Текст книги "Офицерский корпус Русской Армии - Опыт самопознания"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 49 страниц)

Вопрос о материальном обеспечении офицеров приобрел поистине государственное значение. Кто хочет иметь сильную армию, должен иметь хороший корпус офицеров. Когда офицеры не обеспечены материально, нельзя требовать от них качественного исполнения долга и обязанностей. Офицеры душа армии, они хранители ее духа и носители традиций, необходимо заботиться об их участи. "Забывая" по-настоящему "ассигновать на душу армии" (на поддержание офицерства, воспитание духа), ставим под вопрос существование вооруженных сил, которые в этом случае являются, говоря словами генерала Александра Федоровича Редигера (1853-1920), как бы "декорацией", "самообманом"{539}. Будучи военным министром, ему удалось добиться увеличения содержания с 1909 года всем строевым офицерам ниже командиров отдельных частей. Он считал эту проблему одной из настоятельнейших, имеющих для армии "громадное значение".

А. Редигер: Среди массы наших дефектов и нужд я лично ставлю на первую очередь улучшение материального положения офицерства, так как при наступившей дороговизне оно уже бедствует, а это угашает дух Я не мечтаю о коренном разрешении вопроса, а лишь о прибавке по двести сорок рублей в год батальонным и ротным командирам и младшим штаб-офицерам, это немного, но все же подымет их дух, и младшие офицеры будут видеть, что с получением роты есть возможность быть сытым. Эту меру надо провести во что бы то ни стало еще и потому, что надо доказать офицерам, что о них думают, их службу ценят и даже в настоящее тяжелое время для них средства находятся{540}

В силу своего исторического статуса и роли офицерство призвано быть элитой общества, стать выше среднего уровня массы. Нищенское положение офицеров и их семейств перечеркивает это призвание, роняет в глазах общества престиж офицерского звания. Уроки русской истории указывают на негативные последствия такого положения Если же собственный опыт неубедителен, обратимся к китайской мудрости "Кто потеряет авторитет, непременно лишится и власти Когда храбрые полководцы, одержавшие множество побед, живут в нужде, а праздные краснобаи имеют богатства и чины, государству грозит неминуемая гибель"{541}.

Берегите офицера!

На военно-служилом сословии, на его подвижничестве всегда держались Россия, Армия, Флот... Офицерство было не только душой военной организации, но и "несущей конструкцией" государства, его главной охранительной и творческой силой, двигающей военное дело по пути прогресса. И хотя офицерские оклады часто не соответствовали характеру ратного труда, государство стремилось компенсировать недополученное вознаграждение в виде имений, земли, дворянского звания, почестей. Но забвение всего этого со стороны общества ("народа") после Русско-японской войны, негативное отношение к армии, явились настоящим оскорблением, которое офицерство никогда уже не смогло забыть

А. Редигер: Материальное положение офицеров всегда было плохим, если, тем не менее, военная служба привлекала многих, то это в значительной степени объяснялось почетом, которым пользовались офицеры не только в войсках, но и в обществе, теперь же и этот почет был утрачен, и офицерский мундир стал мишенью для всяких нападок Весьма многие шли в офицеры главным образом потому, что подготовка к офицерскому званию требовала минимальных расходов, и получив это звание, старались при первой возможности перейти на другую, более выгодную службу, казенную или частную, или, по крайней мере, устроиться на военной же службе, но вне строя Корпус офицеров в строевых частях поэтому представлял собою "бочку Данаид" с громадной течью, с трудом пополняемую выпускниками из военно-учебных заведений Теперь же эта утечка офицеров, составляющих душу армии, еще усилилась, и некомплект офицеров принял тревожные размеры{542}.

