Текст книги "Офицерский корпус Русской Армии - Опыт самопознания"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 49 страниц)

Не составляет ли вообще фальсификации эта претензия покрыть офицерским мундиром то, что безусловно несовместимо с офицерским призванием? Говорят: лет пятьдесят назад у нас были офицеры-лесничие, офицеры-путейцы, и ничего худого от этого не вышло. Очень худого, конечно, не вышло, однако ничего и хорошего, иначе с этих штатских должностей не сняли бы офицерского звания. Ничего хорошего не вышло от привлечения офицеров на интендантские должности, как вообще смешение стилей никогда еще не давало сколько-нибудь сносного результата. Говорят: офицерский корпус выдвинул множество блестящих деятелей на всех ступенях государственной и общественной службы, и до сих пор наши лучшие администраторы – из военных. Совершенно верно, но, может быть, у нас оттого и упала армия, что все талантливое и сильное расхищается на гражданские должности.

Да и вопрос не в том, к чему способны офицеры, а способны ли врачи быть офицерами. Офицерское звание, бесспорно, пригодно для множества штатских служб, где требуется дисциплина, строгое сознание долга, мужество и порядочность. Достаточно ли, однако, быть врачом, чтобы быть и офицером? Офицерство как рыцарство: оно воспитывается культурой профессии и культурой рода. Как нельзя переименовать лошадь в корову, так нельзя произвольно переименовывать органические, в веках сложившиеся типы. Священник должен осуществить свое звание, врач – свое, офицер – свое. Бумага, конечно, все стерпит, но спрашивается, кому полезна бессмыслица, продвигаемая нашей канцелярской бумагой в жизнь?

В прошлом году в статьях "Маниловщина в армии" я писал о крайне вредном антивоенном течении в наших военных сферах. Некоторые почтенные генералы стараются привить солдатам гражданские профессии, земледелие, сельское хозяйство, отнимая для этого даже часть драгоценной краткосрочной службы. Те же генералы пишут "памятки" солдатам, стараясь внушить не память о военном призвании и военном долге, а сведения о том, как возить навоз и копать картофель. Великое военное искусство настолько теперь не в почете у нас, что им, видимо, тяготятся даже некоторые полководцы, всей мечтой своей живущие в идиллии мирной жизни. Безотчетно и с разных сторон идет рассолдачивание солдата, обмещанивание армии. Мне кажется, проект о переименовании врачей в офицеры принадлежит тому же течению. Первым следствием реформы собственно для офицерского корпуса явится наплыв в офицерство штатских товарищей, не прошедших ни военной школы, ни военного воспитания. Под офицерским мундиром в значительной части офицерства явится вполне гражданская психология, гражданская душа. Это не может действовать на дух остального офицерства иначе, как разлагающе. Ведь навсегда, на веки вечные, останется пропасть между военным героизмом и мирною заслугойОфицер всегда должен чувствовать, что он герой, или он ничто, – врач же этого не чувствует, как не чувствуют интендант или капельмейстер. Офицер только тогда и офицер, когда он рыцарь – без страха и упрека, человек сильнее смерти. Гражданские же люди – врачи, музыканты, техники и пр. этого мистического освящения смертью не имеют. Офицер должен знать, что он есть жертва, приносимая за отечество, и первая жертва среди предводимых солдат. Врачи же и другие штатские служащие никакой личной жертвы не приносят. А именно в ней – центр всего военного очарования, всей поэмы войны.

Меньшиков М.О. Письма к ближним. – СПб., 1908. С.102-106, 173-177, 679-682, 776-781; 1910. – С. 841-845.

А. Дрозд-Бонячевский

"Поединок" Куприна с точки зрения строевого офицера

Каждый из нас, военных, наблюдая общественную жизнь, прислушиваясь к разносторонним мнениям, следя за литературой и прессой, к величайшему огорчению должен был убедиться, что между нациею и армиею, безусловно, существует рознь, которая подчас переходит даже в глухую вражду и взаимное недоверие. Ужаснее всего, что эта враждебность к армии замечается не только со стороны каких-нибудь крайних левых, которым на руку этот симптом государственного разложения, но зачастую проявляется и со стороны вполне умеренных элементов.

