Текст книги "Литконкурс Тенета-98"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 75 страниц)

В любом случае, одно дело – наблюдать этакое в кино, ибо картина напоминала сценку из фильма "Кто подставил кролика Роджера", и совсем другое – в жизни, и тем более оказаться в ней задействованным, так что я вполне понимаю как зрителей, так и хоккеистов. И так или иначе, что-то надо было с этим делать.

– Гоги, перекрой все линии связи. Телефоны, факсы, сотовые телефоны, пейджеры – все. Хайнер, заговори входы, выходы и все щели, чтобы он и дымом не просочился нигде. Ежи, займись игроками и публикой, успокой им нервы. Я – за джинном.

Я сжал в кармане перстень-амулет от Гаруна Аль-Рашида и принялся осторожно просматривать весь дворец спорта, от подвала до крыши. Не обладай я всеми навыками, приобретенными в сказочном мире, бегать бы мне для этого по лестницам и коридорам часа полтора: здание-то немаленькое! А так я исследовал все его закоулки не сходя с места, способом, который вряд ли смогу описать словами, имеющими хождение в технологическом мире. Ага, вот и Аль-Халиди! Удобно устроился в районе свисающего с потолка над ареной центрального четырехстороннего табло и трясется от смеха, насколько может трястись от смеха сгусток газа, презревший второй закон термодинамики. Я тоже испарился и направился к нему.

Сгусток газа не может передвигаться со скоростью большей, чем скорость составляющих его молекул, этот закон материальной физики даже в сказочном мире не обойти. Как впоследствии выяснилось, в этом и состояла моя ошибка. Я уже почти добрался до табло, когда у меня над ухом (в той мере над ухом, в какой это возможно в газообразном состоянии) раздался скрипучий, до боли знакомый, хотя и невесть откуда знакомый, голос:

– Какие проблемы, шеф?

На балке перекрытия, беспечно болтая ногами, сидел кролик Багз Банни и хрустел морковкой, кто видел мультфильмы с его участием знают, как. Я отвлекся на него буквально на секунду, а когда перевел свой взгляд снова на табло, джинна рядом с ним уже не было. Разозленный, я сконденсировался рядом с длинноухим мультяшкой.

– Банни! Ну что Вы тут делаете!

– Э, шеф, раз тут и так творится невесть что, почему не оттянуться по полной программе?

– Вот я Вас сейчас за уши-то оттяну! Тут джинн на свободе разгуливает, а он оттягиваться собрался! Извините, конечно, за резкозть– Я его упустил из за Вас. Промолчать бы Вам минутку, мы бы прекратили это безобразие

– А– Вот, оказывается, в чем дело. То-то я смотрю такая ерунда творится. Только он бы все равно улизнул, раз ему хватило той секунды, на которую Вы отвлеклись…

– Пожалуй что. И что теперь прикажете делать?

– Хотите, я пока публику развлеку?

– Давайте, что-то же надо делать, пока мои друзья тут порядок наводят

Сквозняк тем временем стоял посреди арены и в открытую колдовал: от его поднятых вверх рук исходили волны фиолетового свечения и медленно, как круги на воде, катились во все стороны. Первая из них достигла хоккеистов и погасла, но фиолетовое свечение обволокло и совсем скрыло их, так что не было видно, остались ли они в гротесковом мультяшечном обличье, или приняли привычный вид. Вторая волна покатилась дальше, касаясь зрителей, ряд за рядом, и даже здесь, под самой крышей, ощущалось навеваемое ею умиротворенное спокойствие.

Стены дворца, пол и потолок светились желтым, на этом фоне четко выделялись все кабели связи, все датчики всевозможной сигнализации, все ослепшие телекамеры и прочее, включая умолкшие мобильные телефоны и пейджеры в карманах зрителей, а также портативные компьютеры с погасшими экранами на коленках репортеров спортивных газет и информационных агентств: все это хозяйство как бы обволакивало ярко-розовое свечение. Короче – Глюк и Камикадзе тоже старались вовсю, да так, что прямо-таки искры летели. Сдается мне, попытайся они в эту минуту подключиться к электрической розетке, дабы через нее восполнить свои энергозатраты – без света осталась бы половина Соединенных Штатов.