Офицер утрачивал внимание, на которое имел бесспорное право Кадровое офицерство – "надежнейшая из ценностей" – легкомысленно было растрачено (до 75%) уже в первые 10-12 месяцев Мировой войны. Лишившись наиболее верной части командного состава, мы потеряли армию. "Его уже не мог заменить тот суррогат, зачастую буквально безграмотного прапорщика, который наскоро фабриковался во время войны"{543} И часто в "опустевших окопах маячили одинокие фигуры в офицерских погонах – последние птенцы гнезда Петрова оставались на посту, зная, что разводящим здесь может быть только Смерть Россия не сберегла своих, офицеров. Обманутые общественностью военачальники сыграли роль позорную и жалкую... Их непростительной ошибкой было то, что они слишком стали считать себя "общественными деятелями" и недостаточно помнили, что они – прежде всего присягнувшие царю офицеры"{544} Максимум, что сознавалось надо "спасти армию", сохранить ее, уберечь офицерство, без которого Россия погибнет. Именно этот лейтмотив прозвучал в выступлениях генералов Михаила Васильевича Алексеева (1857-1918) и Антона Ивановича Деникина (1872-1947) на первом офицерском съезде в Могилеве в мае 1917 года

А. Деникин: Проживши с Вами три года войны одной жизнью, одной мыслью, деливши с Вами яркую радость победы и жгучую боль отступления, я имею право бросить тем господам, которые плюнули нам в душу, которые с первых же дней революции совершили свое Каиново дело над офицерским корпусом И я имею право бросить им Вы лжете Русский офицер никогда не был ни наемником, ни опричником Забитый, загнанный, обездоленный не менее, чем вы, условиями старого режима, влача полунищенское существование, наш армейский офицер сквозь бедную трудовую жизнь свою донес, однако, до Отечественной войны как яркий светильник – жажду подвига. Подвига – для счастья Родины Пусть же сквозь эти стены услышат мой призыв и строители новой государственной жизни Берегите офицера. Ибо от века и доныне он стоит верно и бессменно на страже русской государственности, сменить его может только смерть{545}.

С конца 1917 года служить и жить становилось невозможно. Революция и Гражданская война привели к упразднению, рассеиванию, истреблению значительной части офицерского корпуса. В соответствии с "революционной целесообразностью" уже в начале этого разрушительного процесса различными декларациями и декретами новой власти упразднялись "чины, внешние отличия и титулования", "само различие названий офицера и солдата", "знаки отличия до боевых (Георгиевских крестов) включительно". "Армия Российской республики отныне состоит из свободных и равных друг другу граждан, носящих почетное звание солдат революционной армии... С уничтожением офицерского звания уничтожаются все отдельные офицерские организации", – говорилось, в частности, в декрете СНК от 16 декабря 1917 года "Об уравнении в правах всех военнослужащих". Большего оскорбления для офицерства с его высшим назначением, как отмена существовавших веками военных чинов, орденов, погон (а с ними вместе и окладов, и пенсий), нельзя было себе представить. С заслуженными кровью погонами не желали расставаться, что нередко служило поводом для солдатских самосудов. Николай II, находясь под арестом в Тобольске, отмечал в дневнике: "Отрядный комитет стрелков постановил снять с нас погоны. Непостижимо... Этого свинства я им не забуду"{546}.

Вся вина офицера заключалась только в том, что он защищал Отечество, пытался довести войну до победы, носил офицерскую форму, да в том, что законом был назвал словом "начальник". "Он все это себе мог "объяснить", мог объяснить даже изуверство толпы, в которую превратилась армия и, в частности, его рота, но ом не мог не быть оскорбленным. Ведь его выставляли преступником, кровопийцей; его называли наемным убийцей... За что? Только за то. что в кровавой борьбе с внешним врагом он не забыл своего долга перед Родиной, за то, что верен был дисциплине". Горечь вопиющей несправедливости усиливалась "призывом" в новую армию, где бывшего офицера стали именовать специалистом и где "службу он должен был нести как повинность"{547}.

Но и в оскорбленном состоянии бывшие офицеры продолжали работать на пользу Родины, создавать теорию будущих войн, военного дела. Благодаря их офицерским усилиям Советский Союз к 1930 году имел современные вооруженные силы, мощь которых признавалась всеми вероятными противниками. Но действовать, даже в это относительно благоприятное время, приходилось в сложнейших психологических условиях, под огнем постоянной критики и шельмования. К примеру, каждая книга и статья А. Свечина, в конце XX века объявленного классиком и одним из ста выдающихся военных деятелей мира, в то время подвергались непрестанным нападкам. Самого автора (генерал-майора, комбрига) непотребно обзывали "контрреволюционером", "предателем", "сознательным вредителем", "реакционным профессором", "апологетом царской армии", "метафизиком" и т.д. Во время первого ареста, в 1931 году, его "научное дело" подвергли разбору на специальном заседании Секции по изучению проблем войны Ленинградского отделения Коммунистической партии. Стенограмма заседания была издана тиражом 10 тысяч экземпляров под названием "Против реакционных теорий на военно-научном фронте. Критика стратегических и военно-исторических взглядов проф. Свечина"{548}.

