, где ручей впадает в море.
Морская рыба сказала:
– Мне очень жаль, милая детка, но я не видела твоих тарелок. Чуть подальше живет великанша, спроси ее. Если она не знает, то никто не знает, потому что великанша – великая колдунья.
Морская рыба так дружелюбно, участливо говорила с Сестрицей, что та послушалась и пошла дальше. На берегу моря действительно стояла хижина. Остановилась Сестрица у дверей и позвала:
– Бабушка, бабушка великанша! – Так ее учили: всем старым женщинам надо говорить «бабушка».
Колдунья проворчала:
– Кто там?
– Это я, Сестрица. Морская рыба сказала, что вы, может быть, знаете, куда унесло листья-тарелки моей матушки.
– Заходи, детка, заходи!
Девочка вошла в хижину и увидела огромную страшную старуху с торчащими клыками и косами, похожими на змей. Старуха сказала громовым голосом:
– Я тебе помогу, но сперва ты мне постряпай, детка!
– Хорошо, бабушка-великанша, – пролепетала Сестрица. – Где печной горшок?
– Там, в кухне, под лавкой.
Пошла сестрица в кухонный домик, заглянула под лавку и вскрикнула:
– Ой, страсть какая! Человеческий череп. Ведьма не расслышала и переспросила:
– Что ты там говоришь о моем горшке?
– Ничего, ничего, очень хороший горшок, – ответила, дрожа, Сестрица. – А где мне взять воды, бабушка?
– Там, в корчаге.
Сестрица открыла корчагу и вскрикнула:
– Ой, человеческая кровь!
– Что ты там сказала про мою воду?
– Прекрасная, чистая ключевая вода, бабушка, – дрожа, ответила девочка.
Потом набралась она храбрости и спросила:
– А где дрова, бабушка?
– За кухонным домиком.
Сестрица пошла за кухонный домик и опять не могла не вскрикнуть:
– Ой, человеческие кости!
– Что ты там говоришь о моих дровах, детка?
– Ах нет, ничего, бабушка, они уже высохли. А где мне найти рис?
Там, в горшочке. Открыв горшочек, Сестрица вскрикнула от ужаса:
– Это не рис, это черви!
– Что ты там про мой рис?
– Ничего, бабушка, великолепный, чистый, белый рис! – И Сестрица сварила ведьме ее ужасный обед.
Старуха угостила и ее, но Сестрица потихоньку вылила эту пакость под лавку.
Поела ведьма и сказала:
– Садись теперь поудобнее возле меня на лавку, Сестрица, и поищи вшей; очень зудит у меня голова.
Сестрица не решилась отказаться, но, увидев вошь великанши величиной в кулак, снова вскрикнула.
– Что ты кричишь, детка?
– Ах, ничего, пустяки, бабушка.
Когда Сестрица выполнила все просьбы ведьмы, старуха сказала:
– Ну вот, детка, теперь я награжу тебя. Но я бедная женщина, в моем огороде растут только тыквы. Ты должна сорвать ту тыкву, которая растет в восточном углу, там, откуда солнце восходит. Смотри, не сорви ту, которая растет в западном углу, куда солнце заходит! (Восточное и северное направления ассоциируются на Южном Бали с благими силами, недаром домашнее святилище располагается здесь в северо-восточном углу усадьбы. Противопоставление благодатных севера и востока зловредным западу и югу проводится в ряде сказок этого сборника)
Сестрица сделала все, как ей было велено, и сорвала восточную тыкву. Потом она поблагодарила великаншу и пошла домой.
Была уже ночь, когда она подошла к дому. Все спали. Сестрица постучала в дверь и попросила:
– Пожалуйста, откройте!