Текст книги "Сказки острова Бали"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Ого! – воскликнул раджа.– Так вот зачем ты пришла! Верно ли я тебя понял: ты, женщина самого низкого сословия, просишь руки моей дочери для своего сына-варана? Принцесса должна выйти за него замуж?

– Господин мой и повелитель, все это так и есть, – ответила женщина, склонив голову.

Раджа покраснел от гнева. Ему хотелось убить женщину на месте, но так не полагалось поступать с подданным, явившимся на прием. Поэтому раджа молчал. Только когда гнев его остыл, он холодно сказал:

– Стало быть, ты просишь руки принцессы? Хорошо, я спрошу ее.

Он послал гонца в павильон, где жили принцессы, и велел пригласить свою старшую дочь. Когда она пришла и села, сложив ладони, перед отцом, он обратился к ней:

– Принцесса, дочь моя, эта лесная отшельница пришла сватать тебя. Хочешь ты замуж за ее сына, варана?

Возмущенная принцесса ответила:

– Мой царственный отец, защитите и избавьте меня от такого замужества.

Раджа, торжествуя, сказал:

– Видишь, отшельница, принцесса не хочет. Иди к своему сыну и расскажи ему это.

Женщина почтительно поклонилась, смиренно держа сложенными свои ладони. Когда она оставила город, ее нагнали слуги раджи и закололи ножами. Потом тело изрубили на куски и разбросали по земле.

А варан ждал возвращения матери. Час шел за часом – ее все не было. Тогда он вышел ей навстречу. Неподалеку от города валялись куски тела матери, разбросанные по земле. Варан заботливо собрал их, сложил все вместе, и мать ожила.

– Мой мальчик, – пожаловалась она. – Меня изрубили слуги раджи.

– Ничего не бойся, матушка, – отвечал варан. – И завтра посватайся снова.

– Но они меня снова убьют!

– А я снова тебя оживлю.

На следующее утро женщина снова предстала перед раджей. Раджа был поражен. Откуда она опять взялась? Но он принял ее и спросил:

– Ах, отшельница, ты снова здесь? Как поживает твой сын?

Женщина почтительно отвечала:

– Господин мой и повелитель, простите мне мою дерзость, но он просит руки вашей второй дочери.

– Зверь просит руки моей второй дочери?

– Так, мой господин, – отвечала она чуть слышно.

– Подожди немного, я ее спрошу. – И раджа велел пригласить вторую принцессу.

Как только она села перед ним, он спросил:

– Принцесса, дочь моя, эта отшельница сватает тебя за своего сына. Ну как, детка, хочешь за него замуж?

– Я хочу только одного, – ответила разгневанная принцесса, – никогда его не видеть и ничего о нем не слышать!

Раджа, довольный, воскликнул:

– Ты слышишь, отшельница, ты слышишь сама!

Потом он позвал третью дочь и спросил:

– Ну как, мое дитя, может быть, ты хочешь выйти за сына этой отшельницы?

– Отец мой, не заставляйте меня слушать такие речи! Раджа снова, ликуя, воскликнул:

– Ну вот, отшельница! Иди домой и расскажи это своему сыну!

Женщина почтительно удалилась и вышла из дворца. На полдороге к дому ее снова закололи. Но и на этот раз Хвостатик оживил ее и сказал:

– Ты должна еще раз пойти, матушка. Но завтра это будет в последний раз.

– Я не могу ни в чем отказать тебе, сыночек.

На следующее утро она снова сидела в павильоне для приемов. Слуги раджи смущенно переговаривались:

– Как это возможно! Мы ее дважды убили, а она все еще живет!

Раджа воскликнул:

– Ах, опять эта отшельница! Что еще выдумал твой сын?

– Мой господин и повелитель, я смиренно умоляю ваше величество простить меня, но сын просит руки четвертой, самой юной принцессы.

Раджа позвал младшую принцессу и спросил ее:

– Принцесса, дитя мое, отшельница просит твоей руки для своего сына, варана.

Принцесса почтительно ответила:

– Я готова служить вам, мой царственный отец, и не посмею сказать «нет», если вы пожелаете, чтобы я вышла замуж. Ибо, хотя он выглядит как зверь, это человеческий сын, и поэтому я не отказываюсь от него.