"Пораженческие теории" были "изобличены", большевистская партийность на всех участках военной науки восторжествовала. В 1932 году можно было уже отрапортовать: "Марксистско-ленинский научный фронт имеет за истекший период немалые достижения. Достаточно указать на тот факт, что за последние годы вскрыты и в основном разоблачены контрреволюционные буржуазные теории в вопросах войны и военного дела Свечина, Верховского, Какурина, Н. Морозова, теоретическая система контрреволюционного троцкизма, рязановщина, как разновидность социал-фашистского 11-го Интернационала на военно-теоретическом фронте, меньшевистский идеализм в этой области в лице горевщины и т.д."{549}.

В 1937-1938 гг. абсолютное большинство "военных специалистов", а заодно с ними и многие командиры новой генерации были объявлены "врагами народа", участниками "белогвардейских" и "антисоветских военно-фашистских" мифических заговоров, "шпионами" и т.д. Тысячи из них погибли в сталинских застенках и лагерях. В 1939 году на XVIII съезде ВКПб констатировалось: "Враг разгромлен и уничтожен", "подлый заговор кучки шпионов никогда не повторится в Рабоче-Крестьянской Красной Армии" (Мехлис), "враги народа были вовремя разгромлены", "уничтожили кучку всякой дряни – Тухачевских, гамарников, уборевичей и им подобную сволочь" (Штерн){550}.

Можно, конечно, было гордиться тем, что к марту 1939 года в стране насчитывалось 63 сухопутных училища, 32 специальные летные и летно-технические школы, 14 военных академий, 6 военных факультетов при гражданских вузах, но творческий дух был угашен, преемственность прервана, многовековая офицерская школа и профессионализм в значительной степени утрачены, что сразу же негативным образом сказалось уже на ближайшей Советско-финской войне 1939

1940 гг. Заклеймив шпионами, предателями и изменниками интеллектуальные военные кадры, срочно пришлось призывать и обязывать сохранившийся командный состав "глубоко" изучать иностранные языки, опыт современных войн, военную историю, устраивать диспуты, развивать творческую военную мысль: "Командир Красной армии должен жить и работать в атмосфере кипучего развития творческой военной мысли... Отсталых бьют!"{551} После расправ с мыслящими офицерами, в атмосфере тотального страха призыв этот звучал поистине иезуитски.

Массовые репрессии, снизившие профессиональный уровень и подорвавшие моральный дух командного состава, стали главной причиной позорных неудач Красной Армии в начальный период Великой Отечественной войны. Начальник генерального штаба сухопутных сил Германии генерал Франц Гальдер в мае 1941 года записал в своем дневнике: "Русский офицерский корпус исключительно плох, он производит жалкое впечатление, гораздо хуже, чем в 1933 году. России потребуется 20 лет, пока она достигнет прежней высоты". Те военачальники, которые хорошо знали немецкую военную организацию и военное искусство, были репрессированы. Их заменили командиры, из которых только 7% имели высшее военное образование, а 37% не прошли полного курса обучения даже в средних военно-учебных заведениях. Большинство из них не имели боевого (и просто достаточного) опыта работы на высоких офицерских должностях. Все это, несомненно, подтолкнуло нацистскую Германию к развязыванию войны против СССР. "Если бы не было 1937 года, то не было бы войны 1941 года", – отмечал впоследствии маршал A.M. Василевский. Историк О.Ф. Сувениров на основе серьезных исследований пришел к выводу: "Трагедия Красной армии в 1941-1942 гг. во многом, а может быть, и в основном, прямое следствие трагедии РККА в 1937-1938 гг."{552}.

Накануне смертельной войны командный состав армии оказался деморализован.

Е. Месснер: Перевернешься – бьют. Недовернешься – бьют. В таких условиях живет офицерство Красной Армии Может ли в этих условиях развиваться воля, пробуждаться способность к инициативе, крепнуть вера, возвышаться душа верностью служения государству? Души взяты в кандалы. Офицеры, как колодники, волокут духовные цепи, и эти цепи делают их неофицерами: офицерское призвание требует развития всех чистейших ценностей души – без этого нет офицерства{553}.

