Текст книги "Бессонный патруль (Сборник)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Но, говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло: у Сидоренко украли чулки, вещь для женщин необходимую.

Вся в слезах пришла она к начальнику отряда жаловаться.

– Горюете? – удивилась Нина Петровна. – Свое, выходит, терять жалко? А сколько по вашей милости люди горевали?

Опухшая от слез, обескураженная, Сидоренко была куда приятнее Нине Петровне, чем прежняя, угодливо наглая и безразличная ко всему женщина.

Так, перед Янчин одна за другой раскрывались уголовные биографии, и скоро она научилась определять, как и почему человек выбился из жизненной колеи.

Казалось бы, что общего между Сидоренко и Людмилой Дударовой? Красивая, властная Дударева любит повелевать, Сидоренко привыкла быть на побегушках. У последней – вечно поток сквернословия, Людмила – сдержана.

А общее у них одно – невежество: начальной школы – к топ не закончили.

Людей без образования, без профессии здесь подавляющее большинство, и пробелы образования и воспитания должна восполнять колония. В швейной мастерской осужденные учатся работать. Для них обязательны занятия в вечерней общеобразовательной школе.

Но Людмила Дударева капризничала – учиться не хотела. Сломать ее упорство – значит склонить к учебе многих. Но как?

Долгими часами изучала Нина Петровна дело Дударовой. Людмила была единственной дочерью хорошей женщины. Нет, мать ее не баловала, зато многочисленные ютки наперебой приглашали погостить "прелестного ребенка".

Девочка переезжала из города в город, из школы в школу.

Подруг и друзей у нее не было, и однажды в Караганде у нее появился "воспитатель" – вор. Вкрадчиво и умело он играл на ее влечении ко всему захватывающему и необычному. Постепенно девушка усвоила преступную мораль, по которой счастье – это ловко украсть и шумно погулять в ресторане, блеснуть в своем "обществе".

Нина Петровна наступала на Дударову не спеша, чтобы действовать наверняка. Воспитатели изумлялись ее выдержке.

Как-то к Янчкн в кабинет пришел начальник колонии.

Посидел, помолчал, невесело усмехнулся.

– Дударева ждет ребенка, знаете? – спросил он.

– Знаю. Подождем и мы.

Когда Дударева родила, сотрудники Дома младенца сообщили Нине Петровне:

– "Она в смятении, плачет, когда берет дочку на руки. Грубить стала всем".

– Ничего, потерпите, не наказывайте. Пусть привыкнет к своему положению, – посоветовала Янчии.

Нет, не зря оставляют здесь малышей до двух лет.

У скольких безнадежных материнство разбудило человеческое достоинство!

Дударева получила письмо от дружка. Он словно почувствовал ее состояние, решил укрепить свой авторитет.

Вызванная на беседу, она пришла к Нине Петровне и после небольшого разговора призналась :

– Следователь до одного дельца не докопался. А я хочу дочку воспитывать без "хвостов".

– Ну и правильно. Семь бед – один ответ, – пошутила Нина Петровка. Поможем устроиться в жизни, не сомневайся. Специальности нужной обучим...

Людмила с жадностью слушала эти слова, словно для нее они звучали впервые.

– Щи варить научим, пол мыть, – говорила Нина Петровна. – Не умеешь ведь?

– Не умею...

Когда Дударову увезли к следователю, по колонии словяо волна прокатилась: пошла с повинной! Пример Людмилы подействовал: и другие признавались в нераскрытых преступлениях, чтобы навсегда очиститься от преступного прошлого. Суд учел все, и Дударева вернулась повеселевшая. Откуда и Трудолюбие появилось!

...Освободилась Дударева условно-досрочно через три года. Когда Нина Петровна, проводив ее на вокзал, зашла к начальнику колонии, тот шутливо спросил:

– Что же вы не всю зарплату Дударовой отдали?

– Узнали? – весело глянула Янчин. – Да ведь сами почимаете, какие предстоят расходы.