Раджа покраснел, как огонь, от гнева и молчал, а бедная мать варана вся сжалась от страха и не смела поднять глаза. Когда гнев раджи чуть поутих, он сказал:

– Ну ладно, отшельница, моя дочь хочет замуж за твоего сына. Но прежде чем я дам свое согласие, пусть он выполнит мою задачу. Если он испечет десять рисовых коврижек величиною с долбленые колоды, в которых женщины толкут рис, он получит мою дочь. Передай это твоему сыну, слышишь? – И раджа расхохотался во все горло.

– Ваша почтительная слуга все передаст,– ответила женщина тихо.

Придя домой, она сказала:

– Твое великое желание исполнено, сынок. Но раджа поставил условие, чтобы ты доставил десять коврижек величиною со ступы для толчения риса. Хвостатик спокойно ответил:

– Хорошо, он их получит. Завтра я пришлю их к нему. На следующее утро варан пошел в домашнее святилище, зажег благовония и прошептал:

– Волшебная тайна, скрытая во мне, вели явиться десяти рисовым коврижкам величиною с долбленые колоды, в которых толкут рис, и сделай так, чтобы они сами пошли во дворец.

Пуф, пуф, десять раз пуф! И тут же выросли здоровенные коврижки. Он позвал мать; увидела мать коврижки и закричала от радости, а сын велел коврижкам:

– Ступайте во дворец!

Коврижки тронулись в путь, все десять, друг за дружкой, к городу. Ну и вид! Дети толпами танцевали вокруг, и взрослые тоже сбегались посмотреть, как огромные коврижки сами двигались ко дворцу.

Варан послал мать следом лично передать радже свой дар. Раджа был немало удивлен, когда увидел коврижки, чинно идущими, друг за дружкой, через передний двор. Но он привык все принимать с достоинством и созвал придворных на пир. Когда все десять коврижек были съедены, раджа сказал:

– Отшельница, у меня есть еще одно задание твоему сыну. Чтобы свадьба была отпразднована со всем великолепием, пусть он соорудит на моем переднем дворе золотой павильон.

И вот на следующий день варан снова зажег благовония в домашнем святилище и прошептал:

– Волшебная тайна, скрытая во мне, вели явиться на переднем дворе золотому павильону!

Когда раджа вышел на двор, он увидел сверкающие золотые покои. Раджа очень обрадовался. Он сейчас же послал гонцов к отшельнице и ее сыну просить их во дворец. Все придворные с удивлением разглядывали варана – ведь он оказался могучим волшебником и стал женихом младшей принцессы.

Раджа и его супруга сидели на своих тронах в большом павильоне для приемов, и все четыре принцессы были тут, когда пришла отшельница с вараном. Почтительно сели они перед раджей, а раджа сказал своей младшей дочери:

– Принцесса, я вручаю тебя Хвостатику, сыну отшельницы. Он будет твоим супругом.

Принцесса выразила послушание, и раджа велел собрать всех подданных помочь приготовиться к свадьбе. Пир был задан на весь мир. Яств было полно, звучала музыка, и танец сменялся танцем.

Потом принцесса осталась одна с Хвостатиком. И вот он сбросил свою кожу варана и превратился в прекрасного юношу. И так было каждую ночь, а наутро он снова принимал облик варана.

Но однажды ночью, когда Хвостатик крепко спал, принцесса тихо встала, взяла кожу варана и спрятала. На следующее утро юноша остался в человеческом облике. Оказалось, что он и днем, у всех на виду, может быть человеком. И принцесса сожгла кожу варана.

Три старшие сестры пожелтели от зависти и раскаяния, что отклонили руку сына отшельницы. А младшая принцесса была счастлива со своим супругом – прекрасным принцем.