К. Симонов: Надо помнить, что творилось в душах людей, оставшихся служить в армии, о силе нанесенного им духовного удара. Надо помнить, каких невероятных трудов стоило армии... начать находить в себе силы после этих страшных ударов. К началу войны этот процесс еще не закончился. Армия оказалась не только в самом трудном периоде незаконченного перевооружения, но и в не менее трудном периоде незаконченного восстановления моральных ценностей и дисциплины{554}.

И при этих неблагоприятных обстоятельствах необходимо было готовиться к предстоящей войне, изучать и восстанавливать военное искусство, науку, воинский дух. Буквально накануне фашистской агрессии внимание к этой проблеме привлек генерал-лейтенант Дмитрий Михайлович Карбышев (1880-1945) – бывший офицер, чудом сохранивший жизнь во времена массовых чисток, и в последующем, в фашистском плену, не утративший мужества, чести и совести. В своем письме в редакцию "Красной звезды" (май 1941 г.) он предложил "создать центральную военно-научную библиотеку", чтобы на основе новейшей литературы изучать опыт идущих уже войн: "Весь ход второй империалистической войны и то новое, что она вносит в военное искусство, уже сейчас требует внимательного исследования и пристального изучения. В результате быстрого прогресса танковых войск и авиации сильно изменились самые формы ведения войны, что существенно отражается на характере операций и боя"{555}.

Необходимо отметить, что командный состав, сменивший безвинно репрессированных "врагов народа", не берегся в ходе войны и в большинстве своем был "выбит" уже в начале боевых действий. "И советский офицерский корпус фактически был воссоздан уже в ходе самой Великой Отечественной, отмечает историк Е.С. Сенявская. – Так, к 1945 г. в Советской Армии командовали полками 126 офицеров, начавших войну рядовыми и сержантами. Новый боевой опыт, наработка навыков военной культуры, традиций в итоге были оплачены непомерной кровью рядовых и офицерских кадров и гражданского населения"{556}.

Только в ходе войны отношение к старому (русскому) офицерскому корпусу стало меняться. На щит были подняты имена великих русских полководцев. Исчез негативный образ русского офицера ("контра", "золотопогонник", "белогвардеец", "офицерье" и др. оскорбительные клички), восстановлены были многие воинские традиции{557}: награждение "историческими" орденами и медалями, возвращение "золотых" погон и самого слова "офицер", воссоздание гвардии (с 1941 г.), кадровой армии и т.д. Введением погон, в частности, предполагалось решить несколько задач: подчеркнуть, что Советская армия является законной преемницей доблести и боевой славы старой армии, единственной наследницей ее традиций; укрепить авторитет и единоначалие командных кадров, напомнить им об ответственности, достоинстве и чести, символом которых всегда были погоны. В "Красной звезде" (7 января 1943 г.) по этому поводу отмечалось, что "мы надеваем погоны в великую и трудную годину Великой Отечественной войны. Обессмертим эти знаки воинского различия и воинской чести новыми подвигами во славу нашего Отечества и нашей героической армии"{558}. Многие советские офицеры действительно почувствовали себя наследниками и продолжателями славных побед русского оружия. Ведь возвращение прежней воинской атрибутики совпало с переломом в ходе войны и начавшимся наступлением Советской Армии{559}.

Несмотря на все эти меры и саму войну, настоящей преемственности между русским и советским офицерством установлено не было. В послевоенное время русская военная история, биографии и труды предшественников широко не изучались. Реабилитация репрессированных бывших "красных" офицеров растянулась на годы, а "белых" – на десятилетия. Их общее идейное наследие и нравственный пример зачастую игнорировались. У советских офицеров хороших, если не отличных специалистов своего дела – не воспитывалось национального самосознания, которое было заменено марксистско-ленинским мировоззрением, приучавшим больше думать о выполнении "интернационального долга", чем о безопасности и действенной защите собственного Отечества. Результаты подобного подхода, разрыв преемственности и традиций, "оскорбительное" отношение к офицерскому корпусу – все это в 1991 году сказалось в развале Большой России (Советского Союза) и Советских Вооруженных Сил, всей громоздкой военной системы. Офицеры в очередной раз потеряли Отечество, оказавшись в армиях различных государств (бывших республик СССР), а то и по разные стороны баррикад.