Доказывать наличность этого грустного факта примерами нахожу излишним, так как, повторяю, что каждый, при самой скромной доле наблюдательности, мог убедиться в этом; кроме того, в дальнейшем изложении я буду принужден обращаться к этим примерам. Причину этого безотрадного явления в жизни нашего отечества, мне кажется, прежде всего надо искать в упадке общественной дисциплины вообще, символом которой является всякая благоустроенная армия. Вполне понятно, эта армия в своей непоколебимой мощи озлобила своевольных "прогрессистов", достаточно зарекомендовавших себя полной разнузданностью и некультурностью. Как следствие этого против ненавистной силы было выдвинуто оружие в лице подпольной пропаганды, в которой простой народ натравливается на войско, солдаты на офицеров, а последние на правительство. ...>:

Враги целости армии, понимая все значение подобного настроения общества, не преминули воспользоваться им, чтобы еще больше обострить это озлобление, не гнушаясь никакими средствами, чтобы возможно сильнее дискредитировать офицера в глазах народа и общества. ...>:

Отчасти причина отчужденности офицера от общества кроется и в том, что он по своему положению не может примкнуть к той или другой политической партии, а должен твердо держаться основных принципов службы. Такое изолированное, как бы безразличное положение к жизненным вопросам народа возмущает и озлобляет известную часть общества, не понимающую глубокого смысла внепартийности офицеров, и награждает их нелестными эпитетами тупых рутинеров, бессмысленных исполнителей мертвых параграфов службы и т.п.

Ко всему этому надо прибавить, что по исстари вкоренившемуся представлению нашего темного простолюдина, военная служба не только портит народ, но "рекрутчина" является какой-то каторгой, суровой, беспощадной тираниею!.. Ясно, что при таких условиях, народ легко реагирует на агитацию, направленную против армии и особенно офицеров-мучителей.

Из всего сказанного легко можно заключить, что примирение общества с армиею, если не всецело, то в громадной степени зависит от корпуса офицеров. Перевоспитать общество и народ – дело сложное и трудное, требующее продолжительного срока и, быть может, даже грандиозных государственных реформ; более легкое и безусловно неотложное дело – это перевоспитать самих себя, сделаться тем, чем каждый офицер должен быть.

Ответственность офицера перед страной в данном случае слишком велика, чтобы окружающая атмосфера озлобления и недоброжелательства могла парализовать его энергию. Священный долг наш. всеми мерами подавить губительную рознь между народом и армиею, заставить эти две силы протянуть друг другу руку мира с тем, чтобы, соединясь, явиться могучим оплотом Государству. Офицер как член общества своим безукоризненным поведением, воспитанием, неустанной работой над собой, должен везде и всегда оправдывать свое исключительно почетное положение. Как начальник он должен явиться образцовым учителем и воспитателем, чтобы по всем весям России разносилась о нем молва не как о мучителе, а как о старшем, любящем брате солдата! Только при таких условиях все нападки, все гнусные наветы врагов армии и их клевретов будут разбиваться о нравственность и служебные качества офицера, как о стальные латы "рыцаря без страха и упрека". Безусловно, миссия, возлагаемая в данном деле на офицера, велика и тяжела, но вместе с тем именно в ней заключается его священный и непреложный долг. Пусть каждый офицер будет глубоко проникнут сознанием, что, одевая на свои плечи погоны, он этим самым берет на себя бремя нравственной ответственности перед родиной за себя и за своих подчиненных!

Но, ставши на точку полного беспристрастия, к величайшему огорчению, мы должны будем признаться, что далеко не все офицеры удовлетворяют вышеизложенным условиям. Зачастую они являются не примиряющим элементом между армиею и обществом, а, наоборот, элементом, еще более обостряющим роковую рознь! ...>:

Великий грех падает на нас, если нам не хватит мужества признаться в наших ошибках, если мы, ослепленные нашим ложным благополучием, не откроем вовремя глаза! Тяжело признаться в своих грехах, но что же делать?! Нельзя забывать, что скрытые раны загнивают и загнивают быстро!