14. Три падчерицы

Когда-то в одном из самых красивых уголков балийских гор поселился одинокий человек. Он очень любил красоту, среди которой жил. Был он молод и не женат и все свое сердце отдавал саду, который посадил недалеко от хижины. Там росли кусты, усыпанные самыми разными цветами, нежными и яркими. Как они благоухали, особенно в час вечерней прохлады! А еще человек перегородил ручей, протекавший через сад, и устроил прудик, в который ниспадал маленький водопад. С берега пруда видна была Великая гора (Великая гора – Гунунг Агунг (3142 м), высочайшая гора острова Бали, долгое время считавшаяся уснувшим вулканом. Гунунг Агунг является объектом религиозного поклонения на Бали, его божество (Батара Гунунг Агунг) отождествляется с Махадевой, т. е. Шивой), гора богов, во всем своем великолепии.

И вот в один особенно прекрасный вечер запах жасмина в маленьком саду был таким сильным, что его почувствовала небесная дева по имени Супраба. Она взглянула вниз и увидела пруд.

– Сестрицы, – сказала она другим небесным девам, – посмотрите, какое прекрасное озеро на земле! Полетим туда купаться!

И они все полетели к пруду, но не на крыльях. Чудесная сила была в их платьях, сотканных из радуги.

Небесные девы опустились на берег пруда, сбросили одежды на кусты и окунулись в прохладную воду. Долго плескались они в воде и бродили по берегу, срывая цветы и втыкая их себе в волосы. Потом снова оделись и полетели назад, на небо.

На следующее утро человек заметил, что в его саду кто-то побывал, но не мог понять кто. Небесным девам очень понравилось купаться в пруду; они каждый вечер спускались сюда и каждый раз после купания украшали себя цветами из сада. Хозяин сада видел, что кто-то срывал его цветы, но кто? Ведь ни один человек не подымался к нему в горы! И вот как-то вечером он спрятался в кустах около пруда и решил не уходить, пока не увидит похитителей цветов. Солнце закатилось, над горами поднялась полная луна, и в ее лучах с неба стала спускаться стая каких-то птиц. Когда они подлетели поближе и закружились над прудом, человек увидел, что это небесные девы. Они сбросили свои платья на цветущие кусты и купались при луне, тихо смеялись и плескались друг на друга водой. Человек хорошо их всех видел. Одна показалась ему красивее других; и вот он взял ее переливчатое платье, унес потихоньку домой и спрятал в амбаре под колосьями риса. А Супраба – это было ее платье – ничего не заметила.

Потихоньку вернувшись, человек опять спрятался в кустах, и тут-то небесные девы стали рвать цветы, украшая себя ими после купания. Потом они оделись – все, кроме Супрабы. Она повсюду искала свое платье, но напрасно. Другие девы устали ее ждать и улетели на небо.

Супраба сидела под цветущим кустом и плакала; и не догадывалась она, что молодой человек следит за ней влюбленными глазами. Вот она снова встала, снова принялась искать – и опять напрасно. Наконец она воскликнула:

– Кто взял мое платье? Пожалуйста, пожалуйста, отдайте, а то я не могу улететь домой!

И тут человек, как бы не слыша ее, запел песню.

– Кто ты? – спросила небесная дева. – Это ты взял мое платье?

Молодой человек решил притвориться дурачком и участливо спросил:

– Моя милая, ты потеряла свое платье? Идем в мою хижину, я дам тебе платье. Не надо девушке оставаться одной в темноте!

– Я Супраба, небесная дева, – ответила она гордо. – Я прилетела с сестрами купаться в этом пруду. Но сестры улетели на небо, а я не могу найти мои летучие одежды. Отдай мне их! Наверное, это ты их спрятал. Я дам тебе за это кусок золота, такой большой, что на нем можно установить кровельный столб. Или, если хочешь, много золотых монет!

– Я не хочу ни куска золота, ни золотых монет. И не могу я тебе отдать то, чего не брал!

Девушка не верила ему и просила назад свое платье. Наконец молодой человек сказал:

– Тебе надо примириться с тем, что летучих одежд у тебя больше нет и на небо ты не вернешься. Что же тебе делать? Раздели со мной мою земную жизнь, стань моей женой!

Увидела девушка, что ничего другого ей действительно не остается, и пошла за человеком в его хижину. Они поженились. Человек по-прежнему целый день работал в своем саду, растил свои цветы. И когда у них родилась дочка, такая прекрасная, какие редко бывают на земле, он назвал ее Цветком.