Катерина Селезнева в первый же день, как прибыла з колонию, повела себя вызывающе. Отказывалась подчиняться, дерзила, глядя исподлобья хмурыми, колючими глазами.

В отряде Янчип много таких, которые хотят показать, что им черт не брат. Вскоре выяснилось, что Селезнева еще к каргежница. Играла азартно, но за деньгами особо не гналась. Янчин поняла: азарт необходим Селезневой, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей. В ее личном деле Нина Петровна ничего утешительного не увидела: кражи, безделье, пьянство...

Вызвав Селезневу, Янчин спросила:

– Что же тебе, молодости не жаль?

Глядя в сторону, осужденная промолчала. Весь ее вид говорил: "Ни к чему мне эти разговоры". Сама она с.;бе хозяйка. Какой дорогой захочет, такой и пойдет.

– Ну, что же ты молчишь? Сказать нечего?

– Пустой разговор, – буркнула Селезнева. – Жалко или не жалко, вам не все ли равно? А вы своей жизнью довольны? У вас-то молодость не такая уж счастливая была...

"Тут ты права, – подумалось Нине Петровне. – Мою молодость съела война. Пролетела она в туманных лесах, и гнилой болотной воде. Дым, руины, обагренные крозью бинты, убитые старики и дети. Вот моя молодость"...

И она рассказала об этом женщине с запавшими и отчужденными глазами. Говорила о войне не только в тот вечер, а частенько при беседе с осужденными.

– Да, житуха не сладкая, – проронила однажды Селезнева. – Но все-таки лучше моей...

И махнула рукой.

Много таких, сбившихся с дороги людей-растерянных и озлобленных, робких и бесшабашных, молчаливых и говорливых-повидала Нина Петровна за время службы в местах лишения свободы. Трудное это было время, и места, где приходилось жить, тоже выглядели невесело. В зимнюю стужу строила с осужденными жилые дома, школы, производственные объекты. Это были ее зрелые, лучшие а жизни каждого человека годы. И "об этом она как-то рассказала Селезневой. Та, усмехнувшись, спросила:

– И сколько же вы мотались по Северу? Много, наверх ное? Служба у вас не шибко веселая. Всю жизнь, значит, с нами? И не жалко себя?...

– Не жаль. Ради заблудившегося человека, ради таких, как ты, – разве мала цель? Ты это понять можешь?

Селезнева промолчала. Ну, допустим, она понимает.

Она уже давно чувствовала, что начальник отряда за нее "взялась". Это и со стороны видно: женщины переглядываются, допечет, мол, тебя начальница, она дотошная. И чего ей надо? Ладно, брошу карты, буду работать. А душудушу-то чем повеселить?

Нина Петровна не спешила. Если хочешь действительно узнать человека, по-настоящему ему помочь, не надо спешить. Ведь это только в кино или в плохой книжке легко найти ключ к человеческому сердцу. А в жизни иначе...

– Хорошо, – сказала Селезнева начальнику отряда. – 1 Допустим, я стану, как вы любите говорить, на путь исправления. Может, тогда мне и срок урежут. Допустим! Выйду на волю, а куда пойду? Искать работу? От нашего брата повсюду, как от чумы, открещиваются. Говорят : "Заходите через недельку-другую", а в глазах видишь : "Проваливай к чертовой бабушке".

– Ничего, захочешь честно работать – устроим.

– Допустим, – согласилась Селезнева. – Так разве к хорошему меня поставят? Небось, подсобником назначат, на всякие разные работы. Благодарим покорно.

– Да ты научись ему сначала, этому хорошему делу.

Вот иди-ка в швейный цех. Тоже профессия ценная, везде нужна.

Потом, когда Селезнева подучилась, поставили ее во главе бригады швейниц. Доверие часто способно растворить самое черствое сердце. Так получилось и с Селезневой.

Бригаду она взяла в руки крепко, сама работала на совесть и от других требовала того же. Швейное мастерство освоила охотно, и капитан Янчин радовалась про себя. Селезневу слушались в бригаде не потому, что она бригадир, а потому, что знала дело.