В силу всего вышеизложенного я приступаю к разбору "Поединка" Куприна с точки зрения строевого офицера. ...>:

Не подлежит сомнению, что автор, между прочим, задался целью своим произведением дискредитировать офицера в глазах общества, усилить рознь между ними и, кстати, высказаться за превосходство народной милиции и общего разоружения. Вследствие этого вполне понятно, что вся жизнь и служба офицеров изображены в самом неприглядном виде;

почти все действующие лица, которыми исключительно являются офицеры, охарактеризованы какими-то нравственными уродами. По тенденции романа, симпатичными и честными людьми являются только совершенно непригодные к военной службе офицеры: Назанский, алкоголик и эсер по убеждениям, и его достойный ученик Ромашов; кстати сказать, словами которых в большинстве случаев говорит сам автор. ...>:

Казалось бы вполне логичным, что благодаря такому "выдающемуся" офицерскому составу, "офицеры несли службу, как принудительную, опротивевшую барщину, томясь ею и не любя ее...". Но оказывается как раз наоборот: военная служба именно и действует так губительно на умственные и нравственные качества человека, она-то и является виновницей растления офицерской среды! По словам Назанского, "все, что есть талантливого, способного, спивается... Для людей чутких, с сердцем, служба – это сплошное отвращение, обуза, ненавидимое ярмо".

Дальше говорится, что даже самые лучшие люди под влиянием службы превращаются в низменных, трусливых, злых и глупых и только потому, что "никто из них в службу не верит и разумной цели этой службы не видит". Штабс-капитана Пловского автор заставляет давать товарищам деньги в рост под зверские проценты! И как вы думаете, с какой целью?! "Спрятаться от тяжелой и непонятной бессмыслицы военной службы".

Идти дальше этого по дебрям подобных абсурдов – некуда!

...>: Признаюсь, мне сделалось как-то неловко за автора, когда штатский подпоручик, не обладающий ни особенным образованием, ни развитием, восклицает: "Что же такое все это хитро сложенное здание военного ремесла? Ничто, пуф, здание, висящее на воздухе". В другом месте тот же Ромашов додумался до народной милиции: "Например, Северо-американская война или тоже буры... Дрались же когда приходилась надобность! Простые землепашцы, пастухи". Конечно, жаль, что у Ромашова оказался такой слабый оппонент, как поручик Веткин, который только и мог ответить: "То буры... эк вы приравняли... это дело десятое". Но большое спасибо Веткину за то, что он тут же прибавил: "Если так думать, то уж лучше не служить", с чем, впрочем, соглашается и сам философ Ромашов.

Но самая решительная и страстная агитация против армии ведется через посредство Назанского, когда он, катаясь в лодке с Ромашовым, высказывает ему свои взгляды. Назанский начинает с того, что дает самую грязную аттестацию всему контингенту армейских офицеров – "этого главного ядра славного и храброго русского войска". Затем переходит к доказательству, что война – отжиток старого времени, что теперь бесстрашные полководцы сделались авантюристами и шулерами (?!), начальники "обратились в чиновников, трусливо живущих на нищенское жалованье– Их доблесть подмоченная доблесть" (вероятно водкой ?!). Для большей колоритности делается игривое сравнение армии с монашеством: "там смирение, лицемерные вздохи, слащавая речь, здесь – наигранное (?) мужество, гордая честь... Но и те, и другие живут паразитами" (???!!). ...>:

Из всего сказанного мы видим, что выбор военной профессии не по призванию, отсутствие должного образования. недостаток общего и военного воспитания, отсутствие необходимых моральных качеств являются главными причинами служебных и общественных дефектов в офицерской среде, которые помимо того, что наносят значительный ущерб самой службе, являются помехой в восстановлении престижа офицера.

Постараемся разобрать главнейшие способы к устранению этих крупных недостатков.

Этот вопрос в своем основании неразрывно связан со способом воспитания и обучения в корпусах и училищах, зависит от нормального взгляда на вольноопределяющихся и, наконец, от воспитательной роли отдельной воинской части.

Как я уже говорил, для получения звания юриста, инженера, врача и т.п. требуется значительно больше труда и времени по сравнению с получением первого офицерского чина. Но со всем этим можно смело сказать, что ни одна из этих профессий не предъявляет к духовным силам человека столь серьезных и разносторонних требований, как к скромному строевому офицеру. Твердость воли, дисциплинированность духа, высшее понимание долга и чести, готовность в любую минуту пожертвовать своей жизнью за честь родины и мундира должны быть присущи одевшему на свои плечи офицерские погоны! Эти качества души должны быть или врожденны, или воспитаны в каждом истинно военном человеке.