Через год родилась другая девочка. Поглядел отец на нее, увидел ее нежную красоту и назвал ее Цветиком.

На третий год родилась третья дочка, еще нежнее и краше своих сестер. И ее назвали Самоцветиком.

Супраба была хорошей матерью, да и женой и хозяйкой тоже была хорошей. Каждый вечер, когда муж ее возвращался из сада, его ждал горшок свежесваренного риса. И муж потихоньку дивился тому, что никогда не заставал Супрабу за толчением риса – обычной тяжелой работой женщин – и что амбар никогда не пустел. Но где ему было знать, как ведут хозяйство небесные девы!

Каждое утро, когда муж уходил, Супраба бросала рисовый колос в горшок и варила его. Рис был не обмолочен, не просеян и не провеян, но волшебная сила превращала его в хорошо сваренный рис.

Как-то раз утром Супраба снова бросила колос в горшок, а муж немного замешкался, не ушел в сад. И вот она сказала:

– Ах, муженек, не посмотришь ли ты за огнем? Мне что-то нездоровится, и я должна прилечь.

– Хорошо, жена, – ответил муж и встал у огня. Уходя из кухонного домика, Супраба сказала:

– Только не вздумай снять крышку с горшка, муженек. Своими легкими шагами она ушла в хижину, а муж остался следить за огнем и подумал: «Почему нельзя подымать крышку с горшка? Ерунда какая! Она и не заметит, как я это сделаю». Он поднял крышку и увидел, что в воде кипит один необмолоченный колос. Вот в чем дело! Поэтому ей не нужно молотить, и веять, и просеивать рис и амбар с рисом никогда не пустеет! Он быстро опустил крышку и подбросил хвороста в огонь.

Когда через часок Супраба вернулась на кухню, муж ушел в сад. Но вечером жена спросила его:

– Отец, ты не заглядывал в горшок?

– Признаться, заглянул, – пробормотал муж.

– Эх, что ты наделал! – сказала жена печально.. – Ты разрушил волшебную силу, и рис никак не варится. Придется тебе доесть остаток вчерашней еды. А мне каждый день теперь надо толочь рис, и амбар наш скоро опустеет. Все по твоей вине. Я же тебе сказала, чтобы ты не заглядывал в горшок!

Муж молчал. Ему было стыдно.

С этого дня Супраба каждый день подымалась в амбар, брала сноп и клала подсушить. Потом она бросала колосья в выдолбленную колоду, толкла, пока не отделится зерно от половы, провеивала, толкла еще раз и просеивала – совсем как все другие хозяйки на Бали.

В конце концов запас колосьев начал подходить к концу, и что же она нашла на полу амбара? Свои летучие одежды! Как она обрадовалась! Как давно она тосковала по великолепному небу богов!

Она оставила рисовые колосья на месте, слезла вниз из амбара и пошла в дом.

– Иди сюда, отец, садись рядом, мне надо с тобой поговорить!

Муж подсел к ней и спросил:

– Ну, что у тебя на сердце, женушка?

– Слушай, отец, я нашла свои летучие одежды и должна теперь вернуться на небо богов. Не печалься, это была судьба, и так она решила, что я только на некоторый срок стала твоей женой. Позаботься о наших детях; смотри, чтобы их никто не обижал. Если я тебе понадоблюсь, зажги благовония и позови меня; я пошлю гонца помочь тебе.

– Не уходи, жена, – отвечал муж. – Как без тебя будут жить дети и как мне жить без тебя? Разве я не был тебе хорошим мужем?

– Да, ты был хорошим мужем, и на человеческий лад мы были счастливы. Но теперь мне надо назад, на небо.

Супраба вышла из хижины, надела свое радужное платье и улетела на небо богов, а муж печально глядел ей вслед.

И вот в деревне услышали, что прекрасная женщина исчезла. Ни с кем она не водилась, и никто не знал, откуда она взялась и куда пропала. Столько пошло пересудов и догадок! А кончались все разговоры одним: «Бедные дети!»

Однажды к отцу трех девочек пришла вдова, неуклюжая, безобразная баба, и сказала:

– Не поселиться ли мне у тебя, чтобы смотреть за детьми и варить тебе рис? Это ведь не мужская работа! Что ты скажешь?