В последнее десятилетие XX века немало трудностей пережил и российский офицерский корпус. В результате обвальных сокращений и непродуманных военных реформ его представители оказались разбросанными по разным силовым структурам. Многие вынуждены были (в основном по тем же оскорбительным причинам, что и в начале века) уйти на "гражданку". И на рубеже XX-XXI веков продолжает существовать значительный некомплект младших офицеров, которые по-прежнему "бегут из армии" из-за неудовлетворительных условий службы. Только за 1996-1998 гг. Вооруженные Силы России (и их более чем 300-тысячный офицерский корпус) добровольно покинули 60 тыс. офицеров в возрасте до 30 лет – несколько отборных офицерских дивизий!{560}

В 1999 году досрочно уволились с военной службы 35 тыс. офицеров, из них почти половина в званиях от лейтенанта до капитана. Каждый год 7-8 тыс. молодых офицеров, получив высшее образование и немного послужив в армии, пишут рапорта на увольнение, 10-11 тыс. курсантов, отбыв два года в военных училищах, переходят в гражданские вузы. Уходят не только курсанты и лейтенанты, но и золотой фонд – капитаны и майоры, накопившие значительный служебный и боевой опыт{561}.

Несмотря на наличие более чем пятидесяти высших военно-учебных заведений, первичные офицерские должности до сих пор приходится пополнять в принудительном порядке, "по призыву" – выпускниками военных кафедр гражданских вузов, которым из-за их низкой подготовки "нельзя доверять командовать солдатами"{562}. Тем не менее в звене рота-батальон 90% офицеров – "двухгодичники". 80% из них после года службы уже знают, что в армии не останутся, чувствуют себя временщиками. "Да, в условиях дефицита кадров офицеры-двухгодичники делают немалую работу. Но, подчеркну, далеко не все из них профессионалы, хотя любой работой, особенно военным делом, должен всегда заниматься профессионал, связавший свою жизнь с армией"{563}, – отмечает начальник Главного управления воспитательной работы Вооруженных Сил РФ генерал-полковник В.М. Азаров Некомплект должностей младших офицеров вынуждает руководство страны и в 2000-2005 гг. призывать офицеров запаса на военную службу (ежегодно до 15 тысяч граждан){564}.

Сохраняются и многие другие хронические проблемы офицерского корпуса. В конце 90-х годов лишь 29% населения России испытывали доверие к армии (в два раза меньше, чем в конце 80-х), в то время как 52% относились к этому государственному институту, по крайней мере, опасливо и настороженно (в 4-4,5 раза больше), все чаще винили армию в неблаговидных поступках{565}. При таком отношении к Вооруженным Силам престиж офицерского звания, службы, значительно снизился. Частично он был восстановлен только благодаря успешным действиям федеральных войск в борьбе с терроризмом на Северном Кавказе (1999-2000 гг.)

Жилищная проблема в Российской армии по-прежнему остается одной из трудноразрешимых. В 1998 году в списках бесквартирных военнослужащих насчитывалось около 100 тыс. человек. "Картина получается безрадостной: на пороге XXI века в Российской армии почти каждый третий офицер не имеет своего жилья. Хуже того, перспективы на его получение в ближайшем будущем весьма туманны"{566}.

В материально-денежном отношении офицерство, как и в начале XX века, продолжает бедствовать, вынуждено "подрабатывать"{567}, пускаться нередко в сомнительные авантюры ради выживания семьи. Оклады, несмотря на периодические повышения, остаются мизерными (у командира взвода, например, – 1354 руб. в месяц, что ниже среднемесячной зарплаты по стране). Учитывая, что у многих военнослужащих-офицеров жены не работают, можно констатировать: "Семьи командиров взводов вынуждены жить на сумму, составляющую от 29,4% до 52% прожиточного минимума, а командиров батальонов – от 46,4% до 82%. На Дальнем Востоке даже адмиралы и генералы во многих случаях не могут содержать свои семьи на уровне выше прожиточного минимума"{568}.