Но вот Нина Петровна заметила, что опять Селезнева сникла. Соседи се по жилой секции сказали – получила письмо. Люди пишут, что старушка-мать часто болеет, говорит: "Не увидать, однако, мне своей непутевой дочки".

Нина Петровна спросила у Селезневой:

– Что хандришь?

А та губы прикусила – кет в жизни счастья.

– Подожди, – успокоила ее воспитатель, – не впадай в панику. Матери твоей я напишу, а сообщить ей есть о чем.

Добрые слова о детях старым людям лучше любого лекарства. Вот ты бригаду в передовые вывела, хорошей общественницей считаешься, теперь я думаю похлопотать, чтобы тебя досрочно отпустили.

– Верю, – тихо сказала Селезнева. – Буду стараться...

Прошел месяц-другой, и Селезнева пришла к начальнику отряда взволнованная, радостная.

– Поглядите, что пишет мама: "Милая доченька" и дальше: "Так много хорошего о тебе написала твоя воспитательница, что я только об этом всем и рассказываю. Дышать и жить, доченька, стало легче. Вот как порадовала!"

– Ну и хорошо, – улыбнулась Нина Петровна.

А на сердце у нее смутно: была у нее для Селезневой одна не очень веселая новость. После меда – полынь. Ну что ж, проверим, крепко ли она стоит на ногах?

– Ты знаешь, суд отказал тебе в досрочном освобождении. Подождать нужно. Потом еще обратимся.

Катерина вышла молча. Через несколько дней капитан Янчин справилась у швей:

– Ну, как Катерина?

– А что? – осужденные насторожились. – Вроде все в порядке. Только строгой уж больно стала. А в остальном вроде по-старому.

Немного спустя Селезнева сама пришла к начальнику отряда.

– Вы за меня не волнуйтесь, Нина Петровна. Я теперь на ноги встала железно.

– А оно не согнется, твое железо? – пошутила Янчнн. – Не проест его ржавчина?

– А вы меня наждачком почистите, – приняла шутку Селезнева.

Уже с первых минут встречи с Ниной Петровной осужденные выявили одну из самых замечательных черт ее характера – спокойствие. Не халатность, не равнодушие, а именно спокойствие, выработанное долгими годами трудной службы, многократно испытанное во всех условиях.

И они понимали, почему она не кричит. Просто ей это не нужно, она добивается цели жизненной правдой.

И когда заговаривают с ней о том, что кое-где воспитатели прибегают к "ежовым рукавицам", объясняя это тем, что закоренелые преступники, дескать, привыкли уважать только силу, Нина Петровна говорит:

– Ну, если надеяться на страх, то каши не сваришь. Конечно, дисциплина нужна, и очень, я вам скажу, крепкая.

Но еще важнее, чтобы тебе – воспитателю – поверили.

Надо быть очень прямым, искренним, не кривить ДУШОЙ, даже если правда, которую следует высказать, горька.

Многих проводила Нина Петровна за ворота колонии, многим помогла обрести веру в жизнь, жизнь разумную, честную и деятельную. Это нелегкий труд – воспитать в человеке веру в себя и в людей, вырастить хрупкие, слабые ростки надежды, бороться с равнодушием и отчаяние:".

Зато как радостно, когда приходит весна в эти опустошенные, холодные души!

Селезнева написала из Челябинска:

"В дороге, уж простите, выпила немного, на радостях и для храбрости тоже. Но нигде, как вы опасались, не застряла. Работаю в швейной мастерской, условия хорошие, деньжата есть. В первые дин, сказать откровенно, ходила на цыпочках, боялась, что не будет мне веры. Но мне вскоре выдали тридцать рублей авансом, чтобы прожить до получки. И я вспомнила, Нина Петровна, как вы мне говорили, что жизнь надо на доверии к людям строить. Как-то приболела я – мне дали пособие и путевку в санаторий. Нет, что ни говорите, хорошая штука – жизнь!"