Отец посмотрел на нее и вздохнул. Она была так непохожа на мать его детей! Но лучшего выбора у него не было; он сказал «да», и тетка Раскоряка – так звали вдову – поселилась в доме. Через некоторое время они поженились.

Так дети получили мачеху – и злую мачеху. Когда отец уходил, она колотила бедных детей и кормила их рисом с отрубями, которые дают свиньям. Проходил день за днем. Мачеха грозила детям страшным наказанием, если они пожалуются отцу. Поэтому Цветок и Цветик молчали, но Самоцветик еще не понимала, что значат угрозы мачехи. Она взяла и рассказала отцу, какая Раскоряка злая, как она бьет их и плохо кормит.

Отец спросил мачеху, что это значит, но та в ответ начала ругаться не переставая. Он замолчал. На следующий день Самоцветик опять пожаловалась отцу, и снова была шумная ссора. Так шло день за днем, пока Раскоряка не испугалась, что муж ее бросит. И она решила извести Самоцветика.

– Собирайтесь, детки, – сказала она после обеда, когда отец ушел. – Пойдем купаться в ручье.

Детям вовсе не хотелось купаться вместе со злой мачехой, но они не решились ослушаться. И вот все пошли по тропке к ручью. Тетка Раскоряка впереди, дети за ней. Внезапно старшая, Цветок, увидела, что у мачехи в руках нож, и спросила:

– Матушка, зачем ты взяла на речку нож?

– Мне нужно нарезать листьев папоротника и кое-что еще, – ответила женщина.

Девочка замолчала и с опущенной головой пошла дальше.

Когда они пришли к ручью и девочки сбросили свои саронги, мачеха схватила Самоцветика и крикнула:

– Вот, теперь ты получишь за то, что наговариваешь на меня. – С этими словами она выколола девочке глаза и швырнула ее в воду.

Девочка закричала от нестерпимой боли, но все же выкарабкалась, плача, на берег. Тогда мачеха швырнула ее назад и заорала:

– Куда ты хочешь? Домой? Снова будешь жаловаться на меня отцу? Так ты не найдешь теперь дорогу, червяк безглазый!

Обе старшие сестрички рыдали. Очень им было жалко маленькую.

– А вы держите язык за зубами, – крикнула злодейка. – Мы пойдем домой и оставим эту дрянь здесь. И пеняйте на себя, если вы расскажете отцу! Я и вам выколю глаза.

Цветок и Цветик застыли от страха и проглотили свои слезы. Тихо всхлипывая, они послушно пошли за страшной мачехой к дому.

Когда они пришли, отец спросил:

– Где же ваша сестричка, дети? Почему с вами нет Самоцветика?

Но прежде чем девочки могли ответить, тетка Раскоряка громко сказала:

– Отец, меньшую девочку забрала ее настоящая мать. В лесу, у ручья, она взяла ее на руки и улетела с ней.

Человек поверил ей. Самоцветик была его любимицей, и он знал, что долго будет тосковать по ней. «Но девочке на небе будет лучше» – подумал он и попытался утешиться. А Цветок и Цветик со страху подтвердили все, что сказала мачеха.

На следующий день Раскоряка наварила с утра риса на целый день, потому что она собралась на базар продавать корни маниоки (от их раскоряченных корней было и ее прозвище). Она поставила горшок со свежесваренным рисом почти под самую крышу, подняла на голову большую корзину маниоки и ушла.

Как только мачехин след простыл, Цветок сказала:

– Слушай, Цветик, мачеха не скоро вернется, а на полатях много риса. Возьмем горсточку и отнесем Самоцветику. Ведь она, бедненькая, со вчерашнего дня ничего не ела.

– Конечно, так и сделаем! – ответила Цветик. – Но только поскорее! Я ужасно боюсь, что мачеха нас поймает.

Цветок завернула немного риса в большой лист и засунула в свой поясок. После этого девочки побежали к ручью и стали звать:

– Сестричка, маленькая, выходи!