Воспитатели в корпусах и офицеры в училищах несут громадную ответственность не только перед своими питомцами, но и перед Царем, Отечеством и армиею! Ни в одной почти интеллигентной профессии человек не становится самостоятельно на жизненный путь со всеми его превратностями в таком раннем возрасте, как офицер. К тому же требования, как я только что упомянул, предъявляемые к этим молодым людям, несравненно серьезнее, чем во всех прочих общественных положениях. Свойственные молодым натурам горячность, заносчивость и ложное самомнение рациональным воспитанием и умственным развитием должны быть умно и толково использованы.

Из сказанного вытекает, что воспитание, а отчасти и обучение в корпусах должны быть поставлены на самых строгих воинских принципах. Способ воспитания и программа обучения должны сводиться к тому, чтобы помимо общего солидного развития своих питомцев развить и укрепить в них любовь к избранной профессии, глубокий патриотизм, осмысленную дисциплину, высшую степень воинского духа и вообще все те нравственные элементы, которые неразрывно связаны с ролью будущего офицера и начальника.

Совершенно не в моей компетенции указывать детально на реформу военной педагогики, но мне кажется, она должна была бы заключаться, между прочим, в постоянных, из класса в класс прогрессирующих требованиях дисциплины; в ознакомлении с самых ранних лет, конечно, в доступной и увлекательной форме, с военной историей в подвигах отечественных героев; в широком развитии общего образования, уделив в программе обучения видное место начаткам главнейших военных наук и, наконец, в самом широком и систематическом применении всевозможных физических упражнений, увлекая этим молодежь, укрепляя и закаляя их тело и дух.

Очевидно, что доминирующий порядок в деле воспитания и обучения должен уступить место глубоко продуманному, чисто военному режиму. Преступно допускать, чтобы роль офицера-воспитателя и преподавателя сводилась только к тому, чтобы выводить средний балл за тот или другой предмет, составлять сухую, казенную аттестацию благонравия своих питомцев, а степени развития психики, соответствие индивидуальных качеств намеченной карьере оставлять без должного внимания.

...>: Быть может, мое мнение на первый взгляд покажется слишком рискованным, но скажу вообще, что тип кабинетного труженика по своему характеру и складу ума не может представить из себя желательного элемента для военной службы. Для подтверждения этого смелого мнения предоставляю противникам его обратиться к характеристикам героев, украсивших своими именами военную историю, или со вниманием присмотреться к военачальникам мирного времени, стоящим на различных ступенях военно-иерархической лестницы.

Спешу прибавить, будет совершенно ошибочно из сказанного выводить заключение, что молодых людей, серьезных и трудолюбивых, надо гнать из военно-учебных заведений. Не может быть и речи, что они так же нужны в военной среде, как и во всякой другой, к тому же из всего изложенного явствует настоятельная необходимость предъявлять более строгие требования к образовательному цензу офицера. Я говорю только о том, если любовь к науке, трудолюбие и способности юноши мешают ему проникнуться морально и физически военными началами, то ему не место в заведении, готовящем исключительно военных людей

Но тут является очень существенный вопрос: куда же деваться всем тем питомцам военно-учебных заведений, которые при отличном поведении и успехах в науках не удовлетворяют качествам будущих офицеров?! Этот вопрос после всесторонней разработки должен свестись к тому, чтобы своевременный переход из корпусов и училищ в гражданские школы производился беспрепятственно, по вполне определенным правилам.

Полагаю, нельзя не согласиться с высказанным взглядом на воспитание и обучение в военных школах и со степенью важности соответствующих преобразований... Но горе наше, как и всегда, заключается в том, что, несмотря на очевидную необходимость реформ, у нас не хватает смелости отказаться от "драгоценной" рутины! Нам кажется чем-то невероятным, чем-то неосуществимым по своей сложности радикальная ломка старого порядка! В большинстве случаев перевес остается на стороне консерваторов, "неопровержимо" доказывающих всю невозможность и даже нелепость предлагаемого новшества.