Для того, чтобы эту великую и простую истину поняли люди, сбившиеся с пути, не жалеет своих сил капитан внутренней службы коммунист Н. П. Янчин, чей нелегкий и благородный труд по перевоспитанию провинившихся перед обществом людей отмечен высокой правительственной наградой – орденом Трудового Красного Знамени.

"Я НЕ ОШИБСЯ В ВЫБОРЕ..."

В практике полковника Каражанова, заместителя начальника ОБХСС УВД Алма-Атинского горисполкома, не было двух дел, абсолютно похожих одно на другое. Разумеется, схожесть преступлений – недаром же они группируются и квалифицируются по совершенно четким статьям кодекса, – ситуаций, сопровождающих расследование, однотипность характеров людей, привлеченных по уголовному делу, – все это не редкость. И все же Мейрам Абдрахманович признает, что несмотря на огромный опыт работы в органах внугренних дел-двадцать шесть лет-он, возбуждая очередное дело, чувствует себя, словно перед испытанием.

Кроме разнообразных знаний и опыта от человека, ведущего дело, требуется то, что мы определяем емким словом талант: интуиция, умение мгновенно сориентироваться в непредвиденных условиях, способность разгадывать головоломки, на которые щедр хитрый человеческий ум.

Колосов работал главным бухгалтером в пригородном сельпо. Через его руки проходили все документы, касающиеся строительства магазшюв. Махинации были организованы предельно просто, даже нагло. Копосов систематически завышал размеры строящихся магазинов и объем работ, а деньги, полученные за стройматериалы, за работы, которые никем не выполнялись и только значились выполненными, присваивал. Своим "заработком" он делился с двумя или тремя лицам;!. Остальные сослуживцы ни о чем не подозревали. Уж очень скромен был Колосов. В обеденный перерыв он съедал два-три пирожка, которые запивал газированной водой, в доме его как стояла кое-какая довоенная мебелишка, так и осталась стоять до нынешних дней, А костюмы своп он носил почти так же, как гоголевский Акакий Акакиевич: десятилетиями. В глазах большинства сослуживцев Колосов выглядел честнейшим, но, к сожалению, очень скупым человеком. "Детей нет, живет вдвоем со старухой, зарплату получает неплохую, мог бы позволить себе хоть полтинничек на обед потратить", – такие неодобрительные разговоры возникали порой за сапной старого бухгалтера.

Умного и трезвого старика – Колосов ни на людях, ни дома не пил подвел пустяк.

В суете будничных дел он как-то позабыл про облигации трехпроцентного государственного займа, которые хранились в стеклянных банках в погребе. А когда проверил по таблицам, оказалось, что на многие пали выигрыши.

Старуха обрадовалась, а он недовольно оборвал ее:

– Чего радоваться-то, как получать деньги будем?..

Почти во всех сберкассах города побывали супруги, в иных по два и по три раза. Это не прошло незамеченным.

Полковника Каражанова преувеличенная бережливость Колосова обмануть не могла. В практике своей он уже встречался со "скупыми рыцарями" разных мастей. Ревизия, а затем кропотливое сравнение результатов с фактическим положением дел на строительстве сельских магазинов выяснили полную картину преступления. По бумагам, подписанным бухгалтером, выходило, что строятся чуть ли не четыре универмага, а на самом деле сооружались три скромных торговых "точки".

– Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что Колосов – "подпольный миллионер", я не поверила бы, – рассказывала кассирша после ареста ее начальника. Она смутно чувствовала, что бухгалтер ловчит, по не думала, что речь идет о десятках тысяч рублей. И ее махинатор обводил вокруг пальца. Причем втайне гордился собой: он и своим "подпольщикам" умудрился представить ситуацию так, что те довольны были скромными, по сравнению с его, Колосова, "заработками", суммами.

Вначале допросы текли трафйретно: "Не знаю", "Не совершал", "Никогда в жизни" – эти слова чаще других мелькали в протоколах. Но Мейраму Абдрахмановичу удалось не только "разговорить" старика, но и затронуть такие сокровенные струны души пожилого человека, что тот горько пожалел о своей жизни, прожитой так пусто и бездарно.