Услышала Самоцветик голоса сестер и ощупью выползла на берег. Старшая посадила ее в свой шарф, перекинутый через плечо (Это традиционный для Индонезии и очень надежный способ носить детей, при котором женщина поддерживает ребенка одной рукой, он же, обхватив ее талию ножками, сидит у нее на бедре. Что касается длинного женского шарфа (умпал или сленданг), то женщины, разумеется, не только переносят с его помощью детей или небольшие грузы, но и драпируются в этот шарф, повязывают им голову и т. д), и обе сестры залили слепую девочку слезами. Плакали они, плакали и говорили:

– Ешь, ешь, сестричка, мы принесли тебе прекрасного, свежесваренного риса. Ешь поскорее, – и поочередно совали ей в рот катышки риса.

Когда малютка съела весь рис, старшая сестра сказала:

– С меня падает саронг, сойди, маленькая, мне надо поправить его.

Самоцветик послушалась. Но как только ножки ее ступили на землю, обе сестры убежали домой.

На следующий день, когда тетка Раскоряка ушла на базар, девочки опять прокрались к ручью, принесли Самоцветику поесть. На берегу они снова стали звать:

– Сестричка, маленькая, выползай, мы принесли тебе риса!

Услышала Самоцветик голоса сестер и опять выкарабкалась, хватаясь ручонками за берег. Сестры снова взяли ее на руки и залили своими слезами, а потом накормили рисом. И снова, как только маленькая поела, старшая сказала:

– Посмотри, мне в ногу впилась пиявка. Сойди на минутку на землю.

Самоцветик послушалась, и опять старшие сестры, наскоро простившись, побежали домой: так они боялись мачехи; а малютка, плача, поползла назад, в воду.

На следующий день мачеха снова ушла на базар, а сестры побежали к ручью, принесли риса Самоцветику. У ручья они позвали сестричку и опять обняли ее и залили слезами. И старшая посадила малютку в свой шарф, перекинутый через плечо, накормила ее, а после сказала:

– Стань на землю, маленькая, пиявка присосалась к моей ноге!

– Нет, нет, – заплакала малютка. – Я хочу домой.

– Ах, Самоцветик, змея кусает меня за ногу, быстро, отпусти меня!

– Нет, нет, я больше не верю тебе, ты меня считаешь дурочкой. Я хочу домой! – И малышка изо всех сил вцепилась в сестру.

Тогда обе старшие сестры, Цветок и Цветик, уселись на берегу ручья и заплакали, а Самоцветик плакала вместе с ними и судорожно цеплялась за своих сестер. Старшие плакали от страха, что злая мачеха может их здесь найти.

Настал час обеда, отец пришел из своего сада, тетка Раскоряка – с базара.

– Где же дети? Почему ни одной дочурки нет дома, мать? – спросил отец.

С тех пор как исчезла Самоцветик, он больше прежнего боялся за двух оставшихся дочек.

– Не знаю, – равнодушно ответила жена. – Когда я сегодня поутру уходила, они весело играли.

– Надо пойти поискать их, – сказал отец. – Я боюсь, мать и этих унесет на небо.

Тетка Раскоряка нехотя пошла вместе с ним; но так как она угадывала, где могут быть дети, то уводила мужа искать подальше от ручья, в который бросила Самоцветика. Долго и бесплодно искали они вместе. Потом отец остался один и подумал: «Надо бы сходить к ручью, очень может быть, что они играют у воды».

И вот спустился он по тропинке к ручью и нашел всех своих трех дочек у ручья. Они сидели и горько плакали. Схватил он меньшую на руки и увидел, что с нею стало.

– Кто это сделал, деточка? Ах, а я думал, что ты у своей матери на небе богов! – сказал он охрипшим от волнения голосом. И тут старшие девочки рассказали ему, что случилось.

Прижал отец малютку к себе и большими шагами пошел к дому. Старшие дочери с трудом за ним поспевали. Дома он посадил Самоцветика на лавку, схватил палку и колотил злую мачеху до тех пор, пока она не стала просить прощения. Но он не простил ее, а пинками прогнал со двора. Крики ее разбудили всю деревню. Когда люди увидели, что она сделала с Самоцветиком, соседи тоже бросились на нее с ножами и палками.

– Бейте ее до смерти, эту злую бабу! – воскликнул муж.