– Хайнер, Гоги, можно снимать блокировку. Мы его упустили.

Это было сделано как нельзя более вовремя, ибо техники в аппаратной уже заменили предохранители и теперь бились над блокированной аппаратурой, а значит могли чего доброго сломать голову, пытаясь понять то, чего им не понять вовек, ибо не относится к электронике.

Кролик тем временем нырнул в какую-то щель, и через мгновение оказался уже на льду:

– Почтеннейшая публика! У нас маленькие неполадки, их скоро устранят, а вы пока отдохните.

Тут же рядом с ним оказалась неразлучная парочка – Том и Джерри. И они показали такой класс, до какого ни одна клоунада дотянуть не в состоянии. Сквозняк оценил ситуацию и исчез с арены, переместившись поближе к игрокам, поскольку ему еще надо было над ними поработать. Самая большая хохма в том, что эти безобразия, в отличие от предыдущих, творились уже в прямом эфире. Оставалось утешаться тем, что ESPN наверняка добьется эксклюзивного права на эти кадры, после чего банкротство ей уже не грозит. – VIII-

В технологическом мире последние хоккейные болельщики, ошалевшие от пива и таких зрелищ, что никакого хлеба не надо, добирались среди ночи кто домой, кто в гостинницу. Улицы Питтсбурга пустели и только выставленные в витринах телевизоры рассказывали телевизорам напротив о событиях сегодняшнего вечера голосами ведущих теленовостей разных каналов. И даже глаза этих самых ведущих приняли почти обычный вид, а ведь поначалу они имели форму телеэкрана, и размер, кстати, тоже.

А в сказочном мире среди глухого леса, росшего на том месте, где в технологическом размещалась питтсбургская ледовая арена, горел костер, отбрасывая оранжевые блики на стволы вязов, кусты усыпанной цветами рябины и хайнеровы очки, в которых помимо костра отражалась вся наша компания, включая примкнувшего невесть почему мультяшку-кролика. Сквозняк был как всегда, флегматичен, Глюк, напротив, выглядел слегка обескураженным, хоть это на него было совсем непохоже. Гоги задумчиво пошевеливал костер длинным суком. Джефф лежал на спине, закинув руки за голову и устремив свой взор в проглядывавшее между верхушек деревьев звездное небо. Багз Банни методично перерабатывал морковки в хвостики. Чего он вообще за нами увязался – не знаю. Их, мультяшек, особенно такого типа, вообще не разберешь, что у них на уме, при всей кажущейся одномерности их характера. Дядя Феня, кстати, тоже при всем своем обаянии персона хотя порой и довольно однообразная, зато в другие моменты – начисто непредсказуемая– На физиономии кролика нельзя было прочитать о состоянии его души, зато я состояние своей души чувствовал четко: досада.

– Ну, братцы-кролики, что дальше делать будем? – нарушил затянувшееся молчание Сквозняк.

– Между прочим, среди нас только один братец кролик, – отозвался Гоги. А по делу – не знаю.

– Ладно, разложим ситуацию по косточкам, – предложил Ежи, Джеффа мы домой доставили. Это нам в плюс. Кстати, Джефф, Вы как, останетесь тут учиться, или у Вас теперь другие планы?

– Вообще-то до начала семестра еще неделя. Знаете, мне уж очень интересно, чем кончится вся эта история. Можно я с вами?

– Дело Фаше, герр Сименс, только это мошет быть надолго.

– Ну, хотя бы пока что

– Ладно, там видно будет. Теперь к делу, – продолжил Сквозняк, Джинна мы упустили. Это минус. Зато теперь мы знаем, что он явно неравнодушен во-первых к каламбурам, во-вторых к публичным зрелищам. Это в плюс. Мы также знаем, что заблокировать его перемещения не можем. Это в плюс. Но заблокировать его перемещения мы не можем. Это минус. Что же отсюда вытекает? Есть мнения?

– Это есть нихт гут, то, что мы телали. Магия версус магия, а тут он нас сильнее. Надо что-то притумать, что-то сумасшедшее. Помните, как в Трое Ифан дракона огнетушителем?