– Да, вы правы, – сказал он, усмехнувшись. – Деньги не дарят бессмертия... Пишите: в погребе, в двенадцати стеклянных банках...

В отличие от Колосова Подгорный любил жить широко и весело. Его не тревожили мысли о благополучной старости, до нее было так далеко, что и не верилось, наступит ли она когда-нибудь. "Как приходят, так и уходят", говорил он о деньгах, которые были истрачены на очередную попойку.

– И все равно, – возразил ему как-то захмелевший товарищ, в квартире которого Подгорный на время остгновцлся, – никаких отпускных, даже северных, не хватит, если так деньги швырять.

– Радость ты моя ненаглядная, – захохотал Подгорный, – не одной зарплатой жив человек!

– Кстати, – сказал он, – как у вас в Алма-Ате насчет золотишка? Парень ты хороший, чую, но вот беда – тебе в своей конторе кроме скрепок и взять-то нечего. Ну, ничего,, поможешь мне – будешь пить не на чужие, на свои. Я тебя не обижу.

Наутро Подгорный продолжил вчерашний разговор,

– У меня и в самом деле, без трепа, есть золото. Только вот никак не нащупаю хорошего "купца". Дело это, сам знаешь, какое деликатное...

Через несколько дней отпуск у Подгорного окончился и он уехал на Север, договорившись, что Петр – хозяин квар.тиры – будет не торопясь подыскивать "верного человека".

Некоторое время спустя Петр сокрушался в разговоре с Мейрамом Абдрахмановичем:

– Понимаешь, до сих пор хожу, как оплеванный. Польстился на дармовую выпивку, наобещал черт знает чего.

Письмо от Подгорного получил с намеками – как, мол, наши дела? Собирается приехать сюда.

– Вот тебе случай, – серьезно сказал Мейрам Абдрахмаиович, – устроить своей совести экзамен...

Через несколько месяцев приехал Подгорный, и Петр в один из вечеров познакомил его с "купцом". Следующие три дня пролетели, как в тумане. Помнится, они кочевали из ресторана в ресторан, ездили с какими-то хорошенькими девушками, где-то рядом шумела горная река, а ЗБОН бокалов заглушал этот отдаленный гул...

Тем не менее Подгорный выяснил все, что хотел выяснить. "Купец", несомненно, кредитоспособный человек.

Дельцу с далекого Севера понравилось, как аристократически небрежно он расплачивается сотенной бумажкой с официанткой. Подгорный даже спросил:

– У тебя, Мирон, что, всегда только крупные водятся?

"Купец" благодушно ответил:

– Видишь ли, мне нравится смотреть, как у этих девочек становятся квадратными глаза. Это мое маленькое хобби.

Новые друзья похохотали, слегка посплетничали о девицах, с которыми познакомились, а потом перешли к делу.

Выяснилось, что с собой Подгорный привез пять килограммов золота. Но это не все. Еще шесть килограммов надежно спрятано в Новосибирске, на даче у любовницы.

Об этих шести килограммах она ничего не знает, уверена, что у Подгорного всего лишь килограмм золота, который она прячет в своей квартире.

Договорились о цене, назначили день, когда Мнрон привезет деньги, а Подгорный отдаст ему золото...

"Сценарию", разработанному Каражановым и его товарищами, не рукоплескала публика. Лишь коллеги могли оценить точность логического расчета, дальновидность и предусмотрительность, которые проявил и в этом деле Мейрам Абдрахмаповнч.

Полное разоблачение хищника заняло немного времени.

Подгорному в Алма-Ате и его подруге в Новосибирске почти одновременно пришлось объяснить, откуда у mix такое количество благородного металла.

Двенадцать килограммов золота возвратила государству группа алма-атинских оперативных работников под руководством Каражанова.

За эту операцию, с учетом других дел, проведенных так же умело, М. А. Каражанову приказом министра внутренних дел СССР было присвоено звание полковника милиции.