И скоро мачеха бездыханная валялась на земле.

А отец взял Самоцветика на руки и вместе со старшими дочками плакал над бедной девочкой, которая столько вытерпела и осталась без глаз. И тут он вспомнил прощальные слова ее матери с неба. Взял он благовония, возложил их на алтарь в домашнем святилище и, опустившись на землю, зажег. Бедная девочка была у него на коленях.

Дым от благовоний подымался в вечернее небо, и с дымом вместе летела вверх молитва.

На небе Супраба почувствовала, что руки ее стали влажными (По убеждениям индонезийцев, небожители никогда не потеют). «Отчего это руки мои стали влажными, как у земной женщины? – подумала она.– Наверное, моим детям на земле не хватает чего-то». Супраба позвала белую ворону и сказала:

– Белая ворона, прошу тебя, лети скорее на землю и посмотри, что там с моими детьми.

Белая ворона послушно полетела вниз, к домику, находящемуся неподалеку от сада, опустилась на крышу и каркнула:

– Карр! Карр!

Услышал это отец девочек и оглянулся.

– Ах, белая ворона! Откуда ты здесь?

Он спрашивал почтительно, потому что понял: белая ворона прилетела с неба. Ворона ответила:

– Карр! Меня послала Супраба. Она велела мне посмотреть, что с ее детьми, и рассказать ей.

Отец ответил:

– Тогда лети скорее назад и скажи своей госпоже, что тетка Раскоряка выколола Самоцветику глаза.

– Карр, карр! – воскликнула птица и замахала большими белыми крыльями. Скоро прилетела она назад, на небо, и рассказала Супрабе, как ужасно обошлись с ее младшей дочкой на земле.

Супраба сейчас же приказала:

– Лети обратно на землю и принеси лекарство моей деточке. Возьми три прожилки из листьев кокосовой пальмы. Три – это число богов, повелевающих людьми: бога огня, воды и света (У балийцев стихия огня связана с Брахмой, воды, как мы уже знаем, – с Вишну, а света – с Шивой). Это могучее волшебное число. Проведи по глазницам Самоцветика тремя волшебными прожилками, нежно проведи и капни в них сок этого плода. – И вместе с прожилками кокосового листа она дала вороне маленький ароматный цитрон. Все взяла белая ворона, слетела на землю и уселась на крышу домика:

– Карр! Карр!

Отец сейчас же вышел и сказал:

– Милости прошу, белая ворона. Что сказала Супраба? Ворона ответила:

– Карр! Карр! Она велела мне принести лекарство для Самоцветика.

Вынесли Самоцветика, и ворона нежно провела тремя прожилками листа по глазам девочки, и бог огня подарил им тепло, бог воды – влажность, а бог света – свет. Потом ворона осторожно капнула соку небесного цитрона, и – о чудо! – глаза Самоцветика оказались исцелены и с удивлением уставились на большую белую птицу. От страшного злодеяния тетки Раскоряки теперь не осталось даже следа.

Исполнила белая ворона все, о чем просила ее Супраба, и улетела на небо. А отец и три девочки были счастливы вместе. И сказал отец сестрам:

– Цветок и Цветик, никто лучше вас не позаботится о Самоцветике, не нужна нам никакая мачеха. Я больше никогда не женюсь.

15. Художник

Жил когда-то художник. Он только и делал, что рисовал. Он не работал на поле, не ухаживал за кофейными посадками, никто не видел его с товарами на базаре, и оружия он никогда в руки не брал. С утра до вечера он рисовал и рисовал. Но зато рисовал он очень хорошо.

Однажды его призвали ко двору раджи Клунгкунга (Южнобалийское княжество Клунгкунг с XVII в. и до его захвата голландцами в 1908 г. почиталось гегемоном острова). Он послушно явился во дворец и почтительно сел перед властителем.

– Что угодно вашему величеству от вашего слуги? – спросил он.

– Мне угодно было, художник, позвать тебя, чтобы ты нарисовал мой дворец. Ты должен изобразить все здания, все, что находится внутри дворцовой стены, и, кроме того, должны быть видны все статуи и резьба.

– Ваш покорный слуга повинуется!