– Не знаю, Гоги, что-то сейчас у меня ничего не придумывается, сказал я, – хотя, конечно, может и удастся чего сымпровизировать. Интересно, что Аль-Халиди теперь замышляет.

– Знаешь, Ифан, у меня слошилось фпечатление, что он тоше импровизирует. Как тумаешь, он нас засек?

– Думаю, да. Он ведь улетучился через твою блокировку. Должен был ее почувствовать. Вот только что он с этим делать будет

– Вот об этом ты не беспокойся, – заметил Гоги, – как сделает – тут же узнаем.

– И будем опять плестись в хвосте событий?

– Хотя бы и так. Или ты предпочитаешь быть из них вовсе выключенным?

– Тоже верно. А раз такое дело, пойду ка я посмотрю, не натворил ли он еще что-нибудь?

– Валяй.

Во всем Питтсбурге бодрствовали, пожалуй, одни только телевизоры в витринах. Хотя нет, в центральной части работали какието увеселительные заведения. Мне, впрочем, не было до них никакого дела. Великая вещь – журналистика, не нужно самому находиться в тысяче мест одновременно. По CNN крутили какую-то рутину, диктор увещевал, что все спокойно. Да так оно и было, это я увидел по его глазам: случись что, снова были бы квадратные.

– Интересуетесь? – раздался голос у меня за спиной.

– Угу

– Не беспокойтесь, дня два интересоваться будет нечем. Между прочим, вы меня сегодня почти поймали.

Я резко развернулся. Ростом выше среднего, лицом похожий на Ясира Арафата, мой собеседник, одетый в восточного вида наряд, вполне подходил под описание, данное Джеффом Гаруну Аль-Рашиду.

– Аль-Халиди?

– Ахмед ибн-Хуссейн Аль-Халиди, с Вашего позволения. Только вам меня не взять, нипочем не взять.

– Вы же сами сказали, что мы вас почти поймали.

– Почти поймали, почти! Не знаю, кто вы и откуда, но я-то был лучшим по колдовской части во всей дружине самого Гаруна АльРашида, а это что-нибудь да значит!

– Однако, от скромности Вы не помрете. Сумели же Вас заточить!

– Дело прошлое, к тому же с тех пор у меня была уйма времени, чтобы усовершенствовать теорию.

– Ладно, посмотрим. Кстати, о том, кто мы и откуда, а также кто нас послал

Я полез в карман за Гарун-аль-Рашидовым колечком, но АльХалиди меня прервал:

– Ни слова больше! Все равно я смываюсь отсюда. Привет! – и джинн, как стоял, так и устремился вверх.

– Холодильник, где я сидел, я залепил жевательной резинкой, можно включать! – донеслось с высоты. Поравнявшись с верхними этажами небоскребов, Аль-Халиди обратился в язык пламени и исчез в ночном небе, оставив на тротуаре меня и негра преклонных годов сторожа автостоянки, которому мы накануне вечером едва не свалились на голову. Видать, он возвращался домой с дежурства. Сейчас он только качал головой и чего-то ворчал насчет распущенности современной молодежи: уж в его-то времена никто не позволял себе летать без самолета-IX-

В университетском Интернет-кафе (на поверку – обычный Макдональдс, только что с сетевыми терминалами) народу в этот утренний час было немного. Это нас вполне устраивало: хоть ни видеоконференциями, ни преобразованием изображения их участников к самому экстравагантному виду, этим давним потомком идеи псевдонимов, никого уже не удивишь, особенно после вчерашнего, но все-таки

Гарун аль-Рашид был немало удивлен:

– Ну вы даете! Прямо вот так, в открытую– А как же принцип невмешательства?

– Есть шанс, что приказал долго жить. Чтобы долго не рассказывать, почитайте, что тут творится!

Я послал султану подборку новостей, посвященную питтсбургским событиям последних дней, которую составил, пошарив по бесплатным страничкам ведущих информационных агентств, перед тем как связаться с Карфагеном.

– Так– Ого! Ну, дела– Эдак придется собирать Всемирный совет, расхлебывать всю эту кашу.

– Ну, это уже вне нашей компетенции. Но вот еще что, – я пересказал султану свой неожиданный разговор с джинном, – Как Вы думаете, на что он теперь способен?