К сожалению, значительный процент офицерского состава пополняется офицерами из вольноопределяющихся, т.е. людьми, в большинстве случаев не получившими основательного и систематического военного воспитания и образования. Немалый контингент вольноопределяющихся комплектуется из "неудачников", выброшенных за дверь различных учебных заведений, руководствуясь в данном случае оскорбительной для всей армии формулой: "Коли из балбеса ничего путного не может выйти, так остается последнее офицерство!" К тому же ни для кого не составляет секрета, что нередко молодые люди, тяготясь стеснительными для них порядками военных училищ, опасаясь репетиций и экзаменов, наконец, прямо-таки исключенные из этих училищ, поступают вольноопределяющимися, а затем уже "с воли" держат офицерский экзамен.

Эти печальные факты доказывают, что требования, предъявляемые к вольноопределяющимся по отношению офицерского экзамена, военного воспитания, нравственности и службы, безмерно снисходительны. Подобное положение дела помимо того, что наносит существеннейший вред офицерскому составу, но это легкое приобретение офицерского звания умаляет и, как мы видели, оскорбляет его значение! Во избежание всего этого необходимо: или радикально переработать положение о вольноопределяющихся, или же, еще лучше, совершенно прекратить их производство в офицеры. Пусть лучше некомплект офицеров, чем комплект с такими личностями, каковы офицеры "Поединка"!

Теперь остановимся на роли отдельной части как воспитательном элементе корпуса офицеров.

Эту важную и неотъемлемую роль может легко выполнить та часть, которая крепка корпоративным духом и нравственными началами; та часть, где традиции ее и интересы, мундира стоят выше всякой дружбы и родства, где каждый из сочленов, стоя на страже достоинства своей части, может быть уверен, что он всегда и везде находится под самой надежной защитой своих товарищей и одновременно является ответственным лицом за свои поступки перед их справедливым, но строгим судом.

Наоборот, та часть, где офицеры, ставящие свою дружбу, покой и популярность выше чести мундира, смотрят сквозь пальцы на те или другие дефекты своего товарища; где из-за вредоносной сверхгуманности игнорируя достоинство мундира, провинившийся остается без надлежащего возмездия, та часть не может выполнять роль воспитателя в совершенстве. Отдельным членам подобной корпорации могут быть свойственны воззрения, подобные воззрению Ромашова: он видит, как поручик Арчаковский передернул карту, "хотел было вмешаться, сделать замечание, но тотчас же остановился и равнодушно подумал: "Эх, все равно. Ничего этим не поправлю""!

Иллюстрировать все сказанное примерами не стану, скажу только, что амнистия, вынесенная "великодушной" корпорацией одному из своих сочленов, в большинстве случаев никакой пользы для провинившегося, в смысле нравственного улучшения, не приносит, а на окружающих действует всегда растлевающим образом. Разве никому не приходилось слышать от согрешившего такого рода фразу: "Я поступил дурно. Но за что судить меня так строго? Поручику Икс за аналогичный проступок было сделано лишь замечание!"

Во всяком случае, к какой бы из вышеописанных категорий ни приближалась та или другая воинская часть, священная обязанность старших товарищей – обращать всестороннее внимание на молодежь, пополняющую "снизу" офицерский состав. Громадный вред не только для части, но и для армии приносят те старшие офицеры, которые свое нравственное влияние на военное и общественное воспитание своих младших товарищей отодвигают на задний план и ограничиваются исключительно ролью сухих строевиков-руководителей! ...>:

Но что особенно успешно содействует офицеру потерять интерес к службе, так это рутина. Когда сердце и все помыслы рвутся вперед на разумную, продуктивную работу и вместо того видишь, что способ и цель обучения не отвечают современным потребностям и все благие стремления тормозятся отжившими, рутинными взглядами и требованиями, тогда неизбежно любовь к делу постепенно парализуется. Можно добросовестно заниматься только делом, приносящим очевидную пользу, а не каторжным трудом толчения воды в ступе!! Хотя бы ради того, чтобы избегнуть развития в офицере такого пагубного чувства к службе, нам следует отрешиться от преступной инертности и энергичнее реагировать на все то, что вызывается теми или другими современными требованиями и приводит их в жизнь безотлагательно.