История частично повторяется. Ее уроки в отношении офицерского вопроса усваиваются с трудом. Достоинство офицера – по объективным и субъективным причинам – по-прежнему унижается. Вызовы на дуэль больше невозможны, и Россия пока не та, чтобы, как во времена Лермонтова, можно было заметить, что здесь "следуют правилам чести так же строго, как и везде, и что мы меньше других позволяем себя оскорблять безнаказанно"{569}. Остается надеяться на соблюдение законов и заботу государства, которое на собственном поучительном опыте (в том числе и на опыте ведущихся сегодня войн) начинает сознавать основополагающую роль офицерства. "Не защитим его честь – не будет и заступников у нашего Отечества!" Этот главный завет остается по-прежнему актуальным. Напомним о нем еще раз словами, которыми закончил свой великий труд о трагедии РККА в 1937-1938 годах отставной полковник Олег Федотович Сувениров:

По-разному можно подходить к оценке роли исторической науки Поль Валери, например, как-то заметил, что история – это наука о вещах, которые не повторяются. Но мудрец Гете считал, что "прошедшее еще предстоит" И как бы ни складывались судьбы нашей России, нашей армии, один из главных уроков минувших этапов их многострадальной истории звучит так: "Берегите командира!". Это было важно вчера, это нужно сегодня, это будет жизненно необходимо завтра. Россияне! Берегите командира Российской армии!{570}

Новая армия старых заветов

На рубеже XX-XXI веков в очередной раз наступило "время офицера". Заветные идеалы русского офицерского корпуса стали усваиваться, воплощаться в действительность, приобретать реальные очертания в новой военной системе. Появилась надежда на решение офицерского вопроса.

Российское офицерство после десятка лет растерянности, страданий и метаний начинает чувствовать себя служилым сословием, ответственным за судьбу России, за будущее Вооруженных Сил. Как последний довод власти и государства, оно предотвращает распад страны, противостоит внешним и внутренним угрозам. Честный, сдержанный, политически неангажированный офицер под давлением обстоятельств стал подниматься "по ступеням престола"{571}, получая высочайшие полномочия и доверие народа, вплоть до выбора на должность Президента Российской Федерации. Находясь на этом высоком посту и являясь одновременно Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами, Владимир Владимирович Путин по максимуму использует сегодня свои офицерские качества для организации защиты России, поднимает престиж армии и военной службы, привлекает внимание общественности к особой роли и значению офицерского корпуса, в адрес которого впервые за последние годы зазвучали слова признательности и благодарности за тяжелый ратный труд.

В. Путин: Наша армия, с честью выходя из долгого кризиса, становится все лучше и профессиональней... И в наше сложное время военные вновь доказывают, что они не только профессионалы, но надежная опора, крепкий тыл для всей страны... Мы прозрели, когда наконец стало очевидно: бороться с вооруженными до зубов агрессорами, а они, как оказалось, тоже есть, могут только военные, только профессионалы. Слово "защитник" приобрело реальный смысл, а граждане России почувствовали надежное армейское плечо. Стал восстанавливаться престиж военной службы. У людей в погонах возродились уверенность и личное достоинство... Военные – это прежде всего государственные люди. И без вашей трудной работы нет и не может быть сильной страны{572}.

В последнее время все глубже осознается значение офицерского корпуса как надежной опоры государства, основы Вооруженных Сил, хранителя ратных традиций, духовных ценностей российского воинства. Подчеркивается, что долг офицеров – продолжать дело своих предшественников, брать с них пример, черпать в их наследии энергию, духовные силы, чтобы в непростых современных условиях надежно обеспечивать защиту национальных интересов России. Только на этой основе, полагает министр обороны маршал Российской Федерации Игорь Дмитриевич Сергеев, российский офицер сможет воплотить в своей личности лучшие качества командира, специалиста военного дела, воспитателя, проявит настойчивость в профессиональном совершенствовании, не забудет о таких важных понятиях, как патриотизм, честь и верность долгу. "Мы рассчитываем, – отметил он, обращаясь к выпускникам военных вузов, – на вашу энергию и инициативу, на вашу ответственность и профессионализм. Призываю вас помнить и руководствоваться замечательными словами Петра I: "Больше побеждает разум и искусство, нежели множество""{573}.