– Так– Для начала – на двухдневную паузу. В этом любому джинну можно верить, как себе самому. А потом – на что угодно. И кстати, в любой точке земного шара.

– Милое дело! И где же нам его перехватывать?

– Нигде. Вы же не можете быть сразу повсюду. Вот выкинет очередную штуку, тогда и будете думать, что делать. Да, кстати, а как Вы оттуда вышли на мой сетевой адрес?

– Это как раз просто: ввел с клавиатуры – и готово дело. Да и потом, переводил же император Кассий оттуда сюда деньги.

– Так ведь это отсюда, сам будучи здесь

– Никакой разницы нет. Сеть слишком велика, чтобы на такие соединения кто-либо обратил внимание. На поисковых машинах ссылок на сказочный мир нет, а без них кто не знает – не доберется, Вы же знаете.

– Да, действительно. Так– Ну, вот что. Придется вам посидеть в Питтсбурге, а уж когда он объявится – не мешкайте.

– Быть посему, Ваше величество.

Эти два дня и в самом деле прошли более чем спокойно. На новостных каналах место репортеров заняли комментаторы, которые вместе с научными обозревателями принялись вполне успешно забалтывать недавние события, плавно подводя общественность к мысли, что все, что было в Питтсбурге – происки неизвестных информационных террористов, подпольным образом подключившихся к телестудии ледовой арены, благо при современном уровне развития вычислительной техники не составляет труда сфальсифицировать любую видеосъемку, да так, что ни один эксперт не отличит от сделанной по-честному, а что до предшествовавших событий вероятно, эти же невыявленные террористы устроили сеанс массового гипноза, может быть распылив предварительно в воздухе какуюнибудь химию, вызывающую галлюцинации.

Слушал я весь этот бред и поневоле вспоминал роман "Мастер и Маргарита" Булгакова, где именно в таких ввыражениях описывалось официальное объяснение соответствующих органов, данное всему тому, что натворил дьявол в Москве. Все-таки официальные органы есть официальные органы, независимо от времени и пространства. Всегда-то все у них "под контролем", даже если на самом деле совсем наоборот, ибо на такой случай всегда приготовлено объяснение, основанное на предположении о чьих-то происках

Как бы то ни было, в среду линии связи мировых агентств опять раскалились, сообщая о странном землетрясении в Италии. Первая странность его была в том, что единственным местом, где оно проявилось, был расположенный в относительно сейсмически благополучном районе город Пиза, главной достопримечательностью которого, как известно любому мало-мальски эрудированному человеку, была знаменитая падающая башня. И вторая странность вместо того, чтобы окончательно разрушить это примечательное сооружение, как того можно было ожидать, подземный толчок ее выпрямил, оборвав попутно все провода, связывавшие город с внешним миром. Вот только спутниковую связь этот каприз стихии нарушить не смог, поэтому глаза ведущего новостей ABC, вновь имевшие форму и размер телевизора, сменились прямой трансляцией из Пизы.

Башня действительно стояла прямо. На ее фоне репортер ABC нес какую-то околесицу насчет того, что наконец-то благодаря капризам природы мы видим эту башню такой, какой замышлял ее архитектор. Какая глупость! Ведь как известно, эту башню отстроили примерно на треть и остановились, потому что она начала заваливаться. Впрочем, в горячке можно позабыть и не такие факты, относятся они к делу или нет. К тому же все равно парень сам себя прервал на полуслове, ибо опять что-то произошло:

– Погодите, что-то появилось на верхушке башни– Джон, снимай же!

Оператор по имени Джон уже и так направил объектив на верхушку, дав максимальное увеличение. Там чернела фигурка человека небольшого роста, в темно-сером развевающемся на ветру пальто, лысого, с короткими усами и бородкой. В одной руке человечек держал свернутую в трубку кепку, а другую простер вперед, как– Вот именно. Помните проект Дворца Советов, ради которого в Москве взорвали храм Христа Спасителя? Во-во. Итак, человечек простер руку вперед и заговорил по-русски, совершенно пародийно картавя:

– Товагищи! Выпгямление падающей башни в Пизе, о необходимости котогого так долго говогили большевики, свегшилось! Уга, товагищи! А тепегь, пголетая над Пизой, посылаю вас всехпосылаю вам всем пламенный пгивет! Кар-р! – он раскинул руки, прыгнул в воздух, обернулся вороной и скрылся из виду. Лица телевизионщиков после этого я не буду описывать, ибо русский язык при всем своем величии недостаточно для этого могуч.