* * *

Мейрама Абдрахмановпча, отличающегося пунктуальностью и даже педантичностью в работе, коллеги в шутку называют "грозой расхитителей". В общем же-это добрый и улыбчивый человек, отзывчивый и сострадательный, ц ничего грозного в его облике нет. Он умеет понимать человека до конца и подойти к нему так, что официальная беседа, допрос кроме выяснения истины несет в себе еще и воспитательный заряд.

Как-то раз я спросил его, какие чувства питают его неутомимость, его неукротимость в работе, постоянное горениe. Журналисты часто, когда пишут о сотрудниках милиции, связывают эту готовность отдавать себя без остатка работе с ненавистью к миру стяжателей и хищников.

– Ненависть, – чувство разрушительное, к тому же одностороннее, ответил Меирам Абдрахманович. – В жизни все сложнее. Мне кажется, не одна она помогает нам, сотрудникам органов внутренних дел, целеустремленно бороться со всякой нечистью, мешающей жить людям. К сожалению, профессия сталкивает меня далеко не с лучшими представителями рода человеческого и я, признаюсь, часто испытываю к ним жалость. Ведь в подавляющем большинстве мои "подопечные" – люди духовно ограниченные. Мир, лежащий за пределами сомнительных удовольствий, купленных на грязные деньги, им непонятен и неинтересен.

Нет, я не ошибся, выбирая себе дорогу, да и работать бы по-другому не смог.

Мне понятен взволнованный монолог Каражанова, потому что я хорошо знаю его послужной список.

За скупыми записями о наградах и поощрениях – множество волнующих историй, где есть все: схватка с воору^ женным бандитом, ранения, раскрытие краж, убийсгв, разоблачение ловко замаскированных хищений. И чем сложнее дело, чем хитрее и изощреннее преступник, тем с большей энергией берется за дело Меирам Абдрахманович. Так диктует ему честь и совесть коммуниста.

МИРОВЫЕ РЕКОРДЫ ПОЛКОВНИКА

ВЕЛИЧКОВСКОГО

Едва ли есть авиамоделист, которому не знако-ма была бы фамилия Петра Максимовича Величковского. На радиоуправляемых моделях самолетов собственной конструкции он поставил пятнадцать мировых рекордов, официальнозарегистрированных Международной авиационной федерацией. Обладатель четырадцатн Больших золотых медалей, пятнадцати всесоюзных дипломов первой степени, пятнадцати международных дипломов ФАИ, Петр Максимович отдал любимому виду спорта более тридцати лет жизни.

Биография его началась вполне заурядно. У его отчима была своя железная экономическая логика, и потому детства, каким мы его обычно представляем, паренек не видел.

С шести лет пас коров, а с тринадцати, когда был уже школьником, каникулы свои постоянно проводил в слесарных мастерских – работал подмастерьем.

Ему было пятнадцать лет, когда о нем впервые была опубликована маленькая заметка в газете "Пионер Казахстана". В ней говорилось о том, что электротехнический кружок 41-й алма-атинской школы – это лучший кружок и городе, руководит им не учитель, а ученик седьмого класса Петя Величковский.

После десятилетки за год до Великой Отечественной войны, его призвали в армию и направили в авиационнотехническое училище. А в ноябре сорок первого Петр Величковскии уже служил техником в боевом истребительном аниационному полку.

Когда командир полка узнал, что сержант Величковский – радиолюбитель, приказал ему немедленно заняться радиоустановками на самолетах.

Петр Максимович и не подозревал тогда, что будет с благодарностью помнить этот приказ всю свою жизнь-ведь это был первый реальный шаг к будущим мировым рекордам. А пока что ему, технику по радиооборудованию, имевшему довольно скудные знания и навыки радиолюбителя, приходилось туго.