Ко всему этому прибавлю, что вполне понятное стремление к необходимым преобразованиям, не получая удовлетворения в лице вновь выработанных положений, может отразиться, как это ни странно, отрицательно на дисциплинированности внутренней жизни офицерской корпорации: с одной стороны, молодежь по преимуществу рвется к новшествам и самовольно применяет их на деле; с другой – умеренный элемент в лице старших поставлен в необходимость сдерживать в должных границах эти увлечения. И вот, если вдуматься посерьезнее в такое положение вещей, подрывающее в глазах младших авторитет старших, как "вынужденных рутинеров", то окажется, что такое разногласие исключительно на почве обучения совершенно незаметно может перейти на другие вопросы, касающиеся офицерской корпорации, вся сила которой зиждется на безапелляционном авторитете старших.

Теперь остановлюсь на отношениях офицера к нижнему чину, этому простолюдину, призванному на военную службу.

Назанский в своих рассуждениях, между прочим, говорит, что солдата на службу "влекут на аркане за шею, а он упирается, проклинает и плачет". Что же тут удивительного, когда "товарищи" г. Куприна, в том числе и сельские учителя-семинаристы, по своей "интеллигентности" и "передовому мировоззрению", считают совершенно излишним, быть может, даже низменным, развивать в деревенской молодежи любовь к Богу, Царю и Родине!! Наконец, очень легко представить себе, что эти "культуртрегеры", начитавшись "Поединка", поспешили демонстрировать перед мужиками, а может быть, и перед школьниками, яркие картины всех ужасов, которыми переполнена солдатская "каторга". Поневоле деревенский парень упирается от нее, проклинает и плачет!

Устранить это грустное положение не входит в круг нашей компетенции, но наша непременная обязанность заключается в том, чтобы офицеры своим "правильным" отношением к нижним чинам влияли благотворно на народ, рассеивая в нем ложные и пагубные взгляды на армию, на эту школу духа, ума и тела простолюдина. Надо сознаться, что в данном случае на офицера возлагается нелегкая, но с тем вместе почетная и высоконравственная миссия. Назначение офицера в ней – своего рода апостольство. Я позволю высказать свое решительное мнение: в этой миссии заключается главнейшая роль современного офицера.

Какой наивностью после только что сказанного звучит фраза Ромашова: "Каким образом может существовать сословие... которое в мирное время не приносит ни одной крошечки пользы?!" Подобный взгляд может исходить от разума, не понимающего образовательного значения армии, и от сердца, не преданного родине, а переполненного пропагандой разоружения! Не буду затрагивать эту пресловутую тему, ограничусь только тем, что приведу слова представителя страны свободы Рузвельта: "Та раса, которая теряет твердые воинские доблести, напрасно будет преуспевать в торговле и финансах, в науках и искусствах, и в чем бы то ни было: она уже потеряла свое первое место".

Для выполнения роли примиряющего элемента между армиею и народом офицер должен совмещать в себе все нравственные качества, необходимые для начальника, воспитателя и учителя: непреклонность воли, разумную строгость, справедливость, авторитет, отеческую заботливость и терпение. ...>:

Из всего вышеизложенного мы видим настоятельную необходимость тех или других преобразований и самого внимательного и строгого отношения начальников к самим себе и к служебным и общественным функциям офицера. Соответствующие мероприятия не могут немедленно принести желанных плодов, для этого нужны года, а потому надо приняться за дело безотлагательно. Чувство истинной любви к Царю и Родине требует самой энергичной и продуктивной работы; решительные и строго отвечающие переживаемому тяжелому времени меры поднимут достоинство армии и прекратят выпады всех этих "новых, смелых, и гордых людей!"

Военный Сборник. – 1910. – No 1.

М. Галкин

Новый путь современного офицера

Офицеры и нижние чины

Если руководитель прежних времен являлся только специалистом своего дела, то с введением всеобщей воинской повинности он превратился в чернорабочего. Трехлетний срок службы предъявил к нему новые требования, и ныне он – "подвижник", он не только учитель, он воспитатель армии, он принял участие в великом деле воспитания народа. [...]