Чеховские три сестры, помнится, все время причитали: "В Москву! В Москву!" Нам теперь впору было точно так же причитать: "В Пизу! В Пизу!" Еще бы в этих причитаниях был хоть малейший смысл– Мы стояли у информационного табло питтсбургского аэропорта, глядя на мелькающие строчки о взлетающих один за другим разноцветных лайнерах. Легальный путь на них – через стойку регистрации – был нам заказан. Как сказал бы почтальон Печкин: "Потому, что у вас документов нету." Хорошо джиннам, эти настоящие воздушные асы способны на полет в любую точку земного шара, затратив на него от силы часа четыре, а с карфагенской катапульты – и того быстрее. Нам же придется таиться, проникать на борт зайцем, в виде дыма. К тому же прямого сообщения с Италией из Питтсбурга не было. Таким образом, налицо все прелести: мало того, что полдня болтаться в газообразном состоянии, так еще и пересадку делать! Я чесал в затылке, не решаясь настаивать на таком малоприятном маршруте.

– Какие проблемы, шеф? – раздаля у меня над ухом знакомый скрипучий голос.

– Банни! Ну что Вы тут делаете, при всем честном народе? Ведь невесть что подумают!

– Подумают: переоделся человек кроликом, его дело. Не беспокойтесь Вы, им тут уже не до удивлений. Куда-то хотите отправиться?

– Хотеть-то хотим, только в самолет не пускают. А зайцем неудобно

– Может, кроликом удобнее будет?

– Нет, герр кролик, – ответил Глюк, – ни кроликом, ни зайцем, ни морской сфинкой.

– А оно вам вообще надо, шеф?

– Джинн в Европе, занчит мы за ним, – грустно констатировал Сквозняк.

– Да нет, я имею в виду, зачем непременно самолетом? Ну их в баню!

– Вы мошете претлошить что-то еще?

– Могу. Хотите пешком?

– Ответить вежливо или честно?

– А на летающей тарелке? Доконаем их тут всех!

– А тарелку где взять?

– Где, где! В Голливуде! Хотите я поговорю с ребятами?

– Что, прямо сейчас?

– Хотя бы.

Не дожидаясь ответа, кролик юкнул в какую-то щель.

– Ерунда какая-то, – подытожил Ежи, – Ладно, когда тут у них ближайший рейс? – он повернулся к табло.

– Вон, через сорок минут, на Нью-Йорк, – предложил я, – Из НьюЙорка летают по всему миру, там не придется ждать больше десяти минут.

– Хорошо, ждем рейса на Нью-Йорк.

Мы не дождались рейса на Нью-Йорк. Через четверть часа под сводами зала ожидания раздалось объявление:

– Международную оперативную группу, следующую специальным рейсом Питтсбург – Пиза, просим пройти на посадку к четвертому посадочному коридору Повторяю

Голос информатора дрожал, к тому же объявлению предшествовал нервный глотательный звук. Тем не менее, я переглянулся с Ежи:

– Идеальный вариант! Доедем, как короли. Вперед!

Мы испарились и направились в зал регистрации, а оттуда, руководствуясь развешанными повсюду указателями, к посадочному коридору номер четыре – длинной, в рост человека высотой, телескопической кишке, которая выдвигается из стены здания аэропорта и упирается в открытый люк самолета. В России это пока экзотика (или уж точно была экзотика до того, как меня выдернули в сказочный мир), хотя остальной технологический мир пользуется такими штуками уже лет тридцать.

Вопреки ожиданиям, коридор был пуст, ни малейшего следа этой самой международной оперативной группы. Впрочем, вскоре появилась компания из шести подтянутых, как говорится, искусствоведов в штатском, которых, видать, полиция штата или даже ФБР отослало в помощь итальянцам, распознав сходство творящейся там и здесь чертовщины.