Художник взялся за работу. Он начал с входных ворот, похожих на каменную гору, на вершине которой – корона. Из пышной листвы выступали головы чудовищ с выпученными глазами и раскрытыми пастями. Все это он точно срисовал, а также стражей у ворот, статуи великанов-людоедов, которые должны были отгонять все зло от царского дворца. И две причудливые фигуры в европейской одежде, в высоких шапках, с висячими усами, как у китайцев (Здесь имеются в виду фланкирующие ворота княжеского дворца в Клунгкунге фигуры европейских (предположительно португальских) воинов, выполненные, как и самые ворота, китайскими мастерами в конце XIX в). Высокие шапки, усы – все он нарисовал. А также зверей и небесных дев, которыми ваятель украсил стены дворцового святилища. Потом блестящие изразцы и опять страшные головы чудовищ. Резные цветы и листья – ничего не забыл.

Покончив с входными воротами и дворцовой стеной, он стал рисовать дальше. Огромная золотая птица таинственно глядела на каждого посетителя, вступавшего в большой павильон для приемов (Деревянное полихромное изображение Гаруды помещено под крышей княжеского павильона для торжественных приемов, на стыке центрального кровельного столба и горизонтальных балок-распорок). Художник срисовал и ее, и великолепные красно-золотые потолочные балки на заднем плане. Не пропустил он и дворцового храма: алтари, кумирня, башенка с крышей, украшенной оленьими рогами (Алтарь, украшенный головой с рогами оленя (манджанган селуанг), – место, куда нисходит Батара Маоспаит (Маспаит) – обожествленный основатель средневекового яванского государства Маджапахит, захватившего в 1343 г. Бали и посадившего здесь своих наместников, давших начало местным княжеским династиям), большое каменное строение с богатой резьбой, трон бога солнца с мировым змеем и черепахой (Черепаха (бедаванг нала) и мировой змей (Анантабхога) – существа, на которых покоится земля,– служат основанием падмасаны (см. примеч. 2 к № 8)), и великолепная пагода с одиннадцатью черными крышами, и даже магнолия с узловатыми голыми ветвями и белыми цветами попали на рисунок.

Через месяц все было готово и передано радже; властитель Бали пришел в восхищение. Он вскрикивал от радости, разглядывая каждую мелочь, которую узнавал; он позвал придворных и показал им картину. Художнику было дозволено доесть с царского блюда – а это было очень большой честью! Царь угощал его благоуханным бетелем из собственного прибора. В тот же день раджа дал новый заказ.

– Слушай, художник, – сказал он. – Раз ты оказался таким умелым, попробуй нарисовать мою жену. Если и это тебе удастся, то ты подлинно первый в своем искусстве.

– Великий государь, если мне будет разрешено хорошенько вглядеться в вашу супругу, я надеюсь выполнить ваше желание.

– Пусть будет так.

Царица оделась в свое лучшее платье. Художник внимательно вгляделся в нее и нарисовал. Это было, пожалуй, проще, чем срисовать целый дворец со всеми его статуями и резьбой. Портрет был вскоре закончен, и художник отдал его радже.

Тот онемел от сходства и снова богато одарил художника. В тот же день раджа дал ему следующий заказ.

– Слушай, художник, – сказал он. – Ты действительно великий мастер. Пойди теперь в лес и срисуй лесных зверей: оленя, тигра, оленька и других – все они пусть будут на картине.

– Как прикажете, великий государь.

Художник пошел в лес и вскоре увидел тигра. Человек залез на дерево, чтобы хорошенько разглядеть зверя, прежде чем рисовать его, совсем так, как разглядывал царицу. Тигр застыл от удивления. Таких повадок он у людей еще не встречал. Они или охотились на него, или бежали, а этот человек его созерцал. Зверь оставался неподвижным, и человек набросал его очертания. Потом он поблагодарил тигра за то, что тот хорошо позировал, и каждый пошел своей дорогой.

После тигра художник встретил оленька, самого пугливого из зверей, но и оленек понял, что этого тихого человека нечего бояться, и позволил срисовать себя: большие глаза и стройные ножки.

Между тем слезла с дерева большая волосатая обезьяна-мать с маленькой обезьянкой, висевшей у нее на шее.