Однако приказ надо было выполнять, причем в самые короткие сроки. И Величковский выполнил его. Более того, терпеливо обучал летчиков пользоваться новинкой, ломал голову над тем, как устранить шум в наушниках шлемофона, так раздражавший пилотов. Потом легчикн привыкли к рациям и стали говорить так: "Радиостанция – это глаза и уши. Я увереннее лечу на боевое задание, потому что не чувствую себя одиноким".

А скромный наземный техник слушал, как переговариваются в эфире летчики: "Ветер-три, к тебе в хвост заходит мессер". "Я ветер-три, вас понял", – и сердце наполнялось радостью.

Полк, в котором служил Петр Максимович Величковский, входил в состав 303-й авиадивизии под командованием генерала Захарова. Французская эскадрилья "Нормандия" была придана этой дивизии. Прежде чем выпустите французских летчиков на боевые задания, их инструктировали. Каждый из них должен был сделать несколько полетоп с инструктором на истребителе "ЯК", чтобы освоиться с новым для них самолетом. К сожалению, учебные двухместные "Яки" не имели на борту сигнально-переговорного устройства, с помощью которого инструктор и летчик могли бы з ходе полета переговариваться друг с другом.

Командир полка дал Величковскому задание – срочно сконструировать и изготовить такое устройство. В кратчайший срок задание было выполнено. Петр Максимович преодолел еще одну ступеньку к будущему мастерству. Приятно было видеть улыбающихся французских летчиков, сидевших в кабине самолета и свободно переговариваю^ щихся между собой, в то время как мотор ревел на полных оборотах. Это устройство сыграло о то время важную роль в боевых действиях наших летчиков.

Через несколько лет после войны радиоприемник стал у нас непременной принадлежностью почти каждого жилища. Хорошие радиомастера были нарасхват. Фамилию Петра Максимовича в Алма-Ате знали многие. Слава не была преувеличенной. Вот какой любопытный случай произошел в 1951 году. Столичный кинотеатр "Алатау" получил комплект очень дорогой звуковой усилительной установки, которую, естественно, немедленно смонтировали в аппаратной.

Устройство работало слабо. Звук был прекрасным, если фонограмма была записана специальным образом, и отвратительным, когда киноленты были обычными. А когда начинали демонстрировать цветной фильм, сеанс превращался в пытку.

Пригласили на консультацию Величиовского, который довольно быстро "поставил диагноз". А затем ввел в усилители добавочный каскад и откорректировал работу установки. Специалисты могли бы сравнить это будничное копание в проводках, разнообразнейших радиодеталях со священнодействием, потому что вслед за ним произошло настоящее чудо. Установка стала работать безотказно при демонстрации любого фильма, с любой записью звука.

Потом его знания и опыт понадобились коллективу одного из алма-атинских заводов. В том же году журнал "Радио" информировал своих читателей: "Радиолюбители П. М. Величковский и Ю. Н. Поповкнн представили описание комплекта оборудования 500-ваттного радиотрансляционного узла, сконструированного ими и установленного на одном из алма-атинских заводов. Техсостав завода и комиссия, подписавшая акт испытания этого экспоната на 9-й Всесоюзной выставке творчества радполюбителей-конструкторов, дали ему хорошую оценку".

Конечно, знали Величковского не только с Алма-Ате.

В 1952 году в украинском городе Сумы состоялись всесоюзные соревнования спортсменов-авиамоделистов. Тридцатилетний техник алма-атинского радиомагазина Петр Величкоаскни впервые принял участие в таком представительном смотре. За год до этого oн стал чемпионом Казахстана, впервые продемонстрировав на республиканских соревнованиях фюзеляжную радиоуправляемую модель самолета.

В Сумах ею модель поднялась на высоту 970 метров, провела в воздухе 1 час 2 минуты 30 секунд и показала скорость на стометровой дистанции 29,2 километра в час.

Это были сразу три мировых рекорда. Петр Величковскии завоевал звание чемпиона Советского Союза и получил памятный именной кубок и алую чемпионскую ленту.

Но сам он не был удовлетворен своей моделью. Через три года его модель взлетела уже на высоту более полутора тысяч метров, и контроль за полетом пришлось вести с самолета, причем провела она в воздухе более трех часов.