До сих пор не могу понять, чем им не понравилась стюардесса, переминавшаяся у открытого люка на своих трех ножках, пошмыгивая зеленым хоботком и дружелюбно прядая крабовыми глазами на стебельках. Подумаешь, ну зеленая, ну три ноги, ну позади у нее длинный хвост (кстати, не такой уж и длинный, аршина полтора всего), ну трогать ее не моги за ее малый рост (где-то мне по пояс), ну четыре щупальца вместо рук, но зачем же сразу стрекача-то давать? Вот они, хваленые американские копы! Их даже не успокоило, что рядом с прекрасной по канонам своей расы инопланетянкой стоял, жуя свою неизменную морковку, вездесущий кролик Банни, причем он явно был доволен произведенным эффектом. Видя такое дело, я сконденсировался.

– Ну Вы даете! Их же мог кондратий хватить!

– Так не хватил же, шеф! Мы еще разрешение на взлет получим у диспетчерской.

– А нельзя ли как-нибудь без этого обойтись мистер Банни? серьезно спросил Сквозняк, – Им же там потом разбираться со всеми, кто сейчас в воздухе. Представляете, как они наруководят после нашего отлета! У них же все столкнутся! Столько народу сгубим

– Ну пожалуйста, шеф!

– И все-таки не стоит.

– Еши, не горячись. А как по-тфоему они сепя почувстфуют когта мы просто так сунемся ф эту толчею? Инфаркт гарантирофан!

– К тому же, шеф, я с ними уже договорился.

– Это как же это, и вообще, как Вы это так быстро устроили? спросил я, предчувствуя нехорошее.

– Очень просто. Взял Годзиллу, он за меня попросил всех, кого нужно. А что, шеф?

– Да нет, ничего. Поехали отсюда, пока Вы еще чего нам не организовали.

Уж эти мне мультяшки! Спору нет, милы, веселы и обаятельны, есть в них некая искра, некая сумасшедшинка, которую человек утратил, сделавшись серьезным и усложнив себе жизнь всякими условностями. Собственно, тоскуя по этой утрате, он и наделил мультяшек всеми любезными сердцу но потерянными им самим чертами. Но в своей святой простоте они подчас способны на такое

Люк летающей тарелки был с шипением задраен, и она, лавируя между воздушными коридорами, повинуясь командам глотавшего успокоительное после визита Годзиллы диспетчера, понеслась вверх. Очень скоро зона интенсивного движения воздушного транспорта осталась далеко внизу, а еще через пару минут Земля в широких иллюминаторах приняла отчетливо круглую форму, знакомую всем по сделанным со спутников снимкам. Космический корабль парил в пространстве, а земной шар неторопливо поворачивался под ним.

Управлявший тарелкой инопланетянин вдруг отвлекся от пульта, усеянного всевозможными заковыристыми приборами и индикаторными лампочками, как июльский луг – светлячками, и повернулся к нам:

– Похоже, вам уже нечего делать в Пизе, – пробулькал он своим хоботком-воронкой, – этот ваш деятель только что восстановил Парфенон. Во! – он щелкнул каким-то тумблером, и на главном обзорном экране отобразился внеочередной выпуск новостей WTN. Показали и новый облик всемирно известного памятника.

Подозреваю, что вся Греция пила в этот момент валидол, за исключением тех, кто лечился проверенным жидким средством, получаемым из виноградного сока путем длительной выдержки в пыльном подвале

Были ли Вы, уважаемый мой читатель из технологического мира, когда-нибудь в Москве, на ВВЦ? Той, которая бывшая ВДНХ, а еще раньше – ВСХВ? Так вот, возьмите всю аляповатую лепнину с Главного павильона и позолоту с фонтана (Золотой колос(, увеличьте количество того и другого в десять раз и таким образом украсьте главное здание доминирующего над Афинами древнего храмового комплекса. Поставьте внутрь статую Зевса, более похожую на садовопарковых уродцев в духе приснопамятной девушки с веслом (не оригинал Шадра, а то убожество, что было растиражировано). Разбейте вокруг этого дела клумбы, где на фоне цветущих сплошным ковром маков живописно возвышаются группы кустов конопли, поставьте аляповатые фонтаны, которые можно спроектировать только в горячечном бреду, вроде Самсона, грозящего льву, дескать, моргалы выколю и пасть порву– Одним словом, вместо классической строгости линий – такое, что рука просто тянется к кувалде, переработать это все в оружие пролетариата.