Отсюда понятно, сколько величия духа, труда, знания, энергии и, наконец, любви к своим младшим братьям требуется ныне от современного руководителя.

Каков должен быть нравственный облик офицера-воспитателя?{102}

Офицер, чтобы оправдать выдающееся свое положение, должен выдвигаться из толпы. До установления сословного равенства, одна принадлежность к высшему сословию и блеск его положения уже доставляли ему почет и уважение. Ныне он может занять то же положение только в силу редкого благородства своих побуждений и возвышенности нравственной натуры. Офицеру необходимо выделяться теми нравственными качествами, на которых основывается личное величие бойца, ибо с ним связано обаяние над массой, столь желательное и необходимое руководителю.

Твердость воли и неустрашимость – эти два требования остались неизменны. Воля, характер офицера сделались более необходимыми, чем прежде, так как новые требования от руководителя тесно связаны с самодеятельностью, инициативой, на что слабовольный, бесхарактерный претендовать не может.

Верность слову, не только клятва, всегда отличала офицера. Измена слову, фальшь, низость недостойны звания его. Нигде жажда славы и истинное честолюбие, а не тщеславие, так не важны, как в офицерском кадре. Служба военная в денежном отношении, безусловно, невыгодна и вознаграждает лишь того, кто увлечен военной славой и для кого роль руководителя кажется заманчивой и соединенной с ореолом величия.

Маршал Бель-Иль, напутствуя сына перед вступлением его на службу, говорит: "Люби славу, желание достичь ее должно всегда пламенеть в твоем сердце. Эта любовь к славе поддерживала меня на трудном пути, мною пройденном; она заставила меня забывать, что я родился со слабым здоровьем... Слава ведет передовых людей, которые указывают путь вселенной. Слава – жизнь армии".

Любящий славу не может быть не самолюбив, но его самолюбие не мелкое, не то, которое вызывает в нас зависть и заставляет нас раздражаться возвышением даже ближайшего товарища. Начальник же, не щадящий самолюбия своих подчиненных, подавляет в них благородное желание прославиться и тем, без сомнения, роняет их нравственную мощь.

Обладать честью во все времена было признано необходимостью для офицерского кадра. При всех остальных хороших служебных качествах, офицер не может быть терпим, если он неразборчив в добывании средств для жизни и марает мундир. Кто не может возвыситься до истинного понимания чести, тот пусть лучше откажется от звания офицера, необходимейшему и первому требованию которого он не удовлетворяет.

Честь – святыня офицера, она высшее благо, которое он обязан хранить и держать в чистоте. Честь – его награда в счастье и утешение в горе.

Честь закаляет мужество и облагораживает храбрость.

Честь не знает ни тягостей, ни опасностей; делает лишения легкими и ведет к славным подвигам.

Честь не терпит и не выносит никакого пятна.

Офицер должен уважать человеческие права своего собрата, нижнего чина, опорой его достойного поведения должна быть справедливость, она сдерживает зависть, ведущую нас на низшие поступки.

Кроме перечисленных нравственных качеств, требуемых от офицерства, последнему необходимо сознательное, любовное отношение ко всем солдатским добродетелям. Ему, как специалисту военного ремесла, легче понять, зачем необходимы и строгая дисциплина, и взаимная субординация, и прочный войсковой порядок, стройность и т.д., и потому хороший офицер не только являет пример исполнительности во всем, что требуется солдатским режимом, но и вкладывает всего себя в это дело.

Только при таких условиях офицер может расположить к солдатскому режиму нижних чинов, несмотря на короткий срок службы их под знаменами. Ныне на кадр унтер-офицеров положиться нельзя: они часто сменяются, притом недостаточно развиты. И так как чрез ряды армии проходят теперь все возрастные классы населения, то влияние офицерского корпуса, как было уже выше указано, распространяется на весь народ.

Горе стране, если уходя со службы, солдат выносит отвращение к, солдатским рядам вместо возбуждения или закрепления здорового, героического духа и с ужасом думает о том времени, когда ему снова придется вступить в эти ряды. Проявление в войсковых частях общего духа, стремящегося к увеличению благосостояния части и к подавлению низких стремлений отдельных лиц, всецело зависит от духа и стремления офицерского состава.