Еще через два года модель набирает высоту 1760 метров и держится в воздухе пять с лишним часов. Очевидцы расска* зывают, что когда окончился полет модели, Петр Максимович не смог разжать руки и поставить портативный пулы управления на столик. Пять часов он держал его у груди, напряженно прислушиваясь к каждому "шагу" модели самолета, не видной с земли.

В эти же годы, спустя десять лет после окончания войны, он поступает во Всесоюзный заочный политехнический институт. Учеба, работа, подготовка к соревнованиям, поездки на них, в том числе в Англию и Бельгию, – на все это требовалась уйма времени. Петр Максимович "расписывал" свой день буквально до минут и всегда успевал выполнять намеченное.

Настало время защиты диплома. Члены государственной экзаменационной комиссии с любопытством приглядывались к аппаратуре, выставленной на столе около кафедры, за которой "защищался" дипломант. Изложив суть своего дипломного проекта "Многоканальная система дистанционного управления", Величковскчй включил аппаратуру. Посыпались вопросы. Комиссию интересовали и принцип действия и конструкция приборов. Вместо обычных двадцати-трудцати минут дипломант выступал около полутора часов. А затем комиссия единогласно дала самую высокую оценку этому дипломному проекту. Вот всего несколько строк из рецензии: "В настоящее время как у нас, так и за границей не существует малогабаритной компактной аппаратуры для пилотажных радиоуправляемых моделей. Аппаратура РУМ-), выпускаемая нашей промышленностью, устарела ж совершенно не отвечает современным требованиям. ...Конструкция аппаратуры (Велнчковского) хорошо продумана и является технологической с точки зрения ее серийного производства..." То есть ее тотчас можно было передать на завод для серийного выпуска.

После окончания института Советский райком партии Алма-Аты рекомендовал Петра Максимовича на работу ч органы внутренних дел. Специалист такого класса нужен был здесь до чрезвычайности, потому что научно-техническая революция, охватившая буквально все сферы деятельности нашего общества, настоятельно требовала современных средств связи и в органах внутренних дел.

Вот уже десять лет он работает начальником отдела техники и связи Министерства внутренних дел Казахской ССР.

Его стараниями буквально во всех подразделениях созданы дежурные части, которые оснащены новейшей аппаратурой, прекрасными средствами связи. Благодаря этому значительно повысилась оперативность действий милицейских работников, а это немаловажное условие, способствующее быстрому и умелому раскрытию преступлений.

И если вы слышите, как переговаривается по рации ночной милицейский мотопатруль, видите красный сигнальный глазок в витрине окраинного магазина, читаете газетный очерк о том, как оперативная группа, четко организовав связь, раскрыла преступление по горячим следам, – знайте, во всем этом заслуга почетного мастера спорта СССР полковника внутренней службы Петра Максимовича Величковского.

Нет, пожалуй, алмаатинца, который не помнит знаменитого взрыва в ущелье Медео. Проведенный в два этапа, он обеспечил городу надежную защиту от селевых потоков.

Но мало кто знает, что организация связи оцепления была возложена па инженер-майора Величковского. Благодаря четкой и безотказной связи от этого огромного по своей силе взрыва нс было ни одной, даже случайной жертвы.

Есть такое выражение "серые будни". Будничная работа Петра Максимовича заслуживает ярких эпитетов, потому что она – постоянный поиск, творческие увлечения, радость. Под стать ему и его молодые сотрудники. Очень многое в радиооборудовании милицейских отделов сработано их руками, с непосредственной помощью тонко знающего свое дело начальника. "Если ты сегодня сделал прекрасную схему, сконсгруировал отличную установку, добейся, чтобы завтра они стали еще совершеннее", – такой требовагельностыо и неутомимостью коммунист Величкозскни вдохновляет молодежь.

Н. ФИЛИПЕНКО, генерал-майор внутренней службы.

* * *

ПЫЛАЮЩИЕ БАРХАНЫ