– И что теперь? – подавленно спросил Сквозняк, глядя на результат архитектурной самодеятельности Аль-халиди.

– Стается мне, кута нам точно не нато, так это ф Афины, предположил Глюк, – Он там уше стелал фсе, что мог

– У нас бы за такое морду набили, – заметил Камикадзе, – Что он еще захочет построить, вот вопрос.

– Как насчет малого джентльменского набора семи чудес света? предложил Сименс, – выберем одно какое-то из них и встанем в засаде. Уж такие известные объекты он вряд ли пропустит.

– Попробовать можно, – вздохнул Сквозняк, – с какого начнем?

– Ну– Например, с колосса Родосского, – от фонаря предложил я первое, что вспомнилось.

– Какая разница, можно и с него, – неуверенно заметил Камикадзе.

– Значит, Родос? – уточнил командир летающей тарелки.

– Родос, – сказал я.

Через две минуты аппарат пошел на снижение. – X-

Мы не успели на Родос. К моменту нашего приземления там уже стоял очередной монунент работы Аль-Халиди. На этот раз джинн не стал напрягать фантазию, а просто поставил памятник Колумбу, тот самый, который так и не судьба оказалось воздвигнуть в Америке Зурабу Церетели, причем увеличенный даже по сравнению с далеко не маленьким оригиналом, увеличенный настолько, что вознесся выше он главою непокорной телебашни в Торонто (или Останкинской? Кто из них выше-то сегодня? Обе наращивают антенну за антенной, соревнуясь друг с дружкой). Аль-Халиди умудрился не только увеличить но и опошлить творение нуемного московского монументалиста. Так навскидку не скажешь, какую линию он подчеркнул а какую затушевал, какую черту спрятал а какую выпятил, но результат оказался воистину омерзителен.

Меня в этой истории больше всего потрясла реакция местных жителей: экс-крестьяне, ударившиеся в последние десятилетия в пляжно-туристский бизнес, забыли о своих православно-христианских верованиях, наскребли по горным деревушкам весь имевшийся в наличии крупный рогатый скот, сложили жертвенный костергекатомбу (как известно, «гекатомба» в переводе с древнегреческого означает "сто быков") и устроили грандиозное аутодафе, вознося молитву Посейдону, богу морей и по совместительству на полставки колебателю земли, чтобы он смилостивился, приступил к выполнению служебных обязанностей по своей второй должности и ликвидировал это безобразие.

Для очистки совести, я просмотрел весь остров и его ближайшие окрестности. Разумеется, джинна уже нигде не было.

– Ну, вот что, – решительно заявил Ежи, – Так мы за ним можем по всему свету гоняться, а толку чуть. Надо остановиться, подумать.

– А заодно можно денек поваляться на местном пляже, – высказал крамольную в своей заманчивости мысль Джефф.

– Так что, дальше своим ходом доберетесь? – спросил командир летающей тарелки.

– Да, пожалуй.

– Ну тогда успехов! – и через минуту стремительно уменьшающееся круглое пятнышко сгинуло меж облаков, в которые превращался, поднимаясь в безмятежное голубое небо, дым от гекатомбы. Не знаю, что по этому поводу скажут местные «зеленые», но аромат был тот еще. Хорошо, что костер горел жарко и быстро, так что нам не пришлось очень долго наслаждаться запахом жертвенного дыма (и как его только переносили олимпийские боги?), который вскоре был успешно развеян свежим ветром с моря.

Впрочем, похоже что Посейдон мольбам не внял: почва как будто не собиралась уходить из-под ног, и истукан оставался на прежнем месте неколебим, пялясь вытращенными глазами куда-то в направлении Гибралтарского пролива, видимый с любой точки как на самом острове, так и в радиусе верст, наверное, ста тридцати – ста пятидесяти вокруг него.