Офицеры всегда были (и остались) среди лучших, являлись носителями духовности, а следовательно, и военных побед. Они олицетворяли собой честь и достоинство, высочайшую культуру. "Дворянский офицерский корпус России, констатирует генерал-полковник Леонид Григорьевич Ивашов, – это не просто отчаянные рубаки, покорители крепостей и дамских сердец, а прежде всего люди чести и высокой нравственности. Редкий офицер не увлекался музицированием, поэзией, литературой. И армия наша – я в этом накрепко уверен – была, есть и будет не только организацией для вооруженной защиты Отечества, но и школой воспитания, через которую проходит львиная доля мужского населения России". И сегодня офицерский корпус России – "наиболее честная, мужественная и благородная" часть общества во главе с "командой интеллектуалов". "Сам министр, начальник Генерального штаба, генерал-полковники Ситнов, Балуевский, Исаков, Косован, Путилин, Панин, Корнуков, адмирал Куроедов и многие другие – не только прекрасные специалисты в области военного дела, но и знатоки отечественной истории, культуры, это – люди чести. Элита российского общества. Настоящая элита!"{574}

В отборе лучших граждан (вождей, истинных "внесословных дворян"), оказавших России наибольшие услуги в последние пятнадцать лет, офицеры (воины-подвижники) выдвигаются сегодня публицистом Кавадом Рашем на первый план. Среди них – маршал Сергеев, адмирал Касатонов, генералы армии Квашнин и Николаев, полковник Карелин, капитан первого ранга Ненашев... За ними сотни известных и безвестных "героев нашего смутного времени", посвятивших себя боевому служению Родине, которые самоотверженной и честной работой предотвратили дальнейший развал, спасли честь и достоинство России, обеспечивают возрождение армии и флота.

К. Раш: Из десяти горячих точек на пространстве бывшего Советского Союза семь со времен кровавого Сумгаита приходятся на Кавказ. Две наиболее жестокие военные кампании приходятся на Чечню, и в обеих ключевая роль выпала на долю генерала Анатолия Квашнина. В первой он был командующим Северо-Кавказским округом. Во второй – начальник Генерального штаба. Генерал Шаманов{575} справедливо заметил: "Вся Россия должна поклониться Квашнину". В первой кампании не все было в его власти. Вторую он подготовил, как подобает танковому генералу с ясным общевойсковым кругозором и оперативным мышлением.

Вписывая имя Квашнина в число великих граждан России периода смуты, мы воздаем должное и склоняем головы перед боевыми солдатами Афганистана и Кавказа – генералами Востротиным, Солуяновым, Шамановым, Бабичевым, Трошевым, Пуляковским, всеми павшими солдатами и безвременно ушедшими генералами Рохлиным и Дубыниным. Последний умер на посту начальника Генерального штаба и был любимцем всех афганцев. Виктор Дубынин – один из самых светлых витязей и лучших русских генералов этого века. Не вырви его смерть, первая кампания в Чечне была бы победоносной и краткой...

В России вновь появились после "афганцев" воины – "кавказцы". В XIX веке "кавказцами" в России называли солдат и особенно офицеров Отдельного Кавказского Корпуса, самого боевого соединения за всю историю Вооруженных сил России. Офицеры-кавказцы отличались отвагой, образованностью, спаянной корпоративностью и независимостью характера. Стать боевым офицером-кавказцем было мечтой русской военной молодежи.

"Воинским делом, – говорил Великий Петр, – Россия вышла от тьмы к свету". Эту миссию армия выполняла задолго до того дня, когда князь Владимир велел топить в Днепре языческие кумиры. Терроризм, как всякое насилие, набеги, полон, работорговля и гнет есть "тьма". Сегодня на Кавказе Российская армия выполняет свою древнюю и спасительную миссию "света"... Сегодня на Кавказе российские войска призваны возродить дух, традиции и миссию Отдельного Кавказского Корпуса. Это задача по плечу генералу армии Квашнину и его боевым товарищам... И Афганистан, и Кавказ показали, что лучше русского солдата в мире еще никого нет. И это при том, что уже 15 лет армию, и особенно ее офицерский корпус, поносят, унижают в печати. угнетают социально... Сегодня Кавказ показал вновь, что офицеры и солдаты по-прежнему лучшая часть России, ее надежда и опора, а воины-кавказцы, где бы они ни жили, – единое боевое братство....