Единственное, что мы смогли сделать, это выбрать такой пляж, чтобы оказаться у Колумба за спиной. Уединенная бухточка была со всех сторон окружена скалами так, что не подойти, видимо, поэтому на нее не только не наложил лапу ни один из окрестных пятизвездочных отелей (теперь им всем одну звезду долой, причина вид из окна), но и окрестные жители вкупе с «дикими» отдыхающими не баловали ее своим вниманием, а нас это устраивало как нельзя лучше.

Глюк пошарил в своем портфеле и извлек оттуда стол, сервированный под фрукты, а вслед за этим и огромную вазу, полную всевозможных плодов. Жаркий полдень не располагал к большему, а вот розовая мякоть арбуза сделала его малость попрохладнее. В центре стола Хайнер поставил на ребро большое серебрянное блюдо, пустил по его ободку виноградину и таким образом организовал телевизор, настроенный на CNN. Но там показывали только изуродованный Парфенон и родосского истукана, а значит джинн на сегодня покуда ограничился этими двумя безобразиями.

У меня была мысль, и я ее думал: семь чудес света – это конечно хорошо, но проследить ход мыслей Аль-Халиди невозможно, а значит нельзя предугадать, где он окажется в следующий раз, и что он еще натворит. Вот если бы ему как-нибудь внушить некую мысль, направив его в такое место, где бы мы его уже ждали– Но ведь он – хитрая бестия, осторожный, так просто этот номер не пройдет. А может, и пройдет, если наоборот действовать нарочито топорно, ведь в этом случае он может решить, что это не мы, поскольку мы не стали бы настолько уж лезть на рожон. Не правда ли, рассуждения похожи на те, которыми Винни-Пух обосновывал предложенную им конструкцию хитрой ловушки для слонопотама?

Так или иначе, взгляд мой уперся в надпись краской из баллончика на одной из скал, окружавших бухточку. Угадайте с трех раз, что за надпись. Ну конечно же, по-русски: "Здесь были Федя и Юля." Кто еще кроме русских мог, рискуя сломать себе шею, забраться на этот уединенный пляж? Кто еще кроме русских мог, рискуя нарваться на штраф, так бездарно оставить память о себе на несколько лет, пока не выцветет краска? Но в любом случае, хоть эти Федя и Юля и неправы, что испачкали скалу, спасибо им за поданную мысль.

– Хайнер, у тебя в портфеле нету краски в баллончике? Какойнибудь едкий оттенок попротивнее.

У Глюка в портфеле есть абсолютно все, разумеется, нашлась там и краска.

– Зачем это, Иван? – удивленно спросил Ежи.

– Хочу послать Аль-Халиди анонимное приглашение. Не все нам за ним бегать.

Сквозняк только пожал плечами, состроив на лице скептическую мину. Ну, ничего. Пусть хмурится, пусть даже затея и не выгорит, но бетонного Колумба даже надпись на лбу не испортит: все равно хуже уже некуда, а так наоборот, получится хоть некий комический эффект. Вот я и отправился наверх, сотворив себе дверь в отвесной скале, той самой где была надпись, прямо в тулью истукановой шляпы. Ну и вид оттуда, доложу я вам! Горы на островах в Эгейском море удивительно хороши с птичьего полета, это я успел заметить еще когда мы летели в Трою два года назад, но тогда дело было вечером, а сейчас, при свете яркого полдня, это просто чудо!

По колоссальным полям Колумбовой шляпы можно было, пожалуй, устроить легкоатлетический забег. Вот только ветер норовил сдуть вниз, тем не менее я практически не рисковал: в крайнем случае успел бы превратиться в дым. Ядовито-розовыми аршинными буквами я вывел на бетонной тулье: "Здесь был Яша Брюс с Сухаревской Площади, Москва." А что? Как на бескозырке, у которой все на лбу написано. В конце концов, Колумб ведь был моряк. Только бы ибнХуссейн намек понял– Хотя, похоже он в курсе того, что творится в технологическом мире. Холодильник, что ли, позволял ему прослушивать эфир? Он ведь, как любой электроприбор, в состоянии улавливать радиоволны, другое дело, что холодильнику от радиоволн ни жарко, ни холодно